Текст книги "Африка в огне"

Автор книги: Владимир Чекмарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Полковник схавал приманку за обе щеки, и потребовал предъявить мой конспект, что я с радостью сделал. Я раскрыл черную тетрадь, и полковник впился в строки жадным взглядом, и тут розы его на лице, превратились в пепел, а охотничий азарт, сменился неким отупением. Часть конспекта, показанная мною полковнику, имела отношение к Шопенгауэру, и глазам стража социалистической нравственности предстала фраза, которая и более стойкого человека могла ввести в ступор:

"…Когда люди вступают в тесное общение между собой, то их поведение напоминает дикобразов, пытающихся согреться в холодную зимнюю ночь. Им холодно, они прижимаются друг к другу, но чем сильнее они это делают, тем больнее они колют друг друга своими длинными иглами. Вынужденные из-за боли уколов разойтись, они вновь сближаются из-за холода, и так – все ночи напролет…"

Тут в зал вошел наш преподаватель и, увидев полковника, вопросительно на него посмотрел. Полковник встряхнул головой, чтобы избавиться от буржуазно-философского дурмана, и, широко улыбаясь, направился к выходу. Проходя мимо преподавателя, он успокаивающе похлопал его по плечу, и сказал, как ему думалось негромко, что, мол, был сигнал о том, что тут ходит по рукам тетрадка с анекдотами про членов Политбюро, но к этой группе это отношения не имеет, в чем он самолично убедился.

А нам стало ясно, что причиной сего инцидента был стукачек-ефрейтор, а таких хохмочек мы не спускали никому. Предложений о мере наказаний было много: от утопления в сортире, до выпускания пьяным и голым на утренний развод. Но решили поступить и проще, и коварнее.

Как-то, будучи в наряде, ефрейтор рассекал по академии со штыком от АКМа на ремне. Внезапно ему стало плохо. Проходившие мимо "добрые самаритяне" посадили уставшего ефрейтора на деревянную банкетку у стены, где он окончательно в себя и пришел, держа в руке штык на изготовку, а вот ножен от оного и след простыл. Получил он в этот день конечно по самое не хочу. Хотя гораздо меньше, чем получил бы он, пропади штык. А ножны мы спрятали по системе Станиславского. То есть спрятали их, подвесив на веревочке в той самой трубе под бюстом, о котором я говорил в начале истории…

Р.С. Нет, мы конечно не звери. На другой день испытуемый узнал, где спрятаны ножны его оружия. Этой же ночью, он таки уронил несчастный бюст, но нашел свои ножны раньше срока данного ему старшиной.

А Ломброзо так официально нигде и не признали. Наверное, опять интриги.

Копченый угорь, как аргумент сохранения государственной тайны

Военная байка

Дела службы занесли нас на большую базу, на берегу Балтийского моря. Сейчас там независимое государство и база брошена, разорена и разворована, но тогда это был мощнейший военно-морской (и не только) комплекс. Мы, по обыкновению, должны были получить некий литерный груз и сопроводить его по назначению. Груз мы получили, но не весь и, по сему, были вынуждены ждать довоза и последующей оказии.

Мы временно расположились на территории законсервированных в незапамятные времена периферийных реммастерских железнодорожных войск. Там была небольшая добротная казарма, пакгаузы, каменная стена по периметру и даже каменный сортир на 12 персон, аж с тремя дверями. Это все построили зольдатен Вильгельма в конце Империалистической войны, потом тут были Eesti sхjavдgi, потом РККА, потом снова зольдатен, но уже фюрера, а потом снова наши, к коим и мы также относились.

Накануне нам выдали солдатское ХБ с 'партизанскими' офицерскими погонами и эмблемами ЖД войск, и даже несколько СКСов*. Мы косили под 'партизан'* из МИИТа, а для разборок с местными нам придали капитана-особиста и его верного мотоцикла с сержантом. Из техники на территории были БТМ*, агитационный автобус и здоровенный псина по кличке Чипок*. Предыдущие караульные хотели забрать его с собой, но Чипок сразу выбрал себе в новые хозяева Арканю и не отходил от него. Что и говорить, но пара получилась колоритная. Надо напомнить, что Арканя и по лицу, и по размерам был копией Шрека, и плюс имел привычку передвигаться то ли быстрым шагом, то ли медленным бегом. При этом, кстати, что бы у него не было в руке – чи кувалда, чи РПД*, это ему при ходьбе совершенно не мешало, так что несущийся по двору Арканя в сопровождении Чипка (этакой помеси дога, мастино и еще тройки пород), – это было еще то зрелище.

