Текст книги "Время больших отрицаний"
Автор книги: Владимир Савченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Бескорыстно заботясь о себе, мы освобождаем от этих хлопот наших близких – и тем помогаем им, а также обществу в целом.
К. Прутков-инженер
1
День текущий 20.9928-й сент ИЛИ
21 сентября 23 ч 49 мин
Вверху были свет и быстрота, внизу медленность и сумрак
Два НПВ-урки: Михаил Аркадьевич Панкратов, зав лаборатории Ловушек, и Юрий Акимович Зискинд, до недавних пор зам главного архитектора Катагани, ныне снова архитектор НИИ НПВ и башни, – хряли на дело. Брать большой сейф. Во втором по величине в городе банке «Славянский» (в народе «комсомольский»), находившемся в центре, в здании бывшего крайкома комсомола.
Хряли они в милицейском «бобике» (тоже недавно НПВ-похищенном и затем перекрашенном) – с задним отсеком, в каком возят задержанных. За рулем был Панкратов. Главной задачей было снаружи узнать участок стены, за которым находилась массивная бронированная камера. Внутри место изучили днем: комната 5 на втором этаже в глубине коридора налево.
Зискинд все-таки грустил. Крайком комсомола – это был его дипломный проект. С отличием защитил. Настолько с отличием, что и выстроили с незначительными изменениями. С него он выдвинулся, был замечен, пошел в гору. И пожалуйста – наведывается к нему в таком качестве. Зарешеченный отсек для задержанных в «бобике» за спиной архитектора особенно давил на него.
Панкратов легко вел машину по пустым улицам, насвистывал. Обычно он напевал или высвистывал сложные мелодии классической музыки; но сейчас в уме вертелась бессмертная «Мурка» – отредактированная иронически: «Раз мы шли на дело: я и Юра Зискинд. Архитектор вытащил наган…»
– А как по фене «эксперт»? – поинтересовался вдруг тот; у него, похоже, тоже что-то такое вертелось в голове. – Наводчик, что ли? Стремщик? Скокер? Шнифер? Сталкер?
– Не знаю, – пожал плечами Миша, – я ведь тоже не профессионал. Кажется, наводчик. Да не переживайте вы так, Юрий Акимович. Ей-богу, даже со стороны видно! Вы в комсомоле состояли? Взносы платили?
– Конечно. Пятнадцать лет.
– И я состоял, платил. Так все это наше. Вы же знаете, что во главе банка стоят бывшие крайкомовцы – те самые, что вели к бескорыстному светлому будущему, где денег не будет. Да так вели, что шаг вправо, шаг влево считался побег. И привели: теперь денег у нас нет, у них есть. Как по-вашему, откуда они у них? Таких потрошить, выражаясь в прежних понятиях, дело чести, доблести и геройства. Вот мы и приехали.
2
Трехэтажное здание кремового цвета с портальным входом и гипсовым гербом СССР на фронтоне стояло на краю площади с фонтаном; торцевой стеной (как раз тою, за которой на 2-м этаже располагался сейф) оно было обращено к улице Христопродавцев (бывшей Коммунистической). Панкратов остановил машину метрах в ста от нее, опустил стекло.
– Отсюда определить сможете? Желательно с точностью до двух метров… Обидно будет, если выпотрошим не ту комнату. А?
Улица была слабо освещена.
– Далековато, темновато… ближе нельзя?
– Не стоит. Возьмите бинокль.
Зискинд приставил бинокль прямо к очкам, подкрутил резкость:
– Так… ага. Высота потолков там 3,2… плюс перекрытия 0,4… плюс фундаментный выступ. Значит, отсчитываем 4 метра от асфальта – это пол комнаты. Высота сейфа?
– Два метра с небольшим.
– …Итого по вертикали шесть.
– Теперь по горизонтали?
– Сейчас… от угла. Мужской туалет 4 метра. Кладовка уборщицы полтора… потом эта комната, ширина шесть с половиной. Он там где?
– Как раз посередине.
– Четыре плюс полтора плюс три с четвертью… плюс толщина стен. Девять с половиной. Итак, прицел: шесть по вертикали от асфальта, девять с половиной по горизонтали от угла дома.
