Текст книги "Ангел с картонными крыльями (СИ)"

Автор книги: Владимир Борода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Какие мы были придурки...Его и Сэма пятое токсикологическое вытаскивало целую ночь, а он уже не хотел жить в этом бедламе, бардаке сранном, уже навострился на путешествие, в страну Шамбалу, туда, к Иисусу, к Рериху, к Даосу-старику и прочим клевым пиплам... Лично он, Майкл, уже и голоса слышал, поздравляющие с благополучным прибытием в их компанию...Сэм после психушки сразу ушел в монастырь, постриг принял, как папа Майкла стал монахом... А он вот дожил до перестройки, и теперь как последний мудак, здесь в сранном Париже, провинциальном городе Парижске, вынюхивает дилеров для этих совков...

–А у тебя дверь открытая, придут страшные наркоманы и зарежут тебя за пятьдесят франков, мой ангел, а что такое "пятьдесят франков"?..

– Явилась – не запылилась...

–Я явилась – не запылилась... Ангел мой, а где твои крылья, у всех ангелов есть крылья, а ты свои прячешь...

–Я еще не отрастил...

–Ты такой красивый...

Вот так сходят с ума, лучше смотреть в бинокль, увидишь удачу и сразу жизнь станет ярче и заиграет красками...

–А как это жизнь заиграет красками?..

Майкл в ответ поднес бинокль к глазам и уставился на киоск. Ничего нового, все тоже самое, редкие клиенты покупают сигареты и чтиво, редкие прохожие спешат укрыться от жары...И жара...

–А мы будем сегодня учить новые слова или песенки, я хочу учить новые слова или песенки...

Майкл, повел биноклем туда-сюда, и...

Лениво скользнув в очередной раз по киоску, Майкл подскочил с нагретого стула! Японский городовой, так это ж!..

...И сметая почти все на пути, рванул в подъезд и на ходу, перескакивая через ступени, домыслил увиденное – невзрачный мужик в белой тричке и с загорелой лысиной получил от киоскера хитрого бумажный пакет? конверт? сверток? и засунув его в спортивную сумку, отправился восвояси... Возле двери Катрин, трепля саму Катрин за щечку, явно прощался с нею какой-то пузан. Увидев Майкла, он почему-то вытаращил глаза изо всех сил и сыпанул мелкой дробью вниз, на улицу... Катрин расхохоталась:

–Ты решил сразу подготовится, что б время не терять, ха-ха-ха-ха!.. Только тут Майкл осознал – он голый... Совершенно голый...Как сидел на балконе, так и рванул за удачей... Придурок...

–Ну заходи, заходи, чего мнешься.

Катрин затянула Майкла за руку, все посмеиваясь, захлопнула дверь, вспомнила внезапное бегство клиента, ну Майкл, ну чудила, Катрин вздохнула с жалостью – может у него действительно, как говорит Гарри, с головой не в порядке...

В квартире у Катрин все было по прежнему – растерзанная кровать, которую она тут же принялась застилать свежим бельем, стерильная пустота, на стене плакат с распяленной дивой, а над кроватью, по обоям, столбцы цифр...Бухгалтерия.

Майкл встал вплотную к кровати и уставился на цифры...Так, конечно, у кого как не у Гарри рекорд, 6830 франков и сегодняшняя дата последнего посещения. А у кого меньше всех?.. Можно и не спрашивать – у него, и был последний раз аж два с лишним месяца назад...Может он правда болен?..

–У тебя какие-то проблемы, Майкл? – Катрин слегка полуобняла сзади Майкла и потерлась об его волосы лицом, руки скользнули вниз, ниже живота и замерли.

–А ты что сама что ли не видишь или забыла, как последний раз слюнявила? – грубо, что б не разревется, ответил Майкл, хотя прекрасно понимал – Катрин спрашивала не со зла.

–Может тебе обратится...

–Не твое дело...

–Я подумала...

–Ну и зря...

–Послушай...

–Брось....

Светило солнце за розовой шторой, Катрин села на кровать перед Майклом, длинные ноги выглянули из-под халата, и попыталась привлечь его к себе, но Майкл отстранился.

