Текст книги "Горбун из Бахи (СИ)"

Автор книги: Владимир Анзерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Выходит это через тебя, его казнили?

Старуха пристально посмотрела на Ирму.

– Дело не во мне. Я умру, другую изберут. Нельзя покушаться на святые устои. "Мерило", залог чистоты нашего рода.

– Скажи Гирма, а кто вообще решил что есть "чистые" и "нечистые"?

– Ты что, умом тронулась? Наш великий предок Арбун заповедовал блюсти чистоту рода.

Ирма зажгла свечу и в хате стало посветлее.

– А что бы стало, если тот горбун успел совершить задуманное, уничтожил бы "мерило" – спросила Ирма.

– И подумать страшно... Младенцев обмерять я не смогла бы, недоноски множились и постепенно испортили бы наш род.

– А чем?

– Как чем? У нас в крови горбатость, а они прямые как каланча. Что глаза таращишь?

Ирма и вправду впервые слышала, что бывают прямые люди.

– А разве это плохо? – удивленно спросила она.

– Глупая... Они же дети дьявола!

– ???

– Взгляни на горбунов! Они смиренные пред богами, от того и смотрят в землю и ходят согбенно. А род недоносков – гордые и дерзкие. Мать их гордыня, от того они прямые как колокольня.

Ирма недоверчиво сверлила взглядом повитуху.

– Отчего же тот несчастный, что изжарен был в "быке" дерзнул разрушить наши устои? Ведь он не был недоноском? Он хотел лишь дать шанс другим детям.

Гирме не нравилось куда клонит Ирма. Сомнения из нее иглами полезли наружу.

– Хрупок наш покой. Любой псих, может его разрушить, оттого старейшины и я, чутко следим за народом.

Разговор затеянный старухой словно вывел Ирму из забытья.

– А хочет старая, я угощу тебя своей любимой настойкой? – спросила Ирма, подмигивая повитухе.

Старую ведьму сложно было провести, и где-то краем мысли она почувствовала подвох, но алчность поборола. Знала Ирма все "слабости" соседки.

– Ты же говорила, что закончилась настойка? – спросила подозрительно старуха.

– Тебе только дай волю, ты весь мой погреб опустошишь старая карга! – оживилась Ирма.

– Что-то ты расщедрилась? А? – сверлила она маленькими глазками Ирму.

– Как хочешь, – отмахнулась она от старухи.

Повитуха заерзала на лавке, причмокивая дряблыми губами. Старая «крыса», прожившая жизнь, видавшая кошек, ловушки и капканы, попалась на простую приманку.

– Уговорила, наливай! – расплылась она от предвкушения.

Ирма взяла свечу и спустилась в подвал. Среди бутылок обычной "бахайки", стояла большая, пузатая бутылка особой настойки. Секретный рецепт Ирма хранила как зеницу ока и сколько не пыталась хитрая старуха выведать его, каждый раз уходила ни с чем.

Оглядевшись, Ирма стала внимательно изучать стены подвала.

– Где же вы? Вот уж не думала, что когда-нибудь вы мне понадобитесь. Ирма искала сизые грибы, с которыми она обычно безжалостно боролась, по причине их невероятной ядовитости.

– Что ты там копаешься? – послышался нетерпеливый голос старухи.

– Сейчас, сейчас! – откликнулась Ирма. Погоди немного, я напою тебя – прошептала она.

Вот ты где притаился... Под ступенью лестницы маленький грибок скрывался от зоркого взгляда хозяйки. Серо-сизый, молодой и самый ядовитый. Тот, который огненным шомполом выжигает внутренности, а потом парализует мозг.

Аккуратно сорвав его у самой грибницы, Ирма растерла его меж пальцев и откупорив бутылку всыпала в настойку.

– Не терпится, старая?! – радостно произнесла Ирма, вылезая из погреба. Последний штоф, тебе на радость остался.

Алчные глазенки забегали, лаская бутылку.

– Брюн как-то чарки агатовые дарил мне – сказала Ирма, – А я их все храню. Пора уже...

– Что пора? – спросила повитуха.

– Обновить, пора!

Ирма достала из сундука небольшую деревянную шкатулку, в которой завернутые в бархат хранились две агатовые чарки.

– Хороши! Под стать напитку, – потирая сухие ладони, промолвила Гирма.

Разлив по чаркам ароматную настойку, Ирма подняла чашу и произнесла:

– За предков!

– За предков! – повторила старуха, и женщины осушили чарки.

– Ох, пробирает! В этот раз особо терпкая, не такая, как обычно – произнесла Гирма.

– Тебе показалось, давно я тебя ей не баловала!

– И то верно, жалко для старухи лишней чарки?

– Вот еще, пей, сколько душа просит, – и Ирма налила еще по одной.

Зажевав ячменной лепешкой, Старуха облокотилась к стене, чувствуя приятную истому.

– Добренькая ты сегодня... Удивляешь ты меня.

– После твоего рассказа, про "медного быка", как-то не по себе стало. Страшная смерть.

– В медной раскаленной утробе он пожалел о своей подлости, – произнесла повитуха.

Ирма испытующе, пристально смотрела на старуху.

– Что уставилась, опьянела? – спросила Гирма.

– Жаль, этот несчастный не догадался как провести тебя!

– Что ты мелешь? – изменившимся голосом крикнула повитуха.

– Сначала надо было избавиться от тебя, а потом "мерило" выкрасть!

– Да ты окаянная, умом тронулось?! Может тоже, хочешь испробовать "медного быка" – взревела старая ведьма.

– Я буду умней, – отвечала Ирма. Зря ты мне хвасталась про свой тайник, старая ты дура. Я не прощу тебе моего сына, пусть все кончено, но я уничтожу этот "вершитель судеб". С этого дня пусть боги сами решают, кому жить, а кому умереть!!!

Гирма хотела огреть сумасбродную бабу своим костылем, но в этот момент, резкая, жгучая боль полоснула внутренности, и охнув она рухнула на лавку.

– Не ожидала? – спросила Ирма.

– Что ты подсыпала в бутылку, тварь? – захрипела старуха, хватаясь за живот.

– Самую малость, – через силу улыбнулась Ирма, чувствуя, как первый приступ, болью сбил дыхание. Всего одну карликовую, сизую поганку!

Повитуха пыталась встать, чтобы позвать на помощь, но дыхание перехватило.

Ирме надо было спешить. Сжав зубы от боли, она побежала в хату Гирмы и опрокинув старый дубовый стол вынула из тайника завернутое в пергамент "мерило".

Горло перехватило стальной хваткой. Перед глазами поплыло, и еле удержавшись на ногах она поспешила обратно. На лавке осунувшись, сидела бездыханная старуха, держа в руке свой костыль, будто намереваясь еще встать.

Очаг догорал. Развернув пергамент и убедившись, что это "оно", Ирма бросила "мерило" в угли. Россыпь огненных искр вспыхнула в печи, и запахло горелой костью.

Словно жар очага незримо проникал сквозь взгляд женщины, обжигая сознание. Дышать становилось все трудней. Вдруг острым жалом боль вонзилась в сердце и Ирма упала на пол.

Костяной «вершитель судеб» превращался в угли. Может быть, Ирма поступила иначе, зная, что коварная старуха не все поведала ей. В том самом подвале бургомистра, в потайной комнате, хранилось настоящее «мерило». А в печи догорала его копия.

IV

Сколько прошел Арчи в неведомом ему лесу он не знал. Когда усталость переполнила меру, он решил перевести дыхание, прислонившись к могучей сосне. Перед ним, яркими лоскутами проглядывали сквозь деревья, освещенные солнцем опушки, но Арчи шел все время в пологе леса, опасаясь преследования.

Одежда была сырая, и неприятно холодила тело. Нужно было успеть просохнуть, до конца дня иначе ночью была вероятность замерзнуть и заболеть. Отдышавшись, Арчи поднялся и направился к ближайшей опушке. Молодые елочки, ростом, чуть выше юноши, росли на густом ковре серебристо-зеленого мха. Пахло свежей хвоей и терпкой смолой, разогретой весенним солнцем. Оглядевшись и не найдя лучшего места, Арчи решил просушить вещи, развесив их на елках.

И как только он стал расстегивать куртку, как почувствовал, шевеление.

– Живой! – радостно воскликнул Арчи. В агонии бегства, он напрочь забыл про котенка. Теперь же, как в первый раз радовался ему всем сердцем.

– Вдвоем не страшно! – твердил юноша, гладя мокрого котенка, умудрившегося каким-то чудом не захлебнуться.

Посадив его под елку и наказав сидеть на месте, Арчи стал развешивать одежду на освещенных кронах деревьев. Солнце тут же прогнало озноб с тела и стало веселей.

В минуты потрясений и испытаний, даже малое отдохновение приносит радость и надежду на лучшее. Арчи некогда было думать о своей судьбе, сознание будто заперло на ключ все мысли. Так вопреки всему человек борется с отчаянием.

Спустя какое-то время Арчи остро почувствовал, что пустой желудок дает о себе знать. Весной в лесу не было еще ни грибов, ни ягод. Охотится Арчи не умел, да и не было у него ничего с собой кроме ножика. Можно было вернуться к реке и питаться улитками и лягушками, да и без воды ни как. Но Арчи очень боялся, что его могут там поджидать, зная, что кроме Бахи, больше для горбуна нет питья.

Оставалось искать каменные распадки с дождевой водой. Арчи, как впрочем и все горбуны, терпеть не мог эту безвкусную жидкость, но другого шанса выжить не оставалось.

Пощупав одежду и убедившись, что она сухая, Арчи быстро оделся и взяв своего друга по несчастью, отправился на поиски питья и еды.

Без всяких ориентиров Арчи знал, что удаляется от реки, поскольку местность постепенно шла в гору. Где-то здесь обязательно должны были начаться скалистые выходы.

Пройдя густым осинником, Арчи вышел к осыпавшемуся склону холма.

– Вот тут должна быть вода, – обратился он к котенку, который все это время с интересом глядел по сторонам.

– Надо же дать тебе имя! – вдруг спохватился Арчи.

"Какая незадача" – думал юноша, перебирая известные ему клички и имена. Все что он знал до сего дня, совершенно не подходило котенку. Он вызывал недоумение своим видом, и фантазия была бессильна.

Тут Арчи вспомнил, что Муха принесла ему котенка в тот миг, когда он разглядывал сахарную пудру от барбариса.

– Сахарок! – воскликнул Арчи. Я назову тебя "Сахарок", потому, что ты такой же белый!

Радуясь удачной находке, друзья направились к гранитной осыпи. Долго искать не пришлось. В тени каменных ниш, еще не успев исчезнуть под лучами солнца, было много небольших скоплений чистой дождевой воды.

Посадив котенка к одной из лужиц, Арчи с удивлением обнаружил, что эта безвкусная вода приятна ему. Сахарок с жадностью лакал воду, поглядывая на хозяина.

– Много не пей, а то растаешь! – засмеялся Арчи.

От жажды Арчи не заметил, как выпил несколько лужиц и глазом не моргнув. Нужда пресную пищу и питье делает слаще праздничных разносолов.

Привалившись к камню, Арчи глядел на виновника его изгнания. Напившись, котенок стал вылизывать свою белоснежную шерстку. Наверняка он был голоден, но ни как не проявлял себя.

Вдруг на соседнем камне, в метре от места, где он сидел, Арчи увидел большую изумрудную ящерицу, греющуюся на теплом граните.

– Мы спасены, Сахарок! – прошептал Арчи, боясь спугнуть добычу. Посадив котенка за пазуху, он украдкой стал обходить камень. Подкравшись с теневой стороны, Арчи изловчился и схватил потерявшую бдительность жертву.

– Бай-йо! – воскликнул Арчи. Ящерица была очень большая, по крайней мере никогда он не видел таких в окрестностях своего города.

Выпотрошив и почистив ее наспех, юноша нарвал стеблей дикого чеснока для вкуса.

Сахарок с жадностью уплетал голову, хвост и лапы. Арчи, сдабривая сырое мясо соком чесночной травы тоже с удовольствием утолял голод.

Каменный холм оказался спасением для беглецов, поскольку ящериц здесь оказалось огромное количество. Не зная, что ждет их впереди, Арчи решил запастись мясом про запас. Наловив, десятка полтора ящериц, он выпотрошил их и разложил вялиться на горячем валуне. Изумрудные полоски, через пару часов потемнели и высохли. К вечеру запас провизии был готов. Арчи оторвал кусочек и причмокивая с удовольствием губами, произнес – Не дурно!

Первую свою ночь друзья провели под старым еловым валежником. Арчи нарезал веток ясеня и устлал ими землю. А чтобы ночью их не намочил дождь, накидал сверху листьев и мха.

Засыпая, юноша слышал приятное мурлыканье котенка у себя на груди. Сытый, довольный Сахарок, успокаивал душу. Но мысли о доме, о маме, об отце, тяжелели вместе с веками и погрузившись в сон закружились в мутном водовороте.

Арчи казалось, что он вот-вот захлебнется. Но тут появлялся отец и протягивал ему куртку. Темная мутная бездна Бахи манила к себе. Страх, камнем ложился на душу, но из глубины, вдруг появлялся котенок с бирюзовым глазами, и неведомая сила выхватывала Арчи на воздух. Грозный грохот наполнял сон. Сквозь пелену слез, он видел лежащую мать. Он хотел ее поднять, но жар не подпускал его к ней. Он искал воду, чтобы погасить огонь и снова проваливался в холодные воды Бахи. Продираясь сквозь лес странных сухих стволов, он поднимал голову к небу и ужас сковывал его. Гигантские костыли Гирмы, словно вековые сосны возносились ввысь, а сверху на него щерилась беззубым ртом страшная ведьма, твердя без умолку – "Недоносок". Муха протягивала ему котенка, а затем, расправив крылья улетала прочь. Арчи бежал за ней крича, что ему тоже нужны крылья, но тут град камней сбил его наземь и он проснулся.

Страшные видения растворились под натиском солнца и пения птиц. Только сейчас Арчи понял, что слышит нечто удивительное, чего никогда не слышал ранее. Со всех сторон, будто мириады крохотных оркестриков рассыпались трели и веселый щебет. Сахарок, сквозь прорехи валежника внимательно следил, за юркой пестрой птахой заливающейся от избытка чувств. Все вокруг пело и наполняло воздух радостью.

Окончательно сбросив остатки наваждения, Арчи решил тронуться в путь. На их счастье, на поясе Арчи оказалась небольшая кожаная фляга. Набрав воды в распадке и изловив еще пару ящериц, друзья позавтракали и подстегиваемые жаждой открытий зашагали вперед.

Вдали виднелись горы, и рассудив, что лучше обогнуть их с южного склона, Арчи взял курс на снежную вершину.

Дорога была ровной, и идти было легко. Сахарок сидел на плече у Арчи как заправский рулевой. Легкий ветерок ерошил шерстку котенка, играя белоснежной волной.

Когда благоволят бродяге боги, то все вокруг способствует его пути. Тайным чувством Арчи ощущал поддержку богов. Невероятным стечением он избежал смерти и теперь оказавшись, невольным изгнанником, стремился вперед. Легкие, новые башмаки вселяли уверенность на долгую дорогу. Весна стремительно приближало лето, и шанс добраться до новой обители. За несколько следующих дней, друзья покрыли приличное расстояние, приближаясь к обратной стороне горы. Ельники постепенно сменились лиственными рощами, стали чаще попадаться цветочные луга, дурманящие путников ароматами весенних трав. Стремительные стрекозы шныряли вокруг, выводя из себя своим стрекотом котенка.

Из сухой ветви, Арчи соорудил себе подобие шеста, для облегчения пути и для возможной защиты. Земли были для него чужие, и нужно было быть готовым к нежданной встрече.

В полдень, когда солнце особо распалялось, они делали привалы в тени больших деревьев.

Без цели, без дороги, не ведая границ безлюдья, шел горбун с котенком за новой жизнью... За новой надеждой.

В полдень четвертого дня пути, пережидая полуденное солнце, друзья отдыхали в тени одиноко стоящего дуба. Сахарок освоившись, постоянно пытался ускользнуть от Арчи, но юноша опасался задремать. В очередной раз, засунутый за пазуху, котенок смирялся со своей долей и засыпал. Полуденная дрема разморила Арчи больше обычного, и он тоже заснул. Дневной сон много приятней ночного. Он светлый и радостный. Ночные грезы обычно пугающие разум, разбавляются светом, даря безмятежность и покой. Что-то неясное снилось Арчи, легкое и воздушное, но в какой-то момент он почувствовал, как что-то выталкивает его из сладких грез. Он проснулся, и открыв глаза, зажмурился от света. Деревянная палка почему-то больно тыкала его в грудь. Арчи толкнул ее в сторону. Она снова вернулась и ударила.

– Ай! – воскликнул Арчи, и подняв глаза выше, увидел стоящего перед ним человека.

Он глядел на него не моргая, думая, что он еще спит. Когда же противная палка вновь больно ткнула его в грудь, Арчи вскочил на ноги.

– Что тебе нужно?! – вскрикнул он, глядя снизу вверх на огромного незнакомца.

Перед ним стоял высокий, прямой как сосна мужчина. И было ясно, что он не горбун.

Седовласый старец был одет в светлую, длинную мантию, подпоясанный поясом, в руке он держал легкий и прочный буковый посох. Если бы Арчи был сейчас дома, он бы решил, что это какой-то сказочный персонаж из детских книг.

– Ты кто такой и зачем пришел в эти края?! – промолвил старик.

Арчи мог в самых ярких красках рассказать незнакомцу о своих злоключениях, но не мог связать слов. Потрясенный он стоял, тараща глаза.

– Глухой?

– Нет! – наконец-то выдавил Арчи, – Меня зовут Арчибальд, я родом из Бахи.

– Так ты горбун?! – повысив голос, спросил Старец. А я то сразу не заметил. Зачем ты здесь, может ты прокаженный или чумной? Горбуны сами никогда не покидают Баху, уж я то знаю.

– Я не чумной! Арчи от волнения не знал с чего начать, чувствуя, что молчание грозит ему неприятностями.

Старик все больше хмурился. В его памяти были еще свежи ужасы чумной жатвы, скосившей почти весь его город и семью. Неуверенность маленького горбуна, все больше навлекало на него подозрение, что он больной изгой. Старик не знал, как поступить, но тяжелые воспоминания говорили, что жалости нет места, когда речь идет о выживании целых городов. Оставалось только одно. Старик взял посох двумя руками, будто меч.

Арчи все понял без слов. И хотя пред ним был старец, но шансов у юноши не было никаких. Он поднял над головой свою палку с которой путешествовал, с единственной целью, защититься от удара.

– Смелый горбун, – произнес старик, – Возвращайся домой, подобру-поздорову.

– У меня больше нет дома... Идти мне некуда! – отчаянно выкрикнул Арчи.

– Я так и знал, тебя изгнали! Ты пришел в мой край разносить смерть?! – старик сделал шаг вперед и занес посох над головой. Но так и застыл от удивления.

Из-за пазухи Арчи показалась белая мордашка, разбуженная криками.

Старик опустил посох.

– Откуда у тебя белый котенок? – спросил он удивленно.

Уже не первый раз в судьбу Арчи бесцеремонно вторгался его новый друг, круто меняя жизнь юноши. Усилием воли Арчи подавил волнение и рассказал старцу, все, что с ним произошло. Чем дольше старик слушал подробности бегства, тем добрее становились его глаза. Он сел на землю, опустил посох, и скрестив руки на груди, слушал удивительную историю появления белой кошки в царстве горбунов. Старец обладал тонким чувством прозорливости и сейчас он сам себя корил, за то, что чуть было, не совершил роковой ошибки. Горбун-изгнанник оказался в его глазах такой же белой кошкой, сбежавшей из горбатой страны. Он не хотел раньше срока открывать юноше смысл произошедшего с ним. Ему хотелось изучить его.

Долгие годы старик жил отшельником и порядком соскучился по живой душе. Не думал он только, что это окажется "горбатая" душа. Но тем необычней и удивительней показалась ему эта встреча. Выслушав до конца, он спросил:

– Знаешь ли ты эти края?

– Нет, – ответил Арчи, – я никогда не бывал по эту сторону Бахи.

– Куда же ты направляешься?

– За новой жизнью...

Старику все больше нравился этот мальчишка. Идти за "новой жизнью" в неведомом краю, надо быть либо безумным, либо отчаянно смелым. Старец наблюдал, как котенок ласкается к подростку, выдавая зоркому взгляду невидимые стороны души.

– Не многих я знал, – думал старик, – из своего рода людей, кто бы душой были добры как этот горбун. Глупцы, изгнали лучшего из рода...

– Послушай меня, юноша... Я прекрасно знаю эти края и скажу тебе, что путь твой обречен. За этой горой следует череда непроходимых хребтов, за которыми живут люди, но вряд ли тебе по силам это испытание. Обратной дороги тебе так же нет. Ты пропадешь, скитаясь в этих горах. Арчи держался изо всех сил. Зачем он говорит ему об этом? Так легко было у него на душе, а после этих слов, снова захотелось броситься в реку.

– Я вижу, ты отчаялся?

Арчи молчал. Дальше будто пропасть разверзлась, идти бессмысленно.

– Будь на твоем месте обычный странник, я предложил бы ему временный приют... Но тебе я предлагаю постоянный кров. Арчи взглянул на старика. Одна фраза, меняет в мгновение ока судьбу, прогоняет отчаяние, и нет ему больше места в сердце. Юноша с благодарностью глядел на старца, не зная, что ответить.

Они шли небольшой долиной к пристанищу отшельника. Арчи еле поспевал за стариком, дивясь его огромным шагам. Не было у него ни каких сожалений, что эту встречу устроила судьба. Теперь у него будет кров, пища и питье, лежанка и жаркий очаг в холодное время года. С души свалился камень. Старик оказался страшным только в первое мгновение, но истина, все расставила по местам. Как боги умудряются, пересекать человеческие пути-дороги, ему казалось великой тайной. Но умный человек не допытывается «недоступного» ему, он с благодарностью принимает эти знаки.

Крепкая деревянная избушка, новый дом изгнанника, удивила Арчи своей необычностью. Она была совершенно непохожа, на те хаты, что строили в Бахе. Стены сходились друг с другом, выдаваясь наружу, будто прорастая сквозь бревна. Высокая крыша, больше походила на верхушку городской колокольни. Домик стоял на «ногах», возвышаясь над землей и чтобы в него попасть, нужно было подняться по лестнице. Сухая поляна вокруг была чиста от кустов и подлеска. В пологе сосен, гулял свежий ветерок, и чудесно пахло свежестью.

– Будь как дома, – произнес старик, отворяя дверь.

Арчи вошел внутрь. Небольшие окошки пропускали достаточно света, и не пришлось привыкать к темноте.

Юноша огляделся и вдруг воскликнул:

– Сахарок!

Старик улыбнувшись, переспросил:

– Какой сахарок?

– Так вот же! – указал Арчи в сторону печки. На каменном полоке, лежал здоровенный белый кот, внимательно изучая незваного гостя.

– Точь-в-точь как мой Сахарок, только очень большой! Как же он у вас оказался?

– Намного большая загадка друг мой, как в твоем городе оказался белый котенок? – ответил старец.

– И правда, – подумал Арчи. Он расстегнул куртку, и вынув своего спутника, опустил на пол. Котенок робко сел у ног, оглядываясь по сторонам.

И тут большой кот спрыгнул вниз, увидев родную кровь.

– Не бойся, Маркиз его не тронет – произнес старик, усаживаясь за стол. Он ласковый и добрый, хоть и выглядит гигантом.

Сахарок словно увидев свое отражение, кинулся к Маркизу. Тому не понравился затхлый, болотный запах котенка и он стал усердно вылизывать его, на правах хозяина.

– Выходит Вы меня пощадили из-за котенка? – спросил Арчи, – Если бы не он, лежать мне сейчас под дубом...

Старику стало не по себе. Юноша точно подметил, что удержало его руку. Это была правда. Горькая, но ее нужно было принять.

– Клянусь богом, – думал старик, – мне в тысячу раз должно быть горше от его слов, чем ему! Его слова обличили мой страх и глупость. Где же та мудрость, что собирал я всю жизнь, если слова юнца рассыпали ее в прах? Я готов был лишить его жизни от собственного страха, затмившего мой разум. О, как же я ничтожен, если до сих пор боюсь чумной смерти?! Господь, не допустил свершиться беззаконию...

– Прости, я старый олух, испугался смерти! Видимо, жив еще во мне тот ужас, что пережил я много лет назад. Я был уверен, что изжил его, но он будто спящее чудище ожил во мне. Не я это был у дуба... Слуга своих тайных страхов.

– Может быть мама моя, тоже не по собственной воле меня предала? – спросил Арчи, жадно вцепившись в надежду. Может быть, она просто испугалась?

– Ты прав... По собственной воле, люди зла не хотят творить. Все зло в мире происходит будто наваждение. "Великий властелин" правит поступками людей, и имя ему страх.

Он может быть малым как этот котенок, портя человеку его повседневную жизнь, а может быть грозным чудищем. Страх болезней и страданий, страх нищеты...Страх смерти.

В решающий момент, он всегда застает человека врасплох. Подлый и коварный, сотрясает душу внезапностью, лишая человека воли, толкая его на подлость и измену.

Арчи было тошно. Он вспомнил слова отца, о том, что он чужой в городе и ясно почувствовал их смысл. Хотя бы самую малость понять – За что?

За что ему все это? Хотелось закричать, что он живой, имеет право на жизнь, но как хрупка она была в руках другого, кому ты был непонятен и чужд.

– Давай обедать, – произнес старик, видя, что тяжелые думы одолели юношу. Будет день и будет пища, не унывай и не горюй. Много тебе еще предстоит познать в жизни. Будь готов к горькому знанию, оно открывает глаза на этот мир.

Душа-изгнанница нашла приют, и жизнь дальше покатилась своей привычной дорожкой.

Правда, то, как жил Иона (так звали старца), было совсем необычно для Арчи. Особенно пища и питье. Все было пресное и постное, ни любимых маминых подливок, ни соусов. Лягушек с улитками Иона не ел и не выращивал, пива не пил, а уж про настойки и говорить нечего. Но больше всего Арчи страдал без любимой, пахучей, бахайской воды. Ту, что пил старец, была просто невыносима. Пустое, безвкусное пойло. Цветом, она была как кусочки горного хрусталя, что продавали иногда на городской ярмарке. А старик, наоборот страсть как гордился ею, говоря, что эта самая вкусная вода на сотни миль вокруг. Арчи глядел на него с сожалением, думая, что если бы он попробовал бахайской воды, знаменитых щей и пива, вряд ли остался равнодушным.

Первое время юноша пытался даже добавлять в воду кислые, терпкие и горькие травы, лишь бы придать ей вкус. Иона с улыбкой наблюдал, за своим новым жильцом, зная, что время возьмет свое. И действительно, то, что было для Арчи естественно, требовало теперь лишних усилий и времени и не приносило удовлетворения. Рано или поздно парень должен был привыкнуть к новой жизни.

Когда это произошло, Арчи не запомнил, но как-то раз, придя разгоряченный летним солнцем, он с удовольствием опорожнил большой корец холодной родниковой воды.

– Ух, хорошо! – воскликнул он.

Иона тихо порадовался, не сказав ни слова. Образ жизни как вторая натура, невозможно его скинуть с себя когда захочется. Только чуткое время, заботливо и мягко, счищает с человека его старые привычки, глупости и заблуждения.

Вечерами, сидя за столом, освещенным масляной лампадой, старец рассказывал Арчи удивительные истории. То, что сам видел, то, что слышал от других. Юноша слушал его раскрыв рот, дивясь другому миру. Воображение рисовало ему неведомые страны, сказочные пейзажи и он на время забывал свою тоску по дому.

Конечно, он тосковал. Прежде чем уснуть, память бесцеремонной "хозяйкой" влекла его в родной дом. Вечно строгая мама теперь казалась самой лучшей на свете, отец, школа, даже старая карга Гирма... Тоска смягчила острые жала обиды. Ему хотелось вернуться, но он знал, что все не так. Забывая плохое, стирая его из памяти, человек тешит себя иллюзией. Но все остается прежним. Зло остается злом, грубость и алчность все те же.

Большую силу воли нужно иметь, чтобы оставить подобную жизнь, но еще большая воля нужна, чтобы не вернуться.

Утро приносило новый день, и непоседливый горбун забывал до срока, свои горести.

Старец не нарадовался, что приобрел в лице Арчи трудолюбивого помощника.

Летом в пору собирательства и заготовок, Арчи изучал ближайшие леса и луга, долину и предгорья. Старец учил разбираться в лекарственных травах и избегать встречи с хищным зверем. Щедрая природа радовала обильным урожаем грибов, ягод, орехов.

Неведомые ранее Арчи сладкие коренья, запеченные в углях, стали отдушиной для его "изголодавшейся" души.

Сахарок рос не по дням, а по часам, намереваясь догнать своего старшего брата.

Всюду куда не ходил бы Арчи, он увязывался с ним. Со временем, юноша, перестал беспокоиться за котенка, видя, как он самостоятелен.

День за днем, месяц за месяцем, новая жизнь увлекла подростка. Так прошло три года.

Арчи подрос и возмужал. Лесная жизнь отшельника, оказалась ему по вкусу. Он полюбил эту аскетичную жизнь, эту пресную, но такую пьянящую свободу. Даже то, от чего он по началу плевался, теперь было вкусным и приятным. Иногда он силился вспомнить вкус бахайской воды или пива и не мог. Все более далекими и блеклыми становились воспоминания. Время сделало свое дело.

В третье лето его жизни с Ионой, Арчи особенно страстно увлекся сбором лекарственных трав. Впрочем, забот хватало с головой, дары леса поспевая, сменяли друг друга давая работу. Несколько излюбленных маршрутов, имели свои характерные названия. «Грибной», «ягодный», «ореховый», «травный»... Каждый приглашал в свое время, как гостя к пиршеству. В это лето, особенно много народилось орехов. Только-только закончив с заготовкой грибов, Арчи взялся, за одно из любимых своих собирательств.

Собирать орехи было много легче и приятней других даров. Тенистыми рощами рос фундук, спелый грецкий, падал сам к ногам, миндальный орех рос на каменистых склонах и забравшись на валун, можно было добраться до самой верхушки. С прошлого лета, Арчи не ходил этим маршрутом и изрядно соскучился. Взяв два плетеных короба с кожаным переметом и немного воды, Арчи отправился на "охоту".

Сахарок не любил этот маршрут и остался дома. Ему нравились луга и опушки, где он охотился на мышей и насекомых, а в ореховых рощах было ему скучно.

Набрав под завязку фундука, Арчи утомленный, возвращался домой. Почти у самой избушки тропа ныряла под кривую осину, склонившуюся над ней и упиралась в крыльцо. Задумавшись, о приближающейся осени с ее торжественными нарядами, Арчи приблизился к ольхе и вдруг сильный удар опрокинул его наземь. Коробы опрокинулись, и орехи шумно рассыпались вдоль тропинки. Арчи сидел на земле и потирал лоб. В глазах еще искрилось от удара.

– Что же это? – произнес Арчи, пытаясь понять, что произошло. Оглядевшись по сторонам, он увидел опрокинутые короба.

– Ну, надо ж так! – воскликнул он, – У самого дома!

Ничего не оставалось, как собирать орехи обратно. Пыхтя от усердия, Арчи сгреб все, что нашел, и взвалив перемет через плечо двинулся вперед.

Но, не сделав и пары шагов, снова получил по лбу. На этот раз он удержался на ногах.

Толстый осиновый сук, нависший над тропой, дрожал от удара. Арчи глядел на него и не мог поверить своим глазам. Сколько раз он ходил этим маршрутом, проходя под ним не пригибаясь. Может осина склонилась к земле? – думал Арчи. Он потер лоб. Шишка наливалась прямо под пальцами, твердея и пульсируя. Пригнув голову, он прошел наконец-то под деревом и направился к дому.

У крыльца, Сахарок пытался раззадорить ленивого Маркиза, а Иона сидел на лавке и связывал в пучки высушенный к зиме зверобой и чабрец.

– Что это у тебя на лбу? – спросил старец у юноши.

– Самая что ни на есть шишка – ответил тот.

– Ты же за орехами пошел, а принес шишку! – засмеялся Иона.

– Осина, будь она не ладна...

– Осина?

– Та, что склонилась над тропой позади дома.

– А что с ней?

– Я всегда проходил под ней не сгибаясь, а тут она одарила меня увесистым тумаком. Да еще и не раз. Наверно состарилась и прогнулась.

– А ну-ка, пойдем, поглядим, – сказал, заинтересовавшись старец.

Иона знал свой лес как себя самого. Ничего не ускользало от его взгляда. Подойдя к осине, Иона спросил Арчи: