Текст книги "Я люблю тебя, небо"

Автор книги: Владимир Мартемьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Мы выполнили наказы Валерия: одержали победу на соревнованиях и 25 сентября отправили из Варшавы в Томск телеграмму: «Дорогие томичи! Поздравляем с рождением крылатой «Мечты»! Желаем чистого неба! Овсянкин, Пименов, Мартемьянов»

Глава VII

У каждого спортсмена в жизни есть своя «лебединая песня» – лучшее, чего он добился. Не хочется себе признаться, что моя «лебединая песня» позади, и все-таки я понимаю, что это, видимо, так. Ею был IV чемпионат мира в Москве, где мне удалось занять первое место. Здесь было все: и опыт предыдущих спортивных встреч, и поиски нового в стиле пилотирования и, главное, воспитание необходимых бойцовских качеств.

Перед началом чемпионата обе наши команды, мужская и женская, – как никогда в блестящей форме. Трудно выделить кого-нибудь – все примерно на одинаковом уровне, и если кто-то летает лучше, то только «чуть-чуть». Победителем станет тот, кто сможет найти вот это «чуть-чуть».

И вот 7 августа 1966 года 63 лучших летчика мира – посланцы 15 стран – вступили в спортивную борьбу. Зарокотали двигатели, засвистели, разрезая воздух, крылья самолетов. Они из разных стран, отличаются друг от друга летными качествами, внешним видом, даже характерами, поведением – будто не машины это, а живые существа.

Но жизнь машинам дают летчики. Они тоже не одинаковые: говорят на разных языках, одеты в разную форму, носят знаки и эмблемы тех стран, которые они представляют здесь, на Тушинском аэродроме.

Кто станет победителем?

Может быть, минчанин Вадим Овсянкин? Для этого предположения есть веские доводы. Он участник второго и третьего чемпионатов мира по высшему пилотажу, абсолютный чемпион СССР 1965 года, мастер спорта международного класса. За успехи в спорте награжден орденом «Знак Почета» и медалью «За трудовую доблесть».

Или сотрудник Орловского проектного института Витольд Почернин – заслуженный мастер спорта, чемпион мира по «темному» комплексу, победитель в труднейших упражнениях на международных спортивных встречах, зональных и всесоюзных соревнованиях? Его успехи в спорте отмечены медалью «За трудовую доблесть».

Или Владимир Пискунов? Он заслуженный мастер спорта, чемпион и призер ряда соревнований, в том числе второго и третьего чемпионатов мира.

И не только они. Мастер спорта Алексей Пименов, Людмила Васильева, Галина Корчуганова и многие другие участники – чемпионы, победители и призеры многих спортивных встреч, талантливые мастера, сильные, напористые, трудолюбивые.

В Москву прибыли сильнейшие воздушные акробаты с единственной целью: во что бы то ни стало – победить! Собрались все предыдущие абсолютные чемпионы мира: чех Ладислав Безак, венгр Йозеф Тот, испанец Томас Кастаньо. Франция прислала Жерара Берета – участника и призера многих соревнований, своего чемпиона 1965 года. Он занял второе место на первом чемпионате мира, участвовал и в третьем чемпионате в Бильбао, за его плечами огромный налет – 10 тысяч часов! Польшу представлял Станислав Касперек – пятикратный чемпион своей страны по высшему пилотажу.

Летчики СССР, США, Англии, Франции, Чехословакии, Венгрии, Польши, ГДР, Испании, Австралии, Болгарии, Румынии, ФРГ и Югославии, заслуги и спортивные титулы которых трудно перечесть, и трудно заставить себя не думать об этом.

Еще и еще раз убеждаю себя – перед судьями равны все: и именитые спортсмены, и малоизвестные. Самое большое внимание уделяю своей психологической настройке, вспоминаю, где, когда и в каком состязании выступал удачнее всего. Враг спортсмена на выступлениях – его волнение. А враг ли? Что если волнение направить в нужное русло? Ведь когда волнуешься, чувства обострены до предела, острее становится взгляд, энергичнее и четче движения – это же как раз то, что надо.

