Текст книги "Тот, кто отражается в зеркале"

Автор книги: Владимир Фильчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Фильчаков Владимир
Тот, кто отражается в зеркале

Владимир Фильчаков

Тот, Кто Отражается В Зеркале

Fortis imaginatio generat casum.(1)

Мишель Монтень. "Опыты", кн.1

Ну еще бы я не поехал! Хоть и чувствовал, что меня могут надуть. Двадцать пять тысяч долларов за неделю неизвестно какой "необременительной" работы! Да и кто бы не поехал? Любой поехал бы. Потому что шанс все-таки есть. Есть шанс, что тебя не облапошат как последнего простака, а честно заплатят. И пусть шанс этот мизерный... Разве не всегда так бывает – чем меньше шансов, тем больше надежд?

Самый настоящий замок. Серый камень, башни с бойницами, ров с водой, подъемный мост. Не хватало зловещей грозы, мрака и грохота грома, чтобы настроить меня на соответствующий лад – сияло солнце, пели птички и замок выглядел вполне прилично. Такси въехало в ворота, шины прошелестели по гравийной дорожке вокруг бассейна с золотыми рыбками. Широкая лестница с балясинами, белая, чистая. Перед дверьми важный дворецкий в ливрее, сразу поспешивший навстречу. Церемонные приветствия. Чемодан, подхваченный ловкими руками невесть откуда взявшегося слуги. Огромный гулкий вестибюль, снова лестница, переходы, коридоры... – Ваши комнаты, сэр.

Именно комнаты, да! Гостиная, кабинет, спальня, ванная, туалет. Что-то вроде номера люкс в отеле, из тех, что стоят две-три сотни долларов в сутки. Мебель в стиле ампир или как там его, я в этом не разбираюсь. Огромное зеркало в золоченой раме. Кровать размером со стадион. И я не преминул на нее завалиться прямо как был, в дорожном своем костюме. Банально, да? Ну и что? Кому из нас, выросших в полунищете, никогда не хотелось вот так упасть на такую огромную кровать? И еще. Подумалось – если и будут надувать, то красиво. Дворецкий посмотрел равнодушно, сказал: – Ужин в восемь часов. И ушел.

А я, оказывается, устал. Тяжесть в веках, сонливость. А почему бы не поспать? И поспим! До ужина еще два часа. И я уснул. Проснулся от взгляда. Открыл глаза... На меня смотрело самое очаровательное существо, какое я когда либо видел. Светловолосая девушка, завернутая в кисею. – Вы кто? – поинтересовался я. – Привидение?

– Привидение, – с готовностью согласилась девушка. – Но тише, умоляю вас! И оденьтесь, пожалуйста, я отвернусь.

Я посмотрел на себя. Лежу под одеялом. Я пошевелился и обнаружил, что на мне надето что-то вроде пижамы. Странно. Кажется я вроде бы не раздевался? И пижаму сроду не надевал... Встал, с удивлением посмотрел на свою одежду, аккуратно разложенную на низком столике.

– Да поторопитесь же! – нетерпеливо сказала девушка. – Разве вас не ввели в курс дела?

– Нет, представьте себе. – Я почувствовал раздражение. Посмотрел на часы. Шесть часов. Сколько же я спал? Полминуты, что ли? А девушка достала откуда-то из недр своей кисейной накидки сотовый телефон, набрала номер и сказала: – Жертва еще не готова. Да. Минут пять-семь. Хорошо. Я замер с одной надетой штаниной. – Кто это жертва?

– Кто, кто... Вы, кто же еще. Да, зря вас не ввели в курс дела, я же говорила, что нужно было сообщить сразу... Так. На надувательство это уже не похоже. Что еще за шутки?

– Какие шутки? – раздраженно сказала девушка в ответ на мои мысли. – Никаких шуток. Сегодня Черная Месса, и вы будете принесены в жертву, вот и все. Да одевайтесь же вы скорей!

– Послушай, детка, – сказал я, повязывая галстук и с сожалением думая о том, что в кармане брюк нет пистолета, который надо было обязательно взять с собой на всякий случай. – Послушай, детка, хватит шутить. И вообще, шла бы ты отсюда подобру-поздорову, а? Не до знакомства с тобой мне. Девчонка передернула плечами, недовольно поморщилась.

