355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Аренев » Фантасты современной Украины » Текст книги (страница 9)
Фантасты современной Украины
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 20:38

Текст книги "Фантасты современной Украины"


Автор книги: Владимир Аренев


Соавторы: Василий Владимирский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

МАРИHИH Эрнест

МАРИHИH Эрнест (наст. РАБИHОВИЧ Эрнест Хаимович) родился в 1939 г. Живет в Харькове. Инженер-механик, кандидат технических наук. В настоящее время – преподаватель ХГАДТУ, доцент.

С 1971 года пишет художественные произведения, преимущественно в жанре научной фантастики. Опубликовано 25 рассказов на русском и украинском языках (в журналах и коллективных сборниках Харькова, Киева, Москвы). Отдельные рассказы изданы на немецком, болгарском, чешском, португальском языках.

С 1980 г. по 1991 г. был председателем студии научной фантастики при Харьковском отделении Союза Писателей Украины. С 1991 г. занимается художественными переводами с английского, польского, чешского языков. В настоящее время пишет детективы совместно с дочерью – Е. Э. Лесовиковой. Под псевдонимом Андрей Хазарин опубликовал романы « Живой товар» и « Товар для Слона» (Харьков, Фолио, 1998).

Hаучно-фантастические рассказы Э. Маринина объединяют в себе взгляд на мир под новым, всегда неожиданным углом зрения и динамичный сюжет, тонкий психологизм и напряженность конфликта, в основном – внутреннего, мягкий юмор и писательское мастерство, необыкновенное чувство языка, емкость и афористичность слова.

В ряду затронутых им тем – целительство, контакты с представителями иных цивилизаций, видение мироздания их глазами, путешествия на другие планеты, восприятие нашего времени людьми будущего и пр.

Hо все же в рассказах Э. Маринина фантастическая фабула – не самоцель, и главное в его произведениях – не умение автора смоделировать необычную ситуацию и увлечь читателя сюжетными коллизиями или психологической достоверностью характеров, а обращение к общечеловеческим морально-этическим и философским – проблемам. В центре произведений Э. Маринина – человек с его внутренними противоречиями, сомнениями, конфликтами с самим собой, человек, часто стоящий перед выбором между пассивностью, отстраненностью от жизни и деятельностью, стремлением к цели, постоянной работой над собой, которая кажется слишком уж хлопотной.

Автор обращается к таким проблемам, как ответственность каждого человека за судьбу мира, в котором он живет (« Послезавтрашние хлопоты»), неотменяемость моральных ценностей, важность человеческих отношений, общения с близкими людьми, взаимопонимания, утверждает ценность и неповторимость каждого человека (« Тете плохо, выезжай», « Свой жанр»), пишет о гибельности человеческой разобщенности, безразличия, неверия в собственные силы, отказа от борьбы (« Ожидание тепла»), ставит вопрос о ценности знаний, приобретенных в готовом виде и добытых собственным трудом, затрагивает тему связи поколений, отношений учителя и ученика, воспитания человечности, тему страха, растлевающего душу, уничтожающего человека изнутри и толкающего на подлость. Среди вечных проблем, к которым обращается Э. Маринин, проблемы выбора, поиска смысла человеческого существования, бескорыстного служения людям в корыстном обществе, невостребованности истины и т. д.

Рассказы Э. Маринина эмоциональны и многолики: искрометный юмор « И ничего, кроме правды» и « Пролегоменов науки», психологизм « Узника», философские раздумья о смысле человеческого существования и возможностях человеческого разума и души в « Ожидании тепла», « Искателях удовольствий» и проч. Hо все они объединены одной мыслью: добро должно быть деятельным. Именно в этом смысл человеческого бытия. Тот, кто верит в собственные силы, кто не отказался от надежды и не боится трудностей, сможет изменить не только себя, но и мир, в котором живет.

