Текст книги "Бедный Павел. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Владимир Голубев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

А воеводой в Обдорский острог отправили Степана Шешковского. Сего предателя мама хотела казнить, но я её упросил так не делать. Люди нам были нужны, а он не дурак, хоть и слабый человек, который всегда искал, где лучше. Вот пусть там покажет, на что способен.

Глава 6

– И что делать-то будем дальше, Павел Петрович? – мы сидели с Потёмкиным в беседке на берегу залива. Вроде бы даже выпивали, хотя я по-прежнему мусолил первый бокал. Просто хорошо было сидеть с другом около моря. Летнее солнышко, шум волн… Как-то даже казалось, что всё и так прекрасно.

– О чём ты, Гриш? – лениво спросил я.

– Ну, так, кажется мне, что ты, Твоё Высочество, не сильно-то и горишь южными степями. Даже Молдавию свою и то не любишь?

– Что это ты вдруг такое решил, Гриш?

– Не спешишь ты с заселением!

– Как не спешу – спешу! Только знаешь же Festina lente[19]19
  Поспешай медленно (лат.)


[Закрыть], как говорил сам Октавиан Август, а он создал великую империю!

– Но всё-таки, мне кажется, что ты в голове что-то другое держишь?

– Что другое, Гриш? Путей-то больше нет. Оставаться на месте – сожрут нас соседи, затопчут. Оно, конечно, может, мне по душе больше Урал заселить, или какую-нибудь Барабинскую степь распахивать – там и врагов меньше. Только вот таких урожаев, как в Причерноморье нигде больше не найти, ехать туда близко, да и коли не мы эту землицу заселим, то опять всяких крымчаков набежит… Так что оно, конечно, заселять будем. Скоро… А потом уже и на Восток пойдём.

– Что, на Восток всё равно рвёшься, Паша?

– Как же не рваться, Гриш. Там столько всего! Железо, золото, меха, океан в конце концов! Там великий Китай, Индия. Нам без Сибири не прожить. Знаешь же, как Ломоносов говорил?

– Ох, смотрю я на тебя, Паш. Вроде бы и не был ты за Уралом, а как начнёшь говорить о Сибири, так улыбка у тебя глупая, словно о любимой женщине говоришь!

– Ладно, Гриш, скажи мне, сколько дней конному ехать отсюда до Ясс?

– Да, дней десять! Коли лошадей менять!

– Вот, а до Иркутска не меньше тридцати! А от него до Охотска ещё ехать и ехать, и то ещё не конец земли нашей. Где больше места?

– Вот как ты смотришь! Так там же холодно да голодно?

– Так не везде же! Прикинь, Гриш, сколько там мест для хорошей жизни можно найти! Конечно, идти туда нам сам Бог велел! Только не сразу. Пока Южные степи интереснее. А пока пусть вон, Панин со товарищи Камчатку осваивает. А ты на Юг рвёшься?

– Да теперь и не знаю, Павел Петрович, может, лучше, как ты сказал, в Барабинскую степь съездить? Глядишь, она лучше Молдавии покажется!

– Экий ты балабол, Гриша! Никогда не поверю, что ты тёплую степь да казачье раздолье на что-то променяешь!

– Вот может род у меня из казаков?

– Гриша, ты совсем от тепла да вина́ размяк! Ну, какой ты казак, коли твой предок Гансом звался[20]20
  Род Потёмкиных происходит от Ганса Александровича Потемпского, выехавшего из Польши к Василию III.


[Закрыть]? – мы смеялись, болтали. Хороший вечер выдался.

⁂ ⁂ ⁂

Для улучшения финансового положения в стране явно требовалось улучшить администрирование. Не дело, когда оно держится на честном слове. Точных цифр, да и даже приблизительных, нет ни у кого. Для устранения данной проблемы мы решили сформировать Казённый приказ. Основная задача его заключалась в организации управления финансами государства, и его структура должна была распространиться и на региональный уровень. Теперь контроль над казной и принципы организации должны будут расшириться на всю территорию страны.

