Текст книги "Галерные рабы его величества султана (СИ)"

Автор книги: Владимир Андриенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Господа! – произнес громко боярин Шерметев. – Хватит споров и ссор! Что это за военный совет! Бог с ней с битвой под Конотопом. То дело прошлое. Наш государь ждет от нас новых дел и побед новых. Чего поражение поминать? Теперь слава богу все по иному. Наши войска взяли Брест и отогнали польских гусар от Слуцка. Гетман Хмельницкий в Чигирине. Они примет татарский удар на себя если что.

– Польские воска как нам доносят возглавит уже не Потоцкий, а Стефан Чарнецкий, – предупредил воевода князь Долгорукий. – А многие воеводы знают его как отличного полководца. Он много раз доказал это.

– И что с того? Не пугает меня Чарнецкий, – хвастливо заявил Хованский. – Пошли меня, боярин, против Чарнецкого!

Это заявление не понравилось и Шереметеву. Он досадно поморщился. Не заря этого князя называли "тараруй". Пустобрех он всегда пустобрех. Хотя если отправит его в поход с опытными в военном деле полковниками, то…. Хованский знатен и по роду место ему во главе войска. Да и ему с ним полегче будет. Умничает Хованский не много и во всем послушен старшим.

– Сразу же после Рады казацкой, когда статьи перяславские будут закреплены, совместо с силами гетмана мы выступим против поляков. Главное для нас разгромить их армию до подхода хана Мехмед Гирея. Врагов стоит бить поодиночке. А там и султан турецкий и король Ян-Казимир станут посговорчивее. Нам нужна победа. Враги сейчас слабы как никогда. И это хорошее время для выступления в поход. Нам нужно закрепить успех наших войск под Брестом и Слуцком.

Воеводы русской армии молчали. Шереметев сказал свое слово….

Переяславль: Рада

Город Переяславль снова был полон казаков и старшины. Вчера сюда приехали представители русского командования пописывать новый договор от имени царя Алексея Михайловича.

Повторялась ситуация 1654 года. Тогда гетману Богдану стоило больших трудов собрать здесь буйную и непокорную казачью вольницу. Не все были довольны тем, что гетман выбрал себе в высокие покровители московского царя. Но авторитет Богдана был велик. Это был тот гетман, который мог надеть на себя корону и стать новым европейским монархом и возродить если не королевство, которое существовало при Данииле Галицком, то хотя бы великое княжество.

Но сейчас его уже не было в живых. А новый гетман Юрий был всего лишь тенью своего отца. На улицах города то и дело вспыхивали стихийные драки между сторонниками разных полковников. Гетманская стража даже перестала вмешиваться в такие потасовки. Казаки сейчас дрались, а уже через час пили в корчме горилку, а топотом снова дрались.

Московские послы без дела на улицы города не совались. А если и выходили, то с большой охраной. Это был совет большинства членов генеральной старшины. Мало ли что могло произойти. Из-за пустяковой драки мог разгореться большой скандал.

А сам гетман Войска Запорожского Юрий Хмельницкий в сопровождении генерального хорунжего Ивана Яненченко, никем не узнанные, ходили по городу. Они были в одежде простых казаков. Это молодой Хмельницкий захотел узнать, что происходит в городе.

– Зайдем в корчму и выпьем по кружке пива, пан Иван.

Яненченко был согласен и кивнул в ответ. Тем более что большая корчма была прямо перед ними.

– Здесь много чего можно услышать, Иван.

– В корчме у многих в голове хмель, а не разум гуляет.

– Под хмелем многие языки распускают.

– Но скажут ли что путное?

– Скажут. Я хочу знать, что думают о новом договоре с Москвой. Полковники Сомко и Брюховецкий доказывали мне, что это желание казачества быть с белым царем. Ты ведь считаешь не так, пан Иван?

– Сейчас нельзя сказать, что я считаю, Юрий. Все не просто.

– Вот и узнаем, что думает казачество.

Народу в корчме собралось много. Гетман и хорунжий с трудом протиснулись к одному из столов, где уже сидели несколько казаков. Это были, судя по виду, запорожцы. Жупаны разного цвета и покроя были одеты прямо на голое тело. Были они неряшливы, но оружие имели дорогое хорошее.

