Текст книги "Балтийцы сражаются"

Автор книги: Владимир Трибуц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 43 страниц)

Спустя несколько дней войска генерала Баграмяна очистили от врага на Земландском полуострове рыбацкий порт Кранц.

Этот пункт был удобен для базирования сил флота на правом фланге войск 1-го Прибалтийского фронта. Довольно быстро была освоена база в Клайпеде. Сразу после ее освобождения туда выехал член Военного совета флота вице-адмирал Николай Константинович Смирнов. Он познакомился с обстановкой, встретился с командирами армейских и флотских соединений.

Вскоре первая партия торпедных катеров была отправлена из Ораниенбаума в Клайпеду.

Январь 1945 года был морозным, часто штормило, свирепствовали вьюги. Но даже суровая зима не могла помешать нашим подводникам. Общее число подводных лодок, одновременно находившихся на боевых позициях, не уменьшалось. По шхерам северного берега Финского залива ледоколы осторожно выводили в море подводные лодки.

Подводная лодка "Щ-307" Героя Советского Союза М. С. Калинина с 7 января по 1 февраля вела поиск в районе наиболее активной противолодочной обороны противника – на подходах к Лиепае. На второй день крейсерства Калинин обнаружил транспорт, удачно его атаковал и тотчас же подвергся длительному и настойчивому преследованию дозорных катеров. Около 70 глубинных бомб сбросили враги на его подводную лодку, она получила повреждения, но тем не менее оторвалась от противника.

Вернулась в базу с победой также "Щ-318" капитана 3 ранга Л. А. Лошкарева. Она пробыла в море тридцать с лишним суток. Ее позиции – подходы к Лиепае, а затем район Нидден, Брюстерорт. 3 февраля Лошкарев обнаружил транспорт в плотном кольце сторожевых катеров. Быстро определены элементы движения, избрана наиболее выгодная позиция – залп! Раздался сильный взрыв, а через короткий промежуток времени огромный огненный столб поднялся на высоту 100 150 метров.

Через несколько дней лодка в надводном положении была атакована кораблями ПЛО противника и во время погружения попала кормовой частью под таран. Вышло из строя рулевое управление. Только благодаря исключительной выдержке командира, выучке матросов, старшин и офицеров подводная лодка вышла из тяжелого положения и благополучно вернулась в базу.

Подводная лодка капитана 3 ранга П. И. Бочарова нашла вражеский транспорт и вышла в атаку, но одна из торпед, приведенная в боевое положение, застряла в аппарате. Как только конвой противника удалился, лодка всплыла. Чтобы избавиться от торпеды, готовой ежесекундно взорваться при неосторожном толчке, надо было спуститься за борт. Коммунист Соловьев и комсомолец Маранин вызвались выполнить это задание. Оба знали, что в случае появления самолетов или кораблей противника подводная лодка немедленно погрузится и уйдет из этого района, а они останутся на поверхности. Рискуя жизнью, Соловьев и Маранин в легких водолазных костюмах спустились в воду и работали до тех пор, пока не освободили подводную лодку от торпеды. Действовали они сноровисто, умело.

В высшей степени интересным был поход "Л-3" В. К. Коновалова. Подводная лодка пробыла в море всего 18 суток. Она занимала позицию в районе Брюстерорт, Зеркау, где корабли противника частенько тревожили артиллерийскими обстрелами наши сухопутные фланги.

Находясь под перископом, Коновалов обнаружил корабли, маневрирующие на малых глубинах. Они вели обстрел боевых порядков советских войск. Малая глубина не позволяла подводникам атаковать врага. Тогда командир решил поставить мины на вероятных курсах подхода кораблей к этому району. На следующий день "Л-3" снова заняла выгодную позицию в ожидании противника. Ждать пришлось недолго. В перископе Коновалова появился крейсер, в кильватер ему шли два вражеских миноносца. Командир определил элементы движения, лег на курс атаки. Но в самую последнюю минуту, во время выхода в атаку, из центрального поста поступил тревожный сигнал: резко уменьшилась глубина под килем, до основной цели было еще далековато, выйти на дистанцию залпа по ней невозможно. Командир решил атаковать миноносец. Он скомандовал "Пли", когда под килем было всего два метра глубины. Трудно было удержать лодку под водой после выпуска торпед. Но это все-таки удалось, лодка развернулась на обратный курс в сторону больших глубин. Сильный взрыв известил о том, что цель поражена.

