Текст книги "Я люблю тебя, небо"

Автор книги: Владимир Мартемьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Экспресс «Центральный аэровокзал – аэропорт Домодедово» торопливо наматывает на колеса километры отличной асфальтированной дороги. Огромное вечернее солнце катится по крышам высотных зданий. Дорога к родному дому поднимает настроение; думается легко и приятно.

Я, закоренелый командировочный, заметил такую закономерность в своих мыслях и чувствах: пока летишь до Урала (это половина пути до семейного очага), чувствуешь себя еще москвичом, а дом где-то там, далеко впереди... После Урала я уже сибиряк, кемеровчанин, и дом совсем рядом, будто и не было двухмесячной командировки, а Москва и москвичи – где-то уже там, далеко.

Автобус вырвался из объятий городских светофоров и, набирая скорость, помчался в живописном зеленом коридоре подмосковных березовых рощ: в раскрытые окна потянуло вечерней прохладой и головокружительным ароматом лесных цветов. Мои мысли были еще в Москве.

Какие все же замечательные ребята у нас в команде: Алексей, Игорь Егоров, Валентин Пономарев, ну и, конечно, Вадим... А девушки? Тоже ничего! Корчуганова, Васильева, Соловьева, Пересекина... Стоп! Непонятное беспокойство почувствовал я и заерзал. Мой сосед, полный, грузный мужчина в темных роговых очках и синтетической шляпе, очнулся от дремоты и недовольно посмотрел на меня. Я вежливо сказал: «Извините», а раздраженно подумал: развалился на полтора места и еще недоволен, а я тут сижу, как собака на заборе, на самом краешке...

Так откуда же это беспокойство? Вадим и Пересекина завтра летят домой, в Минск, где должны будут выступать на большом авиационном празднике. Трудный, рискованный у них номер, – полет двух самолетов «голова к голове»: она в перевернутом полете вверху, он – на расстоянии двух метров внизу, – но ведь это не в первый раз. Правда, они не тренировались в Москве, и номер этот им запрещен. Советовали и мы Вадиму отказаться от выступления. Но где там. Пересекина настаивала, Вадим пообещал и не может не сдержать своего слова.

Таисия Пересекина вошла в сборную стремительно и уверенно, как говорится, без стука в дверь, хотя имела за плечами всего два года полетов в Казанском аэроклубе. Веселая, энергичная с круглым задорным лицом, на котором трудно было уследить за сменой выражений, она своей скороговоркой могла в течение пяти минут заговорить любого. Пересекина молниеносно очаровала всю мужскую половину сборной. Мужчины преобразились, подтянулись, приосанились. Алексей в первый раз за все сборы наутюжил стрелки на своих брюках, Вадим более тщательно скоблил безопаской подбородок, а я, чего греха таить, дольше обычного задерживался у зеркала, тщетно пытаясь замаскировать залысины жалкими остатками шевелюры.

После полетов Таисия встречала нас у самолета, восторженно хлопала в ладоши, заливая нас синим сиянием своих огромных глаз. Мы старательно объясняли ей все тонкости выполнения трудных фигур и ревниво следили, чтобы она улыбалась всем поровну. Пересекина была способной ученицей и очень скоро опередила своих подруг; дважды она была чемпионкой СССР, а на московском чемпионате мира стала серебряным призером.

Но с девчонками Таисия не дружила. Это было непонятно. Непонятно было и то, что Шумилов относился к ней настороженно, на разборах полетов ей всегда доставалось больше других.

Несколько лет назад Пересекина вышла замуж, переехала в Минск, очень скоро завоевала там популярность и была избрана президентом самолетного спорта республиканского комитета ДОСААФ. И все-таки Шумилов видел куда дальше и глубже нас. Звонкая слава и шумные чествования оказались непосильной нагрузкой для Таисии. По всем признакам, она заразилась звездной болезнью, той самой, при которой спортсмен, уверившись, что он действительно талант-самородок, находка для коллектива, начинает требовать к себе какого-то особого внимания, переоценивает свои возможности и, в конце концов, может утратить самое главное – чувство ответственности перед другими людьми.

