Текст книги "Артиллерия, огонь!"

Автор книги: Владимир Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

В пылу боя они не заметили, что группа фашистов зашла им в тыл. Но и в эти критические минуты младший сержант Стемасов и его товарищи не растерялись. Чоботов быстро побежал за трактором, прицепил орудие. Через лес, по бездорожью он вывел его из опасной зоны. По пути Стемасов и его товарищи подобрали несколько раненых бойцов.

За инициативу, находчивость и героизм, проявленные в бою, Петру Дмитриевичу Стемасову и было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

Награды полку вручал лично командарм Рокоссовский в торжественной обстановке, в клубе одного из заводов в районе Химок.

Вручая орден Красного Знамени прославленному полку, командарм сказал, что перед этой частью была поставлена очень ответственная боевая задача – не допустить прорыва танков через Спасс-Рюховское на Волоколамск и прикрыть левый фланг армии.

– Эту задачу, – подчеркнул командующий, – полк майора Ефременко выполнил с честью. Он выдержал атаки врага и не пропустил его танки через свои боевые порядки.

Высокие правительственные награды воодушевили личный состав полка на новые ратные подвиги и еще больше укрепили веру в силу нашего советского оружия. Командиры и бойцы приобрели боевой опыт, научились хладнокровно встречать и уверенно поражать вражеские танки. Это было весьма важно, так как в первые месяцы войны необстрелянные солдаты страдали, как я уже говорил, «танкобоязнью».

Несколько дней спустя 289-й истребительный противотанковый артиллерийский полк был пополнен личным составом, средствами тяги, другой техникой и принял участие в новых боях на подступах к столице.

Бросая в очередное наступление свои войска, гитлеровское командование подогревало их напоминаниями о близости Москвы. Еще, еще один удар, и советские войска не выстоят, Москва «падет к ногам всепобеждающей немецкой армии». Но гитлеровцы каждый раз сталкивались с такой силой сопротивления, что становились в тупик. И стремление взять Москву сменялось тоскливым ожиданием нового приказа фюрера.

После каждого дня наступления, как правило, выдавались два-три дня затишья. Противник производил перегруппировку и подтягивал резервы. В такие дни командиры всех родов войск – стрелковых, артиллерийских, танковых, саперных по своей инициативе высылали в тылы противника разведывательные группы, которые просачивались в промежутках между подразделениями врага либо на стыках, производили внезапный налет, создавали панику и уничтожали живую силу и технику врага, но главное – добывали необходимые разведывательные данные.

Так, например, разведка донесла, в каком направлении движутся колонны противника, каковы его численность и расположение в селе Скирманово. Было установлено, что части противника не могли вести наступление из-за отсутствия горючего. К тому же наши войска, не успевшие отойти, продолжали вести активные бои в тылу врага.

27 октября на участке Скирманово – Марьино – Покровское возобновились жестокие бои, продолжавшиеся несколько суток. Враг атаковал яростно, но наталкивался на мужественное и стойкое сопротивление бойцов 18-й дивизии народного ополчения Ленинградского района Москвы, 523-го пушечного артиллерийского полка, 694-го и 289-го истребительных полков, подразделения «катюш» майора Богдана и танков М. Е. Катукова (впоследствии маршал бронетанковых войск, дважды Герой Советского Союза). В это время с Дальнего Востока в состав 16-й армии прибыла превосходная 78-я стрелковая дивизия полковника Белобородова (ныне генерал армии, дважды Герой Советского Союза), имевшая в своем составе два артиллерийских полка.

В первых же боях сибиряки показали высокую боевую выучку, мужество и стойкость. За три дня боев артиллеристы под командой старшего лейтенанта Растхенгуса подбили и сожгли до 40 танков противника и уничтожили до двух батальонов мотопехоты. Все попытки гитлеровцев прорвать оборону 78-й дивизии окончились для них безрезультатно. Потеряв до 60 танков и до двух полков мотопехоты, враг вынужден был на участке этого соединения отказаться от дальнейшего наступления.