– Хто такие? – строго спросил их седоусый казак со шрамом на левой щеке. Это был след от пистолетной пули.

– Казаки нежинского полка, пан запорожец, – ответил Яненченко. – Я Иван, а мой приятель Юрий. Мы готовы угостить вас хорошей горилкой. Ибо всегда есть, про что послушать у бывалого казака. В вы, по всему видать, бывалые.

– Садись! – седоусый запорожец тряхнул серьгой и указал прибывшим на стулья. – Всякий не станет пить со мной! Но ты я вижу, казак. Хоть и молодой. Меня зовут Яким Перебей Нос. А это мои друзья. Все запорожские казаки. Эй!

Запорожец позвал слугу и приказал ему нести еще горилки и закусок разных. Он сразу смекнул, что у этих молодых казачков деньги есть.

– На Раду прибыли? – спросил Ивана Яненченко молодой запорожец, что сидел рядом с ним.

– Да. Вместе со своим полковником. Товарищество указало на нас.

– И мы с батькой Иваном Сирком за тем же делом здесь. Погуляем на славу.

– Погуляем.

– Нежинский полк за союз с белым царем на Москве стоит. Я то знаю, – сказал Перебей Нос – И наш батько Иван Сирко за то же самое стоит! Не нужен нам союз с поганым ханом Крымским. Мы сколь раз татар и ногаев бивали!

За соседним столом пили горилку казаки в синих жупанах подпоясанных красными кушаками. Это также были бывалые воины. Один из них с перначом сотника за поясом громко провозгласил:

– За гетмана Богдана!

Его казаки отозвались:

– Светлая память ему!

– Великий был полководец и гетман!

Запорожцы охотно поддержали тост и также выпили, тем более что им на стол слуга принес новый штоф и большое блюдо с рыбой.

– За гетмана Богдана!

Юрий и Яненченко также поддержали тост.

Сотник в синем жупане выпил, поставил свой кухоль, и обернулся к запорожцам. Он смерил их тяжелым взглядом и сказал:

– А не ваш ли кошевой атаман продает дело Богданового?

– Чего? – Яким Перебей Нос тяжело поднялся со своего стула. – Ты что сказал про кошевого, шкура?

– Ты казак с сотником говоришь! – вскричал кто-то из синежупанников.

– Да мне плевать, что он сотник! Пусть своим языком батька Ивана не трогает!

Его поддержали запорожцы:

– А то запорожского кулака отведает!

– Али сабли!

Сотник не шелохнулся и только ответил:

– Я за слова свои отвечать всегда готов. Я с батькой Богданом в походы хаживал, еще тогда, когда ты пешком под стол ходил, пан запорожец. И не зыркай на меня. Я тебя не испугаюсь.

– Это оттого что сабли моей не видел, – прошипел Перебей Нос.

– Моя сабля также остра. Я Федор Лютай, сотник гетмана Богдана Хмельницкого. А вот ты что за птица?

Перебей Нос вздрогнул, услышав прославленное имя Лютая, но ответил:

– Запорожец!

– А имя твое?

– Яким Перебей Нос.

– Не слыхивал я про твои подвиги в бою, но здесь в Перяславле ты много по себе памяти оставил! Много пил и много дрался. Да только не за Украину кровь проливал!

– Я с татарами рубился вместе с нашим кошевым атаманом! Кто больше пользы принес Украине как не Иван Сирко?!

– Я твоему атаману в глаза могу сказать кто он такой. Предали вы дело Богданово! В холопы московские лезете! Твой атаман кошевой и гетманок Юрась Хмельницкий. В подметки он Богдану не годиться!

– Мы предали? – Перебей Нос схватился за саблю.

– А то кто же? Такие как вы раздираете родину на части! Того ли Богдан хотел? За то ли мы тогда сабли против короля и Речи Посполитой подняли? А сейчас зачем сюда приехали? Отдать Украину и Войско Запорожское, Богданово войско, в холопы царя московского!

– А ты в холопы короля Яна-Казимира лезешь не иначе, сотник? – спросил кто другой из толпы казаков.

Лютай обернулся в поисках дерзкого. Но не смог понять, кто это сказал. Он поднялся со стула.

– Я заветы друга моего и гетмана Богдана Хмельницкого не позабыл! Гетман Богдан видел далеко! Он не был таким как вы! Быдло вас называют! И правильно! Вы быдло и есть!

