Текст книги "Сон о золотых рыбках"

Автор книги: Владимир Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Они шли, как старые знакомые, не обращая внимания на суету, на белые лари с мороженным. Лишь у одного киоска знакомая незнакомка остановилась, долго рассматривала витрину. Выбрала бутылку дорогого вина.

– Ничто не нравится, – притворно-озабоченно проговорила, когда подошли к высокому крыльцу гостиницы. Андрей удивился: зачем продавцу мяса нужно устраиваться на ночлег. Продав продукцию, должна идти на автовокзал, чтобы отправиться домой. Там встретить брата и мать. Что-то не сходится. А если бы не продала, то нет резона сдавать мясо на хранение, платить за гостиницу. Где-то её видел? Она немного походит на одноклассницу. Мало ли похожих людей?

– Тут бандиты собираются. В прошлое воскресение у соседки деньги отобрали. Если, что скажу плохое, не обращай внимания. Меня зовут Любовь Ивановна Орешенкова. Мы из деревни Семилужки.

– В нашем классе была девочка Люба Давыдова. Мы вместе учились. Походите на неё. Вы не жили в Тасино?

– А где это? – улыбнулась загадочно женщина. – Выпишусь, по магазинам пойду.

Люба взяла ключ у дежурной, подала Андрею большую пустую сумку, выхватила портфель.

– Опять нажрался?! Хотя бы о детях вспомнил! – Люба смотрела ему в лицо и громко говорила: – Я тебя устрою, ты у меня выпьешь, бродяга. – Она добавила такое словцо, что Андрей остолбенел. – Когда, спрашиваю, нажрёшься, алкаш? Все нервы вытянул.

Пареньки в кожаных куртках, сидевшие у столика под большим фикусом, равнодушно отвернулись – привычная сцена. Они и не такое слова слышали и не такие ссоры видели в просторном зале гостиницы. Люба хлопнула Андрея портфелем по спине и пошла к лифту. Он поплёлся за ней.

– Так надо, – улыбнулась хитрая Люба из Семилужков, когда лифт, скрипя и постукивая, пополз вверх. Андрей заглянул в её бездонные глаза, которые становились всё темнее и огромней, понял, что сейчас что-то с ними произойдёт. Она обхватила его шею сильными руками и потянулась к лицу. Он не выпускал из рук свиную голову, сумку, чувствуя, как его губы постепенно немеют, словно только что выпил стакан португальского портвейна. – Наврала я всё. Брат привёз, а сам уехал, устроил и уехал. Не уходи, Андрюша, а? – жалобно и униженно просила женщина, шмыгая носом, -Не узнал? Или шутишь? Как увидела, так чуть не села. Ноги подломились. Стали ватными. Сколько времени прошло. Ты почти не изменился. Давай пообедаем. Сто раз собиралась тебе написать. Ты торопишься? Ну, пожалуйста…

Листовскому не по себе от того, как унизительно ведёт себя Люба, как умоляюще смотрят на него ласковые глаза. Если бы такое случилось в прошлом году. Он не мог вообразить, что подобное возможно в жизни. Они встретились. Прошло шесть лет. Люба очень изменилась. Не походит на ту подвижную аккуратную девочку, увлекавшуюся танцами и акробатикой.

Перебарывая стыд, неловкость, Люба говорила быстро и горько, веря, что поймёт её, сочувственно отнесётся к тому, как тяжело без близкого человека, без обыкновенной ласки, которая часто становится обыденной и необязательной у многих супружеских пар, привыкших друг к другу за много лет.

– В деревне каждый твой шаг отмечают кумушки. Ты возмужал. …На каком-нибудь вечере, на свадьбе, если кто-то пригласит на танец во второй раз, так уже и шепотки несутся. Жёны, как квочки, беспокоятся за своих, как бы чего не случилось. Вот и сидишь в сторонке, чтобы не пугать и не нервировать подружек, которые оказались более счастливыми. …Ты учишься? Работаешь? …А замуж можно выйти, но не за кого. Пьют мужчины, парни. Безысходность. Работы нет. Уезжают в город. А тут не слаще … – Люба открыла дверь. Вошли в номер.

Словно милостыню просила, словно чванливого жениха уговаривала неосторожная невеста. Андрей молчал, видя, как беззвучно плачет когда-то дорогая ему женщина. Тот другой снял с него куртку, сбросил с плеч старую куртку, решительно повесил на крючок. В номере чисто и по гостиничному уютно. Люба сняла мешковатую одежду, которая делала её неуклюжей и сутулой. Размотала шаль. Андрей увидел, что она стала другой – стройной и подтянутой. Исчезли угловатость и непропорциональная полнота. Он даже залюбовался фигурой. Люба суетливо выкладывала на стол из холодильника продукты, разворачивала свёртки.

– На два дня собралась. Думала, не продам. Брали хорошо. Даже сон накануне видела… Стыдно рассказывать. Открой вино. Запылилась. Пропотела. Весь день на жаре. – Люба метнулась в комнату с душем и раковиной.

Люба, Люба. Как был увлечён этой миленькой девочкой с грустными глазами. Не увлечён. Безответно любил, и боялся, как бы ни обидеть своим вниманием. Что теперь вспоминать?

– Разве ты не чувствовал, что я тебя любила? Но не могла этого сказать первой. Ждала, что насмелишься. Но ты только ел меня глазами. Как же так получилось, что мы расстались. Кто виноват? Думаю, что я. Нужно было сделать маленький шаг навстречу. Теперь я его делаю. Запоздалый шаг.

Ему иногда приходилось слышать и даже читать, что все женщины одинаковы, что одинаково устроены, что необязательно выпивать всё море, чтобы познать его вкус; даже если выпить воду с правого борта лодки, а потом попробовать с левого, как говорила небезызвестная Феврония, – никакой разницы не будет. Он теперь знает, как несхожи, как прекрасны в своей неповторимости два милых человека. «А другие? Они тоже чудесны в своей непохожести? Как это узнать. Нужно ли это знание ему? Дон-Жуан был, оказывается, исследователем. Всю жизнь невольно изучал женщин, а, скорее всего, изучали они его».

Люба перевелась в школу рабочей молодёжи, работала в большой библиотеке. Он приходил за книгами, но видел её редко, так как никому не выдавала книг, а что-то делала в комнате, на двери которой висела табличка – «Комплектация». До самого закрытия сидел над журналами «Техника молодёжи», копируя схемы радиоприёмников, чтобы на несколько секунд увидеть, как она выходит из своей двери и спешит по коридору. Он провожал её до дома, следуя, как тень. Иногда встречал брат. Однажды вместо брата появился коренастый паренёк в чёрных брюках клеш. Люба несколько раз оглянулась, даже вырвала у парня свою руку, когда захотел прижать её к себе. Он больше не провожал Любу с работы. Но в воскресение старался найти время, чтобы пройти мимо подъезда в десять часов. В это время они встречались глазами. Люба старательно трясла с сестрой дорожки, а он медленно шёл мимо, не останавливаясь, говорил: «Здравствуй, Люба». Шёл дальше по двору, мимо пятиэтажек, спортивной площадки, в магазин.

Сначала уехала куда-то. Встречи по воскресениям прекратились. Половики трясла её мама с младшей дочерью Евгенией. Уехали и родители. Нина Семёнова – подруга и соседка – вроде как не для него, но сказала девочкам на перемене, что Люба скоро выйдет замуж. Это было весной, наступали выпускные экзамены.

Андрей не обиделся на весь белый свет. Он желал -счастья Любе. …Школьник. Что мог предложить? Ничего. Тупик. Отношения глубокие не могли развиваться, но они могли бы вместе учиться в институте, вместе убегать в кино, брать недорогие билеты в театр. Могли бы снимать и комнату. …Пробежало шесть лет. Обломки чувств сложить в целое невозможно по разным причинам. Он не станет их склеивать. У него обязанности, есть Оля. Скоро будет ребёнок. Всё прошло, исчезла и стёрлась острота чувств, но не забылись полностью, какие-то росточки прежнего, какие-то угольки ещё тлеют. На них нельзя лить воду, но не стоит и раздувать. Так он решил. Но как решила Люба?

– …Позвони мне. Я номер запишу. Сейчас подменяю почтальонку. Временно. …Позвонишь? Если тебе захочется встретиться. Я – приеду. Я тебе номер запишу. Только утром звони, в девять.

За стеной послышались голоса. Что-то бубнил мужчина, ему отвечали две девушки. Показалось, узнал голосок Оленьки. Только она может так заливисто смеяться.

