Текст книги "Крот истории"
Автор книги: Владимир Кормер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
22 апреля(вечер)
Свершилось! Он…
Провинившись накануне, Интерлингатор не показывался весь день (делал вид, что работает), и никто из них не показывался, я же – не выходил. Все было на удивление тихо. Ниоткуда не доносилось ни звука. Я даже устал прислушиваться. Денек был серый, теплый. Порой мне мерещилось, что на краю поляны, которая просматривается из моего окна, у штабелей дров, происходит какое-то движение: то ли солдаты опять пилят подгнившие липы, то ли еще что. Я подходил к окну, вглядывался. Но всякий раз оказывалось, что я ошибся, это легкий ветер пошевелил листья. Я опять садился в свое креслице или ложился на кровать и думал: каков же будет их следующий шаг, что они предпримут? Они несомненно ждут моего хода… Думалось однако вяло. Внутри все время свербило, но состояния готовности к бою, азарта не было. Они мне порядком наскучили, и как только в голове моей рождалось слабое подобие мысли, комбинации, ответного варианта, я тотчас снова спрашивал себя: а зачем? Зачем мне все это?… От нечего делать стал читать статью Тимура всю по порядку и бросил…
К вечеру совсем извелся и решил пойти поужинать, сидеть на колбасе и воде мне надоело. Неприятные воспоминания о давешнем обеде были уже не так остры, а ко всему прочему у меня от сухой пищи, извините, испортился желудок, да и колбасы-то почти не осталось. Посмотрел на часы: нет, еще рано, полчаса придется потерпеть. Почему только мне втемяшилось, что уже поздний вечер? Наверно оттого, что день такой серый.
От скуки стал читать бюллетени ТАСС. И тут же… Что?! Что такое?! Нет, этого не может быть! Нет! Я все-таки спятил! У меня галлюцинации! Неужели возможно!!! Толстая пачка выпала у меня из рук и веером разлетелась по полу. Деревья за окном, поляна, комната закачались вокруг невидимой оси, пролегшей от меня к дальним штабелям дров.
Качание продолжалось не меньше двух минут. Колебания медленно затухали. Плоскость обрела равновесие. Я ползал на коленках по полу, собирая листы и отыскивая единственный нужный. Сослепу или от волнения никак не мог его найти. Сначала мне казалось, что я видел, куда примерно он упал. Быстренько переворошил бумажки в том углу – нету! Черт побери! Тело у меня малость вибрировало. Собрал всю кипу, сел с нею на кровать, стал перекладывать слева направо по одному. Куда он запропастился?! Трижды перелопатил все и туда и сюда. Телеграммы из Лаоса, сообщения о временном прекращении огня в Бейруте. На х… они все сдались! Залихорадило крепче. Неужели и правда то была галлюцинация?! Наконец, догадался посмотреть под мебелью еще раз. Слава Богу! Три листочка и в их числе мой! 21 апреля. «Агентство Рейтер передает: Орган народно-демократической партии S=F газета „Друзья народа“ опубликовала сегодня утром сообщение своего специального корреспондента на острове Фернанду ди Норонья… Флагманским крейсером „Прогресо“, совершающим рейд… вдоль берегов Латинской Америки… под лозунгом „За свободу и независимость. Против империализма и неоколониализма“… – (Так-так!) —…задержано вчера севернее острова… финское торговое судно… с грузом неизвестного назначения… Команда и сопровождающие лица временно арестованы. Капитан крейсера адмирал Хосе-Эстебан-де… в интервью нашему корреспонденту объяснил причину задержания тем, что, по его предположению, груз вышеозначенного судна может быть использован в целях, противоречащих интересам народов Латиноамериканского континента…»
Невероятно! Немыслимо! Есть еще что-нибудь?! Да, вот! «Агентство Франс-Пресс сообщает… По непроверенным данным… Крейсер… Адмирал… остров… Перестрелка… Имеются раненые… (Что-что?!) – один человек убит!..» – (Убит!!!)… «Выразил сожаление по поводу случившегося…»
Листочек с ротапринтным текстом вдруг стал стремительно тяжелеть, увеличиваться в размерах и надвигаться на меня (точь-в-точь как чашка тогда в столовой). Я должен был развести и напрячь сколько мог руки, чтоб удержать его. Но пальцы мои сами собой разжались под напором этого огромного, хлопающего на ветру (поднялся ветер?!) полотнища, и оно обрушилось на меня всей тяжестью…
Когда сознание вернулось ко мне, я понял, что лежу, распростершись на полу, ничком, лицом на этом листочке. Я, видно, оторвался от пола. Машинально провел по лицу рукой и ощутил внезапную боль: упав, я наверно сильно ударился. Ноги не слушались, как будто я их отсидел, сразу обе…
В этот момент я скорее почувствовал, чем заметил, что дверь в мою комнату открыта. Я неуклюже повернулся, чудом не завалившись, теперь улсе на спину. На пороге татарин!.. Как давно он здесь?! Он видел?! Я крикнул через силу:
– Что вам нужно?!