Делать было особенно нечего, но был приказ имитировать деятельность, и Таракан с Арканей решили повозиться с БТМкой, Птица с Борькой стали ковыряться в агитмашине, Тарасюк, на свою беду, пошел лазать по пакгаузам, ибо старшина чутьем хозяйственника чувствовал – тут заброшенные склады. Короче, он нашел две сотни непонятных емкостей литров по восемь, покрашенных в красный цвет и имеющих форму немецкой армейской фляги. Были они в ящиках с орлом Вермахта и без какой-либо дополнительной информации. Блин, где мы только не натыкались на амуницию вермахта, и в Африке, и на Ближнем востоке, ну, а тут это было вообще закономерно.

Как выяснилось позднее, во время экстренного потрошения Тарасюка Бароном, в соседнем рыболовецком колхозе служил завхозом экс-кусок*, земляк Тарасюка, женатый на местной. Короче, колхозникам приглянулись красные фляги для использования оных в качестве поплавков на сетях, за что Тарасюк поставил нас на доп-довольствие, состоящее из натуральных колхозных продуктов, включающих в ассортимент бекон, копченых угрей, соления, семидесятиградусный картофельный 'Пускаар*' и прочие вкусности. С одной стороны, дело было благое, но с другой стороны, прямого приказа-то на это не было, а инициатива в армии всегда наказуема, пусть даже и полезная. Тем более присутствовали и элементы нарушения режима секретности… Так что, Барон дал Тарасюку три наряда, в которые входила покраска ворот и приведение фасада сортира в надлежащий вид, когда же старшина поинтересовался в каком смысле надлежащий, командир многозначительно ответил, чтобы было не хуже, чем у немцев. Тут случилась очередная рутинная неприятность, скисла проводная связь, а рацию нам так и не доставили. Командир, оставив старшим капитана Тараканова, взял Уазик и уехал в штаб ругаться.

А Тарасюк истово взялся за выполнение нарядов. Он покрасил ворота в строгий зеленый цвет, нарисовал на створках по красной звезде в желтой окантовке, но перед сортиром впал в задумчивость. Данное удобство было каменным и оштукатуренным, то есть – на стены тут просилась явная побелка, но вот с дверями Тарасюк задумался, ибо их было три штуки (хотя все они вели в одно и то же помещение). А тут, как всегда, к старшине подкатил с предложениями помощи вездесущий Аким. Он напомнил Андрею, что командир приказал сделать так же, как у немцев, а у немцев были именно трехдверные туалеты. Двери у них были ярко-красные, и на каждой двери была специальная немецкая туалетная надпись, которую, к счастью старшины, Аким помнил наизусть и с радостью напишет её на бумажке и даже набьёт контуры специального сортирно-готического шрифта. Так что, когда усталый, но честный старшина отправился отдыхать, на дверях сияли надписи: Fьr die Herren, Fьr die Damen, Fьr die Offiziere (для Господ, для Дам, для Офицеров). А Аким, довольный, как удав, взял СКС и пошел на пост у ворот, ибо в связи с особой литерой груза, караульная службы была на нас, и как раз была его очередь.

Офицер с СКСом было, конечно, не совсем комильфо, но для 'партизана' сойдет, а вот Стечкин выглядел бы слишком вызывающе для заштатного объекта. В это время Таракан с Арканей запустили-таки БТМку и стали выбирать ей во дворе более пристойное, на их взгляд место, а Птица с Борькой, в виду невозможности завести агитавтобус (завести машину, где нет движка, – катахреза даже для Левши), запустили радиокунг. Там были выносные колокольчики и мощный приемник. В Западной Европе был радиомаяк на КВ, который круглые сутки чистым и мощным сигналом гнал в эфир Битловскую Can't Buy Me Love, БТМка, рыча, кружила по двору, из колокольчиков орали Пол и Джон. То есть, именно эту картину увидел экипаж УАЗика, подъехавшего к зеленым воротам с красными звездами. Экипаж был хоть и однополый, но разношерстный. Водила-сержант с непроницаемым восточным лицом, очкатенький, 'пиджак' в чине старлея, явный мажор в капитанской форме из полковничьего сукна и подполковник, с лицом типичного проверяющего.

