Текст книги "Взрослые игры (СИ)"

Автор книги: Владимир Колышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

   Зеленый пассажир окликнул стюардессу и попросил сосательную конфетку. Новел нахмурился, залпом выпил огненно-янтарную жидкость из бокала и потребовал у девушки повторить. Ему вовсе не хотелось коньяка, но нужно было отвлечь стюардессу, чтобы пассажир с пластидом в желудке не получил детонатор.

   На этот раз Новел как следует рассмотрел родинку на нежном полушарии девушки.

   – Вам нравится? – спросила она, обворожительно улыбаясь.

   – О да! – смакуя коньяк, ответил Новел.

   Пассажир, оставленный без внимания, вскочил с кресла и устремился в туалет, располагавшийся в передней части солона.

   – Передумал, – пошутил про себя Новел. – Решил избавиться от взрывчатки...

   – Что ты сказал? – спросила Эмилия, освобождая от наушника ближайшее к мужу ухо; она слушала концерт Брамса.

   – Я говорю, пойду пройдусь, разомну ноги, – ответил муж.

   Он встал и прошел по салону в сторону туалета. Там у полуоткрытых дверей стоял парень. Увидев Новела, он захлопнул дверь туалета и сказал, похохатывая:

   – Во мужика колбасит. Весь сортир заблевал!.. Придется идти в кормовой туалет.

   Через пару минут, покачиваясь, вышел зеленый пассажир. Он вытирал рот салфеткой.

   – Простите, – сказал мистер Винески, – это я во всем виноват.

   – А причем здесь вы? – хрипло ответил пассажир. – У меня космоблю. Типа как морская болезнь. Меня всегда полощет, стоит только шаттлу оторваться от причала. Обычно я сразу забираюсь в кабину электросна, а сегодня решил выдержать. Кой черт!..

   Слово за слово, они познакомились. В дороге знакомятся быстро. Узнав, что семейство Винески намерено посетить Грецию (Новел сам не заметил, как проболтался), пассажир, фамилия которого была Кирьякидис и который был грек, обрадовано вскинул руки.

   – Так давайте ко мне! У меня дом на берегу Эгейского моря. Живу я там один бобылем, жена, царствие ей небесное, три года как отправилась в лучший мир. – Кирьякидис перекрестился на православный манер. – Дом громадный, всем места хватит. Будете жить как у Христа за пазухой. И платы с вас не возьму. Я иногда пускаю жильцов, не заработка для, а токмо развеять тоску-печаль.

   – Ну это лишнее. Мы вполне кредитоспособны. Пока. Только хочу сразу предупредить. Я – сайентист, и мое семейство сайентисты тоже. А вы, как я понял, христианин, да еще и православный?

   – А по мне хоть мормон с пятью женами! Все веселей будет... Ой! Опять начинается... Пойду, пожалуй, лягу, пока меня окончательно не вывернуло наизнанку.

   Грек, накренясь как парусник под ветром, понесся в кабину электросна, куда кладут на сохранение пассажиров, имеющих проблемы с вестибулярным аппаратом.

   Новел в приподнятом настроении вернулся на свое место. Сын читал электронную книгу, жена слушала Брамса, Земля приближалась.

   19

   Главный космопорт в Сахаре их не принял, ввиду недавних событий. При пиратском налете пострадали и гражданские объекты. Прибывающий шаттл отправили на запасную полосу, которая находилась в Западной Гуане. Полоса была старая, дрянная, их порядком тряхнуло несколько раз во время посадки.

   По прибытии в космопорт семейство Винески на одну ночь остановилось в отеле «Ковер». Грек Кирьякидис, несколько посвежевший после принудительного сна, их сопровождал. Номера оказались прегадкими, это было еще заметно по обшарпанному виду коридоров, да и подъемник на этажи не работал. Бой был ленив, взял только один чемодан господина Кирьякидиса, а два других бедный грек вынужден был тащить сам. Новелу Винески представилась хорошая возможность оказать услугу будущему своему хозяину дома. Неся тяжеленные чемоданы, Новел подумал, что пассажиры с таким количеством багажа и в правду не вызывают подозрения. Господин Кирьякидис вместе с обильным потом так и сочился лояльностью. Администратор не стал его долго мурыжить у стойки при оформлении. Не то было с нашей троицей. Здесь тоже обратили внимание, что они прибыли налегке. Идентификационные карточки пришельцев изучались с пристрастием и предубеждением. Новел ничуть не удивится, если через некоторое время в их номер заявится полицейский офицер из местного комиссариата на предмет проверки документов.