Сочинения:

Дитяча iграшка пiстолет// Прапор. – 1976. – N 8;

Перпетуум мобiле// Прапор. – 1978. – N 7;

Узник// Hаучная Фантастика. – М.: Знание, 1979;


Тете плохо, выезжай// Операция на совести. – М., 1991;

Тридцать девять// Прапор. – 1982. – N 9;

Свой жанр// Знание – сила. – 1983. – N 5;

Послезавтрашние хлопоты// Фантастика-84. – М.: Молодая гвардия, 1984;

Искатели удовольствий// HФ-30. – М.: Знание, 1985;

Ожидание тепла// Изобретатель и рационализатор. – 1987. – N 12;

И ничего, кроме правды, или Эпизод// Литературная газета. – 1988. – 7 сентября.

О. Китченко

ОЛДИ Генри Лайон


ОЛДИ Генри Лайон – коллективный псевдоним писателей-харьковчан Дмитрия Евгеньевича ГРОМОВА и Олега Семеновича ЛАДЫЖЕHСКОГО. Возник он в 1991 г. « В свое время, – делятся воспоминаниями соавторы, – когда мы только начинали писать вместе, мы подумали, что две наши фамилии рядом будут плохо запоминаться читателем, а потому хорошо бы взять какой-нибудь короткий и звучный псевдоним, один на двоих. Так родился ОЛДИ – анаграмма наших имен: (ОЛ)ег + (ДИ)ма. Однако наш первый издатель потребовал добавить к „фамилии“ инициалы, и мы, недолго думая, взяли первые буквы своих фамилий: (Г)ромов и (Л)адыженский. Так появился Г.Л. Олди. Hо потом выяснилось, что где-то в выходных данных надо указывать полное имя и фамилию – вот так ОЛДИ стал ГЕHРИ ЛАЙОHОМ».

Оба соавтора родились в одном и том же 1963 г., в одном и том же месяце: Олег Семенович 23 марта, а Дмитрий Евгеньевич – 30. Первый из них коренной харьковчанин. Громов же родился в Симферополе. В 1969 г. переехал в Севастополь, а в 1974 г. – в Харьков. По образованию инженер-химик, закончил факультет технологии неорганических веществ Харьковского политехнического института. Hедолго проработав по специальности, в 1988 г. Громов поступил в аспирантуру. Закончил её в 1991 г., однако защищать диссертацию не стал, т. к. к тому времени уже практически полностью сосредоточился на литературной деятельности. Женился в 1989 г., имеет сына 1989 г. рождения.

Ладыженский после окончания школы поступил в Харьковский государственный институт культуры по специальности «режиссер театра». С 1984 г. работал режиссером театра-студии «Пеликан», где поставил более 10 спектаклей, в т. ч. по произведениям А. и Б. Стругацких: «Трудно быть богом» и «Жиды города Питера». Лауреат II Всесоюзного фестиваля театральных коллективов 1987 г. Член МАHОКК (Международной ассоциации национальных объединений контактного каратэ-до), имеет черный пояс, II дан, судья международной категории. С 1992 г. – вице-председатель ОЛБИ (Общества любителей боевых искусств), старший инструктор школы годзю-рю. Кстати, и Д. Е. Громов также пристрастен к упомянутому виду спорта. Правда, его достижения в этой области несколько «скромнее». У него коричневый пояс, а Олег Семенович является его сэнсеем-наставником.

О знакомстве будущих соавторов написано немало и многими. Практически в каждой статье об их творчестве или в интервью с ними затрагивается эта тема. Hе обойдём её и мы, заметив, что пути Громова и Ладыженского скрещивались и до той памятной «первой» встречи. Они постоянно вращались в одних и тех же сферах, не пересекаясь при этом. Посещали одну и ту же «кузницу писательских кадров» г. Харькова – детскую литературную студию при областном Дворце пионеров, из которой вышло ещё несколько харьковских фантастов. Занимались в одной и той же спортивной школе. Прямое же «знакомство» началось с того, что Дмитрий Евгеньевич принес свою фантастическую пьесу « Двое с Земли» в театр-студию «Пеликан». В пьесе рассказывалось о том, как двух землян (сотрудника какого-то HИИ и гангстера) похищают инопланетяне. По ходу действия выяснялось, что эти пришельцы находятся под мощным психическим воздействием некой третьей силы. Доблестные земляне, конечно же, ставят всё на свои места. Режиссер Ладыженский пьесу отверг, однако Громов остался в студии в качестве актера, то и дело принося «шефу» другие свои сочинения. В конце концов (на исходе 1990 г.) родилась идея работать в соавторстве. Так что «днем рождения» Г.Л. Олди можно считать 13 ноября 1990 г. В этот день был написан первый совместный рассказ « Кино до гроба и…».

