Текст книги "Сфинкс"
Автор книги: Владимир Романовский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
КОРОЛЕВА. Анжела! Прекрати!
АНЖЕЛА. Я не Анжела. Я Сфинкс. Мяу. Ссссссс.
ТРАКТИРЩИК(напуган). Эй! Осторожно! Нечего! Как можно так шутить!
АНЖЕЛА. Я сейчас в теле Анжелы, вот и все. У Анжелы был упадок сил. И нервов. Я вошла. Она не сопротивлялась.
КОРОЛЕВА(резко). Прекрати!
АНЖЕЛА. Ты мне не веришь?
КОРОЛЕВА. Нет, и отцу твоему скажу....
АНЖЕЛА. Но я ведь могу и менять тела, знаешь ли. Просто, чтоб тебе доказать. Хочешшшшшшь, поменяю тттттело? A? Мяяяяяу?
КОРОЛЕВА. Анжела!
Внезапно, Анжела обмякает в кресле в безвольной позе. Трактирщик делает кошачье движение и начинает двигаться мягко и пружинисто по комнате.
ТРАКТИРЩИК(мурлычет). Видишь? Это тело не такое удобное, как предыдущее. Неловкое. Старое. Толстовато. Ахххххх! Но ведь теперь-то ты мне веришшшшшь, a, Кларетттттт? Как он в постели, твой любовник, ниччччего? Не задать ли мне ему пару вопросов? Пару загадок, чтобы было о чем подумать? Узнал чтобы какой у него Ай Кью? Нет, не нравится мне это тело. Да еще и козлом пахнет.
Трактирщик прислоняется к стене и замирает. Анжела оживает.
АНЖЕЛА(мурлыча). О, дддаaaa. Ссссовсссем другое дело. Чистое, гибкое, убедительное тело. И в обществе не стыдно показаться. Слушшшай, Королевушка ты моя, как насчет сегодняшнего вечччччера? Не придти ли мне с ввввизззззитом? У тебя Большшшшой Прием? Ну? Пригласи же меня!
Трактирщик внезапно издает дикий крик и выбегает.
АНЖЕЛА. Смешной какой. Не нравится мне здесь. Можешь осссставить себе ссссвоего любовника. У Анжелы ессссть теперь я, и хватит ей пока. (Идет к двери). До ссскорого ссссвидания вечером. (Выскальзывает, и сразу возвращается). Да, кстати. Я знаю о твоих планах. Хочешь отказаться от трона и убежать из страны со своим любовником. Не делай этого. Плохо будет, и тебе, и любовнику. В основном любовнику. Но и тебе тоже. Оставь его себе, но от трона не отказывайся. Понимаешшшшшшь? И не забудь появиться на приеме. Я желаю, чтобы ты там была, и оденься получше, покрасивее. Ясссссно? (Выскальзывает).
КОРОЛЕВА. Батюшки мои!
За сценой, Анжела вскрикивает и потом дико смеется. Входит Джером с серебряным мечом.
ДЖЕРОМ. Чего это такое было, черт его знает. Блядь какая-нибудь, наверное. Не трактир a бордель настоящий, грязный.
Он наконец замечает королеву, которая стоит, прислонясь к стене, пытаясь сделаться невидимой.
ДЖЕРОМ. Кларет! (Бросает меч и бежит к ней, обнимает). Родная моя, как мне тебя не хватало!
КОРОЛЕВА. Не могу. Не могу.
ДЖЕРОМ. Что случилось?
КОРОЛЕВА. Я только что видела.... Нет, не могу. Страшно. Очень страшно. Ужас.
ДЖЕРОМ. Что это было?
КОРОЛЕВА. Никогда бы не поверила. Мне нужно сесть.
ДЖЕРОМ(ведет ее к креслу, сажает). Принести чего-нибудь? Стакан воды?
КОРОЛЕВА. Нет, нет. Все хорошо. Все в порядке. Дай мне на тебя посмотреть. A. Ты все такой же. Джером! Мне страшно.
ДЖЕРОМ. Не надо, родная. Слушай. Мне нужно тебе сказать кое-что, очень важное.
КОРОЛЕВА. Ага, так.
ДЖЕРОМ. Ты слушаешь? Кларет!
КОРОЛЕВА. Да, да.
ДЖЕРОМ. Посмотри на меня. Я тебя два месяца не видел.
КОРОЛЕВА(улыбается с трудом). Да. Ты такой сильный и красивый. Поцелуй меня.
Он целует ее.
КОРОЛЕВА. Ты видел Анжелу только что? В коридоре?
ДЖЕРОМ. Анжелу? Забавно, что ты о ней вспомнила. Нет, не видел. Видел какую-то блядь голубоглазую, пьяную в коромысло.
КОРОЛЕВА. A? Какую-какую блядь? Г о л у б о г л a з у ю?
ДЖЕРОМ. Да, из бывших крепостных – голубые глаза, желтые волосы, запах изо рта, и все прочее.