   Ленивый бой не постеснялся слупить чаевые не только с господина Кирьякидиса – это святое дело, – но и семейства Винески, на что, в общем-то, не имел права. Чтобы отработать незаконный бакшиш, коридорный долго и нудно объяснял клиентам, как пользоваться душевой кабинкой. Он был уверен, что пришельцы в этом деле непроходимые тупицы. У них ведь там невесомость, и все вверх ногами.

   – Впрочем, – утешил в конце лекции бой, – горячей воды все равно нет.

   – Ужас! – схватилась за голову миссис Винески, когда коридорный ушел, – куда мы попали?

   – В Африку, дорогая, – ответил Новел.

   – Вот здорово! – вскричал Малк. – Папуасы, жирафы, носороги! Охота на львов! Пап, мы поедем на охоту?

   – Сынок, не забывай, на нас самих охотятся.

   Малыш увял. К этому моменту он уже был более-менее ознакомлен с положением дел. И знал меру своей вины и ответственности в нем. Поначалу он был ошеломлен коварством мистера Паркера и генерала Дугласа Брауна. Мальчик был подавлен свалившейся на семью бедой. Но дети есть дети, они не могут долго находиться под спудом горя. Им нужна эмоциональная разрядка.

   – Ладно, – смилостивился отец, – Совершим небольшое сафари, если с нами поедет мистер Кирьякидис.

   – Вау! – подпрыгнул мальчик. – Сейчас пойду, уговорю мистера Кирьякидиса...

   Малк торкнулся в номер напротив, где поселили грека. Дверь оказалась незапертой. Наверное, ленивый коридорный поленился её как следует придавить: язычок замка не зацеплял скобу. Юный Винески вошел в номер, претендовавший на убогий шик. Никого нигде не было. Зато из санитарного узла долетали разнообразные звуки – шум льющейся воды, звяканье стекла, кашель и еще какие-то горловые звуки.

   Малколм хотел вежливо удалиться, но потом подумал, что, наверное, грек уже заканчивает свой туалет и если немного подождать... Из санузла раздался голос господина Кирьякидиса, преувеличенно громкий, чтобы перекричать шум воды:

   – Нет, – говорил кому-то грек, – Это не моя квалификация. Мистер Нукер, мы с вами так не договаривались. Мое дело сопроводить клиентов и пристроить их под свою крышу. С этой стороны все тип-топ. Меня не волнует, что обстоятельства изменились. На то они и обстоятельства, чтобы меняться... Мало того, что мне приходится изображать из себя грека, лететь на чертовом шаттле, морозить яйца, принимая холодную ванну, так теперь мне предлагают еще и мокрое дело! Да мне плевать, что говорит Дональд Паркер... Что? Сколько?! Полтора лимона? Ну, я не знаю... Дайте подумать. Что ж вы так наседаете... Два лимона?! О'кей! До связи. Больше не звоните, я сам с вами свяжусь.

   Заслышав имена «Нукер» и «Дональд Паркер», Малколм насторожился. Определенно этот грек был вовсе не грек. Впрочем, он и сам об этом сказал. Тогда кто же он? Сообщник Паркера – вот кто! Значит, враг! Надо сообщить папе...

   Мальчик на цыпочках вышел из апартаментов коварного псевдогрека и кинулся к себе в номер. Отец сидел на лоджии в полотняном кресле, обозревал окрестности, как полководец перед сражением. Мама возилась на кухне, грела на электроплите чан с водой для всей семьи. Ведь надо же с дороги привести себя в порядок. Все действия миссис Винески сопровождались рефреном – «какой ужас». «Они живут здесь как сущие дикари», – восклицала она, имея в виду бедных африканцев.

   Малколм присоединился к отцу. Здесь царствовала тень, дул ветерок и было не так жарко. Против лоджии шелестели, шуршали растопыренными зелеными пальцами низкорослые пальмы. Они окружали оазис бассейна, дно которого потрескалось и высохло под палящими лучами солнца. Воды, естественно, не было.