А может, мне это только кажется и по отношению к Пересекиной я несправедлив?..

Коротка июньская ночь, а на самолете, летящем на восток, ее практически нет: вечерний закат Москвы слился с кемеровской утренней зорькой. Сколько радостей сулит мне приближающийся день! Черт побери, до чего же медленно ползет этот ИЛ-18, всего каких-нибудь 650 километров в час! Эй, ямщик-пилот, не жалей многие тысячи лошадиных сил, поддай газу!

Странно устроен человек: живет себе много лет в одной квартире, долго работает на одном производстве, встречается с одними и теми же людьми, думает с ними одни думы. И жизнь начинает казаться ему серой, однообразной. Тянет «махнуть» куда-нибудь далеко, в неизведанное. А стоит не побыть дома неделю-другую и уже влечет в родные края, в свой «замкнутый круг».

Вот под крылом, мелькнула лента Томи. Река как река, но только она мне дороже и лучше Волги, Днепра и Дуная. Она – мое детство, моя юность, она – частица моего внутреннего мира. Вон плодопитомник, где мы с Валькой Александровым писали березки. Здравствуйте, блондинки! Как вы выросли, похорошели! А за ними раскинулся знакомый с детства городской пейзаж, непрерывно пополняющийся новыми зданиями и заводскими трубами.

Здравствуй, мой город, здравствуй, родной дом!

– Володька-бродяга, здорово! Откуда прилетел?

Это друзья-летчики. Обступают полукругом, десятки вопросов. Внимательно слушают, стараясь не пропустить ни одной мелочи. Я становлюсь словоохотливым, рассказываю с жаром о поездке – приятно сознавать, что ты интересен людям.

– Владимир Давыдович, здравствуйте! С приездом! Мы вас давно ждем, хотим пригласить на выпускной вечер.

А, это школьники-десятиклассники! Им я, оказывается, тоже нужен. Хорошо!

По дороге до дома – десятки встреч. Меня знают и помнят. Я могу быть полезным для них. Вот оно счастье – быть нужным людям.

Вечером у меня в квартире пир горой, и гости пьют, конечно, не чай; забыли у нас эту добрую традицию – ходить в гости ЧАИ гонять. Сейчас все больше на водку нажимают. А мне нельзя – я спортсмен и на носу – чемпионат.

А в три часа ночи раздался телефонный звонок, резкий и требовательный. Из Москвы звонит Алексей:

– Крепись, Мартин, погиб Овсянкин... Это случилось в Минске, во время его совместного полета с Пересекиной...

Трагическая гибель Вадима надолго омрачила настроение ребят. Но среди нас не нашлось ни одного, кто бы хоть на минуту усомнился в избранном пути.

Глава XI

Быть человеком – это чувствовать свою ответственность.

Антуан де Сент-Экзюпери

Незадолго до чемпионата мы получили ЯК-18ПМ, и надо было спешить, чтобы успеть подготовиться к столь ответственным соревнованиям. Успех в высшем пилотаже становится возможным только тогда, когда человек и машина составляют одно целое. Летчик должен отлично знать свой самолет, тщательно изучить его характер, его сильные и слабые стороны, чтобы почувствовать ту самую слитность, о которой хорошо говорил Вадим Овсянкин: «...Мои руки – его крылья, мое сердце – его мотор». Привыкнуть к машинам, на которых предстояло выступать, у нас уже почти не оставалось времени.

Злую шутку с нами сыграла и погода: всю первую половину августа в Москве шли проливные дожди, низкая облачность не позволяла отрабатывать вертикальные фигуры. С раннего утра и до вечера мы сидели в готовности «номер один» – ловили погоду. Это изматывало силы и расшатывало нервы. Программа и правила судейства, полученные нами, пришли поздно. Мы не успели в них толком разобраться, не говоря уже о том, чтобы как следует облетать. Кроме того, они были не очень добросовестно переведены. Ошибки переводчика потом обошлись нам не в одну сотню очков.

