Текст книги "Сокрушитель (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Обозники торопились, так что закончив, после похорон мы сразу направились дальше. Что по сапёрам, то их документы я нашёл у немецкого офицера, у него вообще сумка полная, интендант, увидев их, за голову схватился. Немало знакомых обнаружил, которые пропали, или о которых, что они немцам попались, ещё не известно было. Среди документов было удостоверение начальника Особого отдела корпуса. Вон он где всплыл. Интендант, оформляя список по этим документам, и его внёс. В общем, если считать уничтожение немцев у их лагеря и похороны, у моста мы пробыли часа два, а это непозволительно много для службы обеспечения, задача доставить как можно быстрее. Пусть с питанием в полку пока проблем нет, а всех побитых лошадей прошлого обоза быстро разделали, бойцы столько мяса и не видели никогда, однако всё равно нужно добраться как можно быстрее. Лошади отдохнули, так что бодро тянули телеги и повозки, бойцы тоже шли бодро, всё лучше, чем у моста работать. Время три часа дня, скоро стемнеет, и придётся искать место для отдыха. Вроде по пути ещё одна деревня будет. Или тот решит ночью идти? Можно конечно, люди-то выдержат, а лошади? Так что поглядим-увидим. Так и шли, половина дороги позади, шестнадцать километров уже отмахали, ещё примерно столько же осталось, я пару раз останавливал обоз, минут по пять, находил следы боёв, тела, что немцы спрятали в лесу, наших и своих. Три телеги брошенных с грузом, лошадей не было. Среди распотрошённого груза я приметил три ящика с патронами для «ТТ», прихватил все три в хранилище, заодно один вскрыл и набил патронами оба диска. Интендант фиксировал на бумаге, пока обоз мимо проходил, к слову, оружие спрятанное находил, сейчас порядка сорока бойцов вооружено, половина пополнения, когда добрались до той самой деревни. А там дымок курится, сожжены хаты. В стороне побитые кавалеристы, не все, восемь убитых. Лежали на земле и семь коней, обозники сразу разделывать начали на мясо. Немцы ушли, их кавалеристы гнали, застав у деревни, оставили тут троих раненых и пять бойцов могилу копать, чем те и занимались на момент нашего прихода. Тут и решили заночевать, рубили лапник на опушке костры разводили, ужинать, мясо отварить обещали, готовились. Деревенские подходили, в лесу прятались, искали вещи среди углей, уцелевшее. Кавалеристы от мяса отказались, они вообще хмуро смотрели как их боевых товарищей разделывают. Что по деревенским, частью немцы их побили, не жалели, хотя в деревне на семь дворов армейских подразделений не было, часть разбежалась. Да и не на самой дороге деревня расположилась, в полукилометре, на берегу речки. Той самой, через которую мы по мосту проходили.

Глава 13. Лесник.

Я тоже не сидел. Сделал круг по лесу, но чужаков нет, немцы и эскадрон далеко ушли. После этого стал рубить лапник с елей, из немецкой плащ-накидки, маскировочной, сделал небольшую палатку, вот теперь там спать можно. Однако у меня её отобрали, старший обоза медикам отдал. Это что за наглость? Медикам конечно не жалко, но у него восемьдесят рыл вон домики из лапника делают, могли бы и медикам сделать. А тому моя работа понравилась. Если бы я с девчатами ночевал, вопросов бы не было. Всё, я обиделся.

– Хочу прогуляться по округе, – сказал я интенданту. – До утра меня не ждите. Советую посты усилить. Во сколько отбытие?

– В семь утра. На завтрак ждать?

– Нет.

