Текст книги "Сон о золотых рыбках"

Автор книги: Владимир Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

СВАЛКА

1.

Следователь Тупикин курил на балконе. Он знает почему горят в городе иномарки, почему взрываются особняки на плановом посёлке. Впервые не хочется раскрывать эти преступления. Нет желания, нет того порыва, что был раньше. Но, как не тяни, а есть сроки, есть начальство, есть обязанность. Небо серело на востоке, за водонапорной башней должно появиться солнце. Последний год. В декабре на пенсию.. И гори оно синим огнём…

Ночь не властвовала над железнодорожным городком Новобобёрском, но и утро где-то запропало. Несмотря на раннее время, по улице Строителей, выходившей к зарослям ивняка поймы речки Велижки, по холодной пыли бодро вышагивала босоногая ватага с удочками на плечах. С левой стороны на путях мокли в росе остовы вагонов, полуразбитые платформы. Утреннюю прохладу размывали писклявые гудки проносившихся электропоездов, им вторили сигналы маневровых тепловозов. Бубнил, как старик у ворот базара, на сортировочной горке, селектор. Здесь старинные переводные стрелки, тупики.

Пахло мазутом и креозотом. Мрачные высокие стены ремонтных мастерских сливались с бетонной оградой, стоящей на краю огромного карьера, в котором брали песок для штукатурки стен жилых домов и цехов заводов. Раньше в мастерских ремонтировали стрелковое оружие, сваривали направляющие для «Катюш», выпускали миномёты, переплавляли военный скарп, привозимый с фронтов.

Исчезли очереди и талоны. В магазинах и магазинчиках продают у нас иностранные конфеты, консервы, вина и сигареты. Прошло время и хозяйки поняли, что куриные окорочка, привезённые из-за океана, – это не только тридцатилетнее куриное мяско, но и заграничная водичка, который они нашпигованы. Продавцы, чтобы сбыть импортную продукцию, пишут на коробках магические слова: «ПРОИЗВЕДЕНО В РОССИИ».

– Что врать!!! – кричали досужие бабки. – Наши окорочка жёлтые, и в перьях. А эти чистенькие.

– Нашли помойку. Всякую дрянь везут! – возмущались покупательницы.

– Дожились. Своей кукурузы не стало! Горох не можем консервировать.

– Глядите, бабы, грибы из Китая привезли, сухие. Будто свои кончились.

Это случилось в то далёкое время, когда слово «безработица», когда-то вызывало недоумение. А теперь людей сокращали, не платили зарплату. Плоды наступающего капитализма вкусили не только в Новобобёрске. Работа исчезала. О ней часто говорили, что она – не Алитет, в горы не уйдёт. Был такой роман Тихона Сёмушкина «Алитет уходит в горы».

Теперь она ушла. Никто не знает куда. Её ищут, читая газеты. Мужчины, лишившись статуса добытчика, не могли содержать семьи. Начались разводы. Сильный пол становился слабым. От безысходности пили и травились. Импортное пойло крепко било по карманам и по печени. Пришла досель малоизвестная наркомания. Подростки нюхали клей, курили лавровый лист.

Захваченные предприятия и фабрики, принадлежали не городу, а лишь единицам. Эти единицы построили свой новый город. Вырублены деревья в лесопарковой зоне. Запруженная речка, наполнила своей водой небольшое водохранилище. …Он выглядел довольно симпатично. Архитекторы приложили руки и головы, проектируя коттеджи, напоминающие замки. Дома строились быстро и добротно. Я удивлялся – откуда мастера? Ещё недавно штукатурили стены с такими волнами, что если захочешь сделать волнообразный угол, не получится, но умудрялись. Сдавали квартиры с недоделками. Рассохшиеся рамы так корёжило, что стёкла лопались, а высохшие полы перестилали те же плотники, но за дополнительные рублики.

Попасть в этот город «счастья» могли не все. Была охрана. В домах не забивалась канализация, не подмигивали лампочки, а вода из кранов текла постоянно. Народ городской называл поселение – «Кулацким посёлком». Пожилые граждане уверенно доказывали, что вот-вот и кончится новый НЭП. Коммунисты с алыми стягами стояли у ног бетонного вождя, клеймили позором всё и вся. Пожилые гражданки, с полными сумками провизии, горько сетовали на задержку пенсий.

В последний месяц у нас в городе вдруг сгорело восемь иномарок. Следователь Иван Иванович Тупикин, почёсывая остатки седых кудрей вокруг обширной плешины, составил список владельцев автомобилей. Он понимал, что этот теракт не могут себе позволить ветераны войны и труда. Это делят рынок свои. Склонившись над списком погорельцев, кривил тонкие плоховыбритые синюшные губы. Оказалось, что авто принадлежат директорам фирм. Следователь выдвинул ещё одну версию: кто-то мстит новым русским. Они задерживают зарплату, увольняют рабочих. Заходив по кабинетику, Тупикин, не потирал ладошек, не раскуривал трубку и не хватался за скрипку. Две версии. Одна правильная. Или обе?

2.

Воткнув удилище в землю, Иван Фролов начал спускаться по крутому откосу. За ним последовали Юрик и Вася. Антон, остановил остальных ребят, захотевших ринуться в карьерную полутемь.

– Кто будет удочки караулить? – вопросил он. – Кто будет сигнал подавать, если «Башенские» придут?

Поясню. На каждой улице группы и группочки, поделившие городок на территории. Башенские жили на улице Пионерской. Неподалёку выстроили огромную водонапорную башню. У них было право собирать бутылки в парке. «Барахло» – считали базар своей территорией. «Бойцы» – жили у бойни, рядом с мясокомбинатом. «Строители» – обладали свалкой. Каждая группа отстаивала права на владение территории. Парни уходили в армию, в колонию, которая тоже была у города своя. Они редко ввязывались в разборки мелюзги, учили малышей не уступать владений, но наведываться к соседям в «гости», как когда-то делали они.

У Ивана Фролова, жившего с родными и двоюродными братьями и сёстрами на улице Строительной, золотое дно – свалка в песчаном карьере. Братья подрастали, обзаводились друзьями и подружками. Если на других улицах в ходу было слово – банда, то, сплочённый коллектив Ивана Фролова, назывался отрядом. Я точно знаю, что в отряде не нюхали клей. Не пили баночное пиво. Соревновались в силе и ловкости, проводя короткие бои в боксёрских перчатках, стреляя из рогаток в мишени.

Строительная улица самая длинная в городе, хотя и состояла когда-то из двухквартирных домов. Пацанов почему-то росло на ней много. В домах жили семьи железнодорожников. Родители, с трудом выйдя на пенсии, потихоньку умирали, так как и у железнодорожников век не долог. На паровозах дышали угольной гарью, ели находу из своих железных сундучков-шарманок жиденькие супы и каши. Тепловозы вытеснили паровозы. А им на смену пришли электровозы. Молодые машинисты водили по отцовским маршрутам пассажирские поезда, грузовые составы, ремонтировали локомотивы в депо, занимались всем тем, что необходимо для нормальной жизни дистанции путей сообщения.

На моих глазах постепенно брусовые дома, окружённые яблонями и малинниками, исчезали. На их местах отрастали панельные и кирпичные пятиэтажки. Типовые двухквартирные дома ещё можно увидеть на каком-нибудь полустанке. Но в городе Новобобёрске их уже не более двух десятков. Дома не сожгли, не перепилили на дрова. Из великолепного лиственничного бруса умелые плотники строили на пустынных разъездах симпатичные домики-дачи. Тогда ещё не рассказал Чубайс о процессе приватизации жилья.

Бывшие хозяева получили бесплатно свои квадратные метры в домах со всеми удобствами. Если раньше женщины встречали коровок у калиток, доили тёплое и ужасно вечно-белое молоко, поили детей, крошили редиску, огурцы в миски, то нынче сидят перед подъездами на скамейках и вспоминают, какие у них росли помидоры, какое варенье закатывали в банки, какое вино получалось из яблок.

Новосельцы организовались в свои отряды. Мальчишки самозабвенно катались на вагонах и платформах на сортировочной горке, наведывались на стоянку заколоченных паровозов, именуя резерв, «кладбищем», торговали марками и монетами из отцовских коллекций на остановке электричек, приворовывали на разгрузочной площадке у складов, ставших торговой базой. От скуки, но очень редко, мальчишки играли в войну в карьере. В почёте отважные киллеры, убивающие наглых олигархов, которые не платят годами зарплату трудящемуся люду на своих заводах.

В последние двадцать лет карьер медленно превращался в свалку. Свалка – не базар. Ничего хорошего там уже не добудешь. Весь мусор сортируют дворники, но иногда случаются стоящие находки. Заводские гудки смолкли. Фабрики еле дышат скудным дымком котельных. Счастливчики, из числа разбогатевших челноков, выбрасывают старую мебель, стиральные машины, телевизоры, пылесосы и другой домашний скарб.

Мальчишки прознали, что в озерке – в центре карьера – хранятся несметные сокровища военной поры. Пункты приёма утиля оплели город сетью. Металлом брали везде. На кладбищах, на дачах, выдирались металлические столбики. …В озеро бросали снаряды и гранаты, которые находили в танках, привезённых на переплавку. Отец Ивана рассказывал, что в детстве нашёл в озере мадьярский пистолет. Иван сделал дыхательный аппарат. Мальчишки ныряют на дно водоёма, поднимают железки. Везут на тачках сдавать. Они не знают, что озеро с настоящими минами и снарядами в другом месте. Оно давно засыпано, замаскировано. Только Иван Фролов знал, где находится опасное место. Полагал, что придёт нужный час и тогда он начнёт добычу смертельного материала.

За четыре военных года и пять – послевоенных в озерке упокоились, но не с миром, тысячи тонн взрывчатки. Но тогда это озерко было очень далеко от бараков. Сегодня город уткнулся улицами в огромный карьер, напоминающий лунный ландшафт. Город приблизился к беде. Те, кто знал об этом секрете, давно уехали в другие места. Кто когда-то нырял в то страшное озеро, не сможет его найти, так как воду отвели в глубокую соседнюю яму, вырытую экскаваторами. Да, и не до этого им сегодня. На хлебушек бы, на пивко заработать каким-нибудь путём. А взрывчатка на рынке есть. Свеженькая. Современная. Мощная.

Карьер ребята проверяют каждый день. Утром и поздно вечером приезжают мусоровозки. Нужно быть на месте первыми, чтобы обнаружить нечто нужное и ценное. На самой большой городской свалке дежурят бомжи, а здесь пока никто не живёт. Башенские тоже не спят. У них редко бывает праздник. На ихней территории иногда устраивают по оврагам мотогонки, ралли джипов и соревнования санитарных дружин. Там особо нечем поживиться. Разве что на стрельбах насобирать автоматных и пистолетных гильз, но что ими делать? А бутылки в основном валяются пластиковые. Поэтому они совершают набеги на карьер, а значит, на территорию «Строителей». Воевать с ними нелегко. Они дружны, а малочисленный отряд Ивана Фролова слаб. Две других группы Строительной улицы редко приходят на помощь. Отряд издалека обстреливает своих противников из рогаток, заставляет отступать, но в нормальный кулачный бой никогда не вступает. Высушенные кусочки глины летят со свистом. Даже девочки умеют не только подавать заряды, но и уверенно стреляют, хотя и не прицельно.

Иван и его братья – Юра и Вася скрылись в глубине карьера. Антон Майко вынул из кармана старой джинсовой куртки большой огурец и разрезал складным ножом на три куска, подал малышам, которые перешли во второй и третьи классы.

– А тебе? – сказал Лёня – белоголовый мальчуган в спортивных выгоревших шароварах. – Хоть откуси.

– Лёнька, Серёжка! Отвязни. …Рано курить. Перейдёте в пятый класс, тогда Иван разрешит. Клёв прозеваем, – ворчливо сказал Антон, зажигая спичку. Серёжа Клячевский – молчаливый, но умелый мальчик примкнул к ребятам в прошлом году. Он не жил на Строительной улице. Его отец не водил ни паровозы, ни тепловозы. Он когда-то работал вагонным мастером. Сортировал вагоны на сортировочной горке. Сократили за пьянку.

Пойма реки Велижки за карьером исходила сизым туманом. В тальниках посвистывали синицы, в болотистой пойме ухала выпь, дразнились иволги. На островах в камышах жили летом небольшими группами бомжи и бандиты. Они грабили припозднившихся прохожих и прятались в непроходимой чаще.

Редкое стадо коров выдавливалось из города, как паста из тюбика. Отряд шёл рыбачить, а заглянуть в карьер нужно в первую очередь. Можно разжиться рамой от велосипеда ламповым радиоприёмником, старой электроплитой. Сегодня пришли без мешков, без тачек. Только разведка. Придут после обеда, чтобы забрать припрятанное, но после того как продадут живую рыбу, купят мороженое или сникерсы. Всё поделят на равные доли. Получат даже те, кто не был на рыбалке, зато отличился в других акциях.

Иван копит деньги на видеокассету. У него есть план. Он перепишет её и продаст взрослым парням за деньги, за покровительство, за помощь в разборках с соседями. Кассета есть у Чука из Башенной ватаги. Чукерманнес не особа с ними водится, играет на скрипке, поёт в церковном хоре. Он обещал стянуть у родителей умопомрачительную порнуху, передать её под честное слово на три дня за четыре доллара.

– Чего они там завязли что ли, – нервничает Антон, присыпает окурок песком. – Как пить дать, прозеваем сегодня клёв. Ва-ня! – кричит Антон. Мы пойдём место занимать.

– Не ори, – донёсся сдавленный голос Юрика Гуркина. Матери Ивана, Лёньки и Юрки – родные сёстры. Они приехали в этот городок из деревни Берёзовый Лог. Работали в строительном управлении. Ольга Терентьевна Фролова окончила заочно техникум связи и стала заведовать почтовым отделением. Тамара Терентьевна Гуркина работала на ремзаводе бухгалтером, а Нина Терентьевна Майко развешивала лапшу и пшёнку в «новом» гастрономе, который давно уже не нов, а все по-привычке так его называют много лет.

– Мы – телек надыбали, – проговорил снизу Юрка Гуркин. – Бросай шнур.

Можно было пройти метров двести, где склон песчаного холма понижается, где есть дорога, по которой въезжают в первую линию карьера мусоровозки, но мальчишки выбрали сегодня короткий путь. Иван не был уверен, что в карьере нет посторонних. Поэтому, тайно спустившись по крутому откосу, мог бы обнаружить Башенных, застав их врасплох, но в карьере никого.

Антон намотал на кулак бельевой шнур, начал вытягивать из сумрака карьера что-то тяжёлое. Ему помогали мальчики. Хотя больше мешали, но он не прогонял их.

– Мешок, – подошёл к краю Игорёк Майко, прозванный за простуженный нос, – Сапой.

– Уснули? – донёсся голос Васьки Гуркина – младшего брата Юрки, стоявшего на учёте в детской комнате отделения милиции. Однажды случайно оказался на месте перевёрнутого комка. Его захватили, но он никого не выдал, хотя знал парней, которые немного поживились сигаретами и баночным пивом.

Иван выбрался из карьера, тоже принялся вытягивать груз, откидываясь назад. Тяжело дыша, мальчишки наклонились над большим мешком.

– Вот это да, – удивился Антон.

– Иду. Показалось, что пахнет необычно, – радостно говорил Васька. – Тут подошёл Иван, начал копать. Юрка бегает вокруг и заточкой ширяет. Може, чо ещо заныкали.

– Не трогать, – приказал Иван, развязав мешок.

– Отравленную не стали бы прятать в мешке, – задумчиво сказал Юрка.

– Тёплая, Ваня. Потрогай, – удивился Антон.

Иван достал круг копчёной колбасы, отломил кусок, откусил. Потянулись руки. Паренёк строго взглянул на мальчиков. Наступила тишина. Юрка начал завязывать мешок.

– Чтобы тихо. Поняли? Это тыренная колбаса с мясокомбината. Проболтаетесь, получите пику под ребро от тех воров. Всю семью могут вырезать. Кому не понятно?

– Давайте обратно, положим, – предложил младший изо всех братьев – Леня Майко.

– Вам хорошо. Твоя мать в магазине, а моему бате получку уже год не платят. Сестры вкус забыли колбасы, – стал прятать удочки в кусты Васька.

– Короче. Клятва. С Юриком отнесём мешок и спрячем, а вы – на рыбалку. Мы приходим, приносим жрачку. С хлебом. Поедите. Потом поделим на всех. На весах, – строго проговорил Иван, оглядывая войско.

– Ваня, мы не возьмём. У нас есть. Правда, Лёнька? У нас отец на бирже стоит. Он хотя болеет, но не пьёт. У нас кролики. Мы их кормим. Наташка и Тонька траву рвут на грядках. Мы не боимся. …Граммов сто, и нам хватит. Для девчонок, – сказал Антон Майко – старший брат Леонида.

– Это не важно, – сказал Юрка строго. – Всем поровну. Так нас учит Иван? Так, – мальчишки одобрительно загомонили. Может, кто трухнул?

– Ничего мы не испугались, – обиделся Антон Майко. – Васька прав. У нас мама работает. Ей зарплату платят. А вашим родителям трудно.

– Мы поэтому и стараемся им помогать, – сказал Иван, перекладывая колбасу в марлевый неводок.

– Чтобы они без нас делали? – вздохнул Сергей Клячевский, прозванный Клячей. Хотя он был худым, но в бою вёрток и терпелив; если пропускал удар, не хныкал.

3.

Солнце светило пацанам Новобобёрска так же, как и мальчишкам из Новосибирска или Томска. Для всех оно было важным и желанным. К нему привыкли, поэтому не обращали внимания, когда оно всходит, а когда заходит.

Ваня Фролов не хотел становиться машинистом электровоза, как его отец. Однажды в поездке недалеко от Бийска у Фролова старшего так забастовали почки, что он не знал, что с ними делать, как и чем задобрить. Выпил на станции бутылку пива, проглотил десяток таблеток. Боль зверела, а хозяин почек просто выл, не зная чем заглушить приступ. Он вспомнил, как лез на гору, как спал на тоненьком матрасике в пуховом спальнике. Пик Коммунизма маячил на горизонте. Когда начали его покорять, он выпрягся, как говорила бабушка Поля, не желал покоряться. Поднимались, опускались, привыкая к кислородному дефициту. Застудился на леднике, когда покорял Пик, ожидаемого всеми, Коммунизма. Ему срочно сделали отрезание больного органа, хотя можно было попробовать применить народные средства. За операции платили, а за вылеченные органы доплаты пока не полагались. Александр Фролов не выработал пенсионного стажа. Приняли его в газету фоторепортёром. Газета небольшая, ведомственная. Подписчиков много, благо пассажиры с удовольствием покупали у вагонработниц весёленькую газетку. Чего в дороге не прочитаешь, пока везут тебя в нужный пункт. Бывший машинист и альпинист нашёл себя. Написал десяток очерков о братьях железнодорожниках. А репортажей – и не счесть. Даже «Гудок» публиковал его стихотворные строки, которые пел автор под гитару в свободное от житейских проблем время.

Бурно начавшаяся перестройка, не только радовала Фроловых, но и сделала их счастливыми. Как и все жители Новобобёрска, они упорно надеялись, что всё отвратительное будет высвечено прожектором перестройки и выметено из тёмных углов страны и общества навсегда. Талоны на продукты не гарантировали, что их можно отоварить. Спекуляция постепенно становилась в понятии горожан необходимым делом, получив в государстве законный статус предпринимательства. Отменили статью за тунеядство, так как работы становилось всё меньше и меньше. У жуликов не конфисковывали после суда имущество, как было раньше.

Не платили зарплату не только журналистам. Александр с другом детства Валеркой Лябковичем организовали кооператив, по сбору и продаже лекарственных трав. Траву сушили, как сено. Сдавали на вес. Особенно хорошо шли берёзовые веники. Но нужно их продавать обязательно у бани. У бани покупали лучше, чем у столовой или у «нового» гастронома. Связи не зарождались с японскими предпринимателями, которые могли бы покупать папоротник, но не знали, как много нужно платить за пучки. Друзья солили корешки, ели, кормили семьи, давали на пробу соседям. Прибыли не хватало на бензин, цены на который изменялись каждое утро.

Налоговая инспекция с заезжими молодыми хлопчиками требовали долю. Александр после очередного «дружеского» визита, был вынужден уплатить штраф, как тем, так и этим. Он устроился сторожем в строительную фирму, которая строила дома и продавала квартиры другой фирме. Эта другая фирма продавала квартиры третьей фирме. Квартиры строились медленно, а продавались быстро. Деньги дешевели на глазах. Люди шутили – «Пока стоишь за лапшой, ценник два раза переписывают». Жизнь была интересной и загадочной. Разрешалось новыми законами всё, что не запрещалось теми же законами. Друзья прочитали несколько новых книг, рассказывающих о том, как стать независимым и богатым. Задумались. Хотелось стать олигархами. Ваучеры скупать надо, – предположили друзья. Но куда потом с ними? Кому загнать? Очередь на регистрацию в олигархи оказалось очень длинной. Валерка решил переквалифицироваться в экстрасенсы. Александр поругался накануне с начальством. Решил искать новую работу. Предстояло закрывать кооператив. Это казалось труднее, чем открыть. Так перестала жить «Лесная сказка».

Колбасу развешивали в пустом дровянике. Рыбалку решили отложить, так как опоздали к утреннему клёву. Иван сначала взвесил всю добычу, Юра составил список отряда. С Иваном их оказалось четырнадцать бойцов.

– Дошколятам можно сделать пай поменьше, – предложил Васька. – Колбаса жирная, могут объесться и заболеть.

– Я – буду следить, и давать колбасу сёстрам только с хлебом, – сказал Антон. – От огурцов и лука скоро позеленеем, как марсиане. Отец запил, тащит из дома хрусталь.

– Мне можно поменьше, – встала с чурбака Оксана. – Не люблю жирное. Мать в столовой сейчас работает. Приносит кое-что. И поросёнку хватает.

– Не строй из себя девочку, – усмехнулся Васька. – Ты лучше всех рыбачишь. У тебя всегда клюют крупные чебаки. Покормишь брата. Он хоть и взрослый, но не откажется.

Иван развешивал колбасу, Юра заворачивал в бумагу, Кляча подписывал и складывал свёртки в большую корзину.

– Нам поменьше, – сказал Юрка. – Девчонки совсем ещё не умеют рыбачить, даже продавать их не пошлёшь.

– Не командуй, – вздохнул Иван. – Они вырастут…

– На такой колбасе чего не расти, – усмехнулся Антон.

– Естественно, – подхватил Васька. – В шестом классе уже будут давать за валюту. Купят Юрке Мерседес.

Иван нехотя шлёпнул его по заду, подал свёрток.

– Не болтать. …Не ной. Антон, берите, тачку с пацанами и дуйте за телеком. Ты сам его в кустах прятал. Мы соберём велосипед, девочки начнут красить. Все могут сбегать домой, поесть. Кому грядки полоть? Давайте все навалимся. Потом на рыбалку.

Мальчишки и девчонки быстро покидали дровяник, прижимая к себе тёплые свёртки. Прячась в зарослях клёнов, перебегая от забора к забору, дети отправились по своим квартирам. Они никогда не выходили со двора Фроловых толпой. У каждого была своя тропинка, свой тайный лаз в ограде. От Строительной улицы осталось восемь двухквартирных домов.

Пятиэтажки наступали на них, но в последние годы строительство заглохло. Кусок улицы, упиравшейся в котлован, как бы сдерживал атаку огромных монстров. Один кирпичный недостроенный дом хотели городские власти продать под магазин автозапчастей, но продавали недострой по цене несуществующей в реальной жизни пятиэтажки. Второй этаж был выложен лишь наполовину, предстояло сделать перепланировку и натянуть крышу. Такая виртуальная покупка не прельщала покупателей. Два других котлована стояли заваленные мусором. Несколько десятков бетонных свай сиротливо торчали из них. Строили в Новобобёрске высотные здания с башенками и балкончиками. Облицовывали специальными плитками, вставляли пластиковые окна.

Новые оригинальные архитектурные сооружения начали украшать город. Посёлок новых русских радовал глаза. Но не возводили панельных домов, не было и металлических гаражей. Исчезли с улиц мотоциклы и мопеды, на которых раскатывали подростки. Зато появились лёгкие и опрятные мотики, именуемые «скутерами». Ими управляли те мальчишки, родители которых могли себе позволить не только покупать каждый день дорогой бензин для любимого чадушки, но и заграничную мотоциклетку подарить.

– Брат, я тут подумал, – начал Юрка, почёсывая цыпки на ноге. – Нам нужно назвать отряд «Молодая гвардия». Мама говорила, что у них в школе была пионерская организация. Работали тимуровцы. В каждом классе отряд. Помогали старикам-фронтовикам, носили воду и кололи дрова. Командир – председатель совета отряда и командиры отделений – звеньевыми назывались. Порядок и дисциплина. Помогали престарелым, собирали утиль, проводили сборы. Играли в военную игру «Зарницу».

– Нам это зачем? – удивился Иван, зажимая в тиски кусок трубы.

– Не понимаешь? У нас будет свой пионерский отряд. Мы будем носить галстуки и бороться с несправедливостью.

– Как с ней бороться? Бесполезно. Нам нужно заработать деньги и купить к школе учебники. Вот и все наши игры. Мы просто помогаем родителям. Сами заботимся о себе. За нас это никто не сделает. Было бы нам хоть по четырнадцать лет, могли бы устроиться на работу куда-нибудь. Что нам дадут эти галстуки? Юра, другое время пришло. Игры кончились. Нужно думать и работать.

– Понятно, – нехотя сказал Юра, встречая Антона и его помощников. Тачка с большим ламповым телевизором еле прошла в калитку. Когда мальчики начали расходиться, Юрка кивнул головой Антону, приглашая к разговору.

– Отряд можно организовать, – согласился подросток. – Только зачем? Читал в детстве книжку о пацанах, которые помогали старикам.

– «Тимур и его команда»? – спросил Юрка.

– Да. Всё как-то нереально. Надуманно.

– Начнём бороться с разными жуликами и олигархами, которые не платят зарплату, а сами ездят в Турцию с бабами, покупают машины и строят особняки…

– …А мы их будем поджигать, – прошептал Антон, прищурив глаз.

– Мы будем носить красные галстуки, как протест. У мамы сохранился.

– А я себе вырежу из старой кофточки. Танька её уже не носит. Я знаю, как делать мины замедленного действия.

– Девчонок не берём, – сказал Юра. – Они сразу всё провалят. Выболтают. Нужно найти клятву пионеров. Молодая гвардия воевала с фашистами, а мы будем с гадами расправляться. …Нужно только Ивана убедить. Без него нельзя. Он умный и хитрый. …Не хочет?

– За такие подвиги нас могут в колонию законопатить.

– Если болтать не будем, нас никто не поймает. Поговори с Клячем.

– Чем больше народу, тем меньше кислороду, – проговорил Антон, округлив глаза.

4.

Прошло три жарких дня.

Иван, Юрка и Антон возились с большой металлической бочкой, в которой ещё вчера сжигали мусор уборщицы парикмахерской и фотографии. Оксана и Татьяна – двенадцатилетние девочки – удаляли жабры у чебаков и окуней, вынимали внутренности через отверстия проделанные у головы. Не так давно они солили добычу, не потрошив, но на рынке нельзя стоять не месте. Дети начали соскабливать чешуйки, убирать внутренности. Такую продукцию быстро раскупали у пивбара на автобусной остановке, у бани. Теперь встал вопрос копчения рыбы. Иван сначала приспособил деревянный остов сундука, внутри которого набили в два яруса реек, чтобы укладывать на них металлические прутки с нанизанной рыбой. Процесс копчения был утомителен. По прокопанной канаве дым проходил плохо. Почти не остывал. Продукция не коптилась, а варилось. Рыба получалась горячего копчения, падала с прутков на землю. Юра обмывал чебаков, раздавал промысловикам.

– Нужно пробить дырки, чтобы укрепить проволоку для вешалов, – сказал Антон.

– Верх мы закрываем тряпкой, чтобы дым уходил, – размышлял Юра.

– Ваня, готово. Развешивайте, – сказала конопатенькая Оксана, рассматривая оцарапанный палец.

– Давай, забинтуем, чтобы инфекция не попала, – предложила круглощёкая Татьяна в материном переднике.

Мальчишки ополоснули свежую рыбу в растворе яблочного уксуса, принялись нанизывать на проволоку. Юра полез на сеновал через бывший коровник, в котором люк для подачи сена. На сеновале остатки целебных трав, которые заготавливал два года назад Фролов старший. Здесь же мальчики, реконструировав сушильную камеру, вялили рыбу. Снимая чебаков и окуней, Юра выбрал самых крошечных представителей семейства частиковых, положил в карман. Продукция едва вошла в полотняный мешок. Мальчуган вытер высокий лоб, полез вниз. Всё это делалось с предосторожностями, чтобы никто не знал, где сушат рыбу. Свои могут затребовать рыбу за какие-нибудь призрачные услуги. И не откажешь. Мало ли что может произойти на базаре или у автостанции. Мальчишки научились продавать так, чтобы никто не мог понять, чем промышляют мальчики, сидящие около какой-нибудь бабули с пучками редиса и укропа. Старшие парни могут отшить не только конкурентов, но и привязавшегося наглого алкана. Выбирать не приходится. Иван отделяет порцию продукции ребятам, которые познали почём фунт лиха. У них на пальцах синие перстни. Как визитные карточки, они рассказывают вехи биографии владельца.

С крыльца веранды сошёл худощавый мужчина, коротко взглянул на сыновей и племянников, попытался прошмыгнуть в калитку. Иван перестал колотить по пробойнику молотком, посмотрел на отца.

– Эт самое, Ванёк, хочу на барахолке двигун к стиралке загнать.

– Там сейчас их, как сору. Ты бы лучше велосипеды перебрал. Мы делаем трёхколёсные, с корзинами. Знаешь, сколько заказов. Нам старьё тащат… Ты бы поел.

– Понимаешь, сын, голова трещит. Надо полечиться.

Иван подошёл к отцу, чтобы не слышали братья, заговорил тихо, но внушительно:

– Опять уволят. О чём думаешь? Ушло то время, когда ты на работе с друзьями отмечал именины. Ты видишь, что делается.

– Сын. Приду, помогу разобрать. Я знаю, где сварку однофазную взять. Такие сделаем тренажёры старикам. …Спасибо, сын. Отработаю. Ты меня знаешь. – Фролов заторопился, оставив двигатель на скамейке под яблоней.

– Батя, нам коптилка нужно хорошая. Помоги. Мы бочку нашли…

– Племяши, всё сделаю. Только скажите. Не подведу. Слетаю до Зелёного Дуная и буду, как штык. Пару чебаков выреши к пиву, сынок. О сварке узнаю. Он там, у Дуная пасётся. Сварщик отличный из депо.

– Отец, не задерживайся. Нас не будет, ты знаешь, что делать. …На рыбалку. – Иван взвешал мешок с рыбой, разложил по пакетам.

– Мальчики, – сказала Татьяна, – поспела смородина. Мы с девочками решили в лесополосы съездить, нарвать.

– Можно стаканами продавать, – подошла Оксана.

– Поедите с Антоном и Васькой. Ну, и мелюзгу возьмите. Им всеравно билеты не брать. Пусть учатся, как заработать миллион. Рыбу отдайте тёте Нине. Тут сто пятьдесят штук. Пусть продаст у себя в буфете. Я вам записываю это поручение.

– А нашему учителю математики? – взяла сумку Таня. – Он любит рыбу. Ему пенсию задержали. …Жалко так и не давайте. Антон тебя Циркуль тоже учил.

– Не жалко. Всем задержали. Когда-нибудь выплатят. Солёное вредно старикам. У них кости становятся ломкими. Наловим, и свежей рыбы принесёшь. Пожарите и накормите. Будет полезней, – ворчливо выговаривал Юрка.

– А с вяленой рыбой пойдёт к Дунаю и его угостят там. – Сказал Иван. – Он поделится. У него учеников полгорода. Потом «скорую» вызывать соседям. От пива давление поднимается.

Юра добыл из кармана мелкую рыбу, предложил сёстрам угадать в какой руке самая крупная. Жребий постоянно применяет Иван, чтобы никому не было обидно, если и достанется не то, что хотел получить.