Возглавил Казённый приказ князь Вяземский. Выбирать, по сути, было не из кого, а бывший генерал-прокурор Сената, который был кристально честным человеком и прекрасным администратором, ранее много времени уделял именно финансам, так что ему и карты в руки. К нему в заместители напросился Николенька Шереметев, имевший тягу к финансам. Пусть ему и исполнилось всего двадцать два года, но я был уверен в его рассудительности, образованности и верности, так что с лёгким сердцем рекомендовал его Вяземскому, так сказать «на вырост».

С коллегиями вообще пришло время заканчивать – текущее устройство империи не могло удовлетворить требованиям времени. В целом, очевидно было, что система коллегий явно отживала, она стала неэффективна, в основном благодаря коллективному принятию решений и коллективной же ответственности за них. Конечно, такая система лишала сильные фигуры возможности собрать значительные силы и провести переворот, но она же и не давала нормально управлять отдельными отраслями хозяйства. Так что, требовалось провести реформу государственного управления.

Теплов занимался этой проблемой уже очень давно, и хотя вначале это была его частная инициатива, но после моей поездки на Урал и обнаружения мною многочисленных ошибок коллегий, его работа была санкционирована мной и мамой – изменения были необходимы. При этом в процессе изучения вопроса Теплов обнаружил ещё один нюанс – бездумное принятие западной терминологии плохо воспринималось значительной частью общества, причём на это не оказало влияние даже время, прошедшее с начала её внедрения.

А уж когда основная часть наиболее европеизированных дворян отравилась в ссылку на восток, мы уже просто должны были продемонстрировать возвращение к истокам, хотя бы в части наименований некоторых управленческих структур. Мама уже тоже начала тяготеть к консерватизму и решено было снова учреждать приказы, как в допетровское время.

Во главе приказа должен был встать Приказной глава, который единолично управлял бы работой приказа и нёс ответственность непосредственно перед Правящими Императорскими Особами. Фактически это станет началом перехода к министерской системе управления, что было мне значительно более привычно и удобно. Первой ласточкой на этом пути было формирование Императорского приказа. Теперь в рамках этой трансформации появлялся и Казённый приказ.

Казённый приказ решал проблему улучшения именно администрирования, но проблемы движения государственных финансов так просто не решались. Финансы до сей поры управлялись категорически из центра, а при очевидной слабости управления получалось, что местные потребности чаще всего игнорировались.

В результате этого слишком быстро рос разрыв между столицей и провинцией. Мне слишком помнилось моё прошлое, та прошлая жизнь, где все рвались в Москву, ибо только там были возможности жить и развиваться. Именно там были все деньги, школы, театры, даже магазины, а в провинции… Как вспомню… Я боялся такого будущего.

Да и как в такой системе управления заселять новые территории? С медленной связью, со слабой администрацией на местах, нам будет слишком сложно контролировать происходящее на местах, сложно оперативно реагировать на их потребности.

Так что реформа административного устройства должна была состояться. Территория государства была разделена на губернии, генерал-губернаторства и наместничества. Новые административные образования не совпадали со старыми границами. Губернии учреждались на землях, уже давно освоенных и заселённых, которые составляли основу империи. Генерал-губернаторства создавались в пограничье, где законы и обычаи империи ещё не устоялись, а сами земли нуждались в обороне. А наместничества были предназначены для регионов, которые должны были только осваиваться.

Разница в финансовом управлении была вполне понятна – часть налогов, собираемых в губерниях, теперь оставалась в губерниях, уездах и волостях. На местах должен был быть создан механизм, аналогичный центральному Казённому приказу, по приёму и распределению средств на развитие территорий.