Те из вас, уважаемые читатели, кто имел счастье (или несчастье) смотреть УС-2, наверняка помнят, как немецкие танки наступали под огромными фашистскими штандартами, мол, ахтунг, тут фашисты наступают, типа не перепутайте с румынами. Так вот, над проверяющим подполом, реяла аж целая виртуальная хоругвь с надписью – 'Хочу быть полковником'.

Аким, который, как уже было сказано выше, стоял на воротах в партизанской форме железнодорожного старлея, сделал СКСом на караул и попросил разрешения товарища подполковника вызвать начальника караула, на что получил благосклонный кивок. А старший по команде капитан Тараканов быстренько поставил БТМ вплотную к пакгаузу, где хранился секретный груз и приглушил движок. Ящики, доверенные нам, несли такую литеру, что посторонним не то, что дотронуться до них, а хотя бы спросить что внутри, было чревато нашим огнем на поражение.

А Аким занялся дипломатическим гостеприимством… Рассказывая подполу, что тут при немцах была секретная пыточная Гестапо, он пару раз назвал проверяющего товарищем генералом. А когда подпол смущенно его поправил, то Аким сделал понимающее лицо и сказал, понизив голос, что для проверки таких важных объектов, никого кроме генерала из Москвы не пришлют, а что такое секретность – он понимает, но в Москве сделали большую ошибку, послав сюда именно данного товарища… И выдержав поистине садистскую паузу, продолжил, что, мол, какую форму вы не оденьте товарищ начальник, генерала всё равно сразу видно. Как сказал потом Таракан: 'Если бы Аким был женщиной, то подполковник на нем бы женился, и немедленно'.

Птица в это время поймал волну с пионерскими песнями, а приданный особист послал своего сержанта на мотоцикле в штаб с докладом о ситуации.

А Акима, который всю жизнь питал искреннюю 'любовь' к проверяющим, как говориться понесло… Он жаловался генералу-подполковнику, на тяжелую жизнь 'партизан', загнанных в дальний ремцех, и даже сообщил по секрету, что к ним ссылают сюда лиц с расстроенной психикой, которые запросто могут покалечить, и показал глазами на Арканю, который будучи в комбинезоне и с кувалдой, мирно выбивал из гусениц БТМки пальцы, дабы, на всякий случай, окончательно лишить её хода.

Так что, когда коварный Аким из-за спины проверяющего дал Аркане знак подойти, то бедный подполковник увидел бегущего в его сторону страшного гиганта с кувалдой в руке и сопровождаемого, в добавок, собакой Баскервиллей. Нет, столичный проверяющий не бросился бежать, он просто оцепенел и покорно ждал своей судьбы, но его лучший друг лейтенант Акимов, закрыл своим телом старшего по званию и, заболтав страшного Арканю, услал его назад к трудовому процессу. Последней точкой был расписной трехдверный сортир. Гости долго не решались туда войти (причем 'пиджак' все время, явно, давился от смеха), но Аким объяснил, что это все осталось от нехороших оккупантов, и направил 'пиджака' и капитана в мужскую дверцу, а подпола, что характерно, в офицерскую. Когда испытуемые обнаружили внутри отсутствие каких-либо перегородок, то ржали уже в три голоса. Ну, а потом высокую проверяющую сторону пригласили пообедать, чем Тарасюк послал, а Тарасюк, произведенный на сегодня в лейтенанты Остапенко (чтобы не нарушать видимую субординацию) и названый именинником (дабы был предлог к спиртному на столе), превзошел сам себя. У старшины была какая-то секретная связь с рибальським колгоспом, ибо помимо бекона и прочих продуктов из обменного фонда, на столе появились настоящие деликатесы типа вяленых, но тушеных снетков со свининой под непонятным местным названием 'Хаутатуд кала' и даже Сааремааских копченых угрей, причем, уже в порционном виде. Особист, прикинувшийся простоватым зампотехом, ненавязчиво подливал гостям семидесятиградусный картофельный Пускаар из деревянного бочонка с медным краном, и все было на мази.

Наши ребята потребляли яблочный сок, делая вид, что это самогон.

В разгар пиршества проверяющий поинтересовался, а почему не видно начальника транспортного батальона майора Кунцева, после чего особист зашелся в хохоте. Оказалось, что майор Кунцев командовал батальоном, находившемся в 8 километрах отсюда. Ориентир, который искала комиссия, был обозначен как зеленые ворота с красными звездами, но была еще одна тонкость… на перекрестке надо было повернуть налево, но в армии лево и право иногда одно и то же. Вот так эта комиссия к нам и попала.

Когда приехал Барон, гостей уже грузили в УАЗик, благо шофёр был не пьющим татарином из Казани. Так что, все разрешилось мирно и без нарушения Гостайны.

А Аким не удержался и применил к отъезжающим гостям свое несколько извращенное чувство юмора. Никак не могущий расстаться со своим новым другом и надоевший Акиму хуже горькой редьки подполковник в десятый раз восхитился копченым угрем и на свою беду спросил, а что это была за рыба. Как раз в этот момент к машине подбежал Чипок, таща в зубах здоровенного ужа (собачка была еще та). Аким показал на охотничий трофей верного пса Аркани, и обыденным тоном доложил, что как раз из этой дичи и было состряпано данной блюдо. Спазмы скрутили всех, кроме задрыхшего в машине 'пиджака', правда, в отличие от гостей, у гостеприимных хозяев спазмы были от смеха.

Так что, последующий начальственный втык получил только Аким. А за раскрашенный туалет старшина Тарасюк, известный так же как лейтенант Остапенко, как ни странно, был обласкан и поощрен. То есть, Барону эти художества настолько понравилось, что Аким пожалел о том, что не успел примазаться к авторству.

А на следующий день мы чудесным образом превратившиеся из военных железнодорожников в торговых моряков, уходили на сухогрузе в известный, но не поименованный квадрат Мирового океана, и там мы опять встретили одного из героев этого рассказа. Но это уже будет совсем другая история, про удава Каа и его верного Маугли.

ПРИМЕЧАНИЯ

Пиджак – армейское прозвище офицеров, проходящих службу после гражданского ВУЗа.

Партизаны – армейское прозвище солдат и офицеров запаса, призванных на переподготовку.

Кусок – армейское прозвище сверхсрочников (ныне прапорщиков).

Чипок – на армейском жаргоне – офицерское кафе на территории воинской части (иногда буфет).

Пускаар (Puskar) – эстонский картофельный самогон.

БТМ – машина быстроходная траншейная БТМ-3.

СКС – самозарядный карабин Симонова (СКС-45) образца 1945 г.

РПД – ручной пулемёт Дегтярева.

Количество рюмок коньяка, как элемент вербовки

Дорожная байка

Все те, кто из Вас, уважаемые читатели, часто бывал в дороге, прекрасно знаю о том, какие самые невероятные совпадения и встречи там происходят.

Один мой приятель, выйдя покурить в тамбур, познакомился там с попутчиком, они пошли потом в вагон ресторан, где под пиво пошли анекдоты и мужские истории из жизни. И, когда мой друг рассказал о том, как он еле разминулся с внезапно приехавшим мужем своей пассии, и что спасло его только то, что в подъезде был ремонт, и он притворился рабочим, и в творческом процессе попал себе по пальцу молотком… Его визави изволил ржать буквально до слез, а потом доложил, что он и есть тот самый муж. И что он очень долго помнил, как его удивил странный рабочий, в приличном костюме, но в засаленной кепке, матерясь забивающий в кирпичную стену гвоздь кувалдой.

Или о том, как мой батюшка, будучи в разгар социализма в Нью-Йоркском аэропорту встретил однокашника, которого не видел лет 15. Они очень обрадовались встрече, зашли в одно из местных кафе, но его друг, будучи советским человеком, вспомнил о бдительности. Узрев, что мон па-па одет в буржуазные шмотки, плюс выразил желание угостить приятеля за свой счет, и продемонстрировал в бумажнике гораздо больше 1,5 $ суточных, его друг совсем приуныл и стал ждать неизбежной вербовки. И как же он был рад, когда им оказалось на один и тот же рейс… в Квебек.

Кстати, на счет вербовки…

Как-то едучи в Москву на поезде из одной местной командировки, мы встретили в вагоне-ресторане старого знакомого, который должен был, по идее, находиться сейчас у себя на родине в районе солнечной Замбези, а никак не рассекать по стальным трассам МПС СССР. Майор Энок Маркеш пересекался с нами в одной непростой истории, и был безмерно рад встрече. Он резко выделялся из дорожной публики белым спортивным костюмом Адидас, оттеняющим его черную кожу. Майор потреблял знаменитую железнодорожную солянку, под водочку. Ох, железнодорожная солянка, кто её пробовал, тот никогда не забудет, и водится она только в вагонах-ресторанах или хороших кулинарных книгах.

