Текст книги "Частная жизнь вождей - Ленин, Сталин, Троцкий"
Автор книги: Владимир Ткаченко
Соавторы: Константин Ткаченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Прибыв на Восточный фронт, Троцкий деловито и инициативно приступил к наведению порядка в раздерганных, фактически деморализованных неудачами и отступлением красноармейских частях. Один за другим выходили знаменитые приказы наркомвоенмора. Ясностью и лаконичностью, умением четко поставить задачи и выразить отношение к происходящему приказы удивительно напоминали документы начинавшего военную карьеру Наполеона Бонапарта.
Писались приказы на специально отпечатанных бланках в половину листа обычной школьной тетради. Слева набраны слова "расписка в получении", справа, в верхнем углу – "кому, год, месяц и час". Ниже отводилось место для текста распоряжения.
Сохранилось немало и других свидетельств деятельности Троцкого в Свияжске, под Казанью, где расположилась ставка наркомвоенмора. В первую очередь – это телеграммы, которыми он обменивался с Лениным, воспоминания участников событий. Так, Лариса Рейснер посвятила Троцкому даже поэму "Свияжск". Она находилась в районе боевых действий вместе со своим тогдашним мужем Ф. Раскольниковым, которого Троцкий после гибели матроса Маркина назначил командующим волжской флотилией и членом Реввоенсовета.
Рейснер принимала ванны из шампанского. Жили они тогда с Троцким и приближенными к нему людьми в комфорте, о чем рассказала Рейснер в письмах родным в Москву: "Милые, пишу спешно, из сумасшедшего дома. Живы ли вы? Завтра шлю вам денег и муки. Радости, писать письма очень трудно. Днем работаю в штабе, ночью с Федей Раскольниковым делаем безумные набеги миноносцев на их флотилию. Перетопили 3 парохода, две баржи под самым носом у их батарей. Научилась ездить верхом – целые дни не схожу с лошади. А в свободные часы на роскошной царской "Межени", где ванны, души, обеды, чистое белье, и стрельба звучит, как сквозь сон".
В такой роскошной обстановке, которую описала Рейснер, и проводил свои "допросы" женщин Троцкий. Так их называл сам Председатель Реввоенсовета. На самом деле это были обычные постельные утехи с женщинами в военных условиях, иногда и на самой передовой линии фронта. Видимо, поэтому Троцкий и окрестил их "допросами".
Г. Зив, описывая эти случаи, сравнивал Троцкого с – Наполеоном. Великий полководец долго засиживался за столом за деловыми бумагами, письмами, военными картами. Происходил сильный прилив крови во вторую, нижнюю часть тела и она там застаивалась. Чтобы её разогнать, Наполеон приглашал женщину. Ею он занимался по деловому, быстро, в приказном порядке. Ему было все равно какая женщина – лишь бы разогнать кровь. На все это отводилось не более 15-20 минут и снова Наполеон садился за работу.
То же происходило и с Троцким, только он женщине отводил больше времени – час, а то и два. Наполеон никогда в таких случая не разговаривал с женщиной, иногда бросал короткую фразу – команду. Троцкий же любил поговорить. Некоторых женщин он приказывал потом расстрелять. Тех, которые после "допросов" показались ему "шпионками" или белогвардейками.
...Почти месяц Троцкий пробыл на Восточном фронте. Многое ему удалось поправить. Подробно его действиям той поры посвящен очерк "Свияжские дни" Гусева.
"Приезд тов. Троцкого, – писал он, – внес решительный поворот в положение дел. В поезде тов. Троцкого на захолустную станцию Свияжск прибыли твердая воля к победе, инициатива и решительный нажим на все стороны армейской работы. С первых же дней и на загроможденной тыловыми обозами бесчисленных полков станции, где ютились политотдел и органы снабжения, и в расположенных впереди – верстах в 15 – частях армии почувствовали, что произошел какой-то крупный перелом.
