Текст книги "Искатель. 1964. Выпуск №4"

Автор книги: Владимир Михайлов

Соавторы: Александр Насибов,Валентин Иванов-Леонов,Валентин Аккуратов,Владимир Саксонов,Фрэнк Ричард Стоктон,Юрий Котляр,Роберт Закс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 12

Восьмой день пребывания Карцова в подземелье Абста.

Как обычно, обед приносит Глюк. Но еды на этот раз слишком много. И две кружки с кофе.

Поставив обед на столик, он извлекает из кармана штанов широкую плоскую флягу, пододвигает ногой табурет и садится.

– Буду есть с вами.

Карцов отмечает: Глюк говорит ему «вы». Знаменательная перемена.

Между тем рыжебородый достает два алюминиевых стаканчика, наливает в них из фляги, поднимает стаканчик.

– Я так скажу, доктор: вы молодчина, что сумели выкарабкаться. Другой ноги бы протянул от всех этих передряг! А вы выжили. Будьте здоровы, доктор!

Они с аппетитом съедают суп – густой, наваристый. В опустевшие миски Глюк накладывает консервированную свинину с картофелем, подливает соус. Ест он жадно и много. Вскоре распускает широкий пояс, на котором висит кобура с пистолетом, а потом и вовсе снимает его и вместе с оружием кладет на пол.

Лязгнула дверь. Входит радист.

– Вот ты где, Густав, – говорит он. – Ну-ка, быстрее к шефу.

– Черт, – ворчит Глюк, – и здесь нет покоя!..

Они выходят.

Слишком поспешно, отмечает Карцов. И не заперли за собой и пистолет забыли на полу.

Опустив глаза, он рассматривает черную матовую кобуру, из которой наполовину вывалился тяжелый парабеллум. Обойма, конечно, пуста. Или патроны разряжены. В общем примитивно…

Вскоре Глюк возвращается. Бросив беглый взгляд на пистолет, садится за стол, вновь разливает спирт.

– Послушайте, доктор, – вдруг говорит он, – где вы жили в России?

Карцов отвечает.

– Понятно. А Украину знаете? Это правда, там такая земля: палку воткни – и растет? Бывали на Украине, доктор?

– Не приходилось.

– Жаль. – Рыжий задумчиво оглаживает бороду. – Ну, а Кавказ? Какова земля на Кавказе? Скажем, где-нибудь у Черного моря?

– Хорошая земля. Кругом сады: виноград, чай, апельсины.

– И апельсины? – удивляется Глюк.

По мере того как Карцов рассказывает о Черноморье, немец все больше волнуется.

– А свиней там можно разводить? – вдруг спрашивает Глюк. – Свиньи, доктор, это верный доход, уж я знаю!

Рыжий объясняет. Каждому, кто хорошо воюет, фюрер обещал землю и работников на востоке. Можно обосноваться, где только захочешь. Лично он полагал остановить свой выбор на Украине. Но коли так благодатен Кавказ, то тут и думать нечего – Кавказ у теплого моря. Только бы побольше работников!

– Уж я заставлю их повозиться с землей, – ухмыляется Глюк, – уж они у меня потрудятся!..

Через день Карцова вновь конвоируют к Абсту.

– Вас ждет добрая весть, – торжественно провозглашает Абст. – Властью, данной мне фюрером, объявляю вас воином германского рейха. Прочтите бумагу вслух и подпишите.

Карцов читает: «Я клянусь: я буду верен и послушен фюреру Германской империи и народа Адольфу Гитлеру, буду соблюдать законы и добросовестно выполнять свои служебные обязанности, в чем да поможет мне господь».[11]11
  Подлинный текст присяги на верность Гитлеру.


[Закрыть]

Карцов позволяет себе секунду поколебаться, потом подписывается под присягой.

– Ну, вы довольны?

– Доволен, – сдержанно говорит Карцов.

– Не очень-то, если судить по вашему тону. Для прохождения службы отправитесь на родину. Там получите назначение. Снаряжение, оружие – тоже там.

– Когда же меня отправят?

– С первым транспортом. Вероятно, скоро. Сроков назвать не могу: война, а мы так далеко от своих.

– Отправки придется ждать недели? Быть может, месяцы?

– Возможно.

– И все это время я буду бездельничать?

– Желаете работать? – Абст облизывает губу.

– Конечно.

– Хорошо, – медленно говорит Абст, – хорошо, Рейнхельт, я дам вам интересную работу. От того, как она будет выполнена, зависит ваша карьера в Германии. Короче, ваше будущее – в ваших руках.

– Постараюсь быть полезным.

– Хочу надеяться… Сегодня я представлю вас нашему врачу. Это женщина. Недавно она получила печальную весть. В результате – сильное нервное потрясение, у бедняжки отнялись ноги. Обследуйте ее. Попытайтесь помочь. Кроме того, вам придется обслуживать группу больных. Тех, кого пользовала она, пока была здорова. А потом прибудет транспорт, и вы уедете. Я отправлю вас обоих одним рейсом.

Карцов не обманывается насчет уготованной ему участи. Зачисление «воином германского рейха», присяга, которую он только что подписал, предстоящая отправка в Германию – все это ложь, выдумка Абста, рассчитанная на то, чтобы врач работал лучше, с охотой… Но Ришар? Неужели и ей определена смерть?

– Теперь главное, – доносится до него голос Абста.

– Да, я слушаю вас…

– Называйте меня просто: шеф. Итак, перейдем к главному. Вам известно – я хирург и психиатр. До последнего времени у меня была обширная практика: сейчас, в войну, нет недостатка в людях с той или иной степенью умственного распада или дегенерации. Я трудился как одержимый и смог вернуть обществу многих своих пациентов. Но удача – увы! – приходила не всегда. Я потерпел жестокое поражение в работе над группой моряков, побывавших под сильной бомбежкой. Они были безнадежны. Вскоре один из них умер. Еще через месяц скончался второй. Мне стало ясно: те, что еще живут, тоже обречены. И тогда я решился на рискованный шаг. Лет шесть назад я вывез из Южной Америки сильный растительный яд. В верховьях Амазонки индейские знахари применяют его для лечения некоторых психических заболеваний… Я ввожу препарат яда одному из оставшихся в живых и становлюсь свидетелем чуда: человек, который много недель лежал скрюченный и одеревенелый, вскоре после инъекции расслабляется, потом садится. Но он решительно ничего не помнит и с трудом может произнести несколько слов. Однако это успех, огромный успех! Воодушевленный, я работаю над вторым больным. И тут кто-то прыгает мне на спину, хватает за горло. Задыхаясь, я вытаскиваю пистолет и… лишаюсь еще одного пациента. Теперь, начиная эксперимент, я действую осторожнее. И все повторяется – психотики выходят из состояния комы, ведут себя вполне пристойно, потом пытаются броситься на меня. Но они крепко связаны, и я с волнением наблюдаю за этими непостижимыми вспышками бешенства. Секундомер отсчитывает время. Через двадцать минут они вновь на полу, безучастные ко всему, неподвижные и беспомощные. Такова реакция организма на ослабление действия препарата – сперва неистовство, затем резкий переход в состояние полного отупения, когда у больного утрачен всякий контакт с внешним миром. Через день я возобновляю эксперимент, упорно продолжаю попытки… Короче, период просветления сознания больных удалось довести до шести часов. Затем до восьми, до десяти часов, Рейнхельт! Но всякий раз дозу препарата приходилось увеличивать. А ведь это сильнейший яд… Словом, вскоре погибли еще двое. Однако я был настойчив. Я не отчаялся и стал работать с новой группой. Я добился, что состояние относительного психического просветления больных длится несколько месяцев – пока им регулярно и во все возрастающих дозах вводится препарат и противоядие. Однако стоит запоздать с очередной дачей снадобья или неправильно рассчитать дозу – и наступает катастрофа: перед вами безумцы, одержимые манией убийства… Эта группа больных находится здесь. Она была на попечении нашего врача. Теперь врач выбыл из строя, и его замените вы. Запомните: с момента, когда вы вступите в контакт с больными, жизнь ваша в большой опасности. Вы должны уяснить: малейшая небрежность в работе с ними, ошибка при определении данных, по которым назначается рацион специального препарата, опоздание, задержка с его применением – и вас разорвут в клочья. Вы поняли?

