Текст книги "Затерянные экспедиции (Школьникам об истории географических открытий)"

Автор книги: Владимир Малов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Выйдя из Монтеррея, корабли Лаперуза взяли курс на запад, теперь предстояло пересечь весь Тихий океан с востока на запад и достичь берегов Азии.

4 ноября наконец-то был открыт первый из неизвестных пока островов, маленький и бесплодный клочок земли, которому, похоже что в насмешку, было дано имя французского министра финансов Неккера. Два месяца спустя корабли бросили якоря в бухте Макао. Здесь стояло на рейде множество кораблей под самыми разными флагами: Макао был в то время центром европейской торговли в Восточной Азии. Чуть больше месяца простояли "Буссоль" и "Астролябия" на рейде бок о бок с португальскими, английскими, испанскими, голландскими торговыми кораблями. Матросы и офицеры отдыхали и веселились, забывая понемногу мрачный эпизод у берегов Аляски, а Лаперуз проводил время у себя в каюте за работой: писал подробный рапорт о первой половине экспедиции, заполнял страницы своего дневника, разбирал коллекции, которые он собрал сам.

...И вновь "Буссоль" и "Астролябия" вышли в море. Сначала – к Филиппинским островам, а затем – на север, вдоль азиатского побережья.

Недалеко от Японского моря в Тихом океане был открыт еще один остров – Дажеле. Затем – бухта, названная именем французского мореплавателя Сюффрена. Наконец корабли подошли к острову Сахалин.

Лишь самые приблизительные его очертания были известны в то время европейским картографам. Неизвестно было даже то, что он представляет собой на самом деле, – остров или же полуостров, связанный перешейком с азиатским берегом. "Буссоль" и "Астролябия" вошли в узкий пролив между Сахалином и континентом и стали подниматься к северу. Местные жители, объясняясь с пришельцами жестами и с помощью примитивных рисунков, утверждали, что их лодки могли проходить по проливу до самой северной оконечности Сахалина. Значит, здесь действительно пролив? Корабли Лаперуза поднимались все севернее, и глубина все время уменьшалась. Не решившись рисковать, командир экспедиции отдал приказ возвращаться назад. По его мнению, Сахалин – это все-таки остров, но пролив между ним и Азией для крупных судов был, по всей вероятности, непроходим.

(Прошло около полувека, и русский исследователь Г. И. Невельской завершил исследования пролива, разделяющего Сахалин и азиатское побережье. В 1849 – 1855 годах экспедиция под его руководством на нескольких небольших судах работала в проливе от устья Амура до того места, откуда повернули назад корабли Лаперуза. Постоянные промеры глубин доказали, что пролив сказался, вопреки прежним представлениям, вполне судоходным. Наименьшая его ширина – семь с небольшим километров. Впоследствии это самое узкое место пролива между островом и материком было названо проливом Невельского...)

Вернувшись к южной оконечности острова, Лаперуз сделал важное открытие. Многие картографы упорно повторяли одну и ту же ошибку, считая, что Сахалин и лежащий к югу от него японский остров Иессо составляют одно целое. На самом же деле между ними оказался достаточно широкий пролив, сквозь который и прошли "Буссоль" и "Астролябия".

Этот пролив на всех современных картах назван проливом Лаперуза.

Теперь французские корабли взяли курс на северо-восток, к Камчатке, и через некоторое время остановились в Авачинской бухте, на берегу которой уже несколько десятилетий стоял русский город Петропавловск. Теплая, дружеская встреча ожидала здесь Лаперуза и его спутников. Офицеры гарнизона дали в честь французских моряков бал. Солдаты и горожане помогали чинить корабли и грузить на них новые запасы продуктов. Пожалуй, еще нигде экипажи "Буссоли" и "Астролябии" не встречали такого радушия, как в Петропавловске.

А накануне отплытия из русского города моряки прощались с одним из своих товарищей, сыном французского консула в Петербурге, Бартоломеем Лессепсом. Ему также предстоял долгий и трудный путь. Но теперь уже по суше: он должен был вернуться в Париж через Петербург, проехав по всей России.

Лессепс выехал из Петропавловска на следующий день после отплытия кораблей; он увез с собой подробный дневник Лаперуза и некоторую часть коллекций, собранных учеными экспедиции.

А "Буссоль" и "Астролябия" опять были в Тихом океане. Они прошли острова Самоа; здесь экспедицию ждало еще одно несчастливое предзнаменование. На одном из островов туземцы совершили нападение на группу офицеров и матросов, набирающих пресную воду. Убит отважный капитан де Лангль, командир "Астролябии", убит ученый Ламонон, погибли еще несколько офицеров и матросов. Мстить за их гибель Лаперуз не хотел – при бомбардировке острова неминуемо погибли бы и ни в чем не повинные люди. И медленно, тяжело, печально французские корабли продолжали свой путь.

К берегам Австралии они подошли к середине января, два с половиной года спустя после начала экспедиции. Теперь корабли и люди нуждались в длительном отдыхе. Целых два месяца "Буссоль" и "Астролябия" стояли на якорях в Ботанической бухте, на восточном побережье Австралии, близ одного из основанных англичанами поселений.

Рядом с ними покачивались на волнах несколько английских судов.

15 марта 1778 года "Буссоль" и "Астролябия" вновь вышли в плавание. А некоторое время спустя капитан "Сириуса", одного из английских судов, стоящих вместе с кораблями французов в Ботанической бухте, доставил во Францию, по просьбе Лаперуза, его рапорт морскому министру, последнюю часть экспедиционного дневника и несколько писем друзьям. В рапорте министру де Кастри, сообщая о своих дальнейших планах, Лаперуз писал:

"Я поднимусь вверх к островам Товарищества, выполню все, указанное инструкцией, в отношении Новой Каледонии и острова Санта-Крус, осмотрю южную часть земли Арзасид де Сюрвиль и направлюсь к Луизиаде Бугенвиля. Я пройду между Новой Каледонией и Новой Голландией не Эндевуром, а другим каналом, если такой существует. В сентябре – октябре я обследую залив Карпентария и восточный берег Новой Голландии, вплоть до земли Ван-Димена..."

Эти документы оказались последней вестью об экспедиции Лаперуза.

...Прибыл в Париж, совершив полное трудностей и долгое путешествие по России, Бартоломей Лессепс, доставивший часть научных коллекций экспедиции и дневники Лаперуза. Никто, впрочем, тогда еще не знал, что Лессепс – это единственный из всех участников экспедиции Лаперуза, кому суждено было вернуться на родину. "Буссоль" и "Астролябию" сначала все еще ждали. Быть может, корабли были лишь задержаны какими-то важными обстоятельствами? Но прошел 1790 год, начался 1791-й. Прошли все сроки возвращения экспедиции во Францию, судьба ее представлялась все более загадочной, все более мрачной. И наконец в феврале 1791 года Национальная Ассамблея Франции после чрезвычайного заседания, созванного по требованию Исторического общества естественных наук, опубликовала обращение к мореплавателям всех стран с призывом искать какие-либо следы кораблей Лаперуза. Установлена и премия: тот, кто обнаружит "Буссоль" и "Астролябию" или хотя бы сообщит какие-то сведения о них, может рассчитывать на награду.

В сентябре 1791 года из Бреста вышли фрегаты "Поиск" и "Надежда" специальную поисковую экспедицию возглавил адмирал д'Антркасто. В течение восемнадцати месяцев корабли кружили в том районе Тихого океана, куда предполагал, выйдя из Ботанического залива, отправиться Лаперуз. Никаких следов "Буссоли" и "Астролябии" найдено не было.

А Францию в эти годы одно за другим потрясали бурные события. 10 августа 1792 года восставший народ сверг монархию, в декабре был издан декрет о предании суду короля Людовика XVI. В январе 1793 года Людовик XVI был казнен. Затем Франция оказалась втянутой в войну одновременно с несколькими государствами. Началась и закончилась диктатура якобинцев. Стремительно взошла звезда генерала Бонапарта, будущего императора Наполеона. И вновь непрерывные войны... До поисков ли экспедиции Лаперуза в это бурное время? Напрасно обращались с просьбами о новых поисковых экспедициях его родственники и друзья.

И лишь через три с лишним десятилетия были найдены первые следы пропавшей экспедиции. По удивительной причуде судьбы их почти одновременно обнаружили сразу два человека: ирландец Питер Диллон и француз Жюль Себастьян Дюмон-Дюрвиль. Питер Диллон случайно, а Дюмон-Дюрвиль потому, что искал их.

Должно быть, судьба мореплавателя, путешественника, про павшего без вести, всегда была и будет тайной, неизменно притягательной для всех людей. Пусть даже и нет уже никаких надежд на его спасение и возвращение на родину, пусть уже прошло слишком много времени, всегда кто-то будет стремиться пройти по его следу, отыскать какие-то новые свидетельства путешествия, оборвавшегося неизвестно где.

И, конечно же, дело здесь не только в самой притягательности загадки, хотя так заманчиво разгадать тайну, с которой не справился прежде никто другой. На поиски пропавших экспедиций отправляются с желанием восстановить справедливость, воздать должное первопроходцу. И еще ради того, чтобы пройти там, где не смог пройти предшественник, сделать то, что ему не удалось.

Не раз и не два именно такое желание, иногда подспудное, неосознанное, приводило человека к большим открытиям и важным победам – не только в географии, во всех сферах его деятельности. Наверное, оно всегда бывает свойственно настоящему исследователю. Разве не было его у самого Жана Франсуа Лаперуза?..

А Дюмон-Дюрвиль оказался очень на него похожим. Не только в этом даже сами судьбы этих двух мореплавателей оказались удивительным образом схожи. Мальчишкой, как и Лаперуз, он читал книги знаменитых путешественников и с трепетом разглядывал старинные карты. Почти в том же возрасте, что и Лаперуз – в семнадцать лет, он совершил свое первое плавание. Спустя двенадцать лет имя молодого моряка стало известно всей Европе – ведь это именно он доставил во Францию Венеру Милосскую, дивной красоты античную статую, найденную в Греции одним крестьянином в своем саду. А вслед за этим Дюмон-Дюрвиль совершил целый ряд больших путешествий, одно из которых было кругосветным.

Поиски следов экспедиции Лаперуза были давней мечтой Дюмон-Дюрвиля. Он был твердо убежден: "Буссоль" и "Астролябия" не могли исчезнуть бесследно, должно быть, разгадку тайны надо искать на каком-то из островов Тихого океана. Но на каком?

25 апреля 1826 года Дюмон-Дюрвиль вновь отправился в путь. Он возглавил новую французскую кругосветную экспедицию, одна из главных целей которой – поиски следов Лаперуза. "Ракушка" – так назывался прежде корабль Дюмон-Дюрвиля. Он переименовал его накануне отплытия в "Астролябию"...

Но в это же самое время другой моряк уже вплотную подошел к разгадке.

Судно ирландского капитана Питера Диллона бросило якорь близ острова Тикопиа. Здесь-то и поджидал Диллона сюрприз: у одного из туземцев он вдруг увидел старую, ржавую шпагу. Она была, как определил Диллон, явно французской работы; удивленный капитан долго рассматривал ее эфес* и вдруг ему показалось, что он видит след какой-то надписи. Да, он явно рассмотрел чей-то инициал – букву L.

_______________

* Э ф е с – рукоять холодного оружия.

Взволнованный Питер Диллон сразу же предположил, что это и есть первый след пропавшей экспедиции Лаперуза. Так откуда же на Тикопиа шпага? Впрочем, не только шпага, он заметил у островитян серебряные вилки и ложки, какие-то явно европейские безделушки. И наконец, туземцы рассказали: все эти вещи с соседнего острова, они выменяли их у жителей Ваникоро.

А на Ваникоро они появились так. Много лет назад разразилась ужасная буря, какой не могли припомнить даже самые старые жители. В ту бурную ночь у берегов острова разбились два больших корабля. Один затонул почти сразу же, еще за кольцом внешних рифов, а другой еще некоторое время находился на плаву и, каким-то чудом пройдя между частоколом рифов, затонул совсем рядом с берегом.

Многим из белых моряков удалось спастись. Они поселились на Ваникоро в построенных ими самими хижинах, а потом из обломков двух кораблей начали строить третье судно. Оно получилось совсем маленьким, но все-таки белые люди уплыли на нем. Лишь двое из них остались на острове – они болели, но начальник пришельцев пообещал, что за ними скоро вернутся. Однако они не возвращались, и двое белых людей еще долго жили на Ваникоро, тоскуя и проводя целые дни на берегу, вглядываясь в горизонт.

Ваникоро! Значит, место гибели кораблей Лаперуза почти что названо... если все, что рассказали островитяне, правда. Питер Диллон немедленно приказал отправиться на соседний остров, но ему не повезло: поднимается жестокая буря, пена с грохотом бьется о коралловые рифы, старенький "Святой Патрик" скрипит и вот-вот развалится на части.

Диллону пришлось повернуть, и он продолжил свой путь по маршруту – в Индию. Оттуда, уже на другом корабле, он вновь отправился в сторону Ваникоро.

И вот они, несомненные свидетельства того, что именно здесь действительно потерпели крушение корабли Жана Франсуа Лаперуза. Питер Диллон и специальный представитель французского правительства, отправившийся на Ваникоро вместе с ним почти сразу же нашли детали астрономических приборов, топоры, якорь, подсвечник, молотки. Боцман Диллона наткнулся на лежащий возле одной из хижин мельничный жернов, а ведь на "Астролябии" была ветряная мельница, причем подобного сооружения не было больше ни на одном из европейских судов. И наконец, еще одно бесспорное свидетельство – бронзовый корабельный колокол с маркой литейной мастерской Брестского арсенала, датой "1785" и французской надписью: "Меня сделал Базен".

"Астролябия" Дюмон-Дюрвиля между тем, совершая свое плавание, добралась до архипелага Новые Гебриды. Потом корабль бросил якорь у берегов острова Тасмания. Здесь Дюмон-Дюрвиль и узнал о находках Питера Диллона, молва о которых уже облетела всю эту часть Океании. "Астролябия" вновь направилась в сторону бесчисленных островов архипелага Новые Гебриды. Теперь уже точно известно, что идти надо к Ваникоро. А когда судно бросило якорь у Ваникоро, Дюмон-Дюрвилю почти сразу же удалось найти точное место, где затонула "Астролябия" Лаперуза.

Шлюпка медленно лавировала среди множества рифов, окружающих Ваникоро, и один из вождей островитян, стоя на ее носу, пристально вглядывался в воду. Наконец, он дал знак гребцам остановиться.

Они лежали на глубине всего двух-трех метров – памятники разыгравшейся здесь когда-то трагедии: якоря и пушки, чугунные ядра и тяжелые цепи. Моряки сняли шапки. Море в этот день оказалось спокойным, легкая волна лишь слегка покачивала шлюпку, верхушки коралловых рифов празднично сверкали в солнечных лучах. Трудно поверить в то, что в столь спокойном и тихом месте море может вдруг превратиться в свирепого и грозного врага. Однако печальные находки свидетельствуют: здесь погиб корабль, прошедший до этого тысячи миль и выдержавший десятки штормов.

Позже моряки Дюмон-Дюрвиля с помощью островитян подняли со дна якорь, пушку, бронзовый колокол. Все с одного корабля, с "Астролябии". Так, где же в таком случае затонула "Буссоль"?

Но Дюмон-Дюрвиль так и не сумел, несмотря на тщательные поиски, найти на это ответ. Зато на берегу он нашел еще несколько свидетельств произошедшей здесь катастрофы – европейскую посуду, эфесы шпаг. Наконец, соорудив на острове памятник Лаперузу – четырехугольную плиту из коралловых обломков, участники экспедиции Дюмон-Дюрвиля оставили Ваникоро.

Итак, место гибели кораблей Лаперуза было установлено, находки Питера Диллона и Дюмон-Дюрвиля бесспорны. К тому же, еще одно свидетельство получено в Париже: все те предметы, что найдены Диллоном, выставлены в Лувре, и вот однажды в зале появился единственный из участников экспедиции Лаперуза, кому посчастливилось вернуться домой, – Бартоломей Лессепс.

Взволнованный, совсем уже седой старик стремительно перебегает от одной находки к другой. Уже больше сорока лет прошло с того дня, как "Буссоль" и "Астролябия" вышли из Брестского порта в плавание, по у него хорошая память. Он узнает чуть ли не каждый из найденных Диллоном предметов, он даже помнит имя матроса, который сконструировал ветряную мельницу, установленную на "Астролябии".

Потом, стоя возле обломка якоря, Бартоломей Лессепс тихо и долго, по-стариковски плачет, и люди вокруг почтительно молчат: кого не взволновала бы такая встреча с прошлым, кто остался бы спокоен, вспоминая товарищей, всех до одного погибших, и томительно ощущая, что, если бы не случай, пришлось бы разделить участь тех, кто никогда уже не вернется во Францию...

Люди медленно, почтительно расходятся, пустеет зал Лувра. И наверное, кто-нибудь из моряков, пришедших сюда, чтобы встретиться с Бартоломеем Лессепсом, ставшим к тому времени генеральным консулом Франции в Лиссабоне, уносит в этот день мечту продолжить поиски новых следов экспедиции Жана Франсуа Лаперуза.

Так, где же в самом деле затонула "Буссоль"?

Пройдут еще многие годы, прежде чем будет получен ответ.

Еще один вопрос: какая судьба постигла тех, кто, если верить рассказам островитян, снова отправился в путь на маленьком суденышке, построенном из обломков "Буссоли" и "Астролябии"?

И вот теперь пришла пора вернуться к самому началу этого рассказа, чтобы вспомнить находки, сделанные в 1982 году новозеландцем Рисом Дискомбом: якорь, обломки старинных пушек, куски свинцового балласта, на одном из которых было клеймо Брестского судового арсенала.

В истории поисков следов Лаперуза осталось, по сути дела, дописать лишь несколько слов. Экспедиция исследователя-любителя была организована им на свой страх и риск, по после того, как Дискомб сообщил о своих находках, многое меняется. В новой экспедиции Дискомба приняли участие, помимо его друзей, несколько французских ученых, а также специальный уполномоченный морского министра капитан Броссар. В этот раз вместо маленького суденышка у Риса Дискомба было специально оборудованное судно, которое в марте 1964 года вышло из Новой Каледонии и взяло курс на Ваникоро.

20 марта началась новая серия подводных исследований. Теперь, когда было известно точное место, где искать следы кораблекрушения, когда пловцы работали уже не в легких аквалангах, а в специальных автономных скафандрах, в которых можно опускаться на значительную глубину, находки следовали одна за другой. Обнаружены остатки главной бортовой помпы, поднята на борт судна тяжелая медная цепь, найдены еще несколько пушек. Любопытная вещь: обломки находятся в подводных коралловых зарослях на разных глубинах – от пятнадцати метров до пятидесяти – и на некотором расстоянии друг от друга. О чем это говорит? Не о том ли, что затонувший корабль ушел в воду под значительным углом?

Все меньше остается сомнений в том, что здесь затонула именно "Буссоль", адмиральский корабль Лаперуза. Во-первых, судно, бесспорно, было французским, во-вторых, никакие другие французские суда, насколько известно, у Ваникоро никогда не терпели крушений. Нужна, однако, еще какая-нибудь находка, которая окончательно докажет, что все эти предметы были действительно на "Буссоли", находка, сделав которую можно, по сути, прекращать дальнейшие поиски.

И вот наконец с глубины 35 метров был поднят большой обломок колокола. Он представляет собой почти точную копию того колокола с надписью "Меня сделал Базеп", который был найден Питером Диллоном. Тот колокол был с "Астролябии", этот же, найденный одним из подводных пловцов, с "Буссоли"...

Что ж, можно подводить итоги. Последняя экспедиция Дискомба позволила полностью восстановить события, которые разыгрались когда-то в темную, грозную, штормовую ночь у берегов Ваникоро.

"Буссоль", шедшая как всегда впереди "Астролябии", первой разбилась о подводный коралловый риф. Судно затонуло, должно быть, очень быстро. "Астролябию" бушующие волны вынесли в узкий проход между рифами, который, к несчастью, оказался ложным. Второе судно разбилось на рифах почти возле самого берега, на расстоянии нескольких миль от места гибели "Буссоли"...

А дальше – дальше вновь, как и сто пятьдесят лет назад, начинаются только предположения. Ведь согласно рассказам, записанным Питером Диллоном, спасшиеся моряки добрались до берега и здесь выстроили из уцелевших после кораблекрушения обломков новое судно, на котором отправились в плавание с надеждой добраться до какой-либо земли, посещаемой европейцами. Но достоверен ли такой рассказ? И если да, то какая судьба постигла этот новый корабль? Сколько человек плыли на нем? Был ли среди них Жан Франсуа Лаперуз?

И до сегодняшнего дня нет пока ответа на эти вопросы, и, значит, история поисков следов исчезнувшей экспедиции все еще не окончена. Но... но, впрочем, давайте вспомним: одному человеку удалось все-таки подтвердить эту версию доказательствами, проследить путь последнего корабля Лаперуза и назвать точное место, где окончилось это плавание:

" – ...Туземцы оказали довольно хороший прием потерпевшим кораблекрушение. Лаперуз обосновался на острове и начал строить небольшое судно... Несколько матросов пожелали остаться на Ваникоро. Остальные, изнуренные болезнями, слабые, отплыли с Лаперузом в направлении Соломоновых островов и погибли все до одного у западного берега главного острова группы, между мысами Разочарования и Удовлетворения!

– Но как вы об этом узнали? – вскричал я.

– Вот, что я нашел на месте последнего кораблекрушения!

И капитан Немо показал мне жестяную шкатулку с французским гербом на крышке, заржавевшую в соленой морской воде. Он раскрыл ее, и я увидел свиток пожелтевшей бумаги, но все же текст можно было прочесть.

Это была инструкция морского министерства капитану Лаперузу с собственноручными пометками Людовика XVI на полях..."

Кто знает, не сбудется ли когда-нибудь и вот такое "предвидение" великого фантаста Жюля Верна, приписавшего открытие места, где закончилось плавание Лаперуза, знаменитому герою своего романа "Двадцать тысяч лье под водой"?..

Погибла вместе с "Буссолью" и "Астролябией" значительная часть коллекций и научных данных, собранных во время кругосветного плавания Жана Франсуа Лаперуза. Плавание не было доведено до конца. Но по праву занимает свое почетное место в списке виднейших исследователей-географов капитан Лаперуз.

Острова, открытые им, остались на карте мира. Экспедиция его исправила многие ошибки картографов того времени, установив или уточнив истинные очертания известных земель и островов. Большую географическую ценность имело подробное и точное описание Тихоокеанского побережья Северной Америки, доставленное в Париж Бартоломеем Лессепсом.

И осталось на карте название открытого им пролива – пролив Лаперуза, а в Альби, на родине мореплавателя, в Петропавловске-Камчатском, на берегу Ботанической бухты в Австралии и на острове Ваникоро стоят памятники, воздвигнутые в его честь.

Многие ли люди оказались достойными того, чтобы их имена наносились на географические карты и чтобы их вспоминали и столетия спустя после того, как они жили?

Тайна "большой реки"

В энциклопедии сказано: "Нигер – третья по длине и площади бассейна река в Африке после Нила и Конго. Под названием Джолиба берет начало на склонах Леоно-Либерийской возвышенности и впадает в Гвинейский залив Атлантического океана".

На географической карте Нигер похож на дугу; он начинается почти на той же широте, на которой впадает в Гвинейский залив, а между этими двумя точками – начальной и конечной – круто поднимается вверх, на северо-восток, и потом столь же круто опускается к юго-востоку. Вершина этой гигантской дуги лежит примерно на середине длины Нигера.

До мельчайших подробностей известно сейчас его течение. Со скрупулезной точностью нанесены на карту все его притоки; для тех участков Нигера, где он судоходен, существуют точные лоции. Никаких тайн, никаких секретов не таит в себе больше великая африканская река.

Было время, когда весь Нигер был тайной.

Экипаж медленно подъехал к подъезду большого помпезного здания, и человек, прежде чем выйти на улицу, плотнее закутался в плащ.

Лондон есть Лондон. В этом городе почти всегда сыро, вязкий красноватый туман висит над крышами, и в его мгле не часто лондонцы видят солнце. Осень же – самое неприятное время в Лондоне. Вместо обычной сырости идет нескончаемый, нудный, противный дождь. Капли стучат по булыжникам мостовых, по парусиновым крышам экипажей, по зонтикам лондонцев, которых всегда много на улицах их города, – кажется, им любая погода нипочем!

На Индию совсем непохоже, в Индии-то сейчас тепло. Пальмы тянутся к голубому небу, солнце скользит по их листьям и стволам и все выше поднимается к зениту. Благословенная, щедрая, теплая земля...

Мунго Парк замешкался, открывая дверцу экипажа. Лондонский осенний дождь заставил его вспомнить Индию, откуда он только что вернулся. Мысленно он назвал ее благословенной, щедрой и теплой. Теплая – да! Благословенная и щедрая – далеко не для всех, только для более удачливых. Сам же он вернулся в Британию таким же бедняком, каким уехал, чтобы поискать счастья на чужбине. И даже, пожалуй, еще беднее, чем раньше, потому что оставил в далекой стране и свои прежние надежды на более счастливую жизнь. А вот страсть к путешествиям у него осталась по-прежнему, поэтому-то он и подъехал сегодня к этому массивному дому.

Здесь помещается "Лондонская ассоциация для споспешествования открытиям внутренних стран Африки". Ассоциация снаряжает очередную экспедицию для разведки таинственных земель Западной Африки.

Комната на втором этаже была большой и казалась унылой. Быть может, потому, что в сыром воздухе слишком чадили свечи в тяжелых бронзовых канделябрах. Дрова в камине тоже были явно сырыми: пахло дымом, воздух казался темным и вязким. Но люди, сидевшие за длинным, массивным столом, были одеты подчеркнуто нарядно и празднично, настолько нарядно, что, переступая порог, Мунго Парк подумал: случалось ли кому-нибудь из них самому носить костюм путешественника, страдать от жажды и не знать, где тебя ждет ночлег? Однако эту мысль он тут же отогнал прочь. Сам председатель Лондонской ассоциации Джозеф Банкс, сидевший во главе стола и покровительственно улыбнувшийся Парку, человек, одетый с еще большей роскошью, чем остальные, прославился тем, что был участником первого кругосветного путешествия знаменитого капитана Джеймса Кука. Он, правда, путешествовал с роскошью: громадные средства, унаследованные от родителей, позволили ему содержать в плавании целую свиту – секретаря, двух рисовальщиков и четырех слуг. В плавании все же и Джозефу Банксу пришлось пережить по-своему героический момент: вместе с Куком он обогнул на шлюпке весь остров Таити. Путешествие длилось шесть дней, размеры шлюпки не позволили взять с собой всю многочисленную свиту... А было это давно сейчас осень 1794 года, первое плавание Кука началось в 1788 году...

Джозеф Банкс поднялся навстречу Мунго Парку. По небогатый сюртук шотландца он оглядел все же с плохо скрытой иронией.

– Джентльмены! – сказал председатель Ассоциации. – Позвольте представить вам молодого человека, который возглавит нашу новую экспедицию. Ему всего двадцать четыре года, но он уже был в Индии, где занимался своим ремеслом хирурга. Человек он, насколько я знаю, храбрый, а это очень важно. Немногие европейские путешественники вернулись из тех африканских мест, которые нас интересуют. Будем надеяться, что молодому человеку удастся разгадать загадку Нигера и города Томбукту.

Члены Ассоциации оглядели Мунго Парка со сдержанным любопытством. Потом джентльмен, сидящий справа от председателя, лениво протянул:

– О вашем проекте новой экспедиции к Нигеру, сэр Банкс, мы все уже давно знаем. Согласны: надо уметь смотреть далеко вперед... Проект поддерживаем полностью!

А перед глазами Мунго Парка вдруг в одно мгновение стремительно пронеслась почти вся его короткая жизнь: детство в маленьком шотландском местечке Фоулшилс, работа в Индии, не принесшая ничего, возвращение в Англию и, наконец, знакомство с сэром Джозефом Банксом. Теперь его жизнь будет иной, у него есть ясная, твердая и благородная цель – сделать то, что не удавалось никому из европейцев, – разведать течение Нигера.

А в самом деле, что известно пока о Нигере?

Пожалуй, еще с древних финикиян и карфагенян начинается история изучения северо-западной части Африки. Во всяком случае, именно они первыми достигли устьев рек Сенегала и Гамбии. Однако известна была поначалу лишь береговая линия материка. О том, что лежало в глубине, существовали самые неправдоподобные вымыслы. Известно, однако, было то, что где-то там лежит большая река Нигер, но считалось, что она впадает... в Нил. Мнение это поддерживал, например, знаменитый римский ученый Плиний-младший, который обосновывал свой вывод тем, что и в той и в другой реке были якобы одни и те же растения и животные.

А всерьез западные берега Африки стали изучать лишь в конце XV века. Именно тогда португалец Диегу Кан прошел вдоль значительной части западного африканского побережья и открыл устье реки Конго. Но внутренние области материка по-прежнему оставались почти неизвестными. Зато был полный простор для предположений, и согласно одному из них Нигер должен был течь на запад и разделяться на две реки – Сенегал и Гамбию. Английский исследователь майор Гаутон сделал попытку установить географическую истину, но пропал без вести где-то в африканских джунглях.

Но почему, собственно, именно Нигер так привлекал внимание европейцев? Причина проста – берега Африки уже были освоены ими, на побережье существовали колонии, но самые богатые африканские страны лежали в глубине материка. Оттуда к океанскому побережью шли караваны, несущие слоновую кость, страусовые перья, кожу, воск, золотой песок. На берегу происходил обмен с европейскими торговцами.

Эти загадочные богатые страны лежали, как рассказывали владельцы караванов, на берегах большой реки. Рассказывали они и о том, что на ней стоял богатейший город Томбукту. Город, о котором среди европейцев уже начали ходить легенды.

В конце 60-х годов XVIII века для разгадки тайны Нигера много сделал шотландец Джеймс Брюс. Он предположил, что Нигер впадает в Атлантический океан. Но вместе с тем он утверждал, что река, беря начало где-то в центре Африки, течет на запад, чтобы потом – здесь Брюс повторял давнее неверное представление – разделиться на две реки: Сенегал и Гамбию.

А как было на самом деле? Это и должен был выяснить Мунго Парк: определить, где находятся истоки и устье этой легендарной реки, узнать направление ее течения и достичь города Томбукту.

Его первое путешествие в Африку началось 22 мая 1795 года. Торговый парусник, вышедший из Портсмута, достигнув северозападных берегов Африки, вошел в устье Гамбии. Здесь уже некоторое время существовали английские поселения. От них-то и предстояло шотландскому врачу отправиться в неизведанную глубь страны. Корабль, доставивший путешественника в Африку, бросил якорь в порту небольшого городка, где шотландец пересел на небольшое судно, которое стало подниматься вверх по течению Гамбии.