Текст книги "Повседневная жизнь Арзамаса-16"

Автор книги: Владимир Матюшкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

И еще одно ноу-хау партийной организации города. Каждая пятилетка планировалась в стране, начиная с низовых организаций. Заявки суммировались по территориям и достигали верхов, формируя планы развития страны и отдельного предприятия. Разумеется, заявки превышали возможности бюджета страны. Распределение последнего всегда было нелегким делом. Несмотря на то что правительство никогда не обходило вниманием закрытые города, ошибочно представлять, что на Арзамас-16 сыпался золотой денежный дождь. Конечно, каждый руководитель определял задачи прежде всего из запросов развития производства. И в дирекции, и в партийных комитетах анализировали заявки подразделений и выбирали перечень объектов для строительства на пятилетку. Суммировав заявки по развитию производства, убедились, что выделяемых средств не хватит, даже если игнорировать социальный заказ. Попробовали иначе. Выделили первоочередные производственные объекты и, что осталось, запланировали использовать на жилье и коммуналку. Убедились, что и этот путь не приводит к желаемому результату. Тогда-то, пожалуй, впервые в рамках всего города начали планировать развитие города исходя из социальной структуры его населения.

К сожалению, в общественной деятельности и управлении социальными процессами не принято патентовать открытия и изобретения. В этом отношении многие так называемые «технари» могли бы стать лауреатами не только премий за производственные и научные достижения. В частности, планирование стали осуществлять по категориям. Рассчитали прежде всего, сколько обслуживающего персонала необходимо для обеспечения деятельности, допустим, одного научного работника, центральной фигуры создания и поддержания ядерного паритета в мире. Такой расчет сразу же показывал и пределы численности города, распределение по профессиям, структуру обслуживающих учреждений. Затем планировали необходимые затраты на отдельные группы населения: что нужно детям, подросткам, школьникам, молодежи, старикам. Такой подход позволил в значительной мере устранить диспропорции в развитии города, избежать ошибок планирования во многих городах, где, создав мощную производственную базу, забыли создать элементарные условия для того, чтобы запустить эти мощности в работу.

В результате за сравнительно короткий срок к началу восьмидесятых годов были обеспечены односменные занятия в школах, полностью решили проблему с детскими садами и яслями. Позднее появились загородный пионерский лагерь, другие объекты для отдыха, баня оздоровительного типа с бассейнами и саунами, парикмахерскими и развлекательными атрибутами. Кстати, и сегодня еще ряд объектов в городе, в частности спортивная база, создается в соответствии с тогдашними планами строительства на перспективу.

Все эти вопросы решались не без проблем. Во-первых, нужен был контроль. На важнейших строительных объектах создавались временные партгруппы. Их роль невозможно переоценить. К тому же именно в партийных комитетах института, заводов, в городском комитете партии удавалось преодолеть порой непонимание необходимости развития прежде всего социальных объектов, когда человеческий фактор вышел на первое место в производстве. Кстати, он всегда занимал это место в науке, что во многом диктовало стиль управления в таком городе, как Арзамас-16.

Вспоминаю бурное обсуждение на бюро горкома партии выдвинутого мной проекта строительства в прекрасном лесном массиве освещенной многокилометровой трассы для пеших и лыжных прогулок. «Вы что, хотите лес освещать?» – задавал мне вопрос в довольно повышенных тонах один из членов бюро. Характерно, что активно поддержал эту идею Е. А Негин, который на первый взгляд больше всех был заинтересован в производственных объектах, что еще раз подтверждает разностороннее и стратегическое мышление руководителей объекта. В сущности, каждый из них достойно отвечал задачам своего этапа существования ядерного центра страны.

Режим диктовал ряд специфических подходов к организации воспитательной работы. В городе были запрещены любые печатные издания. Зато помимо радиовещания имелась телевизионная студия, оборудованная аппаратурой с мощностью сигнала, обеспечивающего территорию города изображением без выхода за ее пределы. Подобное положение просто заставляло партийных идеологов уметь работать перед микрофоном и телекамерой. В подразделениях важное место занимала стенная печать. Я уже рассказывал, какую роль сыграла газета в математическом подразделении во время «дела молодых специалистов». Не случайно, безотносительно к тому, кто прав или виноват, начали разбираться с требованиями снять стенную газету. Стенную газету со статьей, связанной с осуждением позиции Сахарова, сняли в теоретическом секторе по общему молчаливому согласию без чьего-либо настояния. Редакторы газет, а их только в институте было более шестидесяти человек, составляли важный отряд партийного влияния. Жаль, что работали с ними мало и шаблонно.

Судьба коммунистов города трагична, как и в целом по всей стране. Некоторые из них, в том числе и те, кто руководил партийной работой, ныне умело, это не отнимешь, доказывают, каким безобразным был советский строй. Большинство же, отдававшие партийному строительству все свои силы и порой получавшие партийные подзатыльники за искреннее желание сделать партийную жизнь более демократичной и умной, с горечью воспринимают изменения в укладе жизни на производстве и в городе, утрату лучших традиций, расплывчатость целей и перспектив. Им не в чем каяться, как того требуют многие благополучные радетели за русский народ и Россию из художественно-творческой элиты.

Общественно-политическую жизнь города нельзя представить без комсомольцев. Историю городской комсомольской организации рассказал в вышедшей в 1998 году книге Г. Д. Куличков, один из старожилов города, много лет посвятивший комсомольской и затем партийной деятельности. Интересный рассказчик, в памяти которого тысячи эпизодов, связанных с деятельностью как самых именитых, так и рядовых строителей атомграда, пережил практически все годы взлета, стабильного развития, драматического падения. Он в значительной мере олицетворяет собой тип горожанина Арзамаса-16. Тот поразительный типаж, который сегодня катастрофически быстро уходит со сцены.

Особенности становления комсомольской организации, так же как и других структур, связаны с режимным характером города. В арсенале комсомола города использовались в большинстве те же формы и методы, как и в других комсомольских организациях страны. Тем более что сначала комсомольская организация входила в состав Московской городской организации ВЛКСМ, затем после недолгого перерыва влилась в Горьковскую областную комсомолию. Отличали ее большая страстность, подвижничество и, конечно, более высокий общий уровень культуры, позволявший привносить вроде бы в те же самые привычные формы работы иное качество и результаты.

Эту школу прошли многие сегодняшние руководители института и города. Было все: и ударные стройки, и субботники, и фестивали, и выступления на союзных сценах, и серьезная профессиональная учеба молодых. Были почетные премии за прекрасные научные разработки комсомольских коллективов. Например, за свою работу под руководством доктора физико-математических наук В. А. Цукермана молодые научные сотрудники института получили премию Ленинского комсомола. И это была не единственная премия такого уровня. Была забота о том, чтобы «жила бы страна родная» с тем лишь добавлением, что вместе со страной росли бы и поднимались молодые талантливые ребята. Александр Шорох очень хорошо передал тот настрой и атмосферу, которая доминировала в комсомоле тех лет. «Хорошо помню 1971 год, когда мы целой группой пришли в оперативный комсомольский отряд „Центр“. Нас сюда звала романтика нового дела, желание проявить себя в чем-то до этого неизвестном, но важном. Традиции и какой-то особый дух, заложенный еще в 196 2 году основателями „Боевой комсомольской дружины“, витали над всем, что делалось в отряде. Это было чувство локтя и взаимовыручки, а также высокой личной ответственности за выполнение порученных заданий. Здесь существовал и действительно выполнялся девиз „Один за всех и все за одного!“. Приказы в отряде не повторялись дважды, а неявка на дежурство считалась чрезвычайным происшествием. Здесь не было случайных людей. Сюда приходили сами, а не по разнарядке. Поэтому люди неискренние, нечистоплотные у нас не задерживались… Оперотряд для меня был не „коллективом“, не „организацией“. Скорее, это было братство людей, объединенных одной светлой идеей – идеей победы добра над злом». Всей своей последующей жизнью, производственной и общественной деятельностью А. Шорох доказал, что все вышесказанное – не просто слова, а жизненная позиция.

22 апреля 1974 года Кремлевская городская комсомольская организация была награждена орденом Трудового Красного Знамени.

К сожалению, уже в семидесятых годах, с приходом к руководству комсомолом Е. М. Тяжельникова, человека во многих аспектах талантливого, умного и преданного идее, в комсомольскую жизнь стали искусственно привноситься формы из более взрослой и ответственной партийной среды. Излишне формализовывались молодежные кампании, внедрялся анкетный метод подбора кадров, излишне акцентировалось внимание на внешней стороне дела. Постепенно появились прототипы произведения Ю. Полякова «ЧП районного масштаба». Но это было уже ЧП конца восьмидесятых годов и в значительной степени явление столичного уровня. В провинции, практически вплоть до начала девяностых, были комсомольские романтики, унаследовавшие от прежних времен самоотверженность и бескорыстие прежних поколений. Тех поколений, о которых высоко продвинутые политологи сегодня с телевизионных экранов снисходительно упоминают как о «совках». Что ж, «совки» сделали свое дело, что бы там ни говорили, передали неплохое наследство. Сделайте лучше!

Глава девятая
«Общая тетрадь»

Очень часто на страницах мемуарной литературы, да и в документах того времени, несправедливо мало места уделяется культурному или, как сегодня любят выражаться, гражданскому строительству в закрытых городах. В данном случае под понятием культурной атмосферы я понимаю единство мироощущения человека творящего с природой, другими людьми, в целом со всем тем миром, который составляет город. Смею утверждать, что духовная атмосфера в бывшем Сарове была на несколько порядков насыщеннее, чем в малых городах, соразмерных ему. Именно такой атмосфере обязаны и высокий общественный порядок, и дисциплина, и своеобразная доброжелательность, доминирующие в отношениях людей.

Например, в конце семидесятых до середины восьмидесятых годов статистика различных правонарушений была настолько мизерной, что казалась неправдоподобной. Мои коллеги по партийной работе из областного центра и районов частенько говорили: «Что за проблемы у вас? Вы любого нарушителя взяли и выслали из города, да и после заключения к вам не присылают». Да, действительно, правила такие были. Но наивно думать, что в городе со значительным производственным объемом, строительством, городским хозяйством и мощной наукой, в которой тесно переплетены интеллектуальные и рабочие профессии, безболезненно проходит становление личности, сами собой созревают качества гражданина и патриота. Была в городе и высокая преступность, и за дисциплину приходилось бороться. Поэтому сама по себе «закрытость» еще не гарантирует качества жизни. Это подтверждает сегодняшняя статистика преступлений в закрытых городах, практически выравнявшаяся с остальными. А тогда качество жизни действительно было высокое, причем особенно это было заметно, когда из областного центра попадаешь в Арзамас-16. И с полным основанием можно маркировать ее – «Сделано в СССР».

Конечно, специфика любых малых городов уникальна. Их трудно сравнить с крупными городами. Кто решится, например, сказать, что Москва город не высокой культуры. Столица обладает огромными возможностями предоставления уникальных образцов культуры. Но если рассматривать, образно выражаясь, качество культуры и выбор личностных ценностей каждого жителя на квадратный метр площади обитания, то столичные города того периода явно проигрывали. К тому же в Арзамасе-16, в силу его закрытости и благодаря ей, в большей степени, чем где-либо, именно создавали культуру, чем потребляли ее. И это образовывало уникальное единство духовного и обыденного поведения каждого, что и приводило в результате к позитивной статистике, так недоверчиво воспринимаемой коллегами с «большой земли».

К сожалению, грамотные социологи не имели возможности в тот период тщательно изучать этот феномен. Но на личностном восприятии, я думаю, многие, кто жил в закрытых городах, со мной согласятся.

Огромное, порой неосознаваемое воздействие на обыденное восприятие жизни оказывала природа. В природе этой российской глубинки сохранилось то таинство, которое поднимает нас до сознания, рождающего мифы. В них воскресает сама земля древнерусского сказания. Неудивительно, что именно физики создали общество «Саровская пустынь», которое сегодня стремится в наше неуверенное время напоминать о духовности, без которой никакие достижения не принесут гармонии. В середине восьмидесятых годов в городе сформировалось общественное движение, которое пытается прочесть закрытые ранее страницы истории поселка, объекта и города. Это движение вылилось в рождение таких интересных объединений, как философский клуб и исторический клуб ВНИИЭФ. В 1990 году создается историческое объединение «Саровская пустынь», принимающее участие во всероссийских «Серафимовских чтениях». Усилиями физиков и математиков «Тайна Саровской пустыни» организовала краеведческие экспедиции. Итогом большой исторической исследовательской деятельности и работы в архивах Российской Федерации является целый ряд публикаций в местной, областной и российской прессе по истории монастыря. Все эти годы организатором и душой краеведческого движения является Анатолий Александрович Агапов.

С 1993 года по инициативе отдела культуры городской администрации на территории города проводятся археологические исследования, в которых объединение «Саровская пустынь» принимает самое непосредственное участие.

Активная деятельность общественного объединения привела в 1993 году к созданию на его основе муниципального музея «Саровская пустынь», целью которого являются синтез профессиональной музейной деятельности и общественного движения, пропаганда великой истории родного города.

В 1997 году в городе Сарове проведена первая археологическая конференция, на которую съехались известные историки, археологи, краеведы России.

И еще одна своеобразная черта духовной жизни города – единение с природой. В Саровке водились бобры. Лоси, зайцы, медведи досаждали охране городского периметра, пытаясь с помощью различных ухищрений, выглядевших со стороны комичными, преодолеть колючую проволоку границы. Лоси подходили к людям, выпрашивая хлеб с солью. В Лужниках (так назвали примыкающую к главному зданию института пойму речки Саровки) соловьи водились в таком количестве, что месячный конкурс соловьиных трелей ежегодно проводился самой природой по высшему разряду.

Каждого приезжающего в город и сегодня поражает сосна, по преданию, ровесница Серафима Саровского. И такие могучие выплески жизни в саровских лесах не единичны. Кто знает, на какие размышления наталкивает это безмолвное даже при ветре пространство. Традицией для многих была встреча Нового года в лесном массиве. В последние предновогодние часы лес вдруг расцвечивался кострами. Можно было прийти на огонь, и приходили, чтобы разделить радость и надежды на новый год. Сбор хвороста для костров по пояс в снегу осуществлялся заранее, и это был тоже своеобразный ритуал. Не обходилось без курьезов, когда, явившись к облюбованному и подготовленному месту, вы обнаруживали исчезновение половины вашего запаса. Но досада проходила с первым языком пламени, когда лес в разных местах вспыхивал удивительными естественными бриллиантами и наполнялся криками и песнями, приветствующими Новый год.

И вновь, оглядываясь на годы становления атомграда, приходится благодарно вспоминать руководство объекта, которое стремилось с первых шагов заложить именно культурную, духовную составляющую, а затем выдерживать вектор развития в этом направлении. Не могу сказать, насколько сознательно, вполне возможно, что решающими факторами были финансовые, но архитектура первоначальной застройки удачно вписывалась в старый монастырский пейзаж. Улицы старого Арзамаса-16 и сегодня поэтичны. Дома своими размерами и видом не подавляют величественные остатки монастырских построек Коттеджи располагаются среди прекрасных сосен. Более поздняя застройка уже подчинялась господствующей архитектурно-технической направленности, но притом облагораживалась сохраненной природной средой. Ничто не сравнится по силе воздействия на маленького человечка с покрытым ландышами весенним лесом. И это все, как выражаются сегодня, в шаговой доступности от места проживания.

Уже в первые месяцы существования объекта были закуплены в Москве рояль, пианино, духовые инструменты. Они доставлялись на объект на грузовом американском «Дугласе». На территории, отведенной под парк культуры и отдыха, сначала был построен маленький деревянный домик, где и располагались работники культурного фронта.

В 1948 году торжественно открыли парк культуры и отдыха. Набор развлечений был традиционным для всей страны. В этом случае важен тот факт, что развлечения эти появились, когда еще не было сделано главное дело и можно было совсем не заниматься вопросами культуры. Оправдали бы. Летом этого же года отпраздновал свое новоселье стадион.

На очереди стоял театр, расположившийся в одном из бывших монастырских зданий. В верхнем фойе театра оборудовали танцевальный зал, с первых дней пользовавшийся большой популярностью у молодежи. «Театр – искусство зыбкое, сиюминутное, сопряженное невидимыми связями с летучим временем, в нем скрыто многое из того, что мы знаем или хотели бы узнать о самих себе. Единственное, что отличает театр от живой жизни, это то, что он всегда остается молодым. Театр не может быть старым, какой бы почтенный возраст он ни отмечал. Театр всегда движется дальше, продолжая жить самым насущным днем». Верно сказано.

Арзамасский театр родился не так, как везде. Труппы еще не было, но первые актеры уже прибыли. Спектакли собственного театра общественность ящерного центра увидела очень скоро. Поставлены они были с участием не только профессиональных, но и самодеятельных исполнителей. Репертуар – классический: «Трактирщица», «Роковое наследство», «Бешеные деньги».

Первые афиши писали от руки на ватмане (типографии в городе еще не было). Спектакли игрались бесплатно. Торжественное открытие театра приурочили к майским праздникам 1949 года. Театр оказал сильное воздействие на культурный уровень города, и в то же время не менее мощный импульс актеры получали от научной интеллигенции. Поразительно старомодными, в лучшем смысле этого слова, были отношения ученых и актеров. Общение семьями, телефонные благодарения артистов после спектакля первыми руководителями института, поддержка при неудачах. Одновременно широчайшее развитие любительского искусства. «Это было безумно интересно!» – говорил мне актер театра Б. Меликджанов. Кстати, лучшего Герострата, чем меликджановский, я не видел ни на одной столичной сцене.

Особенность небольших провинциальных городов в том, что здесь все обо всех знают. Сколь бы ни затенена была режимом деятельность ученого для остальных жителей города, но мифы витали в среде. Воздействие личности на окружающих от этого увеличивается многократно. «Когда я вижу, что по залу разгуливает человек-легенда, это меня заводит волнением высокого рода, которое не дает фальшивить», – объяснил мне секрет популярности у зрителей заслуженный артист. А артисты в театр пришли действительно поразительные. Дело не в том, чтобы назвать их имена и распределить по степени талантливости. Приезжали люди, сознательно наступающие на горло собственной песне в том смысле, что артист тоже пропадал для театральной известности. Это уже значительно позднее были «пробиты» гастроли, которые удивили, в том числе московскую театральную публику, явно не провинциальным мастерством.

Судя по всему, в тот период времени театр в таком небольшом городке был для страны уникальным явлением. Через несколько лет он стал музыкально-драматическим. Все это потребовало значительных денежных средств. Однако руководство на всех уровнях считало, что городу, создающему атомный щит страны, искусство необходимо. Театр радовал своего зрителя оперной, симфонической и камерной музыкой.

Но вот в гораздо более благополучные, с материальной точки зрения, времена, к началу семидесятых годов, музыкально-драматический театр расформировали и создали Новый театр драмы. В его составе уже не было хора, балета, солистов-вокалистов. Сегодня многие деятели художественного творчества почему-то любят подчеркивать, что, мол, и в былые времена в своем творчестве они не выполняли идеологический (то есть советский) заказ, а творили для человека. В том числе подобные высказывания звучали и в новом Сарове. Это просто наивно и путано. Сама культура развивалась в той среде, где существовал четкий социальный государственный заказ. Заказ на определенную мораль, патриотизм и другие высокие материи. Разве можно это отрицать, сжимая всю сферу культуры до некоторых противоречивых и порой ошибочных пропагандистских установок.

Разве это не социальный, идеологический заказ, когда одним из первых постановлений Совета министров СССР после решения о создании первого в стране научно-исследовательского центра по разработке отечественного атомного оружия было постановление от 21 июня 1946 года об открытии на объекте массовой библиотеки. Первоначальный фонд по разделам «Физика», «Химия», «Техника», «Математика» составлял пять тысяч экземпляров. Для библиотеки в целевом порядке было выделено 5 тысяч долларов на приобретение иностранной литературы.

Детское отделение библиотеки выделяется в самостоятельное учреждение культуры и при всей нехватке помещений размещается в памятнике архитектуры и истории – дворце их императорских величеств.

Сегодня, сохраняя традиции первых лет, библиотечная сеть представляет собой современную систему информации и воспитания. Здесь работают преданные делу энтузиасты, многие из которых прошли школу, будучи первопроходцами культурного пути атомного центра.

С первых лет существования объекта был взят курс на создание сбалансированной культурной инфраструктуры, которая, постепенно формируясь, в свою очередь обогащалась интеллектом многих выдающихся горожан. Складывался особый микромир, в силу объективных обстоятельств довольно замкнутый, но, несомненно, стремившийся к творческой, интеллектуальной и эстетической активности. Особенность строительства этого микромира была обусловлена массовой включенностью многих горожан в сам процесс его создания.

Сегодня многое из наследства того времени для зрителя со стороны кажется обычным, порой наивным, старомодным. Но разве можно забыть гордость первых энтузиастов создания городского музея? Первоначально для хранения экспонатов использовался эллинг для лодок на городском пляже.

Основатель музея Виолетта Михайловна Лукьянова разве раздумывала, какой заказ, идеологический или культурный, она выполняла, когда объезжала руководителей московских музеев, отыскивая, говоря сегодняшним языком, спонсоров. Не одно поколение горожан помнит удивительную экспозицию «История развития жизни на Земле» – эти крошечные фигурки первобытных людей и реликтовых животных, – которая сегодня бы выглядела незрелищной.

А как гордились работники музея уникальными экспонатами подлинных реконструкций по черепу ископаемых людей, приобретенными благодаря личному знакомству со знаменитым скульптором-антропологом М. М. Герасимовым.

Годы мужания города совпали с периодом спора физиков и лириков, поэтому, в общем-то, не было ничего удивительного в развитии поэтической традиции среди научно-технической интеллигенции. Создавались как бы две поэтические площадки. Одна из них была густо населена теми, кто никогда не причислял себя к профессиональным стихотворцам. Сегодня издан ряд интересных книг, например, А. И. Веретенниковым, «Фольклор на службе атома», в которые включены стихи многих авторов о работе испытателей, о полигонах, словом, о том, что сопровождало повседневную жизнь и работу. Представлены тексты капустников и юбилейных поздравлений. Это очень интересно читать. Есть даже поэма «Василий Теркин на полигоне». Но постепенно «капустное» творчество переросло в нечто более глубокое, родившее такое явление, как объединение поэтов «Радуга». Образовавшись, это объединение стало частью культурного фона города, впитавшего в себя самые разные национальные и культурные слои. Отличительной чертой его с самого начала было поразительно профессиональное отношение к поэтическому творчеству. Пошло ли это от таких его членов, как физик Гелий Александрович, продолживший дело своего знаменитого отца, имя которого носит одна из улиц Сарова? Александр Ломтев в юбилейный год объединения вспоминал: «До того как попасть в „Радугу“, я писал „замечательные“ стихи о том, что золотой осенью грустно, что весной прилетают птички, а любовь – это хорошо, но не всегда весело. Когда я пообщался с „Радугой“ с полгода, мне за свое „творчество“ стало стыдно. Потому что за меня с наслаждением изголодавшихся по бестолковому ученику учителей взялись мэтры Ковшова и Александрович…

Для начала мне дали кличку Слесарь, поскольку в „Радуге“ я воспринимался как простой рабочий паренек „от сохи“. Всем нравилось делать из обезьяны человека. Когда оказалось, что паренек интересуется теорией стихосложения, неплохо рисует, много попутешествовал и на все имеет свою точку зрения, у радужан закрались сомнения и мне дали другую кличку – Шпиен (уж больно боек). Позднее, когда оказалось, что я единственный в „Радуге“ не пью, но профессионально вскрываю бутылки, кличку вновь изменили – Штопор. С ней я, наверное, и умру.

Что мне сразу понравилось в „Радуге“ – так это демократия. Неоперенные молодые поэты могли с яростью (правда, товарищеской) вцепиться клювами в благородные седины мэтров, если те позволяли себе поэтически расслабиться.

Понравилась и ирония, с которой относились к собственному творчеству и творчеству товарищей. Пародии гремели направо и налево и были иногда классом выше, чем пародируемое. Писались самопародии и пародии на пародии».

Поэтический Парнас располагался в Доме ученых, признанном элитном клубе интеллектуалов, попасть куда считалось весьма престижным. В правление Дома ученых входили руководители института, ученые мирового уровня, поэтому планка пребывания и проведения мероприятий в нем была очень высокой. Здесь царил безупречный вкус, чему немало способствовали такие ученые, как В. А. Цукерман, Ю. Б. Харитон и другие.

Не могу не отвлечься. Физик и изобретатель Вениамин Аронович Цукерман обладал прекрасным литературным даром. Его литературные чтения о творчестве Боккаччо отличались глубиной, изяществом и юмором. Кстати, может быть, он воспринял это от знаменитого академика А. И. Шальникова. В 1943 году, когда В. А. Цукерман защищал кандидатскую диссертацию, ему оппонировал Шальников. Дав положительную оценку диссертации, он бросил реплику: «Пожалуй, можно сделать одно замечание. Автор предложил назвать прибор для скоростного рентгеноструктурного анализа рентгенопериодометром. Название действительно отражает сущность прибора. Но знаете, товарищи, как я ни стараюсь произнести это сложное слово, получается сплошное неприличие».

Вообще говоря, культурная ткань атомграда была удивительным явлением. Как ни странно, но в небольшом по масштабам здании Дома ученых достаточно длительный период бился мощный творческий пульс. Это очень интересная, но совершенно другая тема, поэтому хочу сказать лишь, что каждый из членов поэтического кружка по-своему отражал то, уже переплавленное этим городом, его историей, в конце концов, самим географическим местом, мироощущение человека, которому судьбой было даровано быть свидетелем и соучастником чего-то великого, определяющего историю, и не только своей страны. С первого взгляда стихи могут показаться малоподвижными, неяркими. Но они из тех, которые узнаешь со временем, проникая в общую ткань жизни тех коллективов, где работали сочинившие их поэты. И тогда открывается стихия не только формы, но целого моря чувств и переживаний. Поэзия радужан часто обращена к простым вещам, и тут обнаруживаешь трудно уловимое второпях смешение малого с великим.

С огромным трудом удалось издать в начале восьмидесятых сборник «Общая тетрадь», уже своим названием подчеркивающий определенные отношения в самом объединении. Называлась «Тетрадь» общей, а живут в ней индивидуальности. И дышит жизнь Арзамаса-16 на этих страницах.

Характерно, что самым последовательным сторонником издания этой первой поэтической книги стал «молодогвардеец», поэт-фронтовик Николай Константинович Старшинов. Друг Ярослава Смелякова, выпестовавший сотни молодых поэтов, увидевших впервые свои напечатанные стихи в старшиновском альманахе издательства «Молодая гвардия», он практически сразу понял то, чего не хотели понимать многие высокие чиновники, прикрывавшиеся режимностью, неизвестностью в поэтическом мире и пр. Когда я держу в руках скромный сборник «Общая тетрадь», всегда вспоминаю поэтические семинары, проходившие по режимным соображениям в окрестностях города, прогулки с отчаянным грибником и рыбаком Старшиновым по лесу, где он читал с огромным удовольствием и без купюр русские частушки. Николай Константинович в те годы с печалью сетовал, что не выполнил наказ Смелякова обязательно собрать и когда-нибудь издать частушки такими, какими они исполняются в народе на деревенских посиделках. Поразительно, но позднее Старшинов осуществил мечту Смелякова и издал сборник «Я иду на посиделки» в двух вариантах: с купюрами и без купюр. Кстати, именно за вторым изданием гонялись все высшие руководители перестроечной России.

Развитие города, средний возраст жителей которого не превышал тридцати лет, с самого начала не мыслилось без спорта. Большой приток молодежи на возведение объекта поставил руководство перед необходимостью внесения в перечень первоочередных задач социального строительства задачи развития физической культуры.