– А я говорила, что надо предупредить. Все себя так ведут. Только ведь меня никто не слушает. А уйти – я уйду. Только ведь без меня вы дороги не найдете, и граф гневаться будет, если Месса хоть на минуту задержится. Впрочем... – она задумалась на минуту. – Такого случая еще не было. Месса, это вам не собрание какое-нибудь, на нее не опаздывают. Ну, вы готовы?

Собственно говоря, испугаться по-настоящему я еще не успел, хотя в голове и крутились мысли про сатанистов, заманивающих с помощью различных приманок свои жертвы. В моем случае приманкой оказались двадцать пять тысяч долларов, обещанных мне за неделю "необременительной" работы. Ну да, что может быть обременительней быстрой смерти под ножом маньяка-сатаниста? Девушка нетерпеливо топнула: – Так вы идете или вас придется тащить?

Я промолчал, а девчонка снова топнула и принялась набирать номер. Я рванулся к ней и выбил телефон из рук. И тут двери в спальню открылись и на пороге возникли два здоровенных парня в черных трико. На головах у них были черные платки, такие же платки скрывали нижние части лиц. Парни молча подошли ко мне, железными пальцами взяли меня под локти и потащили к выходу. Я даже не сопротивлялся – по той силе, с которой они сжимали мои локти я понял, что мне с ними не справиться. Вот когда стоило пожалеть, что в свое время не удосужился изучить какое-нибудь из восточных боевых искусств. На меня навалилась слабость и я позволил увести себя. Меня провели по коридору, спустили по узкой лестнице в подвал, втолкнули в огромное ярко освещенное множеством факелов помещение и повалили на огромный дубовый стол. Как я успел заметить, никаких пентаграмм и перевернутых крестов, только в беспорядке повсюду расставленные факелы. И когда меня начали привязывать к столу, я по-настоящему испугался. По всему выходило, что это никакая не шутка. А когда я увидел мужчину в красном трико и маске, мой страх перерос в панический. Мужчина начал что-то монотонно говорить на непонятном языке, и тогда я закричал. Мне заткнули рот какой-то тряпкой, я бился в путах и вдруг увидел занесенный надо мной огромный нож... Внезапная слабость... Нож вонзается мне в грудь... Дикая боль... Свет меркнет...

Липкий пот покрывал мое лицо. Я вообще был весь мокрый. Дышать было нечем. Грудь сильно болела. Я разлепил глаза и ничего не увидел.

– Хм, – мысленно сказал я себе. – А жизнь после смерти вовсе не миф?

Что-то лежало у меня на лице, стесняя дыхание. Я поднял неимоверно тяжелую руку и откинул это что-то. Одеяло! Сразу стало видно спальню. Я лежал под одеялом абсолютно голый. Протянул руку к столику, нашел часы. Семь часов. Я зачем-то пощупал пульс на запястье. Пульса не было! "Батюшки, подумал я. – Этого только не хватало!" Пульса не было и на шее! Ну вот, допрыгался. А сердце-то хоть стучит? Сердце стучало. Слава Богу! Теперь и пульс нашелся, и на руке, и на шее. Живой, кажется. Это уже что-то. В дверь постучали.

– Войдите, – сказал я и не услышал своего голоса. – Войдите! – повторил я хрипло.

Вошла та самая девушка, только одетая в темно-зеленое платье почти до пола. – Здравствуйте, – сказал я как можно язвительнее.

– Угу, – отозвалась барышня, без приглашения присаживаясь на край кровати. – Почему вы спите?

Я подумал и сказал:

– Хочу. Барышня кивнула с таким видом, что будто она так и думала. – Меня зовут Яора, – сказала она после долгого молчания. – Владимир, – ответил я. Подумал и добавил: – Очень приятно. – Бросьте, – поморщилась Яора. – И совсем вам не приятно. – Это почему же? – осторожно поинтересовался я.

– Мне бы было неприятно, если бы я спала, а вы влезли ко мне в спальню.

– Так почему же вы влезли?

– Ага, значит вам все-таки неприятно? – она капризно надула губки, потом звонко рассмеялась. Мы снова помолчали. Я с интересом разглядывал ее и ждал продолжения. – Ладно, я пойду? – неуверенно спросила она.

– А... Э... Как вас там... Яора... А зачем же вы приходили?