Знакомо ощерился, кивнул на кипу листочков.
– Не было бы счастья, да несчастье помогло, да?!
– Я вас не понимаю…
– Ты меня никогда не понимаешь и меня не любишь…
– Что вам нужно? Уходите! Вы мне мешаете работать! У меня срочное задание!
– Я хочу сказать тебе вот что. Ты ведь был ему самый близкий друг… Знал его лучше нас всех… Надо было подумать и о… Конечно, торопиться не следует, еще ничего толком не известно… Но, знаешь, лучше все сделать загодя, а то потом такая суматоха пойдет… Сказать… потеряли, дескать, в его лице выдающегося… Товарищи звонили, говорят: мы бы и сами могли, но он, то есть ты, лучше сделает… Какие там работы… принадлежат его перу, творческий путь… Короче, сам знаешь… Семье его пока не сообщили… Просили передать, чтоб ты побыстрей заканчивал, работа, конечно, прежде всего… Но побыстрей… дня за два, за три… И в Москву. Придется кое-какой организасионной стороной, неизбежной при этих делах, заняться… Съездить к нему домой-лично побеседовать… Проявить ущастие…
– А почему, почему вы мне передаете все это?! И потом… откуда известно, что… ну… что…
– Какая тебе разниса почему да откуда… Тебя всегда эти мелощи волнуют!.. Замарков заболел. С сереем плохо. Сегодня из столовой выходил, упал… Они звонили дежурному, я как раз рядом был. Они спрашивают: «Где Кольцов?» А дежурному почему-то показалось, что ты в сад пошел погулять. Он говорит: «А он в саду». Они выругались, говорят: «А кто там поближе?» Он говорит: «Мухамед-Оглы». Они говорят: «Вот и хорошо. Давай его». Видишь, совсем простое объяснение…
– Хорошо, – сказал я. – Хорошо. Я все сделаю. Идите. Мне надо побыть одному.
– Я понимаю, – сказал он, – такое известие. Не переживай. Все к лучшему в этом лучшем из миров, как говорят философы… А что они ругались, что ты в сад пошел гулять, то ты не беспокойся… Знаешь, тут один преседент был… В прежнее время! Один здесь на даче тоже пошел в сад погулять. А Сталину зачем-то он понадобился! Послали за ним. Идут, ищут, не могут найти! Через час приходит. «Ты где был? – Да я гулял. – Тебя же искали! – Да мне… захотелось… Я в кустах сидел!» – Сталин на это ему говорит: «Заруби себе на носу: ты – государственный человек! Под куст ходишь, так сообщить должен!» Ха-ха-ха! Вот какая история с человеком вышла. Он сам мне рассказывал. Так что ты не огорчайся!..
Татарин удалился. Я прошел в ванную, сделал себе из полотенца примочку – болели скула и височная кость, и я боялся, что назавтра будет синяк. Похоже, что глаз начал заплывать. Я, как и позавчера, долго рассматривал себя в зеркале, пытаясь воспроизвести то выражение, какое у меня бывает обычно на людях, когда я сам себя не вижу… Еще раз: действительно есть ли во мне что-то такое, что провоцирует этих негодяев на их шалости? Я спросил себя об этом потому, что при появлении татарина опять насторожился и усомнился, не фальшивка ли этот проклятый листок с роковым сообщением; технически изготовить такую вещь совсем несложно. Зеркало не ответило на мой вопрос, оно лишь сбивало с толку, заставляя обращать внимание на раздражающие мелочи вроде выросшего не там рыжего волоска или асимметрии носа. Нос, кстати, тоже побаливал…
В комнате, когда я вернулся туда, сделалось уже совсем темно. Я не зажег огня и распахнул пошире окно – мне показалось душно, но дыры мрака за ближними к дому деревьями, еще кое-как освещенными электричеством из редких окон, производили неприятное впечатление. Я хотел было захлопнуть створки, устыдился своей слабости и ограничился тем, что сел на стул спиной к окну. Но темное пространство позади давило на затылок, я переменил позу, облокотился на подоконник и стал глядеть на смутно белеющие листочки, раскиданные по кровати, отгадывая, где же тот…
Шорох на улице отвлек меня, я выглянул наружу и сразу снова увидел его… Маленький человечек стоял на том же месте под елочкой, в той же длинной до пят плащ-палатке и с тем же прутиком в руке. Я, впрочем, тогда еще не был уверен, что с прутиком, я и вообще-то удивился, что так сходу углядел его. Я откинулся назад, любопытство однако взяло верх. Я стал коленом на стул и лег животом на широкий подоконник. И тотчас человечек обернулся и заметил меня! Не понимаю, как? – окно-то было темное! – он мог видеть только неясный силуэт на фоне оштукатуренных наличников. Заметил тем не менее. И не только заметил, но и подал мне какой-то знак прутиком, или что там было у него в руке. Я распластался по подоконнику, надеясь все же, что мне его жест лишь помстился, вот уж следующим движением я себя наверняка выдам. Но нет! – он уже пробирался к дому меж кустов, подныривая под низкие ветви и аккуратно отводя и придерживая те, что повыше.
Тут мне почудилось, что в дверь скребутся.
– Погодите, я сейчас спущусь, – просипел я человечку, потерявши дар речи, и бросился от окна.
За дверью никого. Я вниз… Откуда взялась во мне храбрость, не дрогнув, проскочить через холл мимо собравшихся там у телевизора?! (Что-то много их собралось там сегодня – на диване подле курьерши по меньшей мере четверо, да еще на стульях около). Даже кивнул им (лиц, правда, не рассмотрел). Что они мне?! Я боялся лишь одного: не повторилась бы давешняя ерунда!.. А сердце трепыхалось так, будто я на дистанции десять километров!.. Нет, вы понимаете, почему я бежал?! Да потому, что меня больше всего в тот момент мучило: кто он?! Понимаете, я должен был это выяснить! Я не мог поверить, что они способны вовлечь в свою игру еще хоть одного! Нет, это была бы уже «критическая масса», как в атомной бомбе! Ну трое, ну четверо, ну пятеро, куда ни шло, – но еще и этот?! Откуда в них столько смелости?! Авантюристы!.. Нет, невозможно! Уж лучше я готов согласиться, что это и в самом деле призрак!..
Добежал… Так и есть, под елочкой его нет!.. Оглянулся: справа, слева – пусто! Кинулся в кусты, под свое окно, думал: может он меня не понял и ждет там?!.. Нет, конечно нет. Обман… Один сплошной обман!..
И такое разочарование меня одолело, глубокое и безысходное, словно как когда меня жена в первый раз обманула!.. Да нет, именно что уже не в первый, а, скажем, в десятый! Когда понял уже, что это не случай, это система, и все угрозы, все клятвы-обещания напрасны… Когда безнадежность уже подползла, как нечто само по себе существующее, как монстриха с ледяной кровью и когтями, перед которой ты со своими жалкими надеждами – ничто!.. Вот-вот, безнадежность. Разрослась, навалилась… Нет, мне уже и сравнить это не с чем! Что там измены жены?! – чувство такое, будто родная мать из дому выгнала, и не ради того, чтоб проучить лишний раз, а потом простить, – нет, насовсем, и выгнала тогда, когда ты к ней как к последнему прибежищу обратился! В рубище пришел! Раскаялся, как блудный сын! А она…
Ну что же, не хочешь меня принимать?! Я уйду, я гордый!.. Махнул рукой, слезы – да, кажется, были слезы, а может, пот от трудного бега – утер… Пошел назад… Но только на асфальтовую полосу, что вокруг дома, стал, от дома таким жаром на меня дыхнуло, что я, будто меня кто толкнул, метров на десять отлетел, споткнулся, ногу подвернул, плечом о сосну ударился! Нет, всё против меня, сама природа, – да что там природа! – сама неживая материя на меня ополчилась!.. От боли присел, за щиколотку схватился, но тут же вскочил: а если кто увидит?! Скоты, скажут ведь: пьяный, пьяный под куст свалился, мы видели!.. Нет, надо встать и идти, сидеть нельзя!.. Заковылял прочь, подальше от дома. Зубы стиснул. Сворачиваю в боковую аллейку. Думаю: посижу-ка я на лавочке, той самой… Подхожу: вот-те раз! Лавочки-то нету!!! Что такое?! Та же аллейка, вот розовый куст… В темноте-то, правда, не очень разберешь, что к чему… Луна куда-то подевалась! А была ли она? На небе тучи, все заволокло…
М-да… по-моему, за скамеечкой прежде стояли сосны, а теперь вроде бы елки… Или они и были? Не помню, я елку от сосны или лиственницы и на свету-то не всегда отличаю… Но аллейка-то по крайней мере та или не та? – другой так близко от дома ведь нет?!.. Оборачиваюсь и понимаю, что дома, между прочим, не вижу!.. Да и аллейка должна, по моим представлениям, выглядеть иначе: та здесь, у розового куста, кончалась, а эта, вот, загибается еще влево. Да, ясно видно: между берез расчищена дорожка!.. Я лезу к розовому кусту, по запаху – дурак! – хочу определить, тот ли это куст! Следопыт всемирный! На одной ноге балансируя (другая-то подвернута), теряю равновесие, хватаюсь за ветви, шипы впиваются мне в ладони! «Зрю ли розу без шипов», как сказал кто-то… Дую на руки, прыгаю на одной ноге, сам озираюсь… Сомнений нет, я снова заблудился! Аллея не та, и розовый куст не тот, эти кусты вообще не бывают такими огромными, уж настолько-то я разбираюсь!
Куда же я попал?!.. Чу! Опять за деревьями многоэтажные дома, они угадываются по освещенным окнам!..
А вот мелькают огни электрички!.. Туда! Выйти на чистое место и уж там сориентироваться!
Забыв про боль, иду на свет, натыкаюсь на пни, цепляюсь одеждой за сучья… Сбежал в какой-то овражек, вскарабкался на другой склон… Ничего не вижу перед собой! Черт побери! Мистика какая-то! – ни горящих окон, ни электрички, заросли, густые как в джунглях! Вот уж правду говорят: раз в пятьдесят лет такая весна!.. Сунулся туда, сюда, на четвереньках прополз под поваленным стволом (неужели сад настолько запущен?!), впереди прогалина… Нет, все равно ничего впереди не просматривается. Сбился с направления! Слыханное ли дело, быть таким ослом!.. Прислушался. Только лес шумит, неприятно, тревожно… и ни гудков электрички, ни урчания автомобилей – ничего…
Вдруг… р-р-раз! – и провалился! Той ногой, которую перед этим только что подвернул, попадаю в яму!.. Боль адская!.. А-а, наверно это кротовая нора! Но до чего же большая! Так можно ногу и напрочь сломать!.. Осторожно вытаскиваю ногу, с трудом делаю два шага, ползу почти на карачках, и… снова проваливаюсь чуть ли не до колена, теперь другой, к счастью, ногой! Ну что ты будешь делать! Все перепахано! И до чего ж глубоко! Если сразу двумя ногами влететь, можно и целиком туда угодить, как в канализационный люк на улице… Выбираюсь… И тут же опять! Вот местечко!..
И тут – треск сучьев, тяжелый топот, храп, кто-то ломится по кустам!.. Я от неожиданности даже присел… Озираюсь… Жду… Вот он!!!
Прямо передо мной, метрах в пяти, выскакивает на поляну чудовище… страшных размеров крот!.. Крот, крот, это был крот! Лапы, морда, все кротовое, я потом справлялся по Брэму! Там только не сказано, что они бывают такой величины, наверно старое издание… этот был с хорошую свинью, а то и с теленка!.. Увидал меня, опешил, изо рта пар идет, пена капает (уж не бешеный ли?!), уставил на меня шальные, в красноту отдающие глазки (нет, не бешеный, что-то там такое выражали эти глазки, что-то такое затаенное, далекое; а у Брэма еще сказано, что кроты слепые!), серебристая шерсть на загривке стала дыбом (дикая земляная сила чудилась в его хребте и короткой шее), мотнул головой, фыркая, как-то озорно вскинул зад, и боком, боком обратно в чащу! По лесу только гул и треск, как от бульдозера!..
Вот тебе и на!.. Я даже к дереву должен был прислониться, чтоб не упасть… Постоял… Потом двинулся, ну чистый паралитик! Окончательно пришел в себя, замечаю, что иду по проложенной им трассе. А что делать, идти-то все равно куда-нибудь надо!..
Иду и вдруг в стороне замечаю огонек… Не там, где полагал увидеть, и как будто у самой земли… Да, те огни светили повыше… И странно: этот, мнится мне, довольно близок. И еще странно: кроме этого огонька больше ни одного не нахожу, как ни таращу глаза… Стараюсь ступать потише (непроизвольно), шаг за шагом приближаюсь… Ого, да это костер! И там, кажется, люди… Сперва на секунду радость: ну вот, вышел к людям, сейчас все разъяснится! Но следом другое: а что за люди, откуда они взялись? Кто им разрешил на территории дома отдыха жечь костры, куда смотрит охрана?! Иду уже крадучись, хочется повернуть обратно, спрашивается, зачем я иду, это ведь наверняка местная шпана какая-нибудь, через забор перелезли и пьют, что я с ними связываться буду что ли?!.. Сам не знаю почему, все-таки продолжаю идти! Что-то меня будто гонит против моего же желания!
Подобрался совсем близко. Раздвинул ветви, гляжу… Полянка на берегу прудика, вокруг костра сидят люди. Один стоит, как бы что-то им рассказывая. Все тихо, пьяных криков и ругани нет… Смотрю еще… и глазам своим не верю! Да ведь это же крот! Ну да. Стоит, подлец, на задних лапах и говорит человеческим голосом!.. А рядом… ну конечно! – он, он! – маленький человечек с сухой ручкой! Его балахон, и прутик у него в здоровой руке. Маленький человечек то чертит им над огнем какие-то геометрические фигуры, то чешет спину животному… А вот теперь щелкнул его легонько по заднице – подстегивает, значит, чтоб тот не стеснялся и говорил скорее. А вот теперь сунул прутик в огонь, подождал пока затлеется и раскурил трубку… А кто же вокруг?.. Лица мне плохо видны, кто сидит спиной, кого застит пламя, но готов поручиться, что отличаю широкие плечи Ивана Ивановича. А вот это Генриетта, скрючилась, кутается в платок… А вон тот? Не его ли я видел у телевизора, когда пробегал через холл? Жаль, что не рассмотрел тогда лиц, поторопился пройти… Погоди, а это кто же?.. Ба, да это же старая карга, моя уборщица!.. Поднялась, пригибаясь, как в кинотеатре, запетляла по периметру поляны, собирает хворост… Эге… А тут еще и животное замолчало, подняло нос, поводит усами. Неужто учуяло меня?! Я поскорей упал на землю, зарылся в мох! Старая кочерыжка прошла, чуть на меня не наступила!.. Приподнял голову – нет, все спокойно… Затаив дыхание, стал слушать. Разговор как раз сделался громче…
Кто-то – не татарин ли, не его ли это вкрадчивый голосок? – спросил о чем-то у животного. Я расслышал только слово «история». А маленький человечек, вероятно, рассердился, что его подопечного прервали, и вспылил. На миг я увидел перед собой горячего молодого кавказца.
– А, чего там история! – гортанно закричал он и швырнул свой прутик в огонь. – Ваша история как девка! Берешь за ж…, говоришь ласковые слова! А потом – и пошла поехала! Лупи в хвост и в гриву! Верно сказал Маркс: «Насилие – повивальная бабка истории»… Вот с людьми – другое дело… С ними посложнее…
Слушатели закивали. По поляне, доставая до верхушек деревьев, заметались изломанные тени… Одноглазая карга подошла и кинула охапку хвороста в огонь. Взвились искры.
– Продолжай, Марио, – сказал маленький человечек и, обтерев мундштук о рукав, дал трубку кроту.
– Чтобы лучше разобраться в этом вопросе, – затянувшись и пуская дым через ноздри, сказал крот с кавказским акцентом, – вы на минуту вообразите себе того, кем с детства буквально… Ну, не с детства конечно, но по крайней мере с юношеских лет, владеет мечта о совершенстве… Нет, нет, не о своем!.. О совершенстве, точнее – о совершенствовании человека! – Тут он не без грации показал лапкой в сторону маленького человечка. – Да-да. О совершенствовании всего человеческого рода! О счастье людей! Ибо счастье невозможно без совершенства, и наоборот: совершенство невозможно без счастья. Еще точнее – это понятия тождественные!.. «Он знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть!»… Кто это сказал, Пушкин или Лермонтов? Неважно!.. Вообразите себе такого юношу… Он преисполнен любви к человеку, ко всему человеческому роду. Малейшая несправедливость больно ранит его. Пошлость заставляет его содрогаться. Он ненавидит мещанство. Проявления эгоизма, себялюбия, любостяжательства, зависти, гордыни, лени вызывают у него негодование. Цинизм оскорбляет его. Что такое измена, он вообще не может понять. Факт прелюбодеяния повергает его в глубочайшее смятение… Вы скажете: юношеский идеализм, романтика, с возрастом это пройдет!.. Нет, нет, и еще раз нет!.. Нет потому, что юноша этот при всем своем идеализме и романтизме отнюдь не абстрактный философ, не робкий и застенчивый гимназистик (будущий интеллигент в худшем значении этого слова), и уж никак не болтун и не лентяй! Нет, он реалист в высшем смысле! В нем счастливо сочетались мечтательность и трудолюбие, глубина помыслов и практическая сметка, нежная душа и непреклонная воля.
Его любовь к людям, его забота о них носят конкретный, деятельный характер! Он твердо знает, что для воплощения его заветнейших стремлений, для воплощения его идеала совершенствования необходима работа, большая работа, нужны годы изнурительного труда, адское терпенье!.. Да, ради его святого дела нужно терпеть, нужно страдать, нужно бороться! Идти на жертвы!.. Да, будут жертвы, миллионы жертв! Плач жен и матерей! Чтобы великая цель была достигнута, связь времен должна сначала распасться, а уж потом сомкнуться снова! Брат должен восстать на брата! Сын на отца! Так надо, так надо!.. И вот прошли годы… Годы труда, годы борьбы… Юноша – нет, он теперь уже не юноша – немало сделал, чтоб выполнить поставленную перед собой задачу. Пройдена длинная дорога. История вздернута на дыбы! Огромная страна несется по новому пути! В руках у того, кто когда-то был всего лишь пылким, мечтательным юношей, неслыханная власть, о которой не смели и думать легендарные цари и правители прошлых веков. Колоссальный государственный и партийный аппарат, армия, экономика и финансы, как теперь говорят – средства массовой информации. Все, все в его руках! Испытанные, верные кадры, беспрекословно верящий ему народ – да что народ! – народы всех стран и континентов!.. Еще немного подождать, и весь мир будет следовать его предначертаниям… Но в то же время… – слушайте внимательно! – в то же самое время, когда первый угар, первое упоение свершенным проходят, он начинает сознавать, что никогда еще не был так далек от выполнения своих грандиозных замыслов. И сделано-то вроде не так уж мало: индустриализация, коллективизация, разгром правого и левого уклонов. А вот счастье не приблизилось, если не отодвинулось еще дальше. Да, исполнители, пожалуй, опытны, народ кажется предан, предначертания будто бы проводятся в жизнь… А отчего же неудовольствие, откуда ощущение неполноты? А оттого и оттуда, что люди при всем том остались таковы, каковы были прежде! Сущность их не изменилась!.. Они остались своевольны, они остались гордецы, у каждого из них свои идеи, конечно самые лучшие, они не согласны друг с другом, тянут всяк в свою сторону! Сверх того, они бывают слабодушны, они способны на лукавство, на прямой обман, лень родилась прежде них, а уж там где речь идет об их собственном благополучии, там только держись! Затем, у них, как правило, плохой вкус в области изящных искусств, они не разбираются в литературе, в кино им нравится всякая дрянь… Вдобавок у них дурные манеры, хорошо воспитанных людей почти нет… Ближайшее окружение? Ученики, соратники? Есть конечно кого можно терпеть… в малых дозах… Но сколько и среди них эгоистов, лю-бостяжателей, проныр и пошляков! Чинуши и бюрократы, которые могут испоганить любое, самое прекрасное начинание. С некоторыми из них волей-неволей приходится считаться… До поры до времени… иначе вообще не на кого будет опереться. Но все их поведение в целом является наиболее ярким свидетельством непрочности заведенного порядка, зыбкости надежды на то, что с человеком удастся когда-нибудь вообще что-то сделать! Судите сами: если уж ближайшие сподвижники таковы, то чего же ждать от других! И действительно, присмотреться, так и другие не столь уж преданы, не столь уж ревностны… Они конечно клянутся, они конечно боятся, но при случае… они себя еще покажут! Сегодня они старательно воздвигают то, что наметил для них он, завтра, с тем же старанием, они будут разрушать сделанное! Сегодня они яростно топчут его врагов, завтра растопчут его самого! Сегодня они лезут из кожи вон, чтобы стать такими, какими хочет видеть их он, завтра с удовольствием заползут в свою старую шкуру опять, залатают дыры и забудут обо всем, что с ними было!.. Да нет же, нет! Все не так! Все дело-то как раз в том, что по-настоящему не лезут они из кожи, и нет в них ни подлинной ярости, ни рвения. Есть лишь имитация, видимость, показное усердие. «Как волка ни корми, а он все в лес смотрит», – говорит пословица. Они, вполне вероятно, даже и хотели бы… всерьез и взаправду как-то м-м… перестроиться, но… не могут! Не могут и все тут! Они обречены загораться лишь на короткое время и тотчас же опять гаснуть…
И оттого они ненавидят себя и других, особенно тех, кто заставляет их быть не такими, каковы они теперь… Как говорил какой-то царь, – вот не припомню какой, память уже не та: «Я отворил им житницы, я злато рассыпал им, я им сыскал работы – они ж меня, беснуясь, проклинали»… Так вот и с этими… Через всю их жизнь, как скажет наш Муха-мед, пролегла пропасть между сущим и должным. «Знаю, но не могу», – вот их единственный лозунг. То есть: «знаю, что это дурно, а то хорошо, но не могу поступить иначе, моя природа сильнее моего знания»… Вот трагедия! И прежде всего его трагедия, того, кто когда-то, в юные годы был мучим любовью к человеку, кто мечтал о счастье, которое он принесет всему человеческому роду. Трагедия того, кому, казалось, самой судьбою были вручены вожжи от колесницы Истории!.. Увы, увы!.. Он бьется как рыба об лед, он не спит ночей, его истерзанное сердце грозит разорваться в любую минуту, он не дает ни мгновения отдыха ни себе, ни остальным. Хозяйственные мероприятия, нововведения в партийно-государственном аппарате, реформы в области культурно-бытового обслуживания населения, различные идеи по реорганизации органов охраны общественного порядка, системы образования рождаются по нескольку в день, вернее – в ночь, потому что он больше любит работать ночью… Все напрасно! Даже наказания и те не помогают! Наказывай, или как теперь модно говорить – репрессируй хоть каждого десятого – толку не добьешься! Все валится в пропасть, в ту самую, о которой любит говорить наш Мухамед. Все всегда одинаково: фальшивый энтузиазм, короткий взлет, неправомочные иллюзии, скорое разочарование и затяжное, ленивое падение… Все возвращается на круги своя… Незадачливому мечтателю в удел достаются лишь бредни о Колесе Времени и… одиночество, горькое, тоскливое одиночество. Он чувствует, что обманут. Все вокруг него чужие. Отчаяние охватывает его… Чувства, я полагаю, вам знакомые?!
Крот обвел взором присутствующих, те снова закивали вразнобой, отчего среди их теней поднялась еще большая нежели прежде свистопляска, которая не прекратилась и после того, как сидящие у костра замерли, приготовясь слушать дальше.
– Что же, вы считаете, что это, и верно, конец?! – возвысил голос крот. – Финита ла комедиа?!
Мне показалось в этот момент, что его вопрос обращен прямо ко мне, что животное видит меня! Я машинально затряс головой: Нет-нет, я так не считаю! – сам же одновременно еще сильнее зажался в мох.
– И правильно делаете! – заорал крот. – Потому что, как это часто бывает, именно в минуту предельного отчаяния, когда до последней ступени уже рукой подать, приходит озарение! Как молния! И ты уже поражаешься: что такое?! Почему ты не видел этого прежде?!.. Так и в описываемом случае! Решение было совсем рядом, требовалось сделать лишь еще один шаг, совершить диалектический скачок, сказать: нет, нет, ничто не напрасно! Замыслы твои были гениальны! Говоря современным языком, Система твоя была близка к совершенству. А если что и не удалось на практике, то виной тому – люди… Вот здесь и разгадка!..
Он вытянул лапу с зажатой в ней трубкой, мундштуком вперед.
– Последняя и окончательная диалектическая истина заключается в том, что Совершенной Системе люди не нужны вовсе! Они ей мешают работать! Полное единодушие бывает только на кладбище!!!
Крот раскланялся и лег в ногах у маленького человечка, тяжело поводя боками. Присутствующие заахали, испуганно и восхищенно, заговорили все разом, кто-то зааплодировал. Тени взметнулись уже до самого неба, заигравшего как бы всполохами… И сейчас же где-то совсем рядом неистово прокричал петух!
– Ого, Марио, нам пора, – деловито сказал маленький человек, забирая у крота свою трубку и выколачивая из нее пепел.
Я был поражен: что это, неужели так поздно уже?! Вообще, откуда тут петух?! Что, привезли для столовой?!.. Да, а эту тварь, значит, зовут Марио… Странная фантазия, назвать так крота… А каков однако класс дрессировки, уму непостижимо!.. Постой-постой, а не похож ли он на того?! Да, морда такая же зверская. Жаль, я плохо помню того, видел-то всего однажды. Нет, быть этого не может – тот-то ведь на крейсере! Впрочем, при современной технике его могли доставить сюда за два часа…
Но в это мгновение – мне почудилось, над самой моей головой – что-то просверкнуло и со страшной силой разорвалось!!! Я ослеп, тру глаза, ничего не вижу… Что это было? – молния?! короткое замыкание?!. Запахло серой, услышал, как кто-то чихнул.
Когда зрение возвратилось, на поляне уже никого не было. Костра тоже не было, над тем местом, где горел огонь, вился лишь белый дымок… Я полежал и поднялся. Высоких домов по-прежнему не было видно, но я быстро сообразил, что их теперь и не найдешь: если пропел петух, значит, сейчас часа три, жители погасили свет, да и электрички не ходят… Мне следует позаботиться только о том, как добраться до дома… К счастью, я услыхал вдруг где-то невдалеке, позади, женский смех, оживленный говор, захромал на звук, и, не пройдя и пятидесяти шагов, очутился у самого дома, теперь хорошо освещенного вышедшей из-за туч луною…