– Класс, – с уважением сказал Миша. – Без чертежа все числа на зубок… сколько лет-то прошло?
– Одиннадцать от сдачи дома… в этом я профессионал, Миша.
– Класс, – повторил тот, беря с заднего сиденья Ловушку.
3
Это была его первенькая, самая неказистая и проверенная. Приклад из плохо обструганной доски, к ней жестяными, из консервной банки, скобами присобачена литровая колба термоса зевом вперед; с боков батарейки, электроды, провода, рукоятки. Все венчал «оптический прицел», тоже самодельный, из половинки бинокля.
Зискинд не раз видел Ловушки в действии; но сейчас с замиранием души наблюдал, как Панкратов уперся доской-прикладом в низ окна, поерзал на сиденьи, чтоб удобней, приложился, к прицелу. Левой рукой подправил доску, потом коснулся пальцем утопленной в доске кнопки…
…и на стене в ста метрах от них, в нужном месте бесшумно очертилась овально-ломаная (по кирпичным швам) черная быстро расширяющаяся трещина. Около трех метров в диаметре, привычно оценил архитектор. Овальный кусок стены и намертво пришпиленный к нему металлический куб повисли на долю секунды в воздухе, понеслись, быстро уменьшаясь, к ним и шмыгнули в зев колбы. На последнем десятке метров эти предметы будто малиново накалились.
– Вот и все, – сказал Панкратов.
…Но нет, это оказалось еще не все. Вышло осложнение: за сейфом к машине, в Ловушку потянулись белые провода сигнализации. Они отделились вместе с крепившими их гвоздиками от стен и 100-метровым хвостом волочились за исчезнувшим в Ловушке сейфом.
Зискинда почему-то наиболее потрясло безмолвие происходящего:
– Почему… почему она молчит?
– Кто – она? – Миша тоже пребывал в растерянности.
– Сигнализация.
– Сейф заперт, проводка не нарушена… Что ж, придется нарушить. Черт, не отработано это у нас! – Панкратов достал из кармана перочинный нож, раскрыл, чиркнул по проводам перед зевом «термоса». Тотчас в здании кликушески взвыли сирены, в окнах вспыхнул свет.
– Все, ходу! – Миша дал газ.
Через несколько секунд они были далеко.
Зискинд вытирал со лба холодный пот. Все-таки, что ни говорите, в нравственных заповедях есть нечто абсолютное.
4
День текущий 21.8872-й сентября ИЛИ
22 сентября 21 ч 17 мин
353-й день Шара
…Космичны были чувства
Космичной становилась психика
Михаил Аркадьевич уверенно вел машину через город; дорогу на станцию Катагань-товарная он знал, побывал там уже не один раз. И не с щепетильным Зискиндом, а с людьми, с которыми было полное взаимопонимание, без лишних слов. Буров, Толюн, Дусик Климов. Один раз даже взял с собой Алю. Но сегодня вечером он ехал на дело один,
Станция находилась на отшибе, и автомобильная дорога к ней вела скверная, с выбоинами. Панкратову на ухабах приходилось придерживать рукой чемоданчик-«дипломат» с тремя Ловушками К1000: все тот же «термос» (только теперь не на доске и с прицелом-визиром) и два «фотоаппарата», оба удлиненные увеличивающими насадками-«объективами». В них, в темных цилиндриках, был самый концентрат неоднородного пространства; а в корпусах «фотоаппаратов» только схемы управления.
Поставил машину неподалеку от выхода на пешеходный мост, взял чемоданчик, поднялся по бетонным ступенькам.
Пешеходный мост над двумя десятками путей был самым удобным местом. Под ним стояли составы, составы, составы. С вагонами, цистернами, платформами. А на платформах контейнеры, контейнеры, контейнеры – разных цветов и размеров, с надписями принадлежности, мест отправления и прибытия. Да и грузы навалом на платформах тоже были интересны.
На нужное наводили Альтер и Бугаев; нередко и сотрудники других – разоренных, упраздненных, прихватизованных по цене автомобиля – НИИ, СКБ, КБ, мощных специализированных предприятий.
…Это было время тотального разорения и уничтожения громадного научно-технического потенциала побежденной в «холодной войне» великой страны. Главное отсечь голову; а если она не одна, то и много голов, все – пусть потом обезглавленные безмозгло болтают о независимости, демократии и рынке.
Значительную часть грузов – и не только на Катагани-товарной – составляло то, без чего голове этой, тем более головам – не отрасти: уникальное научное и техническое оборудование. Ни во что другое не было вложено мысли, изобретательности, квалифицированного труда, чем в него; и оно в одночасье оказалось ненужным. Списанным. Для продажи за бесценок на лом. Под пресс. Или в переплавку с выделением драгоценных металлов.
…В историческом времени выяснится, направлял ли кто сей процесс, или просто был он стихийно таким, проэнтропийным. Но это был замечательный отбор: новый хозяйчик листал толстыми пальцами документацию на измерительно-расчетный комплекс, на электронный микроскоп или на что-то еще, минуя все страницы с назначением, параметрами и тому подобное – зачем! – в поисках той единственного раздела, где несколько строчек указывали содержание в изделии золота, платины, серебра. Во! Оно!.. И неважно, что счет там на доли грамма, для серебра от силы на граммы: здание НИИ, кое пойдет под склад, набито такими штуками. Клондайк! Если выделить, можно вставить себе золотые коронки, иметь среди знакомых солидный вид. А еще побольше окажется, можно сгулять с парой телок на Канары.
Взаимное понимание в действии куда важнее словесного. Верхние НИИвцы видели: происходит интеллектуальное умирание общества. А со смертью надо бороться любыми способами. У них способ был.
Так применение НПВ-Ловушек нашло новое направление. На него в Институте сначала не рассчитывали, как-то не ориентировались; но оно оказалось очень в масть. Не только для обеспечения работ, но и для самоутверждения. Антиэнтропийного, не воровского утверждения себя.
Брали не только нужное для своих дел, но и просто спасали от уничтожения. Для этого и наготовили достаточно Ловушек-схронов с К50-100 – вроде ящиков; много места они не занимали. И чего в них только не было, от А до Я! Перечни взятого также от А до Я аккуратно заносили на компьютер, с указанием где что находится.
На сей раз наводка была на КОМО, Катаганское оптико-механическое объединение… или, точнее, может быть, ОТ этого предприятия, от его бывших работников. КОМО разрабатывало и выпускало всякую оптику, от подзорных труб до простых микро– и телескопов. Создали его в Катагани ленинградцы со знаменитого ЛОМО; по уровню до него, конечно, не дотягивало, поэтому продукция КОМО шла с маркой «школьная». (В минувшую пору многое выпускали с штампом «школьное»: компьютеры, магнитную пленку, проекторы… чуть похуже качеством, но по половинной цене; вот и микроскопы-телескопы тоже.)
Ныне КОМО в виду полной недоходности было задешево приватизовано. Намерения новых хозяев были просты и очевидны: торговля и прибыль. С мелкой оптической продукцией расправились быстро; теперь пришла очередь самой крупной: менисковых телескопов Максутова. Продать их в частные руки было невозможно, слишком крупные и неудобные предметы, не установишь ни в квартире, ни на балконе. И теперь, чтобы очистить помещение, их вывозили то ли в утиль, то ли на свалку.
5
День текущий 21.9115-й сентября ИЛИ
22 сентября 21 ч 52 мин
С середины моста Миша увидел этот состав, устроился над ним, теперь ждал, когда он тронется. Удобней всего было брать с пешеходного моста именно с состава, который только тронулся в путь. На выбор с любой проплывавшей внизу с лязгом платформы; одни лучше на подходе – другие наоборот, когда удаляется. если нужный груз с той стороны.
Опустились сумерки, загорелись вверху звезды, а по краям товарной станции прожекторы на мачтах. На путях среди множества вагонов и тепловозов почти не было людей.
Состав внизу дернулся, грохот буферов передался от края до края его; пошел, набирая скорость. Когда приблизились ожидаемые платформы – их было три – Панкратова наиболее поразило, что приборы, почти такие, каким вооружена система ГиМ, какими они внедряются и видят миры Меняющейся Вселенной, во-первых, собраны вместе с таком количестве, на десятки вселенных хватит, во – вторых, транспортируют так, навалом, даже не прикрыв пленкой; вместе и трехметровые белые стволы с боковыми телескоп– прицелами, и поворотные системы, и пульты.
«Ну, явно на свалку. Что ж, страны, открывшей человечеству путь в космос, больше нет, и незачем туземным школьникам глазеть в космос, пялиться на звезды и планеты, задумываться; а порнуху в телеящике или пустые бутылки в урне они увидят и невооруженным глазом».
Он раскрыл чемоданчик. Три заряженные Ловушки пошли в ход одна за другой: сперва «фотоаппараты», напоследок «термос». Миша забрал в них груз со всех трех платформ.
Потому что Вселенная, для которой предназначались телескопы, все-таки присутствовала здесь – в его лице. Потом эти приборы, хоть и школьные, очень пригодились.
…Немало подобных грузов в этом сентябре не дошли от Катагани-товарной до места назначения. И в октябре тоже.
Глава девятая. Конфиденциальность на грани анонимностиПоставили Дурака руководить Гениями. Он живо навел в этом деле порядок: всех Гениев разделил на три категории – с соответствующими льготами и ограничениями в правах.
И хотя все понимали, что Дурак он и есть дурак, но тем не менее Гении I категории спесиво смотрели на Гениев-II и Гениев-III; а последние и думать больше ни о чем не могли, кроме как подняться в следующую категорию.
В скором времени Дурак (он же был дурак) наломал таких дров, что, хочешь не хочешь, встал вопрос о его снятии. Был шум разоблачения, возмущенные голоса.
– Но постойте! – сказал кто-то. – Кто же теперь различит, кто из нас какой категории?
И все притихли.
Так Дурак сохранил место в науке. Ему даже присвоили звание Гения II категории с правом занимать в троллейбусе места для стариков.
К. Прутков-инженер «Басни без морали»
День текущий 22.5365 сент ИЛИ
23 сентября 12 ч 52 мин
354-й день Шара
23+12 сент 21 час уровня К24
…для подъявшего голову вверх мир светлел,
накалялся округлой стеной башни,
звуки там высоки и звонки,
движения быстры до неразличимости
Добытыми деньгами и расплатились с НИИвцами; частично даже валютой.
(По наивности своей никто из руководства НИИ не подумал, что кредитки эти могут распознать. Но все обошлось – по той причине, что новоиспеченные банкиры-«комсомольцы» тоже не позаботились ни оставить на них какие-то метки, ни даже записать номера серий и тому подобное.
Впредь будут умнее. Но и другая сторона тоже.
Так и живем, развиваемся, прогрессируем и дальше будем еще и еще – вплоть до перехода на четвереньки.)
1
О том, как подружились Вениамин Валерьянович и Альтер Абрамович (разговор, попавший в информационную сеть)
– Так я вас душевно приветствую: вы теперь безработный! – сказал завснаб Альтер Абрамович начальнику грузопотока Бугаеву при встрече на административном уровне в осевой башне около лифта.
– Вот только не надо меня так пугать, Альтер Абрамович. Почему это?
– Но вы же знаете: Ловушки теперь работают в режиме «На!» – а то было только «Дай!» Это же ж совсем другое дело. Проблемы грузопотока больше нет. И Внешнее Кольцо вы мастерили напрасно. Как вам это понравится?
– Я в восторге от этого, Альтер Абрамович.
– Скажите, пожалуйста, он прамо таки в восторге. А почему? Вы же остались без работы. Ваш отдел теперь надо упразднить.
– Но ваш же не упразднили, Альтер Абрамович. Хотя он по сути был отменен еще «Дай!»-транспортировкой. Если метод «Дай!» не заменяет снабжение, то что же тогда его заменяет!
– Но вы же ж неправы! Мало взять – надо же ж знать где. Взять и доставить это и дурак сможет… хотя я, боже упаси, никого не имею в виду! А вот насчет ГДЕ и ЧТО… да еще и СКОЛЬКО – здесь техника бессильна, здесь только голова. В частности, моя. А если теперь меня избавили от проблемы КАК ВЗЯТЬ, так спасибо им и больше ничего. Ведь сколько с ней было нервов! Сколько я одних коробок с шоколадными конфетами попередарил выдрам-секретаршам. Сколько я пил, когда не хотел, а мне ж таки вредно…
– Но вы же ж теперь получаетесь не отдел снабжения, а отдел наводок.
– Так я ж и говорю: мы теперь «отдел ГДЕ ЧТО ВЗЯТЬ». А вот вы какой будете?!
– ДОСТАВКУ ГРУЗОВ упразднить невозможно, дражайший Альтер Абрамович. И если в части «Дай!» преуспеваете ныне, как я от вас слышу, вы, то в части «На!» по-прежнему буду король я, ваш покорный слуга. Как вы знаете ГДЕ и ЧТО, так и я знаю ОТКУДА КУДА КАК и ЧТО – лучше всех, разве не так?
Разговор сей шел в темпе allegro с повышенной любезностью на повышенных тонах, как это принято у гонористых южан. Альтер Абрамович и Бугаев с давних пор были в изрядной мере соперниками на ниве обеспечения Института.
Но Приятель воспринял доводы, быстро понял что к чему – и перестроился:
– Так, значит, мы теперь взаимно дополняемся – можно сказать, созданы друг для друга! Я рад. Мы же ж своим участием в их делах затмим всех. Руку, товарищ!
Альтер Абрамович никогда не ходил в театр и вряд ли читал пьесу Островского «Лес». Но по натуре он был театрал и сам немножко актер.
И это ж было, я извиняюсь, аж в
День текущий 25.3373 сент ИЛИ
26 сентября 8 ч 5 мин
В 357-й день Шара
В 39-й день ИЛИ в 42-ю Гал. микросекунду
Дрейфа М31 (потому что она же ж
тоже двигалась в Небе галактик!)
А на уровне К4 так даже 26+1 сент 8 часов,
чтоб вы мне все так были здоровы!
Подобные разговоры – иллюстрация того, как перестраивался «нижний» комсостав НИИ НПВ в это сложное интересное время. Да, они входили и в КоордСовет, многое решали, ворочали делами… но все равно преимущественно внизу, при К1, от силы К2 в зоне – вне стен Института. На грешной земле и в многогрешной Катагани с прилегающими многогрешными местностями. Но теперь и сюда внедрялся неоднородный мир – и для них стали реальны сильно уплотненное пространство и высокоускоренное время.
Но по склонностям натур и специфике своей работы они обсудили новые события и веяния с простой и ясной позиции: насколько это коснется их и как изменит их работу и положение.
Практичные люди подобны триггерам, они всегда решают: да или нет. «Вкл» или «выкл», On или Off, «за» или «против». Им иначе нельзя. Они обречены на это. Переброс был обеспечен. Триггер сработал, переключился в новое состояние. И не только у них.
Но, впрочем, разговор Альтера и Бугаева мог быть и позже. Дело в том, что классическое выражение «O tempora, o mores!» (О времена, о нравы!) в НПВ имеют свое воплощение. И времена бывают неоднородны настолько, что не понять что раньше, что позже; а о нравах и вовсе лучше не вспоминать.
Вообще все это происходит в плане пространственно-временного К-смешения.
– Ви меня понял?
– Чтоб нет, так да, чтоб да, так нет.
Ничего, впереди почти весь роман.
2
День текущий 25.7678 сент ИЛИ
26 сентября 18 ч 25 мин
26+18 сент 10 час уровня К24
…сразу за проходной они оказывались не на Земле чем выше, тем космичней. Космично светилось то что обычно темно. Космично звучали искаженные голоса, лязги и рыки машин
Конфиденциальность на грани анонимности (Полилог типа «Они», не попавший в информационную сеть Института)
Позиция автора индифферентна. Он не станет ни раскрывать участников, ни особо усердствовать в засекречивании. Кого-то узнаете, кого-то нет; не в них дело, а в содержании разговора. Может, он был и не один. Что-то вызревало и выговаривалось в кулуарах, что-то в лабораториях, что-то на Координационном Совете.
Отметим только, что в этом Полилоге в качестве Ведущих участвовали и те, кого в недавнем совещании на проходной третировали, ставили на место. Жизнь заставила, всех по местам расставила.
Вообще же нужно иметь в виду, что все Полилоги типа «Они» – здесь и далее – таковы, что могут быть даже произнесены иными существами на иных планетах; кроме имен и мелких житейских подробностей, разумеется.
………………………
– Прежде всего вот какое предложение: отключить систему записи. Да, она хороша и полезна, но не для этого случая. Тема деликатная.
– Да все равно ж все всё знают.
– Знают и делают. В многотысячном коллективе такое не утаишь. Особенно после раздачи части зарплаты валютой… И о нашем разговоре постепенно узнают. Но постепенно! Не будем торопить события.
– Поддерживаю. Надо отключить. Руководство должно идти с опережением и иметь свободу маневра.
– И у меня предложение: давайте сохранять респектабельность. Хороший тон. Не называть все своими словами. Простыми, я имею в виду. Это как-то принижает. Все – таки мы ученые. Вот нашли же политики подходящие понятия: «приватизация», «ваучеризация», перераспределение собственности, передел имущества…
– Ну, там если называть вещи своими словами, то там, в политике, всем, включая министров и президента, надо носить челки, ботать по фене и сверкать фиксами. И поддерживающим их СМИ тоже. Вы нас с ними не равняйте. Дело не в фальшивой респектабельности: за этими методами, НПВ-Ловушечными, есть большая глубина. Познание мира. В том числе и философское. А за делами политиков ее нет. Одно жлобство.
– Хорошо сказано! Даже жаль, что отключили информсеть.
– Карманник на рынке тоже перераспределяет собственность – в свою пользу. Но он подобных слов не знает.
– Теперешние, пожалуй, знают. Там есть и с высшим образованием.
– Слушайте, мы же договорились! Отвлекаемся от этого.
– Итак, обобщим. Сейчас в стране идет тотальное перераспределение имущества. Всенародной собственности. В особо крупных размерах. Еще недавно за такое давали 15 лет с конфискацией, а то и высшую меру. А теперь нормально… Вот и происходящее у нас надо трактовать как НПВ-отчуждение и НПВ-перераспределение.
– Так какое понятие примем на вооруже: отчужде или перераспределе?..
– Перераспределение – общее.
– Ну, пусть так. Его ведь делают и в судебном порядке, и вышеупомянутыми приавтизациями-ваучеризациями… и многими еще способами, которым посвящены разные статьи уголовного кодекса: со взломом, без взлома, в том числе и с применением технических средств… Перераспределение – остановимся на этом. – Уточняю: перераспределение с перемещением. Потому что бывает недвижимое имущество, кое перераспределяют на бумаге: появляется новый хозяин и все. А у нас всегда с перемещением. И довольно далеко. – Да. Было там, стало здесь. Было ваше, стало наше.
– Ну, вот вы опять!
– Вообще-то и недвижимое нетрудно. Куда ее только потом деть?
– Как куда – в К-схроны.
………………………
– Итак, сосредоточимся на своей специфике. Если выражаться обтекаемо и в духе времени, то наш Институт – в лице прежде всего Михаила Аркадьевича и иных авторов – вносит вклад в протекающие в обществе процессы передела имущества…
– …а тем и в реформы, гласность, плюрализм и демократизацию общества.
– Да. Серьезней, товарищи! Найден способ НПВ-перераспределения такового…
– Вышеупомянутого.
– Вот именно. И с учетом катастрофической ситуации в НИИ – после Шаротряса и вообще… – этот способ уже начал работать. Самообеспечиваемся. Зарплату выдаем. Вопрос в том, как нам к этому отнестись. И как быть дальше?
– Ну, прежде всего как к блестящему опытному подтверждению теории НПВ покойного Валерьяна Вениаминовича…
– Отнестись – спокойно. Дальше – развивать. В прежнее время я сам бы доставил за шиворот куда следует… ну, если и не авторов, то уж точно применителей такого способа. А сейчас-то… эге! Дурных нема, как говорится.
– Послушайте, вы упрощаете дело, съезжаете на примитив. Во-первых, никакой это не способ перераспределения, а тем более имущества. В физике таких понятий нет. Есть «вещество» и «пространство». Так вот, найден способ местного – не-вселенского в отличие от Системы ГиМ, – полевого управления НПВ, Неоднородным Пространством-Временем. Пространством, подчеркну, – независимо от того, что в нем. Есть ли в этом месте, куда направлен управляемый НПВ-луч, вещество, нет ли… а тем более, является ли это вещество чьим-то имуществом – это такая мелочь против сути самого процесса, что не о чем и говорить. Малое искажение Среды. – Для теории мелочь, для владельцев не мелочь.
– И для прокурора тоже.
………………………
Эти разговоры велись не только в разное время и разных местах, но и вообще по-разному. Не так, как обычные – деловые, научные, житейские даже; и тон не тот. То полушепотком и с оглядкой, то, напротив, излишне бойко и громко – как рассказывают на подпитии анекдоты. Тема-то и вправду скоромная, похлеще тех анекдотов.
…А может, дело было в том, что это были честные люди, специалисты. Как для доктора наук, кой с подведенным брюхом вынужден торговать носками на рынке, это безусловное падение, так – при всем их техническом могуществе – и для них.
…В конце 40-х был диалог маршала Берии с видным физиком, ответственным за проект атомной бомбы. Лаврентий Палыч распекал, требовал и грозил. Физик пытался объяснить. Но тот снова грозил и требовал. Ученый не выдержал:
– Знаете, нам не понять друг друга. Вы моих трудов по физике не читали, я ваших тоже. Только по разным причинам.
– Я тэбэ пакажу фызыку! Я тэбе пакажу!..
И показал. Вскоре и Берии показали – quantum satis. Но главное, в этом диалоге, впоследствии преданном оголаске, прорвалось превосходство интеллектуала, аристократа ума и духа, над властвующим плебеем. Оно было всегда – даже над теми, вознесенными на немыслимую высоту, – есть и будет всегда: единственный подлинный аристократизм и превосходство познавших, проникших в природу вещей над прочими. Эти люди создали цивилизацию, а не шишиги с коронами, титулами и дворцами.
Но непременным условием такого аристократизма было – оставаться честным; это входило в технологию глубокого творческого мышления и поиска.
И теперь они сходили на тот же уровень. На уровень перевертышей, воров с красивыми фразами на устах, дрянь-людишек, сколько бы те не нахапали и как бы себя не вознесли. С прямохождения на четыре лапы. И даже Виктор Федорович Буров, который недавно обсволочил – правда, за-глаза – Катаганского мэра, с грустью думал, что вот теперь он того обокрасть и даже разорить сможет, а сволочить, пожалуй, не вправе. Потому – сам такой.
Словом, верный, соответствующий духу времени тон еще предстояло найти.
………………………
– Слушайте, хватит вам вокруг да около! Мы все прекрасно понимаем что к чему, не маленькие. Раньше наш Институт обеспечивали различные договоры на работы и испытания в ускоренном времени. В частности, с нами, военными. Сейчас договориться не с кем, даже получить за исполненные заказы нельзя: все разорены, обворованы… по официозу, пардон, перераспределены – в пользу «элиты». Как и мы. Недавно мой шеф, генерал-лейтенант инженерной службы, профессор Федосов, покончил с собой. Застрелился. Под впечатлением раскурочивания ракетных комплексов, уничтожения их электронной начинки, кою он творил… ради того, чтобы заокеанские дяди снисходительно похлопали по плечу. Да… Я говорю, прежде сам бы таких куда надо отвел. А теперь шалишь. Ясно, что только в этом способе наше спасение. Важны два момента: первый этический – брать у жуликов… вы понимаете, кого я имею в виду; второй – чтоб не было шуму.
– Во! Это самое главное.
– «Добро, воевода, бери себе шубу, бери себе шубу – да не было б шума…»
– Природа такого шума двояка: от внешних причин – и от своих…
………………………
– …именно в качестве главного защитника всех нас от шума я хочу представить всем разработку нашего нового руководителя института. Благодаря его идее отражения НПВ-луча от ионизированных слоев атмосферы, а равно и таких же днищ облаков и туч… идею эту мы проверили и подтвердили хорошими опытами – так вот благодаря ей радиус действия Ловушек расширился. Раньше можно было… м-м… НПВ-перераспределять только в пределах прямой видимости, несколько километров. Что было чревато. Теперь это возможно на расстоянии до нескольких сот километров. (Одобрительный шум, возгласы: «Ай да Бармалеич!..») При подходящей погоде и состоянии атмосферы, разумеется.
– Более того, если при работе Ловушками в пределах видимости всегда был риск, что заметят, откуда возник НПВ-луч и куда им что-то… м-м… перераспределилось, почему и приходилось заниматься НПВ-перераспределением преимущественно в сумерках и ночью, то при отражении его от облака в небе, сами понимаете, это не так. Грешить теперь могут только на господа-бога…
– …или наоборот.
– Что? Да, или на его антиподов. Впрочем, те ведь не из заоблачных высей вроде действуют?
– Нет, отчего же! «Печальный Демон, дух изгнанья, летал над грешною землей…»
………………………
– А раз так, то надо НПВ-перераспределять не из Института, не из зоны, вообще не из нашего города, а удалиться. И уже потом, знаете, оттуда сюда. В радиусе, позволяемом последними идеями нашего директора. Вот тогда точно не будет повода для шума. Ни у каких, понимаете ли, воевод. И без всяких, понимаете ли, шуб…
– Поддерживаю. Это, между нами говоря, главная заповедь блатного евангелия: не укради, где живешь – не живи, где воруешь! Это ж любой приблатненный знает. Так что надо где-то за пару сотен километров отсюда организовать филиальчик. Лучше в предгорьи. Там будет идеальная НПВ-«малина», «хаза» и схрон. Затырка.
– Вениамин Валерьянович! Я и не знала о вашем славном уголовном прошлом. Как раскрывается человек: ботать по фене, заповеди приблатненных… У вас была трудная юность?..
– А и знать нечего, ничего у меня такого не было. Я нормальный гражданин, смотрю телевизор. Там всему научат. У меня 40-канальный «Панасоник» с двойным экраном.
– Да! Так что вы, Людмила Сергеевна, будьте довольны, что он пока еще не маньяк и не пристает с половым извращением!
………………………
– Филиал НИИ типа притон. Это славно!
– Товарищи, вы опять съехали. Мы же условились.
– Во! Овечье ущелье. Это исконно наше место. Исторически. Оттуда Корнев привел Шар.
– И командовать поручить Васе Шпортько.
– Почему?
– Он малый жох и из тех мест.
………………………
– Это обезопасит от шума внешних причин. Но есть и внутренние.
– Например?
– Например, стукачи.
– Но кто же у нас сам себе враг! Это ведь для людей делается.
– Найдутся. Присматривайте, к примеру, за signore comandante.
3
Пожалуй, хватит темнить. Как главного избавителя от шума-скандала и разоблачений в Ловушечном бизнесе – а тем как и неявного «пахана» – представили Варфоломея Дормидонтовича Любарского заправилы Ловушечных дел Буров и Панкратов. Нет, боже избавь, ни одного низкого слова не было употреблено. Перед высокоученым КоордСоветом были развернуты мощные научные идеи и решения в деле достижения Ловушками недоступных прежде мест на немыслимых расстояниях, предложенные высокоученым директором. Не обошлось и без того, что и как удалось взять уже в тех местах этим новым высоконаучным способом, как легко это доставлялось в НИИ и упрятывалось в К-схроны…
…И так сказать: настоящие дела действительно развернулись после применения этого эффекта отражения НПВ-языка от облаков, предвиденного Любарским, развитым и воспетым Буровым и Мишей. Проверяли его они же и Дуся Климов.
Эффект выглядел замечательно даже в лабораторной проверке в башне.
Выпущенный из жерла Ловушки НПВ-лучик отражался от металлического листа почти так же четко, как свет от зеркала; но оставался невидим. Заметить его можно было, как всегда, по действию, по результату: например, из-за угла, из-за шкафа взять им какой-то предмет. Точно так можно было и увидеть сей предмет в оптику Ловушки, просмотреть через оболочку НПВ-луча.