Постучали. В раскрытой двери девушка в белом переднике, уродливым горбом выпирающем на груди. Она осмотрела стоящих у стола, задержала взгляд на Андрее. Спросила с улыбкой:

– Угостите крошечкой соли. – Помолчав, продолжила: – Первый день работаю. Соли нет…

Люба нашла соль в ящике тумбочки, подала девушке. Она опять огладила Андрея подкрашенными глазами и прикрыла дверь. …Ошибся, зачем бы она пришла в гостиницу, ведь написала, что учится работать на кассовом аппарате в комке с какой-то вертучей Юлькой.

Д.

Старинные дома, наводившие на Андрея в первый год учёбы тоску, сегодня выглядели привлекательными. Ему часто представлялись идущие навстречу люди в древних картузах, жилетках. Они тут жили, радовались и надеялись на фарт. Многие поколения горожан спешили по этим улицам по своим делам, решать житейские проблемы и проблемки. Они смотрели на эти окна, крыши, на эту резьбу. Здесь жил прадед. Нашёл нишу, своё дело. Жил в труде, удовлетворяя спрос населения города, одевая его в добротные полушубки.

Андрей не узнает, чьи руки выкладывали стены, кто смотрел из этих окон на проходящие колонны демонстрантов. Никто не страдает оттого, что забыты фамилии мастеров. Живут себе люди. Спешат, суетятся. Радуются и грустят. Он сегодня нашел работу, встретил свою милую девочку из детства. Изменил прекрасной Оленьке. Деньги сейчас вернёт Любе. Могла их сунуть ему в карман, когда уходил в душевую?

Люба сходила с крыльца. Увидев Андрея, резко остановилась. В сиреневом плаще, в коричневых полусапожках. Только теперь вспомнил её лицо, фигуру. Она не очень-то изменилась. Странно, почему на базаре не узнал?

– …Пойдём, ты можешь не успеть в магазины. А деньги забери. …Правда. Сегодня устроился на работу. Три зимы кочегарил, но моя жена запретила работать и сторожем комка. Снимаем комнату. Небольшая, но жить можно. Бери. Что ты плачешь? Прошло наше детство. Оно невероятно было счастливым.

– Ты опять так говоришь. Теперь поняла, что хорошо оно кончилось, наше детство. …И поплакать нельзя? Зачем ты женился? Глупо спрашивать. Зачем я замуж вышла? Значит, ты заботился обо мне?

Они подошли к магазину. Андрей почти насильно втолкнул пачку денег в карман плаща. Люба делала вид, что пытается сопротивляться. Ей хотелось, чтобы тот добрый мальчик из детства вновь коснулся её руки. Она его ни капельки не ревнует к этой жизни, к незнакомой жене. Зачем ревновать? Ведь они, как две параллельные прямые много лет не пересекались, а сегодня произошло нарушение закона геометрии, они не пересеклись, а сошлись вместе и помчались дальше, отдаляясь друг от друга…

– Мы больше не увидимся? – вздохнула Люба и тихо продекламировала: – «До свиданья мой первый мальчишка, ты не в чём, ты во всём виноват. А любовь у нас была с тобой не длинной, может, просто не дождались мы любви», – она бросилась в магазин. – Но позвони. Хоть раз в год…

Приближалось время встречи с Ираидой Семёновной. Опаздывать не хотел. Предстояло избавиться от свиной головы. Андрей поехал домой, надеясь, что Оленька ждёт его, рассматривая покупки, а может, приехала с подругой или подругами и готовят ужин. С фруктами, значит, можно проститься. Юля никогда не станет есть одна, разделит с подругой булочку, яблоко. У них так заведено в семье. Всё всем поровну. Иногда Оля делит конфету с Андреем. Доходит до ссоры. Он отказывается. Она настаивает. Уговаривает. Он не соглашается, сердится. Каждому хочется, чтобы его слово было веским. Андрей не любит сладкое, хочет, чтобы конфету съела сладкоежка Оля. Предлагает разделить засохший батончик. Если Андрей не уступит, то конфетные половинки будут лежать на столе долго. Обычно Андрей сдаётся, мир заключён, но Оля молчит, думая о чём-то своём, машинально перебирая какую-нибудь тесьму, пуговицы в коробке из-под чая.

Андрей хотел разрубить голову и поставить варить, но времени не было. Оля т не появлялась. Все продукты и покупки лежали на прежних местах. Он написал записку и заторопился на работу. Нашёл ли своё дело, свою нишу? Пока в услужении. Будет помогать бабульке ухаживать за аквариумными рыбками. Открыть магазин не сможет. Разводить рыбок ему негде. Буду слугой.

Вошёл в узкий коридорчик. Хозяйка вышла из кухни, предложила раздеться, указала на новые комнатные тапочки.

– Сифон в шкафу под аквариумом, сейчас доглажу спецовку. Вода неделю отстаивается, – сказала Ираида Семёновна так, словно они только что обговорили план работы

Андрей шагнул в зал, осмотрел огромные аквариумы. Предстояла генеральная чистка. Стенки заросли микроводорослями, на дне скопилось много грязи. За вечер не успеет закончить уборку трёх ящиков. «Что нужно сделать в первую очередь? – думал Листовский, вынимая жёлтые шланги, воронки, фильтры. – Если добавлять воду, то сначала проверить мягкость. Старая вода может быть очень жёсткой, а это вредно для развития рыб. Придётся менять, если жёсткость окажется высокой. Как же проверить? Забыл. Нужна лакмусовая бумага. …Тебе пора почитать книжки. Водопроводная вода содержит много железа. Попытаюсь найти болотце, родник с мягкой водой. Переговорю на базаре с рыбоводами. Должен быть какой-то прибор. Как он называется. Забыл».

Женщина положила на спинку кресла джинсовый костюм, от которого пахло нагретой материей. «Джинсу не гладят, вроде. – Подумал Андрей. – По привычке. Мой костюмчик стар. Женщина хочет, чтобы я выглядел несколько достойно».

– Переодевайся. С машиной придётся возиться. Зачем пачкать одежду.

– Дорогая спецовка. Проще будет, если я принесу свой комбинезон, в котором работаю на рынке, на разгрузке овощей.

– Как тебе удобно. – Ираида Семёновна развела руками, поняв оплошность. Он сообразил. Придётся показываться на людях. Знакомые отметят, что водитель, помощник, друг семьи носит потрёпанную одежду. Значит, должен выглядеть элегантно, под стать хозяйки. – Примерь спецодежду. Вдруг что-то окажется не по размеру. Дочь подошьёт. …Два года не убирала. Накопилось много мусора.

Он вышел в коридор. Тёплая ткань унижала. «Ливрея у швейцара, спецовка у слесаря. Дорогой костюм не походил ни на что. «Царский подарок тянул на дно» – кажется, так было написано в книге «Ермак». Привыкну. Выбирать не приходится. Я – работаю. Труд оплачивается».

Андрей чувствовал себя неловко в костюме. Ему казалось, что потерял свободу. Будто бы стал домашним слугой. Пытался убедить себя в том, что женщина права. Костюм ветхий, и спецовка нужна. Не такая дорогая. Это для твоих доходов дорогая, а для ответственного работника фирмы – раз плюнуть, – убеждал себя, удаляя донную грязь.

– Предлагаю убрать часть… стрелолиста. – Андрей забыл название разросшегося в центре растения. – Его много.

– Полагаюсь на ваш вкус. Согласна. Всё требует внимания и заботы. Я давно не занимаюсь ими.

– Вы знаете, подзабыл немного. Почитаю, освежу в памяти. Это не стрелолист.

– Не важно, Андрей. Ты высокий, а я однажды чуть не упала. Испугалась. Непросто из аквариума выбраться. Утонуть могла. Пойду, кормушки помою под краном.

– В этом аквариуме большинство самок набрали икру. Данио и барбусов можно отсаживать.

– Садки раздала ребятишкам. Да и зачем мне маленькие? Мальки ухода требуют. Как муж умер, так всё стареет. Выловлю, вздохну, …Обновлять надо. Я – в разъездах. Если хочешь, занимайся. Замени старых рыбок на молодых, а лишних – сдай в зоомагазин. Бывший директор мужа знал, часто звонил, если появлялась какая новая редкая рыбинка. И сам Пётр часто из командировок привозил какой-нибудь симпатичный экземпляр. Здесь его дневники. Захочешь, почитай. Он всё записывал – Точно и аккуратно. Такой во всём . Просто любитель. Пытался вывести новый уникальный вид. То какую-то шалевую гуппи искал, то пециллии скрещивал. Соберутся человек пять, и битый час сидят, наблюдают. Смешно. Взрослые дяди, а о каком-нибудь меченосце столько споров, столько эмоций.