Гвардейцы-подводники вынудили фашистов уйти из этого района, был прекращен огонь по флангу армии, вышедшей на побережье Балтики. Я передал командиру подводной лодки Владимиру Константиновичу Коновалову и его экипажу благодарность Военного совета флота, пожелал им новых успехов.

Пока происходили эти события, своим чередом шла подготовка к перебазированию торпедных катеров и катерных тральщиков в Швентойю. Маршал Василевский и адмирал флота Кузнецов дали "добро" на выход торпедных катеров с острова Сарема. Уточнив прогноз погоды, выяснив ледовую обстановку и расположение дозоров противника в районе перехода, я разрешил 5 февраля начать их движение. С рассветом авиаразведка просмотрела море по всему маршруту перехода.

Дивизион торпедных катеров темной ночью покинул Кихельконну. Условия перехода были очень тяжелыми: пройти двести миль вдоль берега, занятого противником, из них тринадцать миль в плавучих льдах, – не просто. Море штормило. Надстройки покрывал лед. Матросы и офицеры самоотверженно боролись со стихией за живучесть катеров, с трудом освобождали кингстоны от наледи, чтобы спасти моторы от перегрева. Семнадцать часов шли катера – подобного перехода корабли такого класса еще не знали.

Надо отдать должное искусству многоопытного комдива Осецкого и молодого штурмана коммуниста Ратько, которые через все трудности на рассвете 6 февраля привели дивизион в Швентойю.

А уже 8 февраля группа торпедных катеров Героя Советского Союза В. И. Тихонова под прикрытием истребителей вышла на поиск к Лиепае. Сильный мороз покрывал катера ледяной коркой. Обнаружить противника Тихонову, однако, не удалось. В ночь на 18 февраля в море повел катера Е. В. Осецкий. С рассветом на поддержку ему вышла группа Г. П. Тимченко. К западу от Лиепаи Осецкий встретил вражеский дозор, завязал бой и оттянул его на себя. В это время группа Тимченко устремилась на транспорты. Командиры торпедных катеров С. Н. Бортник, В. А. Бушуев и И. Д. Ищенко молниеносно атаковали противника, нанесли ему значительный урон, затем поставили дымовые завесы и ушли от преследования. Через несколько дней катера Е. В. Осецкого в сложных погодных условиях, действуя совместно с авиацией, на подходах к Лиепае вновь атаковали вражеский конвой и вернулись на базу с победой.

Групповые атаки катерников в новом районе в феврале 1945 года были обнадеживающим началом. Успех здесь обеспечивал прежде всего поиск, неустанный поиск днем и ночью, как во взаимодействии с авиацией, так и самостоятельный.

Разумеется, враг понимал, какая угроза нависла над его важнейшей коммуникацией – ведь наши катера обосновались в непосредственной близости от Лиепаи. Фашисты атаковали с воздуха места их базирования.

Хорошо помог командующий артиллерией 2-го Прибалтийского фронта генерал Г. Ф. Одинцов, старый наш друг по Ленинградскому фронту, выделивший для защиты Швентойи двадцать четыре 37-миллиметровых зенитных автомата.

Теперь налеты противника заканчивались, как правило, беспорядочным сбрасыванием бомб.

Кроме противодействия с воздуха немецко-фашистское командование срочно создало довольно многочисленные маневренные группы сторожевых катеров, начавших интенсивную борьбу с нашими торпедными катерами, изменило маршруты своих транспортов и конвоев. Выходя из Лиепаи, они направлялись теперь не на запад, а на север и лишь на параллели Вентспилса брали курс к острову Гогланд.

