Текст книги "Приключения в Ирии и на Земле (СИ)"

Автор книги: Владимир Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Столовая была оборудована единственной плитой, мойкой и микроволновками, в которых Марфа молниеносно разогревала еду в контейнерах. Как правило, для важных гостей, например, Семёныча, доктора Кириллова или начальника лагеря. Все прочие были на самообслуживании и оживлённо толкались около буфета или печек. Женщины, освобождённые от ежедневной готовки, блаженствовали. А я недоумевал. Непонятно было всё: откуда у Мутанта средства для закупки провизии? зачем он держит нас всех в этой глуши?.. Вчера Марфа струхнула при моём появлении. Выдала объёмистый пакет накладных, сказав, что ни единой бумажки не передавала дагестанцам. Хахаль Мамедовны, по словам Марфы, угрожал пистолетом, но оба контейнера им пришлось вывозить без бумаг. Добавила, что принимала бумаги на контейнеры от Сергия Фёдоровича, и тот наказал ей передать бумаги товарищу Ярилову. Товаро-сопроводительные документы на двух языках – голландском и английском – имели в графах заказчика и получателя единственное имя: S. YERILOV. Как и ожидал, ни одной таможенной декларации не обнаружил. Вот такие пироги!

Интересно жить, судари и сударыни, но главное – жить интересно!

Не стал я рассуждать на тему авантюризма: меня беспокоило иное. Уложив в пакет контейнеры и фрукты, устремился к женской казарме, где ныне живёт моя отрада. Вот зайду – и брошусь в ноги к ней!..

« Что же так не везёт», – сиё восклицание не слетело с моих уст, но я разочарованно глянул на двух подруг Анюты, то ли больных, то ли притворяющихся больными. Подобно подругам, Анюта лежала под одеялом. Кашлянула. Вручил Анюте три ветви рябины, что обломал вблизи от столовой. Она чуть улыбнулась, поблагодарила меня за заботу и по поводу рябины сказала:

– Осенью одна ягода – горькая рябина. А излишняя сладость пуще горечи. Надумала я, Святослав Олегович, как вылечусь, ехать в Петербург. Мне ведь там обещали работу. Пугает меня дальний переезд. И климат в этом Зауралье, наверное, весьма суровый.

– Разве мы в Зауралье переезжаем? – спросил я.

– Так мне сказали.

Что ещё сказали Анюте, не смог выяснить. Дверь распахнулась – и встревоженный Семёныч объявил:

– Мамедовна вернулась!

Да’с, всё не по нотам! Так в романсе не пелось. Но, всё же, увидел в её глазах тревогу. Выдал её взгляд: ведомо красавице о каких-то слухах, что ходят о дагах, хотя никто ничего ещё не объявлял. Пообещав прислать доктора Кириллова, вышел следом за Семёнычем.

Он шёл не по дорожке, а по тропинке, что бежала вдоль здания среди вереска, и, дойдя до угла казармы, осторожно выглянул. У многих к старости выявляется дальнозоркость, и Семёныч доказал мне, что видит не хуже орла. Да и сам он не робкого десятка птица. И с клювом, пардон, с зубами у него отсутствие проблем: за неимением собственных его улыбка сверкает вставленными стальными. Служил не в столицах, а в тьмутаракани, а там иной уровень услуг.

– Дуры бабы! Наплели! Это не Мамедовна. Цвет тот же, но машина другая.

На дороге у нашей конторы стоял мощный Мерседес-Бенц с прицепом-контейнером. Когда мы подошли поближе, увидели молодого парня, что вертелся в кабине. Машина сверкала новеньким бежевым лаком, и парень – было видно – с благоговением присматривался, что к чему в кабине.

Дверь в контору была растворена, и перед лестницей я придержал Семёныча за локоток. Из его офиса доносился знакомый голос:

– Нелепое выкатил требование: жениться! Для меня проблем нет. Убежала одна жена, сбежит и другая. Сынок же упёрся. Говорит: хочу учиться, не хочу быть бычком-производителем.