После этого я скрылся в лесу. Отбежал километров на три, нашёл отличный овраг, защищённый от ветра, на дне был снег, но я достал мини-бульдозер, и ковшом сгрёб снег в кучу, потом поставил на очищенную землю домик. Японца убрал. Вокруг оврага расставил растяжки, и подтопив печь, хотя в доме было итак тепло, поужинал, я не ужинал с остальными, мясо там ещё варилось. Каша с мясной подливой была. Вот что-то захотелось. Спать рано ложится, время шесть вечера, поэтому доставая трофейное оружие, что у немцев взял, и занялся чисткой за столом. Свой «ППШ» и «ВАЛ» с «АПБ» тоже почистил, остальное оружие зарядил и в порядок привёл. Достал ящики с гранатами, что прихватил тогда в Бресте, ящики на растопку, а гранаты снарядил и убирал по паре штук в хранилище. Один ящик был с «Ф-1» и два с привычными уже «РГД-33». Вообще стоило бы воспользоваться этой ночью и слетать к немцам, поискать пункты сбора вооружения и утащить гаубицы. Лучше наши. Например, «МЛ-20», у той дальность эффективной стрельбы на семнадцать километров, а максимальная дальность на двадцать километров. Проблема, что та в боевом положении весит семь с половиной тонн, плюс снарядов запас. Мне нужно иметь в хранилище десять тонн свободного места для неё. А там всего двести килограмм. Не стоит забывать про пять тонн моего имущества в катакомбах Москвы. Тоже всё нужное. Так что пока с гаубицей не вариант. Найти схрон тут можно, где часть вещей оставлю, но опасаюсь за сохранность. Это вам не болото с островком у Минска, тем более скоро он будет доступен по льду. Ладно, будет время. А пока оружием занимался, размышлял. Погибнуть не боюсь, я вообще-то воин, путь и невольный, погибнуть в бою, для меня нормально, не страшно, калекой стать да, боюсь. Просто не хочу пока покидать этот мир. Ну заинтриговал меня Сталин. Хочу знать, что дальше будет. Снаружи едва слышно тарахтел бензогенератор, ставни закрыты снаружи, поэтому свет в доме был. К слову, дом-то модернизирован. Ведь генератор всю ночь тарахтеть будет, спать не давать, как раньше у меня было, но сейчас у меня дома аккумуляторы. Дал задание финскому инженеру, и он решил вопрос. А они нужны для насоса, что гонял тёплую воду по радиаторам отопления. На десять часов аккумуляторов хватает, высыпаюсь нормально. Так что сейчас генератор не только свет давал, но и заряжал аккумуляторы. Также и с печкой. Не надо каждые три-четыре часа встать и подкидывать угля или дров. Ночью я просто переключаюсь на газ. Баллонов десять у меня в запасе сжиженного газа. Даже один пока не потратил. Он ночью и подключён к печке, а утром снова на дрова для экономии. Ух как удобно.

Вот так закончив с делами, я где-то в под десятого вечера, погуляв вокруг дома, не подходя к полосе безопасности, ушёл внутрь, где душ принял, заглушил генератор и лёг спать.

Успел я вернуться вовремя, обоз как раз начал движение, так что показавшись интенданту, ушёл в дозор, и дальше так и шагал впереди. Ночь прошла так себе. Хотя по-честному, я вполне доволен. Растяжка сработала, кабанчик подорвался. Осколок серьёзную рану нанёс, так что тот метров на двести отбежал. Час времени потратил на разделку и заготовку мяса и ливера для будущего использования. Потом в баньку, отмылся от крови и дальше спать, восстановив периметр. Так что и выспался, и с мясом, и успел к обозу.