В генерал-губернаторствах и наместничествах же средства на местах пока оставлять не предполагалось. В наместничествах вообще налоги были делом будущего, деньги туда направлялись из центра и за их расходование отвечал глава территории лично. А предоставлять право тратить средства, собираемые в генерал-губернаторствах, местным я считал преждевременным, пусть пока ими управляют мои генералы.

Отличия, конечно, были и в управлении – в частности, в губерниях войска не подчинялись местному руководству, а в генерал-губернаторствах и наместничествах военная и гражданская власть были объединены.

Были образованы двадцать три губернии, три генерал-губернаторства и восемь наместничеств. Наместничества были выделены Кубанское, Таврическое, Заволжское, Уральское, Зауральское, Сибирское и Камчатское, а генерал-губернаторства Малороссийское, Придунайское и Балтийское.

⁂ ⁂ ⁂

– Прекрасный день, Алексей Григорьевич!

– Да, погода весьма приятная, Павел Петрович! Да и июль вообще приятный месяц!

– Желаете чаю или сбитня, Алексей Григорьевич? – я был весьма предупредителен. Орлов был приглашён в Петергоф для конфиденциальной беседы, и по прибытии во дворец он был препровождён в беседку на берегу залива. Было жарко, но здесь лёгкий морской ветерок приятно остужал двух мужчин, одетых в парадные мундиры.

– Может быть, Вы сможете угостить меня вином, Ваше Императорское Высочество? – улыбнулся генерал-аншеф.

– Узнаю́, бесцеремонного Алексея Орлова! – засмеялся в ответ я, – Конечно, любезный, для Вас легко! – махнул рукой слуге и тот, не задавая вопросов, поднёс графу великолепный цветного стекла бокал с вином.

– Неаполитанское? Прекрасно-прекрасно! – тот со вкусом отпил из бокала, посмотрел сквозь стекло на солнце и задумчиво произнёс, – Неужели, это столь обсуждаемое новое стекло Ломоносовского завода?

– Вы правы, Алексей Григорьевич, наконец-то Цильх смог закончить проект покойного своего шурина, и вот что получилось!

– Интересно, и когда же я смогу его купить?

– Да, хоть сегодня, душа моя! Вам, так и быть, первому будет предложена посуда по новому проекту! И, если Вам будет угодно, вы можете посмотреть на новые зеркала, что вскоре тоже выйдут в продажу.

– А что в них такого, чем они лучше Сан-Гобеновских[21]21
  Известнейший французский производитель стекла.


[Закрыть]? – я постарался как можно таинственней улыбнуться и сказал в ответ:

– А увидите, Алексей Григорьевич! Мне – понравилось! – и я снова засмеялся. Покойный Ломоносов многого добился, и теперь на заводе делали, мало того, что огромные массивные зеркала, так ещё и зеркальный эффект обеспечивался уже не медными сплавами, как было принято, а серебром, а это совершенно изменяло изображение.

– Непременно посмотрю! Глупо было бы отказываться, Павел Петрович! – Орлов тонко улыбнулся и тут же резко снял улыбку с лица, – Но пригласили Вы меня, наверное, не стекло демонстрировать?

– Вы проницательны, друг мой. Для подобного дела я бы пригласил к себе Анну Карловну, например! А Вас я, естественно, пригласил совершенно по другому поводу.

– Вы планируете войну, и я должен отправиться в новую одиссею?

– Упаси нас Господи, от новой войны! Сейчас нам она точно не нужна! Хотя Вы удивительно недалеко от той проблемы, что я собирался с Вами обсудить. Как Вы смотрите на перспективы нашей армии и флота? – что закрутилось в голове генерал-аншефа, страшно себе представить.

– Спокойнее, Алексей Григорьевич! – я по-доброму ему улыбнулся, – Я совершенно не предлагаю Вам возглавить их! Здесь дело даже интереснее…

⁂ ⁂ ⁂

В июле мы плотно занялись армией – была создана комиссия по делам воинским. Точнее, фактически две – по делам морским и сухопутным, но вот результат должен был быть единым. В связи с тем, что человек, который по всем прикидкам должен был бы стать главой этой комиссии – глава военной коллегии граф Захар Чернышёв оказался по уши замешан в заговоре Паниных. Без его усилий им вряд ли бы удалось поднять гвардию почти в полном составе, так что он оказался в первых рядах сосланных на Камчатку.

Теперь требовалось подыскать человека, который бы обладал сравнимым с Чернышёвым авторитетом в делах военных, при этом был бы лояльным и, что важно, адекватным и управляемым. Ему предстояло выступить лицом решения, которое должно́ было быть весьма неприятным для армии и флота победителей. Я видел такого человека в Алексее Григорьевиче Орлове. А тот взял и с удовольствием согласился.

Комиссия должна была оценить результаты деятельности армии и флота во время войны с турками. Для меня подобный разбор полётов был совершенно нормальным и, более того, – необходимым. Как же, недостатков было море, я сам их видел в действующей армии! А вот как их исправлять? Я же наверняка далеко не всё заметил и понял, сейчас дров могу наломать. Вот и надо было разобраться коллегиально. Найти недостатки, понять, что мы делали не так, и что мы должны сделать, чтобы этих ошибок не повторить. Для меня это просто необходимо. Я испытывал просто физическую боль оттого, что гибли мои солдаты и матросы – они мои люди – я уже знал это точно! И я за них отвечаю и сделаю всё, чтобы они не гибли зря!

Руководителем сухопутной части комиссии должен был Вейсман, а морскими делами заняться контр-адмирал Грейг – его рекомендовал Орлов, называя, безусловно, лучшим нашим командиром на море. Конечно, ссориться с победителями в войне, а именно с адмиралом Спиридовым и фельдмаршалом Румянцевым, никто не собирался. Поэтому формально именно они стали заместителями руководителя комиссии, а Вейсман и Грейг получили должности руководителей соответствующих канцелярий комиссии.

Я их инструктировал, требуя определить и учесть все причины потерь. Причём потерь не только в войсках, но и на этапе подготовки и обучения, и даже в процессе доставки рекрутов. Им требовалось разобрать всё по деталям, выявить, что лучше работает у наших соседей, а что – у нас. Подготовить меры по улучшению армии и флота, и составить бюджет этих мероприятий.

⁂ ⁂ ⁂

– Отто, друг мой, я замечаю, что с тобой что-то происходит. Мне тяжело смотреть на тебя, и я боюсь, что твоё новое назначение может твоё состояние усугубить! – Вейсман явно захандрил – стал рассеянный, невнимательный, явно думал о чём-то. Нет, конечно, Отто был моим боевым товарищем и в предательство его я не верил, но вот то, с ним что-то происходит, я отчётливо видел.

– Павел! Я уверяю тебя, что моё состояние не вызвано обстоятельствами, которые могут угрожать…

– Отто! Давай так, я просто волнуюсь за тебя сейчас! Я, надеюсь, что мои дружеские чувства не вызывают у тебя сомнений?

– Павел! Клянусь тебе, что мои дружеские чувства к тебе тоже остались без изменений!

– Тогда, поверь мне, братец, что я не заставляю тебя делиться со мной твоими проблемами! Я просто говорю тебе, что если ты захочешь, то можешь поделиться ими со мной, как с другом. Когда захочешь, Отто! Мои двери всегда открыты для тебя. – я подошёл к нему и приобнял его по-дружески.

Это положительно помогло ему расслабиться и поделиться со мной своей историей. Генерал-аншеф, кавалер орденов Российской империи, Отто Адольф Вейсман, чья храбрость никем и никогда не подвергалась сомнению, оказывается, был робок с женщинами. Мой храбрый красавец-генерал, божок женского общества! Достигнув уже сорокапятилетнего возраста, он всю свою взрослую жизнь провёл в военных походах и так и нашёл себе супругу. А теперь, он, похоже, влюбился, и не мог понять, что с этим делать. Забавно…

– Отто! Не спрашиваю у тебя имени твоей избранницы, но скажи – она знает о твоих чувствах, разделяет их?