– Да уж! Классика жанра, – звонко произнёс незнакомец. – У меня нет проблем. Сергий Фёдорович велел завтра быть готовым. Со всей семьёй. Багаж ограничил. Сказал: по чемодану на человека. До Урала недалеко. Случай представится, отправлю жену в Питер за вещичками… Да где их чёрт носит?

Через секунду незнакомец, судя по внешности, из работяг, приветствовал наше появление зычным рапортом:

– Здравия желаю, Святослав Олегович! Доставил в целости и сохранности. Ни единой царапины. Вот пакет документов на машину. Сергий Фёдорович просил передать, что новенькие прибудут через неделю. Просил также сказать, чтоб забыли… э-э… чтоб забыли о какой-то Мамедовне.

– Ясно. Как вас величать?

– Илья Великанов.

Его зычный голос явно не соответствовал маленькому росту и комплекции.

Пожав молча мощную длань Мастера, задал вопрос невеликому Великанову:

– Стало быть, вы водитель?

– Нет, по специальности я электрик. Всё остальное, так сказать, в приложении. В основном, реновацией старых моторов и генераторов занимаюсь. Для этого дела, знаете ли, особая оснастка нужна плюс голова да золотые руки.

– Говорил Сергий Фёдорович что-нибудь о нас?

– Говорил. В вашем городке в Зауралье ещё не все работы завершены. Но скоро весь жилой комплекс сдадут для эксплуатации. Я, товарищ капитан, должен как-то добраться до Питера. Вы не поможете?

– Поможем. Семёныч, где твой ПАЗ.

Администратор глянул на часы.

– Через полчаса обещал быть. Я сбегаю, потороплю.

Сегодня Семёныч не кряхтел о старости, а двигался так, словно сбросил добрый десяток лет. С какой стати такая в нём живость?

– Сейчас, Илья, езжай от конторы по дороге прямо. За третьим корпусом оставишь машину на площадке и бегом к нам.

С непроницаемым лицом мима слушал я восторженные речи Мастера о закупках, материалах и намерении создать собственную Академию. На арене совершались события, вызывавшие восторг публики, знать не знавшей об обмане и, вероятно, зловещих делах, в которые некая братия вовлекает всю эту публику. Заманивают золотом и обещаниями, дают кредиты и наличные, обеспечивают питание и зрелища, и вещают, вещают, вещают ахинею, что ушам противна. Предположим, что-то у военных получилось, и нас забросят на тот «другой Урал». Судя по привязкам, пройдёт немного времени – и на нас навалятся кланы кочевников из Степи. Горстку людей сомнут и не заметят. Не днём, так ночью. И никакое оружие не поможет. А потому требуется… многое требуется. В первую очередь, от меня и Мастера.

– Тебе, Владимир, скромнее надо быть. Назвал бы своё заведение школой или училищем, – сказал я Мастеру.

– Итальянцы, Беллини, например, да и многие другие создавали собственные академии. Почему я не могу? Всё для этой цели уже есть, а ученики – дело наживное.

– Академии итальянцев работали, выполняя разнообразные заказы. И не только живописные.

– Это ты мне говоришь?

– Тебе. Считай, выдаю тебе первый заказ. На первом этапе мне нужно эскизное решение в принципе, а на месте определимся в деталях. Не уверен, потянешь ли? Заказ серьёзный.

– А ты не сомневайся. Не бог горшки обжигает, а Мастер.

– Ладно, Мастер. На меня возложат все вопросы, связанные с безопасностью и защитой городка от набегов. Близятся смутные времена. Мне необходимо решение по фортификации, чтобы оградить вас от мародёров или бандюг. Представь: налетают большой бандой ночью. Вырежут нас – и стены твоей академии долго будут вспоминать, для чего их построили. Помимо бандитов, есть и иные угрозы. Например, дикое зверьё или крысы. Принесут крыски чумных блох – и никто не вспомнит ни о нас, ни о твоей академии. Понимаю, что такая задача почти неподъёмная для тебя. Будем вместе соображать. Я, хоть и не Чапай, но могу со здравым смыслом расставлять на столе картошку для обозначения того, где и что должно быть. Есть ноут и принтер. Здесь мне запретили выход в Интернет, но я тебе и это устрою, если дашь твёрдое слово не звонить друзьям. Один звонок или разговор по скайпу – и нас здесь накроют. ФСБ вчера здесь отметилось. В двух словах, ищи решение… Ну так как?

– Подумать надо. Что-то мрачное ты обрисовал.

– Ты, конечно, уши развесил, слушая Александра. Он ни тебя, ни меня не спасёт, если что. Он невнимателен к деталям, и я подозреваю, у него не всё в порядке с головой.

– Да, что-то такое и я заметил. Но он говорил о большой организации и больших работах на Урале.

– Так мы не на Урале будем, а в Зауралье, лицом к Великой Степи. Никто нас защищать не будет. Дадут, конечно, оружие. Представь: ночь, ночью вырежут для начала всех часовых, а потом за нас примутся. Такой расклад. Так что думай. Не буду возражать, если откажешься от проекта и покатишь домой. Автобус в наличии.

– Ну уж нет! Где твой ноутбук?

– Сперва оформиться надо. Тебе наш Семёныч выдаст ЦУ о том, что где как и почему. Я надавлю на него, чтоб в казарме не селил. Будете жить в модульном домике.

Мастер после притока адреналина пребывал в задумчивости.

А я, ощущая себя на взводе, действовал как живой манекен: вышел из конторы, поприветствовал Андрея Владимировича, сына Мастера, занёс к себе пакет бумаг, дождался возвращения водителя, забрал у него ключи от машины, и, пожелав ему всех благ, отправился к доктору Кириллову. Неприятно состояние растерянности. Мысли, мало чем связанные, текут как-то вразнобой. Опять зазвучали два голоса: один, словно издалека и из моего прошлого, другой – из настоящего.

Вот тот диалог. Записываю его в дневник, наверное, от вселившейся в меня безысходности:

« Навалил экспромтом Мастеру кучу непроверенных предположений. Короче, поставил и сыграл одноактный спектакль. В театре или на эстраде остро поданные экспромты, замешанные на предположениях, вызывают, как правило, смех у публики. Я бы не отказался легко и вольно шагать по жизни, испытывая театрально утончённые наслаждения от суррогатов чувств». —

« Но ты же русский человек. Хмур и депрессивен, как и подобает быть русскому. Вокруг страдания и кровь, ненависть и любовь, ограбленная дерьмократами страна и нищета. Ты же не будешь улыбаться так, как улыбаются на западе, фальшиво и неискренне. Ты не способен жить беззаботно…» —

« Печально, что Анюта уезжает». —

« Ты старый и её не удержишь. С другой стороны, не будь эгоистом. Пусть уезжает. Спасёшь хотя бы одного человека от чёрной будущности. Байкам веры нет! А что затеяло оборонное ведомство, неизвестно. Так что решено! Раз она дорога тебе – скажи ей „прощай!“» —

« Прощай, дорогая!.. Разве я не псих! Псих, причём покруче, чем Мутант. Но раз решено, значит решено. А доктору скажем…»

– Уважаемый доктор, что же вы не исполняете ваши обязанности. В женском блоке больные. Вам приказ: поставить их на ноги в кратчайший срок.

– Уважаемый Святослав Олегович, я ведь уже посетил их и могу сказать, что они все будут здоровы через неделю, если будут принимать лекарства. Они также будут здоровы через неделю, если вообще не будут принимать медикаменты.

– Интересно вы лечите.

– Интересно я лечил пациентов на севере, будучи судовым врачом. Стакан водки и таблетка аспирина – и пациент к вечеру уже здоров и со всеми ловит или кромсает рыбку.

– Интере-есно, как же вас отобрали для этой группы? С такими-то методами исцеления?

– Опыт небольшой есть. Я ваших, которых доставляли мне из Чечни, резал и ампутировал, и многих на ноги поставил. Из тех, у кого ноги были… Анюта просила передать вам, чтобы зашли проведать её вечером.

То ли искра надежды мелькнула в моём взоре, то ли нечто иное, но доктор одарил меня странным взглядом.