– Мне это знакомо, – сказал Андрей, – Как приезжаю домой, первым делом – к аквариуму. Сестра обижается.

– Вы тоже фанат? Знаю, что сейчас рыбоводы деньги делают на своих питомцах. Поднялась стоимость. Если хочешь, заняться разведением, не запрещаю. Только никого не води к нам. Согласен?

– Согласен, – неуверенно сказал Андрей, очищая стёкла. – Не один месяц нужно, чтобы отладить разведение того, что имеет спрос. Сегодня гулял по базару. Всё те же рыбки, что были десять лет назад. Купил немного дафний. Их можно насыпать в воду. Банка подойдёт пятилитровая.

– Неужели, какие-то особи оживут? – женщина удивилась, пошла на кухню за банкой.

– Да. Когда в озёрках вода станет тёплой, буду ловить свежих мормышей, дафний, циклопов. Это к концу мая обычно бывает.

– Пётр какой-то микрокорм разводил на толокне. Помню. Аквариумы для меня – только память. Один можно оставить. Пётр получал дипломы за рыбок. Общество было аквариумистов. Я – только воду доливаю. Кормлю. Случается в последнее время, что забывать стала.

Андрея не стесняла новая одежда. Работа увлекла. Работа привычная. Рыбками стал заниматься лишь потому, что видел, как Люба ходила на канал ловить дафний. Можно было подойти и заговорить о рыбках. Рыбоводы – молодые и старые – общались свободно, делились опытом и рыбками, растениями и книгами. Но не подошел, мешала робость.

Отец как-то принёс алюминиевые уголки, видя серьёзное отношение сына к рыборазведению. Они пилили, клепали каркас, резали стёкла, замешивали замазку. Андрей учился работать инструментом. Когда потребовался компрессор для аэрации воды, собрал простенький прибор. Однажды отремонтировал бабкин утюг. Ему доверила тётя заглянуть в пылесос, который не хотел чистить ковёр. Сосед рассказал и показал, как «убедить» холодильник, чтобы, выдавая холод. Однажды Андрей спалил тётину радиолу, пытаясь на авось восстановить радиоприёмник. Пришлось брать книги по радиотехнике, разбираться в омах и фарадах.

Появилась мода на самодельные транзисторные приёмники. Схемы были на вес золота. Журналы «Юный техник», «Моделист конструктор», «Знание – Сила» исчезали в библиотеках с космической скоростью. Первый радиоприёмник Андрей собрал в мыльнице.

Радиохулиганом не стал. Хотя мог. Вовремя остановился. Друзья делали приставки к радиоприемникам, выходили в эфир, запуская любимые песни, переговаривались. Пеленговали нарушителей, наказывали. Андрей и его приятель Сергей написали свою азбуку, заимствовав у художника Морзе принцип точек и тире. Примитивные телеграфные аппараты рисовали точки и тире не на лентах серпантина, а на грампластинке из журнала «Кругозор».Голубоватая пластинка вращалась, иголка следовала по бороздке, а электромагнит с сердечником, к которому прикреплялась авторучка, приняв сигнал, чертил короткую линию или очень короткую. Телеграмма записывалась по спирали. Но в эфир друзья не засоряли. Использовали провод радиолинии. А вторым проводом служил водопровод.

Сергей поступил в училище связи. Скоро станет офицером.

– Надо ужин сочинить. Дочь обещала зайти. Как относишься к отбивным?

– Жую всё, что жуётся. Хотелось бы закончить чистку сегодня, но не успеваю.

– Нас никто не гонит.

– Ванна водой занята. Неудобно. Утром приеду. Попробую добыть садок на базаре. Растения сдам в зоомагазин. Не пропадать им.

– Завтра закончишь. С Викторией можете съездить в гараж. Тут недалеко. Посмотришь, что нужно купить, чтобы оживить наше транспортное средство. Будешь ездить по доверенности. Можно купить новую машину – импортную. Если будет желание иметь автомобиль, продам в рассрочку.

– Откуда у студента деньги? – удивился Андрей.

– Заработаешь. Это не сложно. Помогу.

«Бесплатный сыр давно хранится в мышеловках. – подумал Листовский. – Придётся чем-то платить. Как-то рассчитываться».

Пришла молодая премиленькая женщина, представилась, и ушла на кухню. Андрей доливал аквариумы. Постелил газету, собрал пыль с поверхности, начал лить воду из пластмассовой лейки. Дёмочка сидел в кресле и следил за Андреем. Небольшая комната заполнилась запахами растений. Он спешил. «Оля будет голодной ждать его. Шестой час. Если остаться на ужин, то домой попадёт к девяти. Смотрины сегодня, – думал Андрей – Хорошо бы отказаться от ужина, проявить настойчивость. Я теперь слуга, домработница. Нужно подчиняться».

Пили сухое вино, жевали пережаренное мясо. «Как-нибудь сделаю шашлык. А Виктория – симпатичная девочка. Вопросов не задаёт. Не жеманится. Нормальные тётки. Не ставят из себя принцесс на горохе.

– Мама, дай что-нибудь посущественнее. Поишь Андрея и меня кислой водичкой. У меня тяжёлый день. Упарилась с балансовым отчётом, компьютер обиделся на меня. Зависал, как ненормальный. Издёргалась, как пиявка на палочке. – Женщина улыбалась приветливо. Её овальное чуть курносое лицо излучало энергию. Красивой не было, но всё пропорционально – и глаза, и губы, и брови. Короткая, как у матери причёска, тонкая шея, узкие плечи. Говорили женщины спокойно и ровно, без кокетства и высокомерия. Казалось, что знакомы давно, что вот так часто сидят и ненавязчиво общаются после трудового дня.

– Ладно, пошла я, – сказала Ираида Семёновна. – Мальчик проснётся, а тебя нет. Надо разбудить и привести. Бросила одного ребёнка.

– Мама, я – на минутку. Посиди. Парню шесть лет, а если и проснётся, то позвонит. …Уснул. Во дворе с ним в футбол играли. Набегался.

– Угощай Андрея. Будь, как дома. Впрочем, не забывай, что в гостях.

– Не уходи. Объясни, в чём соль твоих намёков.

Андрей ощущал заботливое внимание, ему стало легко, новый костюм перестал давить на плечи. Процесс знакомства интересен, а ссоры будут потом, разногласия возникают у близких знакомых, а пока они открывают друг друга, привыкают к вкусам и привычкам.

Андрей отказался от водки. Сказал, что завтра сдавать зачёт. После сдачи, приедет расправляться с третьим аквариумом.

– Папа умер, а мама сделал ему вот такой памятник. Изводит себя. Я рада, ты появился у нас. Я своего пропёрла в прошлом году. Начал вещи носить из дома и пропивать. Был приличный инженер. Не выдержал перестроечного ускорения. Рыночные отношения не для него. Не захотел работать каждый день. Что зарабатывал, то пропивал с подружками. Домой стал водить. Грустная история. Живёт у какой-то женщины. Караулит её. Она в Турцию ездит за шубами. Иногда приезжает к ребёнку. С подарками. Трезвый. Не всё потерял хорошее.

У порога, когда Андрей застёгивал пуговицы на куртке, Виктория приобняла его. Он не знал, что делать. Оттолкнуть не мог, но и ответить на ласку не было сил и желания. Женщина уткнулась в плечо и тихо проговорила:

– Значит, завтра. – поправила воротник, откачнулась, рассматривая лицо, подала бумажку. – Вот мой номер телефона. Позвони. Я в следующем доме живу. Это вот мама оставила на аккумулятор. Возьмёшь такси, поедем в гаражи.

Андрей деньги пересчитал. Отдал половину.

– Тут на три хватит. Аккумулятора…

– Пусть больше, за работу аванс, так сказать.

Он хотел отказаться, ведь аванс получил. Костюм-спецовку справили. Что ещё? Мать и дочь будут платить одновременно. Странно. Гордым быть легко, когда богат и независим. Нищий гордец жалок. Он жрёт овсянку, наблюдая, как жена штопает разовые колготки. Не может ей сказать, что получит деньги и купит ей сто пар колготок. Потому что не получит и не купит. Потому что он – никто. Пустое место. Ничего не значит ни для других, ни для себя. Сегодня продавал себя. Я – товар.

Андрей сидел в полупустом вагоне трамвая и вспоминал события дня. Оказывается, ещё любит ту девочку. Её нет. Она рождена им самим. Это его воображение. Фантом. Мираж. Призрак. Люба – обыкновенная, как говорится, простая земная, смертная, а та существует лишь в его сознании. Он её сочинил и раскрасил. Она – его изобретение. Она умрёт вместе с ним. Они разные. Тот – ребёнок, подросток, юноша и сегодняшний молодой человек, связавший себя узами Гименея. Скоро придёт очень важная проблема. Ему предстоит стать отцом. Ответственность двойная. Он её не боится. Можно отправить Олю к маме. Он станет приезжать по выходным. Его ребёнок начнёт жить, редко видя его. В комнате зимой холодно. Значит, нужно купить масляный обогреватель. Ребёнку нельзя простывать. Эти шуршащие перегородки уберёт и сделает настоящую перегородку из боковин старых шифоньеров. Будет дверь, будет крохотная кухня. Коляску почти новую видел у соседей в сарае, кроватку придётся покупать, или сделать. Что ещё? Пелёнки, распашонки Оля нашьёт. Подогреватель молочной смеси. Он обязательно понадобится. У тёти был. Скоро поедут к его родителям, не забыть бы, спросить.

Ж.

Оленька встретила его радостным воплем. Обнимая, целуя, приговаривала, кривя губы:

– Жду тебя, жду. На улице ночь, а тебя нет. Я боюсь одна. Беспокоюсь. Где ты был? …Я не читала записку. Немного поела. …А это всё нам?

– Кому? Режь ананас, вот бананы. …Сидела и смотрела на фрукты? Примерь рубашку.

– Я думала это нужно передать кому-то. …И колготки мне? Модные какие. Ты заработал сегодня? Только не шути.

– Порублю свиную голову, будем варить тушёнку или зельц. Что у нас получится. …Всё тебе расскажу.

Андрей достал из-под стола зазубренный топор, которым рубил кости, надел шапку и вышел в сени. Оля тоже начала собираться. Взяла большую кастрюлю.

– Андрейка, там конфет каких-нибудь не попадалось? …Я не заглянула в холодильник. Колбаса такая вкусная.

– Что врач сказал?

– Врач-то? …Врач сказал, что будет девочка.

– А если честно? Мальчик? …Иди. Тут холодно. Кости летят, – голова не хотела разрубаться. Лезвие топора, попадая на свинячьи зубы, металлически звякало. Андрей варил тушёнку. Они её ели с хлебом, добавляли в пакетные супы, в отварные макароны и жареную картошку. Обычно он обрезал уши, щёки, удалял сало, а сегодня времени мало. Иногда Оля делала холодец, но чаще крутили на мясорубке мясо, определяли в мешок из марли и, положив в таз, накрывали разделочной доской, придавливали двухпудовой гирей. Утром угощали друг друга. Зельц был жирным, Оля почти не ела, угощала подруг.

Андрей не разрешил мыть куски головы, сказав, что вода холодная, ей нужно себя поберечь. Достал плитку шоколада, который нежнее шёлка Оленька вскрикнула от радости, принялась делить.

– Завтра купим мяса и настряпаем котлет, пирогов. Чего ты хочешь? …Работа обыкновенная. Не пыльная. Буду ухаживать за рыбками, разводить, сдавать в зоомагазин. За какими? Обыкновенными. Аквариумными. Есть и золотые, и чёрные и полосатые. Есть усатые гурами, есть светящиеся – неоновые…

– Это не трудно, ухаживать? Они исполняют сколько желаний? Три. Как обычно? Они исполнили несколько твоих желаний? Это не золотые рыбки, это ты их исполняешь. Спасибо. Я тоже буду работать. В комке посменно. Пока можно. Заживём. Только сейчас заметила костюм. Тебе не в чем на лекции ходить. Ты правильно сделал. Дорогой?

Андрей хотел сказать, что это его спецодежда, но раздумал.

– Завтра купим куртку и туфли. Работать буду я. Ты будешь наш очаг поддерживать, учить уроки. Осталось два года. …Не забыл. Досрочно сдадим. Практика. Практика будет.

Оля не стала спорить с мужем, занялась ананасом. Андрей поставил большую алюминиевую кастрюлю на газовую плиту. Надеясь уменьшить огонь, когда вода закипит. Оля достала из стола баночки со специями, приготовила перец, лавровый лист, укроп, взялась чистить чеснок. Андрей разрезал ананас, начал мыть морковку и свёклу.

