Текст книги "Это Америка"

Автор книги: Владимир Голяховский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

25. Визит к Глинским

Глинские жили в собственном доме, который купили два года назад. Лиля не видела Евсея больше пяти лет, он выглядел расслабленным, даже помолодевшим.

– Ну, как поживает наше светило Рупик?

– Плохо поживает, они получили уже три отказа.

– Эх, жалко его, такой талантливый, такая светлая голова. Говорил я ему, надо было раньше подавать на отъезд, а то мышеловка захлопнется. Так и получилось.

Потом хозяева повели их показывать свое жилье. Лиля с Лешкой впервые видели такое чудо – собственный дом американца: внизу три просторные комнаты и большая кухня – столовая, разделенная барной стойкой. Жена Евсея Лика объяснила:

– Очень удобно – готовь и сразу подавай на стол.

Лиля засмотрелась на оборудование кухни – большой холодильник, посудомоечная машина, микроволновка, еще какое-то электрическое оборудование. За кухней имелась отдельная комната со стиральной машиной и сушкой, там же стояла гладильная доска.

– Да, жизнь в Америке удобная, – сказал Евсей, – быт продуман до мелочей. В Саранске я снимал две комнаты в деревянной избе с печным отоплением у местного еврея и месил сапогами грязь на улице. А уехал в Америку – видишь, какая разница!

На втором этаже были три спальни: одна большая, для хозяев, и две небольшие – для детей или гостей. Ванная, душевая и два туалета. При доме был и гараж на две машины.

– Это не все, у нас есть еще basement, то есть подвал. Хотите посмотреть?

Подвал на самом деле оказался еще одним этажом: просторный зал, в котором имелось все для физических упражнений – беговая дорожка, силовой тренажер, стенка для упражнений, бильярд и стол для пинг – понга. Там же стоял телевизор, и весь зал был оборудован стереофонической системой, которой еще не было в России.

– Это все наш сын Саша натаскал сюда, – сказала Лика.

Лешка засмотрелся на тренажеры. Потом попросил разрешения попробовать и с увлечением занялся упражнениями.

Дом буквально заворожил Лилю, ей очень хотелось узнать стоимость, но она стеснялась спросить. В конце концов решилась:

– Сколько же стоит такой дом?

Евсей ухмыльнулся:

– Сто двадцать тысяч. Мы купили его в рассрочку на тридцать лет, взяли заем в банке и выплачиваем.

– На тридцать лет? Можно так просто взять такой заем?! – воскликнула Лиля.

Евсей усмехнулся:

– Ну нет, так просто банк заем не даст. Банк должен быть уверен, что ты способен выплатить всю сумму, что у тебя есть работа, статус, перспектива. У меня – есть.

Лика позвонила в ближайший ресторан, и им принесли ланч: вкусную китайскую еду – курицу с рисом и салат. После ланча Лешка уселся перед большим цветным телевизором с дистанционным управлением. Он еще никогда не видел такого чуда и теперь с увлечением переключался с канала на канал. А Лиля с Евсеем устроились в другой комнате, и она приготовилась слушать его рассказ о перспективе работы. Он сел как-то слишком близко и, казалось, как-то слишком ласково посматривал на нее. Чтобы оградить себя от лишних разговоров, Лиля поспешно сказала:

– Я замуж вышла, за поэта Алешу Гинзбурга. И вот жду его скорого приезда.

Евсей все понял, тряхнул головой и начал свой рассказ:

– Мне повезло: экзамен я сдал на высокую отметку и меня взяли в лучшую резидентуру, в университетский госпиталь. Наших туда вообще не берут. Я показал им свои статьи, опубликованные в американских журналах, еще когда я работал в Москве с профессором Вовси. Они сразу поняли, с кем имеют дело. Секрет простой – надо оказаться в нужном месте в правильное время и иметь навыки, которые оправдали бы ожидания окружающих. Мне зачли мой опыт, дали credit, как говорят в Америке, скосили резидентуру на год. А потом дали privileges в госпитале.

– Что это такое?

– Привилегия, право работать в госпитале. Недавно я открыл свой офис и принимаю в нем частных больных. Это тебе не Союз, в Америке можно зарабатывать деньги любыми путями, только плати налоги.

– Евсей, а экзамен очень трудный? – спросила Лиля робко.

– Очень! Выясняют твою теоретическую подготовку по basic science – фундаментальной науке. Много вопросов по физиологии кровообращения и дыхания.

– А я всю теорию перезабывала. Тяжело мне будет.

Он похлопал ее по коленке:

– Лиля, на первых порах всем нашим здесь приходится очень туго. Запишись на Каплановские курсы, там хорошо натаскивают на экзамен. Сдашь экзамен, и все будет о’кей. Ты хочешь стать здесь ортопедическим хирургом?

– Хотела бы, это ведь моя специальность, ничего другого я не умею.

– Хирургия для эмигранта из России, тем более женщины, – это нереально.

– Почему? Я ведь защитила диссертацию, заведовала отделением.

– Здесь это никого не интересует. Американцы не знают русскую медицину и нашим врачам не доверяют. В хирургическую резидентуру принимают только американцев. Надо быть реалисткой и выбрать другую специальность.

– Другую? Какую, например?

– Легче всего попасть в резидентуру по педиатрии, психиатрии или реабилитации. Многие русские хирурги переквалифицируются в анестезиологов.

Перспектива менять специальность расстроила Лилю, она заговорила о другом:

– Скажи, как здесь устраивается молодежь? Ведь у тебя, кажется, сын – студент.

Евсей помрачнел и довольно грустно сказал:

– Молодежи не всегда легко привыкнуть к новым условиям. Многое зависит от устойчивости психики.

К разговору присоединилась Лика:

– Саша пережил тут большую ломку. Хотя в Саранске он учился в медицинском, здесь его не хотели принимать без колледжа. Он впал в депрессию, мы за него даже волновались. В конце концов ему удалось поступить в небольшой институт на острове Гренада. Но он очень изменился, очень.

В это время к Глинским зашли на чай их молодые друзья – Борис и Лена Лившицы. В Москве Борис был хирургом, пульмонологом, тоже защитил кандидатскую. Евсей предложил Лиле:

– Вот, поговори с Борисом. Он один из немногих, кому удалось попасть в хирургическую резидентуру. Расспроси, как он устроился.

Борис казался усталым и вялым, все время прикрывал глаза. Услышав слова Евсея, тяжело вздохнул:

– Я после ночного дежурства, совсем не спал. Какая жизнь у хирурга в резидентуре?.. Да никакой жизни нет! Сумасшедшая физическая и психологическая нагрузка: работаем по 12–14 часов в день, начинаем в 6 утра, ассистируем на операциях каждый день по 6–8 часов подряд. Кроме этого мы должны дежурить каждую вторую или третью ночь, а после дежурств еще работать целый день.

От такого описания у Лили все шире распахивались глаза. Жена Бориса стала сердито жаловаться:

– Хирургическая резидентура – это какое-то издевательство над людьми! Вы видите, какой он измученный? Иногда на него просто страшно смотреть. Я серьезно опасаюсь за его здоровье.

Глинский слушал их с хитрой улыбкой, потом вставил: Я советую Лиле идти в другую резидентуру.

– Да – да, – подхватила Лена, – даже не думайте идти в хирургию. Вы не вынесете.

Гости выпили чай и ушли, а Глинский вызвался отвезти Лилю с Лешкой до сабвея на машине. В машине Лиля сидела грустная, переживая все услышанное. Неужели придется менять специальность? Какие есть у нее навыки, чтобы ею заинтересовались? Единственное, что она хорошо знает и умеет, – это илизаровский метод. Но в Америке наверняка делают что-то подобное. А то, что она услышала об их сыне Саше, взволновало ее еще больше – что будет здесь с Лешкой?..

26. Лиля находит работу

Мисс Рэйчел Коэн из НАЯНЫ вызвала Лилю к себе:

– Нам звонил доктор де Пуаз из своего офиса и просил рекомендовать кого-нибудь для работы ассистентом. Я сказала, что вы доктор и ищете работу, и он приглашает вас прийти завтра на аппойнтмент. Он платит неплохо, правда, не дает benefits.

Лиля вспыхнула от радости, заволновалась, но потом спросила:

– А что такое benefits?

– Ну, пособие. В случае найма на работу – медицинская страховка, отпуск, оплата дней по болезни, выплаты в пенсионный фонд.

«Боже, какие бенефиты, взяли бы на работу и платили!» – подумала Лиля. Весь день она волновалась, а когда наконец пришел Лешка, кинулась к нему:

– У меня аппойнтмент с американским доктором, может, я получу работу.

Он обрадовался за мать и в свою очередь гордо сказал:

– А я тоже сегодня работал. Проходил возле магазина электротоваров, засмотрелся на витрину, а там стоял грузовик с большими картонными коробками. Менеджер предложил помочь разгрузить за двадцать пять долларов. А в коробках большие холодильники, тяжелые. Ну, я постарался, а он сказал, чтобы я приходил еще помогать. Будут платить.

«Ну, вот… Сын стал грузчиком, как когда-то давно его дед, – подумала Лиля. – Что ж, пусть пробивается».

Они вдвоем нашли по плану города адрес доктора – 12 East 67^th Street… Лешка даже присвистнул:

– Мам, это же на Пятой авеню, в самом богатом районе, где миллионеры живут.

Ночью Лиля плохо спала, волновалась, утром надела голубой костюм, который приносил ей удачу. Лешка твердо сказал:

– Я пойду с тобой.

– Если хочешь. Но я должна разговаривать с доктором одна.

Лиля видела, что он волнуется за нее, и была тронута. Они шли через Центральный парк, и по дороге она повторяла в уме, что и как будет отвечать доктору. Летняя красота парка, пышная зелень, цветы, пенье птиц – все вокруг придавало бодрости. Пройдя парк насквозь, они вышли на Пятую авеню, цитадель богатства, и подошли к старому трехэтажному особняку с лепными украшениями. У входа с массивной дверью висела медная табличка: Robert De Poise, M. D. Лиля перевела дыхание, позвонила и вошла.

Лешка ждал целый час, прогуливаясь перед домом взад-вперед, рассматривал машины, проезжавшие мимо: много, очень много дорогих марок. Ясно, какие люди живут здесь. Это заставляло его волноваться еще больше. Наконец дверь отворилась, и Лиля выскочила на улицу с улыбкой:

– Лешенька, доктор взял меня на работу!

– Это здорово!

– Знаешь, он старенький, ему лет восемьдесят, но еще бодрый. Он расспрашивал, а я напрягала все свои силы и все время повторяла себе: эта работа мне нужна, чтобы нам выжить! И меня как прорвало – я говорила с ним свободно как никогда. Он француз, давно живет здесь, по – английски говорит с акцентом. Я сказала ему несколько слов по – французски, он удивился, обрадовался и сразу сказал, что берет меня ассистентом. Работа с девяти до пяти, с перерывом на час. Начинать нужно прямо завтра, он объяснил мне, что я должна делать.

– Мам, а платить-то сколько будут?

Лиля рассмеялась:

– Знаешь, когда я поняла, что он берет меня на работу, я так обрадовалась, что забыла спросить про оплату. Его секретарша сказала, что я буду получать сто девяносто долларов в неделю.

– Ого! – Лешка удовлетворенно кивнул головой.

Сумма казалась им очень солидной.

– Доктор дал мне двадцать долларов, чтобы я купила форму для работы, и объяснил, что магазин тут недалеко, за углом.

Лешка ушел в надежде подработать, а Лиля купила нейлоновое белое платье медсестры с коротким рукавом и пошла через парк обратно. Весь путь занимал минут сорок, и она решила, что будет ходить пешком, чтобы не тратиться на транспорт – на этом можно сэкономить доллар в день. Она думала, как с гордостью сообщит Алеше и напишет родителям, что получила работу; думала, что хотя ассистент доктора – это даже меньше, чем медицинская сестра, но это только начало. К тому же она ведь и не доктор здесь – пока никто.

Когда на следующее утро Лиля вышла в форменном платье, чтобы идти на работу, она встретила в холле Берла с постояльцами. Все уставились на Лилю, а Берл подошел поздравить:

– Так – так. Получили работу? Мазал тов! Помалу – помалу, все будет. Это Америка.

* * *

У докторов в разных районах были разные офисы. Офис доктора де Пуаза занимал первый этаж старинного особняка. Лиля не могла себе представить ничего подобного по богатству: холл с зеркалами в бронзовых рамах, большой зал с ковром на полу, мягкими креслами, картинами на стенах, журнальными столиками с набором модных журналов, изящные бронзовые лампы. Дальше три смотровые комнаты, две процедурные со всевозможным оборудованием и громадный красивый кабинет доктора. Доктор был терапевтом широкого профиля, и все здесь было приспособлено для обследования и лечения амбулаторных больных. Большую часть оборудования Лиля никогда не видела, ей пришлось осваивать его с одного – двух показов. В ее обязанности входило встречать пациентов и провожать в зал, занимать их до приема доктора, измерять температуру и кровяное давление, снимать электрокардиограммы, подготавливать инструменты для исследования, ампулы для уколов и вливаний. И всегда быть любезной с пациентами.

Доктор был популярен в своем районе, к нему шло много больных, в основном – богатых дам с Пятой авеню и прилегающих улиц. У многих не было серьезных заболеваний, они просто заходили в офис как в клуб, жаловались на плохой сон или головную боль. Некоторые заглядывали во время прогулки, в дорогих нарядах, с искусным гримом на немолодых лицах, держали на руках или вели на поводке болонок, непременно украшенных бантиками. Одна дама приводила даже двух мопсов. Обязанностью Лили было встречать этих дам и проявлять к ним чуткость и внимание.

– Добро пожаловать, миссис Смит. Как вы поживаете?

– Ах, не спрашивайте!.. Я себя чувствую ужасно!

– Что такое, миссис Смит, что случилось?

– Я так плохо спала эту ночь, так плохо…

– О, я очень сожалею, миссис Смит.

– Хочу просить доктора проверить мое состояние.

– Конечно, миссис Смит, я сейчас же доложу доктору. Присядьте на минуту.

Другая дама рассказывала, закатив глаза:

– Ах, не пойму, что со мной – я совершенно лишилась аппетита. Вчера мы с мужем были на банкете в честь президента итальянской автомобильной фирмы. Там было так много вкусных блюд – осетровая икра, прекрасные омары. И представьте, мне совсем не хотелось есть. Хочу посоветоваться с доктором – что это со мной?

– Конечно, доктор вам непременно поможет. Присядьте, я сейчас доложу о вас.

Каждый такой получасовой визит стоил 150 долларов, почти столько же, сколько Лиля получала за неделю работы. Секретарь посылала счета на дом, мужья выписывали чеки и присылали их по почте.

Доктор был очень богат, весь этот трехэтажный особняк с двадцатью пятью комнатами был в его собственности. На втором этаже размещалась амбулаторная клиника для похудания, ею управляла жена доктора, высокая худая женщина около шестидесяти. Там работали диетологи, инструкторы лечебной гимнастики, медицинские сестры, массажистки и такие же ассистентки, как Лиля. Хозяйка была строга с персоналом, ее боялись и не любили. Жили хозяева на третьем этаже, у них было восемь комнат и чернокожая горничная. Это была единственная чернокожая во всем особняке.

Кроме многомиллионного особняка доктор владел еще какими-то плантациями. А еще на нью – йоркской бирже у него имелся маклер, который часто звонил по телефону. Тогда доктор бросал своих пациенток и за закрытой дверью кабинета подолгу обсуждал с ним, какие акции покупать, а какие продавать. В таких случаях помогала собачка: стоило Лиле только глянуть на нее, как хозяйка забывала о своих хворях и принималась страстно расхваливать песика. Лиля вежливо поддакивала. Потом появлялся доктор, извинялся, сообщал, что был занят разговором с тяжело больным пациентом и тоже начинал восхищаться собачкой. Потом он назначал ненужные анализы и прописывал ненужные лекарства, выдумывал особый режим дня и особую (всегда дорогую) диету. Лиля провожала пациентку до двери и желала ей поправиться. От чего?..

Лиля ужасно уставала. Сама еще недавно уважаемый доктор, теперь она чувствовала себя какой-то Золушкой. Доктор иногда говорил пациентам:

– Моя новая ассистентка – эмигрантка из России, она была там хирургом.

– Действительно? Как интересно! – восклицали они безо всякого интереса, расспрашивали Лилю про Россию, про ее семью. Приходилось с улыбкой отвечать на их вопросы. Каждый ответ почему-то вызывал восторженную реакцию:

– Ах, как это интересно!.. Неужели? Действительно?..

Случались и такие предложения:

– Ах, мы с вами обязательно должны пойти в ресторан поболтать.

Лиля благодарила. Конечно, никто ее никогда не приглашал, и она понимала, что у них нет настоящего интереса ни к ней, ни к России. Ей приходилось глубоко прятать уязвленное самолюбие: такова судьба эмигранта. Чтобы с достоинством делать то, за что ей платили, нужно было не только демонстрировать хорошие манеры, требовалась и крепкая выдержка. Как ни ничтожно сейчас ее существование, чек на сто девяносто долларов каждую пятницу компенсировал и усталость, и унижение.

Ее мучило освоение разговорного английского. Человек, оказавшийся в атмосфере незнакомого языка, всегда напряжен: утомляет необходимость постоянно вслушиваться в чужую речь, непривычная артикуляция требует физических усилий речевого аппарата. Лиля старалась улавливать и запоминать слова и фразы, но это стоило ей больших усилий. Она постоянно опасалась не понять, что ей говорят, или сказать что-то, что не поймут. Сложней всего для Лили было отвечать на телефонные звонки, разговаривать, не видя собеседника. От всего этого она очень уставала. Но какие бы трудности ни приходилось преодолевать, работа стала большой удачей, и больше всего она боялась ее потерять.

Вторая удача состояла в том, что Лешка тоже нашел работу подсобного рабочего в часовой фирме, за сто десять долларов в неделю. Как он был горд! Лиля видела: ему нравится зарабатывать и помогать ей. Теперь вдвоем они зарабатывали 300 долларов, для них это была солидная сумма.

* * *

По гостинице распространился слух:

– Та женщина – доктор, что с сыном, устроилась на работу.

– Что вы говорите? Вот повезло.

Лиля была первая из группы, получившая работу, это вызывало удивление и зависть. Люди подходили к ней и вкрадчиво спрашивали:

– Как это вам удалось так быстро получить работу?

– Наверное, вы знаете кого-нибудь. Познакомьте и нас с полезными людьми.

Харьковский часовщик Исаак Капусткер заявил непререкаемым тоном:

– Ну конечно, вы дали взятку кому-нибудь в НАЯНЕ. Ни за что не поверю, что можно без взятки так быстро найти работу.

Тася Удадовская, 38–летняя врач из Воронежа, стала буквально увиваться вокруг Лили. Тася была полноватая, крашенная в рыжий цвет кокетка с лучистыми серыми глазами. Возле нее постоянно торчал пожилой пузатый Моисей Лупшиц, эмигрант, много лет назад переехавший из России. На соседней улице у него была механическая прачечная. Он часто приходил в гостиницу, разговаривал с беженцами, скупал у них товар, привезенный на продажу. Лупшиц помог Тасе снять квартиру неподалеку от гостиницы, она приходила знакомиться с новыми эмигрантами, ворковала со всеми ласково, всех называла «кисанька – лапушка».

Хлопая густо накрашенными ресницами, она заискивающе смотрела на Лилю:

– Кисанька – лапушка, вы такая счастливая, у вас есть работа. Я ищу хоть какую-нибудь работу и не могу найти. Кисанька – лапушка, может, вы поговорите там за меня? Я вам буду так благодарна, так благодарна!

Лупшиц немедленно присоединялся:

– Послушайте, что вам стоит попросить доктора? Скажите ему, что вы знаете Тасю еще с России, что она прекрасный доктор и он будет доволен ею. Ну что-нибудь в этом роде.

Лиля не считала себя вправе рекомендовать доктору незнакомого человека. Но они так приставали, что ей уже было неловко отмалчиваться, и она наконец заговорила с доктором о Тасе.

– Пусть придет к моей жене в лечебницу, ей нужны работники, – ответил он мимоходом.

Через несколько дней Лиля увидела, как Тася в белом халате поднимается по лестнице на второй этаж.

– Кисанька – лапушка, я так счастлива, спасибо вам за помощь. Теперь я буду забегать к вам поболтать.

Лиле совсем некогда было болтать и вовсе не нравилось общество «кисаньки – лапушки». Тася приходила на работу с накрученными на рыжие волосы бигуди, прикрывая их косынкой, перед началом рабочего дня вынимала бигуди, расчесывалась и появлялась с пышной прической.

– Мне все говорят, что я выгляжу как Элизабет Тейлор, – гордо сообщала она Лиле.

Лиля думала, что она выглядит вульгарно.

Постепенно Тася стала чаще забегать на первый этаж, в офис, болтала с пациентками, а потом говорила Лиле:

– Да они все с жиру бесятся!..

Она старалась попадаться на глаза доктору, жеманно хихикала и говорила:

– Доктор де Пуаз, ваши больные без ума от вас! Они говорят, что вы спасаете жизни, что вы самый лучший доктор в Нью – Йорке. Я так счастлива, что работаю под вашим руководством.

Старому доктору явно нравилась Тасина лесть, он слушал ее и благосклонно улыбался.