Текст книги "Время больших отрицаний"
Автор книги: Владимир Савченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
От людей во Вселенной требуется ум и тонкость. Грубости и безумия в ней и без них достаточно.
К. Прутков-инженер
«18 сентября 14 ч 25 Катагани,
Сегодня утром похоронили Валерьяна Вениаминовича. Рядом с Александром Ивановичем. И как-то наспех. Будто не всерьез…
Так уж получилось. То ли от того, что вторая смерть последовала слишком быстро за первой, а там все израсходовались с эмоциями; то ли драма Шаротряса всех подавила… Из городской „элиты“ прибыл один Страшнов.
Ну, бог с ними. У меня лично впечатление, что Валерьян Вениаминович как-то не совсем умер; телом – да, кровоизлияние в мозг. Но идеями своими, мыслями, всем сотворенным здесь, Шаром предсказанным, Вселенной открытой (при моем участии) – нет. И это надолго.
I
Для меня это тем более важно, что со вчерашнего дня я директор НИИ. Выбран на альтернативной основе, в конкуренции с Валей Синицей – в духе времени.
Никаких иллюзий, почему выдвинули и поддержали именно меня, Бармалеича, доцента-расстригу с мягким характером, у меня нет: чтоб каждый делал, что хотел. Ну-ну…
Наиболее прав все-таки Миша Панкратов: здесь хозяин не человек с титулом, не коллектив даже руководящий (создали и такой: Координационный совет) – а само НПВ. Мир Неоднородного Пространства-Времени с собственной Меняющейся Вселенной в глубине.
И Пец не был особенно хозяином; только и того, что мог завестись, круто обойтись, вышибить в 24 часа. И Александр Иванович при всей его активности и напоре тоже. Решения и дела навязывали проблемы, а они все шли от НПВ, от осознания возможностей Неоднородного мира. Валерьян Вениаминович шел впереди по осмыслению. Этого надо держаться и мне.
Позаботиться о памятнике; лучше, наверно, общий. Основоположникам. Обсудить с Зискиндом.
II
Между тем положение настолько серьезное, что неясно: что я принял под свое руководство – Институт или бывший Институт, ныне бездействующие развалины?.. Башня парализована и полуразрушена, зона завалена. Помощи ждать неоткуда, финансирования тем более – нам уже преподали урок. Проникнуть в лаборатории и мастерские и то теперь проблема.
Система ГиМ, венец нашего творчества, разбита при падении Корнева.
Пец начинал с нуля, а я, похоже, с отрицательных величин.
Тут не до философских осмыслений, надо крутиться и выкручиваться. А я этого сроду не умел».
«18 сентября 16.35 Катагани,
18+18 сент 15.40 уровня К24
I
Предыдущую запись я сделал в своем номере в гостинице „Под Крышей“ на 144-м уровне; он у меня есть, как и у каждого, работающего на верхних уровнях – „верхнего“. И более обитаем, чем мое земное пристанище на Пушкинской, в квартире вдовы Пеца Юлии Алексеевны.
Эту делаю в директорском кабинете.
По земному счету минуло 2 часа 10 минут. По верхнему „подкрышному“ более десяти суток. Для меня, поскольку я мотался вверх-вниз и наружу, меньше. ЧЛВ отсчитали четверо суток; по ритмам телесных отправлений: питание, сон, т. д. – тоже так.
II
Но главное: вскрылась глубинная причина гибели Корнева и Пеца (именно глубинная, не для следователей). Да пожалуй, что и Шаротряса. Тем более что Валерьян Вениаминович сам задал Иерихонскому рассчитать прогноз; тот сделал, указал время. И выдворил людей из Башни Пец именно поэтому. Знал, знал!.. Так почему? Потому что приговорил. Институт свой приговорил. И Шар.
III
Вскрывает сие тот, записанный ретро-аудио-автоматом Бурова разговор Пеца и Корнева 16 сентября в просмотровом зале моей лаборатории, после той их малость скандальной встречи. В последние часы жизни Александра Ивановича. Особенно его монолог, откровение о первичном смысле цивилизации, да и вообще разумной жизни – как разумно-безумной приправы космических процессов.
Эти записи дал мне Васюк, лучший друг Корнева; он их первый прослушал. Их многие еще будут слушать, вникать – для некоторых это будет духовный Шаротряс. Я сам еще прихожу в себя.
Под видом одного другое, да еще какое другое-то. Не мы делаем – с нами делается. Разумная активная жизнь как согласованное помешательство на своих потребностях в масштабах планеты для исполнения мировых процессов… славно!
(Впрочем, я астроном, астрофизик и причастен к этому меньше других. Мой предмет исследования – настоящий мир. Большой. Вселенная. Наша фирма веников не вяжет, как говорит Дуся Климов.
Так что, может быть, правильно выбрали именно меня директором; хоть и не из тех побуждений. Ничего.)
Эти выводы сразили их автора, Корнева. (Он был даровитый деятельный человек, но в плане философском слабак, я это замечал. А глубокое мышление требует не меньшего бесстрашия, чем идти под пули.)
От них же – а еще больше, пожалуй, от смерти Александра Ивановича – растерялся и Валерьян Вениаминович. И в минуту слабости решил: да пропади он пропадом, этот Шар!
Так все и получилось: в самые критические минуты и секунды здесь не оказалось никого, кто бы знал, что делать.
Потом Пец все-таки овладел собой. Затем и ситуацией. Успел.
IV
Нашел Бурова, Зискинда – последних, кто был с ним, – распросил. Да, примерно так и было. И этот финт с назначением двух главных инженеров – тоже от растерянности. Но Виктор Федорович вел себя молодцом; прощаю ему за это все прошлые выпады в мой адрес. И будущие.
Но главное: теперь мы ЭТО знаем. Болезни без диагноза не лечат».
* * *
«А эту запись я делаю в „пецарии“, кабинете-2 Валерьяна Вениаминовича на уровне 122. Сюда он уединялся поразмышлять ВНЕ Времени (на 122-м уровне это так). Здесь компьютер, раскладушка, стол, кипятильник для чая, стакан, заварка (цейлонский), начатая пачка вафель и… и все. Табло Времен на стене; они у нас всюду. Сейчас оно темно, Людмила Сергеевна еще восстанавливает свою киберсеть.
А без Табло – как при свечах, или лучине.
Да и вид из широкого окна – во тьму, ни на что, как везде на верхних уровнях. На само пространство и немножко на Время.
I
…И похоже, именно здесь я принимаю у Пеца настоящие дела. В глубинном плане: дела-мысли. Он мне говорил, что продолжил работу над своей теорией. „В октябре ахну докладище – закачаетесь“. М-да… Здесь много дискет с текстами и формулами, надо вникать. Творческое наследие.
II
Теперь это мой кабинет 2. Был „пецарий“, стал „любарий“. И компьютер мой. На нем, а не в тетрадке отныне поведу Дневник».
Продолжение Дневника на дискете
«День Текущий 18,5468 сент ИЛИ
19 сентября 13 ч 7 мин 23,73 сек в Катагани
350-й день Шара и
601.813.314-й Шторм-цикл Миропроявления в МВ
19+66 сентября 17 ч 15 минут уровня К122
I
Такая запись означает, что Малюта запустила координационную сеть времен и контроля. Засветились Табло времен – и радуют глаз так же, как вспыхнувшие после перебоя с электричеством лампочки в домах.
НПВ-цивилиизация продолжается. Оживаем.
II
В Институте не так и много произошло за эти дни, не успело: верх пока почти вне игры. Но кое-что есть:
…чудесным образом расчистилась зона! Какие-то приспособления Миши Панкратова, я еще не разобрался, этим занимается Витя Буров… пардон, Виктор Федорович, главный инженер. (Он, если его не попросить, ничего не расскажет, мы и раньше не очень ладили.)
Главное, нашлось НПВ-решение проблемы. Свое. По Корневу. И не понадобится ваша техника, господин мэр. (Меня до сих пор жжет стыд за эту сцену: просили, унизились… мы, из более серьезного и мощного мира! – перед кем?.. И получили пинок в зад. И поделом. Впредь наука.)
Как бы то ни было, народ уже проникает в свои лаборатории и мастерские, начинает действовать, работать – в ускоренном времени и обширных пространствах. А коли так, то все наладится.
III
Зискинд рассказал о последних минутах и последних словах Пеца: „Любарск… он знает“.
О чем, что? Я много чего знаю. Что он имел в виду?..
Что-то глубинное и очень важное, раз перед смертью вспомнил. Может, ответ здесь, в его дискетах?
IV
Вникаю в дискеты.
(…самое великолепное: В. В. Пец, директор многотысячного уникального НИИ, клокочущего небывалыми делами и проблемами, отметал их все, запирал кабинет, уходил сюда и занимался теорией. Да какой!
Главная работа была здесь.
Все правильно, Вениаминыч. Пока на вопрос Саши Корнева:
– …Все эти мальчики с голубыми, синими, серыми, карими, черными… но непременно одухотворенными – глазами, со способностями и мечтой, с энергией и умением… мы-то с вами что такое? С нас начинаются экспоненты необратимого изменения мира… каждый выдает Новое, открывает дороги-возможности, по которым устремляются толпы жадных дураков…
…пока на него нет ответа, мысль должна быть впереди дел. Обязана!)
V
И все же, все же – это его „Любарск… он знает“. Что знаю-то, Вэ-Вэ!? Я много чего знаю».
«День текущий 18.5879-й сентября ИЛИ
19 сентября 14 ч 6 мин 25,16 сек
19+82 сент 6 ч 58 мин на уровне 122
603.253.223-й Шторм-цикл миропроявления в МВ
Через земной час от предыдущей записи.
I
Я РЕТРЮ, оглядываюсь назад, а в НПВ все делается быстро. Время вообще не склонно ждать копуш и тугодумов, а ускоренное в десятки и сотни раз тем более. Решениями мне за всем не угнаться. Остается мыслью. Директор-философ, он же летописец. Пимен в келье с компьютером и дискетами на 122-м уровне, милое дело!
II
Итак, вот что я прохлопал: НПВ-Ловушки. То, в чем они проявили себя, я, правда, заметил – но и только: в деле, к которому не знал, как подступиться: полной расчистке Зоны от обломков и искареженной техники.
– Я не при чем, это само вчера как-то… – сказал комендант Петренко, встретив меня утром на проходной для доклада.
Обломки и лом голубели, светлели и уносились, по его словам, ввысь. Как в небеса. А ведь там их было на сотню самосвалов, не меньше.
Это знак того, насколько это направление развилось и далеко пошло. И еще пойдет. Насколько далеко и куда?..
III
Но самая суть по порядку.
Способ найден молодым да ранним Мишей Панкратовым: электрополевое сосредоточение НПВ с высокими К в малых объемах. НПВ-концентраторы, НПВ-конденсаторы. С последующим выпусканием Неоднородного Пространства-Времени – регулировкой полей – в виде луча или языка в нужную сторону.
Сначала предназначался, чтобы дырявить бетон и прочие непроводники; это он исполнил еще до Шаротряса, я видел образцы. Но далее обнаружилось, что выпущенным НПВ-языком можно захватывать предметы и помещать их внутрь концентратора. Отсюда и слово Ловушки: раз – и дотянулся, раз – и взял, раз – и нет.
От них, от их работы произошли и все те „выросты“ в ночь после Шаротряса, „явления последействия“. А БорБорыч-то!..
IV
…По теории, по замечательной Теории Пеца на дискетах, в которую я сейчас вникаю, – ничего особенного, пустяковый эффект. В основном есть Пространство – сверхплотная сверхупругая среда; вещественные тела в нем как пена на воде. Почему бы потоку или струе такой Среды не делать с телами все то, что вода делает с пеной? А заодно и упаковка-уменьшение в К раз, если это НПВ.
…И полевое управление от той идеи Пеца-Корнева, от которой пошла Система ГиМ…
(ДЕЛОВОЕ: Проверить, насколько восстановима Система ГиМ! Срочно!)
…затем и мои пространственные линзы, синхронизаторы Бурова и поисковая НПВ-автоматика Люси Малюты. Можно сказать, что НПВ-Ловушки это Система ГиМ, только обращенная не к звездам-галактикам, а к земным предметам.
Но вот в том-то все и дело, что к земным. На земле все – чье-то. Это такой поворот!
Далее. Миша и Аля Панкратовы в Шаротряс были здесь, наверху. И Аля, которая ходила на сносях, родила. Двойню. Мальчишек. Им уже по несколько месяцев (в Подкрышии же), и они умеют улыбаться. Сам видел.
…почему я написал „Второе“? Первое. Нулевое, черт побери! В НПВ
родились люди, что может быть первичнее? Да еще в Шаротряс, в грозу и бурю.
И в силу обстоятельств они будут здесь жить. Шекспир писал: „Мир должен
быть населен!“ Уточню: НПВ-мир тоже. Так что я за.
…И Зискинд, помнящий бурю споров вокруг его Шаргорода, из-за которой он ушел, а теперь вот вернулся, тоже за.
(ДЕЛОВОЕ: Миша парень самолюбивый, благодеяний не примет; но все-таки предложить им занять „квартиру“ на уровне К7,5, в бывшем кабинете Валерьяна Вениаминовича и приемной. Он пустует. А то на уровне К144 слишком уж круто.)
V
Аля, оправившись от родов, помогала Мише в создании Ловушек. К ним примкнул Дуся Климов, мой сокурсник и протеже. Он тоже вопреки приказу остался в башне.
Все это было в ночь после Шаротряса.
На следующий день примкнул Васюк, затем Буров… И дела у них пошли. Вовсю. Знать бы – какие?
VII
…но как хотите, здесь все глубинно завязано: Шаротряс, гибель Корнева, Панкратовы в Шаре (и Дуся), НПВ-Ловушки, рождение близнецов, смерть Пеца. Особенно последнее. Почти по Гоголю, великому проницателю: двое умерло, двое родится – а все в дело годится».
Глава седьмая. Кое-что об инопланетянахЕсли у тебя вытащили кошелек, радуйся, что там было мало денег. Если там было много денег, радуйся, что избавился от хлопот и разочарований, связанных с покупкой дорогих вещей.
К. Прутков-инженер, Афоризмы на «Если»
1
Между тем и в ближайшей окрестности Шара и Института также происходили дела и события. Хотя и иных качеств и масштабов.
Во второй половине сентября по Катаганскому краю загуляли слухи о пришельцах, кои все хватают, а сами невидимы. Захваченное иногда отдают, иногда нет. А если что не по ним, то хватают и людей; потом отпускают в чем мама родила… Ну, то есть совсем без ничего, даже без волос на теле.
– А волосы-то им зачем?
– На парики. Своих, видно, нет.
– Да это не инопланетяне, просто спекулянты. Вон и объявления «Куплю волосы дорого»…
– Да нет, они такое делают. Скот захватывают, птицу. А то и автомобили. А если сам сидит внутри, то за таким авто не угнаться.
– Это еще что!.. Вон в горах одного прихватили – рраз! – сперва совсем голый. Два!.. и лежит скелет. Был человек, стал скелет.
– Тц-тц… даже не труп.
– Ага. Только по кольцу на руке и опознали.
…………………………
– Звонят – мол, по объявлению. Согласны, мол, купить по вашей цене, выставляйте, сейчас приедем. Ну, те рады: выкатывают круглое, вытаскивают на площадку плоское – контейнеры, ящики… Ждут. А потом на их глазах – раз и в небеса, и нет. Будто молния сверкнула, гром пророкотал.
…………………………
И только претерпевшие в Ицхелаури держались более ясного взгляда.
– Не… то не инопланетяне. Они и про Хрущова знают. И вообще в курсе дела. То наши… и от них нам будет самая беда.
Две семьи быстро распродались, ликвидировали дела, укатили на Запад.
Пять офицеров-автоинспекторов и генерал, бывший с ними в доле, раздали награбленное на дорогах, ушли в монастырь.
Впрочем, это было позже.
…………………………
– Насчет инопланетян это хорошо, – одобрил Панкратов, узнав о слухах. – Это правильно. Кому же еще как не им. Надо на всякий случай одеваться соответственно. Чтоб так и дальше думали. Надо раздобыть скафандры.
Но пока было не до маскировки, не до одежд. Главное было развивать, совершенствовать, испытывать. В сущности, нашли способ Локальных Преобразований неоднородного пространства-времени. Он включал в себя очень многое. Например, Буров внес свой вклад: слой, обволкивающий НПВ-язык (хватательный) мог теперь передавать не только изображения, но и благодаря его приставке – звуки.
Музыка сфер, звучание пространства-времени всегда были его пунктиком. Причем по Ловушечному лучу звучать могло в обе стороны: как от них к объектам (заодно и субъектам) НПВ-посягательств, так и наоборот. Вонять так не могло, а звучать да. То есть возможен стал интересный диалог обслуживающих и обслуживаемых: такие мы слышали в Прологе.
2
Но главным было то, что все обстоятельства: ситуация в стране, в Катагани и в Институте – понукали к вполне определенному применению Ловушек.
День текущий 19.7982-й сентября ИЛИ
20 сентября 19 ч 9 мин 25 сек
20+118 сент 3 ч на уровне 148
Лаборатория МВ
…Космичны были чувства
Космичной становилась психика
Коротенький диалог:
– Миш, ты ведь начинал с того, что своими концентраторами дырявил пластик и бетон? Еще при Пеце. Я видел твои первые образцы.
– Да, а что?
– А то, что так и ведь стену можно раздвинуть. Без лишнего шума. И взять то, что за ней.
– Ну, это надо проверить сначала, подобрать режим. Главное, стенку найти бы потолще для отработки.
– Да ради бога, используй третий недостроенный слой башни. Никому он не нужен, дырявь не хочу. Вверху, конечно, чтоб не завалился.
– Ага. Ты разрешаешь?
– Более того: предлагаю.
Мы не выдадим участников этой содержательной беседы.
3
В НПВ все делается быстро. Это знали еще при Корневе и Пеце, изначально. Но что и в окрестном однородном мире с НПВ можно все многократно ускорить, это поняли только теперь – благодаря Монтажным Ловушкам. Их предложил Анатолий Андреевич, горячо поддержал Зискинд. Они были просты: размытый НПВ-луч из них при небольших К покрывал и обволакивал место работы (сборки, монтажа…); большое уменьшалось, медленное ускорялось. Так удалось сильно ускорить всякие дела в зоне и на нижних уровнях; здесь всегда было узкое место, затор. И в дальнейшем только самое канительное: придумать, исследовать, воплотить в конструкции Новое – делали наверху в Башне. При больших ускорениях. А в «Шараш-Монтажках» сборочные дела можно было развернуть везде – и тоже с изрядными ускорениями. Даже за пределами Шара.
Ловушки ШМ, «Шараш-Монтажки» были второй выход нового направления. Самый симпатичный, что и по названию видно.
Развили и третьий: Ловушки-схроны. Склады. Большое в малом. Эти вообще были вроде ящиков, из которых выпускался НПВ-луч, втягивал в себя. Хронологически они как раз были вторые, Буров мог бы это подтвердить.
Но главным все равно оставалось первое направление, первый выход из Шара, из мира НПВ в однородный: «пространственная рука», которой можно было дотянуться и схватить. Взять. Цапнуть. Умыкнуть. Все что лежало на поверхности. Это было наиболее практично. И результативно.
В нем благородные НИИвцы, как ни верти, тоже эволюционировали в надлежащем направленни; то есть оказывались и попросту НПВ-урками.
…Со временем и Варфоломей Дормидонтович дозреет до вывода, что из самой простоты и легкости создания (может, появления? возникновения?) все новых и новых видов Ловушек, совершенствования их и расширения применений:
– и через облака, и Шараш-Монтажки, НПВ-Схроны, а затем и Ловушки-К-шлюзы, К-бункеры…
– различные конструктивные оформления их: в форме видеомагнитофона, фотоаппаратов, кинокамер, термосной колбы на доске, телескопа Максутова, чертежного футляра и так далее, и тому подобное,
– и все более уверенного владения ими: и видеть могли чрез НПВ-оболочку, слышать – только что, к счастью, не обонять – и вести диалог… и даже чувствовать по вибрациям ее массу уловленного небесного тела (впоследствии)…
…следовало, что в действительности идет какой-то естественный процесс, слегка лишь припорошенный деятельностью изобретательных НИИвцев. Мальчиков с одухотворенным взглядом, по Корневу. Да и не какой-то, вполне определенный: расширение Контакта.
Но это будет после. Сейчас же директору Любарскому было не до глубин. Еще со времен Корнева и Пеца работники НИИ привыкли не считаться со временем и силами, исполнять наверху огромные дела. Недаром установилось для Верхних понятие «их среднее К12»: в среднем и по делам, по результатам, и по расходу жизни своей у них получалось за час – день, за месяц год. Это еще если без авралов. Каждый работник стоил дюжины, самое малое. Но при этом само собой разумелись и надлежащие выплаты. Заработок. Премии. Сверхурочные. Высотные. Гроши. Бабки. Башли. Пети-мети.
Сейчас это прекратилось начисто.
4
Из Дневника Любарского
«День текущий 20.4836-й сентября ИЛИ
21 сентября 11 ч 36 мин
352-й день Шара
21+11 сент 13 ч 58 мин на уровне К24
…от НПВ-философствования вернемся в наш мир, который весь вот такой. Распротакой, как сказал бы Дусик. Распротакейший. Словом, наш.
I
Где взять денег?
Сейчас вокруг научно-исследовательские институты и СКБ лопаются, как банки и фирмы в Великую Депрессию в США. Вплоть до приватизации за бесценок. И люди, ценные специалисты, расходятся. Кто побойчее, „за бугор“, кто в „челноки“… в спекулянты то есть, кто сникерсами на углу торговать, а кто и в огородике ковыряться… И наши разбегутся. А где потом таких, с опытом работы в НПВ, с уникальнейшими знаниями и умением, прикажете искать? И как их готовить?
А в банках на счетах НИИ нет ничего и впредь не предвидится. Плановое общество приказало долго жить. Должники нам долгов не отдают; даже военные.
Черт знает… хоть банки грабь.
II
(Кстати, там около меня, на Пушкинской есть один – ЦДБ, Центральный Державный… рядом. А?.. мм?.. Морально я до этого дозреваю. Но технически – как?)
III
Это я записал час назад. В кабинете. Сгулял в координатор – по примеру Вэ-Вэ посидеть у экранов. Работа в башне пока идет. Особенно на уровнях 90-100, где спецмастерские. Но надолго ли?
Да, в НПВ все делается быстро – но и разрушается, сникает еще быстрее.
Где деньги взять?.. Продавать что-то? Что? У нас все уникальное, а такое сейчас за бесценок пойдет.
IV
(…Стоило мне уклоняться от Проблемы М31, чтоб завязнуть в ЭТОЙ! Здесь еще больше хочется увильнуть. Пусть бы как-нибудь без меня. И вот – припирает к стене. To be or not to be?)
V
Вернул меня к этой теме не кто иной как благонамереннейший Юрий Зискинд, пришедший посоветоваться. По деликатному вопросу. Нет денег. А надо платить сотрудникам. И платить хорошо. Чтобы ценили свое место. И на закупку оборудования, компьютеров, продуктов для верхних уровней. И вообще.
Я смотрел на него во все глаза: он говорил о том, о чем я думал.
– Все так, но… какое отношение имеет к этому архитектура?
– Имеет. Деньги можно взять в банке „комсомольском“. Меня приглашают как эксперта. Как вы на это смотрите?..
– Почему вас? Разве вы финансист?
– Я – архитектор, строил это здание. Тогда еще крайком комсомола. Вы не местный, не в курсе. Поэтому и банк люди зовут „комсомольским“. На вывеске он „Славянский“. Его учредители и хозяева бывшие краевые комсомольские деятели. Я знаю там все, вплоть до толщины стен и и перекрытий. Так как мне – идти?
…Только тут до меня стало, как до жирафы, доходить, что речь идет не о том, чтобы взять деньги в в этом банке в кредит. В окошечке кассы, расписавшись в ведомости. А… НПВ-взять. Ловушечно. Как уже кое-что брали, списывая потом сановным дурням на „явления последействия“. Та-ак-с!..
Я поднатужился, овладел собой – и сохранил невозмутимый вид.
– А вы сами-то как?
– М-мм… Я в некоторой растерянности. С одной стороны, вон с подачи Мендельзона абревиатуру НПВ некоторые уже расшифровывают как Неоднородно-Пространственное Воровство. С другой – вокруг такое творится! Ведь ныне как на войне, Варфоломей Дормидонтович: не мы, так нас. Только там было „не мы убьем – нас убьют“, а сейчас „не мы украдем, так нас приватизируют“… С третьей, главной, деньги ведь в самом деле нужны. Для работы и вообще… И наконец, – Зискинд мягко улыбнулся, – мне просто интересно: как вы – не только руководитель, но и человек высокого полета мыслей и соответствующего поведения… я почему-то уверен, что в детстве вы даже в чужой сад не лазили, – смотрите на сложившуюся ситуацию? А вам ведь нужно не только смотреть, но и руководить. Решать.
Такой вот разговор двух интеллигентных людей на высокую тему.
Это выходит, что я теперь не только директор НИИ, но и „пахан“. Н-да! Ведь о чем первоклассный архитектор Юрий Акимыч советоваться-то пришел?!
VI
…И ведь как хитры: привлекают по одному. Не просто соучастники, а творческие, у каждого свой вклад: Панкратовы, Климов, Толюн, Буров, Малюта, Альтер Абрамович… вот теперь Зискинд. Привлечен как архитектор, не кто-то. Специалист. Эксперт-архитектор по НПВ-взлому банковских сейфов.
Равен ли вклад в виде озвучивания НПВ-луча Буровым или оптического наведения чрез него по Климову „работе“ шнифера с отмычками и ломиком у сейфа?
Я по-прежнему заведую МВ-лабораторией, мне подконтрольны остатки системы ГиМ, НПВ-зарядочная станция (коей пользуются для зарядки Ловушек) – весь верх. Могу прекратить, власти достаточно. Закрыть доступ к НПВ с высокими К, к зарядке. Но пока лишь вникаю, расспрашиваю – и ничего. Они показывают, объясняют, смотрят с вопросом в глазах – и тоже ничего. Неопределенность.
…А все потому что больше никак. Финансирования нет и не предвидится. Приходится смириться и поддерживать. А прихватизаторам шиш.
„Прихватизация Шара no passaran!“ – выдвину и я теперь лозунг. Не пройдет!
VII
В беседе с Зискиндом я, наконец, и определился.
– Ну-с, прежде всего, Юра, не только я здесь рафинированный интеллигент. И не только вы. Все ребята, наши коллеги, такие самые: и образование, и полет мыслей не ниже, чем у нас с вами, и работа в НПВ, в Меняющейся Вселенной… все они тоже далеко не урки. И мне самому, кстати, интересно, как они выйдут из щекотливой ситуации. Пока, я знаю, берут не для себя: для работы, для дел. Начнут и для себя? И сравняются с этими четвероногими, кои разрушили страну и обокрали народ?.. Какие бы у них ни были посты и миллиарды, это воры и жулики. Дерьмо. При всей моей воспитанности – и насчет чужих садов вы правы – иных слов не нахожу.
Я понял, что горячусь, замолчал.
– В этом я с вами солидарен, Варфоломей Бармалеич, – печально сказал Зискинд. – Полагаю, что наши „верхне-башенные“ (да и не только они) не могут не понимать, что следовать по такому пути, НПВ-красть для наживы, для себя – это действительно уподобиться вышеупомянутым, переходить с прямохождения на четвереньки. Никакие миллиарды это не оправдают.
– Ну, так в главном мы едины, Юрий Акимович! Меня более всего занимает не „брать или не брать“, а вопрос масштабов. Понимаете, раз уж так– то нам важно не мельчить. Голодный мальчишка, залезший в карман, – вор; а прихватизовавший за бесценок и взятку алюминиевый завод, аэродром с сотнями самолетов, целое поле нефтяных скважин… – не вор, благородный реформатор и опора общества. И мы должны быть такими, как наша „элита“… Я это вот к чему, Юра: нет ли в Катагани здания с десятком банков? Как в Швейцарии. Много ли вы возьмете в одном-то? Хорошо, если миллион.
Теперь Зискинд смотрел на меня с большим интересом:
– А что, Ловушками можно взломать и такие здания?
– Даже взять целиком. Принцип позволяет.
Архитектор подумал.
– В Катагани таких нет. Это надо по столицам. Да и вообще такие дельца лучше проворачивать в иных городах.
– А может, вам нацелиться на ЦДБ, Центральный Державный на Пушкинской. Я в соседнем доме живу. Внушительное здание. И сейфов там побольше, и в них, наверно, тоже…
– Так тот строил не я, его ставили еще в прошлом веке. И проект вряд ли сохранился. А без него… И вообще есть правило: не кради, где живешь, не живи, где воруешь. А вы там рядом обитаете.
– Юра, какие слова! Откуда это у вас?
– Варфоломей Дормидонтович, я тоже ни разу не залез в чужой сад; это позорное пятно и на моем детстве. Но телевизор-то я смотрю.
VIII
Словом, мы поняли друг друга. Напоследок я поинтересовался:
– Юра, вы прослушали тот последний монолог Александра Ивановича? И разговор с Валерьян Вениаминовичем?
– Да, конечно. Сильно. Меня особенно впечатлило „пузырение“. Я как архитектор участвую в нем.
– Я о другом, о нашей жизни как бреде согласованном, по Корневу, активном помешательстве. Вы не находите, что и мы с вами сейчас такие? Вроде того пациента из анекдота с манией преследования. Который считал, что он зерно и любая курица его склюет?..
– Мм… напомните.
– Ну, врачи его подлечили, воспитали, успокоили. На консилиуме больной заявил, что больше не считает себя зерном, он человек, – пожал им руки, ушел… и через минуту вернулся с трясущимися губами. „Что такое?“ „Там во дворе петух!“ „Но вы же знаете, что вы не зерно“. „Я знаю, но петух-то не знает!“ Так и мы: знаем, что действуем верно и из высоких побуждений – но боимся, что „петухи“ этого не знают. Ну, и пусть не знают. Не их петушиного умишка это дело. Не склюют.
Зискинд посидел молча, встал, протянул руку.
– Вы меня успокоили и воспитали, Варфоломей Дормидонтович. И я, как тот пациент, пожимаю вам руку».