Текст книги "Последняя ступень (Исповедь вашего современника)"
Автор книги: Владимир Солоухин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
В большинстве государств земного шара найдена удобная форма – временно выбранный президент. Выбирают на определенный срок или пожизненно президента и уславливаются, что он есть первое лицо в государстве. Президент назначает премьер-министра и велит ему сформировать кабинет, правительство. Если в кабинете (то есть в совете министров) начинаются разногласия, трения и раздоры, наступает так называемый правительственный кризис. Кабинет уходит в отставку, президент назначает нового премьера, тот формирует новое правительство.
Между прочим, точно так же все происходило в дореволюционной России. Царь был – царь, но он назначал так называемого царского министра, премьер-министра, который подбирал себе остальных министров. Таким царским министром и был упоминавшийся нами Столыпин. Царь мог отставить премьер-министра, если тот начинал загибать не туда или не справлялся с делами, и назначить другого. Выбор был большой, потому что образованных и деловых людей в России хватало.
Монарха лучше всего сравнить с капитаном крупного корабля большого современного судна. Не приходилось ли плавать? Палуба в три этажа, многочисленные отсеки, машинные отделения, экипаж человек двести, а то и больше. Снуют матросы, разные там механики, электрики, слаженная работа, судно идет от порта к порту. Заметим, что капитана при всем этом не видно и даже не слышно. Он сидит у себя в капитанской каюте, может быть, играет на пианино «Лунную сонату» или потягивает джин с тоником. Строго говоря, он как бы даже и не нужен. То есть кажется, что без него можно и обойтись. У него есть четыре штурмана, четыре механика, первый помощник, второй помощник, боцман. Эти люди знают каждый свое дело и делают его.
И все-таки необходимо, чтобы на судне над всеми и выше всех был капитан. Редко-редко он вмешивается в жизнь судна, даст указание, так или иначе проявит себя. Но все знают, что где-то в капитанской каюте есть капитан. Да, он может играть на пианино, или пить джин, или читать книгу, это его дело. Но он есть. И он не только играет Бетховена, но и со своего верха зорко следит за течением жизни на судне, и в нужное мгновение раздается его властный капитанский голос. А в нужное мгновение у него есть печальная привилегия уйти под воду вместе с гибнущим кораблем,
Итак, практика человечества, практика земного шара (а на нем сотни государств) показывает, что должен быть какой-нибудь один человек, считающийся в государстве главным лицом. Разница только в том, как он на это место попал: выбран, сам захватил власть или получил власть по наследству. Если подумать, то четвертого способа, пожалуй, не существует. Не так ли? Не на парашюте же спускается глава государства? А если и спустится, все равно должен захватить власть. Либо быть выбранным. Либо наследовать власть по закону. Нет, я положительно не вижу четвертого варианта. Значит, давай разберемся по существу в трех данных нам вариантах и подумаем, который из них самый лучший.
– А все-таки, может быть, вернуться еще раз к сверхварианту, когда государством управлял бы сам народ?
– Как… Весь народ?
– Да, народ.
– Надеюсь, вы шутите. Каким же образом весь народ может управлять государством?
– Ну, так, как он управляет у нас, в первом в мире социалистическом государстве, смело идущем к сияющим вершинам коммунизма. Кирилл засмеялся.
– Я ценю, Владимир Алексеевич, вашу искреннюю привязанность к советской власти, я сам убежденный коммунист (беспартийный, конечно!), но я должен извиниться перед вами и заявить: никогда не было и не будет, чтобы государством и, в частности, нашим советским государством, управлял весь народ.
– Позвольте…
– Нет уж вы позвольте! Вы любите прямые вопросы и чтоб на них давались прямые ответы. Перекинемся парочкой прямых вопросов и ответов. Первое. Народ сам себя организовал в колхозы или приезжали из городов люди и частично путем обмана, частично путем запугивания загоняли крестьян в эти колхозы, в которые крестьяне идти никак не хотели?