Энок тут же поделился с нами радостью, что женится на нашей соотечественнице, и, погостив у её родителей под Львовом, едет сейчас в Москву оформлять в посольстве документы. Но сообщил он это несколько более грустным тоном, чем принято докладывать о таких радостных событиях. Мы, естественно, применили сыворотку правды под названием коньяк, и майор поплыл. Оказывается, у его невесты с редким именем Лена, было много родственников, и все они, судя по всему, вознамерились поехать в Африку с молодыми, дабы погулять на тамошней свадьбе, познакомиться с новыми шабрами и свояками и так далее. И, судя по всему, счастливого жениха это несколько напрягало, два дяди невесты, кстати, ехали с ним, дабы прикупить в Москве костюмы для свадьбы и должны были вот-вот подтянуться в вагон-ресторан. Мы с Акимом и Тараканом сразу же стали разрабатывать информационную отсекающую бомбу, и, вроде, она нам удалась. Выяснив у Энока, что дяди разные, то есть – один со стороны тестя, а другой, соответственно, со стороны тёщи, мы предложили следующий коварный план. Когда дяди подойдут, мы пересядем за соседний столик, и будем громкими голосами обсуждать географическое положение деревни Маркеша и милые обычаи, которые там творятся. Маркеш должен будет при этом делать фальшиво изумленное лицо, но потом, по секрету, и, естественно, по пьянке, должен будет рассказать дядям в купе, что он и в правду живет в джунглях, и что в его племени считается особым уважением, когда на свадьбу невеста привозит много своих родственников, ибо они и считаются главным блюдом на празднике. А те, кто имеют усы, дополнительно являются предметом сексуальных утех для наиболее здоровенных охотников. И перед свадебным праздником будет торжественно кинут жребий, какая ветвь родственников невесты пойдет на сексуальные утехи, а какая на кухню. Маркеш сначала чуть не обиделся, но, учитывая то, что после общения с нами и учебы в СССР, он уже достаточно проникся нашим юмором, то, в конце концов, пришел в восторг.

Далее подошли дяди (оба, кстати, усатые и в вышиванках), и мы уже ерничали по полной, причем, в вагоне-ресторане стояла мертвая тишина, – настолько пассажирам были интересны сексуальные привычки и кулинарные обычаи племени Маракеша. Через часик все в прекрасном (кроме дядей) настроении разошлись по купе. А в купе нас ждал сюрприз…

Проводница стала умолять сдружившегося за прошлую ночь с ней Акима уговорить нас приютить на несколько часов попутчика, и Аким нас уговорил. Наш гость был мужичок субтильно-похмельного вида, впрочем, державшийся достаточно вежливо. Нам он представился как Петрович. Этому субъекту моя знакомая врач – психиатор Татьяна Абрамовна Сухоног – поставила бы следующий диагноз: потатор на грани дипсомании, с легкой склонностью к параноидальным психозам и сексуальным патологиям. Короче, Фрейд и Ломброзо стоя аплодируют в углу.

Когда мы продолжили коньячком, то не выдержали умоляющего взгляда, и пожертвовали жертве позднего похмелья пару рюмок оного коньячку. И тут началось общение, причем, несколько одностороннее. То есть, мужичка развезло на старые дрожжи, и он ударился в бесконечные истории о своей жизни. Начиная с того, что он в детстве мечтал быть пограничной собакой, и заканчивая тем, что год назад его пытались завербовать то ли американские, то ли фашистские шпионы, и именно тогда он первый раз в жизни попробовал коньяк, и хорошо, что он тогда выпил только одну рюмку, а выпей пять, то были бы кранты. Эта история нас профессионально заинтересовала (и вербовка, и количество рюмок коньяку) и мы, как говорится, обратились в слух.