–Зачем тебе это...Ну бухгалтерия эта...Ты ведь же без денег со всеми нами, ну с бандой этой русской, трахаешься...

–Не бойся. Это я для себя. Что б знать, сколько б я смогла бы заработать, если бы брала с вас по таксе...

Париж к вечеру нагрелся до состояния Африки, район пустыни Сахары. Потихоньку воздух стал синеть, первыми зажглись уличные фонари, затем реклама, а после витрины магазинов и кафе...Пришел вечер. Откуда? Куда? Почему пришел, а почему не наступил?.. Хотя собственно какая разница – и в первом и во втором случае все условно...

–А почему не берешь денег?..

–Я вас жалею...

. . .

Да, пришел синий вечер откуда-то... Выходя из квартиры Катрин (она все же настояла на своем и попробовала повторить свой прошлый безуспешный эксперимент, но совершенно с таким же результатом) в ее длинном розовом, с широкими рукавами и кружевами вдоль ворота, халате, Майкл столкнулся со своей соседкой по этажу. Та, старая мымра, синий чулок, баба-яга, увидев Майкла, выходящего из этой страшной квартиры да еще в таком шикарном виде, дернулась всем своим высохшим телом и фыркнув, пронеслась вниз. И раньше не здоровалась, а теперь я для нее вообще подонок, с грустинкой подумал Майкл, спускаясь следом.

Да, пришел вечер. Как там у классика – на город пала тьма... Здесь так не бывает, тьма не падает, в связи с обильностью освещения и рекламы, тьма таится по углам, пышет вонью, дышит усталостью жаркого дня...

Майкл брел по Крымской мимо раскаленных разноцветных автомобилей, пожухлых каштанов, орошаемых днем и ночью, прохожих не было видно, где-то негромко играла музыка. .. Какая-то.. .Где-то какая-то, все в моей жизни неопределенно, все наполовину, не до конца... Как и весь он сам, за чем идет в сквот, для чего, ведь он же решил все сделать сам или совсем не делать, и дело не в том, что он боится или не хочет делится...А просто зачем они ему...Так почему же он бредет в этот сранный бомжатник со страшной стеною, где такое огромное количество на площадь измерения трусов, врунов, хвастунов, завистников... Только дядя Коля просто сумасшедший, а потому без греха... Может зайти в церковь?.. В халате... В следующий раз...

Майкл замер. Металлические ворота! всегда пахнущие тленом и распадом, были распахнуты настежь, а за ними...За ними небольшой кучей лежал строительный мусор... Из груды кирпича торчали какие-то железные балки и трубы, обломки мебели и досок...На веревке болтались слегка запыленные огромные синие трусы, а под ними, подперев щеку ладонью и уставившись на кучу мусора, сидел дядя. Коля. Во вселенскую печаль погруженный...В своем неизменном берете, комбинезоне и огромных рабочих ботинках... Майкл подумал – а где все?.. Дядя Коля слегка пошевелился и забормотал:

...Мотыльком я сяду менту на ширинку

Яркие крылья украсят штаны...

. . .

Православная церковь, стоящая слева от бывшего русского сквота, а ныне просто кучи мусора, была цела и невредима. Она, сербская церквушка, всегда притягивала взор Майкла. Сербская церквушка, каким ветром тебя занесло в этот город, совершенно не подходящий для религии... Место легкого флирта и тяжкого разврата, всеевропейский центр веселья с подмоченной репутацией с века пятнадцатого? тринадцатого?.. Свечой возвышаясь на Крымской улице, то ли в назидание, то ли в укор, а может и спасения для...

Майкл стоял перед калиткой, сотканной из ажура железных прутьев, окрашенных так по-домашнему, в зеленый, и смотрел. Его и тянуло зайти в храм божий, перекрестив лоб и бормотнув знакомые, но не привычные слова, но в то же время что-то его останавливало, тормозило, и даже можно сказать, отталкивало... Что же могло, сказать по правде, его отталкивать?.. Сын учительницы, ни когда не усомнившейся до самой своей смерти в дарвинисткой теории возникновения жизни на земле, и отца, ушедшего в монастырь православный... Вроде бы порвавший с миром, но исправно несший крест в виде алиментов до совершеннолетия его, Майкла...Что же его отталкивало?.. Ведь не раз в Совке бывал он уже в перестройку в монастырях да и в церкви захаживал.. .Может быть черные худощавые вертлявые фигуры, снующие по подворью, да, по подворью церкви, смуглыми своими ликами напоминающие то ли Крымское побережье, то ли Краснопресненский рынок...Нет-нет, не их вина, а извращенное, воспитанное на ассоциациях и каких-то там связях, попросту говоря, по-русски – вместо очевидного и наблюдаемого, по обще принятой привычке русских, псевдорусских интеллигентов (нужное подчеркнуть), да еще усугубленное хипповыми заморочками насчет подсознания и прочей чепухи... В общем Майкл видел что угодно, только не то, что было на самом деле. А может быть его стесняло довольно-таки атеистическо-пионерское детство?...Кто знает...Хотя намного позже и крестился даже...В один из просветов от торча...Да и много френдов ушло туда, за высокие стены, тяжким трудом, постом и молитвами долгими искупать грех прежней жизни...хипповой... Кто знает, но Майкла и влекло, и отталкивало, и ни чего он не мог с собой поделать, и хотелось ему зайти в эту маленькую обитель сербского, да нет же, всеобщего бога, но вспомнив выпитое совершенно рядом, за забором уже не существующего сквота, выпитого в разнузданности с этими... Совками, цивилами несчастными, как сразу ему стыдно становилось и желание пропадало, да и что он скажет ему, что?.. Нечего ему сказать господу нашему, совершенно нечего, если и мог когда-то что-то сказать, то растерял на своем пути... Хотя всегда гордился и в подпитии хвастал, мол хипы мессианством означены, в отличие от цивилов, значит...А что это просто гордыня, какие к черту мессии, лишь бы жить давали, как хочется... Но все же, все же, не скажи, Майкл, не скажи, ведь есть что-то в наших жизнях такое, непонятное, если не падаем в торч или пьянство, а если и надаем, то выкарабкиваемся, обдирая души в кровь и несем... Горб свой несем, горько усмехнулся спрашиваемый, он же спрашивающий, сам с собою и говорю, в эту ночь, сам с собою и сам себе несу ответ за прожитые годы...

А почему ответ, почему?! Майклу стало холодно в зное прошедшего дня, почему ответ, ведь не пришло еще время, не пришло...Да успокойся, успокойся... Конечно не пришло, это тебя с перепоя от пива и от вида церквухи поволокло в самокопание, самобичевание, в сопли интеллигентные... Ну поплачь еще, заплачь, заплачь, скотина, последнее время повадился плакать...

И Майкл заплакал.

. . .

Возвратился Майкл домой поздно ночью. И долго не мог уснуть... Лежал с широко раскрытыми глазами и таращился в темноту. Потихоньку в его сознанье стали проникать какие-то звуки, какие-то совершенно непонятные звуки... Так, опять глюки, опять какая-то херня приперлась...

Сев на кровати и включив свет, Майкл прислушался. За дщерью слышалось какое-то непонятное движение не движение, но какой-то шорох явно пробивался... Мелькнуло почему-то весело – наркоманы за полусотней франков пришли, Майкл решил не дожидаться неизвестности и подойдя к двери, широко распахнул ее. За дверью, привалясь к притолоке, видимо что б не упасть, стоял покачиваясь из стороны в сторону, Петька-пьяница, он же мосье Пьер, но чаще всего Петька-пьяница.

–Ты чего под дверью скребешься?.. -

поинтересовался Майкл, хотя прекрасно понимал и видел – Петька скребся всего лишь по одной причине... Так как был пьян до почти бессознательного состояния и не мог каким-либо другим способом подать весть о себе. Ввалившись в студию, сметя со своего пути кресло и стул, Петька рухнул на кровать.

–Ты че, спать ко мне пришел? Так ты перепутал этажи, Катрин живет на шестом... Петька хитро смотрел из-под опущенных век и из-за мутных стекол очков, пытаясь что-то сказать. Майкл решительно сгреб его и переложил в кресло, так то ему будет лучше. И действительно, не успел гость оказался в более-менее вертикальном положении, как сразу обрел почти дар речи:

–Я к тебе... по делу.. . слышь.. . ты. ..не думай... я просто...просто выпил... сегодня...

Петька углубился в молчание, но через некоторое время вспомнил, зачем пришел и продолжил:

–Слышь...давай...давай не делится...давай...давай на...пару...на пару...на...

–Не понимаю – на пару или на какой другой тяге, по мне хоть на пару, хоть на электричестве, ты толком сказать можешь – в чем дело? В ответ не справившийся с собою Петька захрапел. Вот ведь еще напасть, что же теперь с этим телом делать?.. Майкл походил по студии, выглянул в окно, но там была ночь и ответа не было видно....Да, приперся, что-то про пар наболтал, а потом сиди карауль его, а он еще орать начнет, как приснится ему что-нибудь страшное...

Решение пришло в голову внезапно, как и все гениальные решения в мире. И как все гениальные решения оно было простым. Подхватив Петьку под руку и придерживая его за талию, Майкл поволок тело из студии. И спустив на два этажа ниже, прислонил его к двери Катрин, благо из-за нее не раздавалось ни звука, а значит она одна... И немного, подумав – позвонил. Все дальнейшее – радость от встречи с бессознательным до утра телом и так далее, осталась вне его лицезрения, так как Майкл понесся назад скачками.

Засыпая, Майкл расхохотался – интересно, а куда отправит тело Катрин... И что бы подумала соседка, увидев голого Майкла с мужским телом возле двери Катрин...

9.

Майкл рассматривал портрет эмигранта. То есть смотрел на собственный, надоевший за сорок с лишним лет, фейс, отражавшийся в туалетном зеркале. Как всегда, вид был так себе... Но бывали дни, когда было и хуже.

Ночь окончилась без эксцессов. Больше ни кто не посетил его...И ни слезные железы, ни какие-либо другие явно не давали о себе знать, словом ночь была совершено нормальная, но что-то невысказанное, то ли недосказанное, то ли заспанное, беспокоило Майкла, как-то смутно грызло, терзало что ли...

Выйдя из ванной, Майкл направился к балкону, как сразу вспомнил. Он вспомнил, что ночью, после сплавления мосье Пьера двумя этажами ниже, дал себе слово прекратить маяться херней и играть в детектив. Сквот разрушен, жильцы рассеяны на просторах Парижа и скорей всего, хотя бы в ближайшее время , в связи с благоустройством где-то там, в неведомо ему новом сквоте, им всем будет ни до него, ни до объекта слежки...Что и требовалось доказать неизвестно кому... Одним словом, Майкл дал себе слово прекратить маяться ерундой, а то уже и крыша протекает, и довольно-таки мелко стал он каламбурить... А значит с сегодняшнего дня он начинает новую жизнь. Для начала – уборка. Как. пели когда-то большевички – отряхнем прах, то есть пыль, прежней мол жизни....Воодушевленный решением, Майкл бросился с головой на пыль. И ближе к обеду, почти без сил свалился на кровать...

Когда-то, в московской Системе, Майкл-Данило был довольно таки известен. Еще с "солнцевской" тусовки, еще с времен "Ладьи"...Знал всех и все знали его... Узкий круг широкой известности или правильней сказать – широкий круг узкой известности... Ну а совсем правильней, это широкая известность в узком кругу...

С Красноштаном шмыгался на флетах и ездил на "дербан", с Викингом устраивали факсэйшены, сиживал и в "Ладье", и в "Джанге", и в "Собутыльнике", и в питерский "Сайгон" заезживал... С Бобом отвязывался по стихам, с Собакой бренчали на флетовниках, даже с молодым, относительно конечно, все в этом мире относительно, даже с молодым Сольми участвовал в одном Дне Любви...

Красноштан повесился, Викинга убили, Боб эмигрировал в Израиль и пропал, Собака сидит на собственном флете на Сокольниках и трясется в ужасе от окружающей его жизни, Сольми яростно и неукротимо стал спиваться... "Ладьи" нет, "Джанга" нет, на "Собутыльнике и на "Петровке" одни новые "русские"... В "Сайгоне" торгуют унитазами, суки!... а он сам живет в Париже и еще несколько дней назад, паскуда, работал на такой , на такой... слов нет, работе... и ни чего у него не осталось от того Майкла-Данилы, только жидких волос хвост затянутый резинкой да сопли воспоминаний по хипповым временам... И на хер я сюда поехал, какого черта я поперся, а что бы я там делал, нет там уже ни кого, да и здесь не видать...И. даже совершенно непонятно, кому еще поет новые песни Гребенщиков, виделся с ним один раз у Зайца в Питере, кому – непонятно... да и сам он уже пропел свою лебединую песню, как там у него, новый вариант – на кой мне черт ваш город золотой... Ну уж нет, сука старая, если тебе и на хер город не нужен, то мы свое еще найдем!...

Майкл валялся без сил, а перед его затуманенным взором лежала, нет, не прошлая его жизнь, а измененная до неузнаваемости, студия...Что о прошлом тосковать, решено начинать новую жизнь, так решено...

Пол блестел и дышал свежестью, почти все, натасканное с помойки, было безжалостно выброшено туда же, на радость новым хозяевам, если конечно, такие найдутся... Посуда была вымыта, впервые за три-четыре последних месяца, вся, без остатка и водружена на соответствующие места.

Одним словам, красота и порядок... Оставалось только заняться собой. И Майкл усилием воли поборов начавшийся было приступ лени, отправился в ванную.. А затем его захватила знакомая кутерьма, мелочная суета, повседневность и обыденность мелких дел. Сначала приготовил обед, затем выволок мусор на улицу, вымыл после обеда посуду и стоя вот тут, возле кухонной раковины, Майкл расхохотался. Он совсем забыл о Ленке, а ведь еще вчера он ей обещал показаться с крыльями... Ни чего не поделаешь, раз решил начать новую жизнь, то придется и с ней разобраться – не тащить же этот призрак прошлого с собою в новую жизнь...Придется оставить ее в прошлой, эмигрантской жизни, решительно и бесповоротно.. .О-кэй, покажусь ей разок с крыльями, несколько дней, на что несколько дней, тебе козлу совершенно ни к чему несколько дней, нет у тебя таких забот...Что тебя может держать еще несколько дней, че ты удумал?.. Пора кончать с этой надоевшей жизнью, и начинать новую, то есть возвращаться к старой... Завтра на трассу и к морю.. . Только бэга нет, но это ерунда, можно купить, тем более что прайсов пока навалом...

С мага орал любимый Джагер, солнце пыталось светить как всегда, яростно и испепеляюще, но оно уже не так занимало мысли Майкла...Завтра на трассу, интересно, какой здесь стоп, наверно великолепный...Мысли совершенно не мешали рукам, которые были заняты собственной работой.

Майкл нарисовал, а затем вырезал из картона пару великолепных, шикарных крыльев, слегка заштриховав их фломастером. Затем прорезал в единственной своей белой рубашке, остальные были полосатые или с рисунком, две вертикальных дыры, на спине, длинных и узких, вставил туда крылья и не долго ломая голову, почти сразу нашел нужное решение. Закрепленные крепким шнурком, протянутым через плечи и ведущим к поясу, крылья слегка помахивали, стоило потянуть за шнур...Подойдя к зеркалу, Майкл залюбовался – ну чисто ангел, черт тебя возьми...

Да, завтра он разорвет всю эту паутину, паутину всех этих ненужных ему отношений, всех этих отношений-взаимоотношений, всю эту херню, что держала его в своих лапах вот без малого год, стоило ему эмигрировать, что б почти год маяться, косить под цивила сранного, жить такой долбанной жизнью, жизнью трахнутого жлоба, когда у его ног вся Европа, какая к черту Европа! весь мир!! Весь мир... Майкл с улыбкой подошел к балконной двери...

Вонь, вонь, вонь!... Почему так смердит, почему так воняет, он же убрал все, он же вычистил, выдраил, вымыл даже дабл с ванной, всю посуду, почему же так смердит... Неужели снова эти ебанные глюки, неужели где-то притаился цветок поганый, неужели...

Внезапно раздался где-то звонок, совсем как театральный, приглашая зрителей занять места согласно купленным билетам... Звонок был долог и резок, казалось от его звука разорвет уши, но внезапная тишина с еще большей увеличивающейся вонью как будто набросились на Майкла и попытались его схватить.

Вонь!!! Майкл оглянулся, резко и стремительно, обернулся всем своим длинным телом, хайра взвились, взвились от резкого движения, взвились, чертя в воздухе красивую дугу, к нему, к Майклу, почему?! приближались неизвестно откуда взявшиеся два мужика в белых комбинезонах – ангелы? от них смердело не по ангельски, черты лиц терялись в каком-то тумане... Так это ж мусорщики! как они сюда попали?! зачем?! Зачем?!! Мусорщики скользили в каком-то медленном дьявольском танце, как будто не решаясь приблизится к нему к Майклу к Майклу К МАЙКЛУ... Но одновременно с тем и почему-то хватая его хватая хватая хватая...

Майкл оттолкнул грязные руки смердящих мусорщиков, оттолкнул, и взлетел над балконом! Взлетел в яркий солнечный день, навстречу ослепительному солнцу, навстречу белесому небу, выгоревшему до застиранной голубизны старых джинсов... Крылья били упруго в воздухе, длинные волосы развевались от встречных струй ветра, вонь осталась где-то далеко-далеко позади, в совершенно другой жизни, а впереди...

Внезапно Майкл замер в воздухе, остановился, затаился, замер, затаив дыхание, так как. пахло опасностью, пахло поганым цветком, он был где-то рядом!.. И Майкл увидел, его! Прямо перед ним, вырастая мгновению на глазах, превращаясь в огромнейшего монстра, он взлетал фейерверком, ярчайший, вонючий, огромнейший, все тот же поганый цветок...

Жало его раскачивалось из стороны в сторону, ища себе жертву...Нет-нет! – заорал изо всех сил Майкл и рванулся вверх, вверх, к солнцу, в небо, подальше от этого страха, от этого цветка, но жало пружиной резко бросилось ему в лицо, а-а-а-а!!! боль и чернота, чернота и боль!!! схватили Майкла .. И увлекли его...Утащили, суки...

. . .

Возле упавшего тела с какими-то дурацкими картонными крыльями, всего изломанного и искореженного падением, сразу собралась небольшая толпа неизвестно откуда взявшихся людей... Кто-то громко кричал, размахивая руками, что видел собственными глазами, как этот длинный парень пытался зацепится на уровне третьего этажа рукой за провод, но ему не удалось; кто-то уже в сотый раз звонил по мобильному телефону в "скорую помощь" и в полицию; кто-то сетовал на растущую наркоманию... Ни кто и ни кого в общем-то не интересовало состояние упавшего.. Из-под изломанного, тела медленно проступало темное пятно, сверху светило равнодушное солнце, раздвинув зевак, возле упавшего приседа девушка-полицейский в голубой форме... Осторожно, кончиками пальцев, как будто боясь замараться, а по правде стараясь не сделать еще больней, коснулась она вывернутого запястья с каким-то странным по форме ожогом, коснулась спокойно, без эмоций и забубнила так же спокойно в черный прямоугольник рации: – ...на Крымской улице возле дома 18 из неизвестного окна выпал мужчина лет сорока-сорока пяти, неизвестный жив, но в тяжелом состоянии, предположительно множественные переломы, срочно сообщите в госпиталь...

А вокруг кучки любопытных и сочувствующих, прислушивающихся к негромкому голосу полицейского и к все ближе и ближе приближающемуся вою "скорой помощи", кружилась девушка лет шестнадцати, в длинном белом платье... В длинном белом платье, которое при более пристальном рассматривании оказывалось старой застиранной ночной рубашкой... Она кружилась, раскинув голые руки в стороны, кружилась вокруг места происшествия и вокруг самой себя, кружилась, а на ее лице сияла бессмысленная улыбка слабоумной, она кружилась и кружилась, и что-то напевала... Напевала на незнакомом языке... Если б любопытствующие парижане понимали, то они б услышали:

... Крутится– вертится шар голубой,

Крутится-вертится дворник с метлой,

Крутится-вертится, хочет понять,

Чья это лошадь успела насрать..

1997-1998г.г.

о.Гран-Канария – Прага