Казаки заголосили:

– Мы за царя московского православного стоим. За веру отцов и дедов наших!

– Кто смеет нас быдлом называть?

Вперед вышел небольшого роста старый казак.

– Кто эта там тявкает про измену? А-а! – протянул он. – Это ты, Федор?

– Иван? Живой? – Лютай смягчился, увидев старика.

– А чего мне сделается. Меня ни пули, ни сабли не берут. Заговоренный. А ты все под польское ярмо лезешь? Ведь мы с тобой вместе ляхов секли под Желтыми Водами и под Корсунем. Али забыл?

– Ничего я не забыл, Иван!

– Надо руки белого царя в Москве держаться. Токмо он для нас заступа от поганых татар и турок с ляхами. А твой Выговский чего натворил? Он договор Богданов порвал и снова шею под ярмо католическое подставил!

– Иван! – вскричал Лютай. – Опомнись! Али московское ярмо лучше польского?

– А как польские паны наших женок да матерей мордовали? Про то ты забыл? Как вольных казаков на колья сажали, а детишек их них в огонь кидали? Меня тот огонь до смерти жечь будет! И сабля моя всегда против ляхов будет! Против латинства поганого!

– Стар ты, Иван, но разумнее не стал. Али у московского царя нет шляхтичей? Чем его бояре лучше?

– А ты Федор, никак в паны метишь? Думаешь, король в шляхтичи тебя пожалует?

– Я казак! И казаком умру. И в шляхтичи не лезу! Но и в холопы московского царя не лезу!

Яненченко шепнул на ухо гетману:

– Вот они соратники отца твоего Богдана.

– И они грызут друг другу глотки словно собаки. Смотри, Иван, готовы вцепиться друг в друга. А ведь они воевали рядом и были друзьями.

– И такое сейчас по всему Переяславлю. Да что там – по всей Украине. Нет единодушия в нашем народе.

– Но договора с Москвой хотят многие полковники, Иван.

– Нам пора уходить отсюда, Юрий. Пока никто внимания не обращает. Тот казак может опознать тебя.

– Ты прав.

Перепалка в корчме продолжилась, а гетман с хорунжим под шумок быстро удалились, оставив на столе горсть серебра….

Юрий Хмельницкий, оказавшись в своих покоях и переодевшись, снова вызвал к себе Яненченко.

Гетман не любил носить простое платье, а предпочитал одеваться как знатный магнат. Вот и сейчас на нем был польский кунтуш сиреневого цвета расшитый серебром. За синим кушаком была гетманская булава усыпанная драгоценностями.

– Ты меня осуждаешь, Иван? – сразу спросил гетман. – Скажи мне правду!

– С чего мне осуждать тебя, пан гетман? Разве ты хозяин положения?

– Вот именно! – вскричал молодой Хмельницкий. – Вот именно! Что я могу сделать, если все противиться моей воле! Что могу я сделать, если мои полковники не могут мне ничего посоветовать? Я полностью в руках московских воевод.

– Нам стоит подождать, как развернуться события, пан гетман. Поляки заключили перемирие со шведами. И Стефан Чарнецкий возглавит армию. А он великий полководец!

– Думаешь, русские потерпят поражение? – спросил Юрий.

– Кто знает? Что можно сказать теперь наверняка. Мы стали заложниками в борьбе между Речью Посполитой, Москвой, Крымом и Османской империей. Полковник Криса предлагает опереться на Речь Посполиту. Полковник Брюховецкий на Москву. Полковник Тетеря на Речь Посполиту. Полковник Сомко на Москву. Вот и поди разберись, пан гетман.

– Рядом с нами русские воеводы Шереметев и Трубецкой с войсками.

– Вот именно. И потому держим пока руку Москвы, Юрий.

– Как я устал от всего, Иван, – гетман рухнул в кресло и закрыл глаза руками. – На кого мне положиться? На кой вообще мне нужно это проклятое гетманство? Мне говорили, что это власть! Но где она власть? Я что-то не вижу её.

– Хватит горевать, Юрий. Завтра на площади ты должен быть величествен и тверд как и твой отец. На тебя будут смотреть многие!

– Завтра я буду в форме, пан Иван. Но я устал. Господи, как я устал! Помоги мне одолеть моих врагов и быть достойным гетманом и достичь славы что была у моего отца!

Яненченко посмотрел на своего друга и гетмана. Он знал, что никогда Юрий не станет такими как его отец даже на половину…

Гетман Войска Запорожского Юрий Хмельницкий пошел на вынужденный шаг. Он подписал Переяславские статьи вместе со всей старшиной, что съехалась на Раду. Теперь его власть была сильно ограничена властью московского царя. Он сам, по большому счету, превратился из полунезависимого государя в простого наместника царя Алексея. Без царя он уже не мог принимать решения, и гарнизоны московских войск занимали большинство городов Украины.

И винить в этом Юрия нельзя. Положение его было слишком сложным. С одной стороны напирали поляки, с другой русские, с третьей татары и турки. Да и внутри гетманской державы не все было спокойно. Пропасть между новой знатью, старшиной, и рядовыми казаками постоянно увеличивалась. Грызлись между собой полковники. Многие из них лезли в гетманы, ибо считали, что именно у них есть рецепт излечения страны от внешнего врага и внутренних смут.

А народ продолжал страдать и ждал, снижения гнета, малых налогов, мира и покоя, возможности сеять и пахать. Но мог ли им это дать гетман Юрий, у которого ничего не было кроме славного имени его отца – Хмельницкий….

Трапезунд: имение Дауд-бея Черная Скала

Федор Мятелев мало понимал в том, что волновало Василия Ржева. Эти политические хитрости и потребности Приказа тайных дел были ему не совсем понятны. Но в страшное подземелье ему больше не хотелось.

– Если ты не согласишься, Вася, то давай сразу найдем себе быструю смерть.

– Смерть? – не понял приятеля Ржев.

– Именно смерть. Ведь можно броситься на стражу и погибнуть в бою.

– И что это даст? Нужно не просто погибнуть. Нужно принести пользу. Понимаешь, про что я говорю, Федор?

– Обратно в сырой каземат к истлевшим останкам на полу я не хочу. Ты там не был и тебе этого не понять. Когда турок-охранник запирал двери на меня вместе с темнотой нападала такая тоска, что хоть волком вой.

– А я не хочу становиться евнухом. Ты знаешь, что Дауд обещал мне это?

– Чего? – не совсем понял Федор. – Это что-то вроде мерина?

– Да.

– Ну, это совсем не смерть в каземате и не смерть от пытки. На колу умирать страшно, а это…

– Федор! – Ржев грозно посмотрел на друга. – Прекрати насмешки свои. Привык скалить зубы. Я не желаю евнухом быть. Тем более что Адике мне нравиться. А на кой я ей в качестве евнуха?

– Снова ты заладил про свою Адике. Чем она так тебя зацепила? Ведь и смотреть то не на что.

– А как Марта Лисовская? – парировал его выпад Ржев. – Там есть на что посмотреть?

– Сравнил тоже. Да Марта красавица. Лакомый кусок для самого султана.

– Адике еще молода, но поверь мне, через год-два, она затмит не только твою Марту, но кого угодно.

Федор покачал головой. Он, конечно, не хотел сказать, что Адике уродина. Но, по его мнению, девица была слишком худосочна…

В соседней камере в этот же время Дауд-бей допрашивал еще одного раба. Это был ни кто иной, как Минка Иванов. Его взяли люди Дауда в порту Трапезунда, когда он пытался проникнуть на генуэзскую галеру.

Палачи развели огонь и готовили инструменты для пытки.

– Так ты, по-прежнему, думаешь молчать, гяур?

– А чего я могу тебе сказать, эфенди? – по-турецки ответил Минка. За годы рабства он выучил язык врагов, хотя на галере и старался это скрыть. – Про то, как сбежал? Так многие сбежали тога из твоего замка. Чего меня то про это пытать?

– Я все знаю о побеге, гяур. И не это меня интересует.

– А что же тогда?

– Те самые люди, что сидели с тобой рядом на скамье у весла. Они интересуют меня.

– Это на галере "Меч падишаха"?

– Там. Они сидели рядом с тобой долго. И ты не можешь не знать о них ничего. Они ведь разговаривали? И ты слышал про что.