   – Ты что такой грустный? Мистер Кирьякидис отказался идти на охоту?

   – Не то чтобы отказался... Он еще думает...

   – Сынок, полагаю, что охоты не будет. Ведь она запрещена давным-давно. Здесь как никак тоже цивилизация...

   – Пап, как отличить хорошего человека от плохого?

   – Ну и вопросики ты задаешь...

   – Ну вот, когда я читаю про супермена Гудмэна, мне всегда ясно: это хороший парень, а этот плохой. А в жизни все так запутано. Почему так?

   – «Крошка-сын к отцу пришел, и спросила кроха, /Что такое „хорошо“ и что такое „плохо“?». Есть такие древние стишки... Как видишь, сынок, над этим вопросом бьются по сию пору.

   Новел Винески раздумчиво посмотрел на синевато-лиловую гряду гор на горизонте, полукругом охватывавшую город; на кусок rue Bonaparte с редкими прохожими, лениво ползущими по синей её стороне, переходящими вброд текучую реку зноя на перекрестке.

   – Понимаешь ли, Малк... Честные люди всегда находятся немного в проигрышном положении, чем мошенники. Именно потому, что они честные, играют в открытую, не мухлюют.

   – Значит, мошенником быть выгодно?

   – Может быть, и выгодно. Но противно. Просто омерзительно. Все равно как быть... ну я не знаю... крокодилом. Лучше быть честным.

   – Я тоже буду честным.

   – Ты и так честный. Пойдем, поможем маме.

20

   Вечером, когда спала жара, они отправились в город. Лавки уже снова открылись, кругом шла бойкая торговля. Семейство Винески купили себе кое-какую одежду для смены. Торговаться было странно, но необходимо. Привыкшие к твердым ценам, пришельцы были удивлены этой, прямо скажем, дикарской процедурой. Если вы не торгуетесь с продавцом, то вас могу обругать, даже побить, и уж точно ничего не продадут. Конечно, обругать и поколотить вас могут даже когда вы яростно торгуетесь, но это не одно и то же. Хотя синяки и шишки те же.

   Еще одна особенность. Приходилось крепко придерживать карман с деньгами. Здешние базары так и кишели мошенниками, вернее карманниками, как местные болота крокодилами. Сразу по прибытии в космопорт Новел обналичил некоторую сумму в местной валюте. Это были настоящие древние деньги, даже, кажется, бумажные. Анахронизм! Но Земля – планета контрастов. Об этом надо помнить и держать ухо востро.

   После базара они гуляли, осматривали древний город, любовались его минаретами, храмами и дворцами. Хижины тоже попадались. Их было даже в избытке. В бедных кварталах царствовали грязь и нищета. Но местные жители почему-то ходили с веселыми и даже радостными лицами, ослепляя встречных белозубыми улыбками. Будто этим хотели сказать: «Вот какие мы засранцы. Но мы не виноваты. Такими нас создал бог». Богам тут поклонялись разным. И Христу, и Магомету с Аллахом, и Будде, и десяткам другим племенным божкам рангом пониже. Пестрая языковая, религиозная и культурная смесь – вот что представлял собой город Эль-Буджут, столица Западной Гуаны, бывшей некогда французской колонией. Название «Гуана» вообще-то переводится с местного диалекта как «говно», но не простое говно, а возвышенное, вернее, птичье. А еще точнее – помёт кокамбу. Это такая птица. Ареал ее обитания весьма узок. Так вот – о съедобном помете. Он когда немного потомится в горных гнездах, то превращается в изысканный деликатес, который подают туристам в ресторане довольно дорого. Бедные местные жители, чьими трудами этот помет собирается, едят его только по праздникам. Благо праздники здесь часты – то у Христа, то у Буды с Аллахом день рождения или озарения. То намаз, то пасха. То десятый сын родился у шестой жены соседа. Вот местный житель с утра пропустит рюмочку бузганы, закусит гуаном и ходит весь день веселый в тридцать два зуба.