Необходимо заставить себя работать в полную меру по тщательно продуманному плану, начиная с самых простых, на первый взгляд, элементов: запуск двигателя – четко, грамотно, руление – красивое, взлет – безупречный. Все это не оценивается судьями, но это нужно для себя, для создания нужного тона в работе и, если сразу удается взять себя в руки и можно сказать себе – «ну, вот видишь все идет нормально», – появляется та самая уверенность, о которой и мечтают спортсмены.

С чем можно сравнить пилотажный комплекс: с музыкой, песней или, может быть, с мечтой? Зрителю кажется все очень простым: до чего же легко кувыркается самолет, выделывая все эти замысловатые фигуры! Но мы знаем: чем легче и естественнее кажется узор комплекса, тем, значит, выше мастерство художника, который рисует его на голубом холсте неба.

Много сил вложили наши тренеры и спортсмены в отработку стыков фигур в комплексах. Умение соблюсти нужные скорости и направления тут особенно ценно. Неточный по направлению вывод самолета из одной фигуры неизбежно приводит к искажению последующей. Скорость машины после вывода из фигуры всегда должна быть такой, какая необходима для выполнения фигуры, стоящей на очереди. Если это условие не выдержать, потребуется разгонять самолет или гасить излишнюю скорость – комплекс растягивается. Надо следить за режимом работы двигателя, скоростью, направлением, высотой, пространством, последовательностью фигур, выработать свои методы, укрепиться в них...

Первый же день соревнований принес неоспоримую, заслуженную победу советской команде. На очереди «темный» комплекс. Самый коварный. Не раз он был камнем преткновения даже для очень опытных мастеров. Комплекс можно записывать, осмысливать, запоминать, но облет – не разрешен! Это можно сделать только условно: в уме или с моделькой-макетом в руке. Обычно участники соревнований так и поступают.

Мы обсуждаем трудное задание коллективно, спорим, доказываем, отстаиваем свою точку зрения на то, как лучше сделать ту или иную фигуру, с какой высоты начинать пилотаж, как сохранить место; наконец, приходим к единодушному мнению, которое подкрепляет своими советами наш Евгеньич.

Полеты «по темному» комплексу открылись выступлением почетного мастера спорта новосибирца Алексея Пименова. Переживаю на земле за своего друга наверное больше, чем он сам за себя в воздухе. Уж так получается, что мы с ним – постоянные соперники, и мне всегда приходится болеть за Алексея и все время желать ему победы, может быть, потому, что он, как и я, сибиряк, может, потому, что он друг, а может, потому, что я к нему отношусь гораздо ласковее, доброжелательнее, чем к другим... Пилотирует Леша чисто, уверенно. Какая-то незначительная шероховатость в «колоколе» и восходящей штопорной «бочке», почти незаметная, нисколько не снижающая впечатления, что перед вами – одаренный спортсмен.

Очень слабо пилотирует швейцарец Еуген Хаслер. Бросается в глаза неточное выдерживание места. Где-то в середине комплекса летчик сбивается с направления на 180 градусов и продолжает пилотаж в противоположную сторону. Самое неудачное выступление по этому нелегкому упражнению.

Все взгляды устремлены на самолет москвички Галины Корчугановой. Удивительная чистота фигур с самого начала радует наблюдателей и в то же время держит в напряжении: выдержит ли спортсменка и дальше такой стиль и темп? Надежды не обмануты. Труднейший финальный номер и без того сложного комплекса Корчуганова выполнила лучше всех женщин – участниц чемпионата, лучше многих мужчин!

Огромный щит с таблицей оценок, выносимых судьями. Перед ним – толпа спортсменов, болельщиков, корреспондентов. И снова победа наша. В личном зачете по этому упражнению Вадим Овсянкин опередил меня. Не беда, лишь бы победителем был наш советский летчик.

Спортсмена, выполняющего произвольный комплекс, можно сравнить с композитором, исполняющим собственное произведение. И тот и другой дни и ночи вынашивают свое детище, вкладывают в него все свои духовные силы.