– И это все про что тебе знать надобно? Дак чего же ты, эфенди, пытку для меня готовишь? Такое я могу тебе и без неё рассказать.

– Хорошо. Но палачи пусть пока рядом побудут. Мало ли, что случиться. Вдруг понадобиться тебе память прочистить.

– Они много про что болтали. Но зачем тебе разговоры рабов с галеры?

– То не твоего ума дела, гяур. Твое дело на мои вопросы отвечать, – строго ответил Минке турок.

– Готов, эфенди.

Дауд-бей понял, какая удача сама попала к нему в руки. Это раб уже порядком устал от рабства и если дать ему кое-что он сможет стать полезным. Он отлично умел ломать вот таких, как этот гяур по имени Минка.

– Кто такие те двое, что сидели рядом с тобой?

– Они поначалу мне странными показались. Один сперва украинским шляхтичем назвался Комарницким. А затем сказал, что он стремянной стрелец государева полка из детей боярских Федор Мятелев. Второй дворянин Василий Ржев из дворянского ополчения Шереметева. Их в плен взяли. Я поначалу понял, что во время битвы. Но затем оказалось – нет.

– Что это значит?

– В Крым они сами прибыли. Так из их разговоров получалось.

Дауд задумался. А девка Али Чернобородого отлично умеет слушать, хоть и молода. Эти двое посланцы московских воевод. И посланцы не простые.

– А с чего ты взял, что они прибыли в Крым сами?

– Дак много они о том ночами болтали. Мне их разговоры спать мешали. Мы то на одной скамье сидели. Ржев много говорил про дом некоего мурзы Али рядом с Бахчисараем. Он жил там долго. И по всему было видать не в положении раба.

– Али? Ты сказал Али?

– Они так про него болтали, эфенди. Так и говорили мурза Али, что служил какому-то знатному татарину. Но имя его я запамятовал.

– Мурза что служил? Тогда его господин должен сидеть высоко. Мурзы служат лишь хану, калге или….

– Они звали его беем. Но имени не могу припомнить.

– Значит, в доме мурзы Али говоришь? Под Бахчисараем?

– Верно. И этот мурза помогал им. Но затем что-то там у них разладилось. Еще они про царевича татарского много болтали. Я много раз то слышал.

– Царевич? Мюрад Гирей?

– Верно, эфенди. Так ты и сам все ведаешь.

Дауд-бей все понял. Ай да гяур Минка. Больше ему не стоило допрашивать Василия Ржева. Он и сам понял кто резидент московского царя в Бахчисарае. Мурза Али! Слуга Селим-бея приближенного самого хана Мехмед Гирея! Вот это источник информации! От него русский царь может знать все, что делается при дворе хана и даже о том, что происходи в Стамбуле в серале султана!

Минка изумился выражению лица Дауд-бея. Но тот быстро овладел собой.

– Ты гяур много полезного мне сообщил. Но ты убежал от меня, и я вынужден был заплатить за новых рабов для галеры "Меч падишаха". Ты нанес мне убыток. Но я не накажу тебя строго, если ты станешь моим слугой.

– Рабом?

– Да. Моим рабом, но не таким как ты был на галере. Тебя хорошо оденут. Тебя будут кормить сытно. Если примешь ислам, то тебя, может быть, ждет богатство и слава. Если нет, то также будешь жить неплохо. В Стамбуле много христиан.

– В Стамбуле? Ты сказал в Стамбуле, эфенди?

– Да. Я отправляюсь скоро в Стамбул, и мне будет там нужен верный человек. Такой как ты говорящий по-турецки.

– Дак я готов! Чего мне то про галерное весло жалеть, и про плети надсмотрщика? Я готов служить тебе, эфенди!

– Ты вот так сразу согласился? – бей посмотрел на раба. – Но я турок. Враг твой и твоего царя.

Минка хохотнул в ответ.

– Эфенди, ты можешь мне верить. Я беглый холоп от барина моего. Я в восстании атамана Сокола участие принимал и за то меня к пытке и к казни приговорили. Я бояр да дворян вешал и на колья сажал. Затем за веслом просидел десять лет. Домой мне дороги нет. Нет у меня более ничего. Никто милости ко мне не проявил никогда. А на царя в Москве мне плевать. Чего он для меня то сделал? Когда меня судили неправедно и батогами били?

– Значит, ты не любишь московского государя?

– Не то чтобы, господин. Но, коли он такое в своем царстве допускает, когда с холопов три шкуры дерут, то чего мне о его деле радеть? Пусть ему служат те, кому он льготит. А тебе я буду служить, господин.

– Хорошо, Минка. Я верю тебе. Я умею видеть людей. И знаю, что ты не врешь сейчас!

– Ей-ей не вру.

– В твоих глазах горит ненависть.

– А, господин. Хоть и каялся я во грехах недавно. Но теперь, ежели снова довелось бы противу дворян и бояр идти – пошел бы. Прикажи меня освободить.

– Сейчас тебя бросят в каземат, где сидят твои товарищи по веслу Федор и Мятелев и Василий Ржев. Будешь слушать и про все говорить мне. Понял?

– А чего не понять, эфенди. Все сделаю, как скажешь!

Судьба Минки Иванова решилась….

Варшава: резиденция короля Речи Посполитой Яна II Казимира

Король Ян Казимир стал сдавать. Он сильно постарел за последний год и на его лице появились многочисленные морщины. Бремя государственных забот старило его.

Не в добрый час наследовал он корону, и никак ему не удавалось уладить все дела и заткнуть глотки своим многочисленным недоброжелателям. Пан Николай Цвилиховский был как всегда рядом со своим повелителем.

– Договор с новым королем Швеции Карлом XI в Оливе подписан, ваше величество. Это ваша личная удача.

– Карл XI еще ребенок, пан Никола. За него думают мудрые советники. В Швеции они еще есть. Да и не удача это вовсе. Я уступил Швеции Ливонию и окончательно отказался от прав на шведский трон. Хотя имею на него прав больше чем нынешний король.

– Ливония уступлена Швеции лишь формально, мой король. Мы еще вернем свое. Сейчас главное война с московитами.

– Ты прав, пан Никола. Прав. Русский царь Алексей по-прежнему теснит нас в Украине, несмотря на нашу победу под Конотопом. И отречение гетмана Выговского ничего нам не дало. Юрий стал верным слугой Москвы.

– Это временно, государь. Смею вас уверить. Временно. Скоро он примет нашу сторону и на условиях гораздо более выгодных для нас, чем это сделал умный Выговский.

– Но пока он отдал Украину Московскому царю. Многие шляхтичи меня в том винят! Теперь они смет говорить, что отставка Выговского была ошибкой. Будто не они, а я не захотели утверждать гадячский договор! Плох он был для них! Никола, если бы ты знал, как я устал быть королем этой страны! Один рокош* (*рокош– буквально бунт против короля. Официальное восстание вельмож против своего монарха, на которое польская шляхта имела право) Любомирского чего стоит. Они поднялись против меня! Есть ли мера неблагодарности магнатов!

– Мы снова возьмем свое, государь. Мир со Швецией заключен. И все силы вашей армии можно бросить против московитов, ваше величество. С нами в союзе выступят и хан крымский и султан турецкий. Мы сумеем отвоевать Украину у московского царя и вернуть все, что было потеряно. И тогда шляхта признает ваши заслуги, и ваши права как короля будут расширены!

– Ах, пан Никола! Мы уже не раз пытались их расширить. И что получалось?

Король махнул рукой. Цвилиховского в последнее время беспокоило настроение Яна Казимира. Он все больше впадал в апатию и все чаше говорил об отречении от трона. Орден Иезуитов был заинтересован, чтобы он оставался королем. И Цвилиховский получил вполне определенные распоряжения по этому поводу.

– Счастье государя переменчиво, ваше величество. Сегодня нам тяжело, но завтра тяжело будет нашим врагам.

– Счастье есть у многих государей, но только не у короля Речи Посполитой. У нас правит Сейм и шляхта, а не король. Это у Московского царя есть счастье. У хана Крымского есть счастье. А ведь я мог бы быть королем Швеции. А здесь, сколько сил потратил мой брат король Владислав IV на укрепление королевской власти. Сколько у него было планов и задумок полезных. Но он умер и так ничего и не свершил. С 1648 года, черного для Польши, я король. И что я сделал за эти 12 лет на троне? Подумай и скажи, Никола, что?