   Утром, чуть свет, будит их господин Кирьякидис. Он был одет в песочного цвета полувоенную униформу, на голове – пробковый шлем с коротким шлейфом, прикрывавшим затылок.

   – Быстро завтракайте и выходим на охоту, – отдавал он распоряжения. – Поторапливайтесь, нас ждут.

   Малк выглянул на залитую горячим солнцем лоджию. Внизу сидели, стояли, ходили и ругались на местном диалекте аборигены. Они были черны, как тропическая ночь, и одеты в перья попугая. Вылитые папуасы. Ну и господин Кирьякидис! Где он собрал эту банду? Когда успел купить охотничью одежду? Очень проворный крокодил.

   Вчера поздним вечером, когда благородное семейство и подозрительный «грек» коротали время за ломберным столиком, была обнародована детская мечта Малколма побывать на охоте. Ко всеобщему удивлению, господин Кирьякидис за нее ухватился с какой-то неприличной поспешностью. Сказал, что сумеет организовать небольшое сафари в местный заповедник, у него там приятель работает егерем. Идея охоты его так захватила, что он тут же стал куда-то звонить, потом вообще убежал. И, вероятно, готовился всю ночь, потому что с утра имел вид лихорадочный, просто чумовой.

   Банда папуасов приехала на двух потрепанных джипах с открытым верхом и одном лендровере. Миссис Винески, одетая амазонкой, повторяла все тот же рефрен: «Ужас! Новел, погляди на их рожи – это же настоящие людоеды! Обглодают наши косточки – не подавятся». – «Успокойся, дорогая. Здесь ведь тоже, наверное, цивилизация...»

   Гостей посадили в лендровер, тут же был запас продовольствия на два дня и оружие. Господин Кирьякидис выбрал себе полуавтоматическое ружьё какого-то ужасного калибра, пуля которого, наверное, легко бы свалила и слона. Но охотиться предстояло на львов. Вернее, на одного льва. Да и то неизлечимо больного, пояснил господин Кирьякидис. «Мы ведь не дикари, – оправдывался „грек“. – Проведем, так сказать, санитарную операцию. Все равно он бедняга страдает, мучается поносом, чего-то съел несвежее. Доктора его приговорили к расстрелу, пока он не перезаразил всю местную популяцию. Это должен был сделать егерь, но он так и быть уступил это дело нам...»

   – А зачем нам такая уйма народа на одного больного льва? – спрашивала миссис Винески. – Вы, наверное, наняли целую деревню...

   – Как же! – оправдывался «грек». – Саванна большая, хищника еще надо найти. Потом окружить и гнать в определенном направлении, в сторону засады. Только опытные загонщики могут с этим справиться.

   – Какая еще засада? – подозрительно сощурилась Эмилия Винески.

   – Обыкновенная засада, – объяснил Кирьякидис. – Охотничья. Мы там будем сидеть с ружьями наизготовку.

   – Новел, у тебя поднимется рука на несчастное животное? – жена гневно воззрилась на мужа.

   – Нет, конечно, дорогая, – ответил Винески-старший, осматривая автоматическую винтовку. – Здесь же важна не добыча, а самый процесс охоты. Все, что вокруг нее, вся эта экзотика... А льва пристрелит господин Кирьякидис, я полагаю?

   – Ну вот опять, – возмутился «грек». – Как убивать, так опять Кирьякидис! Почему именно я? Что мне за наказание такое...

   – А вам уже приходилось убивать?! – ужаснулась миссис Винески.

   – В том-то и дело, что не приходилось. Моя дорогая леди, как вы могли такое подумать!

   – Это могли бы сделать наши погонщики, – сказала леди. – Я думаю, для них это не составит никакого труда и не принесет душевных мук. Боже, какие у них зверские рожи! Особенно у того, с кольцом в носу. Не хотелось бы мне оказаться с ним на расстоянии его вытянутой руки...

   Но так уж оказалось, что именно человек с кольцом в носу должен был ехать с ними в одной машине. Человека звали Мгонамба, он был переводчиком и главным охотником. Миссис Винески проворно перелезла с заднего сиденья на переднее, рядом с мужем. Позади разместились господин Кирьякидис, Малк и Мгонамба с первобытным копьем в руке. Главный охотник давал указания Новелу, куда ехать, бойко говоря на афро-инглише.

   За городом узкое бетонное шоссе внезапно оборвалось, будто его ножом отрезали. Теперь они ехали по грунтовой дороге. Шлейф пыли протянулся за их колонной на несколько миль. Лендровер возглавлял кавалькаду, дикари в джипах – позади. Потом и грунтовка куда-то запропастилась, и они поперли через саванну, куда глаза глядят. Вернее, куда укажет своим копьем Мгонамба.

   Саванна – это почти как степь, только здесь встречались и деревья тоже. Одиночками и целыми группами произрастали они. Высокая желтая трава, выгоревшая на солнце, шуршала под днищем машины, с хрустом ложилась под колеса. Пахло хищниками и их жертвами. Раскаленный воздух дрожал, как фата-моргана, искажая реальность. Все казалось зыбким, как человеческая жизнь. По временам из этого марева, казавшимся далеким озером, вдруг выплывало дерево, низенький, но невообразимо толстый, бочкообразный баобаб или группа из тонких стволов, кроны которых переплетались, соединяясь в виде плоской крыши. В благодатной тени этих деревьев отдыхали какие-то огромные птицы. Распустив большие крылья, они важно ходили туда-сюда, гордо поглядывая по сторонам. Судя по их крючковатым клювам и облезлым шеям, это были орлы-стервятники. Их добычей – стервой – была падшая антилопа. К пиршественному столу подтягивались другие обитатели саванны: семейство гиен отвратительного вида, трупно-пятнистой расцветки и несколько мелких шакалов. Орлы тревожно забили крыльями, недовольно стали клекотать, но пришлось им отступать, отскакивать в сторону, под натиском мягколапых, зато клыкастых хищников.

   Солнце поднялось уже довольно высоко, когда Мгонамба велел остановиться, стукнув несколько раз тупым концом копья об пол машины. Подкатили его приятели-людоеды на джипах. Гортанным голосом главный охотник отдал им такое распоряжение: «Бебенго макал я вак уякел, бега-бега нгамга ум батуна!». Погонщики сказали: «Йё-йё!» и укатили с глаз долой.

   Засада представляла собой барьер, составленный из двух поваленных деревьев. Чтобы не изжариться на солнце, был сделан навес из веток и пальмовых листьев. Кирьякидис плюхнулся на траву, скинул с головы шлем и сейчас же присосался к фляжке. Судя по запаху, это было спиртное. Заправившись изрядно, «грек» передал флягу Новелу, но ламгалдянин пить отказался, тогда спиртное было предложено землянину. Мгонамба, однако, тоже отказался, сказав, что он не дикарь – пить по утрам. Мистер Кирьякидис обиделся и, кажется, затаил злобу на землянина.

   Между тем главный охотник все более вызывал к себе уважение. Миссис Винески почти перестала его бояться, а Малк совсем сдружился. Они даже нашли какую-то тему для беседы. Мгонамба отвечал, дружелюбно показывая белые зубы. Иногда, когда ему не хватало слов на пиджине, он переходил на родной диалект, и тогда белые люди едва сдерживали смех, слушая его почти детское лепетанье: «Мгонамба мбемде бер-нак-бер накан кука бебе-бебе...»

   Но когда дело доходило до профессиональных навыков, Мгонамба из ребенка тотчас превращался в мужественного охотника. И давал толковые советы. Он правильно расставил охотников, показал, с какой стороны следует ожидать появления хищника, как надо обращаться с огнестрельным оружием. Сам же он предпочитал пользоваться своим копьем с оперенным концом. Это копье досталось ему от отца, отцу – от деда, а деду, соответственно, от...

   Когда взаимопонимание двух культур достигло апогея, Мгонамба, стесняясь, неожиданно попросил разрешения вынуть из носа кольцо.

   – Очень нос чешется от этого дурацкого кольца, спасу нет, – на классическом инглише признался главный охотник. Не слыша возражений, он судорожно выдернул кольцо из ноздрей и стал яростно чесать черный свой нос, поскуливая от удовольствия.

   – Так зачем же вы, голубчик, его носите? – удивилась Эмилия Винески.

   – Вынуждены, мэм. Это наш этнографический реквизит, – сознался Мгонамба. – Клиент желает видеть в нас дикарей, вот приходится рядиться...

   – Вы хорошо говорите по-английски, с прекрасным ново-оксфордским акцентом! – удивился Новел.

   – Я учился в Оксфорде, сэр.

   – Зачем же вы кривлялись, говоря на этом полудетском пиджине?

   – Все по той же причине, сэр. Для экзотики. Белый человек любит экзотику.

   – О да! – сказал Кирьякидис, отхлебывая из фляги, – экзотики здесь много... Кстати, и желающих поработать дикарями здесь тоже в избытке. Если в конторе «Кука и внуки» узнают, что Мгонамба имеет университетский диплом, его вышибут с работы. Им не нужны умники. Им нужны дикари-людоеды. Вы совершили большую ошибку, мистер Мгонамба, открывшись нам. Я могу случайно проговориться... И вообще, я приехал отдыхать, а вы портите мне впечатления... Это непрофессионально.

   – О, сэр, пожалуйста, не жалуйтесь в контору! – взмолился главный охотник, поспешно вставляя кольцо на прежнее место. – У меня больная мать!.. Семью кормить надо... Пожалуйста, сэр! Вы еще не знать, какой я есть людоед! Вчера я так разозливаться на свой жена, что чуть-чуть не ням-ням собственный бабушка!.. Честно-честно!

   – Мистер Кирьякидис! – возмутилась Эмилия. – Как вам не стыдно! Вы позорите звание цивилизованного человека...

   – Да пошутил я, пошутил, – заржал «грек», поднимаясь и надевая шлем.

   Он слегка отрыгнул, попросил прощения у миссис Винески.

   – Кажется, я немного перебрал, пойду облегчусь... то есть разомнусь...

   Кирьякидис удалился в высокую траву, за ним поспешил Мгонамба, что-то униженно лопоча на афро-инглише и бебекая на своем наречии.

   – Вот же дрянь-человек, – сказал Новел. – Кажется, нам, дорогая, придется отказаться от его гостеприимства.

   – Да, дорогой, я тоже разочаровалась в Греции.

   – Да никакой он не грек! – выпалил Малк, чуть не плача.

   – А кто же он? – в унисон удивилась чета.

   – Подстава.

   – Малколм, что за жаргон! Изъясняйся культурно.

   – Да, сынок, выкладывай все, что знаешь.

21

   В той стороне, откуда должен был появиться предмет охоты, наконец-то послышались далекие удары барабана и крики погонщиков. Звуки там-тамов приближались, накатывали с волнами горячего воздуха. Наши охотники схватились за оружие. Глядя через «бруствер», поверх стволов деревьев, семья Винески видела, как из глубины саванны надвигается облако пыли. Уже различались силуэты погонщиков, размахивавших копьями и палками. И когда эта шумная братия оказалась совсем близко, стал видим тот, ради кого затеян был весь этот шум-гам. Огромный гривастый лев бежал с гордо поднятой головой. Он, конечно, отступал, но делал это с достоинством истинного царя зверей.

   – Мистер Мгонамба! – закричала Эмилия Винески. – Куда вы запропастились?! Что нам делать?

   – Йё-йё! – примчался главный охотник и принял командование. – Стрелять только по моему знаку.

   Он поднял над головой копье и стал делать вращательные движения оперенным наконечником. Завидев этот сигнал, погонщики стали разбегаться полукругом и залегать в траву, чтобы шальная пуля их не достала.

   Лев тоже увидел движения Мгонамбы и остановился. Величественно поглядел назад. Оттуда гремели там-тамы, хотя никого уже не было видно. Царь зверей понял, что попал в засаду, и издал рык угрозы и отчаяния, от которого у миссис Винески похолодела спина под белой блузкой. Новел поднял полуавтоматический карабин, прицелился. Потом вспомнил, что надо снять оружие с предохранителя. Снял. Потом вспомнил, что надо дослать патрон. Передернул затвор. Лев подошел совсем близко. Его можно было уже не только видеть, но и обонять.

   Мгонамба звонко щелкнул пальцами. Но никто не решался стрелять. Тогда охотник сказал: «Поднимите стволы в небо». И, перепрыгнув через барьер, пошел в сторону загнанного зверя. Мгонамба двигался странными шагами, резко вскидывая босые черные ноги с розовыми подошвами, как бы перепархивал по воздуху, и в то же время, не отрываясь от земли. Логика и траектория его движения были абсолютно непредсказуемы. Только что он был в одном месте и вдруг уже оказывался совершенно в ином. Лев издал совсем уж громоподобный рык и устремился на охотника, все ускоряя бег. Он отбросил свою гордость и тоже двигался зигзагообразно, непрогнозируемыми скачками – то в один бок, то в другой. Эта игра должна окончиться смертью одного из ее участников. Кто выйдет победителем, угадать было невозможно. Слишком уж равны были силы.

   Вдруг из травы, из дальнего тыла, выскочил долго отсутствовавший господин Кирьякидис. Он выстрелил в льва, но почему-то чуть не попал в главного охотника. Пуля взметнула фонтанчик пыли и ошметки травы возле самых его ног. Мгонамба присел на корточки, не удержался и почти упал на спину. И хорошо, что так случилось, потому что лев в это время прыгнул. И промахнулся. Упал, царапая когтями землю, вырывая клочьями траву. Вывернулся, напрягая мускулы, вскочил, но Мгонамба уже находился в боевой стойке. Просвистело пущенное копье и ударила зверя в грудь. Удар был столь силен, что вслед за острием древко копья ушло на полфута внутрь тела. Лев рухнул на бок и мгновенно издох, не мучаясь.

   – Сэр, вы, кажется, чуть-чуть в меня не попали? – укоризненно сказал Мгонамба господину Кирьякидису. – Когда охотник выходит один на поединок со зверем, остальные ружья должны смотреть в небо. Таков закон охоты.

   – Приношу свои извинения, мистер э-э Мго-мго... э-э.. тьфу, черт! Да что уж там, промазал немного...

   – Хватит лгать и притворяться, мистер Как-вас-там? Нам все известно.

   – Что вы такое несете, мадам?! Перегрелись на солнце?

   – Что слышали, сэр! – вступился мальчик за мать. – Мы все про вас знаем. Никакой вы не грек и не господин Кирьякидис... а подручный мистера Паркера. Вот так!

   – Что за вздор несет этот сосунок? – обвиняемый повторялся, что было явным признаком сильного волнения и утраты контроля над собой. – Я никогда не был подручным ни у кого, тем более, у мистера говнюка Паркера! Я Грегор Дадоб! Работаю только на себя.

   – А откуда вы тогда знаете про Паркера? – спросила, прищурившись, прозорливая женщина.

   – Чего я знаю?

   – Что он говнюк... Прости, Малк, мамочка нехорошо выразилась...

   – Да кто ж его не знает, этого балаганщика... Но дел с ним я никаких не имею.

   – А нам кажется, что имеете. И потому вы намеренно стреляли в мистера Мгонамба, – добил противника Новел!

   – Да зачем мне это надо!?!

   – Чтобы лев растерзал нас. А вы спокойненько получили бы за это свои два «лимона»...

   – Что за дичь вы несе... Лимоны какие-то... Я не ем лимонов, у меня повышенная кислотность... Но как вы узнали, черт возьми?!

   – Прослушка, – небрежно сказал Малк.

   – Что? Вы прослушивали мой номер?

   – Нет, только телефон, – Малк показал свой универсальный вуки-буки, с которым нигде не расставался. – Здесь все записано. Вы попались, сэр. Хотите послушать?.. На суде это будет стопудовая улика.

   – Да как вы посмели нарушить мои гражданские права!

   Малк облегченно вздохнул и убрал липовую улику подальше.

   – А как же с нашими правами? – вскипела Эмилия Винески, стараясь увести противника еще дальше. – Мы бросаем дом, летим в какую-то ужасную дыру... Простите, мистер Мгонамба. Вы абориген, вам не понять, как нас тут донимает жара и мухи. Мы привыкли к постоянной температуре и отсутствию вредных насекомых... – Миссис Винески раскраснелась, ей было дурно, она развязала завязки соломенной шляпы, сняла ее и стала обмахиваться как веером и отгонять назойливых мошек. – Потом на нас напускают львов... травят дикими зверями, как первых христиан...

   – А меня травят самозваным судом! Собрались тут... судьи, прокурор, пострадавший свидетель... А где адвокат? Я требую адвоката!

   – Будет вам и адвокат, мистер Дадоб. А пока скажите нам, как вас направили по нашему следу? – сказал Новел Винески. – Я не спрашиваю – кто? Но как нас выследили? Ведь вы не случайно оказались в одном с нами шаттле. Тем более, что вы ненавидите летать из-за этого вашего космоблю...

   – Все вышло именно совершенно случайно, – начал давать показания Грегор Дадоб. – Везет, знаете ли, не только честным людям... Парни Нукера натолкнулись на вас возле «Голубой мечты», когда вы оттуда выходили. Взяли вас на прослушку... хе-хе-хе... – ехидно засмеялся Дадоб, глядя на Малка, потом объяснил мисси Винески: – С помощью направленного микрофона. Хотя и так было слышно, вы базлали на всю улицу.

   Троица смущенно переглянулась.

   – Ну и вот, – продолжил мистер Дадоб. – Вас стали вести. Когда стало ясно, куда вы направляетесь, мне позвонил Нукер. Он знает, где я обычно бываю... Да-да! Он нанял меня. Что тут такого. Мне деньги нужны... Ну звонит, а я как раз оказался на месте, в порту. Дельце у меня там было... Впрочем, это неважно... Но я сразу поставил условие: никаких мокрых дел. Только взять над вами шефство, пристроить в безопасное место и ждать, когда прибудет команда, которая решит вашу судьбу. Дикси. Я все сказал.

   – Кто такой Нукер?

   – Один прохвост. Вот он как раз – подручный Паркера. Обычно я с такими не знаюсь... Черт! Но они предложили такую сумму, что невозможно было отказаться.

   – Они наверняка вас надуют, – подколола Эмилия наемника. – Таким людям нельзя доверять.

   – Точно, точно, кинут, – поддакнул Малк и посоветовал: – Вам лучше играть с нами в одной команде.

   – Устами младенца глаголет истина, – сказал Новел. – Денег мы вам не обещаем, зато сохраните свою жизнь и честь.

   – Честь?! – заорал Грегор Дадоб и чиркнул себе по шее ребром ладони. – Вот она где уже сидит, моя честь. Мистер чистоплюй! Мне надоело заниматься мышиной возней, обыгрывать в карты томящихся в ожидании пассажиров, прятаться под сидениями от облав, унижаться в полицейском участке... Что же мне – до гроба ползать по полу?! Так и сдохнуть, ничего не добившись в этой жизни? А теперь еще и в тюрьме гнить! Нет. Я сделал свой выбор. Оружие на землю! Руки на затылок! Мать вашу так!

   Грегор Дадоб направил оружие на своих противников. Нервы его совсем развинтились. Руки тряслись. Палец на курке побелел от напряжения.

   – Ну и многого вы добьетесь, убив нас? – Новел отставил карабин, прислонив его к барьеру.

   – Отойди и сядь на землю. Мамочка с пацаном – туда же. И ты, африканец, сядь с ними... Спрашиваешь, много ли я получу? Много. Хватит на всю оставшуюся жизнь. На очень обеспеченную жизнь! Только пять минут поморщусь... а там уж...

   – А совесть, а душа – мучить не будут?

   – Совесть! Душа! Еще скажите – человеколюбие. Ваш бумажный Достоевский устарел. В двадцать третьем веке нет совести и нет души, и уж тем более нет человеколюбия. Есть только бизнес.

   – Бросьте, Грегор, вы же мелкий жулик. Ну какой из вас киллер. Видел я киллеров, они не такие... Ну одного, может быть, вы и убьете... от страха. Но хладнокровно прикончить четырех человек... – Новел посмотрел в сторону товарищей Мгонамбы, которые хороводили с песнями и плясками вокруг поверженного льва, – ... или всех... Это вам не под силу. Вы же не Джек-Потрошитель.

   – Сдается мне, что «мелкому жулику» не придется марать руки, – язвительно сказал Дадоб, убирая ружье под мышку и глядя на небо из-под козырька ладони. – Кажется, парни Нукера нас нашли. Ну и славненько.