Мы решили при обнаружении конвоев с усиленным охранением и группами дозорных катеров выделять специальные подразделения штурмовиков для ударов по личному составу зенитных средств этих кораблей. После таких ударов корабли лишались возможности вести наблюдение, не могли бороться с самолетами. Удары по вражеским транспортам не ослабевали.

В эти дни мне позвонил командующий войсками Ленинградского фронта Леонид Александрович Говоров, принявший (по совместительству) с 9 февраля 1945 года командование 2-м Прибалтийским фронтом.

– Опять, Владимир Филиппович, будем взаимодействовать? Как у вас идут дела на море и на суше?

Этот звонок был мне очень приятен. Три года мы трудились бок о бок с Леонидом Александровичем. Пожалуй, ни одного крупного боя, а тем более операции, Ленинградский фронт не проводил без участия флота. Мы всегда чувствовали глубокую заинтересованность маршала во флотских делах.

Я рассказал Говорову, чем занят флот. Он решал четыре основные задачи: содействовал продвижению войск 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов, нарушал морские сообщения противника, защищал свои коммуникации на заливах, совместно с сухопутными войсками оборонял освобожденные районы.

– Задач много, а сил не густо, – посетовал я.

Леонид Александрович обещал помогать, в частности, высказал намерение дать людей и технику для ускорения строительства слипа для катеров в Клайпеде.

Вскоре же это было сделано. В Клайпеду доставили по железной дороге и морем также свыше ста других катеров. Они немедленно начали действовать в прибрежных районах Балтийского моря и на реках Восточной Пруссии.

Тем не менее нам все еще не удалось полностью прервать морские сообщения противника с блокированной с суши Лиепаей.

Я вновь выехал в Палангу. А перед самым отъездом мне позвонил генерал Самохин:

– Командование 3-го Белорусского фронта настаивает на перебазировании минно-торпедной и пикировочной авиации ближе к фронту. Обещают помочь транспортом для перевозки грузов, боезапаса и топлива.

Действительно, линия фронта все больше удалялась на запад, и самолеты тратили много времени на перелет через свою территорию. Уменьшался и радиус их действия в море. Я распорядился немедленно перебазировать часть дивизий полковника Курочкина к Паланге, а часть – на аэродромы фронта.

В середине февраля в Паланге собрались командиры наших соединений, офицеры штаба, политуправления и тыла фронта.

Были подведены некоторые итоги и той большой работы, которую выполнял флот по заданию правительства, – обеспечить бесперебойное движение из Швеции в Ленинград транспортов с важнейшими грузами. Эта коммуникация отнимала у нас много сил, так как здесь все еще сохранялась серьезная минная опасность и надо было страховать перевозки значительным числом тральных дивизионов. Зато из 160 транспортов, форсировавших этот путь с ноября по февраль из Швеции в Ленинград и обратно, погиб, подорвавшись на вражеской мине, всего один.

Но мешали не только мины. В устье залива и в северной части Балтики противник развернул довольно большую группу подводных лодок. Для борьбы с ними мы вынуждены были концентрировать в этих районах значительные силы кораблей и авиации.

Шел разговор и о трудностях в боевой работе авиаторов. Несмотря на то что по численности авиация флота во много раз превосходила авиацию противника, действующего на море, ее все же не хватало. Разбросанность баз, а главное сложность задач, ежедневно возникавших в результате быстро меняющейся обстановки на театре, требовали значительно больших сил. Наши летчики наблюдали за районом, расположенным на востоке, прикрывали базы, активно поддерживали наступление войск 1-го и 2-го Прибалтийских, 2-го и 3-го Белорусских фронтов. Напряжение было огромным: по три-четыре раза в день самолеты поднимались в воздух с полной боевой нагрузкой. Как же выросли, возмужали, закалились авиационные кадры!