– Как зачем? Познакомиться. Вот. Познакомились. – в голосе ее слышалась глубокая тоска. – Я пойду... – Подождите! Подождите! Я сейчас оденусь, вы только отвернитесь. – Зачем? – Что зачем? – Зачем отворачиваться? – Ну... Как же? Я, так сказать, голый...

– Да? Голый... Понятно. А отворачиваться все-таки зачем? – Я стесняюсь... – Ааа... Простите. Да, конечно, я отвернусь.

Я быстро оделся, сел рядом с ней и вдруг понял, что решительно не знаю, что ей сказать. Она, похоже, тоже не знала. – Эээ... А что вы делаете в этом замке? – наконец спросил я. – Понятия не имею, – тоскливо отозвалась она. – А вы? – Хм, я тоже не имею. Работаю. – Вот и я. Работаю. – Давно? – Не помню, – с нажимом сказала она. – Давно. Может быть. А вы? – А я только что приехал. – А я все хочу уехать... Только никак не могу. – Почему? – Если бы знать...

Неожиданно для самого себя я обнял ее за талию. Она не вздрогнула, не напряглась, сидела равнодушно, уставившись в одну точку. Я опустил руку. Это все равно, что обнимать манекен. – Почему вы убрали руку? Я пожал плечами. Как она не понимает?

Она взяла мою руку и положила себе на талию. "Мужчина есть мужчина, – подумал я. – Его и манекен возбудить может." Я притянул ее к себе. Через минуту я забыл о манекенах. Она целовалась потрясающе! Платье сползло с нее как бы само, а я пожалел, что совсем недавно оделся...

Потом я вдруг почувствовал страшную усталость. Долгий переезд на поезде, потом на такси, потом дурацкий сон про собственное убийство, потом эта необыкновенная девушка... Словом, я уснул.

Когда я проснулся, Яоры рядом не было. Я нашел часы. Восемь часов. Я вспомнил об ужине. Кажется дворецкий говорил, что ужин будет в восемь часов. Когда это было? Сегодня? Вчера? Позавчера? Да и было ли вообще?

Я оделся, привел себя в порядок и вышел в коридор. Никого. И где, интересно, тут столовая? – Я провожу вас, сэр, – неожиданно сказал кто-то за спиной. – Вы меня напугали! – выдохнул я.

– Извините. Следуйте за мной. – Дворецкий обогнал меня, неторопливо пошел по коридору.

Огромная столовая на первом этаже. Невероятных размеров камин. Тяжелый дубовый стол, точь-в-точь такой, к какому меня привязывали во время мессы. Стулья с высокими спинками. Столовое серебро. На одном конце стола сидели четверо: Яора и трое мужчин. Мужчин я узнал, несмотря на то, что раньше я видел их в масках – это были двое моих провожатых и тот, который меня убивал. Я склонился в ироническом поклоне. – Здравствуйте, господа.

На меня посмотрели, кивнули. Я отодвинул стул, сел, принялся за еду. Покончив с салатом, промокнул губы салфеткой и сказал: – Ну-с, никто не хочет познакомиться? За спиной у меня бесшумно возник дворецкий:

– С вашего позволения я представлю вам гостей. Госпожа Мария (это про Яору-то!). Господин Валентин (тот, который вонзал в меня нож). Господин Александр (это один из конвоиров). Господин Павел. Господа, позвольте представить вам господина Владимира. Мы церемонно раскланялись. – Значит все вы гости, – сказал я. – А где же хозяева?

Мне никто не ответил. Не слишком словоохотливые собеседники. Я посмотрел на Яору-Марию. Та ничем не показала, что знает меня больше чем просто по имени.

Бесшумные слуги подали новое блюдо. Сдается мне, это были устрицы в вине. Вот чего никогда не ел, так это устриц. В вине. Без вина, впрочем, тоже. Куча всяких вилок возле тарелки. Какой из них пользоваться? Издержки совкового воспитания. Господа за столом довольно ловко управлялись с устрицами, и скоро и я научился этому искусству, подражая им. Честно говоря, устрицы мне не очень понравились. Могли быть и лучше.