– Да, приезжали люди.
– Если бы люди не приезжали, стали бы крестьяне сами организовывать колхозы? Выдумали бы они сами эти трудодни и т. п.?
– Никогда.
– Значит, колхозы были придуманы где-то наверху и навязаны людьми, присланными сверху? Причем пришлось выслать и практически ликвидировать пятнадцать миллионов крестьян (шесть миллионов крестьянских семей), то есть почти десятую часть народа… Да?
– Да.
– Так что же, народ?.. Несколько тысяч уполномоченных, которые организовывали, или десятки миллионов, которых организовывали?
– В тридцатом году сразу по всей стране одновременно – заметьте! – сбросили с церквей колокола. Что же, это весь народ подумал-подумал, уговорился и начал сбрасывать? Или, может быть, все-таки где-то наверху один человек или несколько, то есть один человек с сообщниками (извините, с соратниками) решили сбросить колокола и свое решение провели в жизнь, навязали его народу сверху?
– Да, я помню, что народ в селах противодействовал, не пускал на колокольни приехавших сбрасывать. Но потом начали вызывать в сельсовет по одному, запугивать, и все смирились.
– Браво. Значит, в осуществлении акции в масштабах целого государства народ не принимал никакого участия. Решаем: он управляет или им управляют?
Вскоре началось массовое закрытие церквей, их разорение, уничтожение икон, древних книг, утвари, а потом и самих зданий. Прямой вопрос: сами прихожане закрывали свои церкви или они получали указание сверху?
– Но разоряли церкви иногда и местные люди. Увозили иконы на скотный двор, делали из них кормушки, рубили на дрова.
– Во-первых, они разоряли уже закрытые церкви. Во-вторых, это делали ретивые исполнители. Конечно, если бы не находилось в стране ретивых исполнителей каждого дела, спускаемого сверху, не смогла бы победить и так называемая Октябрьская революция. Но ведь и часовыми в тюрьмах и лагерях стоят простые солдаты, деревенские парни. Не станем же мы утверждать, что они-то, эти парни, и держали в лагерях миллионы людей!.. Знаете ли вы, между прочим, что в фашистских лагерях вроде Освенцима у печей, где сжигали трупы, стояли евреи? Да, да. Утром разнарядка: кому из заключенных дорогу мостить, кому у печей стоять. И стояли. Но не можем же мы на основании этого говорить, будто евреи сами уничтожали себя.
Да, так вот лагеря. Как известно, одновременно в наших советских лагерях содержалось около двадцати миллионов человек, а сколько прошло сквозь них, трудно вообразить. Плюс коллективизация, плюс семь миллионов умерших с голоду, инспирированному в Поволжье и на Украине в 1933 году…
– Наше поколение ничего об этом не знало…
– Насчитываются десятки миллионов смертей, больше шестидесяти миллионов! Неужели это народ сам с собой так управился? Не легче ли предположить, что кто-то с ним управился, а?
Ни в одной государственной акции сам народ не принимал никакого участия. Начиная с убийства царской семьи (к этому мы еще вернемся), кончая какой-нибудь там целиной, кукурузой, ликвидацией коров, коз и кур в частном владении при Хрущеве, произволом с займами и денежными реформами – все это не есть дело народа, а есть дело рук одного человека с его сообщниками. Или, если хотите, есть дело группы сообщников с одним человеком во главе… Подарили Китаю Порт-Артур, подарили Китаю КВЖД – спросили у народа? Подарили Украине Крым, отторгли его от Российской Федерации – спросили у русского народа? Вообще хоть что-нибудь спрашивают? На первых порах хоть председателей колхозов колхозники выбирали сами, из своего села. Теперь председателей присылают из области, а колхозники голосуют за человека, которого привезли и которого они впервые видят.
– Но в Верховном Совете депутаты, выбранные народом…
– Вы участвовали когда-нибудь в выборах? И не раз? Люди голосуют за кандидатов, которые для них – одни лишь имена да краткие биографические сведения на предвыборных плакатах. Считается, что такого-то кандидата выдвинул такой-то коллектив, ну, скажем, коллектив фабрики «Красная Роза». Но как это происходит? Кандидат, которого будут выбирать, известен уже заранее. Поручается той или иной работнице выйти на трибуну и назвать имя, которое она сегодня утром еще не знала. Весь состав будущего Верховного Совета СССР, РСФСР, а также республиканских Верховных Советов известен до выдвижения кандидатур, а тем более до голосования. Заранее составлены списки будущих депутатов. Потом их распределяют по областям, по избирательным округам. Где составляются эти списки? Кем? Это же насмешка над народом – заранее составить списки, а потом устроить комедию выборов.
Очевидно, управляет государством не тот, кто механически голосует, а тот, кто заранее составляет списки.[11]11
На протяжении десятилетий так и было. В современной «перестроечной» системе выборов пока еще трудно разобраться, равно как и в шумных «плюралистических» заседаниях Верховных Советов. Действует ли там при принятии законов, при голосовании принцип целесообразности или это все-таки управляемый процесс? Покажет ближайшее будущее. Понимаю, что эта страничка про Верховный Совет устарела, но так было, когда писалась книга
[Закрыть]
– А был хоть один случай, чтобы собрание само с ходу выдвинуло своего кандидата в депутаты, отвергнув того, которого назвали сверху?
– Я думаю, что такого случая не было.
– Хорошо. Так ли, иначе ли, но Верховный Совет избран. Заседает. Высший орган советской власти. Академики, писатели, военачальники, председатели колхозов, доярки, свинарки. Допустим. Но был ли за все годы, начиная с первой сессии первого созыва Верховного Совета в 1937 году, был ли хоть один случай, чтобы депутат вышел на трибуну и предложил что-нибудь свое? Или возразил? Не согласился? Начал спорить? Что-то гладко уж очень все идет. Предложат это – все единогласно голосуют. Предложат то – все единогласно голосуют. За десятилетия ни одного голоса против, а? Кто же управляет? Тот, кто выносит на голосование разные вопросы, или тот, кто механически голосует? Ладно, хорошо, не будем говорить о выступающих с трибун, возражающих, сомневающихся, деловито обсуждающих что-то, а не талдычащих по бумажкам речи, все как одна написанные до открытия сессии… Согласен, что речи пишутся до открытия сессии?
– Согласен.
– Значит, не будем говорить о таких речах, тем более о голосующих против или воздержавшихся, таких никогда не было и быть не должно. Но хоть вопросик бы кто-нибудь задал, хоть один бы вопросик, уточнил бы для себя, усомнился бы там в чем-нибудь… Итак, повторяю, был ли за все время хоть один случай, чтобы депутат встал и задал вопрос?
– Таких случаев не было и быть не могло. У нас ведь так называемая управляемая демократия. Централизованный демократизм. – То есть демократия, которой управляют из центра?
– Да.
– Кто управляет?
– КПСС.
– Вот еще одна фикция вроде диктатуры пролетариата в первые годы советской власти. Пролетариат как стоял у станков, так и продолжал стоять. Управляла же всем группа интеллигентов, революционеров-профессионалов, захватившая власть в стране. Но к этому мы еще вернемся. Так вот, то, что Коммунистическая партия управляет страной, это тоже фикция. Она, положим, управляет, это правда, но постольку, поскольку управляют ею самой. Она не власть, но лишь орудие власти. «Рычаги» – правильно назвал членов партии русский писатель. Рычаги, на которые нажимают, рычаги, беспрекословно поддающиеся этим нажимам.
– Ну, это положим. Я сам в некотором роде член КПСС.
Я сказал это, но уверенности в моем голосе не было уже. Я начал вспоминать те партийные собрания, на которых мне приходилось сидеть и механически одобрять, одобрять, одобрять.
Решил Никита учредить совнархозы, мы собрались на партсобрание и одобрили. Решил потом ликвидировать совнархозы, мы собрались на партсобрание и одобрили. Решили по всей стране разводить кукурузу, мы собрались и одобрили. И ни одного против, ни одного воздержавшегося.
Решил Никита низвести Пастернака за то, что тот не отказался от Нобелевской премии, мы собрались и начали его низводить. Если бы решил Никита поддержать это награждение (а такое вполне могло быть, особенно при характере Никиты), мы собрались бы и стали славословить.
Да что говорить о мелочах? Помню партсобрание, когда Хрущев победил группу Молотова, Ворошилова, Кагановича, Маленкова и примкнувшего к ним Шепилова. Стоит вспомнить, как там все это происходило.
Группа сообщников (соратников, пардон!) решила отстранить Хрущева от власти и взять власть в свои руки. Политбюро большинством голосов проголосовало против Хрущева. Генеральным секретарем КПСС был избран Вячеслав Михайлович Молотов. Политбюро продолжало заседать уже под его руководством. Молотов произнес пятичасовую речь, разоблачающую и критикующую деятельность Хрущева. Из зала заседаний никого не выпускали. Фурцева отпросилась в туалет. Как женщине ей разрешили выйти. Она позвонила Жукову и Семичастному, то есть главнокомандующему и министру КГБ. Моментально на военных реактивных самолетах свезли из областей секретарей обкомов – членов ЦК. Они столпились в «предбаннике». Стали требовать, чтобы их пустили на заседание. Их пустили. Надеясь, видимо, убедить либо надеясь, что, поставленные перед фактом, они подчинятся Молотову как Генсеку КПСС. Но их свезли на военных самолетах, и встречал их на аэродроме министр КГБ Семичастный. Вероятно, он успел сказать каждому из них два-три словечка. Они, войдя в зал заседаний, проголосовали против группы Молотова, за Хрущева. Хрущев, таким образом, победил.[12]12
Кстати сказать, своих спасителей, Фурцеву и Жукова, он очень быстро «отблагодарил», отодвинув подальше. Это естественно: лучше иметь вокруг себя людей, которые тебе обязаны, нежели людей, которым ты обязан.
[Закрыть] Но всей стране были проведены партийные собрания, в низовых партийных организациях. Мы все один за другим вставали и дружно клеймили Молотова, Маленкова, Кагановича, Ворошилова и примкнувшего к нем Шепилова. Все превозносили Никиту Сергеевича. Но у многих, я заметил, было подавленное состояние. Тот, кто хоть на минуту задумался над происходящим, не мог не вообразить, что если бы Молотов остался секретарем (если бы не привезли на истребителях членов ЦК), то сейчас по всей стране тоже проходили бы низовые партсобрания, и все мы дружно ругали бы Хрущева, восхваляя Молотова, Ворошилова и всю группу. Так на самом деле мы и стали ругать Хрущева, превозносимого в течение десяти лет, после 14 октября 1964 года, когда его спихнули и власть в стране перешла в другие руки.
Все это я вспомнил теперь (и многое другое тоже) и даже рассказал в двух словах Кириллу.
– Ну вот, а я что говорю? Значит, кто же управляет страной? Те, кто механически, не обсуждая, подтверждают все, что идет сверху, или тот, кто сверху им то или иное спускает? При чем же здесь руководящая роль КПСС? Руководит группа. Очень небольшая группа людей. Сообщников. Над ними, в свою очередь, стоит один человек, который является первым лицом в государстве. В нашей стране эти лица поочередно известны: Ленин, Сталин, Маленков, Хрущев, Брежнев… Разве не так?
Значит, мы еще раз приходим к тому же выводу. Практика человечества, практика земного шара показывает, что должен быть какой-нибудь один человек, считающийся в государстве главным лицом. Разница только в том, как он на это место попал: выбран, сам захватил власть или получил власть по наследству. Четвертого способа нет. Разберемся же по существу в трех данных нам вариантах и посмотрим, какой из них самый лучший.
Начнем с самого энергичного варианта, с захвата власти.
Во-первых, не обязательно захвативший власть окажется мудрым, разумным, добрым и умеющим управлять. Он ведь все предыдущие годы жизни потратил на освоение способов захвата власти. Захватив власть, наконец, он может столкнуться с миллионом проблем, в которых вовсе не разбирается.
Во-вторых, захвативший власть, как правило, бывает лишь ставленником группы злоумышленников, желающих управлять страной. В самом деле, трудно представить, чтобы один человек ни с того ни с сего, ни на кого не опираясь, сумел взять власть в стране. Если бы это было так, это говорило бы о его чрезвычайных личных качествах. Такие случаи в истории бывали, но очень редко, как исключение. Например, приход к власти генерала Наполеона. У него не было политической группы, он не стоял во главе политического заговора, но у него была армия, которая его обожала. Такие случаи редки. Вообще же захвату власти предшествует длительная подготовительная работа большого количества заговорщиков.
В-третьих, захват власти одним человеком рождает соблазн даже внутри той же группы. Почему он, а не я? Он что, умнее? Нет, я умнее! Начинается подспудная, сначала тайная, а потом и явная борьба за власть. Нестабильность правительства, неуверенность его не может способствовать процветанию государства.
В-четвертых, неуверенность порождается и в народе. Он не знает, что будет завтра. Кто будет завтра им управлять. Власть свалилась как снег на голову, а завтра свалится другой человек. Кто он будет? Какой? И почему он? И почему все сразу должны ему подчиняться? А почему не другому? А почему не мне? Не нам? Организуются новые группы, новые заговоры, возникает новая борьба за власть, а это значит новые аресты, репрессии, тюрьмы, лагеря, убийства, а потом и новый переворот. И все начнется сначала. Где же тут думать о благе народа, о процветании.
Если захвативший власть окажется человеком сильным и сумеет подмять под себя остальных сообщников, то, пока он жив, в стране существует стабильность, хотя и печальная, основанная на подавлении, на терроре. Но после смерти такого человека борьба за власть вспыхивает с новой силой.[13]13
Почти как у кроликов. «Если выловить короля, то между самцами сейчас же начинается бешеная драка, пока кто-нибудь из них не выбьется в короли» – из статьи о кроликах профессора Б. Гржимека (Германия).
[Закрыть] На освободившееся место рвутся сразу несколько человек, возникает быстрая смена правителей, чехарда, экономика страдает, хозяйство разваливается, народ бедствует. Неуверенность людей в своем завтрашнем дне отражается на поведении людей, на их быте, на их нравственности. Особенно молодежи. А ведь молодежь – это завтрашний день страны, завтрашний народ. Бедствиям не видно конца.
Далее. Захвативший власть знает, что он захватил ее для себя. Если его прогонят или если он умрет, то с этим все для него и кончится. Поэтому он ничего не жалеет, ни в человеческих ресурсах, ни в ресурсах страны, лихорадочно и беспощадно опустошаются недра, сводятся леса, вылавливается рыба, истощаются почвы, загрязняются воды, происходит всеобщее оскудение.
Незаконный захват власти нехорош еще и тем, что он чреват новыми государственными потрясениями с точки зрения исторической неизбежности. Ведь нет же другого способа отнять власть у злоумышленников, как только путем насильственного захвата. Начинается нечто вроде цепной реакции, которая может длиться десятилетиями. Горе тому народу, который окажется вверженным в эту пучину бедствий!
Короче говоря, каждому здравомыслящему человеку и без лишних рассуждений должно быть ясно, что захват власти в стране одним человеком или группой людей есть высшая форма беззакония, есть величайшее бедствие во все времена и у всех народов.
Теперь обратимся к выборам президентов. Многие из них выбираются на короткий срок. Это само по себе уже плохо. Американские президенты, например, выбираются на четыре года. Дело не только в том, что президент успевает сделать мало за этот срок. Даже один человек часто планирует свою жизнь больше чем на четыре года вперед. А ведь жизнь страны это не жизнь человека. В ней происходят более постепенные, более длительные процессы. Как же президент будет планировать долговременную политику, если его преемник через четыре года может повернуть всю политику в другую сторону? Страна невольно начинает жить сегодняшним днем. Будущего преемника, то есть своего соперника на будущих выборах, президент невольно, как бы он ни был патриотичен, воспринимает вот именно как соперника, а проще говоря, как противника, который стремится его, сегодняшнего президента, победить и уволить, отстранить, лишить президентской власти. Невольно по отношению к будущему президенту у нынешнего президента рождаются и воспитываются в груди недобрые чувства. Не то чтобы ненависть и вражда, но все же при решении очень трудной государственной задачи с возможными неприятными последствиями через много лет, может ведь у существующего президента мелькнуть мыслишка: «А это достанется уже моему преемнику, пусть он и расхлебывает. Ему так хочется на мое место, вот пусть ему и достанется». Надо сказать, что большинство из государственных каш, завариваемых сегодня, неизбежно будут расхлебываться потом, через много лет.
Второй оттенок главнее этого. Одно дело деревенская сходка, на которой выбирают старосту. В деревне сорок домов, сорок мужиков. Все они известны в подробности по характеру, по достатку, по способности быть старостой в деревне. Другое дело – население страны в десятки миллионов человек, а то и в сотни. Где гарантия, что будет выбран самый достойный? А не тот, у кого больше денег на избирательную кампанию? Возникают вдруг, как бы сотворившись из воздуха, два-три кандидата, портреты их начинают печататься в газетах, к их именам начинают привыкать. А откуда они взялись? Населению кажется, что это оно выбирает президента, но всякие выборы невидимо управляемы. Даже и на деревенской сходке можно подговорить, а то и подпоить пять-шесть мужиков погорластее, чтобы они создали так называемое «общественное мнение». В современном государстве выбирает президента фактически тот, у кого в руках средства массовой информации: газеты, телевидение, радио, реклама всех видов. Вот и готов будущий президент. Значит, президент фактически является не выбранным лицом от всего населения, а ставленником определенной группы людей, контролирующей средства массовой информации. Это тот же самовольный захват власти, только завуалированный, тихий, благопристойный, под личиной законности.
Обычно президент знает, благодаря кому он победил на выборах, поэтому в своей президентской деятельности он будет работать прежде всего на интересы той партии (а партия, в свою очередь, в руках у группы), которая посадила его в президентское кресло…
Не было, разумеется, в наших беседах такой вот последовательности, стройности, строгости. Стройность была, но в общем, главном, генеральном, так сказать, направлении, в развитии идеи. Говорилось же все это более сумбурно, отрывочно, экспрессивно.
– Подумай сам, – горячился вокруг меня Кирилл. – Тебя выбрали на четыре года. После тебя выберут человека, которого ты, допустим, ненавидишь всеми силами души. Где у тебя стимул сохранить и передать ему государство в наибольшем благополучии? Здраво я рассуждаю, трезво? По-моему, здраво. Если же ты будешь управлять страной не четыре года, а всю жизнь, и если ты передашь ее не случайному человеку, а родному своему сыну, и если ты знаешь, что от сына власть перейдет к внуку, то будешь управлять государством совсем иначе. Логично я рассуждаю или не логично?
– Очевидна и легкость подчинения, – начал соображать уже я сам. – Например, в армии. Я иду по улице. Я – рядовой солдат. Навстречу мне генерал. Я отдаю ему честь. Или во время службы генерал отдает мне приказание, я говорю «слушаюсь» и это приказание выполняю. Я не спрашиваю себя, почему я выполняю приказание генерала, а не он мое. Почему я отдаю генералу честь, а он лишь отвечает на мое приветствие. Я не задаю себе мучительных вопросов, кто умнее – генерал или я. И зачем это я слушаюсь человека, который вряд ли умнее и достойнее меня? Я вообще не думаю о личных качествах генерала. Его старшинство по званию я воспринимаю как данность, отсюда и легкость подчинения. Субординация. Попробуй другой писатель, хоть я и знаю, что он старше меня по годам и что книг у него больше, попробуй он скажи мне в нашем Доме литераторов, да еще тоном приказа: «Слышь, сходи в буфет, принеси мне бутылку пива!» Черта с два! А если даже и сходишь по непонятным психологическим мотивам, то все равно на душе будет погано и унизительно.
Но когда-то условились, что будет один человек во всем государстве выше всех остальных. Условились, что свое положение первого лица в государстве он будет передавать по наследству. Выбрали, короче говоря, не одного человека, а семью. «Когда Романовых на царство звал в грамоте своей народ», Романов Михаил сидел в Ипатьевском монастыре в Костроме и вовсе не помышлял о захвате власти. Но выбрали и условились, что эта семья будет царствовать. Законно царствовать, потому что выбрана. И тогда уж не надо ломать голову, почему эта семья, а не другая. Почему не моя? А принцип наследственной передачи власти, как мы уже коснулись, имеет ряд преимуществ.
Во-первых, народ заранее, за много лет знает, кто будет государем лет через двадцать, когда умрет нынешний государь. Народу не грозят случайности, неожиданности, а отсюда и потрясения.
Во-вторых, государь стремится оставить своему сыну (а затем и внуку) государство в благополучнейшем состоянии. Государственные ресурсы расходуются бережно, с мыслью о завтрашнем дне. Имеется возможность проводить долговременную политику.
В-третьих, наследника с пеленок готовят к его миссии, воспитывают, образуют. Власть не сваливается ему как снег на голову. Он принимает ее как должное. Он принимает эстафету от отца и несет ее дальше, к своему сыну.
В-четвертых, приняв власть законно, он не боится, что ее внезапно отнимут. То есть, конечно, держать ее в руках надо, ибо ходят вокруг банды злоумышленников, лязгая зубами. Но все же комплекса нет. Совесть чиста. Власть законна, а не захвачена.
– Но почему и зачем должна быть одна семья?
– Почему семья, мы только что видели. Это создает наибольшую стабильность в государстве, спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Кроме того, это исключает всякую возможность случайного захвата власти со стороны, случайными людьми, у которых неизвестно, что на уме. Если не наследник, значит, власть незаконна. Никому постороннему не забраться на самый верх. Как бы близко ни пробрался к трону и короне злоумышленник, последняя ступень для него недосягаема, исключена. Вы думаете, люди на протяжении веков были глупее нас? Культура сменяла культуру, цивилизация цивилизацию. Древние арии, шумеры, ассирийцы, инки, Египет, китайская цивилизация, Вавилон, древняя Индия, ацтеки, Оттоманская империя, Византия… Цивилизация сменяла цивилизацию, но принцип, к которому пришли люди, оставался: царь, князь, император, султан, вождь… Римская республика, скажете вы. Да, была. Но Рима уже коснулся тот процесс, о котором будем говорить позже. Кроме того, вспышки римского величия падают на годы единоначалия (Цезарь все-таки – император), кроме того, можем ли мы говорить, что народ Рима процветал? Кроме того, где он теперь, народ Рима? Уж не современные ли итальянцы? И тут мы должны коснуться очень важной проблемы, можно сказать – проблемы проблем.
Сейчас мы должны увидеть разницу между народом и населением. Французский народ или население Франции? Американский народ или население Соединенных Штатов Америки? Немецкий народ, еврейский народ, русский народ, грузинский народ. Советский народ или население Союза Советских Социалистических Республик? Стоит вдуматься во все эти понятия и в оттенки, тут существующие.
Дело в том, что монархия – и это бесспорно – цементирует тот или иной народ, откристаллизовывает его, сплачивает, ибо у народа есть центр, символ, эмблема. Вроде матки в пчелином улье. Матка ведь не следит за каждым шагом своих подданных, не мельчится на ежедневные предписания и распоряжения, но пока она есть, есть идея централизации, есть идея организации пчелиной семьи. Как только матки не будет, единый организм превращается в безыдейное скопище пчел. Единица превращается в сто тысяч единиц. Пчелиная семья превращается в население улья. Семья практически гибнет.
Пока есть центр (матка), в семье действуют центростремительные силы. Каждая пчела в отдельности находится под действием общей центростремительной силы, испытывает ее на себе. В противном случае возникают центробежные силы, и все растрачивается, распыляется, развеивается по ветру. Даже не надо центробежных сил. Достаточно отсутствия центростремительных, чтобы все обмякло, как проткнутый воздушный шар, и превратилось в бесформенную тряпку.
Народ – единый организм. Почему костромской мужик Иван Сусанин пожертвовал жизнью ради спасения только что избранного царя – Михаила Романова? Потому что, как частица народа, Сусанин находился в сфере действия центростремительной силы, объединяющей народ..
Пчелы гибнут не размышляя, когда бросаются жалить врагов их семьи, ибо остается целое, и в этом случае гибель одной клетки организма не имеет значения, лишь бы жил сам организм.
Народ, лишенный тем или иным способом (до способов мы еще дойдем) центростремительных объединяющих сил и связей, перестает быть народом. Он превращается просто в население, в механическое скопище определенного количества миллионов людей, скрепленных кое-как лишь внешними формами скрепления: граница, язык, территория, полиция, армия, инерция. Внутренне же, духовно, национально эти миллионы ничто не объединяет. Культивировать из десятилетия в десятилетие объединяющие силы, откристаллизовывать, усиливать народ, делать его народом и поддерживать в ранге народа может только монархия. Сильное централизующее начало. Ибо идея монархии – это и есть переложение на простой язык идеи централизации народа.
Объединять народ может только монарх. Управлять населением могут и президенты.
Да, кратковременные и разношерстные президенты, в которые попадают и адвокатишки (чаще всего), и бизнесмены, то есть дельцы, и какой-нибудь там журналист, артист и мало ли кто. Но почему мной должен руководить и управлять делец или журналист? Кроме того, он может оказаться не обязательно французом во Франции, не обязательно итальянцем в Италии, не обязательно американцем в Америке. То есть по паспорту да, конечно, надо числиться гражданином Америки, чтобы стать президентом или вице-президентом. Но по духу? По симпатиям? По своим политическим и национальным стремлениям? Может быть, он вовсе не будет думать о консолидации народа, а будет решать разные текущие вопросы, технические, военные, торговые. Надо кое-что и успеть за четыре года. Идея же консолидации в президента не заложена по самой его природе. Тогда как монарх – это и есть идея консолидации в чистом виде.
Весь день Кирилла проходил в безудержном кипении, которое мне лично было бы не под силу. Кипение начиналось около одиннадцати утра и заканчивалось после полуночи, иногда в два или в три часа ночи. Бесконечные телефонные звонки, бесконечная смена лиц (одни приходят, другие уходят), а потом вдруг – толчок изнутри (на часы он никогда не смотрел, обладая безошибочным чувством времени), и надо было ему мчаться куда-нибудь через всю Москву.
Могла сидеть в мастерской какая-нибудь девочка, красавица, конечно, вероятно, натурщица, а может быть, просто познакомился, привел, сунул в руки книжку – сиди, читай, просвещайся.
– Владимир Алексеевич, познакомьтесь, будущая Жанна д'Арк, не все еще понимает, но пульс есть. Пульс – это главное.
