Текст книги "2000 метров над уровнем моря[= Аданешь] ..."

Автор книги: Владимир Анин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Значит, не судьба. А, может, и встречали, просто не обратили внимания.

– Вот уж такого никак произойти не могло.

Тем временем мы уже выехали за пределы города и вскоре уперлись в хвост небольшой колонны автомобилей. Впереди двое автоматчиков проверяли документы, а на обочине притулился армейский джип, оснащенный крупнокалиберным пулеметом.

– Пост, – сказала Аданешь. – Приготовьте документы.

Автоматчики одновременно подошли к нашей машине с двух сторон. Я протянул выданную мне час назад, испещренную непонятными эфиопскими закорючками, бумагу. Главными в ней были моя фотография и печать, сразу ясно, что это – документ. Военный, офицер или солдат – кто их разберет? – взял эту бумажку и долго, придирчиво вчитывался. Аданешь протянула другому военному документ, очень похожий на мой. Я удивился, почему она не предъявила свое удостоверение в зеленой корочке, которое я видел у нее в Управлении, но решил не задавать лишних вопросов.

Наконец «мой» военный вернул мне бумагу, посмотрел на своего напарника и, кивнув, сказал:

– Иши!

Тот отдал Аданешь ее документ, цокнул языком и махнул рукой, мол, проезжайте.

Аданешь рванула машину с места, обдав военных пылью.

– Здесь всегда так строго? – поинтересовался я.

– Вообще-то нет. Но бывает. Видимо, они кого-то ищут.

– И проверяют документы у всех подряд? – удивился я и вспомнил свою недавнюю встречу с милиционером в метро.

– Да, – непринужденно ответила Аданешь.

«Интересно, – подумал я, – оказывается, бывают перегибы и в другую сторону».

Путь наш пролегал через разбегающуюся во все стороны, до самого горизонта, саванну. Местами бурная растительность сменялась редкими деревцами, потом вдруг вплотную к дороге подступали молодые эвкалиптовые рощи. Деревья эти были совсем маленькие по сравнению с теми великанами, что я видел в посольстве – не более пятнадцати метров в высоту, и росли впритык друг к другу, что сразу наводило на мысль об искусственных посадках.

Временами попадались небольшие деревушки, состоявшие из уже знакомых мне круглых глинобитных хижин с соломенными крышами, маленькими, без стекол, окошечками и низкими входами, вместо дверей завешенными чем-то вроде старого покрывала. Аданешь пояснила, что это традиционное эфиопское жилище и называется «тукуль».

Нередко можно было наблюдать бредущих вдоль дороги девушек в юбках из мешковины, выцветших кофточках и платках. Согнувшись в три погибели, они тащили на спине огромные связки хвороста. Завидев нас, девушки сразу выпрямлялись и, как-то очень искренне улыбаясь, махали нам рукой, будто встретили старых добрых знакомых. Мы проносились мимо, а девушки вновь сгибались под тяжестью своей ноши и шли дальше.

Часто встречались погонщики ослов, навьюченных гигантскими мешками или корзинами. Глядя на них, невольно возникал вопрос: как бедные животные еще умудряются перебирать ногами? Несколько раз дорогу преграждали огромные стада коров, которые здесь были невероятно рогатыми и с небольшими горбами, а также бесчисленные отары курдючных овец.

Потом пошли совсем дикие места.

– Скажите, а здесь вообще кто-нибудь живет? – поинтересовался я.

– Конечно, – ответила Аданешь. – Вон в тех лесах обитают дикие племена. Цивилизация просто обошла их стороной, они отстали, наверное, на несколько тысяч лет. Живут в своем замкнутом пространстве. Удивительно! Несмотря на то, что они постоянно каким-то образом соприкасаются с остальным миром – видят машины, несущиеся по шоссе, или самолеты, пролетающие у них над головой, – эти люди искусственно отгородились от нас и наотрез отказываются стать частью цивилизованного человечества. Им больше нравится быть частью этих девственных лесов, частью природы, потому что только здесь они могут быть счастливы.

– Серьезно? – удивился я.

– Абсолютно, – уверенно сказала Аданешь. – А вот вам и доказательства.

Навстречу нам по дороге шел человек. Аданешь сбросила скорость и даже притормозила, чтобы я мог получше разглядеть аборигена. К своему удивлению, я понял, что это женщина, причем совсем молодая. Из одежды на ней была только набедренная повязка да немыслимые бусы, как будто из бисера. В ушах болтались огромные серьги, сплетенные из такого же бисера. Коротко стриженные, под горшок, волосы собраны в сосульки. Я невольно засмотрелся на обнаженную грудь дикарки, но через мгновение мы уже проехали мимо, и мне оставалось только вздохнуть, скользнув взглядом по откровенным выпуклостям сидевшей рядом Аданешь.

– И что, они так и ходят тут, голые? – наконец спросил я.

– Да, – спокойно ответила Аданешь. – Но заигрывать с ними не советую, а то еще кто-нибудь заревнует.

– И кто же? – усмехнулся я.

– Да хотя бы вон тот.

Вдалеке показалась еще одна фигура. Это был уже мужчина. Одет так же, как и недавно встретившаяся дикарка, с такими же бусами и бисерными висюльками в ушах. Но прическа у него была вызывающая, я бы даже сказал, воинственная. Голова ото лба и до темечка выбрита и покрыта кирпичного цвета краской. Оставшиеся волосы на затылке густо смазаны чем-то бежевым и гладко уложены так, будто это не волосы, а глиняный колпак. На плече он нес огромное, украшенное цветными перьями копье. На этот раз Аданешь не стала притормаживать. Но дикарь успел бросить на нас свой жуткий, полный какой-то нескрываемой злобы взгляд, от которого мне даже стало не по себе.

Спустя час мы свернули с трассы возле указателя «Лангано» и вскоре выкатили на просторный песчаный берег огромного озера. Высокие пушистые туи, самый распространенный здесь вид хвойных, подступали в некоторых местах к самой воде. Почти под каждым деревом пристроился автомобиль. Аданешь рассказала, что Лангано – излюбленное место отдыха европейцев. И действительно, вокруг множества разбросанных по берегу автомобилей и палаток копошились, в основном белые люди, а в воде плескались белые детишки.

Я ступил на мягкий, изредка перемежавшийся мелкой галькой, песок. Мутная вода озера цветом своим напоминала какао. Но это совершенно не отпугивало. Напротив, мне ужасно захотелось скинуть потную одежду и швырнуть свое тело в манящую прохладу озера.

Аданешь закрыла машину, и мы направились в сторону кемпинга, маленькие хижины-номера которого, угадывались среди густой зелени тропического сада. Там, возле кемпинга, на берегу, мы арендовали надувную моторную лодку. Молодой долговязый эфиоп поначалу ломался, не соглашаясь отпускать нас одних, но потом уступил под натиском тяжеловесных купюр.

Я почему-то думал, что в надувной лодке сиденья тоже должны быть надувными, но это оказались обычные деревянные лавки. Мотор завелся раза с пятого и, немного почихав, мерно зарокотал. Хозяин лодки оттолкнул нас от берега. Аданешь уверенно взялась за рукоятку управления, вывернула газ до упора, и моторка, высоко задрав нос, побежала навстречу, скрывающимся в голубой дымке за озером, островерхим горам. Время от времени небольшие волны заставляли легкую лодку подпрыгивать, взмывая над поверхностью, и затем звонко ударять по воде всем своим плоским дном, щедро окатывая нас водой.

Через полчаса мы, наконец, причалили к противоположному берегу. Аданешь легко спрыгнула на песок и побежала вперед. Я вытащил лодку подальше из воды, чтобы она никуда не уплыла, и поспешил за напарницей. Мы очутились аккурат посреди небольшой деревушки, верее, посреди того, что от нее осталось. Зрелище, надо сказать, удручающее. Большая часть деревни была выжжена дотла. Сохранилось лишь несколько хижин-тукулей. Вокруг ни души, только угнетающая тишина. Аданешь что-то прокричала, но в ответ раздался только хриплый лай. Она вновь крикнула – результат нулевой. И только после того, как Аданешь, судя по интонации, крепко выругалась, из ближайшего тукуля выскочила худенькая девчушка в красной кофточке. Жалобным, плаксивым голосом, словно ябедничает, она быстро-быстро что-то затараторила, активно жестикулируя и даже подпрыгивая. Когда девочка смолкла, из уцелевшего тукуля вышла пожилая женщина. Поговорив с ней Аданешь, резко повернулась и побежала к лодке. Ничего не понимая, я бросился за ней.