– Полагаю, да.

– Доктор Марта Ришар подробно проинструктирует вас. Слушайте ее внимательно, переспрашивайте десятки раз, но не упустите ни единой мелочи.

– Понял, шеф.

– И еще. Категорически запрещаю вести с ней посторонние разговоры. Вы врач, прибыли из Германии. Это все, что она должна знать о вас. Есть вопросы?

– Мне кажется, все, что нужно, вы сказали.

– И вы не испытываете чувства страха?

– Мне страшно, шеф. Но я говорю себе: справлялась же с ними женщина!

– Резонно. – Абст с любопытством глядит на Карцова. – А теперь последнее. Вы должны знать, зачем эта группа находится здесь, так далеко от блестящих берлинских клиник… Так вот, что вам известно о камикадзе и кайтэнс?

– Впервые слышу.

– Это японские слова. Камикадзе – летчик набитого взрывчаткой самолета. При взлете он оставляет шасси на аэродроме. Таким образом, возвращение невозможно. Пилот не может и выброситься в воздухе – у него нет парашюта. Остается одно – он отыскивает цель, пикирует. Взрыв!.. Кайтэнс – это человек, который делает то же самое, но под водой, сидя на управляемой торпеде. И здесь спасение исключено. Как вам все это нравится?

– Ну что же, – осторожно говорит Карцов, – как я понимаю, эти люди добровольцы… Словом, красивая смерть, хотя от всего этого за километр несет средневековым варварством.

– Варварство, – согласно кивает Абст, – да простят мне это наши многоуважаемые союзники. Подумать только: погибают здоровые люди, в расцвете сил, в полном сознании. Нет, мы не могли пойти по такому пути, хотя и у нас немало героев, готовых умереть во славу фюрера… Но ведь иное дело, если человек безнадежно болен, а ко всему еще и утратил разум!.. Несколько недель, быть может, месяц или два, и он погибнет. Он все равно умрет… Вы понимаете меня?

ГЛАВА 13

Просторная площадка возле лагуны. Спиной к воде выстроились пловцы. Все они в серых вязаных брюках. Торсы и головы обнажены. Четверть часа назад Карцов поднял их с нар, сводил в умывальник, заставил проделать гимнастические упражнения и сейчас готовится выдать каждому специальную пищу.

– Минуту, Рейнхельт!

Это Абст, он только что вышел из туннеля и сейчас задумчиво глядит на нового врача. В течение нескольких дней Ханс Рейнхельт проходил подробный инструктаж у Ришар. Затем под наблюдением самого Абста он столько же времени практиковался в обслуживании группы пловцов. И вот со вчерашнего дня ему предоставлена самостоятельность. Да, пока все идет нормально. Рейнхельт круглые сутки с пловцами. Он даже спит в одном помещении с порученными ему людьми: если случится неладное – первой жертвой будет он сам. И все же…

– Вот что, – говорит Абст, – я решил провести эксперимент. Сейчас вы оставите одного из них без препарата.

– Зачем, шеф?

– А вот увидите. Где ваша книга? Дайте ее сюда. Вычеркните кого-нибудь.

– Не могу, шеф, – тихо произносит Карцов, догадавшись о намерении Абста.

– Вычеркивайте. Сами, по своему выбору. Ну!

Карцов наугад проводит карандашом по списку. У него трясется рука. Он понимает: один из тех, что стоят в строю, в эту секунду обречен на гибель.

– Так, – говорит Абст, заглядывая в книгу, – это был Гейнц. Ну-ка давайте сумку.

И он извлекает из сумки Карцова те полтора брикета, которые предназначались пловцу.

Повинуясь приказу, Карцов приступает к раздаче препарата. Пловцы получают брикеты и принимаются за еду.

Карцов оглядывает людей. У всех опущенные плечи, повисшие вдоль туловища руки. Некоторые еще жуют. Те, что уже справились с едой, едва заметно покачиваются на ногах, будто им трудно сохранять равновесие.

Пловец по имени Гейнц никак не реагирует на то, что его обделили. Как и другие, он тупо глядит в пространство, и глаза его неподвижны, пусты. Это высокий, гармонично сложенный человек с удивительно четким рисунком мышц. Такую рельефную мускулатуру редко встретишь у пловца. Впрочем, из медицинской карточки Гейнца известно, что когда-то он был отличным гимнастом.

На железной двери задвинуты два массивных засова. За ней, на полу каменной конуры, похожей на тюремную одиночку, неподвижно сидит человек. По эту сторону двери, у овального глазка, – Абст и Карцов.

Заперев подопытного, Абст увел к себе нового врача и снова тщательно проэкзаменовал его. Сейчас они вернулись к камере, где заперт Гейнц, присели на широкий скальный выступ.

– Шеф, – говорит Карцов, – вы затеяли эксперимент из-за меня? Полагаете, что иначе я не оценю в полной мере ваших предупреждений?

– Да.

– Опасения напрасны: я все воспринял очень серьезно. Боюсь, что вы зря губите ценного бойца. Прошу вас, пока еще не поздно…

– Поздно. – Мельком взглянув на часы, Абст повторяет: – Поздно, Рейнхельт. Это скоро начнется.

– Как угодно, шеф. Я только хотел…

– Вы ничего не должны хотеть, – резко обрывает его Абст. – Вы должны получать приказы и лучше их выполнять. Запомните это!

Карцов молчит. Возражать бессмысленно.

Стон из-за двери!

Вздрогнув, Карцов поднимает голову. Стон повторяется.

По знаку Абста он подходит к двери.

– Откиньте заслонку глазка, – командует Абст.

Карцов смотрит в глазок. Он видит: человек сидит на полу, прислонившись к скале. Его ноги вытянуты, голова безвольно опущена на грудь.

– Глядите, – требует Абст, – глядите внимательней. И – представьте себя рядом. Вы в одной с ним комнате, понимаете? Вы плохо обслужили его, зазевались, проявили небрежность… Ночь. Вы спокойно спите, рядом лежат двадцать четыре таких, как этот. В вашей сумке препарат, который вы забыли скормить им. И вот они пробуждаются…

Человек поднял голову, поднес ко лбу руки, закрыл ими лицо. Сидя на полу, он раскачивается. Все сильнее, сильнее. Из-под прижатых ко рту ладоней вырвался стон. Стон громче. Это уже не стон – раскачиваясь, человек исторгает протяжный вой.

Еще мгновенье, и он на ногах.

Карцов видит его лицо. Минуту назад оно было неподвижно. Теперь на нем ярость. Безумец озирается. Вот он увидел дверь, выставил руки, шагнул вперед, пригнулся. В горле у него клокочет.

Поймав его взгляд, Карцов пятится. В следующий миг тяжелая дверь содрогается от навалившегося на нее тела. В дверь колотят. Каменное подземелье оглашается воплями.

Абст улыбается: эксперимент произвел впечатление. Можно не сомневаться – уж теперь-то новый врач будет аккуратен и бдителен.

Они идут по коридору. Крики погибающего звучат глуше. Вскоре лишь отдаленный, неясный гул сопровождает их по извилинам сырого скального подземелья.

– Вам жаль его? – спрашивает Абст. Он вздыхает. – Ничего не поделаешь, несчастный был обречен. Месяцем раньше, месяцем позже, но итог был бы один.

Карцов не отвечает. Скорее бы остаться одному, отдышаться, привести в порядок мысли!..

У развилки туннеля он замедляет шаг.

– Я бы хотел заглянуть к Ришар, шеф.

– Кстати, о ней. Итак, ваш диагноз – истерический паралич. Однако известно, истерические параличи излечиваются сравнительно быстро. А у нее до сих пор улучшения не наступило…

– Ришар – впечатлительная, нервная особа. Она внушила себе, что никогда не поправится. Я обязательно вылечу ее, но на это требуется время.

Абст приводит Карцова в свое рабочее помещение. Разговор продолжается там.

– Время, время! – восклицает Абст, усаживаясь за стол. – Его-то как раз и нет у нас с вами, дорогой Рейнхельт… Я бы и сам лечил ее, но не могу: занят. Очень занят, коллега. А впереди много серьезных дел.

Абст видит, что собеседнику не по себе, и по-своему истолковывает его состояние: новый врач напуган, ошеломлен. Что ж, очень хорошо!

– Так вот, Рейнхельт, вы должны знать: скоро сюда доставят новую партию умалишенных. Их необходимо быстро подготовить к работе. Это будет поручено вам. К тому времени Ришар должна быть на ногах. Постарайтесь!

Карцов хочет спросить: «А как же с моим отъездом?» Но благоразумно воздерживается.

– Ну, а каковы ваши взаимоотношения? – задает новый вопрос Абст. – Вы ей понравились?

– Не знаю, шеф. Кажется, не очень. Она молчит или плачет…

– Вам задавались вопросы?

– Только относящиеся к лечению. И еще: время от времени у меня просят сигарету.

– Ришар получает норму.

– Вероятно, надо увеличить норму. И еще просьба, шеф. Мне запрещено разговаривать с ней – я имею в виду беседы на отвлеченные темы. Это создает дополнительные трудности в лечении. Нельзя недооценивать психотерапию. Вы прекрасно знаете – для больного беседы столь же важны, как гимнастика, массажи или витамины…

– Ладно, Рейнхельт, разговаривайте с ней. Но подчеркиваю: только на отвлеченные темы, как вы сейчас выразились. Болтайте о музыке, о кино или книгах. Ни слова о политике, о положении в стране или о том, что творится в мире. И тем более о нашей работе здесь.

От рабочего помещения Абста до комнатки Ришар полсотни шагов. Карцов медленно движется по коридору. Он все еще не оправился от потрясения, вызванного «экспериментом». Он наслышан о том, что творят гитлеровцы на оккупированной земле. Через линию фронта просачиваются сведения о злодеяниях захватчиков на Украине, в Прибалтике, Белоруссии. Беглые пленные рассказывали о городе смерти на западе Польши, в котором расстреливают и травят газами сотни тысяч людей… А недавно прошел слух: в Бресте немецкие химики создали завод, где варят мыло из человечьего жира. Когда об этом стало известно на корабле Карцова, кто-то из моряков усомнился: слишком невероятно.

У Карцова сами собой сжимаются кулаки. Уж теперь-то он знает, на что способны фашисты!..

До комнаты Марты Ришар – десяток шагов. Карцов останавливается, закуривает сигарету. Кто она, эта странная девушка? Фашистка вроде Абста, его преданная помощница? Кажется, в этом трудно сомневаться – Ришар делала то, что теперь поручили Карцову. Но он помнит: она вела киносъемку пловца возле лагуны, затем плакала и швыряла в воду брикеты и в заключение запрятала в скале свою камеру… Несколько дней назад, находясь на площадке, он заглянул в тайник – камера все еще там!

Он сопоставляет это с другими известными ему обстоятельствами – с просьбами Ришар отпустить ее в Германию, истерическим припадком девушки и попыткой отравиться, когда Абст ответил отказом.

Тайная съемка пловца (плюс съемка торпед и другого секретного оружия, которую она могла производить раньше) и настойчивое стремление Ришар уехать отсюда – нет ли связи между этими фактами? Такое предположение напрашивается. А вдруг она собиралась показывать отснятую пленку кому-нибудь в Германии? Но кому? Уж, во всяком случае, не хозяевам Абста, которые обо всем творящемся здесь, конечно, осведомлены. Кому же тогда? Быть может, представителям оппозиции гитлеровскому режиму? Стоп!.. Карцов вздрогнул от пришедшей на ум догадки. Что, если Ришар – разведчица? Для такого предположения есть все основания. Но на кого она работает – на американцев или англичан? Может быть, она русская?.. Подумать только, в этом адовом подземелье у него может найтись союзница!

– Спокойно, – шепчет Карцов, зажигая погасшую сигарету и жадно глотая горячий, горький дым, – спокойно, не торопись. А вдруг цепь твоих рассуждений только домысел? Тогда неизбежна ошибка, которую уже не поправить. Спокойно!

Перед ним дверь в стене коридора – небольшая, окрашенная в серое, с грубой скобой вместо ручки. Он стучит в дверь и входит.

Марта Ришар лежит в постели. При виде врача она откладывает книгу, которую читала.

– Добрый день, – говорит Карцов.

Ришар подтягивает одеяло к подбородку.

Карцов задает вопросы: самочувствие, сон, аппетит. И получает короткие односложные ответы. При первых посещениях нового врача Ришар держалась иначе, но Карцов строго выполнял указания Абста, и она замкнулась.

Он приступает к работе, тщательно разминает мышцы ног Ришар. Ноги у нее стройные, мускулы хорошо развиты.

– Занимались спортом?

Молчание.

– Занимались, – уверенно говорит Карцов. – И я знаю, это был велосипед.

Закончив процедуру, Карцов опускается на табурет, проводит рукой по лбу.

– Устал, – говорит он, улыбаясь. – Отдохну немножко, и мы начнем гимнастику… Кстати, я тоже увлекался велосипедом.

Карцов с юмором рассказывает, как однажды на шоссейных гонках сбил неосторожного прохожего.

– И как вы думаете, кем оказался прохожий? – восклицает он. – Моим соседом по дому, с которым у нас были давнишние нелады. Разумеется, он не поверил, что это случайность!..

– Вы все сочинили, – говорит Ришар.

– Сочинил, – простодушно признается Карцов.

– Хотите развеселить меня?

– Очень хочу. К тому времени, когда за вами придет транспорт, вы должны быть на ногах.

Он ждал, что эти слова подбодрят больную, но при упоминании об отъезде она начинает плакать. Карцов встает, чтобы подать воды. И остается на месте.

В комнату входит Абст.

– Что здесь происходит? – спрашивает он.

– Ничего особенного, шеф. Просто в ногах фройлейн Ришар появились боли. Хороший признак. Разумеется, фройлейн разволновалась.

– Это правда? – говорит Абст, обращаясь к лежащей.

Ришар кивает.

– Хорошо. – Абст оборачивается к Карцову. – Закончив с больной, приходите ко мне. Возьмите с собой карточки группы.

– Вы вторично солгали, – говорит Ришар, когда шаги Абста затихли в отдалении.

– Вы тоже.

Ришар не отвечает. Они долго молчат.

– Я шутил, когда рассказывал историю с велосипедом, – говорит Карцов, снова приступая к массажу ног пациентки. – Я никогда им не увлекался. У меня была иная страсть: кинокамера!.. Люди, умеющие работать с камерой, особенно на фронте или, что еще опаснее, в тылу врага, – это мужественные люди, не так ли?

Ришар молча глядит на него.

– Вот вам две сигареты, – говорит Карцов. – Помните: вы должны выздороветь. Как можно скорее!

И он уходит.