Текст книги "Подранок - ответный удар (Бумеранг - 2)"

Автор книги: Владимир Капитонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17..

Через какое-то время его разбудил Виктор. В полумраке он походил на зомби. Его здорово мотало из стороны в сторону, и он, чтобы не потерять равновесие, балансировал руками.

– Как у тебя? – первое, что спросил Стас, поднимаясь со своего места.

– Об этом не спрашивай, – прохрипел Виктор. – Пойдём, поговорить с тобой надобно.

Стас поднялся и молча последовал за Виктором. Вышли на улицу. Расположились в курилке. Виктор вытащил из кармана своей спецовки бутылку водки и полбуханки чёрного хлеба. Из другого кармана появилась пара пластиковых стаканчиков. Кочан разлил водку и протянул один стаканчик Стасу.

– Так разговор легче пойдёт.

– Тебе это может повредить, – принимая из рук Виктора посуду, ненавязчиво предупредил Стас.

– Не повредит, – твёрдо заявил Виктор и опрокинул в себя водку.

И Стас долго не церемонился..

– Расскажу тебе, Стас, одну историю, – приглушённо заговорил Виктор, – она здорово поможет в твоём деле. Моя встреча с Стрельцовым на тюрьме не первая. Перед последней ходкой отлёживался я в деревеньке одной. Озеро от браконьеров охранял, мебель школьную чинил. За это и крышу над головой мне дали, и кормили, и поили, как говорится. Даже бабёнка одна ко мне захаживала. Вдовой она была. Нюркой звали. От неё мне стало известно, что в этой же деревне проживает авторитетный в уголовном мире человек по кличке Барон...

– Барон! – не удержавшись, воскликнул Стас.

– Не перебивай, – прокашлявшись и сплюнув чистую кровь, с жёсткими интонациями в голосе попросил Виктор.

– Извини. Вырвалось, – извинился Громов.

– Понимаю, – продолжал Кочан. – Тебе эта фигура тоже знакома. Так вот слушай дальше. Лично-то я с Бароном не знакомился, но наслышался о нём от братвы по самое горло. Была у Барона краля одна, которая уже в зрелом возрасте принесла ему отпрыска да при родах-то отдала Богу душу. Барон горевал долго, но от дитя не отказался. Любил он его безумно. Судьба бродяги – тюрьма, воля, опять тюрьма. Ушёл Барон на нары, а дитя бабке одной престарелой оставил. Но, освободившись, снова вернулся к нему. Мужик-то ведь он такой, без бабы не может. Завёл себе Барон новую фифу да тоже с прицепом, но постарше его чада. К тому же замужнюю, в то время её законный муженёк срок мотал. Жили они все вместе душа в душу, и дети их как родные братья были. Так вот, Стас, Барону пасынком некогда твой дружбан Стрельцов и приходился.

– Вот как, – несказанно удивился Стас.

– Вот так. – Кочан зашёлся булькающим кашлем. Приступ длился не меньше пяти минут. Освободившись от мокроты, продолжил: – Но это только присказка, а саму сказку я только в концовке знаю. Печальная она...

... Утро выдалось жарким. Клёва можно было ждать разве что в камышах. Туда-то и загнал свою лодчонку Виктор Кочанов. Собственно, Виктор особо рыбалкой не увлекался и сидел с удочкой больше для того, чтобы повадившихся на озеро браконьеров вычислять, потом вылавливать и наказывать по всей строгости. Так вот и сидел, то на поплавок поглядывая, то по сторонам незаметно косясь. Глядь, на противоположном бережке двое ребятишек появилось. Один – постарше – крупный такой, то ли больной, то ли хорошо откормленный. Другой малец совсем, худенький – кожа да кости. Покувыркались озорники на песочке, потом скинули трусишки, и в воду. Старший-то далеко от берега отплыл, видно хорошо на воде держится, а младший рядом с берегом бултыхается – глубины боится.

– Айда за мной! – донеслось до слуха Виктора.

Это младшего звал старший.

– Я боюсь, – тонюсеньким голоском отозвался малец.

Ребятишки наблюдателя не замечали. Один только раз толстый взглянул в эту сторону. И сам не зная, почему Виктор отогнал своё плавсредство поглубже в камыши. Оттуда и подглядывал.

Купание продолжалось. Старший всё настаивал и настаивал на играх посередине озера. Младшенький ни в какую.

– Не поплыву я туда, и нырять не стану, – плаксиво отказывался он. – Лучше я вообще на берег выйду.

– Трус! Баба! – подначивал старший.

Видно, не выдержал малец таких унизительных оскорблений и принял вызов старшего.

И тут случилось страшное. Виктор своим глазам не верил, онемел весь и с места пошевелиться не мог. Старший младшего за шею схватил и головой в воду. Долго так держал, пока пузыри на воде не исчезли. Потом сам как поросёнок недорезанный завизжал и к берегу поплыл.

– Утонул! Помогите! Утонул! – во всё горло верещит.

Ко времени, когда он изнеможенный на берег шагнул, люди там появились – бабы деревенские бельё полоскать пришли. Да поздно уже было. Ничем они бедолаге-утопленнику помочь не могли. Такой крик да шум вокруг поднялся, что аж волны на озере поднялись.

Кочанов, не помня себя от страха, лодку к своему берегу направил. Причалил и бегом в свою избушку. Шмотки свои быстренько собрал и через лес напролом прочь из этих мест.

– ... До сих пор сам понять не могу, почему так поступил, – виновато пожал плечами Виктор. – Словно супротив моей воли ветер меня на своих крыльях нёс.

– Так старший-то – это Васька Стрельцов был, – догадался Громов.

– Он, – подтвердил Кочанов. – А младшенький родным сыном Барону приходился. Но это я уже потом узнал.

– Когда? – сгорал от нетерпения дослушать историю до конца Стас. В том, что это ещё не финал, он был неопровержимо убеждён. И не ошибался.

Виктор по новой наполнил опустевшие стаканчики.

– Давай выпьем, – предложил он. – Потом доскажу.

Выпили. Хлебом закусили.

– Вроде полегчало маленько. – Виктор растёр кулаком свою грудь. – А узнал я об этом позже, – продолжал он, – на этапе. С одним кентом в "Сталыпинском" вагоне вместе кантовались. Слон, кажется, его погоняло. Вот он мне и рассказал, что Барон после гибели своего сынишки на воле долго не задержался. Пришлёпнул он в пьяном угаре откинувшегося мужика той фифы и почапал к Хозяину полы топтать. А фифа та сразу после трагедии с сыном своим из деревни свинтила. Так вот, Барон при многих авторитетных людях тогда заявил, что если найдётся тот мужичок в лодочке, что в камышах в то утро сидел, и всё видел да расскажет, как дело было, то он всенепременно накажет убийцу. Видно, видел меня кто-то тогда, – грустно вздохнул Виктор. – И ещё поклялся, что если кто другой за того мужичка правду расскажет, то и ему поверит. А лодочника того он и по сей день ищет.

– Постой, Виктор, – прервал его Стас. – Давай всё по местам расставим.

– Попробуй, – кивнул Кочан.

– Получается, что Стрельцов утопил сынишку Барона, так?

– Истина.

– Дальше пойдём. Если даже Барон и подозревает в убийстве Ваську, то всё равно ничего доказать не может. Потому и ищет мужика того, то есть тебя.

– Правильно смекаешь.

– Барон, по словам Слона, убил отца Стрельцова. Верно?

– Сто процентов, что его, – кашлянул Виктор.

– Выходит, что они оба подозревают друг друга, но доказать ничего не могут. Ни тот, ни этот, – резюмировал Громов.

– Тоже верно.

– Но ведь Барон – это добрый волшебник, который помогает Стрельцову. Я так понял. Так за что же?

– Грех свой замаливает. Боится, что если Васенька правду прознает, то грохнет его, – разъяснил Виктор.

– Ничего себе клубочек, – озадачено почесал в уже ставшей густой бороде Стас.

– Я тебе ниточку в руки даю. Дёрнешь за неё, и клубочек размотается.

– Другими словами: стравить их между собой?

– Это, как знаешь.

– Так ты говорил, что Барон поверит любому, кто за этого мужичка правду расскажет?

– Поверит.

– Сомневаюсь я.

– Барон – человек слова. Он поклялся, значит, так оно и будет.

– Ты хочешь, чтобы я к нему с этой историей взял да и пришёл?

– Тебе видней, – отпарировал Кочан и вновь зашёлся удушающим кашлем. На этот раз сплюнул уже чистую кровь. – Мне прилечь надо, – просипел он.

Поднялся со своего места и, покачиваясь, двинул в хату.

Стас убрал почти пустую бутылку и остатки хлеба, потом отправился следом за Виктором. Кочан уже свернулся клубочком на своём лежаке и уснул. А Стас ещё долго ворочался. Появился самый реальный из всех шанс наказать ублюдка. Самый реальный и самый опасный...

Глава 18.

Викентию Долгову на его собственное удивление на розыск своего заклятого врага много времени не потребовалось. Точнее не ему лично, а его верным подданным. Один из них доложил о результатах поиска по телефону глубокой ночью.

– Значит, похоронное агентство "В последний путь"? – согнав остатки сна, уточнил Викентий Петрович, он же опущенный по зоне Вика.

– Так точно, – по-военному чётко подтвердили на обратном конце провода.

– В семь утра быть у меня с командой при полном обмундировании, – приказал Долгов и отключил связь.

"Полное обмундирование" означало: милицейскую форму, служебные удостоверения, оружие и липовую санкцию суда на арест гражданина Кочанова. Это для бригады Долгова проблемой не было.

Точно в назначенное время к подъезду дома, в котором жил Викентий Петрович подкатила неброская белая "Нива" с синими полосами на бортах. В машине с каменными выражениями лиц сидело четверо "милиционеров" – три "сержанта" и "капитан". "Капитан" легко выпрыгнул из салона и чеканным шагом вошёл в подъезд. Вскоре вышел, огляделся по сторонам, открыл правую дверцу и откинул спинку пассажирского сидения. Потом что-то шепнул в миниатюрную радиостанцию и замер у машины со скрещенными на поясе руками. Минутой позже в салон влез Долгов Викентий Петрович в пагонах майора и служебным удостоверением в нагрудном кармане кителя, выданным на имя Симонова Сергея Сергеевича. "Командирское" место занял липовый капитан.

– Поехали, – коротко бросил "майор Симонов" водителю-"сержанту".

Тот плавно выжал сцепление и включил пониженную передачу.

На место прибыли в половине восьмого утра. Администрация бюро была уже на месте. "Майор", в сопровождении вооружённых короткоствольными "Калашниковыми" "сержантов" и "капитана", грубовато постучал в дверь кабинета директора. Вошли, не дождавшись разрешения.

– Майор Симонов. Уголовный розыск! – выбросил вперёд себя руку с зажатой между пальцами красной ксивой Долгов. – Несколько вопросов к вам.

Пухляков милицию боялся и уважал. Но всё-таки больше желал видеть сотрудников МВД своими непосредственными клиентами – холодными и молчаливыми. Однако эти были живыми, и общаться с ними придётся как с живыми.

– Слушаю вас. – Иван Григорьевич торопливо выбрался из-за своего стола и встал напротив "майора".

– Мы располагаем информацией, – жёстким официальным тоном излагал "майор", что в вашей фирме скрывается особо опасный преступник по фамилии Кочанов. Так ли это?

– Особо опасный? – побледнел и схватился за голову Иван Григорьевич. – Боже ты мой! Виктор особо опасный преступник! Ай-яй-яй!

– Вы не ответили на мой вопрос, – прервал причитания Пухлякова ряженый офицер милиции.

– Товарищ майор, простите меня Христа ради! – слёзно взмолился Иван Григорьевич. – Не знал я, что он преступник. Не ведал, что змею гремучую на своей груди пригрел!

– Хватит лирики! – как топором отрубил "милиционер". – Показывайте, где он!

– Сейчас, сейчас. Сию минуту, – заторопился Пухляков. – Он в мастерской должен быть.

Вся процессия во главе с Пухляковым под изумлённо-испуганный взгляд застывшей у дверей своего кабинета госпожи Блюхтер проследовала в мастерские, где уже с раннего утра кипела работа. Работяги были на своих местах. Все, за исключением Виктора Кочанова. Тот настолько ослаб, что уже не мог подняться со своего лежака. Пухляков шаровой молнией подлетел к верстаку, за которым что-то ваял Громов.

– Где Кочанов? Я спрашиваю, где Виктор Кочанов? – кастрируемым поросёнком завизжал Иван Григорьевич, брызгая вонючей слюной в лицо Стаса.

Сердце Громова упало в район кишечника и слабо трепыхалось там. Этих "ментов" он раскусил, лишь те появились в дверях. Никакие они не сотрудники органов внутренних дел. А самые настоящие ряженые. "Интересуются только Кочановым... Если бы им нужен был я, то давно бы уже заковали меня в браслеты и пинками сопроводив в машину, повезли куда-нибудь в лес", – со скоростью света проносилось в голове Стаса. Этот вывод успокаивал, но до глубины души было жаль Виктора. "Где же вышел прокол? Как люди Стрельцова смогли выйти на Кочана?" И вдруг ответ на эти вопросы электрическим разрядом ударил в мозг Стаса. "Сергей...". Он не сдал его, Стаса, а выложил волкодавам Василия, услышанное от Громова погоняло Виктора. Вот и весь расклад. Получается, что он подставил хорошего человека. Стас почувствовал влагу на своих глазах и, чтобы не выдать себя этим, отвернулся к стене.

– Ты ответишь на мой вопрос? – ещё противнее завизжал Пухляков.

– Виктор болен и лежит в комнате, – через силу выдавил из себя Громов. Не говорит ему сейчас хотелось, а подбежать к ряженным, вырвать из их рук стволы и понаделать в этих шкурах дырки. Стас еле сдержал себя от этого безумного поступка.

– Заболел, значит, преступник! Ничего, в тюрьме тебя быстро вылечат! выталкивая "милиционеров" из мастерской, вопил хозяин "ритуалки"

Стас просто не мог оставаться на месте. Плюнув на косые взгляды работяг, следом за процессией вышел из мастерской. Из тёмного угла коридора он видел, как выволакивают из их жилища Виктора Кочанова. Тот не сопротивлялся, ибо жизненных сил в нём оставалось лишь на слабое дыхание. "Прости, Виктор, и прощай!" мысленно попрощался с гробовых дел мастером Стас и вернулся обратно. Он был железно убеждён в том, что Кочан никогда и ни при каких условиях не сдаст его. Потому что Виктор Кочанов не стукач. Он их враг! Теперь желание продолжить начатое дело стало ещё жгучее. "Не отступать и не сдаваться!" – стало девизом Стаса Громова.

Виктора сбросили в подвал центрального офиса охранного предприятия "Беркут" в эту маленькую тюрьму. О чём лично рапортовал Стрельцову Викентий Долгов.

– Спускайся туда, – приказал ему Василий Степанович. – Я скоро буду.

Стрельцов обожал расправляться со своими пленниками, потому отложил все свои дела и уже спустя пару минут был в подвале.

Виктор лежал на холодном полу в позе эмбриона и, лишь внимательно присмотревшись, можно было определить, что он ещё дышит. Василий Степанович не побрезговал присесть рядом с ним на корточки и даже повернул его голову лицом к себе. И вдруг он вспомнил, где до тюремной камеры он видел этого человека. В далёком детстве, на озере... Тогда он заприметил чьё-то лицо в камышах. Но оно так быстро исчезло, и Василий посчитал, что это ему привиделось. Оказывается, нет. Этот, именно этот мужик был свидетелем страшного греха Василия детоубийства. "Вовремя я тебя, паскуда цепанул, – позлорадствовал в душе Василий Степанович. – Если бы дядя Киря до тебя раньше, чем я добрался...", – Стрельцов аж передёрнулся от этой мысли. Девятибалльный толчок ненависти так и подмывал господина генерального директора охранного предприятия на собственноручную расправу с человеком, с подачи которого заключённого по кличке Битюг переименовали в Василису Прекрасную, и который ещё мог здорово насолить без пяти минут "скороспелому апельсину". Если б не случай...

– Дай мне пистолет, – поднявшись с корточек, приказал он стоящему за его спиной Долгову и вытянул назад руку.

– Василий Степанович, разрешите сделать это мне, – тихим голосом попросил Викентий Петрович.

Стрельцов повернулся к своему подчинённому и одарил его непонимающим взглядом.

– Это личное, – стушевался опущенный по зоне Вика.

Первая, самая яростная волна в душе Стрельцова улеглась. Да и в самом деле: на кой ляд пачкаться самому, когда есть на это другие? Главное – результат!

– Хорошо, – согласился Василий Степанович. – Сделай это и убери труп подальше.

Долгов уже заранее выбрал место расправы со своим врагом, ибо почему-то был убеждён в том, что шеф не откажет ему в его просьбе. По той же причине он загодя отдал распоряжение своим людям не переодеваться в штатское – так надёжнее – и подготовить микроавтобус к поездке за город.

Через чёрный вход вызванные на помощь охранники офиса вытащили Виктора на задний дворик, где нетерпеливо пофыркивал движком микроавтобус "ГАЗель", в котором уже ждали "сержанты" и "капитан".

Местом казни был заброшенный свинарник в двадцати километрах от города. Сюда Викентий Петрович уже возил приговорённых, и это место, по его мнению, как нельзя лучше подходило для могилы грозы стукачей. В выстроенном из белого камня помещении была одна небольшая комнатка с крохотным оконцем, в самом центре которой неизвестно с какой целью был вмонтирован в пол глубокий металлический резервуар. Сейчас его до краёв заполняла коричнево-зелёная, кишащая разными тварями и ужасно зловонная жижа. Эта масса и должна была стать саваном Кочанова.

Морщась и отплёвываясь, люди Долгова втащили Виктора в эту комнату, положили у самого края резервуара и были очень рады приказу своего начальника выйти вон. Неожиданно Кочанов пришёл в себя, и даже смог подняться на ноги, причём держался на них довольно устойчиво. Кочан узнал стукача. Он стоял и буравил Вику изобличающим взглядом. В нём не было страха, одно только призрение.

– На колени, мразь! – вынимая из наплечной кобуры "Макаров", взвизгнул Долгов.

– Мразь – это ты, – хрипло проговорил Виктор. – Да чтоб перед тобой колени преклонять! Не дождёшься, парашник хренов!

Викентий Петрович вновь ощутил себя зоновским петухом и уже не мог выдержать этого. Он дважды нажал на курок грозного оружия ближнего боя. Пули прошили грудь Виктора насквозь и щёлканьем вгрызлись в камень противоположной стены. Тело убиенного отлетело на середину резервуара и через долю секунды утонуло в жиже.

Странно, но облегчения Долгов не почувствовал. Наоборот, ему стало невыносимо тяжело. И хоть чтоб как-то облегчить своё состояние Викентий Петрович от всей души отдубасил всех четверых своих ряженых милиционеров. Те восприняли это как должное.

Глава 19.

Кирилл Андреевич Бронский своё погоняло не оправдывал. Ну, никак не подходил ему этот дворянский титул ни снаружи, ни изнутри. Все-таки барон, наверно, больше представляется человеком с этакой раскормленной харей, важным, неторопливым, по характеру спокойным. Кирилл Андреевич же был худым и костлявым, имел очень болезненный вид (в особенности подчёркивало это желтизна его лица и тёмные круги под глазами) и отличался очень крутым характером. Словом, никак не дворянин, а чистой воды пролетарий. А, в общем-то, он и вышел из этой среды. Сельский пролетарий, только с малолетства потянувшийся не к сохе, а к менее трудоёмкому, но более прибыльному делу – медвежатничеству. Он был рождён с очень редким талантом лузгать любой сложности замки как семечки.

В детстве Кирилл, не потея, отпирал мамкин ларец, на какой бы хитрый замок она его не закрывала, и воровал оттуда то вожделенный сахар, то жалкие гроши, заработанные непосильным крестьянским трудом. И делал это самим же изготовленными приспособлениями – отмычками, по-другому.

В отрочестве Киря бомбил амбары родного колхоза и не гнушался добром соседнего коллективного хозяйства. Вначале воровал сам, затем сколотил вокруг себя маленькую вечно голодную банду голодранцев и работал только с замками, не пачкая рук пылью народного добра. Но тогда не было Барона. Был широко известный по всей округе хулиган-воришка Киря Бронский. Бароном его окрестили по первой ходке в лагерях Мордовии, куда попал он в восемнадцать лет вместо того, чтобы, как все нормальные юноши, идти в ряды Советской Армии. Подсел за крупное дело вскрыл сейф председателя родного колхоза, из чрева которого его подельники умыкнули вполне приличную сумму.

Там, в лагерном бараке, кто-то из зэков вроде бы в шутку назвал его Бароном. С тех пор так и осталось за ним это погоняло. Он и в молодости не отличался спортивным телосложением и дюжей силой, но, не смотря на это, жёстко оспаривал своё право на жизнь и никогда и ни перед кем головы не склонял – будь-то лагерный беспредельщик, каковых и в ту пору хватало, авторитет, вертухан или сам Хозяин.

Барон медленно, но верно восходил на самую вершину уголовного Олимпа, зарабатывая себе авторитет делами праведными. И уже на втором сроке, впаянным за "разгерметизацию" бронированного сейфа в одной из сберегательных касс соседнего с его деревенькой городка, занял должность Смотрящего крытки. С его словом считались не только уголовные авторитеты, но даже коронованные воры. И не раз он принимал участие в воровских сходняках, и не единожды отклонял предложение уважаемых в воровском мире личностей "работать по специальности" в самой столице. От ходки до ходки куролесил Барон в своей деревне. Он предпочитал ядреный самогон херовой водке, сисястых доярок городским "плоскодонкам", калорийную деревенскую жратву ресторанным деликатесам. Так вот отдохнёт от режима, отоспится, отъестся, поимеет "дырок" вволю и снова, бомбанув что-нибудь, топает за колючую проволоку. В один из таких вольных периодов своей жизни загулял Барон с одной бабёнкой постарше себя из соседнего села. Та вскоре брюхом обзавелась и через девять месяцев неблагополучно разрешилась от бремени – умерла при родах. Но дитя выжило. Сына Барон любил, вот только воспитывать его самому было некогда. Делала это за него сердобольная бабка Соня, которая после смерти матери Бронского стала ему роднее родных.

Время шло. Сделался Барон матёрым уголовным авторитетом, птицей высокого полёта, и воры ему уже корону примеряли – по заслугам. Но так и остался Бронский некоронованным. Сам от высшего воровского чина отказался по причине того, что его последняя ходка подмочила его репутацию медвежатника. "Мокрой" она была. Не по понятиям это.

А случилось это после очередной отсидки. Вернулся Барон на свою землю обетованную, да и прикипел душой и телом к крале одной. Не беда, что с отпрыском она была, и муж её законный в то время срок мотал. Сошлись они и жили, на людские толки внимания не обращая. Барон сына её как своего полюбил, и она пасынка не обижала. Так всё хорошо и было, пока беда не постучала в их ворота. В то время как Барон в отлучке какой-то недолгой был, при невыясненных обстоятельствах утонул его сынишка. Барон к сожительнице своей кинулся, ведь с её же сыном его ненаглядный купался. Глядь, а её саму и чадо её из деревни, как корова языком слизала. Люди говорили, что мужик один в то утро в камышах рыбу удил и вроде как видел всё. Но и он словно в воду канул.

Горевал Барон крепко. Запил по чёрному. А тут, как на грех, мужик сожительницы откинулся и к семье своей вернулся. Много чего ему "добрые" люди наговорили о его благоверной. Рассвирепел тот да прямиком к тому, кто ему рога наставил и подался. Вынесли его из дома Барона вперёд ногами. А убийцу в казённый дом отправили. Большой срок Барону светил. Да получилось так, что он отсидел чуть больше года и освободился. Только не тянуло его больше в края родные. Не было там больше никого, и бабка Соня на свидание с Богом подалась. Осел Барон в городишке одном да за бизнес взялся. Благо государство к тому времени уже всё и вся раньше строго наказуемое узаконило. Открыл Барон собственную охранную фирму, чаще делами не по профилю занимающуюся. Этим и жил.

Абсолютно случайно выяснилось, что в этом же городе проживает и последняя его зазноба вместе с сыном Васей. Навестил их Барон. Но уж не прежней она была. Спилась и опустилась ниже дна, в самый ил закопалась. Не нужной она ему стала, а вот за Васенькой Барон приглядывать начал. Но не углядел самую малость. Погорел Василий на каком-то мелком криминале и пошёл свой срок тянуть. И здесь Барон чуток запоздал.... Не успел от беды оградить. Пострадал на тюрьме Василий. Но Барон свою вину искупал. Потом Стрельцова там никто не трогал, да и после звонка он ему хорошую жизнь обеспечил: бригаду подогнал и её бригадиром сделал, деньжонок подкинул. А теперь вот мазу за него потянуть готов, чтоб Василий корону воровскую на себя надел. Не надо бы.... Но Барон не мог отказать. Слишком тяжёлый грех на нём лежал. И по сей день камень тот с души не отваливается. И другой булыжник подозрения сверху давит.... А вот найти бы того мужика и расставить все точки над "i"... Да, запутался Барон окончательно. А в последнее время взял да и плюнул на всё это дело. С его-то здоровьем, лагерями изувеченным, каждому прожитому часу радоваться надо...

На дубовом, обтянутом зелёным сукном столе, на котором, кроме лампы под салатовым абажуром, простого телефонного аппарата и малахитового письменного набора больше ничего не было, тренькнул телефон. Кирилл Андреевич снял трубку.

– Кирилл Андреевич, к вам гость, убеждённый в том, что вы его примете, сообщил охранник в холле офиса возглавляемой бароном охранной фирмы.

Бронский задумчиво почесал трубкой за ухом, предполагая, кто же это мог быть, такой уверенный в аудиенции без предварительной записи. Если честно, таковых в списке даже его близких друзей просто не было. Все соблюдали правило предупреждали о своём возможном визите его секретаршу по телефону. А уж она потом передавала сведения ему. Секретарша подобную информацию не подносила уже второй день. Кирилла Андреевича разобрало любопытство.

– Выведи его на мой монитор, – приказал Барон.

Интерьер кабинета главы охранной фирмы создавал только иллюзию пролетарской простоты чиновников одна тысяча девятьсот восемнадцатого года. В самом же деле современная аппаратура – от спутникового телефона до новейшего компьютера с суперумной "башкой", была хитро вмонтирована в неброскую мебель: в тот же стол и пару скромных шкафов за спиной хозяина. И кондиционер был. Бесшумный и незаметный в оконных рамах с пуленепробиваемыми стёклами. И "жучков" в просто оштукатуренные стены, которые, кстати, выдерживали взрыв снаружи среднего класса авиационной бомбы, было столько понатыкано, что позавидовал бы директор ЦРУ. Подслушивающие устройства в кабинете были установлены по приказу самого Бронского. Для подстраховки в разных случаях. И даже несколько обычных деревянных стульев для посетителей таили в себе смертельные игрушки. Случалось, что пристраивался на одном из них какой-нибудь засланный казачок, наивно думающий, что надёжно законспирирован, и выносили его из кабинета Кирилла Андреевича санитары "неотложки" с внезапным сердечным приступом, от которого он, позже, не приходя в сознание, умирал в реанимации. Вот такой вот интерьерчик.

Барон, одной рукой держа телефонную трубку у уха, ладонью другой слегка надавил на крышку малахитовой чернильницы, и по правый его локоть, словно гриб после хорошего дождя, вырос плоский жидкокристаллический монитор системы наружного видеонаблюдения. К тому времени на заинтересовавшего Бронского гостя, находящегося в холле, уже нацелились сразу несколько объективов скрытых камер.

– Ба! – и обрадовался, и насторожился одновременно Кирилл Андреевич. Полы холла обтирали подошвы ботинок его давнего кореша по зоне Романа Липатова, Вора в Законе по кличке Лис. Обрадовался потому, что сто лет его не видел. А насторожился потому, как Лис просто так по гостям не шляется. Тревожно стало на сердце Барона. Но ведь не по понятиям это будет – увиливать от встречи с зоновским корешем.

– Так что прикажете? – раздался в телефонной трубке голос охранника.

– Распорядись проводить его в мой кабинет, – был дан ответ.

Пока Лиса участливо препровождали в кабинет босса, тот по телефону приказал своей сексапильной очаровашке-секретарше следом за гостем внести бутылку французского коньяка и шоколад.

Через некоторое время старые друзья, уже поприветствовавшие друг друга традиционными поцелуями в щёки и похлопываниями по плечам, потягивали из толстостенных стаканчиков маслянистый кофейного цвета напиток, для не гурмана пахнущий клопами.

– Ничего ты себе секретаршу выписал, – похотливо улыбнулся Лис, большой ценитель женской сексуальности, кивнув в сторону приёмной, куда, флиртуя аппетитной попкой, минутой назад унесла пустой поднос улыбчивая фифочка.

– Могу командировать её к тебе, если есть желание, – шутливо отозвался Барон.

– Спасибо, – поблагодарил Роман. – Как-нибудь в следующий раз.

– Занят очень? – вопросительно взглянул на него Бронский.

– Есть немного, – покачал головой Липатов.

– Хорошо, что нашёл время навестить меня. Но знаешь, казённая обстановка к задушевным разговорам как-то не располагает. Давай вечерком в кабаке посидим. Покалякаем.

– Надо, надо кое о чём с тобой перетереть, – намекнул на серьёзную тему Лис. – В общем-то, я не против. Где встретимся?

– Ресторан такой есть в нашем городе. "Русь" называется. Первоклассный кабак. Давай там.

– Не вопрос.

– Куда за тобой заехать?

– Я не девка, чтобы мне такую услугу предлагать, – слегка обиделся Лис. Знаю я это заведение. В семь вечера буду там.

– Ну-ну, не обижайся, – дружески хлопнул по плечу Липатова Барон. – Сам так сам. Ну, до вечера.

Распрощались. Чувство тревоги Бронского не покидало. Чувствовал он спинным мозгом, что хитрый Лис вынюхивает здесь что-то. Работа у него такая. И о её специфике Кирилл Андреевич знал. Потому решил ни в коем случае в общении с корешем не расслабляться. Ему, Бронскому, есть, что от друга скрыть. Ради целостности собственной шкуры.

"Русь" на сегодня самый элитный ресторан в городе. Сюда без толстого кошелька и модного прикида не пустят. Бронский считал себя небедным человеком. Хотя, если бы даже он решил погудеть в подобном заведении, скажем с десяток лет назад, то ему всё одно не отказали бы. Уголовный авторитет всё-таки. С ними в любом их положении требуется быть вежливыми и обходительными. Крутой они народ.

И здесь Кирилла Андреевича завсегда рады были видеть. В любом состоянии прямо жаждали его бесплатно обслужить. Сейчас Барону на внешний вид и платёжеспособность своего кошелька грех было жаловаться. Бронский за себя и за своего тоже недурного прикинутого спутника платил из собственного кармана, и столько, сколько нужно. Администрация нисколько не возражала.

Столик, за которым беседовали эти люди, особо от яств не ломился. Всё скромненько: водочка в графинчике, селёдочка, грибочки маринованные, картошечка, овощи да разная зелень. Ну, а икорочку и такую, и сякую теперь многие себе позволить могут. Просто, но ужасно дорого. На что Барону было наплевать.

За конфиденциальность беседы и безопасность можно было не волноваться. Это забота доверенных лиц Барона. Эти быстро и незаметно очистили банкетный зал от всех посторонних.

Лис после той встречи с ханыгой в пивнушке совершил ещё несколько вылазок, и каждый раз в новом маскараде. Наслушался о претенденте на воровскую корону и высокий пост Смотрящего за городом много чего нехорошего. Он и в мыслях не держал играть с Бароном втёмную. Он желал услышать его мнение ни от кого-то, а из первых уст.

Сам Кирилл Андреевич уже догадался о ком пойдёт речь за рюмочкой под солёные огурчики. Потому сконцентрировался и собрался как никогда.