« И чего, спрашивается, спорил я сам с собой? Уже всё решено и за меня и за Мастера. Смогу ли я когда-нибудь заставить людей играть по моим правилам? Игра по чужим правилам и с завязанными глазами стопроцентно ведёт к проигрышу. В любой игре. А наша игра чем-то напоминает русскую рулетку. Ладно, ещё не вечер», – так-то я размышлял по дороге от медпункта к конторе.

Хотел я задать электрику несколько вопросов, не связанных с реновацией генераторов, но ПАЗ уже уехал. Мастер, его сын и Семёныч отчаянно обсуждали важные для них темы, и, подходя, я услышал безапелляционный возглас администратора:

– Или-или. Пусть даже фиктивно. Стерпится-слюбится. Не слюбится – разойдётесь. Других вариантов не будет.

Сын Мастера смотрел на администратора исподлобья. Решившись, махнул рукой и с досадой сказал:

– Ладно. Чёрт с вами!

– Это на кого ты чертыхаешься, молокосос! Я Германию топтал, когда ни твоего отца, ни тебя ещё в проекте не было.

– Извинись перед дедом и ветераном, – голос Мастера ясно выдал его полную солидарность с Семёнычем.

Андрей Владимирович что-то буркнул под нос.

Увидев меня, администратор, воскликнул:

– С вами, товарищ начальник, желаю поговорить конфиденциально в ваших апартаментах.

– Если желаете, пройдёмте. Вы поселили художников в модуле?

– Каждому выдал по ключу. В соседних модулях будут проживать.

– Отлично. Устраивайся, Мастер. Все дела обговорим завтра.

Конфиденциальность состояла в том, что Семёныч возжелал срочно позвонить внучке. Он не претендовал на владение «игрушкой», но верно предполагал, что из мёртвой зоны с её помощью возможно дозвониться куда угодно.

Кроме внучки, иных потомков у него не было. Скороговоркой он поведал, что сын подался на Север за длинным рублём, да и сгинул там.

– Должен спасти Настеньку! – заявил он. – Мать её связалась с пьяницей и сама закладывает. Такие дела! Специальности у Насти нет, но мастерица! И шьёт, и вышивает! Хотел бы отправить её на земли обетованные с вами.

Я улыбнулся и молвил слово:

– С моей стороны возражений нет.

– Вот и славно!

Он протянул мне блокнотик с номером телефона внучки, и я, вызвав секретаршу Буйновича, любезно изложил просьбу администратора лагеря.

– Диктуйте номер, – сказала секретарша.

Спустя минуту Семёныч уже говорил с Настей.

– Ты одна, Настенька?

– Мама спит. Опять пьяная.

– Вот что, внученька. Я могу отправить тебя за границу. Бери паспорт, раздобудь деньжат, только на дорогу до моей базы. И приезжай срочно ко мне.

– У меня нет загранпаспорта.

– Всё сделаю, Настенька. Не забыла, каким автобусом из Питера ехать?

– Помню, деда. Ты по-прежнему сторожем?

– Уже не сторожем. Расскажу, когда приедешь.

– Тогда, дедуся, завтра выезжаю.

Да’c, всех манит заграница. Пардон, не всех, а каждого третьего. Где-то читал.

* * *

Вечером, после болтовни с Анютой на разные темы, весьма – должен отметить – изысканной и по-светски утончённой, когда я вновь воспарил духом в надежде завоевать её сердце, она неожиданно напомнила:

– Мы не договорили утром. Дня через два, думаю, поправлюсь. Вы, надеюсь, не будете возражать против моего отъезда?

Всё внутри меня оборвалось, и я сухо ответил:

– Не возражаю. Известите заранее, и автобус с водителем будет в вашем распоряжении.

Намекнув на неотложные дела, я простился и в печали вышел из казармы, что казалась совершенно неподобающим местом для разговора с Анютой, выпускницей заведения имени нелюбимого мною Герцена. В нашем мегаполисе разные студентки. Далеко не все впитывают в себя всё наилучшее, что может дать Петербург за годы их учёбы. Анюта мне представлялась драгоценным бриллиантом, отшлифованным нашей северной столицей… Побрёл бесцельно и какое-то время ходил кругами по территории лагеря.

« Никто не должен видеть смятение моей души», – эта мысль побудила меня уединиться в «апартаментах». Время на моих командирских близилось к половине девятого, и я постарался переключить внимание на те загадки, что окружали Мутанта. По идее, его секретарша могла бы многое прояснить, и я спонтанно нажал на кнопку вызова.

– Слушаю, – сказала секретарша.

Я представился.

Её лик почему-то выглядел уставшим и печальным. Её внешний облик – несомненно красавицы, причём славянского типа, – вызвал у меня оторопь, и я подумал: « У неё что, не все дома?» Русская красавица была одета в сари, а её лоб украшало пятнышко света и мудрости – бинди тёмно-вишнёвого цвета. Правильный цвет бинди – красный, но, как я замечал, в Мумбае или Дели женщины наносят бинди себе на чело самых невероятных оттенков.

– У меня, собственно, нет никаких сообщений. Александр часто упоминает Живу. Как всегда, в своей манере. Без подробных объяснений. Думаю, что он меня обманывает, а его речи мне представляются бредом. До сих пор не знаю вашего имени. Может быть, вы мне расскажете о Живе?

– Зачем вам знать моё имя? У меня много имён. За каждым именем своя тайна, которыми не желаю делиться. Можете называть меня именем вашей любимой женщины. Я не возражаю. Каждая история ничто иное как сказка. Желаете послушать сказку на ночь?

Не только её облик, но и её высказывания казались не от мира сего, и в моей головушке мелькнуло: « Под стать Мутанту. Такая же шизоидная».

– Желаю, – ответил я.

Хрипло прозвучал мой голос. Наверное, простудился, гуляя кругами по лагерю.

– В каждой сказке есть зачин… Жила-была Жива из рода Странников, а точнее Странниц, свирепых и жестоких амазонок. Каждая из Странниц обладала божественной сущностью и имела, помимо собственной, ещё две ипостаси: мужскую и женскую. Каждая странница была и богиней и богом. Каждый бог создавал боргов. По своему образу и подобию. Многие создавали армии боргов. Борги занимались хозяйством, строили виманы, замки для своих хозяек. В одном из таких замков быстро пролетели юные годы Живы. Она повзрослела и усвоила многое из того, что должна знать и уметь богиня. Странницам наскучил тот мир, в котором они обитали, и они возымели желание улететь на своих виманах в поисках нового мира. По древнему обычаю они приносили жертвы перед отлётом. Нет, они никого не убивали, но оставляли избранницу в старом мире как хранительницу. Жребий выпал на Живу и её ипостаси. Выбор был не случаен. История зачатия и рождения этой троицы темнее, чем лик черной Кали, её родительницы. Жива и её ипостаси были поражены неизлечимым бесплодием.

Им оставили три виманы, весь мир и забвение. Так начались страдания Живы. Срок жизни странниц сравнительно долог; для омоложения в древние времена изобрели божественный состав, в который Жива и её ипостаси время от времени погружались. Век следовал за веком, и Живе наскучило пребывание в родном опустевшем мире, в Ирии. Её родительница, богиня Кали, до отлёта доверила ей тайну о планете, которую некогда любили посещать странницы. Жива последовала доброму совету и посетила Землю. В северных пределах Земли она узрела славный народ. Она преисполнилась восхищением от дубрав и бескрайних лесов. Ей показался забавным мир животных, бродивших по лесам и степям. И она, кликнув своим ипостасям, изъявила желание перенести часть всего этого богатства в свой оскудевший Ирий. В течение множества лет её ипостаси сновали меж мирами. Наступил момент, когда Жива воскликнула: «Ныне Ирий изобилует всем, чем красна Земля, но по-прежнему пуст. Желаю перенести в Ирий русов и рассенов, желаю слышать голоса их детей». Увы, её желание осталось лишь желанием. Закрылся пространственно-временной канал, соединявший Ирий с Землёй. До преклонного возраста она искала новые каналы и вела расчёты, и незадолго до кончины нашла несколько вариантов. Земля в отдалённом будущем вызвала у неё отвращение; Земля твоего времени, Князь, испугала её войнами. Жива выбрала те народы, что ещё помнили её имя. На Земле во времена средневековья царило запустение. То был не самый лучший выбор, но, к её сожалению, единственно возможный. Помимо русов, она доставила в Ирий греков, римлян и саксов. Жива скончалась во время её последнего полёта к Земле, а с ней и её ипостаси. На случайной планете вблизи от Земли Жива обрела последнее пристанище. Там, по древнему обычаю, её тело предали огню. Борги богини зажгли погребальный костёр и сгорели вместе с Живой и её ипостасями. Так завершилась история страданий Живы, запечатлённая в памяти её виманы. Но наша сказка и наша игра только начинается. Я тебе о ней поведаю в другой раз. Время уже позднее, Князь, а потому – спокойной ночи!

Экранчик «игрушки» погас, а я воскликнул:

– Интересно, кто это всё придумал?

Экран вновь вспыхнул, и секретарша ответила:

– Буйнович.

– О как?! Значит, он большая шишка.

– Большая.

– А ведь нехорошо подслушивать!

Секретарша изобразила нечто вроде кривой ухмылки, и в «игрушке» что-то щёлкнуло.

– Кто в здравом уме поверит этой фантазятине? В вашем ведомстве идиоты! – кричал я в «игрушку», но меня, кажется, уже не слышали.

Поторопился ты, Окаянный, со своим замечанием по поводу неэтичного поведения.

Поразмыслив, решился также совершить неэтичный шаг: несмотря на позднее время, ещё раз нажал на кнопку вызова.

Выражение на лице секретарши было непроницаемым.

– Прошу прощения за назойливость, но мне необходимо услышать краткие ответы на ряд моих вопросов. В моём подчинении люди. От вас зависят мои дальнейшие действия в отношении персонала, что мне доверил Буйнович.

– Слушаю вас.

– По проекту Буйновича нас перенесут на Ирий? Или мы останемся здесь?

– Здесь вы не останетесь.

– Какие опасности нас ожидают? Набеги кочевников, эпидемии, возвращение Странниц?

Секретарша ответила с явным раздражением в голосе:

– Всё возможно. Князь, вы ещё не в игре. Отдыхайте и набирайтесь сил. Накануне отбытия вам обо всём поведает Светлый Князь.

– Кто?

– Буйнович. Ещё раз желаю вам спокойной ночи.

* * *

Да уж! Какой, к чёрту, покой?

Придумал ряд идей в рамках «игры», предложенной нам Мутантом. Его игра, если верить Мутанту, будет состоять в том, что мы должны творить не альтернативную историю, которая во всех вариациях ничто иное как бред, а альтернативу для русских. Ему, видите ли, нравятся концепции, что я выдвигал некогда в спортивном лагере. В моих идеях ничего оригинального. Как каждый достойный именоваться русским, превыше всего ценю справедливость, а всех либеральных буржуинов отношу к врагам. «Русским надо встать с колен», – так мне сказал Мутант. Почему-то он полагает, что в России возрождение русской нации будет весьма длительным. Но у него есть план как альтернатива для колонии русских и белорусов. Он же наполовину литвин, потому и радеет за обе нации. Красиво он говорил, но интуитивно я ощущал, что течение его речей скрывает подводные камни.

В досаде махнул рукой: то, что непонятно или не видно, рано или поздно выявится, и мы увидим те «подводные камни», о коих он умалчивает.

Просмотрел перечень специалистов. Подчеркнул пять фамилий.

Добавил к ним Мастера.

Настороженно глянув на «игрушку», проверил подсоединение к Интернету. Есть такое!

Пришёл к выводу: всё, что мне сказывали, всего лишь присказки. Допустим, молвленные без обмана. Сказка ждёт нас впереди.

А суть её не отличается от той сказки, в которой мы до сих пор существуем. И суть и цель та же: русским людям надобно выжить.

Заснул под утро, часа в три.