– Многое, ваше величество. Война с казаками. Зборовский мир. Белоцерковский мир. Все это ваши заслуги. Война со Швецией. Вы отстояли отчизну от врагов. Без вас сама Речь Посполита могла бы погибнуть.

Король покачал головой. Ян-Казимир все больше и больше видел тщету своего царствования.

– Что доносят наши агенты? – Ян-Казимир перешел на другую тему.

– Полковник Криса, наш эмиссар, был принят генеральным хорунжим Войска Запорожского Яном Яненченко.

– Я про это уже знаю. Сам Хмельницкий его не принял. Боится московских соглядатаев.

– Яненченко наш сторонник, как и многие полковники. Полковник Павел Тетеря ручается за него. А гетман Юрий прислушивается к его мнению. Яненченко муж его сестры.

– Но сейчас он нам не много чем может помочь.

– Отчего, пан круль, так думает? – с хитрой улыбкой завил Цвилиховский. – Яненченко многое может сделать для нас.

– Что же? Заставит гетмана Юрия помогать моим войскам?

– Пока нет. Но он может заставить гетмана Юрия не помогать и московитам. Пусть себе медлит. От той его медлительности для нас большая польза. Тем более что пан Чарнецкий уже отбыл в войска.

– Да. Пан Стефан медлить не станет. А ты уже выяснил, кто из моего окружения служит московскому царю, пан Никола?

– Такого человека нет, мой круль.

– Нет, есть, пан Никола. При дворе московского царя слишком много знают из того, что происходит здесь!

– Для того чтобы знать это не нужно человека в вашем окружении, государь. Московский наверняка имеет своих людей среди шляхты и в Варшаве и в Кракове.

– И ты уже знаешь кто эти люди?

– Нет, государь.

– Так чего тогда стоит тайная полиция Ордена? Мне ранее говорили, что Орден знает все.

– Все дело в том, государь, что люди московского действуют умно. Им нужно не допустить соединения Украины и Речи Посполитой. Вот они и мутят головы нашим шляхтичам, что де не надобен Речи Посполитой союз со схизматами православными. А наши и рады те речи слышать! Любомирский, Потоцкий, Ляцкоронский все про то твердят. Не хотят они равноправного союза с казаками. Норовят их снова в холопское ярмо загнать! А кому то выгодно? Да московскому! Его люди в Украине заголосят, что ляхи снова рабами православных сделать хотят и одна для них и есть заступа – православный царь на Москве! А наши магнаты тому сами способствуют.

– Так нужно объяснить все! Это же хитрость! – вскричал Ян Казимир.

– Кому объяснить, мой круль? Любомирскому? Тогда жди нового рокоша! С вельможными магнатами возможен один разговор – в топоры их и всех под корень. Они поймут язык силы и крови. Иного нет. Этого так и не смог понять ваш брат король Владислав.

– Если бы это было возможно, пан Никола! Если бы! Да и Владислав многое понимал, но что он мог сделать? Что? Не мог же он рубить головы магнатам! И я этого не могу. А как бы хотел. Если сейчас убить хоть сотню этих смутьянов, то и порядок бы пришел.

– Придется нам немного потерпеть, мой круль!

– И что делать нам сейчас, кроме того, что мы станем терпеть?

– Нам стоит мешать людям московского в Крыму и гетманской столице Чигирине.

– Да, пан Никола! Пошли еще наших агентов туда. Денег в этом случае жалеть не стоит….

Трапезунд: имение Дауд-бея Черная Скала

Дауд-бей приказал привести Василия Ржева к себе. Того расковали, дали возможность помыться, и одели в новое турецкое шелковое платье.

В кафтане богатого бея и чалме дворянин выглядел настоящим знатным воином из тяжелой элитной кавалерии османской империи. Увидев его, Дауд зацокал языком от удовольствия.

– Ты настоящий ага* (*ага – офицер) корпуса бешлиев* (*бешлии – этилная кавалерии османов. "Беш" – пять, означало что один такой воин стоит пяти)! Прошу тебя садись рядом со мной.

Ржев сел на ковер и по-турецки скрестил ноги. Его удивил такой прием.

– Прости меня эфенди, но я ведь еще ничего тебе не сказал. Или ты уверен, что я выдам тебе резидента в Бахчисарае?

– Я уже знаю кто это такой. Это мурза Али, доверенный человек Селим-бея. Удивлен?

Ржев едва не подскочил на месте.

– Откуда ты знаешь это, эфенди?

– Не беспокойся. Никто из твоих не предавал тебя. Это я узнал и сам при помощи своих источников. Вот и приказал тебя отпустить.

– Но зачем? Из-за моего сходства с Асаном Мустафой?

– Не только. Мне нужен человек в Стамбуле у которого связи с Москвой. Мы сумеем помочь друг другу, Василий. Давай выпьем вина. Оно хоть и запрещено Кораном, но с тобой я выпью.

Дайд-бей налил в красивые бокалы красное вино. Оно было действительно отличным. Ржев отдал ему должное.

– Ты желаешь, чтобы я служил тебе, Дауд-бей?

– Мне? Нет. Ты станешь служить своему государю.

– Своему государю? Ты не шутишь, эфенди?

– Нет. С чего мне с тобой шутить? Ты умный человек.

– И тебе это выгодно? – Ржев ожидал подвоха. – Наши государства воюют. Мы враги.

– Да. Но это не значит, что мы не сумеем оказать друг другу услуги. Скоро империя османов будет воевать не только с урусами, но и с католическими станами запада.

– Но пока империя османов воюет с моим государем. И не думаю, что эта война кончиться завтра.

– Нет не завтра. И что из того? Все равно она рано или поздно закончиться. И ни у твоего царя, ни у моего султана пока нет возможностей полностью сокрушить врага. Разве не так?

– Так. Но…

– Но мне нужен такой человек как ты. Ты поможешь мне подняться вверх при дворе султана. Вернее при дворе великого визиря. Он у нас заправляет всем. Я отдам визирю Кепрюлю твоего Али. И взамен его ты станешь новым поставщиком сведений и резидентом твоего царя.

– Я? – не мог поверить Ржев.

– Ведь ты от Приказа Тайных дел был послан в Бахчсисарай?

Василий не ответил на вопрос бея.

– Я уверен, что от Приказа Тайных дел. И над тобой стоит только сам царь. Вы захотели посадить на трон в Бахчисарае своего ставленника. Но что-то у вас не вышло. Разве не так?

Ржев снова ничего не ответил. Тога бей продолжил:

– Взамен агента в Бахчисарае твой царь получит агента в самом Стамбуле. Хотя и от Али мы не станем избавляться. Он нам и самим выгоден.

– Но что я смогу сообщать моему государю?

– Сведения. И сведения настоящие. А взамен ты станешь предавать и мне информацию. Особенно сведения от агентов московского царя из Польши, Литвы, от Римского кесаря. Это ведь и ваши враги, гяур?

– Да, – согласился Ржев.

– А крымского хана Мехмед Гирея я помогу тебе свергнуть. Ведь именно этого хотел твой царь?

Ржев был искренне удивлен осведомленности Дауд-бея. Этот турок явно затеял свою игру при дворе в Стамбуле. И ему это было на руку. Мало ли как там все сложиться, но Дауд может оказать ему реальную помощь в обустройстве в столице империи Османов. А там посмотрим кто рыбак, а кто рыбка….

Федор Мятелев удивился тому, что Ржев вернулся отлично одетый, без цепей и при оружии.

– Василий!

– Да, Федор. Мы с тобой отправляемся в Стамбул. И Минка Иванов с нами.

– Но ты при оружии.

– И что с того? Судьба снова нам с тобой улыбнулась. Да и ты так рвался в Стамбул. Не иначе думаешь застать там Марту Лисовскую? А еще говорил, что я попался на крючок к Адике.

– Погоди! Ты мне можешь хоть что-то объяснить? Что произошло?

– Мы едем в Стамбул! Чего тебе еще?

– Значит, я могу быть свободен? – спросил Мятелев.

– И ты и Минка Иванов. Вас обоих сейчас освободят. Затем вас ждет отличная баня и хорошее шелковое платье, правда турецкого покроя.

– Но…

– Больше ни о чем не спрашивай, Федор. Бери пример с Минки.

В каземат вошел кузнец и стал сбивать с Федора цепи….

Стамбул: квартал Фанар, дом купца Адреотиса

Грек-фанариот Адреотис возлежал на роскошных коврах и подушках своего дома. Он ждал важного гостя.