В разгар полетов по третьему упражнению наблюдаем случай, от которого хочется закусить губы с досады. Пилотирует Пименов. Прекрасно составленный комплекс! Красивейший из всех, которые выполнялись на чемпионате! И вот подтверждается истина: от того, что комплекс – плод творчества самого исполнителя, он не становится легче. На предпоследней, 21-й, фигуре Пименов сбивается с направления: вместо отрицательной «полубочки» крутит «бочку». Направление потеряно на 180 градусов, две последние фигуры – «по нулю!» Это существенная потеря в очках. Что ж, бывает и такое, когда футболист с каких-нибудь двух-трех метров бьет мимо ворот. В дальнейших полетах Алексей проявил незаурядную волю к победе и, несмотря на свой срыв, завоевал четвертое место по многоборью. Прекрасный результат для дебютанта!

Начиная с этого упражнения, и участникам, и зрителям стало ясно, что основными претендентами на титул абсолютного чемпиона мира стали Вадим Овсянкин и автор этих строк. Нелегко мне было бороться с лучшим своим другом на земле и самым грозным соперником в воздухе.

– Ну, Мартин, измордовали же мы с тобой друг друга, – шутит Вадим, – смотри, меня уже ветром качает, давай бросим жребий, – кому решка – тот чемпион!

В тон ему отвечаю:

– Не спеши, впереди еще четвертый и пятый раунд.

Удалось мне найти заветное «чуть-чуть», неоценимую помощь и поддержку оказали в этом мои земляки. Десятки писем и телеграмм от родных, друзей, товарищей по работе и просто болельщиков давали мне все новые и новые силы. Еще раз спасибо вам, друзья!

И вот она – победа! Настоящая, убедительная, сверкающая... Все 24 медали, 16 кубков завоеваны нашими советскими мастерами высшего пилотажа!

Чемпионат мира стал триумфом и нашей отечественной техники. Краснокрылый самолет ЯК-18 ПМ, последнее творение дважды Героя Социалистического Труда А. С. Яковлева, чистотой выполнения сложных комбинаций фигур прямого и обратного пилотажа буквально покорил не только зрителей, но и всех лучших летчиков мира.

Глава VIII

Благодаря самолету мы узнали прямой путь

Антуан де Сент-Экзюпери

Дороги юбилейного, 1967 года! Трудные, ответственные, интересные... Сколько их было! И в каждой – кропотливый труд, бесконечные поиски побед и горечь поражений. В каждой оставлен кусочек сердца.

Встречи с людьми, чаще – с хорошими, реже – с плохими. Новые друзья, новые впечатления, задушевные беседы, раздумья. Оглядываюсь назад – и заново переживаю промелькнувшие события.

Миллион разрядников, тысячи мастеров спорта и рекордсменов родила в своем могучем движении IV Спартакиада народов СССР. И каждая спортивная схватка – на земле, на воде, в небе – это буря страстей, это напряжение всех физических и духовных сил человека.

Позади победные старты летчиков Кузбасса – чемпионов Сибири, РСФСР и СССР. Вот их имена: мастера спорта, члены сборной команды СССР Валентина Григорьева и Валентин Пономарев, мастер спорта Иван Коваленко. 23 золотые, 2 серебряные, 7 бронзовых медалей – таков итог наших усилий в 1967 году. Мне тоже не раз удавалось побеждать грозных соперников. Безусловно, я радовался каждой победе. Но ни с чем не сравнима радость тренера, когда побеждают его ученики. Сознаюсь: они подарили мне в этом году немало счастливых минут.

Самой яркой страницей знаменательного года был для меня воздушный парад в Домодедове, посвященный пятидесятилетию Советской власти. Рекордсменке мира Наташе Прохановой и мне было поручено выступить с индивидуальным пилотажем на этом, беспримерном за всю историю авиации, параде.

Утро 9 июля солнечное, праздничное. Уютный подмосковный аэродром. В четком строю замерла армада самолетов, которая через час с ювелирной точностью выпишет в небе дорогое каждому человеку слово: Ленин.

Участники парада сосредоточены и торжественно взволнованы. Ведущие групп и мы с Наташей по контрольному хронометру тщательно (в который раз!) проверяем бортовые часы. Авторучкой пишу на ладони время взлета, выхода на боевой курс и начала пилотажа. Так надежнее: бумажку можно потерять.

Оглушительно хлопает ракетница. Запуск! Мощный рокот пятидесяти двигателей сотрясает окрестности. Один за другим поднимаются в воздух самолеты. Я взлетаю последним. Оживленно, тесно стало в московском небе, вдоль и поперек «исполосованном» инверсионными следами реактивных самолетов. В наушниках шлемофона слышатся четкие команды. Узнаю спокойный голос «Рубина» с главного командного пункта. Высота – 800 метров. Справа, у самой линии горизонта, вижу цепочку разноцветных дымов, указывающих курс. Направляюсь туда, запрашиваю:

– «Гранит»? Я – «Рекорд». Разрешите занять боевой курс?

– «Рекорд»! Я – «Гранит». Разрешаю. Вы идете с опережением в двадцать секунд. Будьте внимательны! Под вами «Изюбры».

Далеко внизу, у самой земли, серебристые громады тяжелых машин, растянувшись кильватерным строем, легко обгоняют мой маленький ЯК. Вот он, боевой курс – строгий режим полета по высоте, скорости, месту и времени. Сколько раз я читал и слушал о нем рассказы летчиков-ветеранов!

Мой долг сегодня – с точностью до пятнадцати секунд выйти на цель, стрелу из полотнищ рядом с Домодедовским аэровокзалом. Там, на трибуне, члены правительства, зарубежные гости, на аэродроме – сотни тысяч взыскательных зрителей. Если опоздаю на 16 секунд – мое выступление снимут с программы. Взгляд с приборов – на карту, с карты – на контрольные ориентиры местности и снова на приборы. От напряжения пот выступает на ладонях рук. Остается двадцать секунд. Впереди, рядом – стрела. Вижу только ее, да секундную стрелку часов. Мысли, чувства, воля неразрывно связаны с ее движением. Полный газ, штурвал от себя. Максимальная скорость. Стрела теперь точно подо мной, а стрелка секундомера коснулась «нуля».

– Добро! Пока все идет нормально!

Включаю декоративные дымы, отмечающие траекторию полета, и начинаю пилотаж, отшлифованный на многих тренировках и одобренный специальной комиссией. В головокружительной карусели вращаются перед глазами разноцветная масса зрителей, здание аэровокзала, бетонная полоса и небо. Быстрые контрольные команды самому себе: «Высота!», «Скорость!», «Не уклоняться на зрителей!», «Качество!», «Место!» И так пять минут. Всего пять минут. Но каковы они для летчика!

– «Рекорд!» Я – «Рубин», вам остается тридцать секунд.

Высота – двадцать метров. Вишу на ремнях вниз головой, поэтому отвечаю с тирольскими переливами в горле: «Вас понял. Точку освободил».

Выполняю посадку у самой бровки взлетно-посадочной полосы и быстро – на рулежную дорожку. Задерживаться нельзя, счет идет на секунды: полоса нужна другим самолетам. Останавливаюсь рядом с машиной Прохановой, выключаю двигатель. Тут же, у самолета, сбрасываю спортивный костюм, надеваю чистую сорочку и тщательно отутюженный костюм. Направляемся к правительственной трибуне, куда нас пригласили после полета.

Парад в самом разгаре. Все внимательно следят за выступлением военных летчиков. Молниями, с характерным могучим рокотом, мчатся по воздушной арене сверхмощные ракетоносцы, из громкоговорителей льется мелодия хорошо знакомой с детства песни:

Все выше, и выше, и выше

Стремим мы полет наших птиц...

Трудно себе представить авиационный праздник без этой замечательной песни, создающей приподнятое настроение. Но здесь, на трибуне, праздничной помпезности нет, нет зрителей, жаждущих развлекательных зрелищ. Атмосфера деловая, настроение – рабочее. Здесь сейчас судит о полетах строгая, хорошо знающая свое дело комиссия, которая дает точную и справедливую оценку колоссальному труду, связанному с подготовкой и проведением воздушного парада. Короткие замечания, пояснения, оживленное обсуждение очередного выступления. Как-то особенно ярко представляешь себе всю грандиозность совершаемого. Каждый воздушный парад – новая ступень, новый рубеж развития советской авиационной техники. Вспомним главную сенсацию праздника 1955 года: ею был ТУ-104. А в 1961 году в небе над Тушиным пронеслись новейшие для того времени боевые машины. Но такого количества и такого разнообразия сверхзвуковых, высотных и сверхдальних машин, как в юбилейном 1967 году, не было еще ни на одном авиационном празднике.

К нашей группе подходят члены правительства, среди них товарищи Л. И. Брежнев, А. Н. Косыгин, Н. В. Подгорный. Без команды выстраиваемся в шеренгу. Очень волнуемся. Вижу, как расправились плечи убеленных сединами прославленных асов нашей Родины. Стали они еще выше, стройнее, моложе. Рядом с ними маленькая Наташа, с ее прической, ярким платьем и «шпильками», кажется цветочницей Анютой, но никак не летчицей, которой покорны современные сверхзвуковые самолеты. Руководители партии и правительства каждому пожимают руку, каждому говорят теплое слово.

А над аэродромом творится невообразимое: оглушительный грохот орудийного салюта, сказочно расцветившего воздушную арену, слился с громоподобными раскатами откуда-то из поднебесья, где пробивают звуковой барьер чудо-самолеты. Могучие удары следуют один за другим, вздрагивает от невиданной силы, мечется в поисках выхода взбудораженный воздух, лопаются несколько толстых стекол в здании аэровокзала. Незаметно наблюдаю за выражением лиц военных представителей капиталистических стран. Они явно потрясены происходящим. Ну что, господа! Смотрите и хорошенько запомните этот день, этот час.

Орденом Трудового Красного Знамени наградила меня Родина в юбилейном году. Эта высокая награда – ваша заслуга, мои земляки, давшие мне крылья, волю и мастерство!

Дороги юбилейного года... Трудные, ответственные, интересные. Сколько их было! Сибирь и Прибалтика, Кавказ и Карпаты, небо Москвы, Варшавы, Берлина. Будапешта и Вены... Длительные, изнуряющие перелеты на маленьком, спортивном самолете. Не раз под колыбельную песню мотора, спеленутый на долгие часы «привязными» ремнями и лямками парашюта, я боролся с непобедимой дремотой. «Клюнешь» носом в приборную доску, ошалело захлопаешь налитыми свинцом глазами, а земля уже вздыбилась набок, а самолеты друзей где-то далеко в стороне. Начинаешь петь песни или выстукиваешь ногами по полу кабины самые фантастические ритмы, чтобы как-то разогнать застоявшуюся в жилах кровь. Сорок способов борьбы с сонливостью придумали тогда мы с моим другом Алешей Пименовым.

Утром 18 августа три наших спортивных самолета, пройдя границу Польской Народной Республики и ГДР, приближались к Берлину. Ведущий запросил аэродром Шенефельд.

На ломаном русском языке нам ответили:

– Советские пилоты, доброе утро! Вам подход разрешается, посадка на левую полосу с курсом 250 градусов.

С этих минут и до конца соревнований наша спортивная делегация была окружена братским вниманием организаторов интереснейшей встречи 18 лучших пилотов из социалистических стран. Кроме меня, два других краснокрылых ЯКа в Магдебург привели мастер спорта СССР международного класса Алексей Пименов и мастер спорта из Куйбышева Игорь Егоров. Как старых хороших друзей встретили нас чемпион ГДР Гюнтер Бернер, шестикратный победитель национальных соревнований Польши Станислав Касперек, спортсмены из Венгрии Дьюла Розман и Шандор Фаркаш.

