Текст книги "Большой полёт крылатого коня"

Автор книги: Владимир Иким

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Скорее всего, справедливы утверждения туркменского ученого Овеза Гундогдыева, возводящего происхождение современной столицы Туркменистана Ашхабада к древней столице Парфии Нисе, а название "Ашхабад" – к имени основателя мощной парфянской династии Ашка (Аршака). (Точно так же и название столицы Киргизии – Бишкек происходит не от кокандской крепости Пишпек, а от знаменитого средневекового Тарсакента – тюркского "города христиан".) Нелепо сводить историю Ашхабада к русской постройке XIX века: как известно, русские в Туркестане почти никогда не строили свои "новые города" на пустом месте, а пристраивали их к "старым городам" коренных народов, чтобы легче налаживались связи и достигалось взаимопонимание. Древнейшая слава Ашхабада должна сочетаться с нынешним великолепным расцветом туркменской столицы, и величие древней Парфии должно вдохновлять современный Туркменистан на высокие свершения.

Кровно родственным Туркменистану краем являлся Хорезм с его удивительной цивилизацией, таинственной историей и напряженным духовным поиском. Туркменско-хорезмийские связи шли через степь: подвижные степные народы, хорезмийцы-печенеги и закаспийские гузы-туркмены постоянно смешивались между собой, переходя с территории на территорию целыми родами, иногда даже племенами. А Мерв и Гургандж, крупнейшие центры религии, науки и культуры своего времени, сочетались во взаимовлияниях духа и разума.

Хорезм был связан с корневой цивилизацией человечества, царством Шумера и Аккада. Эта связь прослежена в трудах крупнейшего исследователя хорезмийской истории, академика С. П. Толстова. Казахский мыслитель Олжас Сулейменов указал на тождественность языческого шумерского "божества" Дингира с тюркским Тангры; он же выявил лингвистические параллели в шумерском и хорезмийском языках. Фактом шумерско-хорезмийских связей объясняется появление в Гургандже ветхозаветного праведника, святого Иова Многострадального.

Выходцем из "земли Ур", то есть из Шумера и Аккада, был величайший Богоискатель всех времен и народов, названный в мировых религиях "отцом верующих", – святой Патриарх Авраам (Ибрахим в мусульманском произношении). Духовным подвигом Патриарха Авраама было восстановлено утраченное падшим человечеством знание о Едином Боге, Творце и Владыке всего существующего.

Иногда приходится слышать мнение, будто бы Патриарх Авраам принадлежит к "израильскому" или даже "еврейскому" народу; мнение это – от незнания библейской истории. Родоначальником израильтян был внук Патриарха Авраама, святой Иаков, за свое религиозное рвение удостоенный имени "Израиль", что означает – "борющийся с Богом". Потомки сына святого Израиля, Патриарха Иуды Иаковлева, унаследовавшего отцовское благословение, стали называться "иудеями". А антоним "евреи", что означает "пришельцы с чужой земли", стал применяться в отношении израильтян уже после исхода их из Египта в Палестину. Еще один внук святого Авраама – Патриарх Исмаил (Измаил) явился родоначальником арабских народов. Сам же Патриарх Авраам был по национальности шумер. Из той же "земли Ур", что и он, вышел и поселился в Хорезме другой великий праведник Ветхого Завета – святой Иов Многострадальный (в мусульманском произношении Айюб).

Всевышний, желая испытать верность праведного Иова, попустил ему жуткие страдания: обнищание, смерть детей, жесточайшую болезнь – проказу, при которой человеческое тело разлагается заживо. Святой Иов вынес все, но не изменил Богу своему. Подвиг его несравненного мужества и верности Господу освятил землю Хорезма. Еще во времена первого Вавилонского плена израильтяне приходили на поклон к находившейся в Гургандже (Ургенче) гробнице праведного Иова, потом оседали там и составили многочисленную общину. Впоследствии к этой святыне началось паломничество христиан, а затем и мусульман: об этом сообщает латинский монах-миссионер Паскаль, побывавший в Хорезме в 1335 году. Увы! Ныне местонахождение могилы Патриарха Иова нам неизвестно: на протяжении веков Гургандж многократно подвергался разгрому, и память об этом месте утратилась. Однако в нашем краю остались другие святыни, у которых и мусульмане, и христиане могут поклониться святому Иову Многострадальному. Согласно местному преданию, Бог по просьбам Патриарха Иова изводил из земли источники чистой воды, возвращающей здоровье больным. И в наше время на землях современных Узбекистана и Киргизии почитаются несколько таких источников – "родников Иова" ("Чашма Айюб"); самый известный из них находится в Бухаре. Через Хорезм пролегали пути и святых учеников Иисуса Христа, апостола Фомы и апостола Андрея, – так память о ветхозаветной праведности встретилась с благовестниками Нового Завета. Хорезмийцы тысячелетиями хранили воспоминания о подвиге праведного Иова: связь с Месопотамией не давала затухать исторической памяти.

Позднее из Хорезма начал распространение мощный языческий культ: здесь родился основоположник зороастризма, фантаст Заратуштра. Древняя история Хорезма отразилась в его "Авесте" и восточном эпосе, герой которых – перс Сиявуш ибн Кей-Каус считается родоначальником хорезмийской правящей династии. Если отделить историческую правду от языческих фантазий, авестийским сведениям в этой части, думается, можно доверять. Заратуштра должен был знать прошлое родного края, да и не имел возможности лгать в этом отношении. (Осмыслению древних мифов, как исторических документов, учит нас пример знаменитого археолога Генриха Шлимана. Результатом проведенного им анализа "Илиады" и "Одиссеи" явились обнаружение и раскопки древней Трои, а затем открытие крито-микенской культуры.) Дошедший до нас точный список хорезмшахов восходит к своему родоначальнику Сиявушу. Сын его Кей-Хосров, по преданию, подчинил себе "царство тюрок"; его потомки правили Хорезмом до конца Х века по Р. Х. Мы даже можем установить, какой именно тюркский народ признал над собою власть персидской династии. В предании о проповеди апостола Фомы хорезмийцы названы "гирканами". Ко временам апостольским Гиркания "стянулась" в небольшую область у юго-восточного побережья Каспия; но ещё жива была память о Великой Гиркании возглавлявшейся Хорезмом державе, простирающейся от дельты Волги до Арала и Урала. Само Каспийское море в то время называлось Гирканским, как впоследствии Хвалисским (Хорезмийским), а в русских народных сказках мы слышим о чудесном море Хвалынском. Хорезм сумел сохранить свою независимость даже от империи Александра Македонского, а после падения Греко-Бактрии восстановил свое государство почти в прежних пределах, под названием Кангюй. Это наименование оказывается тождественным с Кангхой древнейших авестийских сказаний. Кангюйцы – так проявилось имя тех тюрок, царство которых некогда покорил сын Сиявуша, Кангюйн, они же – канглы, они же – кенгерессы, они же – печенеги: этот тюркский народ оставил в истории яркий след. Очевидно, в течение веков население Хорезма расслоилось на собственно хорезмийцев-горожан и степняков-печенегов.

Характер древнего хорезмийца был словно высечен из каменной скалы: настолько неколебимыми, несгибаемыми кажутся эти люди. Из всех центральноазиатских христиан только хорезмийцы сумели не поддаться мощной несторианской ереси, а сохранить в чистоте Христову веру, Святое Православие. Но подобной же несгибаемостью этот народ отличался не только в духовном, но и в земном, политическом отношении, – а в этой сфере зачастую просто необходимы гибкость, смирение перед силой исторических обстоятельств. Этих качеств хорезмийцы не имели. Хорезм был яростно, можно сказать, фанатически свободолюбив: свою независимость он сумел отстоять и от македонцев, и от арабов, и вообще никакие завоеватели на его земле долго не удерживались. Хорезмийцев невозможно было согнуть, их можно было только сломать. И эта негибкость народа обернулась для него катастрофой. Монголы, не терпевшие никакого сопротивления, прозвали Хорезм "злой землей" и подвергли этот край геноциду: полчища Чингисхана полностью истребили коренной хорезмийско-гирканский этнос.

Трагедия степных хорезмийцев, печенежского народа, совершилась ещё ранее. Фанатично свободолюбивые, печенеги проявили фанатизм и в религии. Народ разделился натрое по религиозному признаку. Православные печенеги, потерпев поражение в гражданской войне, ушли в Европу и осели на Молдавской земле – их потомки, кровные родственники туркмен, – исповедующий Православие народ гагаузов, – и ныне живут в Молдове. Печенеги-мусульмане ушли в Семиречье (там они были известны под именем канглов) и вошли в состав киргизского этноса. Ко времени монгольского нашествия степное население Хорезма составляли уже исключительно закаспийские гузы, то есть туркмены.

Туркменский народ, при всей своей мужественности, имел смиряющий опыт страдания, – с древнейших времен его земля была вынуждена покоряться могучим завоевателям. Поэтому туркменский характер стал твердым и гибким одновременно, словно закаленная в огне сталь клинка. Туркмены смогли выстоять в истории, пережить сужденные им возвышения и унижения, стать родоначальниками больших и малых народов – азербайджанского, ногайско-татарского, а на собственной земле – сохранить жизнь и живую душу своего самобытного народа.

На рубеже ветхой и новой эпох в Туркменистане царила обычная для языческого мира мешанина культов и верований: от жестоких и диких до нелепых и смехотворных. Но все же языческие мифы имеют некую художественную ценность, как произведения народной фантазии. И современное человечество вряд ли вправе смеяться над "дикостью" далеких предков. Ведь нынешняя кичащаяся своей наукой и техникой обезбоженная западная цивилизация – да и не только! – до самого недавнего времени имела свой языческий "тотем", своего "звериного предка" – хвостатую особь, якобы общего предка обезьяны и человека. Правда, поскольку он так никогда не был обнаружен (да и, конечно, не может быть обнаружен), какой-то фанатик "обезьяньего атеизма" даже вынужден был подделать "череп питекантропуса"... Именно эта фальшивка, изобличенная лишь в 1953 году, дотоле и считалась "переходной стадией от обезьяны к человеку". И хотя наука уже к середине ХХ века доказала "генетическую запретность" подобных переходов – до сих пор находятся цивилизованные дикари, желающие происходить от обезьян или хотя бы от инопланетян, лишь бы не признавать в себе образ и подобие Божие. Древнее язычество было хотя бы выразительнее нынешних псевдонаучных басен. И то, что на переломе эпох в Туркменистане и Хорезме распространялись философски развитые виды язычества: зороастризм и буддизм, пытавшиеся привести в систему представления человека о себе и мироздании, – есть свидетельство напряженного поиска Божественной истины, духовной жажды, утолить которую могло только знание о Едином Боге, Творце вселенной и Создателе нашем. И это знание, принесенное на Туркменскую землю учеником Христовым, святым апостолом Фомой, было здесь понято и принято многими.

Христианство в Туркменистане, как вообще в этом регионе, имеет, несомненно, апостольское происхождение, чем не могут похвалиться даже многие европейские страны. Как известно, самый дальний из апостольских жребиев, определивших пути двенадцати учеников Спасителя, выпал святому Фоме Близнецу. Дух Божий указал ему для проповеди "страны Индийские", – а таким понятием древние писатели, имевшие об Азии туманное представление, обозначали не одну Индию, а все государства Востока за пределами Римской империи. Святой Фома благовествовал не только "брахманам", то есть собственно индусам, но и "бактрам, гирканам, парфянам" – предкам современных народов Центральной Азии. Истинность этого предания засвидетельствована христианами Индии, до новейших времен сохранившими за своими общинами название "христиан апостола Фомы". Мы можем точно идентифицировать названия и других народов, к которым обращался с проповедью святой Фома. "Бактры" – это согдийцы, после распада державы Александра Македонского и утверждения местных правительств ставшие наследниками Греко-Бактрийского царства. Под "гирканами", очевидно, подразумеваются жители Гиркании и Хорезма: региона, находившегося в теснейшем культурном и этническом взаимовлиянии с гузско-туркменским миром. Ну а "парфяне" в данном контексте – это туркмены, причем, как явствует из дальнейших исторических событий, проповедь апостола Фомы оставила наиболее глубокий след не в Парпиене, а в Маргиане.

В древней Центральной Азии расцвет христианской веры начинается уже с III века по Рождеству Христову, приводя к основанию мощных митрополий в Мерве и Самарканде, созданию знаменитого Хорезмийского (Хвалисского) архиепископства, провозглашению христианства государственной религией в огромной Эфталитской империи, проповеди Евангелия за Великой Китайской стеной. Такое, конечно, могло быть только всходами семян могучей апостольской проповеди, вершившейся в силе и славе чудотворений, по слову Господню ученикам: "Именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; возложат руки на больных и будут здоровы" (Евангелие от Марка, 16, 17-18).

Когда мы думаем о трудностях и опасностях, подстерегавших путников на дорогах Древнего мира, – нам могут показаться невероятными те колоссальные расстояния, какие преодолевали "красные ноги" Христовых апостолов на путях Благовествования. Однако выясняется, что дальние путешествия в те времена были вовсе не невозможными. Историк Церкви В. В. Болотов отмечает: "Дело в том, что путь апостолов был путь торговых сношений, простиравшийся с одной стороны до Китая и Цейлона, а с другой – до островов Британии и до полудиких стран Африки. По этому пути и двигались караваны, при которых всегда была вооруженная сила для охраны от врагов, разбойников и разных опасностей. Поэтому, естественно, каждое частное лицо должно было примкнуть к каравану для избежания дорожных неприятностей. Торговля была меновая. Купцы Греко-Римской империи обменивали свои товары на Востоке на смолу, ароматы и шелк, а потом отправлялись на Запад, чтобы и там получить прибыль. Отсюда нет ничего невероятного в том, что апостолы в краткий период времени представляются проповедующими то на Цейлоне, то в Британии; вместе с караванами они постоянно переезжали из одной страны в другую". Что апостол Фома странствовал вместе с караваном заезжавшего в Палестину индийского купца, мы знаем по его житию. А какова была дорога в Центральной Азии, известно: это Великий шелковый путь, сведения о ветвях и ответвлениях которого дошли до нас в подробностях. Так, склоняясь над географический картой, мы можем без большого труда установить маршруты апостольских странствий.

Святой апостол Фома Близнец двигался по главной, южной магистрали Великого шелкового пути, связывающей Малую Азию с Центральной. Пройдя через современный Иран, он оказался в Мервском оазисе, богатом и славном городе Антиохии-Маргианской, он же – Мерв (ныне Мары в Туркменистане). Затем законы караванных дорог – поиски выгодных сделок – уводили севернее, в изобильный Хорезм, а оттуда путь углублялся в Маверроунахр (Трансоксанию) знаменитое среднеазиатское Междуречье, долину между Священным Оксом (Амударьей) и Жемчужным Яксартом (Сырдарьей). Дорога проходила через средоточие центральноазиатской торговли – Согдиану (долину Зарафшана) и её столицу Кушанию (ныне Катта-Курган Самаркандской области Узбекистана), затем уходила в княжество Уструшана, спускалась в Давань (Ферганскую долину), оттуда через Ош и Узгенд – снова на север, в оазисы Восточного Туркестана, и, наконец, тяжело груженный китайским шелком и фарфором караван отправлялся в Индию. Там индийские купцы-караванщики принялись подсчитывать барыши, – а святой Фома продолжил проповедь Истины Христовой и просиял мученической кончиной, пронзенный стрелами в горах под Малипуром. Там основалась христианская община, свято сохранявшая память о своем благовестнике. Но ещё на Великом шелковом пути апостол Фома обратил ко Христу, а затем и рукоположил во епископа "для бактров, парфян и гиркан" знатного юношу Дионисия.

Первохристианские общины, основанные апостолами на своих путях, были поначалу немногочисленными. Они являлись как бы островами благодати среди бушующего вокруг языческого моря. Христиане подвергались ярым нападкам фарисеев-иудаистов, затем языческий Рим обрушил на них всю мощь имперского карательного аппарата, впоследствии так же гнали и казнили христиан в зороастрийской Персии. Но ничего подобного не было в Центральной Азии, в краю широчайшего гостеприимства, где разница вер, как и различие наций, не отражалась на человеческих отношениях. В тюркском мире принимали всех, а люди сильные, умелые или знающие "ценились на вес золота". Так китайский полководец, оклеветанный и приговоренный к смерти, бежал в государство Хунну и стал первым советником при дворе хуннского царя – шаньюя. Так гонимый за веру персидский царевич-христианин укрывался в Согдиане и получил в дар от буддиста – правителя Бухары – обширные земли для основания собственного княжества. Людей здесь оценивали, как мы это сейчас называем, "по деловым качествам".

В Центральной Азии много воевали, но по причинам политическим вследствие противостояний персидской, греческой, китайской экспансии или амбиций различных групп властолюбивой аристократии. Бывали вооруженные конфликты из-за территории, мест кочевий, иногда один народ "завоевывал" другой, – не чтобы поработить, а чтобы присоединить себе, слиться с ним и так усилить собственные ряды. Но из-за религиозных убеждений кровь не проливалась никогда. Веротерпимость в Центральной Азии была законом жизни. И когда Китай отказался, наконец, от безумных попыток подмять под себя всю Азию и перешел к переговорам о мирной торговле, – согдийцы, хозяева тогдашних караванных дорог, поставили одним из главных условий этого свободу совести, свободу проповеди любых религий не только в Великий Степи, но и в самом Китае. Это условие было принято и дважды подтверждено указами китайского императора, в итоге – согдийские миссионеры принесли за Китайскую стену и утвердили там сначала буддизм, а затем и христианство. Уже типичной стала картина, открывающаяся археологам при раскопках древних центральноазиатских городищ: на одной площади соседствуют дворец правителя, капище огнепоклонников, буддистская молельня и христианский храм. Здесь христианам не нужно было уходить в катакомбы, "скитаться в горах, пещерах и пропастях земли": их общины могли развиваться открыто, спокойно, не торопясь, умножая число своих членов. Так, очевидно, и происходило: к III веку Церковь Христова, хотя и не возвышаясь над языческими культами, уже прочно укоренилась на центральноазиатской земле, в первую очередь – в Туркменистане.

В наши дни каждая публикация, касающаяся древней истории христианства в Центральной Азии, производит впечатление сенсации. Эти страницы прошлого порой становятся неожиданностью даже для людей весьма знающих и эрудированных. Так современный ученый, профессор М. Барманкулов изумленно восклицает:

"Оказывается, ещё в IV-VI веках в центральноазиатском Семиречье христианство было развито настолько сильно, что христианские молитвы переводились на тюркский язык. А ведь это на пять веков раньше, чем пришло Православие на Русь!.. Каким же считать религиозное наследие казахов мусульманским или христианским? По вере отцов – мусульманским? Или по вере отцов этих отцов – христианским?" И из открывшихся ему фактов казахский ученый делает точный вывод: "Религия не принадлежность одной нации, она наднациональна и надрасова. Нет, не должно быть какой-то расы или народа, который мог бы объявить себя исключительным носителем религии. Именно поэтому религия не должна быть источником или оправданием межнациональных конфликтов. Религия не разделяет народы и расы, а объединяет их".

Распространению религиозно-исторических знаний, приводящему народы к лучшему взаимопониманию, препятствовало долгое засилье атеизма: религиозные вопросы были для историков полузапретны. Между тем речь идет о фактах, что называется, "широко известных в узком кругу". Еще в прошлом веке В. В. Болотов указывал на важность исследования судеб христианства в странах Востока и намечал пути к этому, но не успел посвятить данной теме подробных работ. История древнего христианства в Центральной Азии нашла отражение в трудах академика В. В. Бартольда, а затем – выдающегося мыслителя Л. Н. Гумилева, в отдельных статьях ряда новейших исследователей, в их числе туркменского ученого Овеза Гундогдыева. Открытия археологов дали дополнительный, богатейший материал для новых обобщений и обозрения целостной исторической картины. Это малоизвестная, но необычайно важная и поучительная страница всемирной истории.

Именно на Туркменской земле всходы проповеди святого апостола Фомы проявились раньше и ярче, чем в любом другом краю Центральной Азии. В пригороде Мерва археологами обнаружен христианский храм, построенный уже в начале II века по Рождеству Христову. В трудах аль-Бируни упоминается имя одного из первых наставников Мервской общины. Им был священник Барахий, память которого почиталась в этом городе на протяжении многих столетий.

Мервские христиане обращались с проповедью к туркменам-кочевникам, и проповедь эта имела широкий успех. Средневековый путешественник Захария Казвини свидетельствует, что главенствующей религией гузов являлось христианство. У древних туркмен была своя, особо чтимая святыня: по их преданию, гузам было видение Святого Семейства, – праведный Иосиф Обручник, поклоняющийся Богомладенцу Христу во время бегства в Египет. После этого видения на каменной скале запечатлелись следы ножек Божественного Младенца, колен преклоняющегося праведного Иосифа и копыт осла, на котором ехала Пресвятая Дева Мария. Священная скала, к которой гузы отправлялись в паломничество, находилась где-то в степи; место это ныне нам неведомо.

На рубеже III-IV веков в Мерве первой во всем центральноазиатском регионе утверждается епархия во главе с епископом, затем превращающаяся в мощную Мервскую митрополию. Эта митрополия вкупе с возникшей позднее Самаркандской первоначально окормляла всю Центрально-Азиатскую Церковь, которая простирала свое влияние и на Великую Степь, и на Афганистан, и на Китай. Вплоть до эпохи Тюркских каганатов и основания отдельной Невакетско-Кашгарской митрополии – из Мерва в города Семиречья (современная Киргизия) и Восточного Туркестана (ныне Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая) направлялись епископы, хорепископы (викарии) и священнослужители.

В самом Мерве имелся монастырь, где подвизалось около 60 иноков. Здесь же располагалась мастерская, где изготовлялись нательные крестики, образки, церковная утварь. Изделия мервских мастеров распространялись далеко по караванным тропам: сделанные здесь золотые образки-иконки, оттиски мервских печатей с изображением креста обнаруживаются на городище Ак-Депе, в районе Геок-Депе, в руинах древних поселений и крепостей на пути в Амуль (Чарджоу).

Интересен древний христианский храм Хароба Кошук, расположенный в 15 километрах севернее Мерва, на торговом пути из этого города в Хорезм. В архитектуре этого здания заметно влияние эллинистической храмовой традиции: вытянутый зал, сводчатые перекрытия. Впоследствии в Центральной Азии вырабатывается собственный стиль церковного зодчества. Строятся увенчанные одним куполом храмы, квадратные в плане, с пристроенной сбоку крещальней. Церковный двор – открытый, без галерей, с обязательным айваном – топчаном, где можно было отдохнуть в ожидании начала Богослужения. Стены зданий были сложены из сырцового кирпича – пахсы и расписывались яркими красками.

Родственный Туркменистану Хорезм вписал совершенно особую страницу в историю христианства в Центральной Азии. В Хорезме пересеклись маршруты странствий сразу двух апостолов Христовых: святых Фомы Близнеца и Андрея Первозванного. Первые известия об учреждении Хвалисско-Хорезмийской епархии появляются в IV веке, она принадлежит Антиохийскому Патриархату – епископов здесь получают не из Персии, как в других областях Центральной Азии, а непосредственно из Сирии. (В VII веке Хорезмийская епархия была возведена на степень архиепископства и причислена к Крымской митрополии.)

Впрочем, Хорезм имел связи не только с Антиохийским Патриаршим Престолом, но и со столицей Православной Византии – Константинополем. Рост влияния Христовой веры в Хорезме шел неуклонно: в течение VIII века, вплоть до принятия Ислама хорезмшахом Азкацваром, христианство даже являлось здесь государственной религией. Проповедь совершалась и среди степных хорезмийцев – печенегов, потомки которых – гагаузы сохраняют Православие и в наши дни. Следы христианства обнаруживаются в степных областях хорезмийского влияния: так, на побережье озера Челкар в Казахстане найдены древние монеты с христианскими символами. А прочные связи Хорезма с Русью привели к тому, что русский обычай – при праздновании Рождества Христова устраивать шествия с Вифлеемской звездой и вертепом, при этом славя Богомладенца песнями-"колядками", – оказывается одинаковым с хорезмийскими Рождественскими торжествами "каландас" (обычай восходит к византийскому православному видоизменению древнеримских "календ"). Аль-Бируни описывает хорезмийское "колядование": "На праздник Каландас собираются мальчики христиан, обходят дома, распевая: "каландас, каландас". За это в каждом дворе они получают лакомства и чашу вина". Хорезмийцы имели и собственное церковное торжество – "праздник роз", отмечавшийся 4 мая. По преданию, в этот день Пречистая Дева Мария пришла к праведной Елисавете, чтобы поделиться с ней радостью Благовещенья, и при этом поднесла ей розу. В память об этом событии хорезмийцы приносили в свои храмы букеты свежих роз.

В Туркменистане существование и развитие христианства поначалу поддерживалось влиянием Персии и связями с Сирией. В. В. Болотов отмечает: "В местах, соприкасавшихся с теми странами, где апостолы твердо насадили христианство, оно сохранялось и все более укреплялось. Так было в персидском государстве. Эта область соприкасалась с христианской Месопотамией (Сирией). Самым распространенным языком повсюду в этом краю был арамейский. Благодаря арамейскому языку и оживленным сношениям между Сирией и Персией, в последней и далее на востоке христианство могло постоянно поддерживаться и распространяться". В Сирии вера Христова была религией общенародной. Антиохийский Патриархат являлся одной из главных опор Вселенской Церкви, отличался мудростью и ученостью. Богословская школа в Эдессе славилась на весь христианский мир. Малоизвестен тот факт, что не Римская империя при равноапостольном Константине Великом, а Сирия явилась первым в истории христианским государством, – обретя независимость от Рима, сирийцы создали христианское царство Осроена (впоследствии вновь покоренное императором Каракаллой).

В то время, когда императорский Рим в своих владениях подвергал христиан жестоким гонениям, в Персии беженцы-христиане встречали радушный прием. Усиливаясь, персидские епархии поддерживали и христианские общины Центральной Азии. Отсюда в её пределы направлялись образованные проповедники и ученые-богословы, как персы, так и сирийцы. Вероятно, епископы Персии или Сирии поначалу рукополагали духовенство для Туркменистана; но по происхождению эти священники были местные, Божественная Литургия совершалась на тюркском языке. И, как ни велика была роль образованных миссионеров, проповедь Слова Божия в Центральной Азии велась уже на подготовленной почве. Современный кыргызстанский ученый С. Я. Перегудова замечает: "Нередко прибытие миссионеров довершало оформление церковной организации в тех местах, куда христианское учение проникло задолго до них. В Маргиане, Тохаристане, Семиречье следы распространения христианства прослеживаются задолго до упоминаний о миссионерах".

В Персии христианство настолько усилилось, что произведший в 226 году государственный переворот новый её царь Артахшир I думал найти в нем политическую опору. По совету своего визиря Абарсума он собирался креститься сам и объявить христианство государственной религией. Этому шагу правителя воспротивилась армия, в большинстве придерживавшаяся "национальной персидской веры" – зороастризма. Вообще переворот Артахшира I совершался под лозунгом национальным: изгнание иноплеменной парфянской (туркменской) династии. Горький парадокс в том, что потомки этого склонявшегося к христианству правителя – Сасаниды сделались впоследствии лютыми гонителями христиан. Видится, что причина неудачи Артахшира I – в его попытке сделать Персию христианской державой – в том, что для него это было политическим расчетом, а не высоким духовным порывом, каковым явилось для Римской империи деяние святого равноапостольного императора Константина Великого.

Персидское подданство в середине IV века больно ударило по христианам Мерва, как и по всем последователям Спасителя в пределах Сасанидской державы. Сасанидская Персия часто конфликтовала с Римской империей, а затем и с её наследницей – Византией из-за территорий и сфер влияния. Пока императорский Рим гнал христиан, их радушно принимали в Персии. Но вот Византия сделалась христианской державой – и персидские политиканы начали смотреть даже на своих отечественных последователей Христа как на "византийских шпионов". Страсти разжигали языческие фанатики-зороастрийцы вкупе с персидскими националистами. По их наущению шахиншах Шапур II начал истребление христиан. Гонения продолжались около сорока лет, с особым изуверством и ожесточением вспыхивая ежегодно при наступлении Пасхальных дней. Число жертв насчитывалось тысячами и десятками тысяч; в одном персидском городе Визаде было убито 9000 человек. Во время этих же гонений пострадало и множество подвластных Персии туркменских христиан, среди них святой мученик Иоанн Мервский, бывший во всей Церкви Центральной Азии особо чтимым святым: память его праздновалась 14 июля.

Антихристианские гонения, воздвигнутые Сасанидами, не принесли пользы их державе. Персидские фанатики и "охотники за шпионами" получили удар с совершенно неожиданной стороны. Отношения Персии с Византией нормализовались: войны вредили международной торговле, это было невыгодно обеим сторонам. Но в то же время восстала находившаяся под персидской властью христианская Армения, возмущенная произволом языческих палачей. В этой борьбе армяне нашли себе мощных соратников: христианскую державу Эфталитов, унаследовавшую от Кушанской империи власть в Центральной Азии. Древнеармянский историк Егише свидетельствует: "Эфталиты и армяне не замедлили вступить в договор по обрядам их законов, приняли на себя клятву христиан, – с твердостью хранить единство". Христиане Великой Степи ополчились на Сасанидский Иран, карая за пролитую гонителями кровь своих братьев по вере. Они разбили войска шахиншаха Пероза, пленили его, обложили Персию данью и оставили у себя в заложниках шахского сына; затем и сам Пероз погиб в бою с тюркской конницей. Спасла Персидскую державу только помощь той самой Византии, в которой Сасаниды так долго видели врага.