Текст книги "Корни огня (Полигон миров - 2)"

Автор книги: Владимир Свержин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

   Стража у ворот резиденции легата без колебаний пропустила в здание бедолагу балканца. Тот почтительно склонился перед каждым из охранников, на ломаном итальянском твердя слова благодарности. Было во всем его облике нечто такое жалкое и униженное, что хотелось то ли дать пинка, то ли кинуть монетку. В руке сиротливо озирающийся беженец держал узелок, должно быть, с едой. Кланяясь, он все время прижимал его к груди, словно опасаясь, что стражники отберут скудное пропитание.

   – Мое почтение. Я хотел бы сложить балладу о ваших приключениях, – юный менестрель с длинными, черными как смоль волосами, разметавшимися по плечам, с темными выразительными глазами южанина, пытливо глядящими из-под изящных, чуть изогнутых ресниц, остановил его посреди двора, для пущей ясности слов указывая на лютню. – Об ужасных абарах, о сражениях в далеких землях, о ваших странствиях. Я был бы счастлив, если б вы меня удостоили…

   Во взгляде чудом спасшегося бедолаги мелькнула опасливая настороженность. Он на полшага отступил, словно опасаясь, что юноша даст ему затрещину, и с ходу перешел на сербский, точно не поняв, что нужно от него подозрительному незнакомцу.

   – Я готов заплатить, – в руке Бастиана мелькнула серебряная монетка. При виде денег уроженец Монтенегро тут же закивал и вновь освоил азы италийского наречия. Примостившись в тени дерева, он с тяжким вздохом начал повесть о своей нелегкой судьбе, о храбром воеводе, павшем в бою с ужасными пришельцами, о съеденном поголовно стаде, о долгом пути неведомо куда и чудесном спасении.

   – Господин инструктор, – примерно в середине рассказа взмолился Бастиан. – А может, я скажу ему, что говорю и понимаю по-сербски?

   – Ни в коем случае, – не замедлил ответить Лис.

   – Но ведь он дословно повторяет то, что говорил перед Дагобертом.

   – Мой юный друг! Я, конечно, очень стар и помню начало крестовых походов, в которых, впрочем, тут пока не видят ни малейшей надобности, но все же память мне пока не изменяет. Ты думаешь, я не слышу, что он метет?

   – Простите?..

   – Господи, еще один блюститель изящной словесности выискался на мою голову! Сладкозвучный Баян, действительный кандидат в Аккордеоны, я в полной мере разумею, что глаголет сей убогий. В общем, пусть дальше языком мелет, не мешай ему.

   – Но я же прошу у него ка ких-нибудь деталей, подробностей для баллады. А он делает вид, что не понимает.

   – А ты в ответ делай вид, что очень заинтересован и веришь ему.

   – Но зачем? – удивился Бастиан. – Ведь так мы не узнаем ничего нового!

   – Да что ты говоришь?! Спешу тебя обрадовать: мы уже узнали кое-что интересное.

   – Что же? – с недоумением в голосе спросил Ла Валетт.

   – И этот человек дышал одним воздухом с комиссаром Мегре! – в тоне Лиса читалась скорбь. – Нет, как я ошибался! Конечно, это был другой воздух: ты вдыхал углекислый газ, который комиссар Мегре выдыхал. Иначе чем объяснить столь резкую деградацию на фоне общего успеха эволюции?

   – Ну сколько можно? – возмутился менестрель.

   – А пока ты не начнешь легко и изящно рубить фишку, шо тот самурай – выставленные для просушки циновки.

   – Не хочу я ничего рубить! – не унимался выпускн ик Сорбонны.

   – Ладно, можешь их колоть, лишь бы толк был. А пока внимай и вникай. Нам сейчас даже не слишком важно, что он говорит. И так уже понятно, что эта песня у него наезженная и отклоняться от нее он не собирается. Важно, о чем чабан умалчивает. Сам подумай: свидетель по делу дает показания на разных языках, но как будто написанные под копирку. Что из этого следует? Не знаешь? Я тебе расскажу: вся его история – скорее всего липа, возможно, со вставками более ценной древесины. Клиент готов ответить на любые вопросы по данному тексту, но только по нему. Каждая новая деталь может побудить досужий интерес, и тут не угадаешь, чем грозит малейшая опрометчивость в показаниях. Эх, тут бы хорошо потребовать у нашего свидетеля проговорить все, что с ним произошло самым подробным образом, но от конца к началу. На этом многие валятся.

   – Да, но как это сделать?

   – В том-то и беда, что сейчас ты эту штуку не провернешь. Но вот п опробуй другое… – Лис пустился в объяснения. – Все понял?

   – Так точно! – браво отрапортовал Бастиан.

   – Тогда заканчивай говорильню и действуй.

   Беседа продолжалась. Обаятельный менестрель кивал в такт ломаной речи уроженца Монтенегро, словно запоминая особо драматические моменты и складывая их в стихотворные строки. Когда беженец договорил, Бастиан протянул ему обещанную монету, и тот, отвесив пару десятков поклонов, наконец повернулся и потрусил к своему временному жилищу.

   – Убейте его! – громко, холодно и надменно произнес Ла Валетт на прекрасном франкском наречии, достойном пера Григория Турского. С таким видом должен был говорить римский тиран Сулла, отправляя на смерть очередного мятежника.

   – Ну вот, – не мог скрыть Бастиан своего разочарования. – Он не отреагировал.

   – Валет! – Лис издал тяжкий вздох. – Имеющий глаза да протрет их, и да воспользуется и ми по прямому назначению. Как это, не отреагировал?

   – Но он даже не повернулся.

   – Он что, по-твоему, совсем дурак? Он же понимает: сейчас повернуться – значит признать, что понял язык, которого, по идее, вовсе не знает. Но это соображает тот мозг, который в голове, а у спины, скажу по секрету, имеется свой мозг, и он отвечает за двигательные реакции. Пока ты ждал, что он начнет оборачиваться и толкать речь о правах человека, я смотрел на его плечи. Они подались вперед и вниз, делая спину округлой, чтобы мягче принять удар. Естественно, спинной мозг всегда успевает быстрее, чем тот набор микропроцессоров, который хранится в черепе. Все животные за счет него и выживают.

   Но человеку этого мало, и он ко всему приплетает голову, что и произошло в данном случае. Клиент свернулся и, что целиком естественно, тут же распрямился, тем самым недвусмысленно доказывая, что он не просто разумеет франкскую речь, а постоянно контролирует себя, чтобы не выдать столь неожиданных в его случае познаний.

   – Невероятно! – протянул Бастиан.

   – Ой, да в сравнении с тем, шо мы тут вообще творим, это даже не цирковой аттракцион! Так, ветер в ивах.

   Важнее другое: сегодня утром этот бараний охвостень терся около меня во дворе резиденции и, теоретически, мог попятить искомую железяку. Улики у нас пока исключительно косвенные, но по сумме баллов побитый жизнью беженец все больше и больше превращается в главного подозреваемого.

   – Тогда необходимо его как-то арестовать, изолировать от общества, – возбужденно предложил Бастиан.

   – Валет, ты гений! Я пока быстренько звоню в полицию, а ты обмотай клиента с ног до головы изолентой, шоб хорошенько его изолировать от нашего с тобой общества.

   – Ну что вы, в самом деле! – вновь попытался обидеться Бастиан.

   – Скажи, ты там шо, за своим богослов ием и политологией в Сорбонне ни одного детектива не посмотрел?

   – Нет, – сознался Ла Валетт, – мне было не интересно.

   – А вот это ты зря. Вся история, политология, да и богословие, если вдуматься, – один сплошной детектив. В общем, так, слушай мою команду: суетиться запрещаю, никакой самодеятельности. Для начала необходимо аккуратненько отследить контакты нашего клиента. Судя по сегодняшним приключениям, они у него обширные.

   Женя, ты меня слышишь?

   – Да. Я тут с Гизеллой беседую, но если что-то нужно…

   – Нужно. К вечеру необходимо иметь психологический профиль, а заодно и фас нашего монтенегроида. Если он, конечно, сам не из абаров, чему я лично совсем не удивился бы.

   Лицо Гизеллы выражало озабоченность.

   – Мы не можем оставаться в Париже, – скороговоркой произнесла она, взяв за руку благородную даму Ойген. – Нам всем нужно поскорее уехать. Здесь оставаться опасно! Они хотят убить моего сына, а заодно и всех нас, потому что мы им мешаем до него добраться. Ойген, мы должны спешить! Сама же видишь – даже здесь, за высокими стенами, окруженные стражей, мы не можем чувствовать себя в безопасности.

   – Вам не следует так волноваться, государыня, – мягко увещевала Женя. – Кто-то пытался ограбить казну. Дело неприятное, но, увы, вполне обычное. Но ведь негодяй вовсе не посягал на жизнь кого-то из нас.

   – Это часть заговора. Я чувствую это! Никому нельзя доверять! А тут еще абары и римский легат… О, как же мой сын решился предъявить такие требования Риму?! Теперь мы в кольце. Нужно бежать, спрятаться, затаиться!

   – Не дело государя таиться! Народ видит в нем наместника божия. Тот, кто облечен властью именем Всевышнего, обязан жизнью своей поучать подданных, а не прятаться, точно мышь за печью!

   В прекрасных очах Гизеллы светилась благодарно сть.

   – Ты умна и мудра не по годам. Я так счастлива, что жребий свел нас, и теперь даже не представляю, что когда-нибудь ты уедешь в свою далекую Нурсию и оставишь меня здесь одну на произвол судьбы без всякой опоры…

   Глаза правительницы заволокло слезами, и она всхлипнула, собираясь пасть на грудь подруге и поплакать в свое удовольствие.

   – Это все фра Гвидо, – прошептала она.

   Женя насторожилась:

   – Вы что-то знаете о нем?

   – О, да! – не давая ей договорить, воскликнула аквитанская красавица так громко, что страж, несший вахту возле ее покоев, почел своим долгом заглянуть и поинтересоваться, все ли спокойно. – О, да, – махнув воину, значительно тише повторила она. – Я прекрасно его знаю. Вернее, знала когда-то.

   Его отец был частым гостем моего отца. Он был правителем Бастии, области на северо-западе италийских земель. Гвидо был влюблен в меня еще отроком. Мне тогда было тринадцать, ему – четырнадцать. А в шестнадцать он просил моей руки, но я отказала. Пойми, в то время он был отчаянным сорванцом и все время норовил ущипнуть меня или дернуть за косы.

   Он, как говорят, от огорчения неделю потом не притрагивался к пище, а затем объявил о своем намерении принять сан. Он был единственным наследником Бастии, и после этого случая его отец никогда больше не приезжал к моему. Я уверена, слышишь, уверена: сейчас он приехал, чтобы отомстить!

   Женя задумалась, припоминая.

   – А подарок? Он же передавал вам подарок! Вы его видели?

   – Молитвенник? – пренебрежительно бросила Гизелла и отмахнулась. – Да, видела. Но даже не притрагивалась к нему. Человек, который принес фолиант, вслед за тем убил троих моих людей и пытался ограбить казну. Кто знает, быть может, страницы книги напитаны ядом. Фра Гвидо заодно с Пипином, я уверена в этом, как в том, что с олнце восходит на востоке! Он желает смерти мне, и еще более моему сыну. Этот злопамятный негодяй не уймется, пока не отомстит. – Правительница ходила по комнате, не в силах успокоиться. – Он жаждет нашей крови!

   – Сергей, – встревоженно позвала Женя.

   – Не беспокойся, Тимуровна, я все слышал. Вот же ж не было печали вычислять тупость углов любовного треугольника. Но если Гизелла права, а вполне может быть, что так и есть, то картина получается – «Последнее утро Помпеи». Одну довольно хлипкую ниточку мы нащупали, но, к гадалке не ходить, у легата с собой целая корзина змеиных клубков. Да, кстати, молитвенник и впрямь стоит проверить…

   Рим сейчас, конечно, уже не тот, и еще не тот. До Папы Александра VI Борджиа псалмы еще петь и петь, но кое-какие навыки от эпохи цезарей могли и остаться.

   – Я не знаю, как обнаруживать контактные яды, – призналась Женя.

   – Всему приходится учить! Пот ыкай в страницу рогом единорога.

   – Но где же я его возьму?

   – Одолжи у знакомого единорога! А если нет, просто устреми взор своих прекрасных очей на страницы фолианта и вызови Базу. Встроенный в обруч прибамбас мигом считает всю информацию, а при необходимости даже сделает спектральный анализ. По идее, кроме исходного материала и чернил, там ничего быть не должно. Разве что розовое масло, которым этот святоша поливает все кругом, шо из лейки. Но этот аромат, думаю, ты вычислишь и без спектрального анализа. Только аккуратно, не хватай голыми руками.

   Да, вот еще, к вопросу о легате: хорошо бы уточнить у Гизеллы, знает ли Пипин о детском увлечении фра Гвидо и в курсе ли господин кардинал того, как Геристальский майордом чуть было не затащил к себе в койку ангела его юношеских грез?

   – Но как-то неудобно о таком спрашивать.

   – Та я ж не настаиваю на расспросах. Узнай иным способом. Са ма пойми, между двумя этими столпами общества нынче полная гармония и взаимопонимание. Буквально союз любящих сердец. Оно нам надо?

   – В таком случае, – мягко проговорила благородная дама Ойген, – мы должны обезопасить вас и Дагоберта от его мести. И для этого прежде всего было бы неплохо продемонстрировать свое расположение к господину кардиналу. Я и мои друзья изучим подарок фра Гвидо, и если там действительно имеется подвох, мы найдем его. Пока же, в знак прежней дружбы, хорошо бы послать ему ответный дар.

   – Венец из змей и скорпионов! – не скрывая гнева, выкрикнула Гизелла.

   – У этой дамы живая фантазия, – неподдельно восхитился Лис. – С удовольствием представляю, каково будет его плести.

   – Сергей! – одернула Женечка. – Зачем ты так?! У нее параноидальное состояние, которое часто приводит к вспышкам агрессии.

   Между тем Гизелла вдруг точно обмякла, будто в один миг утратив сил ы.

   – Хорошо, – тяжело вздохнула она. – Я придумаю, чем ответить ему. Ты права, Ойген, нам следует принять меры.

   Она закрыла лицо руками, точно прячась от мягкого света, пробивавшегося сквозь цветные стеклышки окна. – Прошу тебя, пришли ко мне Брунгильду, я дам ей надлежащие поручения.

   – Она у себя? – уточнила благородная дама Ойген.

   – Наверное, – не открывая лица, кивнула правительница. – Отсюда она ушла с намерением поблагодарить сэра Жанта за чудесное спасение. Ваш жених – поистине великий воин, его ловкость превосходит все, что можно вообразить. Я уверена, мой Дагоберт, когда войдет в силу, будет столь же хорош. И даже лучше.

   – Хорошо, – благородная дама вышла, чуть поклонившись, обдумывая по пути слова повелительницы.

   Лис сжал в кулаке фибулу, точно она могла рассказать о том, что происходило с ней в последние часы. Ее не могло быть у разбойников, нападавших на Карела и его спутницу. Встреча на берегу состоялась как раз во время аудиенции во дворце. Стало быть, потом лучнику пришлось пойти к кому-то отчитаться о неудаче, где он, скорее всего, и был убит. Времени от конца встречи на высшем уровне до обнаружения трупа прошло немного. Как минимум, какую-то часть его подозреваемый не находился в резиденции легата. Это установленный факт. Мог он совершить убийство? По времени мог. Он чертовски старается казаться ничтожным простофилей, но это всего лишь камуфляж. А что под ним?

   – Мастер Рейнар! – послышался у него за спиной знакомый голос.

   Лис стремительно повернулся, уйдя с линии атаки.

   – Мустафа?! Что тебе нужно? – Он смерил силача настороженным взглядом.

   – Мой господин очень желает видеть тебя.

   Глава 11

   Женщины способны на все. Мужчины – только на все остальное.

 Коко Шанель<

>

   Коридор был пуст. У выхода дежурил стражник, провожающий настороженным взором любого проходящего. Ясное дело, многих он знал в лицо, но после ночного происшествия караулы были усилены, и бдительность предписана наистрожайшая. Женю караульный проводил особенно долгим взглядом, должно быть, вздыхая про себя, что этакая крошка одна-одинешенька ходит мимо, а ему тут стоять, точно пню, и даже слова не скажи.

   Благородной даме Ойген не было дела до его мыслей, а к восхищенным мужским взглядам она привыкла давно. Куда больше ее волновала история Гизеллы. Мог ли фра Гвидо из мести поддержать Пипина в его намерении присвоить власть, а заодно и унизить гордячку, что когда-то ответила ему отказом?

   Внешне кардинал производил впечатление довольно приятное. Хотя причастность к власти, тем более неограниченной духовной власти, из любого может сделать законченного подлеца. Испытание таким искусом – самое тяжкое из всех.

    Женя подошла к двери комнаты Карела, та была приоткрыта, из помещения слышалась какая-то невнятная возня. Девушка насторожилась, рванула дверь, готовая как прийти на помощь, так и отскочить в случае опасности. Два сплетенных тела передвигались по комнате, время от времени роняя мебель и сшибая посуду. Одежда их была в столь живописном беспорядке, что скорее оттеняла наготу целующихся, чем скрывала что-либо существенное.

   – Да как ты…

   Благородная дама Ойген от возмущения не могла найти слов. Она схватила со стола глиняную миску и с размаху грохнула ее об пол. Резкий звук заставил страстную парочку оторваться друг от друга и осознать неловкость ситуации. Ища глазами какой-нибудь предмет верхней одежды, чтобы прикрыть им отсутствие нижней, Карел залепетал вечное, как ограда Эдемского сада:

   – Я сейчас все объясню… Это совсем не то, что ты думаешь…

   Благородная дама Ойген грохнула об пол еще одну мис ку, на этот раз с экзотическими фруктами и, не взглянув, как раскатываются по мозаичному полу драгоценные персики, в негодовании выскочила из комнаты.

   Заметив столь резкое движение, стражник повернулся, желая преградить ей путь, сам, впрочем, толком не зная, что следует делать в подобном случае. Решение он принял быстро, но опрометчиво. Разъяренной племяннице могущественного Инсти было не до светского этикета. Заметив перед собой упертое в пол копье, девушка перехватила его обеими руками, скрутилась, выдергивая его и уходя вниз, а затем подсекла им стражника под колени. Тот с грохотом рухнул на пол, и Женя застыла над ним, занеся карающее оружие.

   – Замри! Тоже мне, старушка Афина в гневе! – раздался у нее в голове жесткий окрик Лиса. – Ты шо, сбрендила?

   – Он… – всхлипнула Женя. – Он мне изменяет!

   – Кто?! Этот стражник? – восхитился Сергей. – Когда ты все успеваешь?

   – Да нет же, Карел! – воскликнула оскорбленная девушка.

   – Надеюсь, все же не со стражником?

   – Ты что же, издеваешься?

   – Есть немного, – насмешливо признался Лис. – Ну шо, пар выпустила? Верни человеку его табельный дрын!

   Женя поглядела на простертого у ног вояку, ошалело взирающего на разгневанную даму, и со вздохом сожаления бросила ему копье.

   – Выдохнула. А теперь ответь мне, шо ты завелась, как «жигуль» на морозе? Трах-бабах, искры из глаз! Все живое пожалело, шо не умерло вчера!

   – Но он же, все-таки, мой жених!

   – Ну, я бы на этом уже не настаивал. Хотя, действительно, возмущение, битье посуды – очень здорово, вполне натурально получилось. Но охрана чем тебе не угодила?

   – А что я должна была делать? – не скрывая досады, отозвалась Женя.

   – И этот вопрос задает мне патентованный людовед и душелюб! Шо т ебе не так? То, шо Брунгильда втюхалась в доблестного сэра Жанта? Так это было предсказуемо, как рассвет после заката. У нее все яркие впечатления в жизни связаны с этим грозным размахаем. Шо при этом она забила на вашу дружбу? Подумаешь, диковина. Почти все девицы на ее месте сделали бы то же самое.

   – Сергей, ты так плохо думаешь о женщинах?

   – Я о них думаю всяко и разно. А вот шо касается хорошо – так это, когда перестаю думать.

   Кстати, о моей высокой оценке прекрасной половины человечества, ответь: Гизелла, когда тебя просила отыскать Брунгильду, представляла, в каком виде ты можешь ее застать? Или это было такое спонтанное озарение?

   – Не исключено, что догадывалась, – задумчиво отозвалась Евгения, шаг за шагом вспоминая недавнюю беседу. – Как-то ее просьба звучала неестественно, точно приклеенная к концовке разговора.

   – Вот, Женечка, совсем другое дело. Соображаешь! Тогда, стало быть, у нас имеется простенькая двухходовая комбинация. Следующий вопрос: а для чего?

   – Чтобы разрушить наш с Карелом союз?

   – Скорее всего. Но это средство, а не цель. Вспомни, как августейшая мамаша ворковала, что ей не хочется с тобой расставаться.

   – Да, – обескураженно согласилась Женя.

   – И какой, по-твоему, способ она для этого

   нашла?

   – Понятия не имею.

   – Так, этот урок ты явно прогуляла с кем-то не тем. Я вижу тут лишь один резон, который называется «Ой, вот бы моему сладкому мальчику такую замечательную жену!»

   – Но он же совсем ребенок! – в голосе благородной дамы Ойген слышалось нескрываемое удивление.

   – И шо? Во-первых, для большой политики это не имеет никакого значения. А с момента коронации он считается вполне себе взрослым и в смысле брака дееспособным. Во-вторых, я подозр еваю, шо о реальном возрасте человекоподобных существ этой породы мы еще мало что знаем. Как и о многом другом. А хорошо бы узнать. Поэтому успокойся и возвращайся плакаться к Гизелле.

   Словно дождавшись этого мига, на канале связи прорезался Карел зе Страже:

   – Господин инструктор, но я же не хотел…

   – Страшно представить себе, что было бы, если бы хотел, – хмыкнул Лис. – Не тушуйся, герой-любовник, должно быть, у Брунгильд в этих краях особая падкость на твою персону. Не учтенный Институтом фактор.

   – Ну что вы! Я же правда… – не сдавался нурсийский престолонаследник. – Я, как было велено, с Дагобертом побеседовал, вернулся, а она тут: мол, хочет поблагодарить за спасение… Я – да ну чего там, не надо, и все такое.

   – Ага, «на моем месте так поступил бы каждый».

   – Так я и сказал. А она как подскочит, да как поцелует меня. И – как пелена на глазах.

  – Постой, мой юный друг. Что еще за пелена?

   – Ну, такая, густая, вроде как ничего не вижу и не соображаю.

   – Со вторым ты явно погорячился. Тут пелена ни при чем, – раздосадованно бросил Сергей. – Ответь-ка мне честно, ты что, не целовался раньше никогда?

   – Да вы что? Да я там, в Богемии…

   – Опустим подробности шалостей богемской богемы. Продолжай со слов «…а тут вдруг пелена», – приказал Сергей.

   – Ну да, так сразу накатила.

   – А как насчет осязания?

   – В каком смысле?

   – Каков смысл осязания – это тебе самому пора знать. Так что, на ощупь ты мадемуазель Брунгильду ощущал?

   – Ну, да… – застеснялся могучий воин.

   – Грудь там, все такое?

   – Господин инструктор… – замялся стажер.

   – Не строй мне тут пастушка на первом причастии. Медальон у нее на груди?

   – Так точно! – выпалил сэр Жант.

   – Ладно, считай, что вместо трех суток ареста отделался нарядами на службу. А служба твоя будет, как поется у нас, «и опасна и трудна». Отправляйся, друг ситный, к Жене испрашивать прощения. Не хватало мне амурных дрязг в нашей маленькой, но гордой нурсийской колонии особого режима. – Лис задумался. – Странное дело выходит: ты, невзирая на совершеннейший защитный доспех, до сих пор кряхтишь при ходьбе, а у Бруни – никаких следов, зато в голове – одна, но пламенная страсть.

   – А что, если тут какое-нибудь колдовство? – неуверенно предположил Карел.

   – Насчет колдовства уточним у Бастиана. Может, у него в Сорбонне в какой-нибудь «Наковальне магов» об этом шо-то говорилось. Но тут вот какая имеется закавыка: главный подозреваемый утром рассказал, шо абары чрезвычайно быстро восстанавливаются после ранений. А если у твоей новой пассии открылись те же способности? Тогда не исключено, что провоцирует их появление как раз эта бижутерия. Я не исключаю, шо и накатило на тебя из-за нее же.

   – Разве такое бывает?

   – Вот ты дикий, точно прерия. Ты сам говоришь, «накатило». Остается все это как-то осмыслить.

   В тему могу еще одно соображение кинуть: ночной грабитель с таким амулетом носился, как наскипидаренная рысь, прыгал со стены на крутой склон, шо Джеки Чан в молодые годы. А потом вдруг ни с того ни с сего взял и помер. Я было подумал, вдруг в самих церковных сводах какое-то защитное излучение? Так сказать, материализация святости в борьбе с отъявленными грешниками, сверхтайные знания будущих тамплиеров. А если все по-другому?

   Смотри. Дагоберт обмолвился, шо в той побрякушке какая-то нездешняя сила. Хрен его знает, шо он под этим подразумевает. Но химера с таким портативным усилителем гарцевала, шо пьяный лось на Хеллоуин. При этом хрень, которую я выбил из пасти чудовища, покрупнее, чем амулет Брунгильды, и тот, шо у меня. Должно быть, перекачка жизненной энергии идет от меньшего к большему…

   Химера из бедолаги -грабителя все, что имелось, выпила залпом. Все же каменная глыба, ей этой порции – на один чих. Оттого и не особо буйствовала, когда ты ее рубил. Но если мелкие амулеты работают сами по себе, они способны подпитываться от любого источника, который обнаружится поблизости. Уж не знаю, каким образом это связано с абарами и связано ли. Но если да… – Сергей на мгновение задумался. – Бастиан, ты все еще в кардинальской резиденции?

   – Да. Пытаюсь разузнать, откуда появился наш подозреваемый. Вряд ли он прямо с улицы постучал к римскому понтифику. Вероятно, кто-то его представил.

   – Разумно. Теперь прервись на время. Надо проверить, имеется ли амулет с желтым камнем у беженца.

   – Простите, но каким образом? – отозвался менестрель.

   – Лучше всего дубовым. Бьешь этим образом по макушке и проверяешь. Не задавай глупых вопросов, ищи способы. Если в результате ты будешь жив и здоров, а задание выполнено, остальное меня волнует по остаточному принципу.

   А тебя, о коварный принц-обольститель, – Сергей вновь переключился на Карела, – ожидает сеанс, возможно, опасного, и не факт, что эффективного лечения. Будем на тебя вешать медальон в целях познания научной истины.

   – Я не хочу, вы же сами еще не знаете, что получится!

   – А иначе шо это будет за эксперимент? Но обещаю: шо получится, ты узнаешь первым. И мы тобой будем гордиться. Если шо, постараемся тебя спасти. Возможно, Женя даже простит тебя по такому случаю и станет делать искусственное дыхание. Как учил Гиппократ и завещал Эскулап.

   – Никогда! – возмутилась Женя.

   – Вот видишь, подорвал ты веру в себя у лучшей части нашего инородного человечества. Но у тебя все еще есть шанс искупить вину, так шо морально готовься. Бастиан, а ты на всякий случай повтори девяностый псалом, если этот доморощенный Казанова решит сбежать от нас в мир иной.

   Мустафа остановился и указал на заросшую плющом дверь в высокой каменной ограде.

   – Вот тут, – он толкнул калитку, пропуская гостя. Лис смерил молчаливого силача изучающим взглядом. Тот внимательно осматривал улицу, заборы, жавшиеся кое-где деревья – нет ли затаившегося разбойника или соглядатая.

   – Ну-ну. – Сергей подивился неожиданной конспирации и шагнул в приоткрытую дверь. За оградой простирался сад, по усыпанной речной галькой дорожке прогуливался мастер Элигий.

   – Господин Рейнар! Господин Рейнар, – он бросился к гостю, будто томился в разлуке по меньшей мере вечность. – Я так рад, что вы пришли!

   – И наше вам глубочайшее почтение, – все еще опасаясь подвоха, ответил Лис. – Ваша память внезапно улучшилась? Или вы просто скучали в разлуке со мной?

   – Я хотел рассказать о камне, – голос ювелира опустился почти до шепота. – Простите, что не сделал этого ср азу, не хотел говорить при господине майордоме.

   – Не доверяете, стало быть?

   – А вы доверяете? – мастер Элигий пожал плечами. – Всякому, кто пребывает в здравом уме, ясно, что Пипин Геристальский желает править сам, и юный кесарь ему – точно кость в горле.

   – И много таких всяких? – уточнил Лис.

   – Вы, я – разве этого мало? Но давайте я расскажу о камне.

   Иногда его путают с желтым топазом, но это вовсе не он. У этого камня совсем иная природа, если вообще можно именовать сие творение природы камнем. Поглядите на его свечение: если имя «топаз» в переводе с персидского означает «теплый», то этот камень воистину может называться «горячим» или даже «пылающим».

   Но великий Ас-Сабр, именуемый также Ашубар – сияющая звезда Востока, научивший ювелиров гранить камни, сохраняя и приумножая их свет, – называет это сокровище иначе: Киин-Абар, то есть «кровь дракона».

   – Занятно, занятно… Абар, значит. Драконий народ… Какое ж должно быть сердце, чтоб толкать по жилам подобную кровь?!

   – Согласно преданию, эти камни находили глубоко в пещерах, в настоящих лабиринтах, отчего они ценились еще дороже. Говорят, что они – окаменевшая кровь убитого дракона. Когда их находят под землей, они имеют ярко-голубой цвет. Потом, едва их выносят на поверхность, тут же становятся глубокого алого цвета и уже тогда светятся алмазным блеском. В это время они очень ядовиты, и тот, кто добыл Киин-Абар, долго не живет. Лишь со временем эта окаменевшая кровь становится такой ярко-солнечной.

   На этой стадии Ас-Сабр именует ее «Корнями огня» и пишет, что сей редкий минерал придает силы, излечивает от ран, делает клинок, украшенный им, «сильным, как сто мечей». Но со временем такой камень стареет и умирает, превращаясь в никчемный булыжник, а тот, кто носит его, питает камень своей жизнью, как мать новорожденное дитя.

   – Да, – протянул Сергей, удивленно качая головой, – и впрямь, странная штука. Карел, твоя удача, живи пока. Сначала потренируемся на мышах, а потом уж будем ставить опыты на медведях вроде тебя.

   – Я же говорил, что это опасно, – не замедлил отозваться богемец.

   – Видишь, мой храбрый друг, в воздухе носится так много толковых мыслей, что некоторые, по закону больших чисел, залетают и в твою голову.

   – До вчерашнего дня, – продолжил мастер Элигий, – мне приходилось лишь читать об этом редчайшем сокровище.

   – А что стряслось вчера? – насторожился Лис.

   – Сюда приходил один человек. Он сказал, что состоит в свите кардинала Бассотури. Сказал, что его преосвященство желает заказать в дар золотой венец, украшенный точно такими каменьями. Он даже показал их. Там была целая россыпь прекраснейших отшлифованных и ограненных камней. Но, как сказано у Ас-Сабра, эти камни добывались в одном лишь месте – в Рифейских горах. Нынче, по слухам, этот край захвачен абарами.

   – Так-так-так, продолжай!

   – Я почти все рассказал, – ювелир развел руками. – Заказчик предложил хорошую цену. С чего бы мне было отказываться? Ведь это мое ремесло. Я взялся за дело, обмерил камни, но затем он унес их, сказав, что отдаст лишь тогда, когда будет готов венец. Я загорелся, принялся делать наброски. Хотел, чтобы этот символ величия и власти стал бы также и венцом моего искусства. Однако утром стало известно, что тот самый человек, который приходил ко мне, был найден мертвым в храме Страстей Господних.

   – Ау! Площадка молодняка! Заканчивайте шалить и выяснять отношения, займемся азами оперативной работы. В игре, откуда ни возьмись, появился союзник. Или объект, изо всех сил пытающийся выдать себя за такового. Хотел бы услышать вашу оценку ситуации. Женя, между рыданиями и заламываньем рук кому ни попадя всхлипни чт о-нибудь разумное.