Молчание за столом меня угнетало, и я сделал вторую попытку завязать разговор:

– Может быть господа все же соизволят сказать мне, где хозяева этого дома? Господа не соизволили. Я отодвинул вазочку с мороженым и сказал:

– Дорогие друзья, вы совершенные невежи! Поверьте, я никогда еще не встречал столь плохо воспитанных людей. Да полноте, господа ли вы? Вы, скорее всего – товарищи. Дворецкий! – Да, сэр?

– Впредь подавайте еду мне в комнату. Я не желаю делить трапезу с этими людьми. – Слушаю, сэр.

Я встал и окинул взглядом стол. Моя речь не произвела никакого впечатления. То есть решительно никакого, словно все, что я только что сказал, я сказал самому себе, мысленно. Я невежливо хмыкнул и отправился к себе, недовольный собой. Я вел себя по-дурацки. Не следовало этого говорить, совсем не следовало.

Скинул пиджак, подошел к зеркалу и стал себя разглядывать. Занимался этим я довольно долго, корчил рожи, отражение послушно корчило рожи в ответ. Потом вдруг появилось такое чувство, что что-то здесь не так. Долго я не мог понять, в чем дело, даже отходил от зеркала, бродил по комнате, благо размеры ее позволяли бродить по ней, не слишком утруждая себя поворотами. Потом вдруг понял, что именно было не так – зеркало. Всегда вроде бы оно было мутноватым, тусклым, а сейчас стекла не было видно, словно оно стало таким чистым, что почти исчезло. Или не почти? Я протянул руку, коснулся стекла и поразился – оно оказалось теплым. Словно я прикоснулся не к стеклу, а к руке другого человека. И тут произошло невероятное – изображение начало отставать от меня! Сначала совсем чуть-чуть, потом все больше и больше. Наконец оно сухо сплюнуло в сторону и сказало:

– Ну, чего уставился? – Да так... – только и нашел что сказать я.

– Ты никогда не думал, что в зазеркалье не дает попасть не стекло, а Тот, Кто Отражается В Зеркале? Он-то тоже хочет попасть в свое зазеркалье. Принеси стул. – Что? – Стул, говорю, принеси. Я сесть хочу. Я тупо повиновался на ватных ногах. Сели. – Ну? – сказало отражение. – Что ну? – Я говорю, хочешь попасть в зазеркалье? – Зачем?

– Ну вот. Как зачем? Зазеркалье же! За-зер-каль-е. Разве не интересно?

– Интересно.

– Ну так давай, лезь.

– Куда?!

– Бог мой, сюда, куда же еще?

– А ты не будешь мешать?

– Постараюсь. Попробуй.

Я медленно встал. Отражение осталось сидеть. Было от чего свихнуться! Я подошел, протянул руку. Стекла не было! – Смелее, смелее, – подбодрило отражение.

Теперь зеркало было не зеркалом, а дверью в другую комнату, как две капли воды похожую на первую. И я шагнул за порог.

– Поздравляю, – сказало отражение, протягивая руку. – Никогда не хотел пожать руку самому себе?

– Хотел, – соврал я, пожимая руку. Ирреальное зрелище!

– Ладно, ты тут поброди, а я побуду с другой стороны. Для равновесия.

– Угу, – сказал я. И он вышел на ту сторону. Победно улыбнулся.

– Как давно я ждал этого!

– Чего этого?

– Этого. Того, что найдется болван, который поменяется со мной местами. – Он засмеялся, а у меня похолодело в животе, словно я наелся льда. Я бросился к зеркалу, но и он тоже метнулся навстречу и в плоскости стекла мы столкнулись. Я пытался пересилить его, но тщетно.

– Не говорил ли я тебе, что в зазеркалье не дает попасть не стекло, а Тот, Кто Отражается В Зеркале? – пропыхтел он. – Пусти, – сказал я, вернее, хотел сказать.

– Не пущу. – Отозвался он и снова победно улыбнулся. А я вдруг непроизвольно повторил его улыбку!

– Хорошо, хорошо, – сказал он, скалясь, а я шевелил губами, беззвучно повторяя за ним. – Ну вот, теперь ты вошел в роль и я могу уйти.

Он повернулся ко мне спиной. Неведомая сила развернула меня и заставила идти к двери. Я открыл дверь и вышел в коридор, просунул голову назад и подмигнул. Дверь закрылась. Никакого коридора не было! Была темнота и пустота. Я хотел повернуться, но не смог. И тут до меня дошло наконец, что же случилось. Я стал Тем, Кто Отражается В Зеркале!

Это открытие нужно было переварить! Но мне не удалось сделать это как следует – я почувствовал, что медленно, но верно растворяюсь в темноте. Последней мыслью было: "Вот влип, так влип!"

Не знаю, сколько прошло времени, может час, может день, мне же показалось, что несколько секунд, те самые, когда я растворялся в темноте и пустоте несуществующего зазеркалья. Раздался стук в дверь и женский голос произнес: – Господин Владимир!

Меня круто развернуло, перед глазами возник край двери, я заглянул в комнату через щель и произнес: – Господин Владимир! Ага, его нет.

Я открыл дверь настежь, вкатил в комнату тележку с тряпками, ведрами и швабрами, тяжко вздохнул и подошел... подошла к зеркалу. Это была горничная, пришедшая убирать мои комнаты! Она долго вертелась перед зеркалом, а мне приходилось добросовестно повторять ее ужимки. Причем как я ни силился воспротивиться неведомой силе, поднимающей мои руки, ноги, растягивающей мое лицо в глупой улыбке глупой деревенской девушки, у меня ничего не получалось. Я был Тот, Кто Отражается В Зеркале! А в данный момент – горничная.

Потом я долго кружил по комнате, смахивая пыль мягкой щеточкой, потом вышел в спальню, оставив дверь открытой, и здесь произошло нечто странное – моя правая рука некоторое время продолжала махать щеточкой, а левая половина застыла как парализованная, потом я еще больше сместился влево и совсем застыл, хотя продолжал слышать, как девушка ходит по спальне, напевая себе под нос незамысловатую песенку. Так продолжалось минут пять, потом меня снова дернуло, на этот раз вправо, краем глаза я увидел дверной проем и в глубине гостиной проклятое зеркало, а потом снова застыл. И я понял! Никакого зазеркалья не существует! В зазеркалье есть только то, что отражает зеркало и только тот, кого оно отражает. Стоило девушке выйти из поля "зрения" зеркала, и я застывал, а стоило вернуться, я начинал двигаться. Бог мой, подумал я, ведь как только она уйдет, я снова растворюсь в темноте и пустоте и перестану существовать до тех пор, пока кому-то не вздумается войти в гостиную и отразиться в зеркале! "Останься, – твердил я умоляюще, останься, прошу тебя, не уходи так скоро!" И девушка словно послушалась она не спешила, раз двадцать бросала свою щеточку, подходила к зеркалу, вертелась перед ним, и я уже начинал любить ее лицо, неправильное, не очень красивое, простоватое и бесхитростное, но такое милое сейчас, сейчас, когда я понял, что стоит ей уйти – и я перестану существовать...

Но все-таки конец настал. Постелив на кровать свежее белье, девушка выкатила свою тележку и закрыла дверь... "Нет! – орал я мысленно. – Я не хочу! Я не хочу растворяться! Оставьте меня!" И что-то произошло. Я не растворился как в прошлый раз, более того, мне показалось, что я могу двигать одним пальцем. Я принялся старательно двигать им в темноте неотражаемого коридора и у меня получилось!

Не помню, сколько часов я восстанавливал подвижность всего тела, но наконец настал момент, когда я смог открыть дверь и подойти к зеркалу. Никто не отразился в мутноватом стекле. Правильно, ведь я – Тот, Кто Отражается В Зеркале, а в гостиной никого не было. Я прикоснулся к стеклу невидимой рукой – оно было твердым и холодным, каким и должно было быть. Я уныло побродил по своему зазеркалью, открывал двери в кабинет и ванную, закрывал их, оказываясь в пустоте, посидел на стульях, в креслах. Тело-то слушалось меня, но я его не видел. Я был невидимкой, я не отражался в зеркале, я не существовал. Вздор! А как же "Сogito, ergo sum"? (2) А никак. То есть еще как как! Я существую, раз мыслю! Не может же пустота мыслить! Значит что-то от меня осталось? У меня есть мозг, который, собственно, мыслит, значит есть и черепная коробка, в которую этот мозг помещен, голова, шея, плечи и все остальное. Только невидимые. Нет, почему же невидимые? Видимые! Еще как видимые, особенно когда кто-то входит в комнату...

Меня вдруг швырнуло за дверь, я тут же открыл ее с той стороны и вошел в гостиную. Бог мой, это был сам я! – Привет, – сказал я, точнее – он. – Как дела? "Сволочь ты, – попытался сказать я. – Пришел поиздеваться?"

– Ну, не ругайся, – миролюбиво сказал он, принес стул и уселся напротив меня. Излишне говорить, что я проделал то же самое. – Не ругайся, не нужно. Пойми меня. За сто с лишним лет мир сильно изменился. Мне нужно привыкнуть, прежде чем я уйду отсюда... "Сто лет?!"

– Ну да. Что-то около ста десяти. Да-да, именно столько я был Тем, Кто Отражается В Зеркале, прежде чем ты... Ну ты меня понимаешь. Ну, не грусти, может быть тебе повезет больше чем мне. Как дела-то? "Паршиво. Да ты и сам знаешь. Вспомни себя."

– Да уж, хорошего мало. Ну ты извини. Не держи зла. Подумай о том, что когда-нибудь тебе придется точно так же облапошить какого-нибудь простака...

Он еще что-то говорил, а во мне закипало бешенство. Сидит, разглагольствует, снисходительно посмеивается, чувствует, что я не могу и пальцем пошевелить против его воли... Пальцем? А вот мы попробуем! И я попробовал. И у меня получилось, в точности как тогда, в темноте. Палец слушался меня! У него палец тоже шевелился в ответ, а он не обращал на это внимания. А зря! Я торжествующе улыбнулся, что вышло как раз во-время – он говорил что-то насчет того, что за многие многие годы заточения в зеркале я стану мудрым, почти как он, а тело мне наверняка достанется превосходное, он уверен, ведь ему же досталось мое, а то, что за это время все мои друзья и любимая ("дружище, у тебя есть любимая?") умрут – неизбежно, и к этому мне следует отнестись с философским спокойствием. Он и не заметил, что эта улыбка принадлежала не ему. Я попробовал двигать руками и ногами, причем так, чтобы не возбуждать до поры его подозрения, и у меня снова получилось. Я был готов к действию, а он сидел спокойно, расслабленно, ни о чем не подозревая и продолжал разглагольствовать. Я долго выбирал момент, и, наконец, когда он откинул голову назад и засмеялся, я рванулся к нему, проскочил сквозь стекло и схватил его за руку. Он был так ошеломлен, что не сопротивлялся, а я заломил ему руку за спину, поволок к зеркалу, втолкнул в проем. Он наконец пришел в себя, бросился к стеклу... Мы долго боролись, он – пытаясь выбраться из зазеркалья, я – пытаясь его не пустить. Наконец он сдался, лицо его исказилось, в глазах блеснули слезы. "Это не я сволочь, а ты" – пронеслось у меня в голове.

– Ну, ну, – сказал я, задыхаясь. – Не ругайся. Не нужно. Пойми и меня, в конце концов. Я просидел там несколько часов, но мне они показались вечностью. А мне не нужна вечность в зазеркалье. Прости. И прощай.

И я взял стул, он сделал то же самое, и мы с диким криком швырнули свои стулья в зеркало, и зеркало разбилось. Я с остервенением топтал крупные осколки, и они ломались на мелкие, и меня становилось много... Потом я остановился, отдышался, поднял маленький осколочек, и на меня глянули оттуда наполненные дикой ненавистью глаза. В дверь постучали. – Войдите! Вошел дворецкий. – Я слышал шум, сэр. Что-то случилось? – Зеркало, – ответил я. – Оно разбилось.

– Я пришлю горничную, она уберет осколки. А потом вам поставят новое зеркало.

– Не нужно. Пусть будет как есть. Да, вот еще что. Из ванной тоже уберите зеркало. Да побыстрее! – Слушаю, сэр... Он ушел, а я подумал, что всех зеркал в моей жизни мне не убрать...

Часы показывали девять. Вот только которые сутки пошли с тех пор как я приехал в этот замок? Мне казалось, что далеко не первые. И тут вдруг мне в голову пришла невероятная мысль, которая давно должна была прийти, но почему-то не пришла: откуда в пригороде сибирского города мог взяться средневековый замок? Причем не скоропалительное творение взбесившегося с жиру "нового" русского, а настоящий, с замшелыми камнями, истинно старинными воротами, подъемным мостом, с той самой стариной, подделать которую невозможно? Да и мебель в замке не вчера сделана. Итак – откуда же? И вообще – что я здесь делаю и кто мой работодатель, в конце концов? И кто эти люди, так называемые гости, то агрессивные, то молчаливые? Дворецкий, черт возьми, типично английский чопорный слуга, великолепно вышколенный, старомодный, словно вырванный из прошлого века... Горничные и слуги с деревенскими, но отнюдь не сибирскими лицами... В то же время все прекрасно говорят по-русски и другого языка как будто и вовсе не знают...

В дверь постучали и я вздрогнул. Нервы расшалились. Я обнаружил, что продолжаю стоять на осколках зеркала. Наверное это горничная пришла убирать. Но это оказалась вовсе не горничная, а господин Валентин в красном трико, но на этот раз без маски. Он нерешительно остановился на пороге, покосился на осколки.

– Что вам угодно? – довольно сурово спросил я. Валентин смутился, но не думал уходить и мне пришлось пригласить его сесть. Тут же в дверь снова постучали, это оказалась горничная, я махнул рукой – не сейчас! – и она ушла. – Ну-с? – я снова повернулся к Валентину. – Чему обязан?

– Видите ли... – нерешительно сказал он. – Я пришел... – Он вдруг замолчал и на лице его появилась мука, словно ему кто-то велел прийти сюда и что-то говорить, а вот что говорить, а, главное, зачем – не объяснил. Я пожал плечами, подождал минуту – он молчал, глядя мимо меня.

– Послушайте, – сказал я наконец. – Если вам нечего сказать мне, зачем вы здесь? – Мне есть что сказать, только я не знаю... – С чего начать?

Он отрицательно покачал головой. Меня он начал раздражать, и я стал думать о том, как бы повежливее выпроводить его, когда он вдруг сказал:

– Это трико... – он указал на свою ногу. – Вам оно ничего не напоминает?

– Еще бы! – я вздохнул. – Напоминает.

– Вот и мне тоже. – И он снова замолчал.

– Послушайте, – раздраженно сказал я. – Или вы объясните зачем пришли, или...

– Да, да, я объясню, – заторопился он. – Минутку, дайте мне собраться с мыслями.

Я снова пожал плечами, устроился поудобнее в кресле. Вообще все происходящее не должно было мне нравиться, но, почему-то, нравилось. Меня забавляло приключение с зеркалом. Особенно когда я вспоминал, какой страх охватил меня, когда я понял, что застрял в зазеркалье как джинн в бутылке. Вообще-то я человек реалистический, всякие там потусторонние штучки, магия, полтергейсты и телекинезы для меня всегда были как зеленые человечки кто-то там их видел, но существуют ли они на самом деле? – скорее всего нет. А тут... Что же это было? – Галлюцинация, – неожиданно сказал Валентин. – Что, простите? – Галлюцинация, – повторил Валентин. – Вы спросили, что это было, я ответил. – Я что, думал вслух? – А? Не знаю. Наверное. Я услышал. – Галлюцинация, говорите? Интересная мысль. – Вот вы вспомните, как вы здесь оказались?

– Как, как... Сайт в интернете... Заработок... Необременительная работа... Приезжайте... Адрес... – И вы поехали.

– И я поехал. Вот сейчас вдруг понял, что это было глупо. Но тогда почему-то это не казалось мне глупым. Мне очень нужны деньги.

– Всем нужны деньги, – он кивнул. – Не так уж это было и глупо. Вполне возможно, что вам заплатят. Даже очень возможно.

– Постойте! – я даже привстал. – Этот замок... Картинка была на сайте! Так что же, это все – галлюцинация? – Вся наша жизнь – чья-то галлюцинация.

– Вот как? А вот например, моя жизнь – это чья галлюцинация?

– Не знаю, – Валентин пожал плечами, поднял на меня глаза. – Но не думаю, что ваша. Я был потрясен. Вот так-так... – Ну и чья же тогда?

– Не знаю, – повторил он. – Это трудно установить. Можно, но трудно. Вам это надо?

– Надо, представьте себе. Если я кому-то снюсь, то мне хотелось бы знать – кому. – Не снитесь, – поправил он. – Сон – это совсем другое.

– Понимаю. И все-таки обидно – почему это моя жизнь не плод моей собственной галлюцинации?

– Ну, во-первых потому, что ваша жизнь – плод галлюцинаций большого числа людей. Другое дело, что влияние многих на вашу жизнь достаточно мало, и только один-два человека могут оказывать на нее достаточно сильное воздействие, причем вовсе необязательно, что это близкие вам люди, вы можете их даже и не знать. А во-вторых, если ваша жизнь была бы плодом только вашей галлюцинации, ваши желания исполнялись бы с пугающей быстротой. Ну, а поскольку этого не происходит... – ведь не происходит же? – вот видите... – Как-то это... унизительно.

– Унизительно? Ну, не более, чем допущение, что всей вашей жизнью управляет Бог. – Бог – это совсем не унизительно.

– Может быть. Кому как. – Послушайте, а что ВЫ здесь делаете?

– Я? – задумался Валентин. – Если бы знать. Боюсь, я – плод вашей галлюцинации. – А остальные? – И остальные тоже. Может быть. Впрочем, я не уверен. – А можно ли воздействовать на чужие галлюцинации? – Попробуйте. Только будьте осторожны, умоляю вас.

Он снова надолго замолчал, потом вдруг вскинул голову, огляделся, пробормотал какие-то извинения и вышел.

– Какие-то у меня недоделанные галлюцинации, – сказал я себе. – Хотя нет, я не прав. Вот эта комната, да и замок вообще – вполне доделанная и устойчивая галлюцинация. Только вот моя ли? Это несправедливо – мои галлюцинации недоделанные, а чьи-то – доделанные. Да ну! Все вздор! Какие галлюцинации! Бред какой-то! Обидно как-то чувствовать себя плодом галлюцинации. Хотя... Если разобраться...

Но разбираться не хотелось. Хотелось спать... Да, вот уснешь и что-нибудь стрясется, и обязательно неприятное.

Однако ничего неприятного не произошло. Не произошло вообще ничего. Я проснулся ранним утром, подошел к окну, больше похожему на бойницу, посмотрел наружу. Светло. Тепло. Лето, словом. Пришла неожиданная мысль: а какое сегодня число?

– Дворецкий! – позвал я, потом увидел на стене шнурок звонка, позвонил. Дворецкий явился через полминуты.

– Сэр?

– Какое сегодня число?

– Пятнадцатое июля, сэр.

– Я так и думал. Спасибо. – Я действительно так и думал. Я приехал сюда двенадцатого, и прошло уже три дня. – А теперь отведите меня к хозяину. Или к хозяйке. – Следуйте за мной, сэр.

Вот так легко? Какого же черта он не сделал этого раньше? Хм, а я его об этом просил? Мы прошли по лабиринту коридоров, лестниц, переходов, мимо многочисленных дверей (я подумал, что даже под страхом смерти не запомню дорогу) и оказались перед массивной резной дверью трехметровой высоты, в которую дворецкий осторожно постучал. Никто не отозвался. Тогда дворецкий сказал:

– Ладно, не будем ломать комедию. Входите! Да входите же! Вы хотели видеть хозяина, и вы его видите перед собой. – Вы?! – Да. А что, не похож? – Не очень. – Ну, это не существенно. Входите же!

Я повиновался. Мы вошли в запущенную, запыленную комнату, огромную, как зал для танцев. Всю обстановку составляли два глубоких кресла, в которые мы уселись друг против друга. – Вас удивляет обстановка? – спросил хозяин. – Немного. – Сами виноваты. – ??? – Ну конечно. Эта комната – плод вашего воображения.

– Вот как... Знаете, мне кажется, что мое воображение что-то не очень. Гости, например. Они какие-то странные... Теперь еще эта комната.

– Да нет, с воображением у вас все в порядке, – улыбнулся хозяин. Даже более чем, я бы сказал. Этот замок – очень удачно получилось. Да и гости тоже. – А вы? – осторожно поинтересовался я.

– Я? Нет, тут не вы постарались. – Он усмехнулся. – Впрочем, вы тоже приложили ко мне руку, на самом деле я немного не такой, может быть даже совсем не такой. Вы сделали меня чопорным, английским каким-то, наверное так выглядел Бэрримор из Баскервиль-холла.