Существенно осложнили наши выступления ограничения размеров пилотажной зоны. Наши тяжелые скоростные ЯКи сразу же проигрывали по сравнению с легкими, маневренными самолетами других стран. Некоторые из фигур просто физически невозможно было «вписать» в эту зону. Получалось так, что еще до начала полетов наши спортсмены давали другим участникам чемпионата солидную «фору».

Новой для нас была и система штрафов. В конце концов, как бы ты ни летал, красиво или нет, с какой степенью четкости ни выполнял сложнейшие упражнения, все это отступало на второй план. Но вот, если ты «зацепишь» высоту, – получишь 300 очков штрафу; выйдешь за зону – 120 очков!

С большой любовью мы вспоминали Шумилова и горько сожалели, что его нет среди нас.

Из-за всех этих минусов в подготовке к V чемпионату мира мы упустили главное – не выработали единой тактики выступлений: каждый из нас внимательно выслушивал замечания, советы и наставления, но поступал по-своему, надеясь на свой опыт и интуицию.

Сравнивая подготовку сборной к IV и V чемпионатам мира, можно с уверенностью сказать – на этот раз мы многое потеряли еще на дальних подступах к состязанию. Тем не менее, уже перед вылетом в Магдебург настраивались привезти домой только «золото». Такой настрой не мог не сказаться – каждый чувствовал себя чрезмерно скованным. Высший пилотаж – это не только техника и не только спорт. Это еще и искусство, в котором обязательно присутствуют элементы творчества, артистизма, поиска. И если спортсмен будет думать только об очках, это не может не сказаться на его «почерке». Он перестанет рисковать, опасаясь возможных штрафов, обеднит свою манеру, будет сдерживать темперамент.

15 августа два воздушных лайнера АН-12 поднялись с Шереметьевского аэродрома и взяли курс на запад. В пассажирских салонах – спортсмены, тренеры, судьи, инженерно-технический состав, руководители делегации. В грузовых отсеках – самолеты ЯК-18ПМ.

На Магдебургском аэродроме нас тепло встретили немецкие друзья. На чемпионат прибыло 64 спортсмена-летчика от 13 стран: Англии, Венгрии, ГДР, Испании, Польши. Советского Союза, США, ФРГ, Франции, Чехословакии, Швейцарии, Югославии и Южно-Африканской Республики.

Мы встретились со своими соперниками по прошлым встречам: Ф. Скацеликом, И. Стокласа, Е. Капрасовой из Чехословакии; Э. Блеске, Г. Бернером, П. Кале из Германской Демократической Республики; братьями Каспереками и Е. Миколайчиком из Польши; испанскими пилотами Ф. Гомесом и М. Угарте; англичанами И. Блэком, Н. Вильямсом; швейцарцем А. Вагнером и многими другими.

Однако составы команд за время, прошедшее после четвертого чемпионата, заметно изменились. На арене борьбы не было победителей первых международных соревнований: лучшего чехословацкого аса Ладислава Безака, абсолютного чемпиона мира 1962 года И. Тота из Венгерской Народной Республики, экс-чемпиона мира испанца Томаса Кастаньо.

Нашу спортивную славу, добытую в предыдущих международных встречах, защищали заслуженный мастер спорта Галина Корчуганова, мастера спорта международного класса Маргарита Кирсанова, Алексей Пименов, Игорь Егоров, мастера спорта Галина Соловьева. Борис Романчиков, мой земляк из Кемерова Валентин Пономарев и я.

На тренировочном вылете я «перестарался». Пытаясь во что бы то ни стало удержаться в границах зоны, я чрезмерно резко пилотировал самолет и превысил перегрузку. Ночью отчаянная боль в мышцах брюшного пресса не позволила мне ни на минуту сомкнуть глаз Естественно, очень пригодился бы врач. Врач – тонкий психолог и настоящий друг, который смог бы в трудную минуту прийти на помощь. Но его в составе нашей делегации, к сожалению, не было. К врачу-иностранцу я не хотел обращаться, так как боялся, что меня могут отстранить от соревнований.

Двое суток боролся с недугом, на третий день, когда стали разыгрывать первое упражнение, мне стало лучше. По жеребьевке вытянул удачный номер – восемнадцатый, значит, слетаю до обеда. Вот взлетает семнадцатый, пора садиться в кабину и мне. Максимально собираюсь, настраиваюсь на добротный пилотаж. Уже запустил двигатель – вижу бежит Валентин Пономарев, показывает скрещенные руки – «выключить».

– В чем дело?

– Восемнадцатый и все остальные полетят после обеда.

– Что так рано, еще 11 часов?

– А кто их знает.

Не удалось в этот день слетать и после обеда. Погода в Магдебурге стояла неважная, полеты переносились с одного дня на другой. Ребята «перегорали», «перегорел» и я. Вылет по первому упражнению был самым неудачным за всю мою практику выступлений. Я, естественно, расстроился не только потому, что плохо слетал сам, но и потому, что нанес ущерб команде. В общем, после выполнения обязательной программы наша команда заняла седьмое место из одиннадцати. Такого с нами еще не бывало!

Новшества в правилах судейства принесли массу неприятностей не только нам. Одно из них едва не стоило жизни южно-африканскому спортсмену. По новому положению летчик, выполнив «штопор», должен зафиксировать свою машину в строго вертикальном положении, а потом уже переходить в нормальный или перевернутый полет. Это влекло за собой большую потерю высоты. Мы пытались было возражать против этого пункта, доказывая его опасность, но те же южноафриканцы заявили, что советские летчики – чемпионы мира, признанные мастера и что им, то есть нам, отказываться не к лицу.

Мы согласились, и все наши ребята и девушки вышли из этого испытания с честью. Но вот в небе спортсмен из ЮАР. Закончив «штопор» на недопустимо малой высоте, он поставил самолет на вертикаль и увидев, что земля совсем рядом, бесшабашно толкнул ручку управления от себя. Представьте себе: самолет свечой несется вниз, до земли остались считанные метры, мы уже закрыли глаза, ожидая взрыва, кое-кто отвернулся... Его спасла небольшая ложбина на летном поле, в которую точно вписался выходящий из «штопора» самолет. Потом, посадив машину, летчик вывалился из кабины и долго плакал, закрыв лицо ладонями. Спортсмена дисквалифицировали, но он и сам, по-моему, вряд ли когда-нибудь сядет за штурвал.

Если говорить начистоту, после неудачного начала мы немного растерялись, что в свою очередь повело к большому количеству ошибок при полетах. Потом взяли себя в руки.

Не могу не восхищаться железной выдержкой и самообладанием моих друзей: Алексея Пименова, Валентина Пономарева и особенно Игоря Егорова, которые и в этих условиях продолжили борьбу, летали с предельным напряжением воли, с полной отдачей сил. К концу состязаний полуфинала мы переместились на третье место, пропустив вперед команды ГДР и США. Оставался последний вылет спортсмена из нашей команды Игоря Егорова. Он мог существенно поправить положение, если слетает без единой ошибки, набрав максимальное количество очков – больше, чем уверенно выступивший американец Боб Херендейн. Задача перед Игорем стояла чрезвычайно трудная. Он это прекрасно понимал. Готовили Игоря к вылету всей командой. То и дело сыпались советы:

– Игорь, ветерок усиливается – начни пилотаж чуть попозже!

– Не забудь проверить замок привязных ремней!

– Жалюзи двигателя сразу открой – жарко становится.

Трудно сказать, что было тогда в мыслях у Игоря. Со стороны заметно было одно – он стал как бы суровее, старался не ввязываться в отвлеченные беседы и споры, что-то обдумывал, бросая изучающий взгляд в небо, которое через несколько минут станет его суровым экзаменатором, затем ловким, кошачьим движением прыгнул на центроплан, решительно сел в кабину, четко выполнил необходимый комплекс действий по запуску и опробованию двигателя. И вот краснокрылый ЯК, ведомый нашим товарищем, стремительно взмыл в магдебургское небо.

