Текст книги "Марш обреченных"
Автор книги: Владимир Свержин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– У меня есть две новости. Не знаю, с какой начать.
– Тогда давай в алфавитном порядке.
– Даю. Первое. Я проверил по аналоговой системе нашу базу данных на предмет словосочетания Макс Коулер.
– Ну-ну? И что?
– Макс Коулер приезжал в СССР в феврале 1991, в июле 1993 и…
– Пятнадцатого-восемнадцатого марта сего года, – перебиваю я.
– Правильно. Пятнадцатого марта. Откуда знаешь? – удивленно глядит на меня Бирюков.
– Девятнадцатого был убит Мухамедшин.
– Вот оно как. Понятно. Тогда на закуску ещё один небезынтересный факт. С января прошлого года в результате слияния «Эй Джи Спешел Меканикс» и «Мюррей Райфл компани», двадцать пять процентов акций получившегося монстра принадлежит Эдварду Мюррею.
Глава 12
Дворец творчества детей и юношества у нас носил краткое название: «У Кибальчиша». И всякий, кому хоть раз доводилось побывать на площади перед этим пристанищем юных дарований, без труда догадывался о причине подобного названия.
Я прохожу мимо огромных стеклянных окон Малого зала, где на столиках разложили свои богатства отнюдь не школьного возраста коллекционеры. Внутри зала между торговцев значками прогуливался Тагир. Его легкая танцующая походка действительно напоминала движения барса. Вот он наклоняется, берет альбом, рассматривает что-то, спрашивает цену, торгуется, платит. Все не то! Где же Стрельцов?
Похоже, Тагиру все-таки надоело прохлаждаться, строя из себя страстного любителя календариков, значков и почтовых марок. Он разворачивается и уходит. По плану сейчас капитан Насурутдинов должен выйти через служебный ход. Хорошо. Ждать осталось не долго. Но неужели Стрельцов все-таки не пришел? Неужели что-то случилось? Как бы то ни было, возвращаюсь в машину. Теперь мне предстоит взять на борт капитана Насурутдинова возле станции метро «Университет». Лишняя проверка не помешает. Дорога довольно пустынная. Чтобы незаметно вести по ней человека, нужна солидная, очень сыгранная бригада. А уж такого спеца, как Тагир, тем более.
Поворачиваю ключ в зажигании. Мотор утробно урчит, предвкушая работу. Какой-то крепыш в джинсовке вразвалочку подходит к «Опелю» и стучит в окно. Опускаю стекло.
– В чем дело?
– До метро подбросите, Александр Васильевич?
Конспираторы! Значит все-таки пришел!
– Садись.
Машина выстраивается в ряд и несется прочь по улице Топтыгина.
– Добрый день, Александр Васильевич.
– Добрый, Андрей, извините, не знаю как по батюшке.
– Владимирович.
– Вы проверили, все чисто?
– Уж не извольте сомневаться. Опыт тоже кое-какой имеется.
– Я и не сомневаюсь. Но лучше перестраховаться, чем похорониться.
– Согласен. А, в общем, ситуация идиотская. Следователю Генпрокуратуры для того, чтобы встретиться с офицером российской же спецслужбы, приходится играть в сыщика-разбойники.
– Если бы играть! – горько усмехаюсь я. Ситуация действительно аховая. А главное, как ни крути, выходит, что разбойники гоняются за сыщиками, правда, пока, слава Богу, без особого результата. Но здесь расслабляться нельзя. Это все, как говориться, до поры до времени. Представляю себе, какой кипеж сейчас твориться в ФСБ, после нашей милой шутки с «Вольво». Так что, жди новостей.
– Ладно. Давайте по делу, – моментально серьезнеет Стрельцов. – Что касается убийства генерала Рыбакова.
– Что касается убийства… Кстати, почему вы решили, что это именно убийство?
Андрей Владимирович смотрит на меня долгим взглядом.
– Александр Васильевич, скажите пожалуйста, генерал Рыбаков был левша или правша?
– Левша, – немного подумав, отвечаю я. – То есть мог все делать и правой, но предпочитал левую руку. У нас шутили, что любое поручение Николай Михайлович делал одной левой.
– Верно. С внутренней стороны указательного пальца левой руки у него имелись чернильные пятна. Авторучка с идентичными чернилами была обнаружена мной там, где ей в общем-то и надлежало быть, на полу, слева от трупа… – При слове труп, меня как-то передернуло, уж больно не вязалось оно с жизнерадостным и полным сил, несмотря на свой возраст, генералом Рыбаковым.
– Простите, Александр Васильевич. Официальный термин. Ничего не поделаешь, – заметив мою реакцию, разводит руками следователь. – Так вот. Ручка была обнаружена, следы от письма на пальцах имелись, но самих записей я не нашел. Скорее всего, их забрал тот, кто стрелял.
– Понятно. А зачем вам, левша он или правша?
Стрельцов, похоже, несколько озадачен.
– Ах, ну да, – кивает он, – конечно же. Вы, очевидно, не обратили внимание. Выстрел произведен в упор, судя по ожогу. В правую височную область. А должен бы, по идее в левую.
Я, соглашаясь, киваю. Наблюдение безусловно верное. Честно говоря, мне это как-то даже в голову не пришло. Позор, товарищ майор, позор!
– Можете к этому прибавить следующее. В специально оборудованном тайнике у генерала Рыбакова хранилась коллекция современного ручного огнестрельного оружия. Николай Михайлович был большим любителем, а положение, что и говорить, позволяло. Так вот, в этом арсенале несколько десятков стволов, но «Нагана», из которого был произведен выстрел, там не было.
– О, «Наган» – это история особая, – вздыхает Андрей Владимирович. – Мой брат близнец Денис, он, кстати, сейчас исполняет мою роль дома, работает в МУРе, так вот, Денис взял этот ствол и отдал посмотреть, не числится ли за ним каких-нибудь криминальных подвигов.
– И что? – с замиранием сердца вопрашаю я.
– Это не револьвер. – Это целый детективный роман! Когда и где он был изготовлен нас сейчас не интересует. Личное оружие какого-то майора Потапчука. Утерян в 1943. Майор пропал без вести. Всплывает этот ствол через пятнадцать лет, как оружие бандита Василия Покроева, по прозвищу Вася Покер. Дальше у него большая летопись. Вооруженные ограбления в пятьдесят восьмом, пятьдесят девятом и шестьдесят седьмом, разбой в семьдесят шестом. В семьдесят восьмом году Вася Покер бежит из мест заключения, где мотает двенадцатилетний срок за все тот же разбой. В середине семьдесят девятом он гибнет в перестрелке, конвоируя нелегальный караван с колымским золотом.
– А «Наган»?
– А «Наган» исчезает. У убитого Василия Покроева обнаружен похищенный со склада автомат Калашникова АК-47 и пистолет «ТТ». Более ничего.
– Понятно, – хмуро говорю я. Загадочное исчезновение револьвера, из которого впоследствии был убит наш генерал, меня абсолютно не радует.
– Кто вел это дело?
– Не знаю, – пожимает плечами Стрельцов. – Делом занималось КГБ.
– Почему? – не скрывая удивления, спрашиваю я.
– Насколько я понял, золото шло транзитом через Китай в Гонконг.
– Тогда понятно.
– Понятно-то оно понятно, но от этого не легче. Без официального запроса в архив КГБ не сунешься. А с запросом у нас – швах! Официально, дела никакого нет, – грустно и немного зло заключает Стрельцов.
– Ладно, – киваю я. Здесь мы что-нибудь постараемся придумать. Как с вами связаться?
– Вот телефон моего брата. – Он протягивает мне бумажку с телефоном. – Его зовут Денис. Если что-то оперативно нужно, он знает, как меня найти.
– Хорошо. Спасибо. У меня к вам одна просьба. Не уезжайте далеко от города… Мы постараемся создать дело. Так что, будьте наготове. Чтобы Одинцову не пришлось вас искать.
Я останавливаю автомобиль у станции.
– Всего вам доброго. И спасибо большое.
– О чем речь?! – Улыбается наш новый союзник. – Это моя работа. Да вот еще, – внезапно вспоминает он, – едва не забыл. В день смерти генерал Рыбаков должен был встречаться с неким офицером контрразведки Сухоруком. Вы не могли бы помочь мне установить, что это за человек и встречался ли он с убитым в назначенное время?
Я убираю руки с руля и сцепляю их в замок на затылке.
– Могу, Андрей Владимирович. Подполковник ФСК Олег Георгиевич Сухорук не встречался с Рыбаковым. И не мог с ним встретиться. Через несколько часов после своего звонка генералу он был заколот недалеко от собственного дома.
– Понятно, – мрачнеет Стрельцов. – Удачи вам.
Да уж, удача нам никак не помешает.
Гляжу, как скрывается в подземелье метрополитена следователь Генпрокуратуры. Отважный парень. Побольше бы таких. К сожалению, в нашем мире беспредела, подобные люди – большая редкость.
Тагир не заставил себя долго ждать.
– Как успехи, командир?
– Средне. Револьвер, из которого стреляли в генерала паленый, дальше некуда. Следы его затерялись в семьдесят девятом году, когда прежний хозяин отправился в лучший мир, после перестрелки с КГБ.
– Вот оно как! Значит, опять «друзья народа».
– Все сходиться на том. Необходимо срочно выяснить, кто занимался делом этого ублюдка.
– Бывшего владельца «Нагана»?
– Его самого.
– Да! Задача. Это лучше всего Валеру послать. Или вообще к начальству идти. У Талалая там свои пути получения информации.
– Это верно. Ладно. Поехали. Надеюсь Пластун уже вернулся из Тенешево. Интересно знать, что у нас там плохого.
* * *
Валера дремлет, развалившись на диванчике в наших апартаментах. Его тяжелая рука свесилась на пол, а на небритом усталом лице гуляет какая-то совсем детская улыбка. Во время бодрствования он обычно запирает её на ключ. Слава Бирюков, видимо, и сам едва-едва продравши глаза, кормит Раджива IV.
– Ну что, с толком съездил?
– С толком. Кое-какая новая информация и, конечно же, новая работа. Нужно проверить, кто в КГБ в 1979 году проводил операцию по ликвидации караванов с золотом идущих в Китай.
– Задача не то, чтобы теоретически не выполнимая, но сам знаешь, как во время первого путча с архивами расправлялись.
– Знаю. Авось, что-то все-таки осталось.
– Авось. Объясни только толком, что искать?
Я рассказываю Бирюкову про Васю Покера и его револьвер.
– Понятно, – кивает он. – ты полагаешь кто-то из оперов?
– Кто их знает. Однако сквозь землю ствол провалиться не мог, особенно так, чтобы через пятнадцать лет снова прорасти.
– На самом деле – не факт, – пожимает плечами Слава, – мог он себе преспокойно лежать где-нибудь в схроне, пока его оттуда знающий человек не достал. А то и вовсе юные следопыты отрыли да на блошином рынке продали. Всякое бывает. В одном ты прав. Версию отработать надо. Если вдруг окажется, что кто-то из участников проживает с ним в одном подъезде, то считай, пасьянс у нас сложился. Или почти сложился.
В этом весь Бирюков. Там где обычный человек видит один путь, он находит десяток. Зато там, где не видно даже тропы, он замечает дорогу. Обычно верную. Видимо это у него от пристального общения с компьютером. Вот сейчас…
– Постой! – Я внезапно обрываю поток своих мыслей. – Что ты там говоришь о подъезде?
– Я думал, ты сам догадался, – удивляется он. – На вахте сидит сержант. После того, как соседка Рыбаковых вызвала с его телефона оперативно-следственную группу, он никого из дома не выпускал. Чердак закрыт на замок. Так что, даже если допустить версию, что стреляющего выпустили через чердак, то это все равно означает, что в доме у него есть сообщник, который открыл замок, а потом повесил его обратно.
– Логично. Черт возьми, это значительно сужает круг подозреваемых.
– Да. Но есть ещё вероятность, что стреляющий пришел много раньше, а ушел много позже выстрела. Тогда опять-таки, кто-то прятал его в своей квартире.
– Для того, чтобы проверить эту возможность, надо внимательно изучить записи дежурных по крайней мере за неделю!
– Я думаю меньше. Сухорук звонил ему в день перед смертью, следовательно, до того об убийстве никто не помышлял.
– Может быть, может быть. Во всяком случае, без следователя тут не обойтись.
– Какие-то предложения? – спрашивает Бирюков.
Да, предложение у меня есть. Оно родилось во время беседы со Стрельцовым. И если кто-то убил генерала Рыбакова не выходя из подъезда, то что нам мешает имитировать ограбление его не входя в него? Достаточно договориться с Варварой Кондратьевной и оглушить дежурного сержанта не входе. Негуманно, конечно, но ничего – жив будет, не помрет.
А там, если Варвара Кондратьевна заявит, что из квартиры похищены бумаги мужа, то отсюда к следствию об убийстве рукой подать. Тем более, что фактаж кое-какой уже накопился. Эх, Скороходова бы того самого, из наружки раскрутить. Да где там! Скорее всего ему тоже приказы отдавал Банников или кто-то из его прихвостней. А если нет? Тогда выходит, что за нами параллельно следят две конкурирующие организации. Этого нам только не хватало!
Банников, как ни крути, фигура ключевая. Точнее замковая. Скоре всего за ним, как в детской матрешке, спрятан ещё кто-то. А может быть и поглубже кто-то есть. Взять хотя бы курировавшего операцию с Гореловым «Жерома». На него у нас вообще ничего нет. Может быть умер давно, может делится с подрастающим поколением накопленными знаниями где-нибудь в 101 разведшколе в качестве «памятника»[29]29
«Памятники» – разведчики, по той или иной причине отстраненные от оперативной работы и преподающие в разведшколе спец. дисциплины. Они непосредственно не общаются с аудиторией, читая лекции через специальное переговорное устройство. При этом на экране высвечивается их силуэт.
[Закрыть], а может сидит где-нибудь в Рублево или Кунцево на скромной номенклатурной даче и руководит сложнейшими многоходовыми операциями. Кто его знает? Кто?
В любом случае, ключ в это зазеркалье в руках у Банникова, и грешно было бы им не воспользоваться. Стрельбище так стрельбище. Один мой знакомый утверждал, что хорошая дружба зачастую начинается с хорошей драки. Посмотрим, что начнется с хорошей перестрелки?
– Господа! – слышим мы мучительный стон майора Пластуна, приподнявшегося на локте. Только тут я замечаю, что ко всему прочему его суммарный градус изрядно превышает температуру кипения воды. На ясность мозгов это влияет мало, упаковка активированного угля перед употреблением спиртного способствует улучшению восприятия окружающего мира, но штын, тем не менее, стоит преизрядный.
– Господа, – вновь стонет Валера, – в этом доме найдется рюмка кофе? О господи! – Он начинает растирать руками виски. – За вчерашний день я, кажется выпил столько коньяка, водки и самогона, сколько среднестатистический российский гражданин выпивает за месяц. Ну они там пьют, я тебе скажу!
– Ну хоть с толком съездилось то?
– Смотря что считать с толком. – Пластун, стараясь сохранять вертикальное положение, поудобней усаживается на диване, продолжая массировать голову. – Но кое-что интересное я таки нарыл.
– Что например?
– Будет вам и белка, будет и свисток. Кофе гоните. Не видите, что ли, человек страдает! – возмущается Валера, обреченно созерцая пустую чашку, стоящую перед ним на столе.
– Сейчас, погоди. Слава уже пошел варить.
Кофе капитан Бирюков варит тридцатью восьмью способами, превосходя в этом искусстве бывшего начальника КГБ Крючкова, который знал лишь тридцать два.
– В общем, ладно. Слушай и восхищайся. О гореловском заводе мы тебе уже рассказывали, – смирившись с отсутствием вожделенного напитка, а может быть, снедаемый желанием поведать о своих подвигах, начинает он.
– Что ты имеешь в виду?
– Танкоремонтный завод, который по мгновению волшебной палочки вдруг сразу стал двумя, но на одной территории. Один завод якобы занимается ремонтом боевой техники, другой вроде как утилизирует списанную технику и ваяет тягачи, вездеходы и тому подобные аксессуары мужского костюма. Как ты, наверное догадываешься, кроме как названием, эти фирмы никак не отличаются, – излагает Пластун содержание прошлых изысканий.
– Вполне понятно. Что дальше? – прерываю я его. Смысл фокуса мне совершенно ясен.
– Дальше – больше. Выпил с диспетчером железнодорожной станции Тенишево бутылку водяры и выяснил, что с 1987 по сей день никакого спада в поставках техники на завод не было. Разве что сезонные колебания.
– Ну это в общем то понятно. Армия сокращается, количество локальных конфликтов растет… – подкидываю я дрова в пламень его красноречия.
– Командир. Твои рассуждения логичны, но не правильны. А все по тому, что ты не знаешь ещё одного маленького фактика, который стоил мне литра дрянного самогона и больной печени в будущем.
– Выкладывай, что ты там отыскал.
– Сущую мелочь. Энергопотребление завода за этот срок снизилось почти в три раза. Вот так-то, – он завершает фразу и глядит на меня, любуясь произведенным эффектом.
– То есть ты хочешь сказать, что либо там используют какую-то новую технологию, позволяющую снизить энергозатраты…
– Ага! Они поставили вечный двигатель от списанного велосипеда. Не будь дураком! – хмыкает Валера. – На заводе что-то от раза к разу делается, для отвода глаз, но в целом он используется в качестве перевалочной базы.
– Для чего? – настороженно спрашиваю я., понимая, что близок к разгадке.
– Не глупи, Саша. Для танков. Я застал на заводе целый состав с танками. И что ты думаешь, там под брезентом на платформе?! – Пластун секунду помолчал. – Т-80 и Т-72!
– Вот даже как? – негромко поизношу я, вспоминая недавнюю встречу с офицерам – танкистами и их исчезнувшие «восьмидесятки».
– Именно так. Машины новые. Муха на них не пикировала, и никаких поползновений выгружать боевую технику на заводе не предпринимается. Это лишь точка транзита!
– Может, ты также знаешь, где конец этого маршрута? – думая о своем, спрашиваю я.
– Знаю. Думаю не стоит говорить, что информация о нем также дорого обошлась моей печени. Что самое противное, о конечной точке мы знали с самого начала.
– Не понял, объяснись.
– Все очень просто. Помнишь запись в органайзере Горелова о Учкудуке – трех колодцах. Так вот, пункт прибытия по железной дороге – Учкудук. Дальше – одному Богу известно. Но я хочу обратить твое внимание, что это лишь один маршрут. Скорее всего есть и другие, – наставительно замечает майор Пластун.
Это уж точно. И маршруты другие, и поставщики. Что Горелов? Не ноль, конечно. Но лишь одна из тысячи пиявок, тянущих кровь из жил нашей армии и оплачивающих свои ананасы и рябчики этой самой кровью.
Попадись «на зубок» Тагиру не он, а какой другой пальцевеерный фазан, велика была бы разница? Ох, боюсь, не велика!
– Вполне возможно, – задумчиво произношу я. – Вполне.
Комбинация с танками мне ещё не совсем понятна, но общие контуры её начинают прорисовываться.
– Постой, Валера. У меня есть кое-какая мысль на эту тему, – произношу я, складывая в уме разрозненные кусочки мозаики.
– Выдавай, командир, – поощряет мой порыв Пластун.
– В тот день, когда мы охотились на Скороходова, я в Минобороновском клубе обедал с двумя ребятами танкистами. Их вызвали в Москву на какую-то комиссию. Один, в недавнем прошлом командир сводной танковой бригады, другой – начштаба. Так вот, как он рассказывал, бригаду собирали по всему округу и не дав даже месяца на сработку бросили на штурм Грозного. Хорошо укрепленного города-крепости, – начинаю я,
– Господи! Вот чего я точно не могу понять, что танкам делать в городе? – Валера обрушивает кулак на столешницу, отчего несчастная чашка совершает сальто-мортале и падает на пол.
– Они тоже этого понять не могли, но приказы не обсуждаются. Скажи, ты у нас что заканчивал в годы юности? – успокаиваю я своего друга, вполне, впрочем, разделяя его чувства.
– Рязанское десантное, ты и сам знаешь, – недовольно бормочет он.
– Знаю. Так вот, тебе десантнику эта истина понятна. А кому-то наверху, наверняка имеющему за плечами Академию Бронетанковых войск, а может быть и академию Генерального Штаба, мысль о том, что танки в городе используются только для поддержки пехоты, в голову не приходит. Почему? Я думаю потому, что каждый танк, пушка, БМП и так далее имеет свою, кстати весьма немалую цену. И если есть продавец – покупатель всегда найдется.
– Саша, – негромко кидает уже несколько пришедший в себя Пластун. – Мне кажется тебе стоит найти их. Если они до сих пор в Москве, а это скорее всего так, поскольку у нас ни одна комиссия быстро не работает, их стоит найти и поговорить более предметно. Поскольку, как говорил патер Браун: «Если хочешь спрятать опавший лист, прячь его в лесу, среди других опавших листьев, а если хочешь скрыть труп – лучше всего это сделать на поле боя». Понимаешь, о чем я говорю?
Я понимал. Вернее, догадывался. У меня в памяти сами собой всплыли слова полковника-танкиста о том, что в бригаду насовали всяческой рухляди бог весть откуда и о десяти танках Т-80, которые по бумагам числились состоящими на её вооружении. А также о целом эшелоне этих самых танков, стоящем в подмосковном Тенешево. Кто хочет спрятать покойника – прячет его на поле боя.
Дверь в кабинет отворилась. В проеме стоял Слава с подносом в руках.
– Ваш кофе, господа. – Он смотрит на наши лица. – Я что-то интересное пропустил?
Валера в общих чертах излагает ему выведанную информацию. Капитан Бирюков задумчиво кивает головой.
– Да. Все одно к одному. Саша, пока ты ездил на встречу, из архива принесли сводку по Мухамедшину. Посмотри, – он кивает на прозрачную пластиковую папку. – Там есть ряд очень занятных фактов. А сейчас о плохом. Через час сбор личного состава в актовом зале.
– Что-то случилось?
– Случилось. С понедельника центр прекращает свое существование.
