Текст книги "Крот истории"
Автор книги: Владимир Кормер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
15 апреля
Ночь. Связь
Ночь была ужасной. Лег, размышляя о концепции, о том, как решить теперь обратную задачу – как эту кристально чистую идею, мне открывшуюся, выразить привычным языком, где найти нужные слова? Ведь напрямую не скажешь: большевики, дескать, воплотили русскую идею! Из тех, к кому я должен буду обратиться, – кто поумней об этом и без меня знают. Но вслух (у нас) этого никогда и никем высказано не было. Никто так и не сумел найти подходящих слов, так чтоб нельзя было придраться! Попробуй скажи – затопчут, из партии исключат! Сказать можно все, надо только корректно сформулировать! Почему же до меня этого как будто никто не сделал? Получится ли и у меня?!
Пока что не получается и у меня… Лежу, ворочаюсь, под дверью опять топот и грохот, пробую что-то набросать на листке… Пустой номер! Устал, голова не работает, глазами трудно ворочать, боль в виске, нет, над правым глазом… Пытаюсь заснуть, боль разрастается, ночью всегда все кажется хуже. Надо постараться думать о чем-то другом… Таблеток не хочу, я и так их порядочно напринимал за последнее время. Хорошо бы выпить! По приезде у меня была заначка. На ночь стопку-другую очень недурно. Но сейчас хочется по-настоящему, по крупной, разрядиться, расслабиться… Надо было днем сходить в магазин, не лениться. Магазин далеко, километрах в трех – не пошел, чтоб не терять времени, вот теперь и страдаю… Где бы раздобыть, а? У Паутова наверняка есть, он, как мужик, обедать без водки не садится (то есть выпивает у себя, один, и спускается вниз). Но самого его нет, если б и был, не стал бы я сейчас у него просить… Зато тут есть один татарин, специалист по Англии, работник, говорят, отличный, диссертацию написал, и человек хороший, но чудовищный алкаш. Говорят, он на ногах уже в три часа утра, выпивает первую рюмку и садится работать; к одиннадцати он уже готов, выдул поллитра. Больше, как правило, без повода не пьет, подремывает за столом, слегка чего-то почитывает. А держится здорово (потому и терпят), я его видел в столовой и библиотеке. Как только он ухитряется протащить сюда столько водки, это ведь ящиками надо таскать?! Кто-то ему носит… Скорей всего, договорился с буфетчицей или со сторожами, он и сам, кажется, из этих, с Лубянки… Может, ночью-то весь шум оттого, что ему ящики тащат?! Ха-ха-ха!.. Может, постучаться к нему, его комната последняя перед лестницей справа?.. Нет, неудобно, еще испугается. Сколько сейчас? Второй час ночи? У татарина самый сон перед пробуждением… Надо было самому постараться наладить контакт с буфетчицей или с уборщицей… Хотя на эту каргу и посмотреть-то страшно! Ходит закутанная по глаза в платок, а глаз-то один! нет, чур-чур меня!.. Буфетчица? Ее я и в лицо-то плохо помню, на улице бы не узнал; кажется, рыжая… Сторожа? Нет, с ними лучше не связываться… Ага, вот, кое-какая идея забрезжила!.. Наша курьерша! Попросить ее!.. Она выходит и входит, уезжает и приезжает иногда по два-три раза на дню. Может, она-то татарину и носит? Я же видел: татарин походя хлопнул ее по ж… В шутку, как добрую подружку. Впрочем, здесь мало наверно найдется, кто не хлопал бы ее по ж…, или во всяком случае не хотел бы хлопнуть… А я что, хуже других, что ли?! Она работает на Паутова, против меня? Но вдруг все же