Уже мчась на моторке обратно, Аданешь поделилась со мной услышанным. Берхану пронюхал, что жители деревни иногда подворовывают кофе с его склада, и приказал спалить деревню, а склад перенести. Сам Берхану здесь не появлялся, но… Здесь были его люди, человек десять, и с ними несколько девочек. Была ли среди них белая – неизвестно. Они все были закутаны в покрывала с головы до ног. Потом их погрузили на лодку и увезли. И главное – люди Берхану разговаривали между собой на языке тигринья и несколько раз упоминали название города Асмара.

– Стало быть, нам надо отправляться в Асмару, – заключил я. – Это далеко?

– Да, – ответила Аданешь. – На машине дня два добираться, если без приключений. Так что лучше воспользуемся воздушным транспортом.

Моторка уткнулась носом в песок. Хозяин лодки был немало удивлен, увидев нас так скоро. Он даже попытался вернуть нам часть уплаченных денег, но Аданешь замахала на него и что-то крикнула. Мы выскочили на берег и побежали к машине.

«Черт! – выругался я про себя. – Даже искупаться не удалось».

– Надо торопиться, – сказала Аданешь, уже сев за руль. – А то попадем в комендантский час.

Меня уже предупреждали об этом. С одиннадцати часов вечера до шести утра категорически запрещалось появляться на улице без специального пропуска. Нарушителей ждал огромный штраф или даже тюремная камера. Не говоря уже о том, что патрулям разрешалось применять оружие.

Я взглянул на часы – четверть седьмого.

– Успеем?

– Должны, – ответила Аданешь.

Она выжимала из своего «Мустанга» все, что только можно. Стрелка спидометра лежала на отметке сто восемьдесят. Я поначалу сидел, вцепившись в кресло, но вскоре привык и даже, достав с заднего сиденья пакет с продуктами, начал жевать. Аданешь есть отказалась, только попросила воды.

Смеркалось. От бешеной скорости я утратил ощущение времени и пространства. Однообразный пейзаж сбивал с толку, а километраж я засечь забыл.

– Долго еще? – спросил я, с опаской глядя на приближающуюся к нулю стрелку указателя уровня топлива.

Аданешь молча кивнула.

– Бензин кончается, – осторожно сказал я.

Она вновь кивнула.

«Мустанг» резко затормозил у обочины, на несколько секунд окутавшись облаком пыли.

– В багажнике канистры и шланг. Заправляйте, а я покараулю, – сказала Аданешь.

Мне такое было не впервой, я имею в виду – заправлять машину из канистры с помощью шланга. Но, помня о шагающем по шоссе дикаре с копьем наперевес, я замешкался.

– А здесь нет охотников за головами? – пытаясь шутить, спросил я.

– Вы о дикарях? Нет, те места мы уже миновали, не беспокойтесь.

– А зачем тогда караулить?

– Так, на всякий случай.

– Ну, ладно, – сказал я, хотя подобный ответ меня не слишком ободрил.

Было уже без пятнадцати одиннадцать, когда мы, наконец, стремительно ворвались в город. А еще через двенадцать минут Аданешь остановила машину у моего дома.

– Не возражаете, если я у вас переночую? – неожиданно спросила Аданешь.

– Нет, – ответил я не колеблясь.

– Вы не подумайте, – встрепенулась она, – просто на время выполнения этого задания у меня отобрали удостоверение сотрудника службы безопасности. Так что я теперь вроде как простой обыватель и тоже должна подчиняться требованиям комендантского часа.

Перспектива провести вечер в обществе такой очаровательной особы показалась мне исключительно привлекательной. А при мыслях о ночи мозг мой автоматически начал проигрывать возможные варианты развития событий. Но я постарался унять разыгравшееся воображение. Во-первых, любые интимные отношения с иностранцами для меня могли означать в лучшем случае конец карьеры. Конечно, если это станет достоянием гласности. Во-вторых, Аданешь, при всей ее открытости, показалась мне девушкой, если не пуританского воспитания, то, по крайней мере, осторожной и рассудительной. Так что вряд ли можно было рассчитывать на что-нибудь пикантное.

– А почему у вас отобрали удостоверение? – все же поинтересовался я.

– Видимо, потому что эта операция носит неофициальный характер.

– Ну да. Я ведь здесь тоже неофициально, – пробормотал я. – И какой у нас теперь план?

– Летим в Асмару, столицу провинции Эритрея. Там у нас есть осведомитель. Думаю, он сможет предоставить нам кое-какую информацию. Но следующий рейс только утром. Надо хорошенько отдохнуть. Вставать придется рано. Мне еще нужно кое-что прихватить из дома.

Мы провели вечер за бутылкой вина и легкими закусками, купленными еще перед поездкой на озеро Лангано, а ближе к двенадцати отправились спать. Я по-джентельменски уступил Аданешь место в спальне, а сам устроился в гостиной.

Глава 4

Мозг уже проснулся, а глаза все никак не хотели. Наконец, с трудом удалось приоткрыть тяжелые веки. Составленные вместе кресла, из которых я соорудил свое ложе, разъехались, и моя пятая точка оказалась на полу. Простыня скрутилась в плотный жгут и удавом обмоталась вокруг тела – видимо, спал я не очень спокойно.

Стараясь не шуметь, я кое-как встал и отправился на кухню ставить чайник. Немного поприседав и отжавшись двадцать раз от пола, я заперся в ванной. Не могу без душа по утрам! После армии, где полноценно помыться можно было только один раз в неделю, я месяца два принимал душ дважды в день: утром и вечером. Со временем это вошло в привычку.

Завершив водные процедуры, обмотал полотенце вокруг пояса и, причесавшись, пошел на кухню. Каково же было мое удивление, когда я увидел там Аданешь, сидевшую за столиком и намазывающую масло на ароматную булочку.

– Вы уже встали? – спросил я, немного растерявшись.

– Уже давно, даже успела съездить домой за вещами и забежать в пекарню за свежими булочками. Хотите? – Она кивнула на серый бумажный пакет.

– Не откажусь, – сказал я и вдруг почувствовал, что полотенце начинает предательски сползать с бедер. – Одну минуточку!

Придерживая полотенце, я побежал в комнату.

Было восемь утра, когда мы позавтракали и, сложив все необходимое в небольшие дорожные сумки, купленные накануне на рынке, вышли из подъезда. Народу на улице почти не было. Несмотря на будни, люди не торопились на службу. Рабочий день начинался, как правило, в девять, но даже до самой дальней точки Аддис-Абебы можно было добраться меньше, чем за полчаса. На машине, конечно. А район, в котором я временно поселился, был явно элитным, и вряд ли кто-то из проживающих в окрестных домах добирался до работы пешком или на городском транспорте.

Мы мчались в аэропорт на бешеной скорости. Я по старой привычке пытался запомнить дорогу, но это было непросто. Конечно, моя фотографическая память запечатлевала площади, перекрестки, улицы и даже их названия, если удавалось прочесть: надписи латинскими буквами были мелкие, гораздо меньше крупной амхарской вязи. Амхарский, или амаринья, язык, на котором говорит эта часть Эфиопии. Аданешь рассказала, что в каждой провинции свой язык и даже перечислила их, но я, как ни старался, запомнил только два названия: амаринья, местный, и тигринья – язык провинции, куда мы направлялись.

– Аданешь, а мы не слишком быстро едем? – спросил я с опаской.

– Я ведь дала вам поспать подольше, – ответила она, – теперь нужно торопиться.

– А если нас оштрафуют за превышение скорости?

– Не оштрафуют, – уверенно ответила Аданешь. – В Эфиопии нет ограничения скорости. Каждый сам себя ограничивает, если хочет. А вам разве страшно?

– Мне? Нисколько.

Я откинулся на спинку сиденья и постарался принять как можно более непринужденный вид. Но мне действительно было страшно. Конечно, это не вчерашние сто восемьдесят, а всего лишь какие-то сто двадцать, но ведь это – по городу. В Аддис-Абебе, а тем более в те годы, движение даже по утрам, в час пик, было более чем умеренное. Но это не слишком успокаивало, тем более что редкие, но от этого не менее бестолковые пешеходы и велосипедисты так и лезли под колеса.

Бросив машину на стоянке возле аэропорта, мы побежали на регистрацию. Вещей у нас было немного – на каждого по дорожной сумке. У меня, правда, был с собой еще кофр – мой реквизит журналиста с игрушками от Самоделкина. Повсюду расхаживали патрули, вооруженные маленькими американскими автоматиками М3. Вообще-то, если быть точным, этот вид оружия называется «пистолет-пулемет», но у нас в обиходе таким сложным словосочетанием не пользуются. Все что строчит – либо пулемет, если большой, либо автомат, если маленький. Что касается М3, то эта игрушка на вид совершенно несерьезная, я как-то слышал, что ее еще называют «шприц-масленка», а по мне так вообще – клизма. Но в ближнем бою, говорят, очень эффективное оружие. Офицер на контроле долго и придирчиво разглядывал мою кинокамеру, вертя ее в руках, даже пару раз встряхнул, чем чуть было не вверг меня в шок – я ведь помнил о том, что скрывается внутри этого устройства. В конце концов, не обнаружив ничего подозрительного, он пропустил нас.

Через полчаса мы уже сидели в «Боинге-707» Эфиопских авиалиний. Самолет медленно вырулил на взлетную полосу и, легко разогнавшись, взмыл в небо. Симпатичные стюардессы стали разносить напитки и завтрак. Хотя меня, признаться, затянутые в тугие зеленые костюмчики стройные тела бортпроводниц интересовали куда больше, чем еда.

Полет длился чуть более часа, расстояние до Асмары всего девятьсот километров. Погода в столице Эритреи стояла замечательная, было тепло и безветренно.

Мы взяли такси и отправились в гостиницу «Хилтон». Она располагалась в тихом районе города, в окружении великолепных садов. Портье, худощавый парень в малиновой униформе, оценивающе посмотрел на нас, взял документы и попросил заполнить гостевые карты. Узнав, что нам нужно два отдельных номера, он удивленно вскинул брови – видимо поначалу решил, что мы путешествующая влюбленная пара, – сделал какие-то записи в журнале и бросил на стойку два ключа с увесистыми, похожими на грушу, деревянными брелоками.

Бесшумный лифт поднял нас на четвертый этаж, и мы разошлись в разные стороны, поскольку наши номера находились в противоположных концах коридора. Я распахнул массивную, темного цвета, дверь и шагнул внутрь. Посреди просторной комнаты стояли две внушительных размеров двуспальные кровати. Напротив, у стены – комод, а рядом с ним письменный стол и стул. У окна – журнальный столик и два кресла. Ванная комната, отделанная нежно-розовым кафелем, тоже поражала своими размерами, в ней легко уместились бы две мои московские кухни. Здесь было и мыло, и шампунь в маленьком пузырьке, и даже шапочка для душа – неотъемлемые атрибуты гостиничного номера высокого класса.

В общем, здесь было все, что нужно для уставшего путешественника, кем бы этот путешественник ни был. Все, кроме телефона, что, в общем-то, не удивительно – слишком уж это большая роскошь для африканской гостиницы начала семидесятых, даже такой как «Хилтон».

«Черт побери! – подумал я. – Неужели в таком шикарном номере мне суждено провести всю ночь одному?»

Повздыхав, я бросил сумку на кровать и разделся. Через пятнадцать минут я обещал зайти за Аданешь, поэтому времени на раскачку у меня не было, и я поспешил нырнуть в душ. Стоя под горячей струей, я сосредоточенно мылил голову и пытался сообразить, что нам делать дальше. Аданешь упоминала про некоего осведомителя. Допустим, он подскажет, как найти Берхану. И что дальше? Попремся прямо к этому кофейному королю? Здрасьте, мы тут одну русскую девочку ищем, не хотите ли нам ее вернуть? Чушь какая-то! Он нас просто пошлет куда подальше или, того хуже, попросту пристрелит, «и никто не узнает, где могилка моя». А может, Берхану вообще тут ни при чем. Что тогда? Фу! У себя дома я легко разбирался в любых ситуациях. Во-первых, у нас нет никаких королей, в том числе, кофейных, и, тем более, работорговцев. А во-вторых, у нас как-то все проще… Да, вся надежда на Аданешь. Она, по всему видно, дамочка отчаянная, с характером, и дело свое знает неплохо. Что ж, придется положиться на ее инстинкт и интуицию. Это, пожалуй, будет самым благоразумным решением.

В назначенное время я постучал в комнату Аданешь. По всей видимости, она ждала меня, потому что открыла сразу.

– Едем? – спросил я.

– Да.

Я был налегке, если не считать неизменный кофр, Аданешь взяла с собой только маленькую дамскую сумочку. Мы спустились в холл и подошли к стойке проката автомобилей. Аданешь посоветовала взять неприметный «Фиат»-124, каких сотни раскатывали по городу. К слову сказать, это была как раз та самая машина, которая стала прототипом наших «Жигулей». Я не возражал, и через десять минут мы уже сели в довольно потрепанный, но чистенький автомобиль белого цвета, который подогнал к парадному подъезду услужливый клерк прокатной компании. Право сесть за руль я предоставил Аданешь, которая более-менее знала город. Машина, несмотря на зачуханный вид, резво катила по улицам Асмары, а я любовался окрестностями и не переставал удивляться пестроте стилей, порой совершенно не совместимых, но каким-то образом легко уживающихся в этом городе. Эфиопия – государство множества религий. Но в провинции Эритрея, а в те годы это была именно провинция, а не отдельное государство, которым она стала много лет спустя, – это особенно бросалось в глаза. Здесь, в Асмаре, столице Эритреи, православный храм соседствует с мечетью, католический монастырь располагается на одной улице с синагогой и лютеранской церковью. Я уже не говорю о методистах, адвентистах и прочих «истах».

Человека, которого нам предстояло отыскать, звали Абдель-Алем. Он работал официантом в ресторане «Милано» на улице Рас Алула, возле публичной библиотеки. Аданешь хоть и бывала в Асмаре неоднократно, но, будучи девушкой предусмотрительной, в чем я уже имел возможность убедиться, не побрезговала взять на стойке проката карту города. Это позволило нам быстро отыскать ресторан, располагавшийся под скромной голубой вывеской и зеленой маркизой в розовом двухэтажном доме. Я отметил, что розовый цвет один из самых популярных в городе, им были выкрашены более половины домов.

Мы уселись за маленький столик прямо у входа. Аданешь скинула с головы платок и повесила сумочку на спинку стула. Я жестом подозвал официанта. Заговаривать с ним было бесполезно – Аданешь предупредила, что эритрейцы говорят только на тигринья, местном языке, и немного по-итальянски. Здесь проживала огромная колония «макаронников», застрявших еще со времен оккупации. Итальянцы отстроили половину Асмары, придав ей неповторимый афро-европейский колорит, и вообще оказали большое влияние на развитие этого региона.

Итальянского я не знал, местного, естественно, тоже. Поэтому всецело полагался на свою спутницу. Плана у нас не было никакого. Да и какой план, если информации – ноль? Кроме той, что к похищению Наташи Романовой может быть причастен Берхану, и то со слов перепуганного до смерти рыночного торговца Тулу.

К нам подошел немолодой, коротко стриженый худощавый мужчина в синем, немного испачканном переднике.

– Си, сеньор, – проговорил он вкрадчивым голосом, слегка согнувшись и глядя мне в глаза.

Я кивнул в сторону Аданешь, и официант, не меняя позы, уставился на нее, но уже не так подобострастно. Аданешь что-то тихо проговорила, из всей фразы я понял только «Абдель-Алем». Официант сразу переменился в лице, выпрямился, разочарованно посмотрел на нас и кивнул.

– Это он, – сказала Аданешь и вновь обратилась к Абдель-Алему.

– Клетэй, – ответил тот.

– Он освободится в два часа и проводит нас к человеку, который поможет найти Берхану.

– Может, перекусим заодно, раз уж мы здесь? – спросил я.

– Давайте, – ответила Аданешь. – Вы что будете?

– В итальянском ресторане я бы предпочел что-нибудь итальянское. Макароны, например.

– У итальянцев это называется паста. Спагетти любите?

– Честно говоря, никогда не пробовал.

– Вот и попробуете. Я закажу еще салат и пиво.

Она вновь повернулась к официанту и что-то затараторила. Тот оживился – мысль о предстоящих чаевых заставила его на время забыть обо всех неприятностях, и он побежал на кухню.

– Чего он так напрягся? – спросил я у Аданешь.

– Этот человек – наш агент. Невольный. Мы вытащили его из Аддис-Абебы, где соседи чуть не растерзали его за кое-какие грешки. Устроили на работу. За это он снабжает нас информацией. Ему, конечно, это не нравится, но ничего не поделаешь – вину надо искупать. Я, правда, раньше с ним не встречалась, но наслышана о его проделках.

– А что он натворил?

Аданешь немного замялась.

– Изнасиловал ослицу на глазах у соседской девочки.

Я прыснул. Аданешь слегка улыбнулась.

– А сейчас он тоже… того? – спросил я, кивнув в сторону кухни.

– Думаю, что нет, – ответила Аданешь. – Его здорово припугнули. Сказали, что за ним будут наблюдать, и если что, немедленно… кастрируют, – она рассмеялась. – Так что он, скорее всего, и на женщин-то не заглядывается – довольствуется самоудовлетворением. Ой, простите! Что-то я совсем заговорилась.

– Нет, что вы! – возразил я. – Это очень интересно.

Когда Абдель-Алем принес поднос с тарелками, я брезгливо уставился на его руки. Но голод поборол отвращение, и я набросился на салат, который Аданешь называла «мисто». Официант открыл две бутылочки пива «Мелотти» и наполнил стаканы пенистым напитком. Я нашел пиво превосходным, а поданные вслед за салатом спагетти, оказавшиеся просто длинными макаронами с ароматным мясным соусом, были восхитительны. Или мне так казалось, потому что напротив сидела Аданешь. На мгновение я даже подумал, что само ее присутствие делает все вокруг каким-то необычным, особенно приятным и радужным. В общем, обед, хоть и довольно ранний, удался на славу.

Было около двенадцати тридцати, когда мы вышли из ресторана. До назначенной встречи с Абдель-Алемом оставалось полтора часа, и Аданешь предложила прокатиться до парка, который расположен на окраине города.

Редкие прохожие неспешно прогуливались по тенистым аллеям среди устремленных ввысь гигантских сосен и эвкалиптов, образующих настоящий тропический лес, разве что вычищенный и ухоженный, с множеством дорожек и тропинок. В будни, пояснила Аданешь, народу здесь мало, зато в выходные это самое популярное место отдыха в Асмаре.

– А сейчас я покажу вам самое интересное, – сказала Аданешь.

Она потащила меня из леса к открытой площадке на краю обрыва. За ним до самого горизонта низко стелился непонятно откуда взявшийся, молочного цвета густой туман, из которого вдалеке сизыми пиками торчали подпирающие небо горы. Подойдя к обрыву, я обомлел. Потому что это был никакой не туман, а самые настоящие облака, только почему-то оказавшиеся прямо у нас под ногами, будто заблудились, перепутали землю с небом.

– Как такое возможно? – воскликнул я.

–Здесь обрыв высотой более километра, его просто не видно из-за этих облаков, которые пришли с моря. Мы с вами, между прочим, стоим сейчас на отметке две тысячи двести десять метров над уровнем, – объявила Аданешь, весело глядя на меня и с удовлетворением отмечая, что я поражен до глубины души.

Как завороженный, стоял я на краю гигантской пропасти, глядя на клубящиеся у меня под ногами, похожие на горы белоснежной ваты, облака, чувствуя себя каким-то небожителем или птицей. Аданешь оставила меня восхищаться невиданным зрелищем, а сама куда-то отлучилась. Когда она вернулась, в руках у нее были две бутылочки «Мелотти». Я залпом выпил пиво, сразу же захмелев. Резко ударив в голову, пиво, видимо, задело какие-то важные мозговые центры, отвечающие за рассудительность, потому что я немедленно потерял способность здраво мыслить, захотелось разбежаться и прыгнуть на ближайшее облако, до которого, казалось, было рукой подать. Но Аданешь удержала меня от этого, явно необдуманного, поступка и сказала, что пора ехать на встречу с Абдель-Алемом.

Весь восторг сразу прошел, меня словно швырнуло с небес на землю, и я, еще раз бросив взгляд на сказочный пейзаж, поспешил за своей напарницей.

Абдель-Алем ждал нас около ресторана, беспокойно озираясь. Он шмыгнул в машину и что-то пробормотал на непонятном мне тигринья. Или амаринья, он же родом из Аддис-Абебы. А для меня, что один язык, что другой – совершеннейшая абракадабра.

– Он говорит, что надо ехать в Аксум. Абдель-Алем знает там одного человека, который знаком с Берхану, – сказала Аданешь. – И сам «кофейный король», похоже, сейчас обитает в Аксуме или где-то в его окрестностях.

Ага, значит, мои догадки оправдались: Аданешь намерена отправиться прямо в логово Берхану. Ничего не боится! Ну, на то у нее, видимо, есть основания.

– Аданешь, могу я спросить, что вы, собственно, собираетесь делать, когда мы узнаем, где прячется господин Берхану?

– Я – ничего. Это же ваша миссия. У меня в этом деле роль помощника. Я готова оказывать вам всяческое содействие, добывать информацию. Но действовать придется вам.

– Гм! Да, я понимаю, и у меня нет никаких возражений. Меня только смущает одна вещь. Вы действительно думаете, что мы… я могу спокойно заявиться пред ясныя очи Берхану и потребовать вернуть мне девочку?

– Вы что, боитесь? – сощурившись, спросила Аданешь.

– Честно? Боюсь. Я не знаю эту страну, местные обычаи, нравы. Я…

– Не бойтесь. – Она сложила губы бантиком и внимательно посмотрела на меня. – Я буду с вами. И… простите, я не подумала. Вы абсолютно правы в своих опасениях, я бы на вашем месте, наверное, тоже растерялась. Но… Доверьтесь мне. Для вас… Для нас сейчас самый лучший метод – наглость и неожиданность. Если мы будем придерживаться этого правила, у нас есть шанс найти девочку. Есть, конечно, и другой шанс – потерпеть фиаско и вообще…

– Вы имеете в виду?.. – Я провел большим пальцем по горлу, и Абдель-Алем, уловив этот жест, беспокойно завертелся на заднем сиденье.

– Да, – сказала Аданешь. – Вам приходилось бывать в подобных ситуациях?

– Бывало.

Да, мне действительно доводилось участвовать как минимум в трех операциях, где риск поймать пулю был очень велик. И однажды я умудрился это сделать. Мы тогда выследили одного крайне опасного субъекта, который пытался подбросить сильнодействующее отравляющее вещество в систему водоснабжения города. Оперативная группа задерживалась, и нам с напарником пришлось пойти ва-банк. Напарник погиб, а я отделался ранением в плечо. Архинеприятное ощущение, доложу вам. Я, правда, того субъекта успел завалить, прежде чем он сбросил контейнер в водозаборник. Всадил в него все восемь пуль из своего «Макара». Причем я заметил, что первая же попала ему прямо в лоб, но на меня будто что-то нашло, и я продолжал стрелять, пока он оседал по стене. А потом я потерял сознание. Кстати, то самое дело, после которого мне дали капитана.