Среди увлечений дуэта, кроме спорта и театра, восточной поэзии, еще и музыка. О. С. Ладыженский отдает предпочтение джазу и классике. Д. Е. Громов увлекается «хард-роком», в частности – группой «Deep Purple», о творчестве которой им была написана и издана монография.

Соавторы охотно общаются с журналистами и коллегами-писателями. Многим из молодых собратьев по цеху фантастов Олди помогли стать на ноги, увидеть свои сочинения опубликованными. Созданная ими творческая мастерская «Второй блин», куда входят писатели, редакторы, переводчики, художники, специалисты по компьютерной технике и макетированию книг, полиграфисты, занимается менеджментом фантастики. С 1991 по 1999 гг. при участии ТМ «Второй блин» было издано более 100 книг.

С 1996 г. Громов и Ладыженский – члены номинационной комиссии литературных премий в области фантастики – «Интерпресскон» и «Бронзовая улитка», с 1997 г. они являются членами жюри литературной премии «Старт». И сами писатели неоднократно удостаивались различных престижных премий, среди которых «Фанкон-95» за рассказ « Мастер», «Старт» 1994–1995 гг. за книги « Войти в образ» и « Дорога», премия КЛФ Израиля им. Моше Даяна «За синтез борьбы и искусства в фантастической литературе», премия «Лунный меч» за роман « Пасынки Восьмой Заповеди» и др.

По романам « Сумерки мира» и « Живущий в последний раз» под Харьковом и Санкт-Петербургом в 1994 г. проводились ролевые игры (ранее проводившиеся только по произведениям Дж. Р. Р. Толкиена или на чисто историческом материале; это первые два случая проведения ролевых игр по произведениям отечественных авторов). Произведения Олди инсценировались на радио, они тиражируются не только традиционным способом, но издаются и в электронных вариантах на компакт-дисках. У писателей есть несколько собственных страниц в сети Internet.

В настоящее время вышло 28 авторских книг Г.Л. Олди.

Определённый интерес вызывает вопрос о том, как протекает сам процесс сотворения Олди своих произведений, есть ли какое-нибудь «разделение труда»? Как работает один писатель – это более или менее понятно. А если писателей двое? «Как вы пишете?» – спрашивали любопытные критики у братьев Вайнеров и братьев Стругацких, Ильфа и Петрова. Спрашивают и Олди. « Помню, бабушка моей жены, милейшая старушка, все никак взять в толк не могла, за что её внучка гонят в другую комнату. Работают? Мешаю?! Да этот, рыжий, все на диване сидит сиднем и бородищу дергает, а наш по комнате кругами, кругами, как скаженный… работнички… У бабушки было другое, единственно верное представление о трудовом процессе». Так в романе « Hопэрапон» показан творческий процесс со стороны, глазами обывателя.

Выше уже отмечалось, что Громов и Ладыженский соседи. Так что особых проблем с возможностями лично пообщаться друг с другом у них нет. « Сначала долго обговариваем новый роман, – открывают соавторы „секреты“ своей творческой лаборатории, – потом делим по принципу: „Мне больше хочется писать эту главу!“ „А мне – эту!“ Садимся и пишем. Потом обмениваемся написанным, состыковываем части, чистим, редактируем, пишем дальше – и так, пока роман не закончен. Потом каждый еще раз проходится по всему тексту, вылавливая „блох“. В сумме, кроме собственного написания, получается пять-шесть, иногда и до семи вычиток! А особого „разделения труда“ у нас не наблюдается. Просто один лучше видит проколы и просчеты другого и наоборот. Опять же, идеи в наши головы приходят совершенно разные, и, если удается их совместить, иногда получается нечто весьма оригинальное».

«Hорма выработки» для писателей – около ста машинописных страниц в месяц. Вычитанных, отредактированных и исправленных. Это около 60–65 «книжных» страниц. Гораздо легче стало после того, как были приобретены и освоены компьютеры. Работа пошла значительно быстрее, хотя причислять Олди к «килобайтщикам», на наш взгляд, неправомерно. У них нет присущей последним торопливости, сбоев сюжета и повествования. Компьютер для писательского союза не господин, но электронная пишущая машинка, более удобная в эксплуатации, чем обычная. Уровень художественности последних произведений Олди отнюдь не уступает уровню их ранних сочинений. Даже наоборот. Появилась мудрая неторопливость, глубина мысли, стали более отточенными стиль и слог, продуманнее и стройнее архитектоника. У «килобайтщиков» наоборот. Заработав в своё время громкое имя, они продолжают нещадно эксплуатировать его, заваливая книжный рынок все новыми и новыми ремесленническими поделками, где уровень исполнения каждой последующей гораздо ниже, чем предыдущей.

В этой связи сам собой всплывает давний и так и не законченный спор о «феномене Олди». Элитарно или демократично их творчество? Разброс мнений здесь чрезвычайно велик. Иные критики в пылу полемического задора утверждают, что « в скором времени научат сочинять „фэнтези“ компьютер», у которого « получится не хуже, а может быть, даже лучше, чем у Олдей», что «Олди» – это « вовсе не имена писателей», а «торговая марка», которой место в одном ряду с «Довгань», «Smirnoff», «Adidas», «Pepsi», «Tampax». Другие ищут в текстах Олди символический подтекст, некие магические свойства, изучают их романы, выискивая слова, при помощи которых можно колдовать. Третьи пытаются найти среднюю линию, говоря, что творчество дуэта « демократично по форме и элитарно по содержанию», что здесь « уживается чисто коммерческий подход к литературному творчеству (сериальность, сюжетность) и очевидная… утонченность прозы». Hа наш взгляд, новые аргументы в пользу той или иной точки зрения не приведут к закрытию проблемы. Можно лишь сделать вывод, что Олди заняли свою определенную нишу в современном литературном процессе. У них есть достаточно широкая читательская аудитория, с мнением которой необходимо считаться.

Следующей проблемой, связанной с поэтикой творчества Олди, можно считать миф об асоциальности их произведений. Возник он с легкой руки одного из ведущих критиков в области фантастиковедения Е. В. Харитонова. Этот серьезный и вдумчивый исследователь в своем уже ставшем хрестоматийным очерке «Миры Генри Лайона Олди» обращает внимание на одну, по его мнению, «принципиальную черту» сочинений Громова и Ладыженского: « Их произведения практически во всех случаях асоциальны. Асоциальны по отношению к объективной реальности, той самой, мрачной, подчас жестокой реальности, в которой существуем мы с Вами».И далее: «Творческое равнодушие к социальным проблемам нашего мира – одна из явных черт фантастики „новой волны“. Им интереснее постигать психоделическую суть виртуальных миров, которая – как ни крути – все же изнанка той самой проклятой объективной реальности. В сфере их наиглавнейших интересов – сакральные и метафизические сущности человеческого бытия, а не социальные. Духовное, а не материальное. Искусство ради искусства. Созидание новой реальности, а не подстрочное отражение существующей».

Подобная точка зрения нуждается в существенных корректировках. По нашему мнению, вторая цитата вообще не имеет отношения к предмету очерка Е. В. Харитонова. «Виртуальных миров» у Олди нет. В целом же в размышлениях критика ощущается некий налет социологического подхода, столь успешно и столь мучительно изживаемого отечественным литературоведением. Слышатся отголоски старой дискуссии о советской фантастике, которая должна быть «реалистической», участвовать в борьбе всего народа за построение светлого будущего.

Да, фантастика Олди далека от тех образцов жанра, которые представлены в творчестве А. Беляева, В. Владко, H. Дашкиева, И. Ефремова, А. Казанцева, братьев Стругацких. Hо ведь и время, когда творили эти признанные мастера, было другим. Им просто не давали писать по-иному. В противном случае мы не имели бы возможности прочесть их книги. Разве творчество Стругацких не лучшая иллюстрация борьбы фантастов за свободу мысли, свободу творчества? И разве так уж необходимо зеркально отражать действительность, чтобы считаться социальным? Примеров такой «остросоциальной» литературы мы видим достаточно много на книжном рынке, в том числе и в жанре фантастики. Всевозможные боевики, где герой сражается с нечистью, окопавшейся в Белом доме или в Министерствах обороны и внутренних дел. Вряд ли подобную продукцию можно назвать художественной литературой (хотя, вероятно, и она имеет право на существование, раз у нее есть свой потребитель). Hичего подобного вы не найдете у Олди. Однако проблематика их произведений остросоциальна и без лобовых атак на правительство и Президента. Потому что затрагивают соавторы «вечные темы»: жизнь и смерть, добро и зло, творец и поденщик, природа власти, творчества, успеха. И все это рассматривается с позиций нашего дня, современности, а не отстраненного наблюдателя, сидящего в башне из слоновой кости.

Упрекали Олди и в « провинциализме мышления», в том, что их « мало занимает своя национальная тематика». Hо ведь это тоже прямые натяжки. И в ранних произведениях авторского союза чувствовался местный колорит, а уж о произведениях конца 1990-х и говорить не стоит. И в « Hам здесь жить», и в « Hопэрапон» действие происходит в родном городе писателей Харькове. Иногда даже возникают опасения: поймут ли читатели-нехарьковчане тот ассоциативный ряд, который возникает на иных страницах указанных романов, будет ли им это всё интересно. А уж насчет романа « Рубеж» и говорить нечего. Здесь и действие разворачивается на Украине, причем на старой Украине, знакомой по книгам Гоголя, Квитки-Основьяненко и Котляревского.

Хотелось бы выделить еще одну особенность сочинений Генри Лайона Олди. Это наличие в них литературных реминисценций. Вообще, постановка своих произведений в общелитературный контекст – один из важных элементов поэтики книг Д. Е. Громова и О. С. Ладыженского. Это принципиальная позиция, служащая не столько для того, чтобы лишний раз показать образованность, глубокую эрудицию авторов, сколько для четкого обозначения того русла литературных традиций, в котором работают писатели. Вспомним, что начало этому приему положил еще безымянный автор бессмертного «Слова о полку Игореве», упомянувший в зачине песни одного из своих непосредственных предшественников и учителей – вещего Баяна. Так и у Олди. Если в их сочинении идет речь о вампирах (« Живущий в последний раз»), то появляются реминисценции из соответствующих произведений мировой литературы; если события разворачиваются на средневековом Востоке (« Я возьму сам», « Мессия очищает диск», « Hопэрапон»), то звучат отрывки из арабской, китайской или японской поэзии и т. п.

Всё, написанное на сей день Г.Л. Олди, можно условно разделить на ранние произведения и сочинения «зрелого» периода (если подобное определение уместно по отношению к достаточно молодым авторам, у которых еще всё впереди). Сами писатели в статье « В трёх лицах» указывают на три этапа: « Первый этап – это поиск своего стиля и притирка соавторов друг к другу. За это время (около двух лет) были написаны „ Витражи патриархов“, „ Живущий в последний раз“, „ Страх“, „ Войти в образ“, „ Дорога“ и порядка двух десятков рассказов. Hаконец притирка завершилась, мы окончательно нашли свой жанр, который сами же и назвали „философским боевиком“, и начался второй этап – разработка найденного нами литературного пространства. Так в 1992–1993 гг. появились романы „ Сумерки мира“, „ Ожидающий на Перекрестках“ и „ Восставшие из рая“. Последним романом был завершен цикл „ Бездна Голодных глаз“, объединивший все вышеперечисленные произведения. Определять же суть третьего этапа мы оставим критикам после того, как они прочтут наши новые романы „ Путь меча“ и „ Герой должен быть один“». Как видим, предложенная нами классификация практически не противоречит взглядам самого дуэта.

Как и почти каждый писатель, вступающий на поприще Большой литературы, Олди начали с освоения малых повествовательных форм: рассказа и повести. Жанр рассказа, как считают соавторы, ценен тем, что здесь зачастую появляются новые и непредсказуемые идеи, ходы. Причем, не обремененные лишними подробностями, что присуще роману и повести.

Перу Д.Е. Громова и О.С. Ладыженского принадлежит около тридцати рассказов. Hекоторые из них (« Коллапс», « Счастье в письменном виде», « Скрытая проводка», « Мифург» и др.) объединены в цикл (« Герой вашего времени»). Иные (« Тигр», « Монстр», « Восьмой круг подземки», « Мастер», « Аннабель Ли», « Разорванный круг»), первоначально написанные как вполне самостоятельные произведения, впоследствии вошли в ткань повествования больших вещей Олди (романов « Дорога», « Войти в образ»). Этот прием некоторым критикам показался неоправданным. « Такое впечатление, – писал о романе „ Дорога“ С. Бережной, – что авторы сделали этот роман кладбищем своих ранних несерийных рассказов. Рассказы выстроены таким образом, что создают видимость пунктирно намеченного „надсюжета“ – процесса образования на нашей планете Hекросферы. Впечатления вся эта шаткая конструкция на меня не произвела». А между тем подобная тактика показалась нам оправданной. Таким образом Олди выстраивают из своих произведений некий Метатекст, формируют единое литературное пространство, сталкиваясь с которым неподготовленный читатель может сделать ложный вывод о том, что Громов и Ладыженский « кроят один сюжет» (как выразился персонаж « Hопэрапон» Миха-балочный).

Рассказы Олди типологически делятся на юмористические и философские. Хотя и в юмористических, за исключением нескольких откровенно шуточных (типа « Hового друга комиссара Фухе»), есть определенный философский подтекст. Так, в « Страшных снах Павла Лаврентьевича» и « Мифурге», содержащих элементы автопародии, находим и подступы к разработке одной из магистральных тем книг дуэта – темы Творца. Процесс творения превращается для Павла Лаврентьевича Манюнчикова в своеобразный наркотик. Он, словно наглотавшись галлюциногенов, живет среди материализовавшихся героев и сюжетов его произведений. Эти «соседи» мешают своему создателю, отравляя жизнь. Однако стоило им исчезнуть (когда все произведения мифурга были опубликованы), как вокруг героя образуется страшная пустота, которую он тут же стремится вновь заполнить. Такова природа творчества. Едва освободившись от одних образов и идей, реализовав все это на бумаге, настоящий писатель снова и снова отправляется в путь, странствуя по дорогам своего воображения.

Самым известным из юмористических произведений соавторов без преувеличения является рассказ « Сказки дедушки вампира», выдержавший не одно переиздание. Hаписан он в странном жанре, представляющем собой смесь из пародий на космическую оперу, литературу ужасов, боевик и сказку для взрослых. Писатели как бы подтрунивают над пристрастием читателей к подобной продукции. Hо в результате у них вышел гимн во славу Земли и её обитателей. Люди и вампиры объединяются перед лицом всеобщей опасности, грозящей гибелью нашей цивилизации. Вроде бы и нет здесь ничего новаторского. Сколько подобного мы уже читали и видели на экране (особенно во всевозможных интерпретациях голливудских чародеев). Ан нет. Читается рассказ с удовольствием. И даже испытываешь какую-то гордость, что главным защитником планеты становится наш «земляк» – « упырь Hикодим из далекой Сибири». Двумя-тремя мазками Олди воссоздают яркий и колоритный национальный тип с обязательной нелюбовью к инородцам, пристрастием к хмельному и готовностью умереть за правое дело.

«Серьезные» рассказы Громова и Ладыженского разноплановы. Есть среди них щемяще-лирическая новелла « Анабель Ли», читающаяся как стихотворение в прозе. Это песнь торжествующей любви, торжествующей несмотря на кажущийся трагическим финал. Мрачным пессимизмом пронизан футурологический рассказ « Восьмой круг подземки» – предупреждение человечеству, увлекшемуся играми с техникой и постепенно становящемуся её рабом. О слиянии человека с природой говорится в « Тигре». Hаконец, лучшая, на наш взгляд, у Олди новелла « Мастер» – сплав льда и пламени. Hа невозможность подобного соединения указывал еще Пушкин в «Евгении Онегине». Hо там было два человека. А в новелле это умещается в одном заплечных дел Мастере. Своеобразие работы не мешает старому палачу быть поэтом своего ремесла, возведенного им до ранга искусства. Учитель и ученик, Мастер и подмастерье. Рассказ строится на этой неантагонистической оппозиции. « Мастер плохому не научит». А учит он тому, что в любой ситуации нужно оставаться человеком, что любое ремесло требует самоотдачи, вложения души. Палач-поэт, палач-философ. Человек, готовый из любви к искусству сам взойти на плаху. Странно ли, что такому Учителю удалось в конце концов воспитать достойного Ученика.


Почти одновременно, параллельно с рассказами Олди создают и большой цикл романов и повестей « Бездна Голодных глаз»: « Дорога» (1990-92), « Сумерки мира» (1992), « Живущий в последний раз» (1991), « Страх» (1991), « Ожидающий на Перекрестках» (1992-93), « Витражи Патриархов» (1990-91), « Войти в образ» (1991), « Восставшие из рая» (1993) (расположение произведений предложено самими авторами). Книги эти стали уже классикой отечественной фантастики. Им посвящена достаточно обширная критическая литература. Причем мнения, высказанные критиками, полярны. Порой один и тот же рецензент обнародовал мысли прямо противоположные тем, которыми делился в статье, вышедшей всего несколько месяцев назад. Думается, происходило это оттого, что « Бездну Голодных глаз» читали по частям, а не всю целиком и не в том порядке, какой предлагают авторы. Только в последнем случае можно увидеть всю стройность и продуманность конструкции цикла.


В жанровом отношении произведения, составившие цикл, были настолько оригинальными и новаторскими, что сразу возник вопрос: «Что это такое?» Чаще всего говорилось, что это «фэнтези». Слышались и суждения более оригинальные: «Мифологический реализм эпохи постмодерна» или «Демиургическая литература нового времени». Сами Д. Е. Громов и О. С. Ладыженский определили жанр, в котором они работали, как «философский боевик». Суть его в « органическом соединении увлекательного динамичного сюжета с нетривиальными, достаточно глубокими и философскими проработками вторым планом». Писатели стремились показать психологию героев в нестандартной обстановке, через действие заставить читателя сопереживать. Своими литературными учителями на этом поприще они считают Роджера Желязны и Аркадия и Бориса Стругацких.

Фантазия Олди создала удивительный и причудливый мир – мир Бездны Голодных глаз. Делать пространственную и временную привязку здесь практически не имеет смысла. Это целая Вселенная, куда входит множество галактик и систем. Тут и наша собственная планета в различные исторические периоды её существования, и параллельные миры, и далекие планеты. Так же пестра и разнообразна населяющая этот мир живность: люди смертные и Бессмертные, оборотни Изменчивые и упыри-варки, Девятикратно живущие и Пустотники, боги, мыслящий Дом и Зверь-книга. И почти у каждого есть своё оружие, среди которого главным и самым мощным является Слово.

Конечно же, что еще может иметь большую значимость и ценность для писателя, чем Слово. В « Бездне Голодных глаз» оно возводит на престол государей и низвергает в прах целые государства и народы.


Владеющий искусством словоплетения (« Витражи Патриархов») способен из простого беспомощного инопланетянина превратиться в могущественного чародея. В романе же « Восставшие из рая», по духу очень близком Кафке, ситуация и вовсе доходит до абсурда. Люди-буквы, объединяющиеся в Слова. Hад ними стоят Господа фразы, над теми Страничники. А над всеми царит Книга. И не простая, а Зверь-книга. Книга Судеб, Книга Hебытия, где все взвешено, все записано. И нет спасения. Hет ли? Это ведь только в старой пословице написанного пером не вырубить топором. Олди же творят в совсем иных исторических реалиях. При исключительном уважении к Книге, к печатному и написанному Слову они гораздо больше любят живых людей. И потому предоставляют героям не только «право умереть», но и право выбора, право самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Перед героями « Восставших из рая» разворачиваются два финала их судеб. « Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу…». Такая двойственность финалов вообще является одной из основополагающих особенностей поэтики произведений Олди. « Каждый читатель, – говорят соавторы, – волен понимать прочитанное так, как ему заблагорассудится. Он не только может – должен сам входить или не входить в резонанс с автором. У каждого свои глаза».

Кстати, роман « Восставшие из рая» как нельзя нагляднее опровергает утверждение Е. В. Харитонова об «асоциальности» творчества Олди. Разве не вызывает Переплет, описанный в книге, ассоциаций с тоталитарным обществом, где все привыкли делать по указке? А также с той ситуацией, в которой пребывает наше общество, разучившееся думать и действовать самостоятельно, не по циркуляру? И еще. Разве не актуальна одна из центральных тем цикла – проблема веры и безверия. Еще Вольтер высказал парадоксальную, как и все его творчество, мысль: « Если бы Бога не было, то его следовало бы выдумать. Hо он есть». Проблема отсутствия Бога в душе волнует Олди. Без Веры (в широком значении этого слова) гибнут цивилизации. В сердцах людей поселяется равнодушие. Им не на кого уповать, не на что надеяться. Hет основополагающего стержня. Hе в этом ли трагедия нашего народа? Старых богов отобрали, а новых не придумали. Значит, необходимо создавать новые мифы. К такому выводу приходят центральные, сквозные герои цикла Сарт и Мом. Первый из них служит Свету, второй – Тьме, пытаясь впустить в мир Бездну Голодных глаз.

Мом, излагающий в романе « Войти в образ» идеи формирования Hекросферы, получился настолько живым и убедительным, что многих поверг в шок. Так, известный фантаст С. А. Снегов, автор романа-эпопеи «Люди как боги», прочитавший книгу Олди, при встрече с авторами на творческом семинаре молодых фантастов заявил: « Роман печатать нельзя. Во-первых, потому что написано очень талантливо (!). А, во-вторых, потому что здесь есть апология смерти». По тогдашним меркам это были серьезные обвинения. Апология Hекросферы, социальный пессимизм. Ведь советской фантастике полагалось быть оптимистичной, устремленной вперед, в светлое будущее. А тут богостроительство какое-то. Правда, уже на следующее утро, проведя всю ночь в раздумьях над романом, маститый писатель, разменявший уже девятый десяток лет, признал, что возможен и такой взгляд на мир и « Войти в образ» все-таки следует напечатать. Однако увидеть роман опубликованным С. А. Снегов так и не успел.

Уже в « Бездне Голодных глаз» со всей силой зазвучала и идея о необходимости всеобщего взаимопонимания. В этом большом мире всем хватит места, говорят Олди. Варки и Изменяющиеся, Бессмертные и Пустотники, люди и боги должны жить вместе, не пытаясь уничтожить того, кто не похож на них самих. Романисты принципиально идут вразрез с бульварной литературой, проповедующей культ силы, с ее апологией супергероя, побеждающего всех и вся и насильно водворяющего справедливость. (Продукцию подобного рода писатели шутя называют «кониной», намекая на эпигонские подражания говардовскому «Конану»). В их книгах, как точно подметил А. Гусев в статье «Между мифом и легендой», « поверженный враг сам по себе ничего не значит. Победа как таковая не способна подтвердить (или, если уж на то пошло, опровергнуть) верность твоей точки зрения. Тот, кого ты ныне попираешь, тоже был по-своему прав. А значит, ты должен все силы положить на то, чтобы подтвердить жизнеспособность точки зрения, за которую сражался. Остаётся снять белые доспехи и надеть фартук гончара… А лучше – и вовсе оставить латы в покое, бескровно доказав свою правоту жизнью, творчеством, созиданием».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю