Текст книги "Чернокнижник (Забытая фантастическая проза XIX века. Том II)"

Автор книги: Владимир Одоевский

Подчиненные невольно принимают участие во всем, что касается до их правительниц; правительницы невольно принимают участие во всем, что касается до их подчиненных. Разрыв между госпожами разрывает все тесные связи и между их служанками; обида, нанесенная служанке, есть уже обида и госпоже ее. При всеобщем разделении Утрехта истина эта обнаружилась еще яснее. Во всех граничащих с собою частях города, которые пристали к той или другой стороне, ни одна кухарка не хотела уже выливать иначе помоев, как на неприятельскую землю; ни одна горничная – иначе выбросить сора, как на неприятельскую землю. Все, что находили нечистого, обношенного, скверного, гадкого, летело на неприятельскую землю. Часовые удвоились. Насмешки, колкости, злоупотребления тоже. Все видят нужду в переговорах; но о том никто и слышать не хочет. Дело доходит до насилия. Против силы один отпор, – сила. Утрехт превращается в ужаснейший вулкан, ежеминутно готовый брызнуть на все стороны огнем, каменьями, дымом, пеплом и лавою.

Сильные порывы ветра, взрывая морские волны, открывают подводные камни и утесы; сильные потрясения души и сердца обнаруживают сокровеннейшие тайны человека. Голос всеобщего восстания, подобно бурной реке, разлился по городу. Все полетело вслед за первою мыслью; гроза заревела во всей силе: «Довольно мы терпели! Они думают, что без мужчин не можем отразить их дерзостей! Мы не дети! Забирать всех неприятельниц! Тюрьмы пусты; будет места для всех». Это говорили женщины в Утрехте. Это говорили те самые женщины, которые за несколько времени называли законы мужчин кровавыми, и которые при виде раздавленной мухи падали в обморок.

Бдение стражей усилилось, число военнопленных увеличилось. Начали вспыхивать небольшие схватки; оказалась необходимость в генеральном сражении. Все, что не имело сильного духа, бежало; все, что не могло бежать, спряталось; остались одни герои.

– Моя милая, ты идешь на сражение? – Бабушка приказала непременно там присутствовать. – Ах, это должно быть престрашно? – Фи, мой друг! Ни одного мужчины не будет. Ты не видала еще формы мундиров? – Разве станут сражаться в мундирах? – А разве можно сражаться без мундиров? – Каким же образом мы станем сражаться? – Я спрячусь где-нибудь за дерево. – Фи, мой друг! нам должно быть примером. – А ежели убьют! – Как это можно! Бабушка говорит, что до смерти сражаться не станут. – Я слышала, даже хотят стрелять из пушек. – О, нет! они давно все заржавели. – Их смажут прованским маслом! – Как это странно, мы станем сражаться! – Что же? Разве женщины не сражались прежде, да еще с мужчинами? – По крайней мере, не все! – Кузина никак не хочет! – Моя тетушка также. Бабушка на них за это очень сердится. – После сражения будет бал в честь победителей. – С кем же мы танцевать станем? – Друг с другом. – Как скучно! – Моя горничная пропала с самого утра. Они все на площади для получения оружия. – Сколько времени будет продолжаться сражение? – Я думаю, пока все устанут. – И потом заключат мир? – Без сомнения! – Не забудь взять с собою бутылочку одеколона на случай! Я от тебя не отстану.

Медленно, печально загоралась на востоке заря никогда небывалого на земле утра; медленно, печально всходило золотое солнце, и первые лучи его с изумлением остановились на копьях женского воинства. Птицы во всей Голландии оставили птенцов своих, пчелы – душистые свои соты, бабочки – цветы свои: все летело смотреть никогда не виданное сражение; вся природа устремила глаза на одно из чудес своих.

Подобно двум разноцветным, живым, усеянным блесками гирляндам, растянулось воинство по зеленой равнине; подобно ропоту волн, шумел никогда не умолкающий его говор. Грянула вестовая пушка, и ряды в беспорядке двинулись вперед, кроме перепадавших от испуга в обморок.

В первых рядах торговки; вслед за ними провинциальные дамы; по сторонам вооруженные ножами кухарки и прачки; в центре – трактирщицы; немного позади – всегда веселые горничные; в арьергарде дрожащий beau-monde[25]25
  Бомонд, высший свет (фр.).


[Закрыть] всех девяти частей Утрехта, – для примера.

 
Где мне взять перо Гомерово
С звонкой лирой Аполлоновой,
Чтобы вам теперь описывать
Беспримерное сражение?
Не унылым песням горлинки
Петь победы Ахиллесовы;
Не пустынному отшельнику
Спорить с кликами народными.
Помогите, музы Греции,
Ты, живая муза Байрона!
Отлетите на мгновение
От Парнаса громоносного;
Принесите мне, пустыннику
Стрелы грозные Юпитера,
Красноречие Меркурия!
Страшно плыть в ладье без паруса,
Без кормила и без кормчего;
Безрассудно в час полуночи
В путь пускаться одинокому.
Не летят ни музы Греции,
Ни живая муза Байрона;
Нет, не мне, не мне описывать
Беспримерное сражение!
 

Ни звучного ура, ни ободрительного – в штыки! Новые слова, повыл восклицания. Оружие в сторону, руки вперед, и – за волосы!..

 
Гони природу в дверь, она влетит в окно!
 

Beau-monde, в смущении, направо кругом и назад; горничные с хохотом в разные стороны.

Солнце взошло совершенно; все ожило новою жизнью, – сражение продолжается. Солнце уже высоко; тепло, жарко, душно; все ищет убежища под сенью прохлады, – сражение продолжается. Скоро вечер; утомленная природа с нетерпением ждет смены небесных стражей, все смотрит на запад, – сражение продолжается. Довольно! довольно! Завтра можно начать снова! Давно уже вечер! Роса, сыро, простуда, лихорадки, горячки!.. Сражение продолжается.

– Что нам теперь с ними делать? – Я говорила, не стоило начинать! – Я говорила, этому и конца не будет! – Я говорила, все это напрасно! – Я говорила, лучше было дома сидеть! – Я говорила… – Я говорила… – Я говорила… – Помилуйте, не вы ли первые? – Я! Избави, Боже, меня от этого! Вы начали. – Вы! Нет, вы! – Я никогда не начинаю первая! – Вы начали. – Я и не думала! – Вы! – Нет, вы! – Вспомните хорошенько! Вы сказали… – Разве вы! – Я? До того ли мне теперь! Вы, сударыня, вы! – Нет, вы! – Маменька, вступитесь за меня! Я смертельно обижена! Я не могу долее оставаться здесь! Вы, сударыня, забываете, с кем говорите! Оставьте меня в покое! – Тетушка, разве вы не слышите, как смеются над вами! – Господи, Боже мой! невозможно жить более на свете! – О, мой Карл! – О, мой Фридрих! – О, мой Эрнест! – О, мой Юлий! – О, друзья мои, друзья мои! Помните ли, как мы были всегда покойны? С каким почтением всегда к нам относились? Как мы весело жили? Как искусно умели нам угождать все? Как приятно было в обществах? – Помните? – Помните? – Помните?

Надобно непременно сочинить мужчину!

Я вздрогнул, лежа под землею.

– Новая мысль! – Прекрасная мысль! – Сочинить мужчину! – Ах, нельзя ли поскорее? Слышала ли ты, Лизетта? Хотят сочинить мужчину. – Неужели? Ах, как это будет весело! Мы сами сочиним мужчину! – Я сочиню жениха себе! – И я! – Да, и я! – И я! – Ну, так и я! – Фуй, мои милые, что за глупости! Они должны искать нас. – У меня будет военный! – У меня статский! – У меня артист! – Что толку в артистах: лучше военный! – Военного! – Военного! – Гусара! – Улана! – Драгуна! – Фи, какой вкус! что может быть лучше камер-юнкера? – У меня будет поэт! – Нет, нет, – поэты слишком дерзки!

– Ах, мои милые, нам не позволяют и думать о мужчинах! – Зачем? – Мы, говорят, девицы. – Да ведь все титулы уничтожены? – Уничтожены, а когда дело коснется до мужчин, так тут является новая аристократия; аристократия замужних женщин, которые говорят, что все мужчины принадлежат одним им, по какой-то привилегии. – Как скучно! Что ж теперь будет? – Женщины берут все на себя. Они говорят, что лучше нас знают мужчин, и что их мужчины должны быть точно такие, какие бывают в романах. – Да, да! Они говорят, что мужчины их будут отличные, а вдовы идут к ним в советницы и хотят их руководствовать. – Как весело быть женщиной! Они могут все делать! – Я сочиню себе мужчину тихонько! – А если увидят? – Кому увидеть? – Пойдемте, пойдемте!

И пошли.

– С чего начать? – С прически! – Какую дать ему прическу? – À la corne d’abondance![26]26
  В стиле рога изобилия (фр.).


[Закрыть] – Скверно! – Скверно! Гладкую! – Гладкую! – À la corne d’abondance! – Fi! – Непременно, à la corne d’abondance! Таков дух времени. Надобно во всем иметь в виду дух времени! – Начнемте! – Начнемте!

И начали.

Можете представить!

Во время этих беспорядков, заговорщицы, бывшие причиною всех несчастий, по недоверчивости к успеху затаенной фабрикации или испугавшись бедствия, причиненного своей легкомысленностью, вели тайные переговоры с своей волшебницею о возвращении городу прежних мужчин. Дело встречало сильные затруднения со стороны бургомистерши и нескольких других дам, которые никак не соглашались на отдачу им тех самых мужей, и вдовы, по усердию к пользам своего пола, ревностно отсоветывали эту меру, утверждая, что в прежних мужчинах были разные недостатки, несовершенства, неполноты, повреждения, требующие предварительной починки. Однако ж дело сладилось. Не знаю, каким образом, – только 29 ноября, о самой полуночи, мы почувствовали сильный удар в землю, которою были придавлены, и разом выскочили все наружу. Я очутился на той же кровати, с которой за два месяца с половиной провалился под землю.

Что мы делали под землею? Мы спали. Мы были заколдованы и находились все это время в странном, неразгаданном оцепенении.

Бургомистр сорвал с себя парик с отчаяния, увидев весь славный город Утрехт вверх ногами. Ноября 30, поутру, собрался в ратуше Большой Совет, и положено было произвести формальное следствие. Бургомистр был уверен, что это работа бельгийцев.

В тот же день, следствие началось с торжественными обрядами; но к вечеру бургомистр внезапно закрыл комиссию. Оказалось, что его супруга и супруги его сочленов были главными зачинщицами всего беспорядка. С той минуты признали необходимым скорее замять дело, и городовое начальство приняло все нужные меры, чтобы известие об этой домашней революции не распространялось за черту города. С самых болтливых, в том числе и с меня, взяли подписки.

Нет надежды, чтобы это странное событие было когда-либо описано в утрехтских журналах, потому что жены тамошних журналистов были самые отчаянные мятежницы.

Библиография

Все включенные в книгу произведения публикуются по первоизданиям в новой орфографии. Пунктуация приближена к современным нормам.

К. Ф. Отрывок из дневника // Современник. 1839. Том XIII.

Емичев, А. И. Заклятый поцелуй // Телескоп. 1834. Ч. XXII, № 33.

Львов, В. В. Предание // Литературные прибавления к «Русскому инвалиду». 1837. № 10, 6 марта, за подписью «Кн. В. Л-ъ».

А. К-ъ. Таинственный туалет: Повесть // Московский наблюдатель. 1835. Кн. 10.

Одоевский, В. Ф. Привидение // Литературные прибавления к «Русскому инвалиду». 1838. № 40, за подписью «Кн. В. О.» и с подзаг. «Из путевых записок». Публикуется по: Сочинения князя В. Ф. Одоевского. Часть третья. СПб., 1844.

– въ. Колдун: Повесть // Литературные прибавления к «Русскому инвалиду». 1837. № 3, 16 января; № 4, 23 января.

Булгарин, Ф. В. Кабалистик // Северная пчела, 1834, № 138 (21 июня), № 139 (22 июня).

Тихорский, Н. Я. Чернокнижник: Повесть // Сын Отечества и Северный архив. 1834. №№ 19–20.

[Аноним]. Таинственная перчатка // Телескоп. 1832. Ч. VIII, № 5.

Тимофеев, А. В. Невидимка // Сын Отечества и Северный архив. 1834. № 18, за подписью «Т-м-ф-ъ».

Тимофеев, А. В. Мой демон // Сын Отечества и Северный архив. 1834. № 23, за подписью «Т-м-ф-ъ».

Тимофеев, А. В. Утрехтские происшествия 1834 года // Библиотека для чтения. 1835. Том XII.