– Не знаю, Павлуша! Мне страшно и больно признаться ей в этом! Боюсь быть отвергнутым и подвергнуться насмешкам!

– С чего бы это? Отто, ты сейчас кумир света, обласканный любовью народа и власти, мой друг, наконец! Почему тебя могут отвергнуть? – в ответ он только вздыхал.

Я его, конечно, ещё поубеждал, но по своему опыту знаю, что в таком положении человека сложно убедить. По крайней мере, я его хоть немного успокоил. А после нашей беседы, я пригласил Захара, уточнить, по каким причинам мне о любовных страданиях Вейсмана ещё не известно.

⁂ ⁂ ⁂

– Анна Карловна, дорогая тётушка, как я рад Вас видеть!

– Павлуша, я также рада снова беседовать с Вами! – мы с тётушкой, как обычно, прогуливались по Летнему саду, журчали фонтаны, охлаждая воздух, напитанный летним зноем, аллеи были пусты, и нашему разговору никто не мог помешать.

– Анна Карловна, мне бы хотелось сначала узнать о теперешней жизни Вашей Аннушки.

– Аннушки? Я не совсем… Хотя, возможно, я понимаю…

– Тётушка, Аннушка мне как кузина, за судьбу которой я переживаю, испытывая к Вам родственные и дружеские чувства. Ей уже тридцать лет, она разведена, живёт почти затворницей, светские приёмы посещает редко. Я не желаю, чтобы род Ваш пресекся так грустно! Что она видит в своём будущем?

– Ох, Павлуша! Она боится будущего! Она не хочет снова разочароваться в счастье своём! И боится светских знакомств! Мне тяжело об этом говорить…

– И она не видит человека, который ей хотя бы нравился?

– Видит, Ваше Высочество! Но боится, что может оказаться ещё одним разочарованием в жизни!

– Анна Карловна! Если всё время сомневаться и не предпринимать шагов навстречу своему счастью, то можно его упустить! Вы знаете имя предмета её чувств? Я могу узнать о нём много из того, что свету не ведомо.

– К сожалению, дочь моя таится от меня в этом! Знаю только, что в последний раз она видела его только третьего дня у Шереметевых.

Я ей не поверил, откровенно говоря. Ну, не может мать не догадываться о чувствах дочери, особенно если они проходят у неё на глазах. Похоже, просто защищает дочь. Боится, что навязанное замужество может её сломать окончательно. Что же – это тоже даёт пищу для размышлений.

⁂ ⁂ ⁂

Угадал я верно – эти два дорогих мне человека испытывали друг к другу нежные чувства, но боялись их показать. Это подтверждали наблюдатели. С одной стороны, смешно – ей тридцать, ему сорок пять, а ведут они себя как подростки, а с другой стороны – да так они будут танцевать вокруг, пока не состарятся. Пришлось столкнуть их лбами – фрейлина императрицы Анна Михайловна Воронцова отправилась осматривать Воспитательный дом в Псков, а генерал-аншеф Вейсман был одновременно послан в тот же Псков для инспекции, стоявшего там Ингерманландского полка.

На подъезде к Гдову карета Воронцовой сломалась, причём окончательно. Так что ей пришлось совершить своё путешествие в экипаже Вейсмана, который любезно предоставил эту возможность. Пусть Отто и проехал бо́льшую часть пути верхо́м, но это совместная поездка дала ожидаемый мною эффект. Эти двое перестали скрывать свои чувства от окружающих.

Вскоре я был почётным гостем на свадьбе Антона Ивановича Вейсмана с Анной Михайловной Воронцовой. Красивая пара получилась. Смотрели они друг на друга, просто не отрываясь. А какое тепло я ощутил, когда я случайно встретился глазами с невестой, а она мне беззвучно прошептала – «Спасибо»! Да, умная дочка у тётушки, всё поняла… А уж нерастраченной любви у новоиспечённых супругов оказалось достаточно, чтобы сломать привычки и преодолеть опасения друг друга.

После этого из Вейсмана можно было уже верёвки вить – он начал работать как минимум с утроенной силой, но вечером рвался домой – к любимой жене.

⁂ ⁂ ⁂

Все подготовительные работы закончились – следовало приступить уже к основной части работы по освоению новых территорий. Присоединённые к империи обширные степи Северного Причерноморья представляли собой фантастический ресурс для развития России. Чернозёмы, увлажнённые многочисленными реками, должны были дать огромные урожаи, и не только навсегда избавить нас от проблемы голода, но и обеспечить поступления от экспорта продовольствия. А полезные ископаемые, которые, как я точно знал, спрятаны в недрах этих земель, должны были дать новый толчок нашей промышленности.

Их заселение однозначно при любом порядке распределения земель, должно́ было резко увеличить наше население и финансовые возможности. Однако глупо идти по пути наименьшего сопротивления, если можно убить ещё сразу даже не двух, а множество зайцев.

Дополнительной задачей следовало считать привлечение иностранцев для заселения наших обширных пространств. Мы с мамой уже многие годы обсуждали способы, как нам увеличить население России, а значит и число налогоплательщиков. Сложно не понять, что желанная цель достигалась только двумя путями – приростом населения внутри страны, либо иммиграцией. Рост местного населения возможен через снижение смертности и роста рождаемости – для этого улучшалась медицина, внедрялась гигиена и современная аграрная культура, снижалась налоговая и феодальная нагрузка. А вот прибытие поселенцев из-за рубежа – более сложное явление, но объективно – необходимое.

Ещё до созыва Уложенной комиссии, мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы изменить позицию мамы по вопросам приглашения в Россию иностранцев. Поводом к этому послужило её желание любой ценой привлекать новых подданных, что могло привести к появлению изолированной колонии немцев Поволжья.

Мне о поволжских немцах рассказывал ещё Пашка Гольдштейн. Его, человека с немецкими корнями, в детстве интересовало, как там образовались огромные немецкие территории, и как большинство населения там сохранило свой язык, традиции и культуру почти до самой Великой Отечественной. Причём перед самой войной немцы были оттуда выселены принудительно в Казахстан, ибо представляли конкретную опасность для государства. И ведь многие наши немцы решили, что им ближе сородичи из гитлеровского государства, чем русские, с которыми они жили бок о бок больше ста лет. Пашка-то такого поведения своих формальных родичей понять не смог, хоть и пытался.

Я был категорически против любых национальных автономий. Врезался мне в голову рассказ замечательной Светланы Ивановны, нашего с Пашкой финансового директора, что была родом из солнечного Душанбе. И из которого чудом сбежала вместе с мамой, бросив имущество и тело старшего брата, убитого местными националистами. Такие дела творились по всей стране – негодяи под национальными знамёнами вырезали русских и в Средней Азии, и на Кавказе.

Всем будет спокойнее, если, по крайней мере, национальной розни в моей стране не будет. Пусть это случится не на моём веку, пусть мне будет труднее, но мои преемники с этим злом не столкнутся. Никаких тебе Молдавий, Прибалтик или Закавказий у меня не будет. Это совсем не значит, что мы остановим экспансию, нет, просто в состав страны будут приниматься территории, только с чётким пониманием того, как они станут Россией. Альтернатив для меня нет.

⁂ ⁂ ⁂

– Я не понимаю, Павел, твоего желания ограничить приток иностранных переселенцев в Россию! Мы же с тобой много раз говорили, что нам нужны иностранцы и в большом количестве! В конце концов, не всё ли равно какая будет вера и язык у них, если они станут российскими подданными и будут платить нам налоги?

– Мама, я нисколько не против приезда к нам инородцев и иноверцев! Что я, не понимаю – ты была в точно таком положении, когда приехала в Россию! Ты стала русской царицей и стала по праву и сути! Ты скажешь, что вокруг тебя были в основном русские! Но даже в этом случае, ты могла продолжать вести себя как Пётр Фёдорович. Ты могла не принять веру и язык России и закончить как твой покойный муж и мой отец. Но ты была умнее его, и изменилась!

А вот новые переселенцы… Большинство из них, оказавшись в окружении соплеменников, даже не заметят, что теперь они живут в России, а не, к примеру, в Гессен-Касселе. И относится, к окружающим их русским, будут как к жителям других государств.

– Это пройдёт, сын мой! Через некоторое время они станут как их соседи.

– Конечно, маменька, как калмыки, например!

– Это дикий народ, который далёк от культуры и цивилизации.

– Ну, я, конечно, мог бы поспорить с тобой, что потомки Чингиз-хана менее цивилизованы, чем мы, но не буду. – я улыбнулся ей. – Вот тебе пример получше – посмотри-ка на ту же Чехию или Силезию. Тамошние славянские князья привлекали немцев для подъёма своей промышленности и сельского хозяйства. Они давали им особые права и привилегии. Цивилизованный народ привлекался для освоения необжитых земель и новых технологий. Надобность с них была действительно большая. А потом, почти вся Чехия и Силезия стали Германией, а чехи и силезцы – немцами, а их князья исчезли либо стали просто немецкими дворянчиками, такими же, как и прочие. Теперь же уже даже не Чехия, а Богемия стала частью Священной Римской Империи, а Силезия – Пруссии, и возвращать себе свою независимость и национальное сознание не собирались. А где их правители? Мелкие дворянчики среди прочих немцев… Ты для нас видишь такое же будущее?

⁂ ⁂ ⁂

Да, такой разговор у нас был тогда, мне пришлось тяжело, но всё-таки удалось свернуть Екатерину с того утопического и опасного пути создания немецких территорий, который ей навевала эта глупая вера во всесилие просвещения. Одним разговором тогда не обошлось – говорили много и часто.

Думаю, что и разговоры со мной её не до конца убедили. Пришлось дёрнуть за все доступные мне верёвочки, самому разбиться в лепёшку. Мама очень хотела дать немцам освобождение от налогов на тридцать лет, свободу передвижения и проживания, волю жить своей верой и обычаями. А для чего? Для выращивания картофеля? Картошка на Средней Волге? Да ладно! Вот совершенная необходимость, ради которой можно сломать государство!

В конце концов, под давлением мнения окружающих, мама тогда всё-таки усмирила своё упрямство и согласилась изменить условия приёма иностранцев. Я не мог точно определить, что было бы при неизменном развитии событий, но сейчас с момента опубликования Манифеста «О дозволении переселения» поселенцев в Россию переехало всего около двадцати тысяч человек. Совершенно ничтожное число для наших огромных территорий. Мама грызла локти, но я уговаривал маму не спешить и не сомневаться.

Мигранты, в основном из Германии, были расселены по государственным землям максимально рассеянно, максимум по две семьи на деревню. Я не сомневался, что через одно-два поколения они станут обычными русскими. Причём такое вливание свежей крови в традиционные общины давало некоторый эффект – в нескольких деревнях прошёл переход к добавлению картофеля в севооборот. Картофель на наших полях неплохо себя чувствовал и давал отличные урожаи.

Болотов сигнализировал об успешном освоении новых технологий и значительном снижении риска голода в подобных селениях. Это грело мою душу. И давало понять, что такая прививка может быть вполне эффективным средством внедрения современного сельского хозяйства. Совершенно необязательно учить новым технологиям сразу всех, достаточно научить малую часть, а потом, глядя на их успехи, её освоят и остальные.

Второй проблемой, которая требовала решения, была проблема немецкой Прибалтики. У меня была ideа fix, о недопустимости существования в России инородных и иноязычных анклавов, а Прибалтика сейчас была немецкоговорящей, и с этим надо было радикально разобраться. Немецкое население Прибалтики, которая сейчас носило название Остзейского края – немецкое, заметьте название – дворяне и горожане должны были в будущем переселиться на новые места жительства. Но этот процесс должен был постепенным, и проходить при полном согласии переселяемых – не хватало нам новых волнений и потерь налоговых доходов.

Заодно с Прибалтикой я решил устранить и проблему с прочими национальными окраинами, которые пока были в составе России. Пусть они зачастую были такими только номинально, но я знал, что вырастет из этого потом…

Так что, в августе мы согласовали, наконец, проект, который я долго лелеял, над которым Теплов работал ещё с довоенных времён, в том числе и для этого мы создавали новое административное деление страны, но вот реализация его началась только сейчас. Вышел Манифест «О порядке дворянского владения землёй в генерал-губернаторствах», который получил второе название magna beneficium. В рамках этого проекта предлагалось населению генерал-губернаторств переселяться в наместничества, для начала в новоприсоединенные земли и Заволжье.

Дворяне в Прибалтике, Молдавии и Малороссии должны были обменять свои владения на значительно большие по размеру и плодородию поместья, нарезаемые на пустующих землях. Горожанам также предлагалось переехать в города, которые основывались на новых землях, где им должны были быть построены дома и лавки.

Более образованные слои общества генерал-губернаторств должны будут увидеть прямую выгоду от такого варианта – результаты их хозяйствования на старых землях в условиях ограничения эксплуатации крестьян резко уменьшаются, а на новых землях возможный доход был выше. К тому же причины предлагаемого переезда озвучивались, как необходимость использовать их технические навыки для производства значительных объёмов зерна и развития городов в новых землях.

Обмененные земли вместе с крестьянами должны были передаваться в казну. Местное население должно́ было послужить одним из источников заселения пустующих территорий, причём не только полученных в результате последней войны, но и прочих наших.

Молдаване, так же как жители Малороссии, на настоящий момент ещё практически ничем не отличались от обитателей центральной России – православные, язык и культура отличаются не больше, чем у архангелогородцев с воронежцами. Но плодить и усиливать эти отличия я точно не собирался – пусть местные привыкнут к законам и языку империи, все перемешаются и вскоре совсем забудут о былом различии. Тем более даже молдаване, не говоря уже о малороссах, ещё помнили, что они потомки славян, входивших в состав Руси, а многие даже назвали себя русскими или русинами.

Земли же, освободившиеся в генерал-губернаторствах после переезда местного населения, должны были быть заселены русскими из центральных губерний. Так что, естественным образом, по всей России, уже через пару поколений мы получим более или менее моноэтническое население.

Вот теперь уже следовало заняться основным проектом освоения новых просторов. В августе 1773 вышел Манифест «О заселении земель», который объявлял порядок поселения на территориях, вошедших в наместничества Таврическое, Заволжское и Кубанское, где и должна была заработать программа переселения. В этот процесс могли включиться все свободные подданные российской империи, иностранцам же достаточно было подданство принять. Государственные крестьяне должны были участвовать в этом на основе вводимой переселенческой повинности. Также право поселения получали солдаты русской армии, кои пожелают оставить службу.

Мы решили нарезать участки для поселенцев централизованно исходя из плана заселения земель, который начали готовить. При определении структуры поселений в наместничествах было решено строить их гнёздами – волостями. В центре волости ставилось село с церковью, которое должно́ было стать центром волости, а вокруг уже деревни. Деревни размечались из расчёта десяти семей, в волости закладывалось шесть деревенек. В деревне из десяти семей пять должны были быть переселенцами из внутренней России, а остальные пять – из внешнего мира. Пока все поселения должны были размещаться по берегам рек – так и перевозки осуществлять проще, и вода рядом, и рыбкой всегда можно подкормиться.