Текст книги "Время тяжелых ботинок"

Автор книги: Владимир Король

Соавторы: Вадим Носов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

11

Первым попросил слова председатель правления банка «Ротор» Вадик Бирнбаум.

– В последнюю неделю я достаточно много общался с инициатором этого схода, Леонидом Сергеевичем Брутом. Двадцать пять лет работаю в банках и думал, что знаю о движении денег всё. Господин Брут мою уверенность поколебал. Но и только.

Действительно: обвал национальной валюты – это катастрофа. Гораздо лучше плавная девальвация. Пусть бы рубль обесценивался постепенно и укреплялся только по мере развития экономики. Но, господа, это – азы, которые знает любой первокурсник. А у нас в правительстве работают экономически грамотные люди. Они ни за что не допустят такого развития событий. Я подготовился к сегодняшнему сходу тщательно и скрупулёзно. И не только полистал книжки, но и провёл социометрическое исследование – опросил девятнадцать моих коллег об их отношении к возможному обвалу рубля. И хочу вам здесь со всей ответственностью объявить: никто из моих друзей, знакомых, друзей моих знакомых и знакомых моих друзей в такой поворот событий не верит. Ни один человек! А всё это – банкиры и финансисты.

Вадик Бирнбаум был здесь самым опытным финансовым деятелем. В обвал рубля он не верил, потому что был глубоко убеждён, что этого быть не может именно потому, что не может быть никогда. Он был далёк от мысли, как любил повторять Толстый,

что так бывает – и муха бздит, и слон летает. Тем более, в России.Не витал в облаках Вадик Бирнбаум, а иногда – надо.

– Принять решение о подготовке всей финансовой системы холдинга к обвалу национальной валюты – очень ответственное и рискованное дело, – продолжал банкир. – Представляете, мы должны будем свернуть весь импорт продуктов питания, а это больше половины наших доходов. Надо будет перевести все активы в доллары, а вдруг!

– не дай Бог! – наш Кинжал и его советники ошиблись, и доллар чуть-чуть подешевеет? Вы представляете, какие убытки мы понесём! Наш бизнес закручен на обороте огромной массы рублёвых средств, в том числе и наличных. У нас одного чёрного нала… – Бирнбаум споткнулся и посмотрел на чиновника из МВД. На помощь пришёл Желвак:

– Вадим Иосифович, не опасайтесь, говорите смело, здесь все свои.

– Мне говорят, что холдинг может серьёзно подняться именно на предполагаемом дефолте.

К примеру, если набрать максимально возможное количество кредитов, то на фоне масштабного банковского кризиса эти кредиты можно будет не возвращать. Но, господа! Кто сейчас даст гарантию, что банковский кризис будет именно таких масштабов? Извините, много говорить не хотелось бы, я бы такого решения не поддержал.

Финансовый консультант Миша Ушкарский был немногословен:

– Мне доподлинно известно, что деньги в стране есть. Только в «кубышках» у физических лиц больше тридцати миллиардов долларов. Господин Брут не всё знает об истинном положении вещей. Исследователь он неплохой, но кабинетный. Можно вопрос, Сергей Палыч?

– Валяй, финансист.

– Скажите, Леонид, э-э, Сергеич, сколько, по вашим данным, получило правительство с помощью раскритикованных здесь с таким сарказмом государственных бумаг?

Кинжал «воткнул» на память, не заглядывая в свои записи:

– Тридцать два миллиарда рублей «живых денег» – за шесть лет, с 1993 по 1998 годы.

– Откуда у вас информация по текущему году? Вы не блефуете? – финансовый консультант нажимал кнопки на своём миниатюрном компьютере.

– На днях я осваивал горные лыжи в Швейцарских Альпах с человеком из ближнего окружения Коли Чубакса. Все его цифры проверенные. Мне показалось, вы догадываетесь, о ком идёт речь. Хотя он и сам не особо шифруется, он уже перебрался на постоянное место жительства в Англию. Хотите, я его процитирую? «Даже мой сенбернар уверен, что дефолта не избежать, потому что это единственный путь оздоровить российскую экономику».

Все знали, что Миша Ушкарский вхож в семью одного из семи самых крупных банкиров, поэтому был уверен, что в финансовых вопросах крепко держат за бороду самого Карла Маркса. А тот горе-банкир свято верил тому, что ему говорят в Кремле и Белом доме, дескать, дефолт – не более, чем страшилка для быдла. Поэтому Ушкарский менторским тоном возразил:

– Этих денег хватит, чтобы валютными интервенциями поддерживать доллар сколь угодно долго, а там подоспеет весомый транш Международного валютного фонда.

Кинжал улыбнулся и подмигнул Толстому:

– Получили действительно тридцать два миллиарда. Но, господа, братва! Секундочку вашего драгоценного внимания! Знаете ли вы, во что обошлись эти заимствования? Сколько денег истрачено на выплату процентов и погашение облигаций?

Публика замерла, чуя явный подвох.

– Эта цифра – тоже с лыжни в Альпах. Четыреста пятьдесят миллиардов рублей! У кого есть калькулятор, может легко посчитать, что за каждый привлеченный с рынка рубль казна заплатила четырнадцать рублей. И главными получателями этих средств были энергетические и сырьевые монополии, а также их кредитные организации.

– С-суки…, – послышалось тихое, но отчётливое.

Кинжал – школа Толстого – выдержал паузу и твёрдо произнёс:

– Государственные казначейские облигации – это смерть для бюджета, реального сектора экономики, в котором находимся мы с вами. ГКО – это мощный насос, который выкачал из экономики последнюю кровь. С учётом упавших цен на нефть, другое отечественное сырьё и продукцию первого передела, уже сегодня, в июле, мы стоим перед лицом коллапса государственного бюджета.

– Ай, бросьте! – как-то очень по-одесски всплеснул руками финансовый консультант,

– Скажете тоже!

12

Заговорил «смотрящий» из Кузбасса.

Все посвящённые знали его любимую присказку: «Больше всего на свете я не люблю крыс, пидарасов и банкиров».

На этот раз он высказался мягче:

– Все вы в курсе, что банкирам и финансистам лично я давно не доверяю. К ним приходишь – сделай, отвечают – нельзя. Зовёшь к себе: надо то и то. Говорят, не по правилам. Помните историю с господином Культяпистым, мой банк возглавлял? Его тогда по моей просьбе расколол наш Толстый, целую операцию организовал. Через месяц Захарыч представил мне письменный отчёт, в котором было всего пять слов: «Ходит бочком – бабло гребёт молчком». Этот Культяпистый по двадцать раз на неделе мне на уши вешал: «Банк – это не творчество, а правила». Ладно, думал я, пусть так, ему виднее. Только потом прознали, как этот гусь – в день, не выходя из кабинета, огребает по пятьдесят штук «зелени», и всё – себе на карман. Приезжаю к нему – это как же так? Что же правила такие – всё себе? Поделиться не хочешь, у нас ведь работаешь? Он – в отказ, научили на свою голову не колоться. Попрессовали – ни в какую. Пришлось уволить, – Федя Штрек многозначительно возвёл глаза к потолку.

– На хрена ты их сюда вообще позвал, Желвак? Они, кроме личного интереса, ничего в жизни знать не хотят! Тут и мне одна жучка из «Сбербанка» по секрету кое-что рассказала о своих коллегах в Центробанке. Я раньше думал, что головной банк страны существует, чтобы хоть как-то охранять наш с вами «деревянный» рубль. Оказывается, они сами на этих блядских ГКО гребут «зелень»! Только за прошлый год хапанули около миллиарда долларов! У них это называется «спекулятивные операции». Скажите, господин Бирнбаум, это что – тоже по вашим правилам?

– Это нормальная банковская практика, здесь нет ничего противозаконного.

Председатель правления банка «Ротор» был прав. Только это была не та правда, которая могла понравиться здесь.

Федя Штрек был в большом авторитете. Он не любил козырять своим титулом «вора в законе» и никогда не апеллировал к понятиям, сложившимся в тридцатые годы. Он понимал, что жизнь теперь не та, что была и двадцать лет назад, когда его короновали в Мордовии. Но ни один серьёзный воровской разбор на просторах СНГ в последние пять лет не проходил без него. И в своих, порой парадоксальных, решениях он ни разу не ошибся.

– Теперь по сегодняшней теме. Моё предложение такое – давайте поведёмся на прогноз Лёни Кинжала. Я с ним перетёр много разного и скажу – пацан не дурак. Он нам что предлагает – рискнуть. А мы с вами что всю жизнь делаем – да только и рискуем. Но послушай, Кинжал, я говорю от имени всех пятерых «смотрящих» – Васи Пикапа из Красноярска, Сени Крюка из Хабаровска, Кости Фанеры из Петрозаводска и Вити Китайца из Владивостока. Мы из ваших разговоров не всё поняли. Ты покажи нам какой-нибудь фокус, чтобы сразу стало ясно, что прав ты, а не эти… блин, консультанты и банкиры. Удиви нас чем-нибудь, и мы впятером проголосуем за тебя.

– Базара нет!

Кинжал подошёл к видеомагнитофону, вставил кассету. Огромный телевизионный экран засветился.

– Тут господин Бирнбаум ссылался на друзей своих друзей и знаковых своих знакомых. А я слетал в Екатеринбург и встретился с грамотным банкиром и весёлым человеком Джоном Борисовичем Касаткиным. Я спросил его о дефолте, а он вместо ответа повёл меня в подвалы своего банка «Северное сияние» и показал вот что. Прошу внимания на экран.

Перед зрителями предстала шокирующая картина.

Все помещения подвалов банка были под завязку забиты коробками со стодолларовыми пачками. Тару даже не стали запечатывать – всё-таки деньги! – но тогда коробки бы вмещали гораздо меньше.

Оператор не поленился заглядывать и под столы: везде, как мусор, были пачки, навалом, с виду не поддающиеся никакому подсчёту.

– В «Северном сиянии» аврал продолжается второй месяц, – комментировал Кинжал, – все, кого удалось организовать, сбрасывают рубли и покупают доллары. Бухгалтера работают ночами, – не успевают приходовать.

– Как же Джон разрешил снимать? – развеселился Федя Штрек.

– А где видно, что это подвалы именно указанного банка? И какие тут секреты?

Джон Касаткин так и сказал: снимай, Кинжал, и покажи там, в Москве, как бесхитростные уральские пацаны встречают дефолт. Пусть тоже, пока не поздно, возьмутся за ум – потом не пожалеют.

«Смотрящие» дружно зааплодировали, громко хохоча.

– А как ты вышел на Джона? Ты что его – раньше знал?

Ах ты, Витя Китаец, прямо не в бровь, а в глаз! До встречи со Шкипером Оса и ведать не ведал, что есть на свете такой Джон Касаткин. И отвечать надо мгновенно:

– Он наш, алтайский, мы с ним на плотах десять горных рек прошли.

Про себя подумал: а что, надо будет попробовать.

– Желвак, мы поддерживаем Лёню Кинжала!

Но тут слова попросил «смотрящий» из Хабаровска Сеня Крюк:

– Я – тоже «за», и даже – двумя руками. Но вот вопрос. Если действительно сложится так, что мы параллельно всем этим финансовым фраерам окажемся спасёнными Кинжалом, какая награда его ждёт? Мы хотим знать. И пацаны наверняка заинтересуются, хороший пример, как работать не кулаками, а головой. Чего ты хочешь, Кинжал?

Брут метнул взгляд на Желвака.

– Говори-говори, мне тоже интересно, – пахан хитро и криво улыбался, якобы сочувствуя тому неловкому положению, в какое поставил Крюк его человека.

Пришлось снова прибегнуть к спасительной паузе, чтобы собраться с духом.

– Если холдинг принимает мою программу по подготовке к обвалу рубля, прошу дать мне возможность образовать небольшую рабочую группу, человек пять-семь. Все рекомендации этой группы после утверждения руководителем холдинга должны неукоснительно выполняться, степенно, но мгновенно. Второе. Через три месяца после объявления в средствах массовой информации о неплатежеспособности страны назначить меня кризисным управляющим холдинга, с полной и реальной властью по финансовым вопросам, подбору и расстановке кадров и безопасности – на переходный период, сроком на один год. Третье. После моего назначения на номерной счёт в одном из банков Сингапура, который я укажу, должен поступить один миллион долларов.

Идея предложить Кинжала первым человеком в холдинге принадлежала Желваку. И попросить в награду за спасение от дефолта миллион тоже придумал разбойник, специалист по отъёму драгоценных камней у лиц, отъезжающих из страны на ПМЖ, – Быков Сергей Павлович. Он выполнял завет Алёнки, единственной любви в его жизни, но Толстому представил это в ином свете. Он убедил кореша, что принять решение о подготовке к дефолту – это одно. Самое сложное начнётся потом. Даже те, кто сегодня поддержал Кинжала, не совсем представляют, что ожидает их бизнес, а также лично их персоны, если они вздумают артачиться. Предстояла грязная и тяжёлая работа и до дефолта, а главное, после него. И Желвак предусмотрительно был готов переложить этот тяжёлый и малопонятный груз на новенького – на молодые и крепкие плечи боксёра и кандидата наук.

Всё было убедительно, и Толстый Желвака поддержал.

– А почему так долго – три месяца? – спросил кто-то из авторитетов.

– Через три месяца все мы хорошо прочувствуем, во что вляпалась страна, каждый из сидящих здесь уже сможет рассказать свою жуткую историю о дефолте. Если всё случится так, как хочу я, нас с вами этот кошмар касаться не будет. Но вокруг образуется много разных чудес, каких никто из нас не видывал. В течение этих девяноста дней мы получим ответы на несколько важных вопросов. Во-первых, станет ясно, верной ли была предложенная мной программа по подготовке к обвалу рубля. Во-вторых, подтвердятся ли мои прогнозы в отношении массового банкротства банков. Вы знаете, я настаиваю на том, чтобы мы взяли почти миллиард рублей кредитов – без всякой перспективы их возврата, разорившиеся банки всё спишут. Они же не будут знать, что все наши бизнес-планы – сплошная туфта, а деньги конвертированы в валюту и лежат… в общем, ждут своего часа. Чем мы хуже правительства? Объявим свой дефолт нашим банкам-кредиторам. Таких дефолтов по стране будет пруд пруди. Третье – что будет с ценами на недвижимость? Вы знаете, я не разделяю мнения тех, кто считает, что недвижимость всегда в цене. Хороший экономический кризис этот принцип сдувает, как с белых яблонь дым, и тому достаточно примеров во многих странах мира. Если мои предположения подтвердятся, толщина чёрной икры на наших с вами бутербродах с маслом вырастет в разы. По недвижимости у меня отдельная программа, я бы сказал – это мой конёк. И последнее. Лично я должен быть уверен, что смогу предложить Холдингу свои услуги именно в качестве первого лица. Если нет, тогда попрошу должность поскромнее. На это и нужно три месяца.

– Грамотный ты пацан, – вступил Костя Фанера. – И умеешь понятно базар строить. Ну, а вдруг – прокол? Ты представляешь, на какие бабки ты всех нас поставишь?

Кинжал раскрыл свой портфель из тонкой новозеландской кожи, достал три документа и попросил передать Желваку.

Тот близоруко сощурился, пробежал глазами написанное, ухмыльнулся по-своему, криво, и отдал бумаги Толстому:

– Читай, Захарыч, это интересно.

Толстый надел свои очки в золотой оправе:

– Я, Брут Леонид Сергеевич, – тут паспортные данные, – находясь в добром здравии и вполне добровольно, беру на себя следующее обязательство. В случае, если до 30 сентября 1998 года Правительство России публично не объявит о приостановлении выплаты своих обязательств по кредитам, в ту среду я обязуюсь свести счёты с жизнью, для чего прошу тогда же выдать мне пистолет системы «ПМ» с одним патроном. Подпись заверена нотариусом. Дата: 10 июля 1998 года.

Публика притихла.

Толстый принюхался к бумаге:

– Написано какими-то бурыми чернилами…

Он взял второй документ, и у него затряслась рука.

– Читай-читай! – подбодрил Желвак.

– Справка. Выдана криминалистической лабораторией номер такой-то. Дальше название Управления внутренних дел Москвы, – в том, что прилагаемый на одном листе документ – ксерокопия прилагается – написан человеческой кровью. Согласно проведённому анализу данная кровь принадлежит Бруту Леониду Сергеевичу, родившемуся 25 июля 1966 года в городе Барнауле (первая группа, резус положительный).

Третья справка гласила, что, согласно графологической экспертизе, обязательство написано рукой гражданина Брута Леонида Сергеевича.

Все пятеро «смотрящих» шумно встали, подошли к Кинжалу и молча по очереди пожали ему руку.

13

Объявили, что наконец приехал чиновник из Аппарата Правительства Российской Федерации.

Высокий и стройный, в недешёвом костюме и галстуке минимум за триста долларов, усиками и чубчиком очень похожий на одного – не к ночи будет упомянут – вождя, если бы тот был блондином, он вошёл в небольшой зал для переговоров, как флагман иностранной военной эскадры, прибывшей с дружественным визитом в третьеразрядную, но необходимую для политических игр страну. Он держал голову высоко приподнятой, а глаза на нервной почве спорадически жмурил, словно хотел разглядеть туманную будущность империи. Усмотрев свободный стул по правую руку от «вора в законе» по кличке Желвак, он правильно понял, что тут ему, представителю законной власти, и место. Пожав руку пахану, гость невразумительной скороговоркой суетливого человека, который был бы непрочь, если бы всё, что он сейчас скажет, тут же забыли, вполголоса пробормотал:

– Меня зовут Адам Германович Устяхин. Прошу прощения, господа, за опоздание, задержал председатель правительства.

Длинными музыкальными пальцами, тренированными на пересчёте банкнот коррупционного происхождения, он упёрся в стол и посмотрел сквозь «уважаемых» людей, как будто их не видел, о чём отнюдь не сожалел.

И слушал воцарившуюся тишину.

Да, он стоял сейчас с развёрнутым российским триколором, и cидящие в этом уютном зале видели перед собой этот государственный флаг, а не знаменосца.

Наконец, он устало вымолвил то, ради чего и приехал:

– Господа! Председатель правительства просил передать вам огромный привет и заверить, что никакого дефолта не будет. Работайте уверенно и спокойно на благо нашей великой родины.

14

Желвак понимал – время пошло.

И если случится так, как хочет он, во главе холдинга встанет Лёня Кинжал.

Десять лет назад он убеждал братву, что нужно объединяться, создавать головную структуру. Именно тогда он впервые произнёс слова о переходе на легальный бизнес, о выдвижении молодых и талантливых менеджеров, не прошедших «зону». Да, в его окружении до последнего времени таких не было, но это лишь дело вкуса. Бизнес должен развиваться, надо учитывать реалии, а общаку всё равно, какие деньги его питают – собранные с проституток или заработанные на торговле подержанными автомобилями – лишь бы побольше.

Главную опасность Желвак чувствовал от своих партнёров по оружейному бизнесу. Им о грядущем дефолте не расскажешь, – у них свои источники информации. Этим ребятам в погонах на все проблемы холдинга – с высокой колокольни. О мешках с «чёрным налом», без которых этот бизнес немыслим, они ничего слушать не будут – им это неинтересно. А чужака к своему бизнесу не подпустят – отстреляют тут же, у них это быстро.

Но в глубине души Желвак не верил, что правительство допустит обвал рубля.

Неужели они там вообще без мозгов?

Или такие жадные, что ради обогащения тысячи человек допустят обнищание миллионов?

Он повёлся на прогноз Кинжала, потому что с конца 1997 года сам об этом много думал. И Толстый подогревал: «Палыч, в этой стране может быть всё, что угодно».

Он поверил доводам Брута ещё и потому, что тот действовал нахрапом, убедительно и, главное, бескорыстно.

Это не имело никакого отношения к тому, кем на самом деле была Алёнка и не является ли её протеже внедрённым агентом. Шестое чувство подсказывало: если Брут работает на государство, то должен быть заинтересован в том, чтобы холдинг не только уцелел, но и «поднялся».

И, тем не менее, от Кинжала он дистанцировался.

Помогал ему, но все, кто нужно, были информированы, что головой за подготовку к дефолту отвечает лично Кинжал – на этот счёт есть решение схода. И если до 30 сентября в стране ничего не произойдёт, то Леонид Сергеевич Брут получит пистолет системы «ПМ» с одним патроном – в соответствии с его письменным заявлением, которое лежало в сейфе Желвака.

Правда, и судьба самого Палыча тогда ставилась бы под большой вопрос.

Но за себя он, как всегда, боялся меньше всего – и не из такой воды выходил сухим.

Был организован небольшой оперативный штаб, которым руководил Брут, наделённый особыми полномочиями. Его люди сутками не выходили из офиса.

«Зачем тебе пять мобильных телефонов?» – спрашивала Ликуша. На что он отвечал, что четыре явно недостаточно, а шестой некуда цеплять. Телефоны были разноцветными и звонили постоянно.

Он действительно оказался неплохим организатором, и Толстый ещё раз убедился в правоте ведьмы Пенелопы.

Каждый хозяйствующий субъект, входящий в холдинг, уже к 17 июля имел подробный план мероприятий с указанием срока исполнения. Вся подготовка к ожидаемому финансовому потрясению должна была закончиться к 10 августа.