Текст книги "От звонка до звонка"

Автор книги: Владимир Колычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Как ни крути, а этот раунд остался за полковником. Родион не мог дать серьезного отпора его доводам. Этот жук запросто может бросить его в камеру к лохмачам. Поставят дырку, и тогда ни в жизнь не отмыться... А ведь Кабальцев на все способен...

– Не трогал я твоего Яркова, – хмуро, исподлобья посмотрел на мента Родион.

– А кто трогал?

– Не знаю... Ничего не знаю...

Кабальцев бил его по всем статьям. Но в нокаут его не отправлял. Если Родион проигрывал, то только по очкам.

– Снова запираешься?

– А я и не отпирался... Короче, что хочешь делай, начальник. Но Яркова я на себя не возьму. Потому что нет на мне никакой вины. Никакой!

– Значит, петухом петь хочешь? Хорошо, будешь петухом.

– И в петухах жить можно, – Родион зло сощурил глаза.

В полковника вонзился тяжелый, лютый взгляд.

– Я выживу, начальник. Я обязательно выживу. И обязательно встречусь с тобой. Только как ты после этого жить будешь?.. Мне ведь нечего будет терять, полковник. Нечего. Поэтому я пойду на все. На все! Лишь бы отомстить. И я сделаю все как надо...

Холодная ярость и отчаянная решимость в глазах Родиона подействовали на полковника отрезвляюще.

За свою долгую карьеру Кабальцев слышал много вот таких угроз. Но то все было пустое. Зато от этой угрозы веяло реальной опасностью. Полковник дрогнул.

– И я тебе отомщу, – пошел он в ответную атаку. – За Яркова...

– Не трогал я твоего Яркова.

– А кто трогал?

– Сколько раз говорить, что не знаю...

– Не верю я тебе, Космачев. И докажу, что ты врешь. Через тебя докажу, через твою пристяжь. И, поверь, я доберусь до истины...

– Не трогал я твоего Яркова, – продолжал стоять на своем Родион.

– Ну-ну, давай, давай. А вдруг поверю... Все, хватит, надоел...

Кабальцев дал знак, Родиона отстегнули от скобы, вывели из комнаты.

Его вернули обратно в ту же хату. Только ментов здесь уже не наблюдалось. И, похоже, они убрались отсюда навсегда.

Ночью снова появились спецназовцы. Снова трясучка в жестком микроавтобусе. Снова ожидание неизвестности.

Родион настроился на худшее. Но скоро он понял, что худшее осталось позади. Его привезли в тот самый временный изолятор, откуда забрали в ментовскую пресс-хату. Снова та же самая камера. Только в этот раз она не пустовала.

«Прикомандированных» было трое. Как в пресс-хате. Только эти даже и не пытались «наезжать» на Родиона. Напротив, как только увидели его, сразу поторопились освободить для него место в дальнем от параши углу.

Матерой уголовщиной от этой троицы не пахло. Одного приземлили за избиение жены, второго – за кражу двух бутылок водки, третьего – за то, что нагрубил ментам.

– Ничего серьезного, – заключил Родион. – Если поведете себя правильно, скоро на воле гулять будете.

– А правильно – это как? – вкрадчиво спросил крадун.

– Ты лично чисто от ментов зависишь. Если они твою водку выжрут, считай, спасен. Нет водки – нет вещдоков...

– А со мной как? – забеспокоился грубиян.

– Публично покаешься и на лапу кому надо дашь – и все дела.

Отбитый ливер давал о себе знать тупой, ноющей болью. Но по нервам эта боль не резала. И спать не должна помешать. А спать Родион очень хотел. Глаза слипались, язык тяжелел. А тут еще третий постоялец.

– Мне-то что делать? – убито спросил он.

– Жену за что избил?

– Да это, с работы поздно пришла. Да еще под мухой. У них это, вечеринка там была... А вдруг загуляла?

– Если загуляла – значит, тварь. А руку на нее ты все равно зря поднял. Бабу бить – последнее дело...

– А что нужно было делать?

Родион неприязненно пожал плечами.

У него у самого по этой части проблема. Лада его не загуляла, нет. Под мухой с вечеринки не приходила. Она всего лишь дала понять, что кое-что в этой жизни ее не устраивает... Она далека была от мысли изменять ему. А он поступил с ней так резко... Дурака он свалял. Не надо было идти на разрыв. Не надо было... Он сейчас на киче – думает и тоскует о Ладе. Она дома и тоже наверняка вся в мыслях о нем. Наверняка ищет с ним встречи... И он хочет ее увидеть. Чтобы попросить прощения. Не должен он был уходить, хлопая дверью. Глупо это...

Глава тринадцатая

На следующий день Родиона вызвали к следователю. Им оказался рыжеволосый очкарик с комплексом неполноценности. В собственных глазах такие типы возвышаются за счет унижения других. Этот, похоже, не был исключением.

– Гражданин Космачев, вы обвиняетесь в незаконном хранении наркотических веществ. Вот постановление прокурора на ваш арест. Мера пресечения – содержание под стражей. Прочтите и распишитесь...

Бумагу взял адвокат.

Это был самый приятный момент в жизни Родиона за последние три дня. К нему сумел пробиться его личный адвокат по уголовным делам. Это значило, что братва в курсе его бед. И в самом скором времени можно ждать действенной помощи.

Правда, Родиону не дали возможности пообщаться с адвокатом наедине. Он еще не получил привета с воли. Но обязательно получит. После встречи со следователем он будет говорить со своим защитником с глазу на глаз.

Адвокат читал постановление, уныло качал головой. Неужели Кабальцев провел подставу с наркотой без изъяна?.. Родион тоже ознакомился с бумагой. Похоже, что полковник в самом деле сделал все как надо. И понятые были, и к заключению экспертизы по факту выявления наркотического вещества не придерешься.

Только унывать не стоит. Года два назад Родиона повязали на незаконном хранении оружия. И ничего, выпутался. Дело развалилось еще до суда. И в этот раз все будет на мази.

Родион ознакомился с постановлением, но подпись свою ставить не стал.

– Я не согласен, – покачал он головой.

– Почему? – недоуменно посмотрел на него следователь.

Как будто в голове у него не укладывалось, как можно в его присутствии что-либо отрицать.

– Я утверждаю, что наркотик мне подбросили во время задержания.

– А как же показания понятых?

– Понятых просто запутали. Или запугали. А что, такое невозможно?

– А вы думаете, возможно?

– Вы у них самих спросите. Они вам скажут, что их показания не соответствуют действительности.

Родион многозначительно посмотрел на адвоката. Тот едва уловимо кивнул. Да он и без того понял, в каком направлении вести работу с понятыми. Разумеется, никто никого убивать не станет. Достаточно будет простого разговора по душам. Люди ныне все как на подбор понятливые стали, с авторитетным мнением соглашаются безо всякого. А если еще бабок за понятливость дать...

– Не знаю, не знаю, следствие покажет... Значит, вы утверждаете, что наркотики вам подбросили?

– Мой клиент утверждает, что в момент задержания не имел при себе никаких наркотических веществ, – встрял адвокат.

– Да, – кивнул Родион. – Так и запишите, гражданин следователь.

– Запишем, все запишем, – кивнул рыжий очкарик. – Только, сами понимаете, ваше несогласие с обвинительным постановлением не освобождает вас от содержания под стражей...

Этот типчик, похоже, входил в экстаз, когда отправлял человека за решетку.

– Мы будем оспаривать решение прокурора в суде, – заявил адвокат. – И добиваться освобождения под залог...

– Это ваше право... А пока решение прокурора остается в силе. Я вынужден отдать распоряжение о переводе гражданина Космачева в следственный изолятор...

Неужели он ждет, что Родион сейчас упадет ему в ноги и забьется в мольбах о пощаде?

– Я могу поговорить со своим адвокатом с глазу на глаз? – насмешливо спросил Родион. – Это мое право или нет?

– Да, это ваше право. И у вас будет такая возможность...

Через какое-то время Родион остался с адвокатом наедине. Никто не мешал их разговору. Если, конечно, где-нибудь в столе не был вмонтирован «жучок».

– Родион Сергеевич, – как-то невесело начал адвокат. – Просили передать, что положение очень серьезное. Задержаны и взяты под стражу лучшие сотрудники вашей службы безопасности. Отель, казино, завод попали под финансовую проверку...

– Херня все это... Скажи, когда будут хоронить Кирьяна и Пашу? – хмуро спросил Родион.

– Разрешения на захоронение пока нет. Они же погибли насильственной смертью...

– Похоже, менты ждут, когда я на волю выйду. Ждут, когда я сам своих друзей похороню. Ничего, они у меня дождутся....

– Родион Сергеевич, прошла информация, что к вам применяли незаконные методы дознания...

– Незаконные методы дознания? – усмехнулся Родион. – Да, были такие методы. До сих пор кровью отливаю... Как думаешь, еще не поздно снять побои?

– Нет, не поздно. Можно сделать медицинское заключение по факту избиения. Даже не можно, а нужно. Мы обязательно займемся этим, обязательно...

– Кто у нас на плаву остался? Кто сейчас вместо меня делами заправляет?

Оказалось, что хозяйство принял сам Витек. Он уже в Москве вместе с Колдуном. В принципе Родион на это и рассчитывал.

– Мы с ног сбились, когда пытались узнать, где вы находитесь. Почему вас прятали?

– Хотели, чтобы я взял на себя убийство Яркова.

– А при чем здесь это? И кто такой Ярков?

– Да есть тут один человечек... Наркота – это всего лишь повод... Как там с Кирьяном и Пашей? Их убили, поэтому должно вестись следствие...

– Следствие ведется. Но пока безрезультатно. Кстати, следователь, который ведет это дело, ждет встречи с вами. Хочет выяснить некоторые обстоятельства...

– Теперь я от него никуда не уйду. Пусть приходит в СИЗО, поговорим... Когда ты меня оттуда вытащишь?

– Будем надеяться, что в самое ближайшее время...

– Передай там, чтобы отморозков искали, которые Пашу с Кирьяном сделали. Я понимаю, что времена трудные. Но этих уродов нужно найти. Всех до одного. Начиная с Макарова...

Больше всего Родион боялся, что крыса Васек попадет к ментам в руки. Он покажет на Кирьяна. Но и Родиона выгораживать не будет. Скажет, что тот видел, как убивали Яркова. А еще покажет, где зарыт труп...

– И еще. Меня интересует, где сейчас находится мой Леньчик.

– Как где? Он был задержан вместе с вами. Только его повезли в другое отделение милиции. Я был у него.

– И что?

– Сказал, чтобы вы за него не переживали. Сказал, что у него все в полном порядке.

Так и должно быть. В Леньчике Родион не сомневался. И был спокоен за него.

Хотелось узнать и про Чижика. Но Родион не стал спрашивать о нем. Не исключалось, что разговор с адвокатом на прослушке. Ярков, Макаров, Леньчик, Чижик... Как бы Кабальцев не поставил эти имена в один ряд. Тогда Леньчик и Чижик попадут под ментовской пресс, начнутся допросы с особым пристрастием...

Родион мог бы говорить и говорить. Нужно было сказать, чтобы перезахоронили труп Яркова. Необходимо было вычислить ментовского агента, которого внедрили в «Пирамиду» вместе с Ярковым. А такой был – от кого же тогда менты узнали про убийство Яркова? Много чего нужно было сказать Витьку и Колдуну. И Родион скажет. При личном свидании. Он почему-то уже не сомневался, что в самом скором времени окажется на свободе, пусть всего лишь под залог.

– Вы еще о чем-то хотели меня спросить? – спросил адвокат.

– Да, хотел... Как там моя жена поживает?

– У нее все в порядке.

– Она ничего не просила мне передать?

– Просила. Она просила передать, что у нее все в порядке.

– И все?

– И все...

– Не сказала, что любит, скучает?..

– А разве она должна была это сказать?

– А ты думаешь, не должна?

– Обычно это подразумевается в одной фразе – «все в порядке».

Адвокат был просто уверен в этом. Только Родион не совсем был согласен с ним. Ему почему-то казалось, что Лада не любит его и не скучает. И не ждет. Лада могла убедить его в обратном. Но она не стала этого делать. Могла бы ему письмо с адвокатом передать. Но нет от нее ни единой строчки...

А могла бы и сама к нему пробиться. Изолятор временного содержания – это не СИЗО, здесь куда легче организовать свидание. Так нет, не захотела приехать к нему.

– Тут ваша жена вещи вам собрала...

– Насушила сухарей, да? – хмуро усмехнулся Родион.

– Нет, почему же сухари? Все как положено. Туалетные принадлежности, полотенца, продукты, сигареты. И спортивный костюм с кроссовками.

– Спасибо ей...

Выпроводила мужа, что называется, и «хабар» ему через порог бросила – забирай, мол, вещи и проваливай. На душе у Родиона заскребли кошки...

* * *

Не думал Родион, что этап прибудет так быстро. Он рассчитывал проторчать в КПЗ еще пару деньков. За это время можно было добиться освобождения под залог. Никак не хотелось ехать в следственный изолятор. Но, увы, увы...

Автозак прибыл через два часа после свидания с адвокатом. Лошадь подана, можно ехать. Но сначала Родион предстал пред ясны очи начальника конвоя.

– Жалобы есть? – кисло спросил грузный прапорщик внутренних войск. – Побои, болезни... Вещи все целы?

– Побои, – кивнул Родион.

Это была единственная возможность задержаться в КПЗ для последующего освобождения.

– Покажи.

Он разделся до пояса. Провел рукой в области живота, нижней части спины.

– Ничего нет, – недовольно поморщился прапор. – Одевайся.

Вот тебе и медицинское освидетельствование. На глазок. Синяки еле видны, а это, считай, что ничего нет. А на «нет» и суда нет... А то, что внутри у тебя каша, так это мало кого гребет.

Спорить с прапорщиком бесполезно. Разозлить можно. А это большая вероятность нарваться на большие неприятности. К тому же Родион слишком сильно уважал себя, чтобы опуститься до банального нытья. Не приняли жалобу, утрись и отойди в сторону. Так он и поступил.

Поступила команда на погрузку. Автозак подогнали к выходу из изолятора, конвойники с овчаркой организовали живой коридор. И понеслась!

В фургон автозака затолкали двадцать человек. Тесновато, но в принципе нормально.

Давным-давно, еще на заре перестройки, Родион сиживал в местах не столь отдаленных. Путешествие на таком вот автозаке было делом привычным. Он хорошо помнил, как в машину натолкали без малого полсотни человек. Фургон был уже полон, а еще оставалось несколько человек. Конвоиры тогда предстали во всей своей красе. Кулаками и прикладами впрессовали «остаточных» в плотную массу «пассажиров». Вот когда было тесно – не продохнуть. Ехали долго – три часа. Два сердечника так и не доехали – к месту добрались только их трупы.

Зато сейчас вроде бы все в порядке. Жить можно. И ехать тоже.

Путь занял не так уж много времени. Где-то через час этап остановился, послышалось лязганье – сдвигались ворота тюремного «шлюза». Эти ворота закрылись, сразу же открылись вторые. Дальше тюремный двор. Разгрузка.

Тюремщики и конвоиры чувствуют себя королями. Это их царство. Заключенные – их рабы. Они могут делать с ними все, что угодно. Таково первое впечатление у новичка-первохода. На самом деле это не так. Но попробуй подними голову, когда тебя окружают мрачные серые цвета, когда сам воздух наполнен запахом несвободы, когда впереди тебя ждет страшная неизвестность. Тюремщикам даже не обязательно нагнетать жуть. Эта жуть здесь всегда.

Родиону легче. Он знает, что такое тюрьма. Знает, что и здесь есть жизнь. Хотя на душе, конечно, тяжело. Зато на лице полная невозмутимость.

После автозака этап ждали боксы – крохотные камеры с узкой скамьей у стены. Началась «сборка».

Сначала «шмон». Это тебе не ИВС с полудохлыми ментами-надзирателями. В СИЗО буйствуют ребята из внутренних войск. Аббревиатура «ВВ» раскрывается еще и по-другому – Веселые Войска. Да, веселья здесь хватает. Особенно черного веселья с черным юмором. Прощупывание одежды – это еще ерунда. Вытаскивают супинаторы из подошв обуви – тоже так себе. А вот когда ты стоишь голышом, а тебя еще заставляют присесть да раздвинуть ягодицы – это уже повод для настоящего веселья. Только почему-то никому не смешно. Никто даже не улыбнется.

Дальше – стрижка. Парикмахер от слова «хер» сбривает усы, бороды, укорачивает волосы. Основную массу стригут под «ноль» – хотя этого по закону делать нельзя. Кого-то щадят. В Родионе парикмахер почувствовал авторитетную силу – поэтому до греха дело доводить не стал.

Не «крытка», а дом быта какой-то. После стрижки фотографирование. Правда, не для семейного альбома. Зато в профиль и анфас. Получается премилый образ среднестатистического преступника – морда кирпичом, глаза блеклыми бусинками.

Побывал Родион и на дактилоскопии, и на медосмотре. Только почему-то его жалобу на боли в брюшной полости оставили почти без внимания. В личном деле было записано: «упал с нар в ИВС» – с каждым может быть. Врач с внешностью Джека-Потрошителя, недолго думая, дал ценную рекомендацию – спать на нижней шконке. Видно, такие советы здесь поставлены на поток – как и сами «падения с нар».

После первичной обработки Родиона отправили в транзитную камеру. По давнему опыту он знал, что это такое. «Транзитка» – своего рода чистилище перед входом в тюремно-лагерный мир. Через эти хаты народ проходит сплошным безликим потоком, отсюда толпы исчезают в неизвестном направлении. Эти хаты – царство тюремного беспредела.

Спальные места – допотопные деревянные нары в два этажа. Матрацев и белья нет – не положено. Родион не терялся – занял место внизу, чтобы со «второго этажа» «случайно» не упасть. Рядом приземлился парень лет двадцати пяти с задумчивым выражением лица. Чуть дальше – совсем еще юнец, лет восемнадцать, не больше.

Впервые Родион приземлился на нары примерно в этом возрасте. Только он всегда выглядел старше своих лет. И никогда не казался слабаком и трусом. За его плечами была уличная школа выживания. А этот сопляк только что из-под мамкиной юбки выбился. В глазах паника и страх – для таких тюремный мир чистой воды кошмар.

– За что присел? – миролюбиво спросил у юнца парень.

Надо было видеть, сколько благодарности появилось в глазах юнца. Его не обошли вниманием, и он был этому безмерно рад.

– На машине... На машине ехал, человека сбил...

– Насмерть?

– Да нет, говорят, будет жить.

– А права у тебя были?

– Были... Только...

– Что только?

– Я от друга ехал. У него день рождения был.

– А-а, ясно, под кайфом был. Крепко вмазал?

– Да выпили немного...

– А мамка пить разрешает?

– При чем здесь мама?

– Да при том... Я вот чего здесь. В пять лет думал, что мама знает все. В десять лет решил, что она мало чего знает. В двадцать подумал, что она вообще ничего не знает. Сейчас мне двадцать четыре. И знаешь, о чем я думаю?

– О чем?

– Да о том, что маму надо было слушать!.. М-да, такие вот дела!

– А за что ты здесь?

– Говорю же, маму не слушал... Знаешь, какой самый страшный зверь?

– Н-нет.

– Жаба. Говорят, она задушила половину населения земного шара... И одного козла задушила. Из-за которого я здесь... Подумаешь, какой-то дерьмовый мопед у него увел. Я-то думал, что это мой мопед. У меня точно такой же... А это его драндуль. Я бы ему его за так вернул. А он в ментовку заявил, ага. Я ментам объяснял, а они и слушать не хотят. Сюда вот впарили... Да, жаба – страшный зверь...

Парень говорил бойко, живо и очень складно – заслушаешься. Неудивительно, что к нему потянулись люди.

– Тебя как зовут?

– Рома.

– У тебя жена есть?

– Да ну, еще чего!

– Вот и правильно! Ну их, баб!.. Вот у меня была жена, да. Знаешь, из-за чего развелись? Прихожу домой и говорю, давка в автобусе была – одна беременная чуть не родила. А она так подумала-подумала, и в ответ – я тоже так ехала. Так давили, так давили, что она забеременела... Вот только день не помню, когда это было. До него была среда, завтра должен быть четверг. Хрен его знает, что это был за день... Эй, ты чего, поверил насчет жены? Не было у меня никакой жены. Хотя, знаешь, жену я ищу. Ага, каждый день объявление в газету даю. Типа, познакомлюсь с красивой девушкой для создания крепкой семьи. Но только на одну ночь!.. И знаешь, срабатывает. С одной такой познакомился. Она в общаге жила, ага. Ну, сидим мы с ней, да. Свадебные вопросы обговариваем – все как положено. В смысле, как положили нас, так и лежим, ага. Рядом другие бабы. Одна вбегает и прямо с порога. Девки, кричит, снимайте трусы, к нам пацаны приехали... Дуры, что вы делаете? С веревок трусы снимайте, с себя-то не надо!

Люди вокруг балагура улыбались. Уж больно складно перемежал личную жизнь с анекдотичными ситуациями.

– Эй, чо тут за дела? – донесся откуда-то озлобленный голос.

К весельчаку подошли трое. Два здоровяка и какой-то «метр с кепкой». Приблатненная походка, руки в брюки, в зубах папиросы. Еще бы брюки-клеш, и была бы полная аналогия с «московскими озорными гуляками» двадцатых годов. Может, через эту транзитку перемещаются не только в пространстве, но и во времени?..

– Ты чо тут шумишь? – наехал на балагура «метр с кепкой».

Парень на вид не слабый. В плечах размах, кулаки будь здоров. Но почему-то стушевался. Взгляд в сторону отвел, язык в одно место засунул. И люди вокруг него примолкли. Никому не хочется с этим недомерком связываться.

А тот разошелся. Как Таракан-тараканище. Пальцы веером – как усами ими шевелит. Взгляд жесткий, твердый. Есть в нем кое-какая сила. И на публику этот задрот работать умеет.

– Ты кто такой? – спросил Родион.

В тюрьме свои законы. Один из них – каждый за себя. Наехали на одного, сиди и не рыпайся – пока не тронули тебя. Тухлый закон. Потому как такие говнюки вроде этого недомерка используют его с пользой для себя.

– Чо? – презрительно скривился Тараканище.

И попытался вонзить в Родиона парализующий взгляд. Только вместо кролика этот удавчик нарвался на удавище. Взгляд его дрогнул. Но не сломался. Этот придурок явно надеялся на своих спутников, на их показную мощь.

– Ты че тут, бляха, возникаешь, мудило?

Сразу все стало на свои места. Этот мудозвон ничего общего не имеет с настоящими тюремными авторитетами. Натуральный отморозок. Матом с ходу кроет, грубит конкретно. Ни один признанный авторитет не будет нести такую ересь. Бывалые люди знают, что за каждое слово могут реально спросить. И очень внимательно следят за своим базаром, фильтруют каждое слово. Матерные слова в разговор не вкручивают – чревато последствиями.

А этот разошелся. Потому что самокрутка – сам себе крутой.

Молчание Родиона было воспринято как его слабость. Тараканище снова «шевельнул усами».

– Костюмчик на тебе нехилый. Снимай!

Да, беспредел полнейший. А беспредельщиков учат.

– Да, костюмчик, у меня неплохой, – легко согласился Родион. – Реальная «Пума». Только тебе мой костюмчик большой будет.

– Ниччо, разберемся...

Недомерок вовсю упивался собственной крутостью. Родион казался ему слабым противником.

– Ладно, забирай...

Родион снял с себя куртку. Повертел в руках – как будто жаль расставаться с такой хорошей вещью.

– «Пума» это, не веришь?

Ответить Тараканище не успел. Куртка вдруг накрыла его голову.

– Пум! – с этим звуком Родион опустил кулак на его тупую голову.

Не так чтобы очень уж сильно.

– А-а! – взвыл недомерок.

– Отлично! – улыбнулся Родион. – Я говорю «пум», он отвечает «а», получается «пум-а». Реальная «Пума», отвечаю!.. Что, снова не веришь?

Родион сорвал с недомерка куртку и уже с силой врезал ему кулаком в лоб. Тараканище летел через всю камеру, сметая все на своем пути. Посадка была не очень успешная. Задрот приземлился аккурат на чугунное очко. Офоршмачился. Быть ему теперь «парашником».

Два его спутника проявили благоразумие. Быстро смекнули что к чему и поспешили сделать ноги.

Родион вернулся на свое место, с едва уловимой насмешкой посмотрел на примолкшего балагура. Спросил:

– Ну, и что ты скажешь на эту тему?

– Да был у меня случай, – заторможенно начал парень.

– Давай рассказывай. А то скучно...

– Ну, это, альпинизмом я занимался. На Эльбрус залез. На самую верхушку. А там джип стоит и крутые пацаны в кожанках. Я, это, спрашиваю, как вы сюда попали. А они – не мы, отвечают, попали. А попали те, которые стрелу нам здесь забили. Типа, хана им всем...

В принципе анекдот не такой уж и скучный. Но никто не засмеялся. Потому что «попал» сам рассказчик. На уважение попал. Не дал он отпор недомерку, когда тот на него «наехал». А ведь мог. Мог, но не сделал. Так что уважения от тюремной братии пусть не ждет...