Похоже кавалеристы распугали всех немцев. Как-то так раз и дошли, даже место где другой обоз был уничтожен, прошли. Доложившись местному особисту как прошла дорога, тот к интенданту отправился, документы собрать, что я добыл, получил сопровождающего и тот через болото у озера, почва под ногами натурально так пружинила, сопроводил меня в штаб дивизии. Обоз тут не пройдёт, гать нужно класть, а пешком вполне. Правда, тропа под обстрелом была, снайпер завёлся, но я его снял из винтовки бойца, даже двух, полюс три солдата прикрытия. Страшим у снайперов был в звании капитана. Я оставил сопровождающего на тропе, хотя тот ныл чтобы мы дальше шли, и сбегал за трофеями. И не зря. Не показался мне выстрел знакомым. Заимел отличные трофеи. У капитана была «АВС-36» в снайперском исполнении, у его напарника обычная на вид серийная снайперская винтовка «Мосина», с не штатным ПО. Тут прицел был мощнее, чуть не восемь кратность. С их охраны пулемёт «МГ-34» в виде ручника, с сошками, пистолет с пулемётчика и два карабина с солдат. Два «Вальтера» со снайперов. Отличные маскировочные накидки подобрал, да все трофеи что пулями не побиты. Прибрал. Хорошо и дорого снаряжена эта группа. Она кочующая, повезло её тут на тропе застать. Один пистолет бойцу задарил, за аренду его винтовки. Из-за трофеев мы опоздали, стемнело, и штаб дивизии нашли позже рассчитанного, однако там меня всё равно быстро приняли, оформили, «ППШ» на меня записали, в удостоверение внесли, представили командирам, я доложился устно как дорога прошла, документы снайперской группы отдал, и сообщил, что начальник Особого отдела корпуса попал к немцам в руки. Живой, пусть и раненый, его потом добили. Это вызвало переполох. Меня усадили рапорт писать, пообещав чуть позже ужином покормить, непосредственному командиру, старшему сержанту Бирюкову, меня уже представили. Я входил в штат его отделения. От отделения всего три бойца с сержантом, я четвёртый. Потери понесли, столкнувшись с одной из немецких групп в нашем тылу. Вообще задачи отделения охранять и конвоировать задержанных, иногда участвовать в прочёсывании. Бирюков ещё при допросах используется, мастер кулачного боя.

После того как рапорт написал, мне вдруг поставили задачу на работу по немецким группам в нашем тылу. Те убедились, что я в этом мастер, обозники меня просто нахваливали, мол, без меня бы не дошли, вот и решили, раз я лесовик, как сам представлялся, то работай по этой теме. От помощи я отказался, мол, мешать будут, что начальника Особого отдела дивизии только порадовало, лишних людей у него не было. Даже посетовал, что другие не такие же. А что, удобно, начальства над головой нет, могу долго в лесах пребывать, главное результат дать. Однако мы договорились, что раз в трое суток буду отмечаться или знак давать, что жив. Если две недели меня не будет, то всё, считай уже не будет. Вообще, хотели крайний срок неделю назначить, но я попросил две, мало ли раненым буду, или обездвижен. Пошли на встречу. Так что я даже не ночевал с бойцами отделения, только познакомился со всеми, и прихватив запас продуктов на три дня, патроны, и в полночь ушёл в лес. Работа не ждёт, нашего главного особиста раком постоянно ставит командование, из-за этих немцев в нашем тылу. Они как кость в горле. Кавалеристов прислали, но один эскадрон, он не разоврётся. Да и потери понесли. Воевать с такими группами те не умели. Моя удача с уничтожением немцев, в два десятка рыл, стало глотком свежего воздуха, вот и заткнули мной это направление, а я только рад, как уже говорил. Ух я поработаю.

***

Я стоял у окна и любовался парочкой, что кружилась снаружи на льду. Все ранбольные нашего госпиталя любовались. Девушка и парень на катке пруда очень красиво скользили на коньках. Костыли опирались подмышки, а я смотрел. Новый Год, через два часа наступил Новый тысяча девятьсот сорок второй Год. Чёрт, я обнаглел, вот и поплатился, накрыли артиллерией. Осколок мелкий, но противный. В игру левой ноги. Немцы настолько на меня разозлились, почти два батальона пехоты потеряли в нашем тылу от моей работы за три недели, что подставили под меня одну группу пехоты, и обнаружив меня, навели артиллерию. Целый полк работал. Не смог уйти. Только рванул с места, убирая «ВАЛ» в хранилище, как близкий разрыв кинул в овраг, это меня и спасло, рвались снаряды на краю оврага, а вниз ничего, только осколки. Ещё и оглушило, хорошо без контузии обошлось, очень неприятная штука. Однако успел почувствовать мой осколок, удар и онемение. Я его, по-моему, даже видел, лицом в небо лежал. За эти три недели я изрядно поработал, особисты в дивизии даже к ордену представили, у меня отчётность, подтверждал документами убитых немцев, оружием, а получил его только неделю назад, генерал прибыл награждать. Не только меня. Орден «Боевого Красного Знамени». За восемь дней до ранения я слетал в Москву и забрал из схрона, всё что оставил. А было куда. У меня трагедия произошла. Я вертолёт несколько раз использовал, нарабатывал практику применения, по тылам противника. Той дивизии, что стояла против нашей Сто Семьдесят Второй. Шесть налётов по ночам нормально, в седьмой раз попал в зенитную ловушку. Две батареи вроде «Эрликонов» отработали так, что «Ми-24» у меня просто рухнул на землю изрешечённым. Как сам выжил, хотя кабине тоже досталось, я не понимаю. Посадка жёсткая, машина на бок завалилась, я выбрался, убрал в хранилище, а то у немцев в тылу упал, потом затопил корпус в болоте. Булькнул только так. Как видите и на меня нашлась управа. Отбили ночные налёты, что серьёзно потрепали их тылы, артиллерию проредил и запасы, а ведь я всегда в новом месте работал, каждый раз, у меня прибор ночного виденья, видел, что атакую. А тут ещё артиллерией накрыло и ранило. Повезло немцам.

Освободилось с потерей вертолёта порядка тридцати тонн, тут и сам вертолёт, и запчасти, и снаряды, большую часть утопил, мне без надобности, ну и слетав в Москву за своим схроном, побывал у немцев в тылу. На мотодельтаплане летал, нашёл нужный пункт сбора, немцы трофеи Киевского котла всё ещё осваивали, и увёл новенькие гаубицу «МЛ-20» и полковой миномёт, и до предела загрузился снарядами и минами к ним. Вот и всё. Правда, гаубицу использовал только раз, тогда же и «Леопарда», это я про станцию артиллерийской разведки. Я больше тылы чистил, но как-то попал под удар вражеской артиллерии, за неделю до ранения, и мне это сильно не понравилось. В штабе дивизии рапорты писал по уничтоженным немцам, когда обстрел начался. Решил поквитаться. Нашёл станций местоположение батареи, той или нет, не знаю, в двенадцати километрах от меня, и сделал пристрелочный выстрел. Проверил как летит снаряд и где рванул, и дальше дал три выстрела, станция показала, снаряды легли точно где батарея находилась, та не отвечала, я ещё туда десять снарядов закинул, и затих, убрав станцию и гаубицу. А ночью слетал, сверху глянул в очки ночного видения. Хана батарее. Два орудия исковерканы прямыми попаданиями, ещё одно орудие чинили на месте, и сильно побитые расчёты видны. Свежая общая могила. Я сел недалеко, сбегал, взял языка, и узнал от него всё что нужно. Мне было интересно. Да, по сути батарею я уничтожил, хватило бы и шести снарядов, прямые накрытия, те не в укрытия стояли, им хватило. А вообще я вёл огонь как две гаубицы. Тут же расчёт в девять рыл с орудием должен заниматься, а я один, станины раздвинуты, орудие у меня так и в хранилище хранится, снаряды раздельного заряжения. Я просто после выстрела открывая затвор совал руку в ствол и доставал внутри снаряд, у меня только осколочно-фугасные были, потом гильзу с пороховым зарядом, и закрывал затвор, стреляя. За минуту не три-четыре выстрела делал, как нормальный опытный расчёт, а пять-шесть. Это если не надо менять установленный прицел. Да, при выстреле из гаубицы рядом со станцией, у той помехи идут. Я вот не знал о таком. Поступил проще, поставил гаубицу в овраг, и дело пошло. Стенки глушили. Да и немцам сложнее выявить позицию было. Они кстати отвечать начали, когда я уже удалился от позиции.

Вот так у меня эти три недели и прошли, очень интересно и динамично. Между прочим, я был всем доволен, мне нравилось, а тут гады такую ловушку с обстрелом устроили. Она не первая, из двух других я вырывался. Даже один раз ловушку в ловушке сделал, те на меня целой ротой, хотели окружить, а я их на свою. Вывел на поляну и встретил «Шилкой» с другой опушки. Потом что осталось, около полувзвода, нагнал на своих двоих. Никто не ушёл. В общем, здорово, я в восторге, жаль зенитку нигде не применить было. Да не летали немцы. И танк без дела хранил. Я вот на мотодельтаплане в редкие часы затишья в небо понимался, и одет так, чтобы не продуло. Специальный костюм высотный, зимний, там же у норвежцев купил. Да шлем. Не особо помогало, но если овечий тулуп сверху, то нормально. Это я к тому, что на данный момент всего сто два килограмма свободного места в хранилище. Полный заряд для гаубицы оказался тяжёлым, сам снаряд сорок шесть кило, плюс пороховой заряд и гильза, почти десять вместе. Потому выпустил тогда снарядов на семьсот килограмм. Да, я возместил потерянное, правда было двенадцать снарядов чисто фугасных, но ничего страшного. Из хранилища постепенно запасы тратились, поэтому при полной заполненности, сто кило свободного, это нормально.

Да ладно, жив, уже хорошо. Осколок прошёл ногу насквозь, подрав галифе. Между прочим, у меня не красноармейские шаровары были, а командирские синие галифе. Такие бойцам НКВД уже не выдают, только командирам. Ничего, поищу и добуду. Так вот, осколок прошёл между малой и большой берцовой костью, подрал мясо, нитки занёс, я почистил как мог, перевязал, и на снегоходе к дороге. Там выполз, вот вскоре и подобрали обозники. Дальше в дивизию, главный особист моим ранением очень убивался, в медсанбат отправил, хотел там задержать, долго рану чистили, зашили и в тыл на санитарном поезде. А немцы так под Брянском и не прошли, удержала наша дивизия позиции. Три недели держала и дальше держать будет. Приятно осознавать, что и я внёс небольшой вклад в это дело. Там и подкрепления подошли, усиления. Тут в госпитале меня орден и нашёл, первый пока, но ничего, новые заработаем. Это пока все новости, жив и хорошо. Очень даже хорошо, что жив. Да что хорошо, это замечательно. Да, была причина. Я когда на толчке сидел, вытянув раненую ногу, в полночь приспичило, уж извините за подробность, эти чёртовы портальщики появились. Ну когда они хорошую новость скажут? Сказали плохую. Последняя у меня жизнь, на душе метка, они её видят. Кто и зачем ставит, неизвестно, но больше этих переселенцев они не видели. Вообще у всех душ метки, если нет, то переселенец. Короче, теперь со мной работать не вариант, а искали меня, чтобы работу предложить, спасти адмирала Макарова в РЯВ, а тут такая неожиданность. В общем, вышли на контакт, просветили и отбыли, а я остался сидеть в расстроенных чувствах. Раньше как, жил как шальной, уверен был, умру, новая жизнь. А тут такая пощёчина, отрезвляющая по лицу. Я лично пожить хочу подольше, а с этой войной не вариант, что доживу до конца. Я не трус, я воин и не боюсь смерти, просто… да пожить хочется. Здесь реально как в последний раз живу. В общем, теперь лихие кавалерийские наскоки в прошлом, воевать буду спокойно, контролируя себя, и не лезть на рожон. Стать трудягой войны, они как раз и проживут войну. Вот к таким мыслям я и пришёл, осмысливая новости от портальщкиов. Я им вполне верил. Да как-то ни разу те не обманывали. Всё бывает в первый раз, согласен, но чую, правду мне сказали. И что это за метка? Теперь сиди, гадай. Да, судьба у меня снова круто переменилась. Три дня назад приходил один майор госбезопасности. Восторги от старшего особиста моей дивизии дошли до нужных людей. В общем, формируются группы охраны тыла, специально людей обучать будут. Не на блокпостах стоять, а вести активный поиск, загон, и уничтожение. На подобии ягд-команд немцев, которых у них пока не было. Не с этих ли групп те скопировали свои ягд-команды? Тут не только от просочившихся немцев, но и подразделений вражеской разведки, агентуры и диверсионных групп. Вот меня и включили в такую, Брянского фронта. Не спрашивали, просто уведомили. Перед этим майор долго интересовался как я работал, понял, что одиночный игрок, покивал, но не передумал.

А красиво пара выступает. Темнота, два фонаря освещают почищенный лёд пруда, играет патефон вальс, слышно через открытую форточку, и они как в сказке кружат. Вот те закончили, и мы зааплодировали, я руки повыше поднял, чтобы те видели, палаты освещены, видно снаружи, что места у окон все заняты. Те направились к вещам, а мы по койкам. Наш госпиталь на окраине Москвы, пусть окраина, но всё же столица. Вон, часто выступают артисты, или вот так на льду. Такое представление, честно скажу, видел впервые, молодцы ребята. Постукивая костылями, я вышел в коридор и пройдя до поста дежурной, потом по лестнице спустился осторожно вниз, и к входным дверям. Дальше санитарка-дежурная не пускала. Я узнал насчёт фигуристов, слышал, что их покормить собирались, но их пока не было, поэтому ожидая, задумался. Тот майор меня не удивил. Слышал я о создании таких команд, дело закончилось пшиком. Ни одна дольше лета сорок второго не проработала. Нет, тут всё честно, бегали по лесам и степям, ловили, задерживали, вели агентурную работу. Глупость, совершённая в том, что их подчинили армейскому командованию, такие группы в армиях, не ниже, свои у армий и фронтов. Эти командиры считали такие группы личными резервами и, если где тяжело, они бросали их в бой. В общем, быстро сточились эти профессионалы в тех боя, так снова тылы открыты оказались. Большую часть профи потеряли, больше эти группы не восстанавливали. А армейцам что скажешь? Эти дубы просто не понимали, что творят, руками разводят, мол, так надо было. Правда, был там один генерал, решил, что если те так у него в тылу против диверсантов работают, то могут и в немецких тылах диверсантами побыть. Специфику знают. Эти дольше продержались, немало славных дел в немецком тылу совершили, но и только. Вот бы попасть в эту группу, но только насколько я знаю, они на Калининском фронте.

В это время двойные двери распахнулись, и отряхиваясь от снега, он снаружи вдруг пошёл крупными хлопьями, зашли шестеро. Главврач, политрук госпиталя, это он отвечает за досуг, мои концерты тут помогал проводить, потом завхоз, заместитель главврача и та парочка фигуристов. Я не один их ждал, у лестницы с десяток ходячих стояло, некоторые, как и я, с костылями. Я же, подойдя к снимающим верхнюю одежду медикам и артистам, те передавали одежду в гардероб, сказал:

– Товарищ главврач, разрешите поговорить с артистами?

– А, Бард? Звонили насчёт тебя, хотят, чтобы ты по радио выступил, – причёсываясь расчёской у зеркала, сказал тот.

– Да? Приходил от них один… Значит, решились? Я не об этом, хочу поблагодарить артистов. Не возражаете?

– Не возражаю.

Пожав парнишке руку, я притянул к себе девушку и смачно впился в красивые сладкие губы. Той лет семнадцать, уже вполне сформировалась, хотя на лицо так себе, но изюминка есть.

– Вон наглый, – донеслось от других ранбольных у лестницы. От парнишки донеслось недовольное сопение.

– Какая вкусная, – отлипнув от красной как рак девицы, сказал я.

По-моему, та ничего не соображал, взгляд расфокусированный, коленки ослабли, ну да, целоваться тоже надо уметь. Я же продолжил:

– Меня зовут Ростислав Бард, хочу одарить вас подарками. Они взяты в бою, и прежде чем вручить их вам, объясню, как они у меня оказались. Я получил задание уничтожать мелкие немецкие группы, что просачивались в наш тыл, нападали на обозы, медиков и творили много нехорошего. Сил направить на их перехват не было, а меня обучали подобному. Там леса, а я лесовик. Вот так за три недели я уничтожил порядка двух батальонов, почти полторы тысячи немцев. Соблюдая правило, что взято с бою, то священный трофей, кое-что набрал. Немцы очень ценят наручные часы, у некоторых по пять штук в ряд на руке. Я собирал такие трофеи, почти две тысячи часов собрал. Сам я эти часы привёл в порядок, почистил, и хочу подарить их вам. Пусть они мужские, но имеют самый малый размер что у меня есть.

Доставая из кармана часы с ремешком, протянул снова покрасневшей девушке, и даже сам застегнул на тонком запястье. Я заметил, часов у той нет. Вообще наручные часы – это атрибутика обеспеченного советского гражданина. Потом вручил парню, вот уж кто с трудом довольную моську скрывал. Главврачу вручил.

– Это вам, прибор откалиброван, самые точные, вам как врачу нужны.

После этого политруку, больше спасибо за наш досуг, заму главврача, и завхозу. Да за то, что он большой молодец. С завхозами нужно дружить. После этого неловко из-за костылей поклонился в пояс. Мне не сложно, спина не преломится, а люди заслужили. Политрук же, когда я отступил в сторону давая им дорогу, спросил:

– Два батальона в одиночку уничтожил? Как такое возможно?

– Если я скажу, что всех перестрелял, не поверите. И правильно сделаете. На самом деле перестрелял я так около трёхсот. Я минёр и пулемётчик ещё. Минировал участки, и делая вид что увидел такую группу, стрелял, убивая двух-трёх и вёл за собой их жаждущих мести, выводил на ловушку и подрывал. Помимо взрывчатки там были и поражающие элементы, болты, гайки, подшипники, да картечь из снарядов. Причём мины заложены так, что этот поражающий материал как коса проходил по участку. Я так пару раз целые роты уничтожал, но обычно меньше, около взвода. Потом из пулемёта прочёсывал, из винтовки прицельно бил по всем телам, кто шевелится, после чего шёл проверять, собирать документы. В штабе дивизии посчитали, сдал за три недели тысячу четыреста семьдесят шесть удостоверений, из них семьдесят два принадлежали офицерам. Не старше капитана.

– Так за такое к Герою представлять нужно, – удивился главврач.

– Так меня и представили. Только штабе зарубили. Одно дело на передовой удаль показывать, другое свои тылы чистить. Это не так почётно. Поэтому и понизили награду до «Боевика».

– Хм, командованию виднее, – обтекаемо так подлизался политрук. Это у них профессиональное.

После этого те ушли в столовую, у них там банкет, а я стал подниматься по лестнице, под завистливые шуточки других парней. По одной ступеньке, рана уже подживает, думаю недели через две танцевать смогу, если осторожно. А пока стоит подумать о выступлении, похоже действительно решились. Ну ничего, мне не в первой. А немцев погнали от Москвы. Волоколамск те захватили, однако ударили сибирские дивизии, и немцы откатились на сотни километров. И сейчас гонят, сил и запала пока хватает, а как коммуникации растянутся, тылы, то встанут в оборону. Всё привычно. Правда, наша армия как стоит у Брянска, так и стоит, там пока тишина. Всё же добравшись до палаты, сел и стал подтягиваться на руках, я не забывал о физических нагрузках, только ногу не трогал. О моём поцелуе уже истории ходили, так что узнавали любопытные, заходили, но я отшучивался. До выступления на радио пока далеко, я ещё не хожу нормально, хотя бы с палочкой. Насчёт майора, его решения, то пашёл он. Не хочу я в те группы, но вот категорически. Может чуйка, может ещё что, но вот лучше мне служить в другом месте. Придётся подкупить командира, что распределением занимается, чтобы выдал другое. Да обратно в мою дивизию. У меня там отлично контакты налажены, тем более особист главный уже пытался договорится, чтобы меня к ним вернули. Пока не хожу, посетить нужного человека не смогу, это в комендатуру нужно, оттуда направление рассылаются. Могут дёрнуть и в другую часть, например, вывели какую дивизию на пополнение и переформирование, и срочно требуется личный состав, так почти всех кто как раз проходил медкомиссию, в эту дивизию и направляли. Я пока в госпиталях лежал такое не раз видел. Главное под эту гребёнку не попасть. Хотя вряд ли конечно, бойцов НКВД не трогали. Да там же на специальности не смотрят, в пехоту и артиллеристов, и сапёров, и связистов. Сейчас вроде исправляется, приказы исходят, но воз и ныне там.