мои опасения несправедливы?!.. Дать ей денег – купит, принесет… С ней же и выпить… Интересно, откажется или нет? Нет, конечно! А хорошо бы… Никого же нет, у меня в комнате… можно хоть на всю ночь! Не е…сь, где работаешь? Чушь! Во всех учреждениях, во всех институтах испокон веку все спали и спят почем зря, кто с секретаршей, кто с сотрудницей, а кто… с курьершей! Как одна семья… при первобытно-общинном строе… Чего я боюсь? Я здесь уже полмесяца, что я монах, или заключенный?! Она слова не скажет… Если кто засечет, вот тогда скверно будет!.. А Паутов?! Не было ли, кстати, у них между собой чего-нибудь? Может, что-то и было?.. А может, все же он ее специально подсовывает мне?! Что если она ко мне приставлена и все ее поведение – провокация?! Подловить меня, да? Или не подловить, а вообще войти ко мне в доверие, выудить из меня какую-то информацию?! Это так на него похоже, очень похоже! Надо остерегаться, держать ухо востро. Я же совсем не знаю, кто она… Нет, вздор, чушь собачья, молоденькая девка, кто она может быть, обычная про-блядушка, подкатывается ко всем… Зря я тогда с ними не поехал… Это я однажды повстречал ее на Арбате с подружкой, подружка тоже ничего, черненькая, армяночка, обе поддатые, хихикают, звали к себе, к подружке… Можно было б поехать, я отказался… Теперь стало жалко, ох, как жалко! Надо было, надо! Дурак!..
Полночи я так прокрутился, бросало то в жар, то в холод, разобрало, прямо хоть сейчас беги, ищи ее комнату, вламывайся!.. Другие какие-то упущенные возможности в голову полезли, еще один старый случай с подругой жены, потом – уже недавний – с племянницей знакомых, которую я спьяну на кухне обжимал и даже свидание ей назначил на площади Маяковского, а сам на другой день не пришел: она несовершеннолетняя была, шестнадцать? – да, семнадцати не исполнилось, – испугался! Чего было пугаться? Она не первый раз это делала, я уверен, такая девка, родня как раз жаловалась, что удержу нет! А другой вариант, на юге?
А удачные были? Были, были! Сосчитать?! Начал считать, кого-то пропустил, сбился, вспомнил, как одна остроумная дама из жениного бомонда говорит: «никогда не могу сосчитать, уже на втором десятке всегда сбиваюсь!» – снова стал думать о курьерше…
Рассвело… Необыкновенная напряженность была в воздухе перед восходом солнца. Ничего тихого или там умиротворенного… Все внешне спокойно, это так, ни облачка, разве что легкий ветерок, и верхушки деревьев, как положено, уже золотятся, но жуть такая, боль такая, все словно кричит, так что глохнешь от этого крика, от этого рева (потому и тишина) и, кажется, чувствуешь, как Земля в пространстве разваливается.
Утром работал над тезисами Союза Молодежи S=F (нашей ориентации) к съезду, а также изучал и корректировал программку мероприятия по проведению Международного дня солидарности трудящихся 1-е мая в столице S=F – демонстрация, одночасовая забастовка, взрыв городской водокачки, теракт в окраинном районе и так далее…
Работал, не клеилось, дважды пробовал лечь и подремать, но тут же вскакивал: только глаза закрою, будто кто толкнет… Сердце чуть подсдавливало. Принял валидолу. Полегчало. Записал несколько строк насчет концепции. Обедать пошел поздно, часам к четырем. Обед мерзкий, вчерашний: народу мало, они свежего и не варили, экономили. Все равно от еды разморило, решил: выйду на свежий воздух, иначе умру, умру!
Вышел. По главной аллее навстречу два сторожа с наглыми мордами. Они думают: они здесь самые главные! Свернул на боковую дорожку, она вела к кусту, тому самому. Там была лавочка, не из тех на бетонных ногах, что вдоль главной аллеи, а маленькая лавочка, быть может сделанная еще тогда, для… быть может, он сам посиживал на ней, любуясь розами… Тень от высоких елей, раздвоенная береза, рябина, запах сирени, зацветает сирень! – в этом году ранняя весна… Тюльпаны – но это потому что, как мне говорили, здесь специальная система подогрева почвы. Роз, конечно, быть еще не может…
Я загляделся на цветы и поздно заметил, что на скамейке у куста кто-то уже есть. Обидно. Повернуть резко назад нельзя, неудобно: судя по позе, это не охранник. Сделал еще два шага и наугад кивнул. Сидевший в ответ чуть приподнялся и показал, что кланяется. А, тот татарин! Худой, изможденный, виски запали, седой пух на лысой голове, изрядная седая же щетина, сутулый, улыбка страдальческая или… добрая…
– Присаживайся.
На ты и в голосе определенность, отчасти противоречащая его болезненному виду. Присаживаюсь, разит здорово, но карие глаза его ясны, лишь чуть воспалены, блестят, искрятся. Я представился – Кольцов. Говорю, нет ли закурить. Он вытащил «Мальборо», чиркнул зажигалкой. Пауза… Спросил, так и не назвав себя:
– Тяжелый случай?
– Извините, не понимаю.
– Странно. Мы с тобой говорим вроде по-русски, а ты меня не понимаешь. Или ты хочешь сказать, что я плохо говорю по-русски?!
– Извините, вы… прекрасно говорите по-русски… Я просто не понял, к чему относится ваш вопрос…
– К тому, что такой воз тянешь, удовольствия мало…
– Не знаю, что вы имеете в виду, но действительно в силу ряда обстоятельств у меня половина работы впустую. Я мог бы сделать вдвое больше, если б у меня были развязаны руки. И уж факт, пользы было б не вдвое, а вшестеро! – и скорее и лучше!..
– Рашэн-сыстэм, – сказал татарин. – Как скорее и лучше, никого не интересует… Жена еще не вернулась?
– ?!
– Я опять плохо говорю по-русски? Или ты хочешь английский? Извини, испанский я не учил… Я спросил тебя: жена не вернулась? Опа йок? По-татарски тебе понятней?
– Не вернулась…
– На праздники вернется?
– Не знаю…
– На праздники ты никого не застанешь, все разъедутся, будут гулять…
– Может не все?
– Тот, кто тебе нужен, будет гулять, а с тем, кто не нужен, о чем станешь говорить?
– Выпью хотя бы…
– Выпьешь? Ты что, хощешь выпить? – Да!
– Пойдем…
– Неудобно, что вы!..А у вас есть?!
– Неудобно, как говорят русские, штаны через голову надевать, а также в пощтовый ящик какать… Пойдем…
– Как вам удается? Он пожал плечами.
– Вы всё можете и… всё знаете?.. Он опять не ответил.
– Нет, в самом деле, откуда вы всё это знаете?
– Что всё?
– Ну, о Паутове я понимаю, а о жене откуда?
– Разве у меня глаза на затылке?
– Нет, и все же! Откуда вы знаете о жене?!
– Я знаю не только о ней…
– А о ком… еще?!
– О ком?
– Да, о ком?!
Татарин с сожалением глядел на меня. Я выдержал его взгляд и засмеялся:
– Этого, скажу честно, не предвидел! Ай да Паутов! И давно вы с ним связаны?
– Все в мире со всем связано, как утверждают философы… Мы все связаны… одной веревочкой…
– Понятно, понятно…
– Я бы не посоветовал тебе торопиться. Когда торопишься, можешь по ошибке побежать не в та сторона… Ты хотел выпить? Пойдем…
– И давно вы связаны?
– Поскорей придумать, как называется, да? Сказал название, консепсия формулировал, и уже не страшно, да? Как в коробочка положил, крышечка прикрыл и бумажка приклеил… А потом, смотришь, сам в эта коробочка сидишь! Так?!
При слове консепсия я дрогнул, но решил не сдаваться:
– Но про Тимура, про Тимура откуда вам тогда известно?!
– Пойдем… Или нет, я пойду, а ты еще погуляй. Зайдешь минут через десять. Чтоб люди не сказали: старый Моха-мед-Оглы повел спаивать юношу… Люди все видят… Надо сидеть тихо, и тогда много можно услышать и увидеть. Двигаешься, делаешь много шума…
Я сказал себе сначала, что не должен идти. Но тут же понял, что такое решение было бы неправильным: так я вообще никогда ничего не узнаю! Едва высидел эти десять минут, и к нему!.. Проскочил незаметно… Такая же комнатка, как у меня, только плюс еще сейф. В сейфе-то все и дело… Точно!.. Татарин отпер сейф, достал непочатую бутылку «Лонг-Джона», в глубине я заметил по меньшей мере еще одну.
– Извини, лед нет, – сказал татарин. – Тебе сколько налить?
В голосе маленькая надежда, что выпью все же не так чтобы очень – настоящий алкаш. Я выпил сразу полный стакан. Он налил себе чуть-чуть – свою сегодняшнюю норму уже принял. Я попросил повторить, и возобновил разговор… Допытывался: откуда известно, давно ли он знает Паутова?.. Он продолжал корчить восточного мудреца
(или он был мудрец?), пород чушь, поднапидся с двух глотков, клялся своим партбилетом и именем Аллаха, что в жизни не разговаривал с Паутовым!..
Вдруг я сообразил, что если он не врет, то дела мои совсем плохи! Если б он непосредственно знал Паутова, это было б еще полбеды, а так… Значит, все обо мне настолько широко известно?!
– Ну вот, – осклабился он. – Разумная рещь приятно слушать. Тебе сколько лет? За сорок? А я думал щиснад-цать… Скажи, зачем тебя так не любит Паутов, какая черная кошка между вами пробежала?
– Не знаю… Со студенческих лет… Были друзьями, вместе в самодеятельности участвовали, а потом… Как с цепи сорвался! Что я на «Слово о полку Игореве» замахивался – клеветал! За что? Почему меня?! Хитрил, кулацкая морда! А у самого концепции нет! Меня обвинял, а сам все дело погубить хочет?! Неизвестно, видите ли, к чему она нам, нужна ли?! У нас, видите ли, нет концепции?! Может, у нас и истории нет?! Чаадаевские настроенъица разводить?!..
– А у тебя есть консепсия?
– Да, есть! Моя концепция однозначно вытекает из общей марксистско-ленинской философии истории! Из постижения сущности, глубинных тенденций исторического процесса! Она строится на том незыблемом факте, что история в-себе-и-для-себя осуществления Мирового Духа неразрывно связана сегодня с судьбами России, как центра мирового революционного движения, коренным образом зависит сегодня от того, каково именно наше понимание исторического пути России, ее предназначения, от нашей интерпретации основных поворотных моментов ее истории… Иван Грозный, Петр, Александр Второй, Ленин! Надо вслушаться в биение потока истории! Долой чаадаевские настроеньица! У нас есть история! Не вслушавшись в то, о чем говорит, чему нас учит наше прошлое, мы не поймем самих себя. А не поняв себя, не сможем двигаться дальше, не сможем строить будущего!..
– Молодес, – сказал татарин. – Ты русский, этим все сказано. Ты любишь История. «Откуда есть пошла Русская земля»… Куда пошла? Зачем пошла? Зачем не пошла? Точки бифуркассии… Щель истории… Цель Истории… Могла туда пойти, могла сюда… Зачем разветвилась? Когда? Кто виноват?! Татары?! Иван Грозный?! Петр Первый?! Либералы?! Интеллигенсия?! Большевики?! Сталин?! Хрущев?! Узелки/ Загадки! Не разгадаешь, себя не поймешь… Прислушивайся, развязывай узелки… Слышишь, что шепчет тебе Мировой Дух?..
– Именно, именно об этом я и размышляю все время! Держать руку на пульсе Истории. Вслушиваться, осознавать необходимость совершающегося! Для нас в Истории все не просто, все сложно и таинственно, все исполнено сокровенного смысла! Англичане, например, тоже строили империю, но у них нет такого отношения к истории, как у нас, поэтому у них история не вышла, их империя развалилась.
– Молодес, молодес, – повторил татарин. – Ты мне сразу понравился… Но знаешь, я старый больной щеловек. Я Англия очень люблю… Лондон люблю. Как приедешь – запах совсем особый! Ничего, что империя у них развалилась… Но ты хорошо говоришь – не могу! Слышу: земля дрожит… Кони… Копыта бьют… Повозки гремят… Колесо Истории… Запах… Как Лондон! Знаешь, только не говори больше – консепсия, прошу, не говори. Я философия линг-вистиски аналыс очень уважаю, не говори слова, у которого нет смысла. У тебя нет консепсии, у тебя – любовь! Память серса. Любовь, любовь… Кони, степь… Консепсия, когда рубль на доллар меняют, тогда консепсия. А мы с тобой ничего не меняем, не продаем, не покупаем… Мы любим… Кроме любовь ничего больше нет… Консепсии нет. История… тоже нет! не говори История, это неправильно… Колесо История есть… Мудресы говорят: шестьдесят лет – сикл – обернулось, опять все как прежде стало… Вот Колесо История… Вода, огонь, дерево, железо, земля… Слева направо пойдешь – одно побеждает другое, справа налево – одно рождает другое… Слева направо – вражда, справа налево – дружба… Отес, сын, враг и друг вместе… Я буду тебе помогать… Ты мне сразу понравился… Сейчас я скажу тебе одна штука, секрет… Ты знаешь, что Паутов едет в республика S=F?L
Я онемел, и татарин, хоть и был пьян, заметил мое состояние.
– Нет, не спеши, – продолжал он. – Не на твое место, твое дело не решено. Он едет временно. Плывет на корабле, зафрахтовали в Финляндия, везут выставку химического оборудования. Он с ними технический директор…
Я выдавил из себя:
– Что ж, можно его поздравить…
– Послезавтра утром отплывают. Завтра вечером он вылетает в Ленинград. Уже все подписано…
– Можно поздравить, можно поздравить.
– Не горящись… Тимур тебе здорово подгадил…
– Я не горячусь… Тимур подгадил?.. При чем здесь Тимур?.. Это я еще выясню. Нет, но этот, каков! Вам точно известно?! Технический директор?! Поздравляю!
К счастью, татарин уже засыпал, сидя… По-моему, я выжрал у него весь резерв… Нет, что-то в бутылке осталось, я плохо помню. Темнело…
Я, шатаясь, по стенке, добрался к себе, лег. Попытался собраться: что же мне делать? Но в таком состоянии, что придумаешь?!.. Вдруг по коридору каблучки… в одну сторону… в другую… Опять… Курьерша! Выглянул, посмотрел… Есть еще кто или нет?! На цыпочках побежал, хорошо что ковер, по лесенке едва не навернулся!.. И внизу – она!!! Ждет! Караулит, сука!.. Технический директор, гад, мерзавец! Обошел! Обошел! Скотина! Б…! Ну ничего, меня голыми руками не возьмешь! Я тебе покажу! Ты у меня еще попляшешь! Мы еще посмотрим, чья возьмет!.. Ни тебе, ни твоему татарину меня не провести! Сейчас я еще и эту твою ставленницу пощупаю, дуру стоеросовую! Она у меня живо заговорит! Где вам со мной тягаться!
Такая ярость во мне поднялась. Я подбежал к ней, руки сами протянулись! – так и схватил ее за грудь, обеими руками, к себе! Зажал, к перилам притиснул, хотел попугать:
– Послушай, не могла бы ты оказать мне одну небольшую услугу…
Она неожиданно:
– Ой, Вадим Николаевич, отпустите! Ой, я сейчас закричу! Ой-ой, мне больно! Что с вами? Ой, вы совсем пьяный! Ха-ха-ха! Ой, отпустите, правда же больно! Это вас Мухамед напоил, да? Мне Генриетта-библиотекарша сказала: – «Кольцов пошел к Мухамедке, теперь обязательно напьются!» Ха-ха-ха! Ой-ой, больно же! Ю мейк ми э пэйн. Ой, какой перегар, закусывать можно! Ха-ха-ха!.. А вы целоваться совсем не умеете! Ну что вы делаете, нельзя, вдруг кто-нибудь увидит! Я закричу! Нельзя, нельзя, ну не здесь же, ну!
И тянет меня вперед, в холл – куда ближе… Ко мне, в комнату, было б разумней, но я плохо соображал… Подумал: вдруг, пока будем подыматься, вырвется и убежит!? Сам толкнул в темноту! Телевизор не горит, никого! Опять сделала вид, что уперлась, потащил, под коленки подхватил, на вощеном паркете поскользнулся, не удержались, на диван – бряк! Диван только хрустнул! Я – на нее! Ох, не надо мне идти на это, не надо, да и не хочется здесь, не хочется!.. Священный Диван… Кожа (диванная или ее, я уже не понимаю)… благоухает… но я еще борюсь с собой… Лондон… Степь… Повозки гремят… Тело упругое, молодое… Молчи! Молчи!.. Как неудобно, что на этом диване… А, черт с ним! Колесо Истории!.. Нет, не могу!.. Пропадаю!..
– Ой, не надо! Ой, не надо! Но сама-то млеет, слабеет…
– Не надо, не надо!.. Дарлинг… Ой, мне больно! Что Виктор Алексеевич теперь скажет?! Осторожней, осторожней! А-а-а-а!..
– Молчи!!! И тут она:
– Ой, кто-то идет!!!
Паутов?! Я шарахнулся от нее, как студент, присел, штаны подтягиваю, натянуть не могу, голой ж…, извините, к диванной коже как прилип, руки трясутся… есть там кто в дверях или нет?! Да… вроде Паутов, он… или меньше ростом? Постоял немного, повернулся и ушел… Шаги, слышно, удаляются? Или нет?! Эй!..
– Да нет же, никого нет, это мне показалось. Какой-то будто маленький человечек с сухой ручкой… Ой, как я напугалась! Нехороший вы, пьяница! Вон трусики мне порвали, набросились…
– А это не Паутов был?!
– Нет-нет, мне показалось! Никого не было. Ха-ха-ха! А вы испугались?
– Может татарин?!
– Нет, нет… Да не бойтесь вы! Шейм он ю… Хорошо… Более или менее привел себя в порядок. Для
конспирации включил телевизор… Маленький человечек с сухой ручкой… Да, мне тоже показалось, что с рукой у него что-то не то… Где же я видел эту фигурку? Кто-нибудь из посторонних? Привезен сюда временно? Надо посмотреть завтра в столовой… Или обман зрения – никого не было?
Успокоились, посидели на диване… Не хотелось, теперь-то уж совсем не хотелось… Совсем… Так, для виду потрогал ее… Но она и сама, пожалуй, напугана была… Маленький человечек из головы не шел. Один раз даже почудилось, что он снова в дверях и сухой ручкой грозит… Я прямо-таки в какую-то прострацию впал. Видно, хмель взял свое…
Глаза раскрыл, а ее уж нет. Ушла! Вот тут-то и понял: все, поймали они меня… Все было подстроено, все! Все было спланировано до мелочей, по минутам рассчитано… И с татарином, и с ней… Осечки не дали!.. Что там плел мне татарин, азиатская тварь?.. Точки бифуркации, Колесо Времени. Теперь начнется Колесо времени!.. Интересно, как они будут действовать? Клеить аморалку? А курьерша?
С ней элементарно – дадут другую работу, другое задание… Или у них долговременная программа – запутать по-. основательней, понадежней?.. А как?.. Вот тебе и маленький человечек с сухой ручкой!..