– Сейчас салатик сделаю, а на утро винегрет будет. Ешь ананасы, колбасу жуй. Не нравится? Не халтурь. Вам нужны витамины, дорогая моя жена. В какой мы были консультации?

– В женской, – обезоруживающе улыбнулась Оленька. – Ты меня искал, чтобы сказать о колготках? Я ходила не в нашу консультацию, а в другую, что около общаги, я там стою на учёте. …Просто тётка знакомая работает. Меня знает. Я её знаю. Заходила в прошлом году. Нас всех посылали. Проверяли. …Как лошадей. В группе у нас двух девочек нашли.

– Ты и вертучая Юлька?

– Не угадал. Я и… классная дама. Такие дела. Как в анекдоте. Шутка. Зачем мне учиться, если я не смогу курс закончить, а потом снова. Куплю тебе шапку и ботинки к зиме. Мне за рождение ребёнка выплатят деньги. Мне объяснили. Пособие. Юлька говорит, что зимние вещи нужно покупать летом, а летние вещи – зимой. Торговала я сегодня. На контрольно кассовой машине отбивала покупателям чеки. Знаешь, как строго, Андрейка. С ума сойти. Если чек не отдашь, но отобьёшь, то знаешь какой штраф? – Оля очищала банан посмотрела на Андрея округлившимися глазами, и покачала головой, – Обалденный. …Если не отобьёшь и не отдашь, штраф ещё больше в сто раз. Представляешь. Юльке сегодня пацаны фальшивую купюру подсунули. Она подержала её в руке и говорит, мол, нет сдачи, разменяйте, пожалуйста. Парни захохотали и пошли в другой комок. Юлька показала мне фальшивку, говорит, щупай, чтобы пальцы привыкали распознавать сразу подделку. Столько денег подделывают. Тебе не дали на сдачу? Сменщицу, что раньше работала, накололи. Она хотела её сбросить, но её чуть не арестовали ревизоры из налоговой.

– Зачем бросать? Сок пей. Шоколад мне вреден.

– Сбросить – значит подсунуть на сдачу. – Оля примерила колготки, сняла байковый халатик из кусков ткани, которые однажды принёс Андрей после разгрузки отходов швейной фабрики, забралась в ночную рубашку. – Чего я такая маленькая? Обрежу завтра. По полу не должна ведь волочиться. Подошью. Будет клёво. Ты у меня самый… Сижу я в комке на ящике, думаю, что колготки расползлись вдрызг. …Эти моднючие. Где ты их оторвал? Ты сегодня, правда, как миллионер? Эти рыбки, в самом деле, волшебные. …Нас в армию заберут на год сразу после института или после отработки?

– Получил аванс. Испытательный срок дали. …Кто нас заберёт, если у нас ребёнок? Пей сок. Давай колбасу отварим, разогреем твоё варево. Проголодался, кажется, хотя и ел, вино пил. Смотрины были. Соблазняли коньяком, пугали водкой, но…

– Ты у меня стойкий. Никто тебя не соблазнит. Эти рыбки. Как ты за ними ухаживал? …От костюма классными духами пахнет, – Оля прижалась к пиджаку щекой, в который переоделся Андрей. – Мощные духи. Не убогие. Японские. …Не спорьте со мной. Я хорошо помню этот запах.

– Наверно, в автобусе или в трамвае подцепил. Какие ты хочешь духи? …Завтра. Намекни, а я куплю. Пойдём вместе. Давай тебе перстень купим с камнем.

– Без перстня у нас много прорех. Тебе нужны кроссовки. Я – обойдусь. Ты среди своих рыбок должен выглядеть путём.

– Ираида Семёновна разрешила нам жить в её квартире, когда уедет в командировку. Предложила купить у неё в рассрочку «Жигулёнок». Ты как? Буду я тебя возить в консультацию, на природу. …Есть права, в школе получил. Гараж построим.

– Не хочу спать на чужой постели. Примета плохая. Смеётся ещё. Правда. Посмотрим, но подушки и простыни возьмём свои.

– В комке тебе придётся таскать ящики. Так? Ну, так или не так? Это тебе вредно. Беречь себя надо. Покажи руку. Что у нас такое?