КОРОЛЕВА. Я думала.... Максорли только недавно говорил, цегодня.... Дело в климате, жарко очень.... Галлюцинации?
ДЖЕРОМ. Ну, не.... A? Ну да, климат тот еще, конечно. И галлюцинации случаются.
КОРОЛЕВА. Так вот что это было. Конечно. Просто галлюцинация. Как мне стало легко. Поцелуй меня еще.
Он целует ее.
ДЖЕРОМ. У тебя такие нежные губы, и руки все такие же мягкие. В тебе нет ничего жесткого, холодного, кроме глаз. Но и глаза у тебя сейчас мягкие. Ты дрожишь.... A теперь ты расслабилась. Ну вот! Все горести и заботы исчезли. Знаешь, a много в жизни путешествовал. Я не родился путешественником. Терпеть не могу дорогу. Ты не поверишь – я открыл, что мне нравится иметь дом, место, куда можно вернуться. Я купил для нас с тобой небольшой домик.
КОРОЛЕВА. Домик?
ДЖЕРОМ. Дорогая моя, тебе очень понравится, я знаю. Это на юге, недалеко от берега, и есть еще речка и лес. И маленькое селение неподалеку, и корчма, и лозанью там так готовят – просто прелесть, и вино как мед смешаный с топленым снегом.... ужасная гадость, честно говоря, но скоро привыкаешь. A рыбаки весь день поют баллады и распугивают всю рыбу, и никогда ничего не ловят, но им все равно, у них есть овцы, много овец, и они жарят баранину. И одежды там тоже смешные. A женщины прикрывают только левую грудь, a замужние носят шелковые перчатки. Тебе очень пойдет все это. Я так себе и представляю, как ты идешь по улице своей ивовой походкой, отбросила назад голову, и перчатки шелковые. В общем, я заодно и ферму прикупил там, так что у нас будет постоянный доход. A домиг – прелесть, и ковер в гостиной, мы по вечерам будем на нем лежать, у камина. Ты мне будешь читать стихи, a я буду просто лежать и на тебя таращиться. И еще есть террасса с мраморным столиком.
КОРОЛЕВА. Джером, дорогой, хватит говорить глупости.... Ах, хоть бы это действительно была галлюцинация....
ДЖЕРОМ(обижен). Зачем же непременно глупости?
КОРОЛЕВА. Да, наверное галлюцинация.... Ну, любимый, ну ты забыл ведь кто я такая, и откуда ты сам родом. Я ведь королева, – я не умею за домом следить, не умею стирать, и готовить – тем боле. A ты – виконт.
ДЖЕРОМ. Я тебя научу. Нет. Я сам все буду делать.
КОРОЛЕВА. Я со скуки умру. Мне нечем будет заняться.
ДЖЕРОМ. Будешь растить наших детей.
КОРОЛЕВА. Детей мне иметь уже поздно.
ДЖЕРОМ. С чего ты взяла?
КОРОЛЕВА. Ну, точно я не знаю. Теоретически, я наверное еще могла бы. Но сорок – как то поздно, не находишь?
ДЖЕРОМ. Нет. Кроме того, если действительно поздно – что ж, значит не будет детей, вот и все.
КОРОЛЕВА. Зачем тебе это все? Я не спрашиваю тебя в практическом плане, конечно – я бы никогда на все это не согласилась. В смысле, очень все забавно, и не без шарма, как и ты сам, и я тебя люблю еще больше за это предложение. Но ведь глупости это все. Так что просто из любопытства зачем?
ДЖЕРОМ. Ты знаешь, зачем.
КОРОЛЕВА. Ты на пятнадцать лет меня младше. Ты честолюбив, умен, и молод. Оставайся здесь, и ты будешь моим любовником сколько захочешь, и достигнешь таких вершин, что полмира будет тебе завидовать, другая половина ненавидеть, естественно, но что тебе в ней, у тебя будут деньги. Ты сделаешь политическую карьеру. Ты мог бы править страной от моего имени, и твое собственное имя вошло бы в историю. Подумай, a?
ДЖЕРОМ(он почти не слушает). Помнишь нашу самую первую встречу?
Пауза.
КОРОЛЕВА. Конечно помню.
ДЖЕРОМ. Скажи.
КОРОЛЕВА. В парке, у фонтана. Ты подошел ко мне сзади и спросил, не думаю ли я, что шуршание воды в озере, если сравнить его с ревом океана все равно что фортепьянная мелодия по сравнению с симфоническим оркестром и там и там гармония, но в разных количествах, и океан больше, шире, и где-то даже понятнее. Это было ровно год назад. Представь себе – целый год. На тебе был белый плащ, и я сперва подумала, что ты – один из охранников.
ДЖЕРОМ. Ошибаешься. Мы и до этого встречались.
КОРОЛЕВА. Не думаю. Ну, ты меня наверно видел в толпе, или во дворце, но я уверена, мы ни разу не обменялись ни одной фразой до той ночи в парке.
ДЖЕРОМ. Мы встречались до той ночи. Мы провели вместе два часа, у нас был долгий разговор, мы нашли, что у нас много общего. Например, мы открыли, что оба не любим чай, и что нам обоим нравятся изумруды.
КОРОЛЕВА. Когда это было? Я не помню.... Все ты выдумываешь. Мы встретились год назад, и я совершенно ясно помню каждый день этого года.
ДЖЕРОМ. Первая встреча произошла десять лет назад.
КОРОЛЕВА. Десять! Тебе же было тогда.... четырнадцать лет!
ДЖЕРОМ. Да, только исполнилось. Я был маленький, очень толстый, некрасивый, и у меня была дурацкая привычка трогать подбородок. Вот так. (Трогает подбородок).
КОРОЛЕВА. Не помню.
ДЖЕРОМ. Ты была одна. Сидела на скамейке, у тебя был отсутствующий, безвольный вид, как будто одного из твоих друзей только что отправили в ссылку.
КОРОЛЕВА. Но ведь....
ДЖЕРОМ. Это было за городом. Я и понятия не имел, что ты королева – и год назад, кстати сказать, тоже. Но память у меня лучше чем у тебя.
КОРОЛЕВА. Расскажи.
ДЖЕРОМ. Тогда, десять лет назад, я сел рядом с тобой. Ты взглянула на меня с некоторым недовольством, потом опять, потом смилостивилась. Мы поговорили о музыке. Я сказал тебе, что я – младший сын местного дворянина. Ты сказала, что живешь при дворе. Ты призналась что устала от всех этих скушных людей, которые тебя окружают. Сказала какую-то гадость про свое окружение – про свою.... не совсем ненависть.... чего-то там.... к нему. Сказала что люди – продажны, трусливы, неоригинальны, глупы, и тщеславны. И встал – хотел обойти скамейку и сесть с другой стороны, обойти сзади. Я боялся показать тебе, какой я толстый.
КОРОЛЕВА. Подожди-ка....
ДЖЕРОМ. Поскользнулся, упал. Не потому, что я такой неловкий. Просто я так запутался в тот момент, и в то же время был в таких облаках – видишь ли, я тебя уже тогда любил.
КОРОЛЕВА. Мне кажется....
ДЖЕРОМ. Ты рассмеялась. Обычным своим смехом – мелодичным, и чуть дрожащим, как рябь на воде, и глубоким, и слегка с издевкой. Ну и я, конечно, тут совсем обалдел, и сделал тебе предложение. Ты опять рассмеялась. A потом.... Что-то изменилось. У тебя появилась жалость в голосе. Я, наверное, должен был почувствовать себя униженым, но вместо этого мне захотелось....
КОРОЛЕВА. Даже не верится. Ты все это помнишь – удивительно, как....
ДЖЕРОМ(с силой). Мне захотелось...
КОРОЛЕВА. Изнасиловать меня?
ДЖЕРОМ. Нет. Нет. Захотелось упасть и целовать твой ноги, там, где кожа была видна сквозь.... как их там – обувь такая... С каблучками, похожими на гвозди, которыми крепят рельсы к шпалам. Очень неловко все было, и я чего-то такое там.... Когда я споткнулся, и упал, вижу – хватаюсь руками за край скамейки, a голова у тебя на коленях. Ты засмеялась опять и погладила меня. Я вдохнул. Есть что-то в запахе кожи женщины, что-то такое, что никогда не меняется.
Пауза.
КОРОЛЕВА. A потом?
ДЖЕРОМ. A потом я сказал, что все понимаю, что ты думаешь, что я слишком молодой еще, да и рангом не вышел пока. Тебе нужен был герой, странствующий рыцарь, отважный путешественник, открыватель новых земель. Я пообещал тебе тогда, что стану. Ради тебя.
КОРОЛЕВА. Ты почти и стал. И стал бы на самом деле, будь у тебя больше возможностей.
ДЖЕРОМ. Ошибаешься, Кларет. Я и так – путешественник и открыватель новых земель, против собственных желаний и склонностей, конечно, – но тем не менее это так. Имя мое.... Одно из моих вымышленых имен.... очень хорошо известно за границей. За девять лет я достиг больше, чем любой путешественник за целую жизнь. Я был удачливее их, и меня гнала вперед моя любовь. Люди рожденные путешественниками любят свое дело, они останавливаются у каждого сраного острова, чтобы посмотреть, нет ли на нем какого-нибудь необычного мха на камнях, не говорят ли местные на каком-нибудь смешном диалекте. Люди месяцами торчат в дюнах, в мечтах и в чесании правого уха. Все это очень мешает процессу, замедляет. У меня же, в отличие от них, никаких таких препятсвий не было – я не был мечтатель, я был человек действия. У меня была цель – исследовать неизвестное, и я ни разу не сошел с курса.
КОРОЛЕВА. И ты открыл много новых земель?
ДЖЕРОМ. Очень много.
КОРОЛЕВА. И здесь об этом никто не знает?
ДЖЕРОМ. В одном таком месте, на далекой, за год путешествия отсюда, земле, люди верят, что есть только один Бог, которого они почитают, как создателя всего вокруг. Этот Бог, если им верить, спустился однажды на землю чтобы кое-чему поучить всех, кто хотел – и он сказал, среди прочих вещей, что пророки никогда не бывают признаны дома. Высшая мудрость. Но, Кларет, дорогая – что мне все эти путешествия, что мне новые земли? Все эти богатства, которыми меня одаривают иностранные монархи? Я люблю тебя неужели ты не видишь, как я люблю тебя? Можешь меня отвергнуть, изгнать из страны, найти другого любовника – a я унесу с собой запах твоей кожи, и буду его искать в каждой встречной женщине, искать и никогда не находить, потому что нет на свете другой такой, как ты. Я буду любить тебя вечно.
КОРОЛЕВА. Джером....
ДЖЕРОМ. Да, дорогая моя.
КОРОЛЕВА. Джером, мне нужно подумать.
ДЖЕРОМ. Ты не любишь меня так, как я тебя люблю.
КОРОЛЕВА. Нет?
ДЖЕРОМ. Ты говоришь о нашей возрастной разнице, социальном статусе, обо всей этой хуйне. В день, когда твоя любовь сравняется с моей, кто-то из твоих придворных скажет – она с ума сошла! A ты улыбнешься.
КОРОЛЕВА. Сегодня у нас Большой Прием во дворце. Я хотела бы, чтобы ты пришел.
ДЖЕРОМ. Зачем?
КОРОЛЕВА. Мне бы хотелось, чтобы ты жил при дворе.
ДЖЕРОМ. A уехать со мной, значит, не хочешь? (Пауза). Кларет! Ответь мне!
КОРОЛЕВА. Нет. Еще нет.
ДЖЕРОМ. Понятно.
Пауза.
КОРОЛЕВА. Мне бы хотелось, чтобы ты сделал кое-что перед тем как мне уйти.
ДЖЕРОМ. Что именно?
КОРОЛЕВА. Маке лове то ме.
Джером поворачивается к ней. Пауза. Он идет к ней медленно. Занавес.
Картина Третья. Над обрывом, три солдата в белых плащах. Все трое слегка пьяны.
ДЖЕЙК. Слушай, Джеф, не кажется ли тебе, что нам надо бы выпить кофе и идти домой? Нужно успеть на Большой Прием. Капитан читал мне нравоучения вчера вечером. Если я опоздаю, он с меня скальп снимет.
ДЖЕФ. Взбодрись, парень. Ведешь себя, как последний огурец. Помни, что принадлежишь к отборным частям. Где твоя гордость?
БИЛЛ. Ребята, потише. Странное место какое-то. Где дворец?
ДЖЕЙК. Вон там, кажется.
ДЖЕФ. Точно вам говорю – нужно как минимум еще раз выпить. Где-то здесь был трактир.
ДЖЕЙК. Не хочу никаких трактиров. Лично я иду сейчас прямо во дворец. Даже домой не зайду.
БИЛЛ. Я тоже пойду.
ДЖЕФ. Ну и фиг с вами. Трусы.
БИЛЛ. Пойдем, Джеф.
ДЖЕФ. Нет. Пойду сейчас и найду себе заведение с девочками и вином. Идите к своему капитану и скажите ему, что я подаю в отставку. Потому как это все – собачья жизнь, вот что.
БИЛЛ. Ты только что саказал что-то насчет гордости.
ДЖЕФ. Ну и что? Неподчинение офицеру – вот вам и гордость, и честь. И блеск, и смелость.
БИЛЛ. Почему обязательно собачья жизнь? Что такого собачьего....
ДЖЕФ. Гав, гав. Валите отсюда, оба. Давайте, давайте.
Двое уходят нерешительно.
ДЖЕФ(ворчит). Терпеть не могу. Какая гадость. Я заслуживаю большего, чем объяснять огурцам их права. У меня у самого никаких прав нет!
Входит Анжела.
АНЖЕЛА(кошачьим голосом). Привет, красавчик.
ДЖЕФ. A! Ну-ка, ну-ка.... Красивая. Зовут тебя как?
АНЖЕЛА. Какая разница, соколик. Мы оба молоды, сумеречное небо прекрасно, бриз с океана очень освежает. Правда, освежает?
ДЖЕФ. Да. Очень освежает.
АНЖЕЛА. Как насчет развлечений? Поразвлекаемся немного, a? (обходит его, обнимает сзади, говорит ему в ухо). Тебе сейчас будет хорошо, ой как хорошо. Будешь чувствовать себя демиургом.
ДЖЕФ. Что такое демиург?
АНЖЕЛА. Неважно. Ууууу, как тебе сейчас будет хорошшшо.
ДЖЕФ. Не зря я остался. Молодец. Мммммм. Вот так – очень хорошо. Слушай, там дальше вдоль дороги трактир есть, знаешь?
АНЖЕЛА. Знаю. Мы туда как раз сейчас и пойдем. Но сначала, ответь-ка мне на парочку вопросов.
Она гладит ему грудь и целует его в шею.
ДЖЕФ. Зачем? Пойдем! Пойдем в трактир, какие вопросы.
АНЖЕЛА. Сначала вопросы, касатик. Иначе нельзя. Я ведь красивая, a?
ДЖЕФ. Да, очень.
АНЖЕЛА. Ну так нельзя же, чтобы ты меня ни за что получил? A?
ДЖЕФ. Я б тебе заплатил.
АНЖЕЛА. Заплатил? Никакие деньги не могут тебе купить женщину моих качеств, красавчик. Нет, нет, даже не думай. Покажи мне лучше, что ты умный. Покажи что умеешь думать, a не повторять глупости других.
ДЖЕФ. Что ж, окей. Раз уж у тебя такой подход, тогда, чего там, пожалуй. Что-то в этом во всем такое есть, угадывается....
АНЖЕЛА. Не надо угадывать, красавчик. Время угадывания прошло, игра кончена, и она не стоила свеч. Я тебе опишу кой-кого, a ты мне скажешь как ее зовут. Окей?
ДЖЕФ. Ага. Ну, что же, хорошо. Валяй.
АНЖЕЛА. Слушай. Есть такая женщина, – она каждый час меняет платье. Очень она вульгарная, и все-таки она неотразима. Для труса она – дом и спасение, но смелым людям она не нужна. Ее красота – приторно-блестяща. Она ослепляет. Она захватывает, и торжествует, подавляя разум. Из всех слуг дьявола, она самая неизворотливая, негибкая, слишком прямая – но и самая сильная. Она везде и нигде. Ты не можешь до нее дотронуться, с ней нельзя переспать, но она становится частью тебя, если ты не сопротивляешься. Это она удерживает корону на голове монарха. В то же время, она ответственна за все мятежи и революции. Как ее зовут?
ДЖЕФ. Ага, я понял. Это ал... эл....
АНЖЕЛА. Аллегория.
ДЖЕФ. Именно, я это и хотел сказать. Она, значит – просто понятие такое, да? Как состояние человека? Образ мышления, да? Черта характера?
АНЖЕЛА. Какой ты умный, однако. Ну так как же ее зовут?
ДЖЕФ. Ну, я не знаю. Как, скажи.
АНЖЕЛА. Так-то ты хочешь заслужить провести со мной ночь? A? Все тебе нужно разжевать, объяснить? Своего мнения у тебя нет?
ДЖЕФ. A, ты хочешь чтоб я угадал.
АНЖЕЛА. Я тебе уже сказала, время угадывания прошло. Я хочу чтобы ты подумал
ДЖЕФ. Ага. Ну, хорошо. Так, значит. Она, значит, правит нами, подавляя разум. Так. Удерживает корону на голове монарха. Самая сильная из всех слуг дьявола. A! Знаю. Не говори.
АНЖЕЛА. Я и не собиралась.
ДЖЕФ. Да! Я кажется понял. Ее зовут Жадность, правильно? Слушай, a это остроумно! Мне нравится.
АНЖЕЛА. Неправильно. Жадность подавляет сердце, но не разум. Жадность бывает очень даже изворотлива. Жадность никогда сама по себе не спасает королевскую власть, и не делает революцию. Ты не такой уж умный, каким кажешься.
ДЖЕФ. Дай мне шанс. Загадывай еще.
АНЖЕЛА. Я начинаю сомневаться, стоишь ли ты этого.
ДЖЕФ. Ну вот еще! Солдат отборных войск! Конечно стою, глупая ты девка!
АНЖЕЛА. Не смей меня так называть.
ДЖЕФ. Извини.
АНЖЕЛА. Пушечное мясо! Дерзкий солдафон!
ДЖЕФ. Ну, слушай, ну, извини, a? Загадай мне еще чего-нибудь, пожалуйста, уж я постараюсь на этот раз, a? Пожалуйста.
АНЖЕЛА. Ну хорошо. Слушай. Эта женщина очень стройна и грациозна. Но очень любит пилить людей. Красивая странной красотой – бледная, слабая, и голос у нее еле слышный, но с ребром, с хрипотцой. Властные и сильные мужчины презирают ее и отвергают, но и они не могут от нее до конца убежать. Она заставляет своих богатых любовников давать деньги на благотворительные нужды, заставляет людей целеустремленных отказываться от амбиций. Она облагораживает дух, но делает тело слабым. Именно она делает любовь прекрасной, a ревность – мерзкой. Многие люди преодолевают большие расстояния, бегут от нее за тридевять земель – и не могут убежать. Как ее зовут?
ДЖЕФ. Мне кажется, я знаю. Чего-то интересно становится.
АНЖЕЛА. Я знала, что рано или поздно тебе понравится. Ну так что же? Как ее зовут?
ДЖЕФ. Заставляет целеустремленных отказываться от амбиций.... И от нее не убежать.... A! Страх. Вот. Страх ее зовут.
АНЖЕЛА. Страх?
ДЖЕФ. Да. Ее зовут Страх. A в тебе есть что-то такое, поэтическое. A?
АНЖЕЛА. Опять неправильно, красавчик. Страх вовсе не облагораживает дух. Страх делает людей злыми и глупыми. Очень ты все-таки темный, парень.
ДЖЕФ(внезапно предчувствуя что-то). Эй. Погоди-ка. Чего это мы такое тут делаем....
АНЖЕЛА(целует его в шею сзади). Какой ты все-таки красавчик, прелесть. Окей, последняя попытка.
ДЖЕФ. Слушайте, дамочка....
АНЖЕЛА. Слушай.
Он закрывает глаза и начинает дрожать.
АНЖЕЛА. Эта третья, последняя женщина, всегда молода, и прекрасна необъяснимой, неземной, божественной красотой. Она отделяет правду от неправды и зло от добра с непревзойденной, свободной, небрежной легкостью невинных. Она защищает неискушенных и доверчивых и наказывает виноватых. Она обезоруживает злых и мстительных и делает добрых сильными. Она – выше любых законов, глубже любых мыслей, величественнее и значительнее, чем сама логика. Она одновременно кротка и всемогуща. Как ее зовут?
ДЖЕФ(изменившимся, дрожащим голосом). Я ее знаю. Ее имя Справедливость.
АНЖЕЛА(отпускает его). Глупенький. Если бы ты взял и увел у человека жену – справедливо ли это было бы?
ДЖЕФ. Нет.
АНЖЕЛА. Почему же нет? Она тебе, может, нравится. И деньги бы у него взял – тебе деньги нужны.
ДЖЕФ. Нет, это несправедливо.
АНЖЕЛА. По отношению к нему, нет. A по отношению к тебе? A вдруг тебе кажется, что его жена тебе нужнее, чем ему, и деньги тоже? Ни один человек не может жить без справедливости индивидуальной, личной. Убийца ходит по улицам, ища жертв – и знает, что справедлив, справедлив к себе. Вор ворует, потому что считает, что приобретенное им ему нужнее, чем тем, у кого он украл. Справедливость – это то, что ты сам определяешь, как справедливость, красавчик. Ты так ни разу и не ответил правильно.
ДЖЕФ(улыбается). Что ж, я, значит, дурак. В конце концов, я ведь простой солдат. Ну, хорошо. Ты странная какая-то. Но очень красивая. Пойдем в трактир, a? Или, знаешь, я лучше домой пойду. A? Чего-то ты мне не очень нравишься. Да.
АНЖЕЛА. Пытаешься себя убедить, что тебе не страшно?
ДЖЕФ. A?
АНЖЕЛА. Брось. Бесполезно. Тебе очень страшно, и так и должно быть. Я сейчас буду вершить свою справедливость. Прощай, красавчик.
ДЖЕФ. Подожди....
Она протягивает вперед руку. Он вскрикивает и падает на спину. Она выходит. Он лежит на спине без движения. Занавес.
Картина четвертая. Зал приемов в королевском дворце. Пусто. Слева, на возвышении, трон. Входят Фредерик и Доктор.
ФРЕДЕРИК. Да, оно и есть. Я тут десять лет не был. Удивительно. Клянусь Джексоном, ничего не изменилось. Неистребимый консерватизм.
ДОКТОР. Нам бы лучше уйти сейчас, ваше высочество. Придворные вот-вот придут.
ФРЕДЕРИК. Подожди, подожди.
Он бежит к трону, прыгает на возвышение, проверяет сидение на упругость.
ДОКТОР. Ваше высочество....
ФРЕДЕРИК. Я скоро здесь буду сидеть. Доктор – трон! Как я себя приподнято чувствую! И немножко страшно даже.
ДОКТОР. Ваше высочество, пожалуйста не трогайте трон.
ФРЕДЕРИК. A? A. Вы суеверны, оказывается. Не бойтесь, Доктор! Клянусь Джексоном! Сегодня вечером, Сфинкс выполнит все обещания. Понимаете? Я буду королем сегодня! Королем!
Входит Максорли.
МАКСОРЛИ. Ваше высочество.
ФРЕДЕРИК. A, капитан!
МАКСОРЛИ. Ваше высочество, не знаете ли вы, куда девалась моя дочь?
ФРЕДЕРИК. Она должна быть здесь где-то.
МАКСОРЛИ. Нет ее. Она опаздывает. Странно.
ФРЕДЕРИК. Не знаю я где она.
МАКСОРЛИ. Так, понятно. Что ж. Ваше высочество, вам бы лучше.... (Показывает на дверь).
ФРЕДЕРИК. Да, да, конечно. До свидания, капитан.
Он смеется счастливо и бежит через сцену к двери направо. Выходит.
МАКСОРЛИ. A вы, Доктор? Роксан не видели?
ДОКТОР. Не кажется ли вам, капитан....
МАКСОРЛИ. Не знаю что и думать. Все так взволнованы, странно. Большинство солдат напились до невменяемости.
ДОКТОР. Мой дорогой капитан, это естественно. Они все предчувствуют большие перемены.
МАКСОРЛИ. Не вижу как эти перемены могут быть произведены с этой пьяной оравой.
ДОКТОР. Ну, если солдаты не сделают то, что им велели, этим займется кто-нибудь еще.
МАКСОРЛИ. Ага! Так вам кое-что известно. Говорите.
ДОКТОР. Что вы имеете в виду, капитан?
МАКСОРЛИ. Иностранная армия неподалеку какая-нибудь? Нас что, присоединять собираются? Аннексация?
ДОКТОР. Боюсь я несовсем понимаю....
МАКСОРЛИ. Я заставлю вас понимать. (Хватает Доктора за горло). Где моя дочь? Ее что, в жертву принесли этому великому делу, или что?
ДОКТОР. Аррххххх! Отпустите меня!
МАКСОРЛИ. Отвечай, старик.
Вбегает Роксан.
РОКСАН. Па.... Капитан, что вы делаете, черт вас возьми!
МАКСОРЛИ(отпускает Доктора). Ага. Ты, значит, здесь. Где была?
РОКСАН. Тебе-то какое дело? Здравствуйте, Доктор. Наш капитан ужасно вспыльчив. Простите его. Ой! Как все интерестно!
ДОКТОР(бормочет, трет шею). Отцы и дети.... Надо бы почитать что-нибудь о воспитании детей....
Он уходит, качая головой и ругаясь в полголоса.
МАКСОРЛИ. Благодаря тебе, у нас теперь есть еще один враг.
РОКСАН. Не говори глупости, папа.
МАКСОРЛИ. Где была?
РОКСАН. По делам ходила. Нужно так устроить, чтобы моя карьера не окончилась сегодня вечером.
МАКСОРЛИ. Что ты плетешь?
РОКСАН. Политики все такие коварные и неблагодарные. Но у них у всех есть одна слабость, которую я могу использовать. Они все – пиздострадатели3.
МАКСОРЛИ(обалдел). A?
РОКСАН. Ты понял.
МАКСОРЛИ. Я, вообще-то.... Черт знает что такое! Ты действительно любовница Фредерика?
РОКСАН. Фредерика? Да как тебе сказать. Ты сам как-то обмолвился, что он – ничтожество. И это правильно. Сидя на троне и многозначительно хмурясь на всех, он будет вполне удовлетворен. Но настоящим правителем ему не стать.
МАКСОРЛИ. Так, ясно. Дальше.
РОКСАН. Он самоуверен, тщеславен, и слишком большой растяпа, чтобы держать всех в руках. Он наверняка назначит кого-нибудь первым министром или еще кем-нибудь, чтобы правил за него. Вот этого кого-нибудь я знаю, и хорошо знаю. Если повесет, я за него выйду замуж.
МАКСОРЛИ. Выйдешь, когда он станет первым министром?
РОКСАН. Нет, конечно. Я выйду за него на этой неделе, ну, самое позднее – на следующей. A то люди решат, что я из корыстных целей его зацепила.
МАКСОРЛИ. Но ведь это так и получается.
РОКСАН. A как же, конечно. Только это никого не касается, нечего лезть в мои дела.
МАКСОРЛИ. Повернись-ка.
РОКСАН. Зачем?
МАКСОРЛИ. Повернись, не бойся.
Она пожимает плечами, поворачивается. Он дает ей очень крепкого пенделя. Она подпрыгивает, хватается за жопу.
РОКСАН. Ауч!
МАКСОРЛИ. Пусть будет десять революций, тысяча новых королей-ничтожеств, и толпы первых министров-стоящих людей. Но я – твой отец. И ты мне скажешь, кто он такой, и если я узнаю, что ты продолжаешь вокруг него ошиваться, запру дома, будешь сидеть, пока не окосеешь.
РОКСАН. Больно же!
МАКСОРЛИ. Год сидеть будешь. Или пять лет, если нужно. Какая гадость! В мое время, молодые люди влюблялись. Знаешь что такое любовь, дура? У меня были золотые часы. Достались от матери. Я их двадцать четыре года носил не снимая. Потерял в бою. Меня сзади ударили рукояткой шпаги, я потерял сознание, и часы сняли. Повезло им. Если бы я был в сознании, им пришлось бы разрубить меня на куски, прежде чем они до часов добрались. Потому что они были – символ великой любви. A ты! Моя собственная дочь! Ведешь себя, как дешевая базарная девка! Заткнись и возьми себя в руки. Придворные идут.
РОКСАН. Да? Ага.
Она озирается и выбегает направо. Пауза. Справа, входит Барон, Его Жена, Босой. За ними следует Дворецкий.
БАРОН. Представьте себе, господин Босой. Только я собирался его нанять – нам вечно не хватает слуг – шельмец сбежал с нашей же горничной.
ЕГО ЖЕНА. Да, представьте себе! (возмущенно) A ведь я только что подарила ему золотые часы!
БОСОЙ. Такова жизнь, мадам. Кстати, на белых золото выглядит глупо, не находите? Эти идиоты и носят его только затем, чтобы самим себе казаться патрициями. Простите. Я только что хотел осведомиться о здоровьи вашей очаровательной сестры.
ЕГО ЖЕНА. О, вы же знаете, господин Босой, сестра моя всегда была – как бы это сказать – немного слишком независимая, вольная, даже дикая какая-то. Помните, она унаследовала состояние однажды от одного из наших дальних родственников. И что же? На прошлой неделе, она все проиграла в игорном доме.
БОСОЙ. A сумма действительно была большая?
ЕГО ЖЕНА. Уверяю вас, дорогой мой, если бы вам вдруг пришло в голову составить заговор против ее величества и посадит нового человека на трон, в сейфе моей кумы было достаточно денег, чтобы купить всех бело-плащевых в королевстве.
БОСОЙ(ему забавно). Так-таки всех? Что вы говорите!
БАРОН. О да, господин Босой.
БОСОЙ. Ваша милость преувеличивает. Белые Плащи – элита армии. Дешего их не купишь.
БАРОН. Ну, сколько по вашему стоил бы мне каждый из них, в среднем? Вы знаете все цены в этой стране. Так, грубо – сколько?
БОСОЙ. Семь тысячь монет, сударь, по самой крайней мере. Наверное больше, – они только что получили прибавку. Давайте спросим Максорли. Капитан!
МАКСОРЛИ(подходя). Мадам, господа.
БОСОЙ. Скажите, капитан, сколько нужно, чтобы подкупить одного из ваших горлохватов?
МАКСОРЛИ. Боюсь, что немного, если конечно, вы не хотите просто выбросить деньги на ветер. Белые Плащи совершенно неподкупны.
БОСОЙ(Барону). Вот видите! Это значит, по крайней мере, десять тысяч монет. A у нас в королевстве их – двадцать тысяч душ. Итого....
Быстро входит Роксан.
РОКСАН. Капитан, на пару слов.
Они отходят в сторону.
МАКСОРЛИ. Ну?
РОКСАН. Почему мы еще не начали?
МАКСОРЛИ. Королева одевается. Перестань суетиться. Постыдилась бы. Мылась сегодня?
РОКСАН. Ты ничего не знаешь. Как все интерестно! Как мне все это нравится!
МАКСОРЛИ. У тебя шов разошелся на левом чулке.
РОКСАН. Ничего ты не.... A?
МАКСОРЛИ. Шов, говорю, разошелся.
РОКСАН(смотрит). A, черт! (Выбегает)
Максорли смеется. Дворецкий, у дверей, объявляет громко.
ДВОРЕЦКИЙ. Лейтенант Бризби, корпуса охраны ее величества Белых Плащей!
Входит Бризби.
МАКСОРЛИ. Бризби.
БРИЗБИ. Да, капитан.
МАКСОРЛИ. Все готово? Постовые везде стоят?
БРИЗБИ. Да, капитан. Не понимаю, зачем все эти предосторожности. Есть угроза мятежа?
МАКСОРЛИ. Осторожность никогда не мешает, Бризби. Особенно на нашей с тобой службе.
БРИЗБИ. Вам лучше знать. Так что, моя смена кончилась? Можно расслабиться?
МАКСОРЛИ. Да, конечно. Чувствуй себя как дома, и относись ко мне как к равному, просто, как к гостю, a не как к начальнику. Но помни, у всего есть предел.
БРИЗБИ. О. Окей. Роксан не видели?
МАКСОРЛИ. Видел. A что?
БРИЗБИ. Она за мной чего-то третий день по дворцу бегает. Очень настойчивая. Кроме того, она ведь любовница королевы....
МАКСОРЛИ. Тише, тише. Будем благоразумны, Бризби.
БРИЗБИ. Нравится вам мой новый ремень?
МАКСОРЛИ. Ты тщеславен, как паршивый огурец, Бризби. Веди себя пристойно.
БРИЗБИ. О, гляньте-ка, Босой здесь! Господин Босой!
БОСОЙ. Да, лейтенант?
БРИЗБИ. Один из ваших игорных домов меня обманул.
БОСОЙ. Я не владею игорными домами, сударь.
БРИЗБИ. Ну, один, от которого большинство акций принадлежит вам.
БОСОЙ. Не знаю о чем вы, право, лейтенант. Но почему бы мне не разобраться в этом деле просто ради вас? Ради, скажем, дружеских отношений?
БРИЗБИ. Меня устраивает, сударь.
БОСОЙ. Какой дом, вы говорите?
БРИЗБИ. Черный Помидор, сударь.
БОСОЙ. Я проверю.
БРИЗБИ. Благодарю вас.
ДВОРЕЦКИЙ. Его сиятельство блестящий и знаменитый путешественник виконт Джером ОжХара!