Расположившись на Волоколамском шоссе справа и слева, артиллерийские подразделения дивизии днем и ночью вели работу по оборудованию огневых позиций и наблюдательных пунктов. Полностью были укрыты и замаскированы орудия, вырыты щели для орудийных номеров, погребки для снарядов. Артиллерийские батареи на переднем крае обороны установили орудия на прямую наводку. Командиры и штабы артиллерийских полков спланировали заградительный огонь перед передним краем и на вероятных подходах войск противника к нему, заранее пристреляли цели по рубежам и характерным ориентирам.

Противник со второй половины ноября упорно вел беспрерывные атаки вдоль Волоколамского шоссе, бросая в бой по 40–50 танков и до двух батальонов пехоты. Однако еще до похода к переднему краю он нес огромные потери от нашего артиллерийского огня. Появлявшиеся у переднего края танки уничтожались противотанковой и дивизионной артиллерией с открытых позиций.

В штабе армии изучили разведывательные данные о положении вражеских войск, находившихся в районе населенного пункта Скирманово. Выяснилось, что гитлеровцы подготовили Скирманово в качестве исходного пункта для прорыва к Волоколамскому шоссе. Село занимало выгодное тактическое положение. Оно располагалось на высоте, господствовавшей над окружающей местностью. Враг густо насытил оборону села огневыми средствами. Подступы к Скриманово защищались врытыми в землю танками и орудиями. Лишь на одной юго-восточной окраине находилось 12 противотанковых пушек. Жилые дома были превращены в огневые точки и дзоты. В соседних деревнях расположились танки и пехота противника.

Командарм Рокоссовский приказал начать активные боевые действия в направлении Скирманово и овладеть селом. Эта боевая задача была поставлена 18-й дивизии народного ополчения и танкистам генерала Катукова. После мощной артиллерийской подготовки они должны были овладеть Скирманово. Мне командующий армией приказал основной массой артиллерии обеспечить их наступление. Для этой цели я привлек значительные силы – 523-й пушечный артиллерийский полк Травкина, 14-й гвардейский минометный полк «катюш» Горохова, отдельные гвардейские дивизионы «катюш» Анашкина и Богдана. Они составили армейскую артиллерийскую группу. 18-я дивизия была усилена приданными ей 289-м и 694-м истребительными противотанковыми полками и дивизионом «катюш» под командованием К. Д. Карсанова.

В 7 часов утра 7 ноября была проведена короткая артиллерийская подготовка. После первых огневых налетов нашей артиллерии в расположении противника начались взрывы и пожары. Враг открыл ответный огонь.

После артиллерийской подготовки в атаку пошли танки Катукова и части 18-й стрелковой дивизии. Артиллерия и гвардейские минометы вели сопроводительный огонь перед нашими наступавшими танками и пехотой. А в этот час в Москве на Красной площади состоялся традиционный парад войск. Участники парада не возвратились в казармы, а прямо с Красной площади отправились на фронт.

8 ноября Рокоссовского вызвали в штаб фронта. Возвратившись оттуда, он созвал Военный совет и сообщил, что командование фронта расценивает сосредоточение сильных группировок немцев в районе Волоколамска и Тулы как их подготовку к новому наступлению. Фашистское командование готовит удар в обход Москвы: на правом крыле фронта – в направлении Клина и Дмитрова, а на левом – в направлении Тулы и Коломны. Следует ожидать также фронтального удара в направлении Истры и Наро-Фоминска.

– Командование фронта требует, – продолжал К. К. Рокоссовский, – чтобы мы помешали перегруппировке вражеских сил. Поэтому нам предстоит нанести контрудар на Скирманово, имеющее для врага ключевое тактическое значение. По самым последним разведывательным данным, положение войск противника в Скирманово не изменилось. К тому же сюда два дня назад прибыла немецкая танковая дивизия.

Согласно принятому плану Скирманово предстояло брать не в лоб, а обойдя его со стороны Агафидова. Гитлеровцы, видимо, не рассчитывали на такой наш обходный маневр: они были готовы к защите Скирманова, но меньше всего ожидали нашего удара с юго-запада.

Перед операцией были проведены партийные и комсомольские собрания, а также общие собрания личного состава подразделения. В резолюции, принятой артиллеристами, говорилось: «Клянемся отдать все на защиту Отчизны, до последней капли крови защищать родную землю и нашу Москву от гитлеровских банд. Клянемся не пропускать фашисткие танки. Смелому инициативному бойцу танк не страшен».

Верные своей клятве артиллеристы показали такой энтузиазм, которого еще не наблюдалось раньше ни в одном бою – они ведь теперь наступали. Бойцы и командиры, презирая смерть, смело истребляли вражеские танки, подходили вплотную к огневым точкам врага. Так действовали все артиллеристы командиров Травкина, Ефременко, Горохова, Андреева, Богдана и Анашкина.

Рано утром 12 ноября вместе с членом Военного совета А. А. Лобачевым я выехал в село Рождествено, где размещался наблюдательный пункт командира 18-й дивизии и где уже находился командующий армией К. К. Рокоссовский. Дивизия наносила основной удар. Шла артиллерийская подготовка наступления. В стереотрубу было отлично видно, как в Скирманово черными султанами взлетала в воздух земля. Дали первые залпы дивизионы «катюш». С нескрываемым восхищением смотрели наши воины, как огневые стрелы летели на врага. Новой военной техники у нас стало больше.

В день наступления на деревню Скирманово в 523-м тяжелом пушечном артиллерийском полку из бойцов и сержантов взводов управления, штабной батареи, подразделений обслуживания (парковая батарея, тылы) был сформирован отряд численностью свыше 200 человек. Его вооружили двумя 45-миллиметровыми пушками, двумя тяжелыми пулеметами, ручными пулеметами, автоматами и карабинами. Отряд принял участие в захвате деревни Скирманово, действуя в боевых порядках стрелковых и танковых подразделений, под командованием помощника начальника штаба полка лейтенанта Борисова. Коротким броском они ворвались на юго-западную окраину Скирманово, захватив у противника два пулемета, пять автомашин, девять танков, которые из-за отсутствия горючего стояли в окопах и действовали как орудия.

Впервые наши воины увидели собственными глазами закопанные в землю немецкие танки, используемые как огневые точки. Это был знаменательный симптом.

Недалеко от деревни Марьино находились огневые позиции 289-го истребительного противотанкового артиллерийского полка майора Н. К. Ефременко. Его орудия вели огонь прямой наводкой и уничтожили пять танков противника, которые пытались контратаковать нашу пехоту. Было также уничтожено три танка, шесть орудий и три пулемета противника, мешавших продвигаться нашим танковым и стрелковым подразделениям. Действия 18-й дивизии, кроме дивизионной, поддерживала артиллерия армейского подчинения и два дивизиона «катюш».

Через два часа наша пехота, танки и артиллерия ворвались в деревню Марьино. В то же время начали действовать танкисты генерала М. Е. Катукова, которым поставили задачу уничтожить противника в Скирманово, прикрыть своим огнем наступление нашей пехоты и в дальнейшем действовать в районе деревни Козлово. Бой длился весь день и всю ночь. Утром 13 ноября наши бойцы ворвались в Скирманово. Оказалось, что все дома и сараи фашисты приспособили под оборону. Под их обломками теперь лежало до 600 трупов врага. В лощине у Скирманово образовалось настоящее кладбище техники – 60 танков, много артиллерийских орудий; все было разбито сокрушительным огнем нашей ствольной и реактивной артиллерии.