Росла политическая зрелость военных моряков. Запомнилась такая цифра: только за первые три месяца 1945 года в партию на флоте было принято более 2 тысяч человек! Коммунисты-балтийцы являли собой ту силу, которая цементировала весь личный состав флота. Партийные организации вели огромную работу по укреплению боеспособности кораблей и частей. Ее результатом были подъем наступательного духа, повышение боевого мастерства воинов флота.

На запад!

Советские войска, продолжая наступление в Восточной Пруссии, отрезали крупную группировку противника от основных сил. Точнее, были три изолированные группировки. Одна из них находилась южнее Кенигсберга, другая – в крепости Кенигсберг, и третья была зажата на Земландском полуострове.

Ликвидацию окруженных группировок Верховное Главнокомандование с 24 февраля возложило на войска 3-го Белорусского фронта. В это же время войска 2-го Белорусского фронта под командованием маршала К. К. Рокоссовского окружили значительную часть группы армий "Висла" в районе Данцига.

Маршал позвонил на командный пункт штаба флота:

– У нас есть данные, что вражеское командование собирается усилить свою окруженную группировку в Данциге за счет Лиепаи. Что вы думаете делать? Можете сорвать эту переброску?

– Думаю, не прозеваем, – ответил я Рокоссовскому. – Ведем усиленную разведку над морем. Следим за всеми отдельными и групповыми выходами транспортов из Лиепаи и бьем их. Самолеты-разведчики непрерывно в воздухе, а ударная авиация лишь ждет сигнала...

К исходу дня на КП пришел М. И. Самохин.

– В аванпорту Лиепаи собрались 10 транспортов, корабли охранения, доложил он. – Можно предположить, что ночью конвой выйдет в море.

– Продолжайте непрерывное наблюдение за портом, за каждым выходом. Дайте приказание всем ударным группам самолетов обеих дивизий находиться в повышенной готовности.

Поздно вечером мы с Самохиным попрощались, а на рассвете он буквально ворвался в домик, где я жил в Паланге:

– Разведчик обнаружил конвой! Следует в южном направлении, к Данцигской бухте.

– Ну, Михаил Иванович, дело чести не упустить конвой! Сосредоточьте на нем главные силы. Ни один транспорт не должен дойти до Данцига...

Тотчас были вызваны командиры дивизий Д. И. Манжосов и М. А. Курочкин. Мы наскоро обсудили с ними на карте организацию совместного удара. Решили так: полки Манжосова ударят по зенитным средствам охранных кораблей, а торпедоносцы и топмачтовики Курочкина – по транспортам.

В воздух решили поднять не менее двухсот самолетов, из них сто – ударные группы: торпедоносцы, топмачтовики и пикировщики под сильным прикрытием истребителей. Затем – штурмовики со своими истребителями и, наконец, специальные группы истребителей и разведчиков.

В назначенное время с разных аэродромов начали подниматься самолеты. Первой настигла конвой группа лейтенанта Дорошникова. "Илы" ударили по кораблям охранения. Это сразу подорвало способность противника к отражению последующих налетов.

Теперь уже начали действовать торпедоносцы и топмачтовики. Сначала зашли на цель гвардейцы, ведомые старшим лейтенантом Чистяковым, за ними группа старшего лейтенанта Борисова. Один транспорт был потоплен, два – повреждены. Нанесла удар группа капитана Мещерина – еще один транспорт с войсками и техникой пошел на дно, другой лишился хода.

Гитлеровцы, видимо, были ошеломлены непрерывностью все усиливающихся ударов. Корабли беспорядочно расходились в разные стороны. А балтийцы методично уничтожали один транспорт за другим. 210 наших самолетов блистательно выполнили боевое задание.

Когда к месту боя прилетели самолеты контрольной разведки, им уже не удалось обнаружить ни одного транспорта в этом районе.

В этот же вечер я позвонил маршалу К. К. Рокоссовскому и доложил о результатах. Командующий фронтом горячо поблагодарил флотских летчиков.

Позднее мы с удовлетворением встретили весть о том, что Президиум Верховного Совета СССР наградил орденом Красного Знамени 8-й гвардейский штурмовой авиационный полк, которым командовал подполковник В. П. Кузьмин, и 3-й гвардейский истребительный авиационный полк подполковника В. И. Каткова.

А ведь это лишь один эпизод. За первые два месяца 1945 года авиация флота провела около четырех тысяч боевых вылетов!

В первых числах марта мне позвонил главнокомандующий Военно-Морским Флотом:

– Есть ли у вас какие-либо данные по рекам Восточной Пруссии Прегеле и Даиме? Можно ли перебрасывать по ним катера? Этим мы могли бы существенно помочь войскам при штурме Кенигсберга.

Такие данные у нас были. Группа офицеров штаба и инженерного отдела флота под руководством капитана 2 ранга Н. И. Теумина провела рекогносцировку этих рек от И Петербурга до Кенигсберга. Прегеле уже очистилась ото льда. Ее глубина и ширина вполне позволяли использовать бронекатера. В Инстербурге река еще находилась подо льдом, но спуск катеров в это время был возможен западнее Тапиау, где железная дорога подходит вплотную к берегу.

Н. Г. Кузнецов остался доволен докладом и перешел к другой задаче: обязал нас оказать максимальную помощь войскам 3-го Белорусского фронта в боях за Пиллау. "

– Куда теперь, по-вашему, противник будет направлять свои конвои? спросил он затем.

– У фашистов остаются только западные порты – Киль, Вильгельмсхафен. Туда, естественно, и побегут. Но переходы из Лиепаи транспорты не смогут совершать за одну ночь, непременно захватят светлое время суток. Тут бы их и атаковать с воздуха. Но сейчас наша ударная авиация базируется далековато – удалена от южных коммуникаций на 400 – 800 километров...

– Куда считаете целесообразным ее перебазировать? – поинтересовался главком.

– В район Кольберга, Бельгарда. Тогда она сможет не только воздействовать на морские сообщения, но и успешно решать и другие задачи, например, уничтожать транспорты и боевые корабли противника в его базах и надежно обеспечивать фланг наших войск от возможных ударов со стороны моря.

Когда Кузнецов спросил, какая помощь нужна флоту, я попросил утвердить наши предложения по перебазированию авиации и согласовать с Генеральным штабом вопрос о предоставлении нам аэродромов в указанных районах. Добавил, что нам нужен автотранспорт для перевозки аэродромного хозяйства и снабжения авиачастей бензином, боеприпасами и продовольствием.

– Хорошо, согласен, давайте приказание командирам авиасоединений. Не забудьте о зенитном прикрытии новых аэродромов. С Генштабом все проблемы согласуем.

Среди подводников Балтики отличился Александр Иванович Маринеско командир подводной лодки "С-13". Корабль пробыл в море 36 суток. Неоднократно в перископ моряки обнаруживали миноносцы, подводные лодки противника, а условий для удара по ним все не было. Но вот, находясь в надводном положении, на исходе 30 января Маринеско обнаружил большой транспорт с затемненными ходовыми огнями, шедший в западном направлении из Данцига. Вокруг судна несколько сторожевых кораблей. Командир "С-13" вскоре установил, что в центре конвоя находится быстроходный лайнер.

Подводная лодка легла на параллельный курс. Началось преследование и определение скорости и курса лайнера. Вскоре "тринадцатая" вышла в голову конвоя со стороны берега и заняла нужную для залпа позицию.

Выстрелили тремя торпедами. Все три попали в цель. Лайнер накренился на левый борт и начал быстро тонуть. Это был "Вильгельм Густлов" водоизмещением 25 тысяч тонн. На его борту находилось около 9 тысяч гитлеровцев, в том числе около 1500 выпускников школы подводников, которыми можно было укомплектовать 35 экипажей подводных лодок.