Кто видел начало его пилотажа, уже не в силах был отвести взгляд от самолета до самого последнего момента, когда тот, качнув крылом, ушел на посадку. Необыкновенная четкость и стремительность в каждой фигуре. Заключительная «бочка». Игорь с такой удивительной легкостью и точностью, несмотря на быстрый темп, фиксирует каждое из ее четырех положений, что самолет кажется абсолютно лишенным инерции. Чтобы так управлять им, надо быть отлично натренированным не только в пилотаже, но и физически. Игорь этого достиг – он в наилучшей спортивной форме! Этот полет останется в памяти всех, кто его видел: и у американских спортсменов, лелеявших надежду закрепиться на втором месте, и у нас, с первых же выполненных фигур понявших, что этим надеждам не суждено сбыться, и особенно у Игоря, завоевавшего первую золотую медаль.

Когда мы на руках вытащили Игоря из кабины и поздравили его с успехом, он, не скрывая волнения, сказал: «Знаете, братцы, я как-то особенно хорошо понял и прочувствовал, почему наши летчики во время войны шли на таран... Будь сейчас такая необходимость, я бы сделал то же самое!» Он внимательно посмотрел на нас – не улыбается ли кто-нибудь его «громкой тираде». Никто не улыбался, потому что всем нам было хорошо знакомо состояние, когда начисто исчезает понятие «Я» и живешь, мыслишь, чувствуешь понятием «МЫ».

Как-то услышал я от одного молодого человека, только собирающегося вступать в самостоятельную жизнь, такие слова:

– Вот уж где сейчас быстро себе славу добыть можно, так это в небе...

Хоть и мимолетным было это замечание, меня оно больно кольнуло. И дело здесь не в естественном стремлении юноши в чем-то проявить себя, отличиться – кто же из молодых об этом не мечтает! Дело в том, как и во имя чего отличиться. Вспомним: наши отцы шли в бой «не ради славы – ради жизни на земле». И на стройках пятилеток побивали все мыслимые и немыслимые трудовые рекорды тоже не ради личной известности, а во имя чего-то более высокого, более значительного. Так и в спорте. Не буду рассуждать, что такое личная слава, хороша она или плоха. Просто расскажу о своих друзьях, летчиках-спортсменах.

Если перелистать страницы сравнительно короткой спортивной биографии сборной СССР по высшему пилотажу, можно увидеть такой яркий перечень успешных выступлений, которому позавидует любая команда.

1960 год, первый чемпионат мира в Чехословакии. Наша команда занимает второе место. 1962 год, Будапешт. Вновь «серебро». 1964—1968 годы. Наши девушки и ребята уверенно одерживают одну за другой убедительные победы в небе Тушина, в далекой Испании, в польском городе Лодзи, снова в Тушине и в ГДР. Особенно памятна блистательная победа на чемпионате мира в Москве, где советские мастера высшего пилотажа установили своеобразный рекорд, который невозможно превзойти: были завоеваны все 24 разыгрывавшиеся медали!

Объяснить столь устойчивый успех пытаются многие, в том числе и зарубежные специалисты. Некоторые из них склонны считать, что основная причина заключается в отличных пилотажных свойствах самолета ЯК-18ПМ конструкции дважды Героя Социалистического Труда А. С. Яковлева. Машина действительно великолепная: скоростная, послушная, надежная. Но ведь машиной управляет человек. Ведь не машина, а человек в считанные секунды мобилизует все свои духовные и физические силы, накопленные им за годы упорных тренировок. И не просто машина, а человек во время выполнения, скажем, «бочек», «петель» и «штопоров» испытывает семи-девятикратные перегрузки. И они, эти самые перегрузки, то со страшной силой вдавливают его в спинку сидения, то, попросту говоря, вытаскивают из кабины за шиворот, а ремни врезаются в плечи, оставляя на теле синяки. Все эти «прелести» надо стойко выдержать. И не только выдержать, но и решить при этом комплекс скоротечных ответственных задач, исключающих ошибки и отклонения.

Как натренирован спортсмен, какова его теоретическая, тактическая и духовная подготовка? Одним словом, каков он, этот человек, севший за штурвал самолета, чтобы защитить спортивную честь Родины?

Ничего подобного не встретишь у западных спортсменов, среди которых процветает дух соперничества и конкуренции. Я мысленно сопоставляю советского и западного спортсмена и прихожу к радостному выводу: «А ведь ребята у нас – будь здоров! То что надо!» Даже в своем поведении, манере держаться, разговаривать они выгодно выделяются. Это, прежде всего, простота, естественность и большая скромность. Сколько раз я с большим удовольствием наблюдал, как все тот же Игорь Егоров совершенно бессознательно, без игры, без позы, демонстрировал богатство русской натуры.

На чемпионате в Магдебурге мы подружились с французской семьей: бывшим автогонщиком господином Делькруа («папашей Делькруа», как мы его прозвали), его дочкой Мадлен, известной французской летчицей, и ее женихом Андре. Они часто бывали или у нас в номере, или в палатке на аэродроме, шутили, обменивались сувенирами, пели с нами русские песни – словом, явно симпатизировали нам. Этому немало способствовала гитара Игоря, на которой он великолепно играет. И вот я заметил, что папаша Делькруа, как бы вызвал Игоря на негласное соревнование. Как-то, в свободное от полетов время, он принес с собой скрипку и, попросив внимания у окружающих, стал наигрывать мелодию песенки Ива Монтана. Играл он довольно сносно, но все же музыкальный слух Игоря уловил фальшь в игре Делькруа. С невозмутимым видом Игорь подошел к исполнителю и, шутливо отобрал у него скрипку: «Дай-ка, папаша, твой инструмент. Эту вещь надо играть вот так!» – и с ходу, без единой фальшивой ноты сыграл французу французскую песенку.

Присутствующие одобрительно засмеялись, однако господин Делькруа решил не сдаваться; он попросил Игоря сыграть плясовую. Моментально образовался круг, все оживились и ждали, что выдаст француз. Как он старался! То пускался по-русски вприсядку, то по-испански прищелкивал пальцами, подражая кастаньетам, но быстро выдохся, и, когда Игорь заиграл быстрее, сдался: «Баста» – довольно!» Теперь была очередь Игоря.

Гитару взял Алексей – зазвучали сочные аккорды «цыганочки». Мы заранее смаковали победу – знали, что Игорь замечательно танцует, но то, что на этот раз выделывал «третий брат Гусаков», было в диковинку даже нам. Четкий ритм ударов превратился в барабанную дробь, которую Игорь отбивал в немыслимых положениях, то крутясь, как волчок, то выписывая ногами замысловатые кренделя. Восторгам зрителей не было конца. Победа, казалось, была полной, но французы продолжали упорствовать – не сдавались. За честь своего будущего тестя вступился Андре. Возбужденно жестикулируя, он сбросил тенниску и, обращаясь к Игорю – «А вот так ты можешь?» – уверенно сделал стойку на руках, прошелся так, затем перевернулся на «мостик» и встал на ноги под одобрительные возгласы публики. Игорь тоже вошел в азарт, сбросил свитер. После первых же стремительных сальто и кульбитов, выполненных легко и непринужденно, французы признали, наконец, себя побежденными.

Неудивительно, что и в воздухе Игорь покорил зрителей своим отточенным мастерством, и кому-кому, а нам, спортсменам-пилотажникам, известно сколько кропотливого труда и вдохновения кроется за этим искусством!

Выносливость спортсмена не раз помогала Игорю выходить победителем из самых трудных житейских ситуаций. Вот один пример. Весной 1965 года в Куйбышевском аэроклубе, воспитанником которого он был, шла усиленная подготовка к зональным соревнованиям. Игорь поставил перед собой цель – выполнить на них норму мастера спорта. А в институте, который он в то время заканчивал, – экзаменационная сессия, защита проекта. Как тут быть?

Игорь составил специальный распорядок дня. В нем каждая минута была на строжайшем учете. Ночевал на аэродроме. С первыми лучами солнца поднимался в небо. С аэродрома – в институт, из института – снова на аэродром. Там у него хранились все учебные пособия. Домой заезжать не было времени. Какую же твердость воли, характера необходимо иметь, чтобы выдержать такую нагрузку, такой строжайший режим! И Егоров выдержал его. Он стал инженером, мастером спорта и членом сборной страны. Многие известные асы мира при встрече с уважением пожимают твердую мозолистую ладонь Игоря, хотя слава его еще впереди. И я верю – она придет к нему, несмотря на то, что он равнодушен к ней. Придет как закономерное следствие его большой любви к Родине, к своему делу, к людям, к труду.

Таков он – спортсмен нового типа, с его неисчерпаемыми движущими силами, дающими радость победы.

В конце концов V чемпионат мира, проходивший в неравной, до предела накаленной обстановке, так и не был закончен. Из-за плохой погоды были отменены финальные соревнования. Галина Корчуганова и я сохранили звание абсолютных чемпионов, но своими результатами, мы, естественно, не могли быть довольными.

Из Магдебурга я вернулся в тяжелом состоянии. Передо мной со всей остротой встал вопрос – не пора ли уходить из спорта, не являюсь ли я балластом для сборной? Эта мысль причиняла мне почти физически ощутимую душевную боль. Я еще и еще раз анализировал свою подготовку к чемпионату, заново переживал все нюансы борьбы. Недочетов, к сожалению, было много.

Во-первых, в своей подготовке я топтался на месте, взяв на вооружение лишь накопленный опыт. Вот Игорь все время искал, экспериментировал, шел по более трудному пути и победил. От него я впервые узнал о психорегулирующей тренировке – методе, позволяющем спортсмену самому регулировать свое нервно-психическое и физическое состояние. Интерес к этому вопросу за последние годы возрос. Сейчас во всем мире много спортсменов, равных по своим силам, поэтому именно психическая готовность все чаще и чаще становится тем фактором, который в первую очередь обеспечивает победу на соревнованиях. Значит, задача номер один – в совершенстве овладеть этим методом.

Во-вторых, хромала у меня и физическая подготовка. Увлекаясь спортивными играми, лыжами, плаваньем, я крайне мало обращал внимания на специальные занятия и упражнения для летчика.

Да, если оставаться в большом спорте, надо «затянуть все гайки» и быть еще требовательнее к себе.

Эпилог

Прошло почти два года после V чемпионата мира. Для сборной страны они были наполнены учебой, тренировочными полетами, соревнованиями, большой общественной работой. Произошли существенные изменения в ее составе. Ушли «старички», команда пополнилась молодыми силами, лишь неразлучный «квартет ветеранов»: Игорь Егоров, Алексей Пименов, Валентин Пономарев и я продолжал служить ее делу. Молодые ребята и девушки называют нас теперь не иначе, как на «Вы» и по имени-отчеству, не подозревая, что от такого проявления уважения мы часто грустим – кому хочется быть в числе «старичков»!

Во главе сборной – новый тренер Касум Гусейнович Нажмудинов, человек большого ума и большого сердца. Это мы, спортсмены, выдвинули его к руководству. Касум Гусейнович – аварец, в равной степени впитавший в себя кавказскую мудрость и русское трудолюбие. В свои тридцать пять он стал мастером спорта, заслуженным тренером республики, заслуженным деятелем искусств Дагестана, начальником аэроклуба. Авторитет его в сборной высок, впрочем, так же, как и авторитет тренерского совета, включающий в себя все тот же «квартет ветеранов».

Ушли в прошлое сомнения о полезности и необходимости каждого из нас для команды. Мы тренируемся сами и учим летать молодежь, щедро отдавая свои «многолетние накопления». Мы нужны сборной, поэтому работа наша приносит нам огромное удовлетворение и радость.

В конце 1969 года мне оказали большую честь, послав в составе делегации в Париж, где обсуждалось новое положение и правила судейства к VI чемпионату мира. Поездка увенчалась успехом. Большинство наших предложений было принято: расширена зона, поднята высота пилотажа, величина штрафа – мы его теперь в состоянии избежать – снизилась с 300 очков до 50.

А каково положение с новыми самолетами? Все в порядке – делают самолеты, и сейчас, когда я пишу эти строчки, Лешка, простите, Алексей Петрович Пименов, принимает их один за другим на авиационном заводе. В гости к сборной приезжал Сергей Александрович Яковлев – ведущий конструктор самолета ЯК-18ПМ, сын прославленного самолетостроителя.

– Товарищи спортсмены! – сказал он, – мы внимательно изучили ваше письмо с рекомендациями по дальнейшему совершенствованию самолета ЯК-18ПМ, многие предложения нам понравились и вполне осуществимы. В итоге наших совместных усилий самолет в ближайшее время будет значительно облегчен, а тяговооруженность его увеличится намного. Вас устраивают такие изменения?

Дружные аплодисменты были ему ответом.

Ну вот, Дима, пора мне ставить заключительную точку. О книжке могу сказать только одно: в ней нет ни одного вымышленного героя, нет ни единого придуманного факта. Я писал ее о жизни и пытался рассказать об этом как можно искренней.

Если будешь любить людей и Родину!

Как здорово ты можешь стартовать в жизни!

Если будешь хозяином своей мечты!

Он остается с нами

Так уж получилось, Дима, что Владимиру Мартемьянову не удалось дописать свою книгу. По замыслу он хотел ее закончить главным спортивным событием 1970 года – чемпионатом мира в Англии, но судьбе было угодно распорядиться по-иному.

А, впрочем, все по порядку.

Год 1970 наша сборная встретила с энтузиазмом и надеждой – предстоял VI чемпионат мира по высшему пилотажу. К нему готовились все: и летчики, и техники, и конструкторы, и рабочие. Готовились особенно тщательно еще и потому, что 1970 год был не простым, а юбилейным, ленинским годом.

На одном из авиазаводов делалась партия самолетов ЯК-18ПМ. Группа молодых конструкторов под руководством С. А. Яковлева, сына прославленного авиаконструктора, готовила новую спортивную машину ЯК-18ПС.

Забегая вперед, скажу, что этот самолет оправдал надежды и конструкторов и летчиков.

В феврале сборная страны по высшему пилотажу собралась в Москве (Тушино) на первый в этом году тренировочный сбор. Начальник сбора А. Ф. Тырсин, старший тренер К. Г. Нажмудинов, парторг и капитан команды Владимир Мартемьянов. Из всего состава сборной только четверо – Владимир Мартемьянов, Алексей Пименов, Валентин Пономарев и автор этих строк – имели опыт международных встреч. Остальные ребята готовились к участию в соревнованиях такого масштаба впервые. Самым опытным из нас был Владимир Мартемьянов, поэтому немалая доля подготовки команды легла именно на его плечи.

На сборы Владимир приехал под впечатлением поездки в Париж на заседание комиссии ФАИ по высшему пилотажу, где он вместе с председателем Федерации самолетного спорта СССР Александром Филипповичем Косом отстаивал позиции нашего спорта при рассмотрении проекта положения и правил судейства, представленных организатором чемпионата – Английским королевским аэроклубом. Им тогда удалось добиться расширения зоны пилотажа, дифференцировать систему штрафов за превышение верхнего предела высоты, уточнить формулировку некоторых параграфов положения. Все это было очень нужным и важным делом для летчиков-спортсменов.

В гости к нам во время сбора приехал Сергей Александрович Яковлев. Он подробно рассказал о работе над новой модификацией самолета. Затем состоялся деловой и творческий обмен мнениями. Не все предложения конструктора были приняты летчиками. В частности, когда речь пошла о снятии с машины авиагоризонта, что в общей сложности где-то на 15 килограммов облегчало самолет, Владимир Мартемьянов, выражая общее мнение летчиков, сказал: