Текст книги "Дети дупликатора"

Автор книги: Владимир Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава пятая

Тараненко, наверное, прикидывал – как Психа половчее стреножить, а то снова удерёт ведь, ищи его потом свищи.

Однако Псих при виде человека, который давно на него охотился, поступил нетривиально: как только разглядел Тараненко в слабо освещённом зале, тут же направился к столику, за которым тот сидел.

– Добренький всем денёчек, – поздоровался он. Псих выглядел спокойно и уверенно.

– И тебе не кашлять, – осторожно произнёс Тараненко. – Какими судьбами?

– Поговорить надо.

– Поговорить? Как интересно! Я тут с ног сбиваюсь, полгода уже, а ему поговорить! Впрочем, давай поговорим.

Тараненко на секунду отвлёкся и обратился к офицеру:

– Петро! Сходи-ка к орлам и вели троим у задней калитки подежурить, Забирай знает где это. А остальные пусть парадный вход держат, а то Псих у нас парень шустрый, любит исчезать в самый неожиданный момент.

Сиверцев подозревал, что этим ходом шеф убил сразу двух зайцев: и Психу один из путей бегства перекрыл, и лишние уши из-за стола убрал. Изящно и толково, ничего не скажешь. Правда, остался Рахметян, но судя по тому как Альбертик иногда с Тараненко шепчется, не исключено, что он тоже в деле. Как только Петро ушёл, Тараненко приглашающе развёл ладони:

– Говори! Ты знаешь, что меня интересует в первую очередь.

Некоторое время Псих молча глядел шефу в глаза. Сиверцев при этом сидел ни жив, ни мёртв – шелохнуться боялся.

– Я слышал, Покатилов откупился от прокуратуры, – сказал наконец Псих.

– Возможно, – пожал плечами Тараненко. – Меня это не очень интересует, уж прости.

– Вы ведь понимаете, долго жить между молотом и наковальней сложно. Я долго думал кому сдаться – вам или Покатилову? И выбрал вас.

– Что значит – сдаться? – поинтересовался Тараненко.

– То и значит. Отдать… эту штуку. В сборе.

– Ты уже один раз отдавал, – напомнил Тараненко довольно жёстко. – Я из-за тебя такого огрёб, мама дорогая!

– В тот раз вы действовали с позиции силы, а я этого не люблю. Так что мы квиты. А сейчас я пришёл сознательно и добровольно. И, между прочим, не просить пришёл, Максим Николаич, а сотрудничать. На равных.

– Ух, как ты весело запел! – оживился Тараненко. – Сотрудничать! Я тебя сейчас упакую, дорогой друг, привезу куда следует, вот там и посотрудничаем! И сразу станет понятно – квиты мы или же нет.

– Нe надо, – спокойно возразил Псих. – Во-первых, того, что вас интересует, у меня с собой всё равно нет.

– Подумаешь, проблема! – фыркнул Тараненко. – Информацию мы из тебя вытрясем, можешь не сомневаться.

– Информация не заменит вам сам предмет. А без меня вы его не возьмёте. Никак. Однако главное состоит в том, что я без вас его тоже не возьму, такая уж сложилась ситуация. Поэтому я и пришёл.

– Не понял, – насторожился Тараненко. – Ну-ка, давай поподробнее!

– Я его спрятал, – пожал плечами Псих. – Тут, в Зоне, разумеется. Очень удачно спрятал, что называется на века. Однако после февральского выброса… Помните тот, двойной, который бешеным назвали? В общем, на месте тайника теперь действующая аномалия. И вокруг тоже, целое поле аномалий, каких угодно, от электры до плеши. Но это ещё не самое плохое.

– А что самое плохое?

Тараненко слушал хмурясь – то ли не верил Психу, то ли ещё почему-то.

– У единственного прохода теперь лагерь Синоптиков. Так просто не сунешься, они надолго обосновались. На поле они и сами не суются, просто прикрылись с трёх, практически, сторон, как в крепости. Что они затевают, я не интересовался. В общем, я там в одиночку не пройду, отловят, а чем это чревато – сами понимаете…

– Что ты не пройдёшь – я понимаю, – с расстановкой произнёс Тараненко. – Но мои-то ребята пройдут! Спрашивается – зачем мне ты? Повторяю, подробности мы из тебя вытрясем, на этот счёт можешь не питать никаких иллюзий.

– Я и не питаю, – ответил Псих. – Синоптиков вы действительно пройдёте без проблем. Да только чуть дальше, уже среди аномалий, гнездо химеры. С детёнышем. Синоптики о нём могут и не знать, потому что в проход не лезут. А химера их не трогает именно потому, что они не лезут, а сам проход в свою очередь перекрывают. Химеру не пройти уже вам, Максим Николаевич, невзирая на всю вашу бронетехнику и жлобов в скафандрах. И теперь уже я вам не советую поддаваться иллюзиям: за четверть века никому и никогда не посчастливилось справиться с химерой.

– Ты так говоришь, словно тебе пройти химеру – раз плюнуть, – хмыкнул Тараненко.

– Не раз плюнуть, – уточнил Псих. – Но пройти – пройду. И она меня не тронет, разве только я сунусь к детёнышу. Но я к нему соваться не собираюсь, да и вообще к гнезду приближаться не намерен. Мне надо пройти лагерь и потом вынуть сейф из нужной аномалии. Как именно – я расскажу. С вашим оборудованием это решаемая задача.

Тараненко какое-то время молчал, глядя в столешницу и постукивая по ней же пробкой от «Пльзеньского».

– Хорошо, допустим, – сказал он, обдумав услышанное. – Допустим, я тебе поверил и согласился организовать… операцию по выемке, скажем так. Но я пока не понимаю твой интерес. Просто хочешь, чтобы от тебя отстали? Вроде, меленько как-то…

– Разумеется, хочу, чтобы отстали, – подтвердил Псих. – Просто я уже использовал эту штуку… на перспективу. В сущности, она мне больше не нужна.

– Нашлёпал кредиток? – ухмыльнулся Тараненко. – С запасиком?

– Что-то вроде этого, – подтвердил Псих. – Знаете, я недавно фильм посмотрел про мафию какую-то буржуйскую. Так вот, взяли тамошние дельцы одного парня вместе с его бизнесом в оборот. И спросили: сколько ты хочешь, чтобы сидеть в сторонке зиц-председателем и не чирикать лишнего, а бизнесом твоим мы теперь будем распоряжаться? Сколько? Двадцать процентов? Тридцать? А мужик был умный, поэтому он подумал и ответил: бизнес вы у меня всё равно отберёте, так что иные варианты не рассматриваем. Двадцать или тридцать процентов вам быстро надоест выплачивать и вы меня через какое-то время просто грохнете. Поэтому я попрошу всего пол-процента. Мне на жизнь хватит, чтобы никогда больше не работать, а вы ради такой суммы убийство затевать не станете – организация и отмазы дороже выйдут, я посчитал. В общем, мужика не убили.

– Я понял, – кивнул Тараненко. – Надеешься на свои полпроцента?

– Именно так.

– Что ж… Определённый резон в этом есть, хотя это логика пешек. Но ты хотя бы не корчишь из себя ферзя, а это само по себе очень здраво. Пожалуй, я соглашусь выслушать тебя более детально. Только, разумеется, не здесь. Поедешь с нами.

– Нет, – вздохнул Псих. – Не поеду.

Тараненко посуровел.

– Что значит – не поеду?

– Мне лучше не покидать Зону. Хотя бы затем, чтобы не попасться на глаза людям Покатилова. Это не единственная причина, но довольно и её.

– Не попадёшься, – заверил Тараненко. – Уж это-то я организую.

Псих вздохнул.

– Максим Николаич, мы сидим в общем зале «100 рентген». Покатилов узнает о нашей встрече в ближайший же час, а вернее всего – о нашей встрече он уже знает.

– Ещё не знает. – Тараненко небрежно взглянул на хронограф. – В данный момент он, скорее всего, выходит из Зоны, а может уже и вышел.

– Ночевал-то он тут, в «Рентгенах».

– Ну и что?

– Покатилов не станет ночевать в месте, которое хотя бы частично не считает своим. Из бара я выйду с вами, но потом мне лучше отколоться. Я ведь уже сказал: я просчитал свои полпроцента, а если я стану от вас прятаться – мне их не видать. К тому же, всю жизнь прятаться всё равно не получится. Найдут и отоварят.

Шеф напряжённо глядел на сталкера Психа, словно прикидывая – верить ему или не верить. Сиверцеву показалось, что Псих всё изложил очень складно. Его история выглядела лишённой провисов и противоречий и казалась вполне правдоподобной. И всё равно – отчётливо было видно, что Тараненко боится поверить Психу. Боится его снова потерять.

– Хорошо, – наконец решился Тараненко. – Я тебя отпущу. Но не одного. Вот он пойдёт с тобой, присмотрит, чтобы не шалил.

И небрежно кивнул в сторону Сиверцева. У того внутри всё будто оборвалось. Сходил, блин в отпуск! Тараненко тем временем продолжал:

– Но если что-нибудь повернётся не так, как ты сейчас рассказывал, дорогуша, учти: второго шанса разойтись по-хорошему у тебя не будет, а насчёт пряток ты сам недавно очень верно подметил: сколько не прячься, всё равно найдут.

– Всё будет так, Максим Николаевич. Я обещаю.

– Пойдём-ка со мной. – Тараненко поднялся. – А то тут верно заметили: слишком многие считают это место чуточку своим… Да не дёргайся ты, это недалеко: перед баром мой вездеход стоит. Там и потолкуем в спокойствии и, так сказать, неге… Ваня, а вы пока с Альбертиком повторите по пивку, вижу же, хорошо пошло. Бармену скажи – я велел.

Тараненко и Псих ушли к выходу. Сиверцев отметил, что завсегдатаи «100 рентген» проводили эту парочку цепкими взглядами. Прав был Псих: Покатилов узнает об этой встрече вот-вот, если ещё не узнал.

Рахметян жестом подозвал бармена. А Сиверцев погрузился в некое подобие транса.

«Если не сообщить Покатилову о Психе – это может в итоге отлиться неприятностями, – рассуждал он. – Очень удачно, что Псих пришёл к шефу сам. Не придётся таиться от шефа, сначала сообщая Покатилову, потому что шеф о Психе всё равно уже знает. Но и тормозить с письмом Покатилову тоже не след, хрен знает что у него в голове?»

Пока Рахметян заказывал «Пльзеньского», Ваня вынул комм и поглядел на индикатор связи. Сеть еле теплилась, но комм её всё же видел.

Сиверцев залез в почту, нашёл нужное письмо в базе, ткнул в «Ответить», цитирование грохнул, а в поле письма набрал всего одно слово: «Пришёл». И отправил.

Покатилов должен понять – что это значит. А не поймёт – сам виноват, мало ли с каким трудом Ваня отправлял это послание…

Сиверцев проделал всё это так быстро, что Рахметян толком ничего и не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Поди угадай, его истинные мысли и устремления…

Запив свежеоткрытым «Пльзеньским» Ваня слегка приободрился, но через секунду вспомнил, что судьба ему задержаться в Зоне, если только Тараненко не передумает. А передумает он вряд ли. И Сиверцев невольно приуныл. Он уже настроился сегодня ночевать в общаге, предварительно отмокнув в ванной (и с горой пены, да, да!), но, похоже, не желает отпускать его Зона.

А у него даже снаряги толковой нет, только комбез лёгкий да полумаска – погулять около заимки, от сенсора до сенсора, не дальше. Ну, может, по вездеходному тракту до «100 рентген» дотопать. Но соваться в какие-нибудь дебри? Псих явно ведь не в людных местах отсиживается.

К середине бутылки Ваня вдруг обнаружил, что захмелел: в голове шумело, а перед глазами плыло. Видимо, доброе пивко удачно легло на недавний недурной коньяк. И с непривычки Ваню повело.

За каких-то десять минут он проскользил вдоль всего спектра настроений, от чернейшей тоски в стиле: «хочу на волю, в городок», до полубезразличного: «а и хрен с ним, посижу в Зоне ещё чуток». А потом вдоль всего спектра обратно. И тут как раз вернулся Петро, так что вторично потосковать Сиверцев не успел.

Офицер даже в зал толком входить не стал – поманил Рахметяна пальцем, а тот уже пихнул в плечо безутешного Сиверцева:

– Пойдём, Ваня, зовут!

И поднялся.

Поскольку пиво уже было допито, Сиверцев без промедления встал и, механически переставляя ноги, двинулся за Рахметяном. Так же механически он вышел во дворик, миновал громилу у ворот и сами ворота, подошёл к вездеходу и уже тут впал в ступор перед плотно закрытой дверью. Стоял, смотрел на неё, словно загипнотизировать хотел, и никак не мог сообразить – как же она, сволочь эдакая, открывается.

К счастью, дверь открылась сама: наружу выпрыгнул Сергей Забиран – один из вояк-сталкеров.

– Ага, ты тут уже, – удовлетворённо сказал он, чуть не сшибив Ваню. – Залазь, шеф ждёт не дождётся. Сиверцев молча шагнул на ступеньку, потом в чрево вездехода. «Так, – подумал он сердито. – Хватит тормозить, надо быстренько в себя придти!»

На секунду замер, потряс головой, провёл по лицу ладонью и как мог бодро пошёл по проходу. Тараненко, конечно же, сидел в тупичке перед дверью в грузовой отсек, и Псих, конечно же, сидел рядом с ним.

– Вот и он, – произнёс Тараненко когда Ваня приблизился. – Ну, чего, Ваня, послужи науке ещё с недельку! Обещаю: как закончится всё – в Зону тебя больше совать не стану, пока сам не попросишься. Надо, Ваня! Сам знаешь, как надо.

– Догадываюсь, – буркнул Сиверцев, потом набрался храбрости и выпалил: – Но отдупляться за сверхурочные будете «Пльзеньским», Николаич!

– Та легко! – выдохнул Тараненко, потом поглядел на Психа, хмыкнул и, поведя бровью в сторону Сиверцева, пожаловался: – Каков наглец, а?

Но тот не поддержал его веселья и Тараненко поднялся с лавки, чтобы выпустить Психа.

В этом тоже был весь Тараненко: вроде бы встречает радушно – вон, стаканы на столе – но гость сидит у борта, а Тараненко – с краю. И блокирует единственный путь в проход. Через откинутый стол не больно-то выскочишь. Псих был надёжно заперт в самом углу салона.

Едва Тараненко встал, у выхода напряглись Кутний и Середа – бойцы, прикрывавшие на всякий случай шефа.

– Постойте с гостем там, у вездехода, – велел им Тараненко и снова повернулся к Психу, уже выбравшемуся в проход: – А Ваня сейчас выйдет.

Псих кивнул и протиснулся мимо Сиверцева, который подался в сторону, пропуская будущего спутника по первому настоящему вояжу в Зоне. Вместе с бойцами он покинул вездеход и Сиверцев остался с шефом с глазу на глаз.

Тараненко сразу перестал улыбаться и строить из себя радушного хозяина – едва Псих вышел наружу, сразу же и перестал. И снова сделался самом собой – хищником на охоте, аж глаза азартно заблестели.

– Ну, чего, Ваня? Задание у тебя простое: смотреть и запоминать.

«Ага, – подумал Сиверцев. – Ничего нового! Опять смотреть и опять запоминать!»

– Я не знаю куда поведёт тебя Псих. Но ты должен запомнить все его лёжки и нычки. Чтобы к любой мог провести, понял? Хочешь, рисуй кроки на карте, хочешь, модель в комме строй, дело твоё, но когда я скажу провести меня тем путём, которым вы ходили с Психом, ты должен взять и провести, след в след, без ошибок и заблудежа. Ты – мои глаза и моя память. Даже если он попробует нас надуть, мы должны понять где он прячет дупликатор.

Последнее слово Тараненко произнёс, понизив голос. Чуть ли не впервые с памятных прошлогодних событий.

– И прикинь себе. – Тараненко вдруг взял Ваню за уголок воротника и притянул к себе, так, что глаза их оказались на одном уровне и очень близко, сантиметрах в тридцати. – Возьмём дупликатор, и сразу же валим к чёртовой матери из этих мест. В Европу, в какую-нибудь тихую Швейцарию или ещё какой Люксембург. Мне нужен будет биолог, ты вполне подойдёшь. Это тебе не покатиловские гроши, что он подручным своим отсыпает, это полноценная работа и жизнь в Евросоюзе, с гражданством и положением, без жалких пособий и иммигрантской волокиты. На востоке ловить нечего, жить по-людски можно только на западе. Уяснил?

Ошарашенный этим неожиданным заявлением и тараненковским напором Ваня торопливо кивнул.

– База Синоптиков где-то на Болоте, – глядя в сторону сообщил Тараненко напоследок. – Отметишь на карте, только без расшифровки, крестик поставь, да и всё. Сейчас тебе Забиран лёгкий броник выдаст, антирада отсыпет, пайки на несколько дней, патронов и прочего. Если чего забудем, Псих сказал у себя нароет. Верь ему, но не доверяй, понял? То есть, всегда оставляй путь к отходу, в любой ситуации. Но так, чтобы это в глаза не лезло, люди не любят, когда им демонстративно не доверяют.

– Догадываюсь, – вздохнул Сиверцев. – В общем, улыбаться с фигой в кармане. Дело привычное.

Тараненко поморщился: должно быть, ему не понравилась формулировка, но возражать или поправлять Ваню он не стал.

– Мы отсюда прямиком в институт. Выписать новый скафандр – это дня два не меньше, согласовать новый рейс – примерно столько же. В общем, рассчитывай, что мы вернёмся через четыре-пять, быстрее вряд ли управимся. С Психом мы договорились встретиться вот здесь. – Тараненко вынул планшет, высветил карту участка Зоны между Агропромом и Болотом и указал где именно.

– Будете выползать сюда каждый день, начиная… сегодня у нас что? Пятница? Значит… Чёрт, выходные на носу, в хозотделе не будет никого… В общем, начиная со вторника. Хотя вряд ли до вторника успею согласовать… Эх, если б не выходные!

«Ага, – подумал Сиверцев невесело. – Вот так вот пять дней в зоне нечувствительно трансформировались практически в неделю. Надо думать, это только начало целой вереницы отсрочек…»

– Хорошо, – сказал Сиверцев. – Начиная со вторника будем выглядывать вездеход в указанном месте.

– Экипируйся, – выдохнул Тараненко и направился к выходу.

Через минуту в салон вездехода деловито влез Забиран и прямиком отправился в грузовой отсек, по пути поманив Ваню за собой.

В новом, ещё необмятом комбезе на размер больше чем нужно (зато броник не мешает), с вещмешком в одной руке и автоматом в другой, в модерновом лёгком шлеме, но в старых привычных ботинках (только полуперетёртые шнурки пришлось сменить на новые) Сиверцев вывалился из вездехода минут через пять. Псих и бойцы стояли поодаль, о чём-то мирно беседуя. Тараненко толковал у приоткрытой дверцы бара с охранниками.

В голове у Сиверцева воцарилась сущая каша – лёгкий хмель бесследно выветрился, отчего сумбур в мыслях стал только заметнее. Что ждало его в ближайшие дни – не получалось даже представить. Впервые предстояло ходить по Зоне, без вездехода с военсталкерами, без надёжного Филиппыча или других бойцов с заимки. Со сталкером с весьма обнадёживающим прозвищем Псих, который не так давно умудрился кинуть сразу нескольких околозоновских воротил, а теперь перед одним из них пытался загладить вину.

Однако прежнего судорожного страха перед Зоной Ваня уже не испытывал. Двенадцать недель на заимке быстро вышибли первичную романтическую дурь и научили азам выживания: смотри, замечай, не лезь, не трогай. Стреляй, если что, первым. А главное – Ваня своими глазами убедился: тут живут люди, месяцами и годами живут. Значит, не такое уж архисложное это дело, уцелеть в Зоне. Главное – не расслабляться.

– Готов, Ваня? – участливо спросил Тараненко, быстрым шагом приблизившись к вездеходу.

– Надеюсь, – вздохнул Сиверцев.

– Надеяться не надо, – проворчал Тараненко. – Надо знать точно: готов или нет.

– У меня дебют. – Ваня пожал плечами. – Нет богатейшего опыта, на который следует полагаться. Так что я, Николаич, пока только надеюсь.

– Воды взял? – поинтересовался Псих, которого интересовали вещи поприземлённее.

– Две полторашки, – доложил Сиверцев, обернувшись. – Без газа.

Псих удовлетворённо кивнул:

– Хватит.

Остальное снаряжение спутника его, по-видимому, не заинтересовало.

– Все, живо на борт! Гвардия – на броню!

Водила, покуривавший у носового кенгурятника, затоптал бычок и направился в кабину. Старший маршрута выразительно поглядел на бойцов и те по очереди взбирались на вездеход по лесенке.

– Может, мы так? – с сомнением протянул Псих, обращаясь к Тараненко. – Ножками?

– Не надо ножками, – тихо буркнул тот. – А то недалеко уйдёте. Вот отъедем подальше от бара, тогда шуруйте, а сейчас марш в салон.

Псих вздохнул и повиновался. За ним в салон влез Сиверцев. Далеко они решили не проходить – всё равно бойцы остались снаружи, вот и уселись прямо у выхода, на места, где обычно сидели военсталкеры. Тараненко устроился напротив, через проход. Завелись двигатели, вездеход развернулся на месте и пополз прочь от бара.

– Мы сейчас на юго-восток пойдём, – объявил Тараненко. – Где-нибудь на полпути к Тёмной долине вас высадим.

– Ладно, – кивнул Псих с видом человека, которому всё это смертельно надоело и он ждёт не дождётся когда можно будет сойти с гусеничного монстра на больную землю Зоны и отправиться в путь, где он будет сам себе полным хозяином, пусть и под присмотром чужака.

А пока вездеход не спеша полз на юго-запад и сидящие внутри люди мерно покачивались в такт неровностям под гусеницами.

Глава шестая

Только на базе, освободившись от экипировки и отмякнув в душе, Киргиз почувствовал, что выход в Зону закончился. Самое время было насухо вытереться, облачиться в чистое и выйти в общий зал «Вотрубы» дабы принять чего-нибудь крепкого и лекарственного.

Храп с Налимом уже сидели за служебным столиком; там же, поблескивая очками, цедил тёмное пиво Соломон – нечастый гость в общедоступной половине «Вотрубы». Соломон был особой, приближённой к боссу, тактиком и организатором – точнее не выразишься. Сталкеров, работающих на босса, перед целевыми выходами в Зону инструктировал именно Соломон и никто другой.

– Здрасте вам! – поздоровался Киргиз и присел рядом с Храпом. Бармену он махнул рукой ещё на подходе.

– И как, уже известно что это было? – поинтересовался Киргиз, не без оснований подозревая в Соломоне самого информированного человека.

– А ви таки сомневаетесь, молодой человек? – удивился Соломон. – Это было лопнувшее колесо. По крайней мере, так говорит Сирожа, а кто Сироже не верит – сам виноват.

Сирожей Соломон называл Сергея Усминского, который в хозяйстве Покатилова заведовал автопарком.

«Вообще верно, – решил Киргиз немного поразмыслив. – Если бы хотели взорвать – взорвали бы, какой смысл закладывать настолько слабый заряд, что «ниссан» даже перевернулся только от того, что сполз на скорости кормой в кювет? А если умышленно коцнули покрышку на колесе, то почему на заднем? Лишиться на полном ходу переднего колеса куда страшнее, тут сотрясением да разбитой губой точно не обошлось бы…»

Соломон вскоре управился со своим бокалом тёмного и отбыл по таинственным хознадобностям, а возможно и просто домой – время-то уже к вечеру. Зато появился Оцеола.

– А Тучкин где? – лениво поинтересовался Храп.

– Да к бабе своей сразу навострился, – сообщил Налим и зевнул. Храп с подвыванием вздохнул.

– А ты не завидуй, – хмыкнул Налим.

– Было бы чему, – с ленцой ответил Храп. – Видел я его бабу… Лучше б не видел…

– Да ладно, фигура ничего, – тоном знатока возразил Оцеола. – А в темноте чё ещё надо-то?

– В человеке всё должно быть прекрасно! – серьёзно возразил Храп. – И фигура, и лицо. И мысли.

– Я сейчас как раз мечтаю, чтобы во мне оказалась прекрасная водка, – встрял Киргиз. – Когда в человеке прекрасная водка, да вдобавок немного прекрасного пива, всё на свете сразу становится такое прекрасное, слов нет, чтобы передать! Где ж бармена, блин, носит?

Но тот уже шествовал к служебному столику с полным подносом.

С этого момента начался обычный вечер свободных от работы охранников в «Вотрубе» – ничем особым не примечательные мужские посиделки под водочку, с разговорами за жизнь, за футбол-хоккей, за мужские игрушки, дорогие, очень дорогие и просто капец какие дорогие, а также всё такое прочее. Киргиз полагал, что вечер закончится как обычно – примут на грудь, потрындят и расползутся отсыпаться. Однако в достаточно необычное время, а именно – в полвторого ночи, когда мужички уже и думать забыли о работе, у столика призраком возник Хома.

Киргиз знал, что это был Хома-второй, хотя сам он первого Хому не знал и никогда не видел, потому что Хома-первый погиб в Зоне примерно полгода назад, во время истории с псиоником и исчезновением нескольких опытных сталкеров. Киргиз в это время только-только осматривался в городке и мало что понимал в происходящем.

Хома-второй был неприметным человечком среднего роста, невыдающейся внешности и лишённый какой бы то ни было визуальной индивидуальности. Его внешним данным люто позавидовал был любой серьёзный разведчик – на Хому все и всегда смотрели как в первый раз, потому что удержать в памяти этот облик было хронически невозможно, он истаивал в памяти ровно в тот момент, когда ты поворачивался к Хоме спиной.

– Храп! – негромко произнёс Хома. За столиком озадаченно притихли.

– Зайди к боссу.

Храп несказанно удивился:

– А босс разве ещё здесь?

Все полагали, что Покатилов давно почивает. Ну, или предаётся расслабленности в хорошо, гораздо лучше общего зала «Вотрубы» обустроенной комнате отдыха рядом с рабочим кабинетом. Ночью Покатилов крайне редко беспокоил своих людей, это был один из его жизненных принципов, за которые окружение уважало босса ещё сильнее.

Хома не ответил, просто молча развернулся и пошёл в сторону арочки, занавешенной плотной занавесью – входу в офисную часть, куда посетителей бара не допускали. Храп вздохнул, бросил в пасть пару орешков и встал.

– Не расходитесь пока, – велел он, потому что сержантским своим чутьём уловил: вызывают не просто так. Да и когда босс вызывает просто так? Не его стиль.

– Оп-паньки, – многозначительно протянул Налим, когда Храп скрылся за занавесью в арочке. – Гадом буду: что-то наклёвывается.

– Из-за сегодняшнего гембеля? – поинтересовался простодушный Оцеола, обычно во всём полагавшийся на более сообразительных приятелей.

– Не обязательно. – Налим качнул головой. – Я думаю, у Чиги просто колесо гавкнулось, да и всё, никакой там злой воли не было. А связано это с тем, за чем мы в Зону пёрлись. С тем ботаником, с которым босс толковал у заимки.

– Вообще глупый какой-то получился выход, – заметил Оцеола. – Пришли, пять минут поговорили, заночевали и назад. Нельзя было, что ли…

– Так, умничать прекратили! – вмешался Киргиз. – Нам велят, мы охраняем, остальное шлак!

– Да, действительно, – спохватился Оцеола. – Чего это я…

Отсутствовал Храп минут двадцать. За это время троица за столом пропустила всего по рюмке, да и то в полном молчании. Сидели, помалкивали, изредка только косились на занавесь в арочке. И вот она, наконец, колыхнулась; из офиса вышел Храп, а Хома только выглянул и тут же спрятался обратно.

Подсев к столу, Храп первым делом сцапал налитую рюмку и молодецки махнул её, догоняя товарищей. Крякнул, утёрся тыльной стороной ладони и деловито объявил:

– В Зону идём. Все пятеро. Прямо с утра. Так что допиваем, и баиньки. Причём тут, в кубрике, по хатам – ни-ни!

– А Тучкин как же? – Оцеола по-девичьи хлопнул ресницами.

– За ним уже выехали…

Налим мрачно вздохнул и потянулся к бутылке:

– Всегда так!

Завершить посиделки было делом пяти минут. К тому же, поспать было действительно нелишне – прошлую ночь в «100 рентгенах» никто толком не отдохнул. Поэтому допили и поднялись, хотя бар ещё не закрывался.

В кубрике кто-то уже молодецки похрапывал. Оказалось это работающие на босса сталкеры, с которыми, собственно, завтра и предстояло идти. С тем и отбились.

А наутро, хмурые и невыспавшиеся, потому что поспать удалось неполных шесть часов, принялись готовиться к выходу. Самым хмурым выглядел Тучкин – ещё бы, его вчера фактически с бабы сняли. Оцеола принялся было коллегу по этому поводу подначивать, но Тучкин только скорбно вздыхал в ответ – пришлось отстать. Киргиз с утра долго рассматривал распухшую губищу перед зеркалом. Идти в таком состоянии в Зону – однозначно не верх мечтаний. На внешний вид Киргизу было в полной мере наплевать; хуже то, что незажившая ранка с большой охотой собирает всякие мутировавшие инфекции и прочую заразную дрянь. Однако оказалось, что босс даже эту мелочь предусмотрел: в умывальню при кубрике заявился медик с чемоданчиком и в первую очередь занялся именно Киргизом. Не скажешь, что Киргиз после его вмешательства стал как новенький, но опухоль уменьшилась вдвое да и саднить губа перестала совсем. Напоследок медик выдал блистер с таблетками, специальный биопластырь и велел менять его раз в сутки, а таблетки глотать дважды – по одной утром и вечером.

– Спасибо, Сан Борисыч! – от души поблагодарил Киргиз. – Чтоб мы без вас делали?

– Сдохли бы от триппера, – меланхолично ответил медик и занялся Оцеолой, у которого после вчерашнего на плече проступил изрядный синячище.

Команда реплике медика не без удовольствия поржала, а Тучкин почему-то густо покраснел.

Потом быстро перекусили в баре, естественно – насухую, потому как время уже считалось рабочим. Остался инструктаж, экипировка и собственно выезд. Обычно выезд происходил ночью, когда на периметре и офицеров нет, и служаки спят, и вообще меньше ненужных свидетелей. Но иногда у босса вдруг возникала надобность ломиться в Зону немедленно, белым днём. Наверное, это стоило дороже – Киргиз не знал, но подозревал. Самому ему ещё ни разу не приходилось уходить в Зону днём – да и вообще Покатилов чаще туда засылал сталкеров, а не собственных охранников. Однако приказ есть приказ: нанялся на такую работу – исполняй и не выпендривайся.

Как выяснилось, настоящий сталкер с ними шёл только один – Грек. Невысокий, чернявый, вёрткий и шустрый. До недавнего времени он числился в отмычках у завязавшего Кекса. Киргиз слышал, что этот пройдоха несколько раз норовил от Кекса отколоться и зажить своим умом, но Кекс его всякий раз отговаривал, а потом случилась та самая история с пси-монстром и Кекс отчего-то решил со сталкерством завязать. Категорически и бесповоротно. Правда, ходили слухи, что его поставили перед выбором: или брось всё и уезжай, или сядешь, причём надолго. Если так, то понятно почему Кекс решил свалить. И свалил; правда, нельзя сказать, что бросил всё. Кекс по-быстрому продал, что имел, поставил приятелям отходную и укатил к себе на родину, в Крым. Квартиру, кстати, он продал именно Греку, да и не только квартиру – многое из снаряжения тоже, и вроде как в сталкерской среде объявил Грека своим преемником. Это значило, что если какие висячие выплаты вдруг всплывут, их получит уже Грек. Но если всплывут какие-нибудь долги, платить тоже Греку. Но тот был парень ушлый и подобные перспективы его не пугали. После отъезда Кекса Грек несколько раз ходил в Зону и довольно удачно, потому что Покатилов, до того к нему всего лишь присматривавшийся, в итоге купил его с потрохами, как несколькими годами раньше самого Кекса.

Почему не шёл напарник Грека по прозвищу Паня – неизвестно, но у босса свои резоны, Киргиз это понимал. Не идёт, значит так надо.

На инструктаже Соломон показался Киргизу подозрительно немногословным, даже ни одной байки своей еврейской не рассказал, от каких покатиловские ребята обычно со смеху выпадали из кресел.

А ещё Киргиз отметил, что Грека на инструктаже не было – его, вроде бы, вразумлял лично Покатилов.

Задание показалось Киргизу странноватым, но любое, в общем-то, задание может показаться странноватым, если озвучить только действия, не раскрывая мотивов.

К периметру отвёз Чига – с перебинтованной рукой и на новеньком, ещё пахнущем автосалоном микроавтобусе, всё той же привычной марки «ниссан». Ехал Чига подчёркнуто аккуратно, так, что народ даже не валился друг на друга на выбоинах или при входе в поворот. Приметный лесок, в котором часто приходилось отлеживаться перед броском за колючку, сегодня проскочили – входить предстояло гораздо севернее, на тропу, убегающую далеко вглубь Зоны и там продолжающуюся примерно посредине между Милитари и Радаром.