Противолодочные корабли, охранявшие "Вильгельм Густлов", искали подводную лодку с моря, в то время как она находилась под берегом. Это позволило Маринеско наблюдать за торпедированным судном. Только удостоверившись в гибели лайнера, "С-13" погрузилась и легла на курс отхода.

Фашистское морское командование всполошилось, к району происшествия спешили все новые и новые корабли. Район поиска расширялся. Наконец вражеским кораблям удалось обнаружить "тринадцатую". Началось яростное преследование, но Маринеско перехитрил противника, оторвался от него и... остался на позиции ожидать следующую подходящую цель.

Стоит упомянуть, что по случаю гибели лайнера "Вильгельм Густлов" в фашистской Германии был объявлен траур, а командира конвоя Гитлер приказал расстрелять...

Еще около десяти суток Маринеско оставался в этом районе. В ночь на 10 февраля, когда подводная лодка была в надводном положении, акустик уловил на дальней дистанции шум большого двухвинтового корабля. Вскоре действительно показались затемненные ходовые огни. "С-13" пошла на сближение. Но в это время небо некстати очистилось от облаков, видимость значительно улучшилась, и пришлось перейти в темную часть горизонта.

После выхода лодки в точку залпа было выпущено две торпеды. Два сильных взрыва. Через несколько минут еще три взрыва – вероятно, на борту транспорта сдетонировали боеприпасы. Объятое пламенем, судно начало тонуть. К месту его гибели, включив прожектора, устремились корабли охранения. Над морем повисли осветительные ракеты. "С-13" преследовать не пытались – не до того было...

Некоторое время спустя, по данным иностранных радиостанций, удалось установить, что потоплен транспорт "Генерал Штойбен" водоизмещением 15 тысяч тонн, перевозивший войска и технику. При этом погибло более 3 тысяч солдат и офицеров. Маринеско действовал технически умно, настойчиво и в то же время дерзко. Но это была не безрассудная отвага, а исключительно точный учет всех условий сложившейся обстановки. Экипаж понимал своего командира, любил его, командир верил экипажу, отвечал ему такой же любовью.

"С-13" за один поход уничтожила два судна общим водоизмещением 40 тысяч тонн, отправила на дно фактически полноценную дивизию. Указом Президиума Верховного Совета СССР подводная лодка "С-13" была награждена орденом Красного Знамени.

В марте отличилась гвардейская "Щ-309".

Перед рассветом сигнальщики обнаружили вражеский транспорт, идущий к Лиепае в охранении двух сторожевых кораблей. Ночные встречи очень скоротечны. Находившийся на мостике помощник командира капитан-лейтенант Ефим Иванович Медведев отдал приказание, и три торпеды устремились к цели. Секунды ожидания – и оглушительный взрыв. Позже мы узнали из радиопереговоров, что уничтожен транспорт "Готтинген" водоизмещением около 6500 тонн.

С победой вернулась из боевого похода и подводная лодка "К-52".

О Травкине я уже писал. Это был большой мастер подводных атак. Любая его атака представляла тактический интерес, изобиловала множеством интересных деталей, по которым нетрудно представить себе творческий портрет ее автора. Так было и в данном случае.

Боевая позиция "К-52" находилась в районе банки Штольпе, там, где отличился Маринеско. После его ухода немцы долго не могли смириться с тем, что произошло, их противолодочные корабли и авиация настойчиво искали здесь наши подводные лодки.

Первая встреча "К-52" с противником произошла в ночь на 24 февраля. Лодка находилась в надводном положении, когда Травкину вручили данные вечерней авиаразведки о движении конвоя из Лиепаи. Рассчитав место вероятной встречи, Травкин пошел навстречу цели, обнаружил ее и встретил тремя торпедами. Это был подарок годовщине Красной Армии и Военно-Морского Флота. На другой день командир снова обнаружил транспорт. При попытке выйти в атаку лодка подверглась весьма эффективному преследованию. Пришлось уйти на запасную позицию.

Несколько дней прошли в неустанных, но безрезультатных поисках. Зато днем 1 марта, когда лодка находилась на перископной глубине, акустик уловил шум винтов. Сильное волнение моря не давало возможности держаться на глубине под перископом. Лодку выбрасывало на поверхность. Травкин решил нанести удар из подводного положения, используя данные гидроакустика. Эта атака очень интересна. Повернув на боевой курс, командир по расчетам, которые и в данном случае помогли ему сделать помощник старший лейтенант Пенькин, дивизионный штурман Н. Н. Настай и штурман Е. А. Жолковский, произвел залп тремя торпедами. Через несколько секунд во всех отсеках лодки был слышен сильный взрыв. Сомнений не было – цель поражена. Подвсплыв под перископ, с лодки увидели на горизонте ходившие переменными курсами сторожевые корабли противника, а транспорта уже не было.

В течение почти всего последующего дня "К-52" преследовали подводные лодки противника. Травкин уклонялся, каждый раз менял курс и глубину погружения своего корабля. В ночь на 8 марта он уничтожил еще один транспорт противника. Снова отлично действовал весь экипаж лодки, безотказно работала электромеханическая боевая часть, возглавляемая Михаилом Андрониковичем Крастелевым, что немало способствовало успеху атак.

С добрыми вестями вернулся из своего седьмого боевого похода и Алексей Михайлович Матиясевич. На поставленных им минах погибли транспорт и сторожевой корабль противника.

24 февраля Ставка Верховного Главнокомандования упразднила 1-й Прибалтийский фронт, его войска были переданы 3-му Белорусскому. Маршал Советского Союза А. М. Василевский непосредственно возглавил командование всеми войсками, которым предстояло разгромить противника и в Кенигсберге и на Земландском полуострове.

Приближались решающие бои за Кенигсберг. В середине марта по телефону маршал Василевский спросил меня:

– В какие сроки можете перебазировать под Кенигсберг тяжелую железнодорожную артиллерию?

Я доложил, что батареи могут сняться по тревоге в любое время. Нужно только, чтобы Генеральный штаб дал разрешение на экстренный пропуск эшелонов. Часть артиллерии надо было перебросить из-под Риги, а тяжелую батарею – из района Кретинги. Маршал согласился с этим и приказал немедленно дать заявку в Генеральный штаб на передислокацию железнодорожных эшелонов.

С группой офицеров штаба я выехал в соединение торпедных катеров.

В канун нашего приезда катера под командованием многоопытного офицера, командира дивизиона капитана 2 ранга М. А. Белуша, провели бой.

Конвой, сведения о котором катерникам были переданы уже после их выхода в море, двигался к западу от Лиепаи. Белушу удалось обнаружить его после полуночи. Охранение было сильное. Выйдя в атаку, отряд встретил яростное сопротивление. Лейтенанты Герасимов, Троненко и Бортник выпустили торпеды: одну – в сторожевой корабль, а остальные – в транспорты. Вспыхнули пожары. Корабли охранения сразу же начали преследование катеров, у Швентойи еще четыре вражеских корабля пытались перехватить и уничтожить их, но им удалось вернуться в базу без потерь.

В эту же ночь стало известно о том, что Лиепаю покинул еще один конвой. Тотчас было приказано выйти в море отряду торпедных катеров под командованием капитана 3 ранга М. Г. Чебыкина. Его должны были наводить на цель самолеты-разведчики, но состояние летного поля не позволило им подняться в воздух оба отряда катеров – и Белуша и Чебыкина – действовали почти одновременно, но вернулись с разными результатами. Белуш – с победой и со всеми катерами, без единого раненого, Чебыкин – с немалыми потерями.

В организации взаимодействия отрядов и управлении боем были явления, которые обеспокоили. Я предложил провести разбор ночного боя.

Доклад сделал Белуш. Выслушав его, я задал несколько вопросов, стараясь наглядно показать присутствовавшим на разборе молодым командирам торпедных катеров допущенные ими ошибки. Думаю, разговор помог командирам критически взглянуть на свою работу, сделать выводы из просчетов.

Надо сказать, что огрехи во взаимодействии имели место и у авиаторов. На рассвете воздушная разведка засекла в море тот самый конвой, который атаковали катера. Но наблюдения за движением транспортов сразу не организовали, последующие их координаты не уточнили, и в результате вылетевшая наперехват группа торпедоносцев не смогла обнаружить противника и вернулась ни с чем.

Вслед за ней поднялась в воздух группа Героя Советского Союза К. С. Усенко. Она обшарила море на пределе дальности "петляковых" и также конвоя не нашла. На обратном пути летчики случайно обнаружили в море несколько боевых кораблей – не из состава разыскиваемого конвоя – и нанесли по ним серьезный бомбоштурмовой удар.

Лишь торпедоносцы майора Орленко после дополнительной разведки, уточнения координат догнали конвой, атаковали его и потопили транспорт. Две группы "илов" с ведущим Беляковым ударили по транспортам, пробиравшимся к Пиллау. В итоге четыре транспорта было потоплено, миноносец и несколько судов получили серьезные повреждения.

С авиационными командирами состоялся разговор. Мы тщательно разобрали полеты. Стало ясно, почему не все они были достаточно удачными.

Для улучшения взаимодействия сил флота штабы соединений планировали регулярные встречи летчиков-штурмовиков и командиров торпедных катеров.

Тут же я приказал Олейнику принять все меры к дальнейшему перебазированию катеров, быстро наладить на новых базах управление и все виды обеспечения своих подразделений. Условия для решения этой задачи были. К 23 марта должен был принять торпедные катера Кранц. Саперные войска фронта провели там большие подготовительные работы. Офицеры наших штабов осмотрели также Рюгенвальде, Штольпмюнде, Варнемюнде, Гроссендорф. В каждом из этих пунктов свободно могло разместиться соединение катеров, а Штольпмюнде и Рюгенвальде годились даже для базирования миноносцев. Причальные сооружения тут враг не успел заминировать.

На новые аэродромы было решено перебросить истребительную авиацию.

Балтийский флот шел все дальше на запад.

У Кенигсберга и Пиллау

Вечером 22 марта в Палангу, где в это время находился адмирал флота Н. Г. Кузнецов, прибыл генерал М. И. Самохин. Он доложил главнокомандующему Военно-Морским Флотом о действиях летчиков. Докладывать было о чем. 19 марта наша авиация уничтожила в Пиллау три транспорта и повредила два транспорта и несколько быстроходных десантных барж. Одновременно группы торпедоносцев нанесли удары по кораблям в море. Всего за этот день балтийцы потопили пять транспортов и сторожевой корабль. Несколько судов было повреждено.

Два дня спустя генерал Самохин снова был, в домике адмирала Кузнецова в Паланге. В его докладе звучала гордость за славные боевые дела балтийских летчиков.

К Лиепае двигались немецкие танкер и транспорт в охранении семи кораблей. Навстречу им для прикрытия в воздух поднялось большое число истребителей. Командование наших ВВС решило применить схему массированного удара, которая уже не однажды оправдала себя.

Действиями самолетов управлял находившийся в воздухе командир дивизии полковник Д. И. Манжосов. По его сигналу сначала вылетели штурмовики под сильным прикрытием истребителей. Всю мощь огня они направили на зенитные средства охранных кораблей. Не замедлили появиться вражеские истребители. Противник особенно оберегал танкер, на котором, как позже выяснилось, было до 5000 тонн горючего.

В разгар воздушного боя, когда сопротивление вражеских истребителей уменьшилось, для завершающего удара на цель был выведен минно-торпедный полк 22 самолета. Торпедоносцы, ведомые Д. К. Башаевым, и бомбардировщики В. Г. Мартынова и А. А. Бровченко потопили два тральщика, а торпедоносцы А. А. Богачева отправили на дно танкер "Засниц". Для разгрома конвоя после получения разведывательных данных потребовалось полтора часа.