Изъявила желание участвовать в соревнованиях вне конкурса француженка Мадлен Делькруа. Но власти Федеративной Республики Германии запретили ей перелет через территорию ФРГ. А чтобы обойти «запретную зону», требовалось время. Мадлен прибыла в Магдебург наземным транспортом, когда три упражнения были уже разыграны. Свое летное мастерство она показала лишь на воздушном празднике (на самолете аэроклуба ГДР), который состоялся после состязаний.

Не буду рассказывать подробно о всех перипетиях этой борьбы, остановлюсь лишь на хорошем уроке, полученном мною в Магдебурге. Мне здорово не везло с первого дня соревнований: то вытяну первый номер по жеребьевке, то последний, когда приходилось выполнять пилотаж уже в сумерках, а в одном из пяти полетов программы открылась пробка масломерной линейки, в результате чего я вынужден был принять горячую масляную ванну. Но все же удавалось лидировать по всем трем упражнениям полуфинала. И вот, когда победа была близка, наступил неожиданный срыв – я пропустил обратную петлю в произвольном комплексе. «Баранка» за фигуру, такая же круглая, как сама петля! Первая за все мои выступления на соревнованиях. Видимо, сказалась усталость от многочисленных предыдущих спортивных баталий. Шансы на победу моего друга Пименова, буквально наступавшего мне «на пятки», резко возросли. Вечером, тут же на аэродроме, судья объявил результат многоборья: мы с Алексеем набрали одинаковую сумму – 886,1 очка. Нам назначили дополнительные вылеты. В этом единоборстве «двух сибирских медведей» мне не удалось добиться победы – и не столько спортивной, сколько психологической, более трудной – над самим собой. Вот уже семь лет Алексей «наседал на пятки», показывая следующие за моими результаты. С каким благородством подходил он ко мне и первым поздравлял с очередной победой, хотя чего греха таить – и ему хотелось быть первым. В этом году на первенстве СССР по второму упражнению мы тоже набрали с ним одинаковую сумму очков – победу тогда присудили мне – у меня было лучшее время. В знак крепкой дружбы мы распилили золотую и серебряную медали и, спаяв соответствующие половинки, долго смеялись над получившейся гравировкой – обладателем одной медали был «Пимемьянов», другой – «Мартенов».

Поэтому сейчас, еще перед вылетом, мое «я» раздвоилось: каждый мускул, каждый нерв одного «я» молил о покое и отдыхе (кому проигрывать, ведь своему же, а не чужому), и этот «я» размагнитился, сдался еще до решающей схватки. Другой, более самолюбивый и волевой, хотел только победы, разжигал спортивную злость. Но спортивная злость уступила место мягкотелости. Бессонной ночью, когда самолюбие испытывало почти физическую боль и горечь поражения, состоялся «диалог» этих двух «я».

Начал тот, который был злее:

– Ну как, доволен, добренькая душа, своим поведением? Что ж ты тогда не спишь и «крутишь бочки» с боку на бок?

Второй защищался:

– Ну проиграл, спорт есть спорт. Все бы тебе занимать первые места. Второе – тоже неплохо, меньше будет причин для зазнайства.

– Но твоя победа – не твое личное дело. Ее ждали товарищи, общественность Кузбасса... Что скажешь на это?

– Ты прав, конечно. Я сделаю нужные выводы.

В конце концов «оба» согласились с тем, что в воздухе все – соперники, даже близкие друзья, и надо очень, очень хотеть победы.

Острыми были встречи в небе, теплыми – встречи на земле. Едва умолкали моторы, как на смену им приходили песни на разных языках. Душою этих «магдебургских вечеров» были наши русские песни, а шестиструнную гитару, «неразлучную подругу» Игоря Егорова, всю исписали автографами и теплыми пожеланиями участники спортивной встречи.

Дружбу мы чувствовали повсюду: на аэродроме и в автобусе, по пути на экскурсию в горы к старинным замкам, и на вечере встречи в отряде сельскохозяйственной авиации ГДР, и в интернациональном строю «Ромб» в полете, который на празднике в день закрытия соревнования прекрасно выполнили Пименов, Кале, Кавала и Фаркаш, и на заключительном приеме, где вручались награды победителям.

Вернулись в Москву и через день снова были в пути. Два маленьких ЯКа вел за собой на самолете АН-2 опытный летчик Василий Тычинский. Тушино—Брянск—Киев, Львов—Будапешт—Вена, гостиницы и рестораны («Кукушки», «Верховины», «Интуристы»), котлеты по-киевски, котлеты по-закарпатски – все в пестром калейдоскопе. От этого чувствую смертельную усталость. Сейчас бы наших сибирских пельменей двойную порцию да прогуляться по самой красивой для меня улице в мире – Весенней! Но дело есть дело, – сначала оно.

Раз в два года национальный аэроклуб Австрии проводит большие авиационные праздники в Вене, Вельсе и Линце. Цель этих праздников – реклама авиационной техники и демонстрация мастерства спортсменов. В составе нашей делегации три парашютиста и два летчика-акробата. Перед нами сложная и почетная задача – еще раз доказать, что советские парашютисты и летчики – лучшие в мире.

Трудный перелет подходит к концу. Вот и Вена. Через прозрачный диск вращающегося винта вижу неясные в голубой дымке очертания жилых массивов, кирх и дворцов, серебристую ленту Дуная, разделяющую город на две неравные части. На левой, меньшей – промышленные постройки с острым шпилем двухсотметровой телевизионной вышки, на правой – лабиринт улиц, проспектов и площадей. Что ждет нас в этом городе, мостовые которого обильно политы кровью наших отцов?

На стоянку заруливаем осторожно, грунт аэродрома неровен и каменист. Два года назад киевский летчик Мосейчук сломал здесь винт самолета, попавшего колесом в ямку, случайно прикрытую охапкой сена. Хозяева долго извинялись, с готовностью изъявляя желание возместить причиненный ими материальный ущерб. Но это был не выход из затруднительного положения, в котором оказалась советская делегация – срывался выдающийся по своей смелости и мастерству номер программы – «петля Нестерова» в зеркальном полете «голова к голове» двух самолетов, выполняемый только советскими летчиками. Для замены винта и мотора требовалось два рабочих дня, а до начала праздника оставалось ровно 24 часа. Дальнейшие события развивались так: телеграмма-молния в Москву, через 9 часов из Тушина прибыл спецрейсом ЛИ-2; еще 9 часов – и самолет с новым винтом и мотором был готов к вылету. Руководитель советской делегации от имени ЦК ДОСААФ вежливо отказался от компенсации за поломку винта. Этот факт был самой большой сенсацией праздника.

Чехи, венгры, поляки, югославы – лучшие спортсмены своих стран – прибыли в Вену с интересной программой выступлений. Знакомые лица, известные имена, со многими не раз приходилось бороться в воздухе. Нас представляют штатмастеру (чемпиону) Австрии по высшему пилотажу Гансу Доранту, 43-летнему летчику из Вельса. Коренастый, невысокий, начинающий грузнеть, с маленькими хитрыми глазками – он скорее напоминал дельца, нежели старого воздушного «волка». Услужливо распахнув дверцу своего «мерседеса», Дорант предложил Василию Федоровичу Наумкину, Наташе Прохановой, переводчику и мне подвезти нас до гостиницы. Завязалась беседа.

– Вы, русские, – удивительный народ! Просто диву даешься, как на таких самолетах-малютках вы смогли преодолеть такое колоссальное расстояние.

– У нас есть хорошее слово НАДО, и расстояние для него не помеха. Мы привыкли к большим расстояниям.

Обращаясь ко мне, Дорант спрашивает:

– Вы, вероятно, прибыли в Вену на своем самолете... Какая марка вашего личного самолета, вашего личного автомобиля?

– Вам будет трудно понять меня, господин Дорант. Дело в том, что у нас очень тесно переплетаются понятия «мое» и «наше». В моем распоряжении много наших самолетов и автомобилей.

Дорант продолжает наступать:

– Да, но за свой самолет не надо платить, а за НАШ надо. Я, к сожалению, еще не имею своего самолета, поэтому вынужден платить аэроклубу за каждый час налета большие деньги, от 400 до 600 шиллингов, но все же мое финансовое положение позволило мне налетать в 1967 году 25 часов. Сколько вы налетали, господин вельтмастер?

Не скрывая улыбки, отвечаю:

– Не густо у вас получается, господин штатмастер! В этом году я налетал 200 часов и не платил за это, обратите внимание, ровно ничего...

В маленьких глазках Доранта недоверие и любопытство:

– Сколько же лет вы летаете и каков ваш общий налёт?

– Мой налёт за 13 лет работы составляет около 3 тысяч часов. По нашим понятиям, это немного – летчики Аэрофлота имеют в несколько раз больше.

Обескураженный моим ответом, штатмастер произносит:

– О, теперь я понимаю, почему вы вельтмастер. Мой налёт много скромнее – всего 800 часов, хотя я летаю уже 20 лет. Но все же вашим цифрам я верю с трудом.

Наш разговор поддерживает Василий Федорович:

– Мартемьянов говорит правду. Если хотите проверить – приезжайте к нему в Кемерово, там в течение месяца вы бесплатно получите 50-часовую тренировку.

– Благодарю вас. Но Сибирь – это холодно, это оленьи и собачьи упряжки! Это – не для меня. Вы ведь недавно в Сибири, господин Мартемьянов? Я слышал, что вас туда сослали за какую-то провинность.

Я не выдержал, расхохотался:

– Ваши понятия о Сибири, господин Дорант, устарели ровно на 50 лет. Сибирь – это передовая индустрия, наука, искусство. Меня никуда не ссылали, я родился и вырос в Кемерове и никогда не променяю этот город на другой.

Позднее такие словесные дуэли случались довольно часто, и каждая из них заканчивалась нашей победой. Какой поддержкой в них было чувствовать в нагрудном кармане красную книжку – паспорт гражданина СССР!

До праздника оставалось трое суток.

Все эти дни мы были на ногах, знакомились с историческими памятниками и достопримечательностями Вены. Очень понравился нам фонтан в городском парке. Над гладью живописного водоема, у самой поверхности, медленно вращается небольшой, метра полтора в диаметре, круг. В него вмонтировано около двух десятков металлических трубок и разноцветных прожекторов. Наклон трубок, скорость вращения круга, напор водяных фонтанчиков и освещение находятся в строгом соответствии с заданной программой. В вечерних сумерках фонтан напоминает сказочный цветок.

До глубины души потрясло меня посещение гитлеровского концентрационного лагеря Маутхаузен, ставшего трагическим памятником 122 тысячам жертв фашизма.

На высоком холме, окруженном глубокими оврагами, – зловещие сооружения. Вот отмеченные печальной известностью «ворота смерти», куда входили тысячи военнопленных и откуда вышли лишь единицы. Массивная каменная стена, над ней мрачно нависли сторожевые вышки, как бы хранящие тяжелую поступь кованого сапога эсэсовцев. За стеной ровными рядами – бараки заключенных между ними – широкая площадь. Сколько человеческих страданий и мук помнит она! И высшая степень бесчеловечности, звериной жестокости, оставшейся на века позорным пятном в истории Германии, – газовые камеры и крематории.

Вместе с туристами из разных стран осматривали печи, где палачи сжигали несчастных узников. Навсегда замерла у хищной пасти топки железная тележка-носилки, безмолвная свидетельница тягчайших преступлений фашистов. На стенах множество снимков погибших, в дорогих и бедных рамках, под стеклом и без стекол; венки, букеты цветов, увядших и свежих. Нет такого дня, чтобы здесь не лились слезы матерей. Читаю на стене одну из многих надписей: «Мы никогда не забудем это! Советские туристы, 1966 г.». Поверх надписи рука недобитого подонка коричневым карандашом торопливо намалевала нацистскую свастику. Не помня себя от негодования, в ярости рисую по свастике пятиконечную звезду подвернувшейся под руку пятишиллинговой монетой, загоняя ее на полдиаметра в штукатурку стены. Старая женщина с покрасневшими от слез глазами, видимо, полька, увидев эту сцену, подошла ко мне и говорит: «Так, так, хлопчик, так бардзо добже».