Прежде всего это сказалось в области дисциплины. Жесткие методы тов. Троцкого для этой эпохи партизанщины, недисциплинированности и кустарнической самовлюбленности были прежде всего и наиболее всего целесообразны и необходимы. Уговором ничего нельзя было сделать, да и времени для этого не было. И в течение тех 25 дней, которые тов. Троцкий провел в Свияжске, была проделана огромная работа, которая превратила расстроенные и разложившиеся части 5-й армии в боеспособные и подготовила их к взятию Казани".
А вот как сам Троцкий изобразил происходившее в телеграмме Ленину от 13 августа: "Здесь идут упорные бои. Пока что убитые исчисляются десятками, раненые – сотнями. На нашей стороне некоторый перевес численности артиллерии. На стороне врага перевес организации и меткости стрельбы. Утверждение, будто наши части не хотят сражаться, ложно. Там, где хороший или сносный командир и хорошие комиссары, солдаты сражаются. Присутствие рабочих-коммунистов весьма плодотворно. Среди них много беззаветно преданных и мужественных людей. Когда командующий хочет сказать, что такой-то пост занят надежным лицом, он говорит: там у меня коммунист. Предсказывать, что будет завтра, не берусь. Но не сомневаюсь в победе".
Еще через день в новой телеграмме Троцкий подтвердил, что войска хороши, дерутся добросовестно. Отдельные части, хотя и потеряли более половины состава, но сохранили боеспособность. Троцкий сообщил о создании авиационного отряда и высказал свои соображения по поводу гражданской войны в целом: "Нужно эту войну сделать популярной. Нужно, чтоб рабочие почувствовали, что это наша война".
"Нельзя строить армию без репрессий..." – писал Троцкий в "Моей жизни". И это было важнейшим руководящим принципом его действий.
4 июня 1918 г. Троцкий отдал распоряжение отрядам, сражавшимся против чехословацких мятежников: "Мною разрешено командующим фронтами принимать парламентариев от чехословацких эшелонов. Обязательным условием переговоров является полная сдача чехословаками оружия. Не сдающих добровольно оружия, согласно ранее отданному приказу, расстреливать на месте. Насильственно разоруженные эшелоны должны заключаться в концентрационные лагеря".
В этом же духе составляет телеграмму от 21 августа 1918 г.: "Предположение, будто я щажу Казань, неосновательно". Чтобы ни у Ленина, ни у кого другого не возникло сомнений в его недостаточной твердости, Троцкий в течение двух недель августа издал ряд распоряжений, которые и сегодня поражают бессмысленной жестокостью. "Предупреждение трудовому населению Казани. Необходимо временно выехать из города. После захвата Казани чехо-белогвардейскими бандами Казань стала гнездом контрреволюции. Это гнездо должно быть разорено. При дальнейшем сопротивлении контрреволюционные кварталы будут срыты до основания... Необходимо как можно скорее удалить из города детей".
Концентрационные лагеря Троцкий стал насаждать в массовом порядке. В приказе от 8 августа Троцкий извещал: "Назначенный мною начальник обороны железнодорожного пути Москва – Казань, тов. Каменщиков, распорядился о создании в Муроме, Арзамасе и Свияжске концентрационных лагерей, куда будут заключаться темные агитаторы, контрреволюционные офицеры, саботажники, паразиты, спекулянты, кроме тех, которые будут расстреливаться на месте преступления или приговариваться Военно-Революционным Трибуналом к другим карам".
Никакой пощады Троцкий не давал даже тем, кто не принимал участия в боевых действиях на стороне противника, но занимался пособничеством ему. Во время чехословацкого мятежа была распространена листовка, в которой объяснялось, что никто не должен ссылаться на насилие завоевателей и оправдание изменнических действий против власти рабочих и крестьян. Все, кто во время "господства чехо-белогвардейцев" оказывал им содействие, подвергались расстрелу.
По распоряжению Троцкого репрессиям подвергались не только офицеры-перебежчики из Красной Армии, но и члены их семей. В приказе, изданном 30 сентября от имени Председателя Реввоенсовета Республики, на члена Реввоенсовета Аралова возлагалась ответственность "по задержанию семейств перебежчиков и предателей".
Троцкий первым начал расстреливать коммунистов, бросать их в концлагеря и тюрьмы. В августе 1918 г. Красную Армию и партию потрясло известие о расстреле двадцати бойцов, комиссара и командира Петроградского рабочего полка, прибывшего на Восточный фронт. Троцкий был начисто лишен элементарного сострадания к людям. Он первым стал фабриковать политические процессы против своих противников.
Не все шло гладко на фронтах, руководимых Троцким. В частях наблюдались разболтанность и самоуспокоенность, недопонимание остроты ситуации.
Во избежание дальнейшего обострения обстановки Совет Обороны отозвал Троцкого в Москву. Это был для него самый худший период во всей войне. Троцкий показал неспособность к овладению ситуацией на Восточном фронте, выступив против преследования Колчака. Еще ему предстояло держать ответ по поводу своих действий на Украине.
На состоявшемся 3 июля 1919 г. экстренном заседании ЦК РКП(б) принял ряд решений, усиливших руководство военным ведомством со стороны ЦК и Совета Обороны. Полевой штаб Реввоенсовета Республики перенесли из Серпухова в Москву. Ознакомившаяся с его работой комиссия ЦК доложила о неспособности штаба руководить масштабными военными операциями. Большие перемены затронули личный состав Реввоенсовета. Вместо Главкома Вацетиса был назначен С. Каменев, Реввоенсовет сократили с 8 членов до 6. Всех сторонников Троцкого – И. Смирнова, Розенгольца, Раскольникова заменили Смилгой, Гусевым, Рыковым и С. Каменевым. В Реввоенсовете с Троцким остался только Склянский.
Троцкий яростно сопротивлялся кадровым перемещениям, в особенности назначению на пост Главкома С. Каменева. Но тщетно. Почувствовав, что ему не удастся склонить на свою сторону Ленина, он сказался больным и на указанное заседание ЦК не явился. Ленину доложили о болезни Троцкого. По словам Данишевского, Ленин "выслушал это сообщение, чуть-чуть улыбнулся и подошел к телефону. Он сказал Троцкому, что ЦК его ждет, что вопрос должен быть решен сегодня. "Если вы серьезно больны, то ЦК может собраться у вас", – заявил Владимир Ильич Троцкому. Ответ, очевидно, был кратким. Минут через 15-20 явился Троцкий, и заседание было продолжено". Он продолжал отстаивать прежнее командование, его мнение во внимание не приняли. Тогда он заявил о своей отставке с постов Предреввоенсовета и наркомвоенмора. Ситуация принимала острый и непредсказуемый характер. И здесь Ленин, желая показать, что кадровые перемены не означают изменения его отношения к Троцкому лично, передал Троцкому следующей бланк:
"РСФСР
Председатель Совета Копия Народных Комиссаров
... июля 1919 г.
Москва, Кремль
Товарищи! Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело.
В. Ульянов (Ленин)".
5 июля, на заседании Политбюро и Оргбюро ЦК рассматривалось заявление Троцкого об отставке. Участники заседания единогласно решили, что "принять отставки т. Троцкого и удовлетворить его ходатайство они абсолютно не в состоянии". Ему пообещали создать благоприятные условия для работы и предоставить "полную возможность всеми средствами добиваться того, что он считает исправлением линии в военном вопросе...".
Компромисс был достигнут. Троцкий тут же "выздоровел" и выехал на Юг.
19 августа 1919 Политбюро по докладам Троцкого и Сталина о военном положении на польском и врангелевском фронтах признало врангелевский фронт главным. Планы штурма Европы не сбылись. 18 марта 1921 г. был подписан мирный договор с Польшей.
Это не означало завершение гражданской войны. Еще предстояли битвы за Крым, Дальний Восток, другие области необъятной страны. Но для Троцкого лично польская кампания оказалась последней в его фронтовой работе. С января 1920 г. он вынужден был переключаться на другую сферу деятельности восстановление разрушенной экономики страны.
АНГЛИЙСКАЯ ЛЮБОВНИЦА ТРОЦКОГО
На реализацию текущих и перспективных задач и была направлена деятельность Троцкого в начале 20-х годов.
К этому времени его культ личности неимоверно возрос. Он начал формироваться почти одновременно с культом Ленина, осенью 1918 г. Правда, Ленин как мог сдерживал этот негативный процесс. Троцкий же, наоборот, всячески поощрял. В 1922 г. по распоряжению Троцкого Политуправление Красной Армии разослало партийным, советским, профессиональным и военным учреждениям на обсуждение проект политического Устава Красной Армии и Флота.
В проекте 41 излагалась политическая биография Троцкого. Причем в ней исключались эпизоды из его жизни, которые в невыгодном свете изображали его дооктябрьское прошлое. Подчищались и те грехи Троцкого, которые он успел наделать уже в послеоктябрьский период. Смысл параграфа сводился к тому, чтобы подтвердить его заключительные слова: "Тов. Троцкий – вождь и организатор Красной Армии. Стоя во главе Красной Армии, тов. Троцкий ведет её к победе над всеми врагами Советской Республики".
В начале 1920-х книжный рынок страны наводняли опусы вроде брошюры Г. Устинова "Трибун революции (Л. Д. Троцкий)". В ней можно было прочесть: "Троцкий... лицо русской революции. Бледное, белое, матовое лицо. Троцкий экстракт революции... её душа. В то время как Ленин – её кормчий, её рулевой. Ее разум". Или такое: "О Троцком много ходит рассказов, и все они характеризуют его как человека, обладающего какой-то сверхъестественной волей".
В 1923 г. город Гатчина, неподалеку от которого в октябре 1917 г. был отражен натиск Керенского – операция, в которой участвовал и Троцкий, а затем здесь же был принят главный удар осенью 1919 г. в борьбе против войск Юденича, переименован в Троцк. Это случилось прежде, чем Петроград стал Ленинградом.
* * *
В то самое время, 1920-1921 годах, когда популярность Троцкого в России достигла пика, у него появилась английская любовница. Ею стала молодая Клэр Шеридан, английская скульпторша, известная своими работами в Англии.
В Москву Клэр Шеридан приехала по официальному приглашению Кремля, чтобы лепить бюст Ленина.
Троцкий и Клэр познакомились в Кремле. Председатель Реввоенсовета предпочитал невысоких, стройных и изящных женщин, с хорошо развитой грудью и заметно очерченными бедрами. Кроме того, его привлекали пышные волосы, не всегда хорошо уложенные. Он не любил когда женщины сильно душились. Ему нравилось, когда они пахли чистым, здоровым телом. Память об этом запахе у него осталась, как вспоминание от своей первой жены.
Все это он нашел в Клэр Шеридан, но не сразу. Первый взгляд, который бросил на Клэр Троцкий в кремлевском коридоре, сказал ему только то, что эта женщина ему интересна.
Когда Клэр увидела Троцкого она воскликнула:
– Прекрасный тип!
Она имела в виду его внешние данные для лепки скульптурного портрета.
Троцкий пригласил Шеридан к себе в кабинет, занимавший целый фасад здания. Пять колонн, расположенных амфитеатром, украшали одну из его стен. Над центральной колонной помещался пеликан – символ Христа, который раздирал свое чрево для утоления голода собственных детей. В углу около камина размещался громадных размеров письменный стол наркома. За этим столом состоялась первая беседа Клэр с Троцким. Он хорошо знал английский язык, переводчик им не требовался.
В то время, по описанию Клэр, её кумир выглядел так: Троцкий показался ей человеком среднего роста, с тонкой кожей. У Троцкого большое оживленное лицо, маленький рот, мягкая женская рука. Длинные, свешивающиеся волосы, небольшая борода, удлиняющая его лицо; голубые небольшие глаза блестят бесстрашно и холодно. Две глубокие складки окружают его рот неприятным овалом. Но когда он смеется, глаза его становятся удивительно мягкими и появляющиеся ямочки на щеках скрывают злые складки его рта.
Клэр ещё заметила, что глаза Троцкого временами излучали дружеское участие, а по временам метали молнии и свидетельствовали о силе его души. Все эти наблюдения Шеридан захотела выразить в своей работе.
Говорили о пустяках. Первый сеанс позирования состоялся в большой комнате, хорошо меблированной, в которой Клэр, к своему удивлению обнаружила роскошную широкую тахту с красивым покрывалом и двумя подушками.
В следующий раз встреча любовников состоялась в другом месте. У Троцкого была машина с шофером и он пригласил Клэр поехать с ним.
...Остался позади рынок, где уже разбирали палатки и увозили товары, и машина пошла между железнодорожными постройками.
Рынок раскинулся у большого здания. В свое время кто-то прозвал это место "барахолка", где люди становились рядами или кучками и продавали поддержанную одежду и обувь. Название пристало, и теперь никто не называл это место иначе, хотя здесь стали продавать и продукты, овощи, фрукты.
Из окна машины Клэр наблюдала за людьми. Она видела истощенных и изголодавшихся мужчин и женщин, и понимала, что время в России после гражданской войны тяжелое. Люди шли на рынок, где продавали многое из того, что им было нужно. Они хотели справиться с голодом и усталостью от тяжелой жизни.
Клэр немало слышала страшных историй об убийствах и насилии на ночных, не освещенных улицах Москвы. Однако, как призналась в одном из разговоров с Троцким, она понимала, что все ею виденное и то, о чем ей рассказывали, следствие двух войн.
У одного из рыночных продавцов на руках она заметила серебряный самовар с деревянными ручками и ей захотела иметь такой же, но она подавила свое желание...
Троцкий привез подругу к своему бронепоезду. Клэр увидела длинный и грозный состав, стоящий на железнодорожном пути: паровоз, обшитый бронированными листами и платформы с пушками и пулеметами, обложенными мешками с песком.
Троцкий осмотрел новое пополнение команды бронепоезда и одобрил его. Командир бронепоезда был в сапогах, кожаной тужурке, фуражке со звездой и маузером в деревянной кобуре на боку. Клэр позавидовала – ей захотелось быть на его месте. У Льва Троцкого были другие намерения. Он привез с собой женщину, красивую, которая могла бы его развлечь вдали от всех его суматошных дел.
Командир бронепоезда разглядел черты её лица и определил возраст очень молода. Волосы её были слегка растрепаны, на ногах она носила лакированные женские ботинки.
– Хорошее пополнение найти нелегко, – сказал Троцкий, обращаясь к командиру. – Штабной вагон свободен?
– Сейчас да.
Командир хотел уйти, но Троцкий остановил его и сказал:
– Проводи нас.
Слегка улыбнувшись, командир повернулся и пошел вдоль состава, и тут Клэр поняла, что она не первая женщина, которую Троцкий приводит в штабной вагон. Глаза её заблестели, и она рассмеялась. Ей все в Троцком нравилось.
Она держала свою сумку в одной руке, другой уперлась в бедро. Идя немного впереди Троцкого, командир несколько раз оборачивался, пытаясь разглядеть Клэр в сгущавшихся сумерках. Она держалась без смущения и показалась ему сильной и крепкой.
Поднявшись в штабной вагон, который показался Клэр роскошно обставленным, Троцкий пригласил её за уже сервированный стол.
– Что ты умеешь делать?
– Все понемногу, дорогой.
– А это? – Он назвал одну позу в постели.
– Ну, кто этого не умеет? – удивилась Клэр. – Было бы желание.
Она поняла, что её партнер любит поговорить до "дела". Ей это не нравилось, болтать она не любила, но Троцкий был её кумиром и она терпеливо сносила разговор. Ему нужна была "теория", а ей только "практика".
– А это?
– Я служила своему мужу верой и правдой в постели и все это мы проходили и не раз... – Ответила она и засмеялась, словно вспомнив что-то веселое.
Возможно потому, что она засмеялась, Троцкий решил, что она согласна на все.
Клэр из разговоров поняла, что ему нужна опытная женщина. И прежде всего она должна быть уступчивой во всем, когда самой уже "не хочется", знать толк в ласках.
После разговора Клэр продолжала стоять, ожидая чего-то и глядя Троцкому в лицо. Он махнул рукой, не находя, что сказать.
– Ну, ладно...
Он повернулся и посмотрел на окна – они были зашторены. Он направился к своей даме, но в этот момент услышал далекий выстрел за окном.
– Какой сюрприз! Здесь иногда стреляют. – Он остановился. Что-то он не помнил, чтобы кто-нибудь ему в чем-то мешал. – Подожди. – Он повернул Клэр к себе лицом и принялся её разглядывать. – А почему бы не продолжить наши отношения сейчас? Так ты действительно меня любишь?
– А ты возьми меня как бы силой, Лев, тогда увидишь!
– Сколько ты хочешь встречаться?
– Ну, уж это, твое дело, сколько захочешь...
– Сначала посмотрим, что ты умеешь делать. У нас сегодня много времени, может быть вся ночь.
– Для меня, все, как ты хочешь, так и хорошо.
– Тогда раздевайся, вся!
Клэр снова засмеялась, показав блестящие белые зубы. Троцкого била мелкая дрожь от нетерпения. Он желал страстно эту женщину из Англии: и вот он с ней. Но теперь думать поздно, надо "делать любовь", как это говорят по-английски.
Она повернулась к нему уже раздетая, свое платье она сложила на стуле, её высокие лакированные ботинки стояли под ним.
Лев медленно двинулся к ней, она следуя его движениям, отступала от него, пока не уперлась тыльной стороной ног в край дивана.
– Кто же ты такая!
– Клэр, к твоим услугам, сэр!
– Если тебе, девочка, что-нибудь понадобиться, скажи мне. Люди ведь для того и существуют, чтобы помогать друг другу. Не так ли? Сегодня ты будешь вся моя, – говоря это Троцкий торопливо раздевался, поглаживая ладонями стоявшую перед ним обнаженную Клэр.
– Ты прекрасна! Больше не хочу старух!
Клэр понимающе засмеялась. Она вспомнила один из его рассказов о том, что первая жена была намного старше.
– Никого другого не удалось найти.., кроме меня?
Лев торопился и ничего не ответил. Клэр широко открытыми глазами смотрела на него, ожидая от него какого-то чуда в любви.
Троцкий сказал ей, перед тем, как они легли на диван:
– И вымойся потом, тебе надо будет привести себя в порядок, здесь для этого все есть.
– Боже мой! – Клэр замерла в объятиях любимого. – Не верю сама себе. Наконец ты со мной!
Он разглядывал её в безмерном изумлении – неужели эта красота скрывалась под простым платье?
...Заснувшая на короткое время Клэр, её жаркое тело, упавшая с дивана тонкая рука, красивое лицо, улыбавшееся во сне, просились снова в объятия. Интересно, сколько ей лет? Тело – как у молодой женщины, лицо – как у девочки.
– Вот это прелесть! – прошептал Лев почти благоговейно. При звуке его голоса Клэр испуганно открыла глаза, но тут же улыбнулась, и штабная комната будто тоже улыбнулась вместе с ней. Она встала и потянулась перед ним, приводя в порядок волосы, желанная и ясная, как луч лунного света.
– Почему ты не ложишься? Ты ничего мне не сказал...
– О чем?
– О любви... Я сделала все по твоему желанию. Потом ждала слов любви и задремала, – проговорила она певуче, сладко потягиваясь.
От неё исходил запах чистого тела – может от волос, а может, от затылка.
– Так ты действительно ждешь слов любви?
Высокая луна посылала свои лучи сквозь щели в шторах на окнах.
Блики света лежали на её волосах, глаза были о пущены, правая нога скользила по полу, будто она собиралась танцевать. Она улыбнулась, и все заулыбалось вместе с нею, даже Лев, сидевший на диване.
– Мне тоже нужны слова любви!
– Сколько ещё я буду их говорить?
Клэр стояла, ожидая чего-то, с улыбкой на губах. Луч лунного света ласкал её волосы.
– Теперь иди сюда, время идет!
Слегка покачивая бедрами, она пошла к нему, он смотрел на её ноги, на цвета корицы волосы на лобке.
Она засмеялась:
– Ты неутомим...
Она скользнула в его объятия, Льву показалось, что он услышал, как она тихо добавила: "Любимый"...
Потом они лежали, обнявшись. Он провел рукой по её бедрам и ногам. Какое удовольствие чувствовать горячее тело. Клэр слегка пошевелила пальцами и задремала.
Льва мучила жажда, и он отправился к столу напиться воды. Там он увидел принесенный кем-то из штабных большой графин с клюквенным морсом. Он улыбнулся графину от переполнявших его чувств и жадно, большими глотками, выпил стакан прохладной жидкости.
Клэр зашевелилась во сне. Лев подошел к дивану. Он остался стоять с протянутой рукой, которой хотел коснуться своей подруги, но не смея дотронутся до нее, чтобы не разбудить. К чему теперь торопиться? Часть пути уже пройдена. Завтра она снова будет принадлежать ему целиком.
Его рука дрогнула, Клэр открыла глаза, хотела что-то сказать, но увидела перед собой Льва, который пристально смотрел на нее. Инстинктивно она поискала рукой одеяло, но оно соскользнуло с дивана. Приподнялась и села, застенчиво улыбаясь. Она не старалась прикрыть грудь, которая теперь была отчетливо видна в бликах лунного света. Клэр улыбнулась: может хотела показать, что любит его, а может старалась подбодрить Льва на новые жаркие объятия. Все возможно. Она вела себя как ребенок, бедра и грудь её были обнажены, она не видела в этом ничего плохого, а снова желала его.
– Да хранит нас Бог!
Она взяла его руки в свои и приложив их к своей груди, стала их поглаживать.
– Приятно...
Лев взглянул на нее. У него опять появилось желание.
– Невероятно хорошо с тобой... Сначала я ждала, как у нас все получиться, потом поняла – все будет хорошо!
– У меня днем было столько работы.
Он с трудом сдерживал себя, ему очень хотелось её.
– Бедненький... Ты устал?
Он дотронулся до её груди, Клэр рассмеялась.
– Какая нежная рука!
Лев не мог больше сдерживаться, схватил её за руку и привлек её к себе.
– Любимый...
Жар исходил от тела Клэр, охватывал Льва, жег ему кожу, лунный свет умирал на постели. Ее голос в перерывах между поцелуями шептал едва слышно:
– Любимый...
* * *
Клэр Шеридан о Троцком:
"С Львом мы расстались и как-то очень резко и быстро, просто перестали встречаться. Его жена Седова узнала о наших встречах и, как мне передавали, закатила ему не одну сцену ревности. Со своей стороны, меня не устраивал такой мужчина, который быстро воспламеняется, бурно горит, до синего пламени, но также быстро и остывает, совсем не учитывая желания женщины и её пыл. Хотя должна признаться, что встречи с Троцким оставили у меня вспоминания на всю жизнь, как встречи с интересным человеком, он подолгу говорил во время свиданий и много мне рассказывал".
ССЫЛКА В АЛМА-АТУ
Два человека видели Троцкого 15 января 1928 г. накануне его отправки в Алма-Ату. Первый из них Пауль Шаффер, корреспондент газеты "Берлинер Тагенблатт", в тот день взял у Троцкого интервью. Троцкий показался ему человеком ниже среднего роста, с желтоватым цветом лица, небольшими глазами. Говорили о пустяках, вроде того, что своей высылкой Троцкий напомнил журналисту о "наполеоновской карьере".
Другой свидетель – В. Серж. Как и подобает стороннику Троцкого, он увидел Старика (так между собой, как молодого Ленина, называли Троцкого наиболее близкие к нему лица) в старом свитере, энергичным и величественным, с буйной седой шевелюрой, чрезвычайно активным. По квартире сновали прибывавшие отовсюду люди, выполняя бесчисленные поручения Троцкого. К суете прибавлялись многочисленные разговоры и распоряжения Троцкого по беспрерывно звонившему телефону.
Развернутая в первой половине 1928 г. в партии работа по выполнению резолюции XV съезда "Об оппозиции" увенчалась полным успехом. Почти весь рядовой состав оппозиции отошел от неё и признал платформу большинства.
Решили высылку лидеров оппозиции из Москвы представить как мероприятие по укреплению опытными кадрами хозяйственные и плановые органы национальных республик. Чтобы придать этой комедии серьезный вид, оппозиционерам дали возможность выбора "городов и весей" и выполнили ряд условии их высылки и работы на местах.
Пока велись споры, 3 января 1928 г. ОГПУ вызвало Троцкого. Тот, естественно, не явился. Тогда 12-го ему прислали уведомление о том, что он высылается в Алма-Ату. Отъезд назначили на 16 января. Троцкий и его близкие попросту струсили, потому и повели себя неразумно. Троцкий спрятался в своей комнате, отказавшись открыть дверь. Ее взломали. Началось театральное переодевание трясшегося в истерике Троцкого. Кончилось тем, что сотрудники ОГПУ силой вынесли его из квартиры.
В январе 1928 г. из Москвы Троцкого и его семью отправили в алма-атинскую политическую ссылку. Его вынесли на руках из кремлевской квартиры, посадили в автомобиль, а из автомобиля понесли в вагон спецпоезда. Один из его сыновей – Сергей, попытался заступиться за отца, попросив его разрешения пойти в рукопашную на сотрудников ОГПУ, но Троцкий и Седова запретили ему ввязываться в драку. Старший сын будет бежал рядом и кричал: "Смотрите, несут Льва Троцкого!". Но никто из железнодорожных рабочих не крикнул: "Позор!". И никто не сделал попытки вместе с Сергеем помешать отправке Троцкого в Казахстан...
Вслед за Троцким стали отбывать по своим адресам и другие лидеры оппозиции. Каких-нибудь пятнадцать – двадцать лет назад, живя в царской "тюрьме народов", многие из них проделывали подобные рейсы. Теперь ехали по "свободной Стране Советов". Зиновьев – в Тамбов, Каменев – в Пензу, Радек на Урал, Раковский – в Астрахань, И. Смирнов – в Новобаязет (Армения), Сосновский – в Барнаул, Тер-Оганесян – в Актюбинск. Всего отправили "на работу" до сорока четырех человек .
Троцкий ехал с женой. Его сопровождал с женой Наташей, простой русской работницей, старший сын Лев. Младший Сергей ехать отказался, сославшись на отсутствие интереса к политике. В вагоне было 12 конвоиров. Вещи взять не дали. Потом досылали. Причем все, что Троцкий затребовал, в том числе библиотеку и архивы, составившие железнодорожный вагон.
Прибыли в Пишпек. В Алма-Ату выехали на автомобиле. Затем пересели на телеги. Потом опять – в автомобили.
25 января ночью вся экспедиция прибыла в Алма-Ату и поселилась на улице Гоголя в гостинице "Семиречье". Гостиница – постоялый двор. Бывший городишко Верный, летом изнывавший от жары, известный своими яблоками, был мало приспособлен для жизни привыкшего к удобствам "европейца" Троцкого.
Троцкий стал "выбивать" квартиру. Разумеется, не у местных властей. Телеграмму за телеграммой слал он в Москву на имя Калинина, Орджоникидзе, Менжинского. Троцкий корил их за невнимание к себе, нерасторопность, даже ругался, заявляя, что, если его хотели посадить в кутузку, так это можно было сделать в Москве, а не слать его за четыре тысячи верст. Наконец и этот вопрос был решен. В центре города, на улице Красина в доме № 75 Троцкому предоставили четырехкомнатную квартиру. Что и говорить, не каждому даже служилому партработнику, а не то что ссыльнопоселенцу предоставляли тогда такие апартаменты.
Любимые Троцким охота и рыбная ловля волновали его больше, чем политика. Им в переписке Троцкого уделялось не меньше внимания, чем очередным инструкциям. "Рыбная ловля, как и охота, имеется и здесь, так что я могу вернуть вам ваше любезное приглашение", – писал Троцкий в феврале 1928 г. в ответ на письмо-приглашение И. Н. Смирнова в Новобаязет погостить и поохотится.