Особо отличился второй дивизион «катюш» под командованием Героя Советского Союза капитана К. Д. Карсанова. По приказу командования дивизион обрушился на Скирманово всей своей мощью. Его огнем было уничтожено 17 танков, более 20 минометов и несколько орудий. От огневого воздействия дивизиона пехота противника буквально обезумела. Разрушительное действие «катюш» усиливалось взрывами машин и бензобаков в расположении противника.

Скирманово превратилось в груду пылавших огнем развалин, над которыми стелились дым и чёрная пыль. Гитлеровцы бежали… даже в сторону расположения наших войск.

За личную отвагу, высокую выучку и умелые действия капитан Карсанов был награжден орденом Красного Знамени, который ему вручил лично К. К. Рокоссовский.

Забегая вперед скажу, что за месяц напряженной борьбы на подступах к Москве дивизион под командованием Героя Советского Союза капитана Карсанова уничтожил до четырех батальонов противника, 20 минометов, 50 мотоциклов, 45 автомашин с солдатами, боеприпасами и горючим, сжег 16 танков.

Тем же утром 13 ноября 18-я дивизия начала бой за деревню Козлово. К вечеру 14 ноября после мощной артиллерийской подготовки ополченцы вместе с танкистами генерала Катукова овладели деревней.

Пленные показали, что их танковое соединение, разгромленное советскими войсками под Скирмановом, готовилось 13 ноября наступать на Ново-Петровское, Истру. Перехватив инициативу, наши части сорвали задуманную противником операцию и нанесли ему значительный урон. Враг лишился выгодного рубежа.

Упорная активная оборона наших войск по всему фронту, стойкость и мастерство артиллеристов в борьбе с танками развеяли в прах замыслы немецко-фашистского командования. Его армии не вошли в Москву ни 25 октября, ни позднее. Ведь тогда Гитлер хвастливо объявил на весь мир, что 7 ноября он лично на Красной площади примет парад, что отчеканена медаль «За взятие Москвы» и заказано парадное обмундирование для войск.

В полосе 16-й армии противник лишился возможности наступать на Москву кратчайшим путем. Поскольку враг встречал всюду упорное сопротивление и нес большие потери, он часто менял направление своих ударов, стараясь найти уязвимые места в нашей обороне. В связи с этим приходилось и нам маневрировать, перебрасывать артиллерию с одного направления на другое, чтобы усилить тот или иной заранее оборудованный участок обороны.

16 ноября 1941 года немецко-фашистские войска начали новое наступление на широком фронте.

Противотанковые районы в полосе 16-й армии были подготовлены на танкоопасных направлениях. Из 18 противотанковых районов 12 находилось вдоль Волоколамского шоссе. В состав этих районов обязательно включались артиллерийские подразделения. К тому же они прикрывались противотанковыми заграждениями.

Общая глубина обороны на важнейших направлениях достигала 40–50 километров. Плотность обороны армии не удовлетворяла требованиям, особенно против танков противника.

На Волоколамском же направлении у противника было почти двойное превосходство в танках, артиллерии и живой силе. Естественно, что это требовало от войск 16-й армии упорства и напряжения всех сил, а от командиров – твердого управления во всех звеньях. В те дни войска 16-й армии на одном из своих флангов наступали, а на другом отражали крупную группировку танков противника.

Особенно ожесточенный бой происходил в полосе 316-й стрелковой дивизии генерала И. В. Панфилова. Именно здесь, у разъезда Дубосеково, совершили свой бессмертный подвиг 28 героев-панфиловцев 1075-го полка во главе с политруком Клочковым.

На ново-петровском и истринском направлениях наступали более 100 танков и пехотная дивизия противника. Эта мощь обрушилась на правый фланг 18-й дивизии в районе Нижне-Сияднево – Покровское. Замысел врага оставался прежним – одним ударом смять наши войска и выйти на Волоколамское шоссе.

На фронте в 35 километров действовало до 400 вражеских танков, то есть по 10–12 танков на километр фронта. А на отдельных направлениях их число на километр фронта доходило до 30 и более.

В первый день наступления фашистам не удалось вклиниться в оборону 18-й дивизии, и их замысел был сорван стойкой обороной советских воинов, самоотверженно дравшихся с превосходящими силами.

Особо большую роль в те критические дни сыграл артиллерийский полк 18-й дивизии народного ополчения во главе с командиром майором Андреевым и комиссаром Спиридоновым. Фашистские танки прорвались к артиллерийским позициям. На наблюдательном пункте четвертой батареи находился лейтенант Н. Тарасенко с артиллерийскими разведчиками и связистами. Используя четко работающую связь с батареей, Тарасенко точно корректировал ее огонь. Эта батарея подбила три танка.

К другой батарее, которой командовал лейтенант М. Федоров, прорвалось пять танков противника с группой автоматчиков. Однако наши артиллеристы не дрогнули, а, подпустив их на близкое расстояние, расстреляли метким огнем. Особенно отличился в этом бою орудийный расчет старшины И. Карандася. Он подбил три танка. В деревне Корольки расчет с орудием оказался отрезанным от батареи и попал в окружение. Бойцов считали погибшими, но старшина Карандась, ведя огонь прямой наводкой, отбил наседавших на него гитлеровцев и скоро вышел к своим. В боях за деревню Румянцево орудие Карандася уничтожило два взвода вражеской пехоты, семь машин, а у города Истры – четыре танка, четыре машины и два взвода вражеской пехоты. В этих боях орудийный расчет И. С. Колобашкина уничтожил пять немецких танков, десять дзотов и до роты пехоты.

Хотелось бы также отметить, что в боях под Москвой играли роль не только отдельные артиллерийские полки или артиллерийские дивизионы, не только батареи или огневые взводы, нередко в успехе боя большое значение имело отдельное орудие.

То, о чем речь пойдет ниже, даже тогда не укладывалось в представлении о человеческих возможностях. Наш советский воин в критические минуты боя оказался сильнее стали, сильнее огня и даже сильнее самой смерти.

В ноябрьских боях 1941 года Героем Советского Союза среди артиллеристов 16-й армии одним из первых стал рядовой наводчик четвертого орудия третьей батареи 694-го противотанкового артиллерийского полка Ефим Анатольевич Дыскин.

И подвиг семнадцатилетнего солдата и дальнейшая судьба этого человека весьма необычны и примечательны. Поэтому расскажу об этом подробнее.

В 1941 году, закончив десятый класс Брянской школы, Е. Дыскин готовился поступить в институт. Война нарушила его планы. И вот вместо студенческой аудитории юный патриот с группой товарищей добровольно вступает в ряды Красной Армии и попадает в формирующийся 694-й противотанковый артиллерийский полк, вооруженный 37– и 85-миллиметровыми зенитными пушками.

В боях за Москву этот полк действовал на одном из участков фронта нашей 16-й армии. 15 ноября третья батарея полка заняла боевой порядок в общей системе противотанковой обороны на Волоколамском направлении у деревни Горки в полосе 18-й дивизии. В тот день комиссар полка старший политрук Ф.X. Бочаров обошел все подразделения и сообщил бойцам и командирам, что, по имеющимся данным, противник может перейти в наступление с утра 16 ноября. Каждая батарея во что бы то ни стало должна стойко удерживать занимаемый рубеж, не допустить прорыва вражеских танков через свои боевые порядки.

16 ноября противник действительно пошел в наступление, но рубежа, на котором изготовилась к бою третья батарея, не достиг. В этот день батарея подверглась только сильному артиллерийскому и минометному обстрелу и понесла некоторые потери.

С утра 17 ноября противник возобновил наступление и, имея значительное превосходство в силах и средствах, вклинился в оборону 18-й дивизии.

Первой вступила в бой с танками противника 3-я батарея, судьба которой сложилась трагически. В результате интенсивного минометно-артиллерийского обстрела был выведен из строя почти весь ее командный состав: ранены командир батареи лейтенант Егоров, политрук Головцев, командир взвода младший лейтенант Белованенко. Один за другим замолчали орудия сержанта Байкалова, старших сержантов Налдеева и Соколова.

Еще до решительной атаки танков врага в третьей батарее было уничтожено три пушки. У уцелевшего орудия остались в живых четыре человека – командир сержант Плохих, наводчики Дыскин и Гуськов и заряжающий Планицын.

Как же это произошло?

Большая группа танков и пехоты противника находилась в роще метрах в 500–400 от расположения батареи. При каждой попытке вражеских танков приблизиться к опушке рощи сержант Плохих открывал интенсивный огонь. Когда одно за другим замолчали два орудия, а затем прекратило огонь и третье, противник, видимо, решив, что надежно подавил наши пушки, начал продвигаться вперед. Как бы прощупывая впереди лежащую местность, к батарее приближались пять танков. Два из них шли прямо на хорошо замаскированное орудие сержанта Плохих. Рядовой Дыскин сел на сиденье правого наводчика, Гуськов – левого, и орудие изготовилось к бою.

Увидев два приближавшихся танка, Дыскин открыл огонь. Первые же выстрелы достигли цели. Оба вражеских танка замерли на месте. Но вот убит Владимир Гуськов, и у орудия остался один наводчик Дыскин. А у 37-миллиметровой зенитной пушки должно быть два наводчика (правый и левый). Тогда сержант Плохих занимает место второго наводчика, но и он скоро выбывает из строя.

Три вражеских танка начали обходить орудие слева. Один за другим, подбитые метким огнем, остановились и эти три вражеских танка. Но за те несколько минут наводчик получил три тяжелых ранения. Боец истекал кровью. Комиссар Бочаров, руководивший эвакуацией раненых с поля боя, увидев окровавленного солдата, пытался снять его с сиденья.

– Я еще могу, – сказал наводчик и попросил разрешения остаться у орудия. Приходится только удивляться, откуда у этого вчерашнего школьника, почти необстрелянного молодого бойца нашлось такое высокое присутствие духа, такое бесстрашие перед надвигавшимися на него стальными машинами и такая поражающая воображение стойкость.

Скоро появилось еще два фашистских танка, идущих на орудие. И оно вновь открыло огонь. Уже подбит шестой, седьмой танк, и тут Дыскин получил четвертое ранение. Острая боль и большая потеря крови сделали свое дело: он потерял сознание.

Тут мне представляется уместным сделать небольшое отступление и рассказать, когда и каким образом в штабе 16-й армии стали известны события, о которых рассказано выше. В этот памятный день 17 ноября первые сведения о каком-то одиночном орудии, упорно сражавшемся с вражескими танками, были получены от командира одного из подразделений, которое вело бой невдалеке. Единоборство орудия с танками, таким образом, не осталось незамеченным. Об этом же мы узнали и от командира кавалерийского корпуса генерал-майора Л. М. Доватора. Докладывая Рокоссовскому о том, что одна из дивизий корпуса вышла на новый рубеж, он сообщил, что успеху в бою в какой-то мере способствовало неизвестное «блуждающее» орудие, отвлекающее на себя группу вражеских танков.

Когда Рокоссовский спросил у меня, чье это орудие, я не смог сразу ответить и попросил разрешения доложить об этом позднее. Даже в то время, когда почти на всех участках боев наши воины проявляли массовый героизм, случай этот был необычным, и я немедленно послал в указанный район майора Виленского и еще одного командира, фамилии которого я не помню. Они и должны были выяснить, что случилось с отважными артиллеристами и какой части принадлежало это загадочное орудие. После долгих и нелегких поисков Виленский и его напарник все же нашли Дыскина в госпитале в городе Истре. От пришедшего в сознание, но совсем ослабевшего от ран солдата делегаты узнали немного, но и того, что они доложили, было достаточно, чтобы оценить беспримерный подвиг наводчика орудия Дыскина. Они спросили его, почему он не оставил орудия после второго, а затем после третьего ранения.

– Как я мог оставить свою пушку, если знал, что после меня уже некому стрелять по танкам врага! А еще хотел отомстить за Володю Гуськова, моего друга по школе, и за других, – ответил наводчик слабеющим голосом.

К. К. Рокоссовский приказал мне подготовить шифровку и отправить ее немедленно командующему войсками Западного фронта Г. К. Жукову с представлением рядового Е. А. Дыскина к званию Героя Советского Союза.

Как выяснилось впоследствии, из Истры Дыскина перевезли в Москву, затем во Владимир. После всех этих скитаний он в конце концов оказался в свердловском госпитале. Там он пролежал до конца 1942 года, и за это время произошли важные события в его жизни. В апреле того же года в госпиталь пришла группа товарищей, чтобы поздравить его со званием Героя Советского Союза. Но в опубликованном Указе Президиума Верховного Совета звание присваивалось Дыскину Ефиму Анатольевичу «посмертно».

Прочтя Указ и, несмотря на полное совпадение фамилии, имени и отчества, Дыскин поздравления не принял, считая, что здесь какая-то ошибка. Ведь в Указе значится погибший Дыскин, а он живой.

Кто-то посоветовал написать письмо М. И. Калинину, чтобы рассеять все сомнения. По настоянию товарищей Дыскин так и сделал. В письме Всесоюзному старосте боец рассказал о возникших сомнениях и о том, где воевал и как был ранен. Через некоторое время пришло ответное письмо: М. И. Калинин подтвердил, что высокое звание присвоено именно ему, рядовому 694-го полка Ефиму Анатольевичу Дыскину. Председатель Президиума Верховного Совета СССР высказал большую радость по поводу того, что боец жив и что ошибка, вкравшаяся в Указ, оказалась, в общем-то, счастливой. Заканчивалось письмо очень теплым поздравлением и пожеланием скорейшего выздоровления.

После этого письма воин поверил, что это именно его отметила Родина самой высокой наградой. Никогда раньше, как это часто бывает с истинными героями, он не думал даже, что удостоится ее. Когда Дыскин уже мог ходить, в Свердловском театре оперы и балета в торжественной обстановке Председатель Всесоюзного комитета по делам высшей школы С. В. Кафтанов по поручению Президиума Верховного Совета Союза ССР вручил Е. А. Дыскину грамоту Героя Советского Союза, орден Ленина и Золотую Звезду.

Медленно потекли однообразные дни госпитальной жизни с лечебными процедурами, перевязками и т. п. Но и здесь проявился характер скромного солдата: он очень смущался, когда его поздравлял кто-либо с высокой наградой.

– Да хватит, ребята, – отбивался он.

Дыскин понимал, что по состоянию здоровья ему больше не придется встать в строй и вернуться на фронт.

Поэтому, узнав, что при госпитале находится эвакуированное из Киева Военно-медицинское училище, не желая терять времени, он начал посещать занятия и настойчиво учиться. К концу 1942 года Дыскин окончил училище и получил звание военного фельдшера, хотя числился еще госпитальным больным.

Дальнейшая судьба героя сложилась так. Незадолго до выписки Дыскина из госпиталя приехал начальник Главного санитарного управления Красной Армии генерал-полковник медицинской службы Е. И. Смирнов. Побеседовал со знатным энтузиастом-медиком, он предложил ему поступить в Военно-медицинскую академию, находившуюся тогда в Самарканде. Дыскин согласился. Ведь еще до войны он намеревался поступить в медицинский институт.

Окончив академию в 1947 году, Дыскин прошел по конкурсу в адъюнктуру на кафедру оперативной хирургии. В 1951 году он стал кандидатом медицинских наук, в 1962 году – доктором.

В июне шестьдесят шестого, приехав в Ленинград, я беседовал уже с полковником медицинской службы, доктором медицинских наук, профессором Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова. Ефимом Анатольевичем Дыскиным за эти годы написаны 45 научных работ, а в 1966 году Президиум Академии медицинских наук вручил ему премию имени академика Н. Н. Бурденко за участие в написании монографии «Хирургическая анатомия груди».

В начале этого рассказа я упомянул и некоторые другие фамилии. Мне удалось установить, что стало с участниками боя 17 ноября 1941 года у деревни Горки.

Бывший командир первого орудия 3-й батареи старший сержант Налдеев Петр Алексеевич – ныне кандидат филологических наук, доцент Всесоюзного литературного института имени А. М. Горького.

Бывший командир второго орудия этой батареи сержант Соколов Василий Васильевич – ныне доктор философских наук, профессор Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова.

Героизм и стойкость проявили многие бойцы, командиры и политработники 694-го противотанкового артиллерийского полка. Все они награждены орденами и медалями Советского Союза.

Здесь я хочу сделать некоторое отступление. Как-то мне пришлось беседовать с одним молодым человеком, который страшно волновался, что если он не поступит в вуз, то его «возьмут» (он сказал «возьмут», а не призовут) в армию.

– Что же в этом плохого? – спросил я.

– Время потеряю, – ничуть не смутившись, ответил парень, – забуду все за годы службы.

Меня, отдавшего всю свою сознательную жизнь Советской Армии, это обидело.

– То есть как это «время потеряешь»? – воскликнул я.

– В армии позабуду все, – повторил он, – чему учился в школе, а потом не смогу поступить в вуз.

Я уже не говорю о том, что такое рассуждение в высшей степени эгоистично: «Я должен поступить в институт, а за меня пусть кто-нибудь послужит в армии». Следует сказать о другом: если у человека есть призвание и желание стать инженером, врачом, юристом, агрономом, учителем, то ему в нашей стране ничто помешать не может. Об этом красноречиво говорит пример товарищей Дыскина, Налдеева, Соколова, которые не только получили высшее образование, но и стали учеными. Им не помешала даже война и тяжелейшие ранения.

Я глубоко убежден, что все эти рассуждения о «потерянном времени» в армии – обывательская болтовня. Пусть читатель простит меня за эти резкие слова. Ведь воинская служба дает молодому человеку прекрасную физическую закалку, вырабатывает в нем высокие волевые и моральные качества, которые остаются на всю жизнь. И кто хочет поступить в вуз, лишь бы не пойти служить в армию, тот, можно сказать, сам себя обкрадывает, обедняет свой духовный мир, нарушает сочетание личных интересов с общественными, свойственных человеку нашего социалистического общества.

Наша стойкость и умелое ведение оборонительных боев вконец измотали врага. Его попытки дальше наступать иссякли. Москва, о которой гитлеровские пропагандисты с вожделением кричали, что она вот-вот падет к их ногам, была близка, как локоть, который близок, но не укусишь. Правда, в ноябрьских боях наши части очень поредели и солдаты устали, но они сохранили силы продолжать боевые действия и готовы были и дальше громить врага.

К первым числам декабря в составе нашей армии имелось, помимо танков, стрелковых и кавалерийских частей, очень много артиллерии: семь артиллерийских полков в стрелковых дивизиях и пятнадцать полков РГК. Кроме того, армии было придано семь дивизионов реактивной артиллерии, то есть «катюш». Всего у нас насчитывалось более 900 орудий и минометов и 70 установок «катюш». Эти цифры наглядно говорили о том, какая роль отводилась артиллерии в дальнейших наступательных действиях под Москвой. Через некоторое время нам был передан отдельный артполк Л. И. Кожухова и четыре дивизиона «катюш».