Жертва спецслужб во время данного инцидента несла домой аванс, но зашла в пивную, и там и состоялось роковое знакомство. Через час – другой несчастного заманили на конспиративную квартиру, где начали беспрестанно поить, и совращать полуголыми шпионками. Наш герой исправно пил поднесеную врагами водовку, но исправно же отвечал проставой со своей стороны. А что касается домогательств шпионки, он был полностью 'облико морале' и даже 'бона моралито', хотя шпионка была невероятной красоты. С точки зрения нашего гостя, невероятная красота складывалась из образа небольшого роста пейзанки с рубенсовскими формами, кружевного прозрачного халата и красных подвязок, украшенными красными же розочками. Короче, описание почти по Райкину: 'Машка у меня красивая: морда красная, глазки маленькие и все время поет'.

Причем, дальше Петрович стал изображать заезженную пластинку, то есть, он на минутку задремывал, а потом начинал рассказ с самого начала. Короче, история пошла по кругу и рассказчик, если честно, несколько нас задолбал.

Наш гость вдруг всхрапнул и снова на пару минут задремал, бормоча во сне нечто вроде: 'Нет, шнардфюрер Шмит, не надо, шнардфюрер Шмидт' (курсив мой). Мы переглянулись и, пошептавшись, решили приколоться по полной. Таракан помчался в вагон к Маракешу, а пробудившийся гость стал хвастаться, как он не попался на вербовку именно потому, что не поддался чарам красавицы и в ответ на шпионскую водку, угощал фашистов своей. Аким невинно спросил:

– Но ведь коньяком ты их не угощал? А сам ведь их коньяк пил?

– Но ведь я только одну рюмку… – взвизгнула жертва ЦРУ и Гестапо.

– А про четыре рюмки выпитых тут, ты что забыл, ферфлюхтер швайн? – рявкнул Барон.

Тут в дверь постучали условным стуком. Барон крикнул: 'Херайн, майне херен'. Дверь открылась, и в проеме предстал Маракеш в полной парадной форме полковника своей армии. А форма смотрелась. Черный мундир с алыми петлицами и золотыми пуговицами, аксельбантами и витыми погонами и белые брюки, с алыми же лампасами. Поинтересовавшись у Акима о том, сколько рюмок выпил агент Петровитч, Маркеш величественно повернулся к Петровичу и произнес историческую фразу:

– Тебе привет от шнардфюрера Шмита, Петровитч.

От впадания в кому нашего гостя спасла проводница, заглянувшая в купе, и сообщившая, что пассажиру Петровичу пора выходить. Петрович затравленно обвел нас глазами, но тут лицо его просветлело. Известно, что чувство опасности обостряет даже небольшие умственные способности.

– Я сейчас быстро за коньяком и сразу вернусь, – крикнул наш гость, и рыбкой ринулся к выходу из вагона.

Когда поезд тронулся дальше, на перроне Петровича уже не было, зато там стояли два усатых мужика в вышиванках.

Маркеш до самой Москвы вез нас исключительно в вагоне ресторане.

Пьяный Дед Мороз, как аксессуар Нового года

Госпитальная байка

Я думаю, любой из нас неоднократно видел пьяного Деда Мороза. С детства помню странную веселость некоторых Русских Сант, в зрелом возрасте видел, как два Деда дрались из-за Снегурочки мешками, причем, Снегурочка в это время ловила тачку, на которой её, видимо, должен был увезти победитель молодецкого тендера. Пару раз общался с Дедами Морозами (по поводу слабости здоровья), которые ошиблись адресом.

Но самый классный, на моей памяти, Дед Мороз заявился в Военный госпиталь, где я имел честь находиться в Новогоднюю ночь. Заявился дедуля где-то без четверти двенадцать, и как он попал в госпиталь, мы так и не узнали, но он был охотно принят за наш стол, а стол наш был переполнен лекарственными напитками, и вот почему…

Не знаю как сейчас, но в наши времена, военный госпиталь был режимным объектом, и, дабы добыть вкусные жидкости, в просторечии именуемые коньяком, водкой и шампанским, приходилось проявлять определенную солдатскую смекалку. Наши две палаты, в составе пяти офицеров и двух курсантов, для того, чтобы все было наверняка, заказали лекарственную амброзию аж в трех источниках, с замыслом, что если сработает хотя бы один, то все равно хватит. Сработали все три!

Дедушка, сняв бороду, оказался мужчиной средних лет, был он актером детского театра, и, не успевая на электричку, да и на сам праздник, зашел в здание, где светились все окна, то есть, – к нам. Мороз прекрасно пел, знал бездну анекдотов и, когда ближе к часу ночи анекдоты подошли к скабрезной черте, Деда Мороза стали допрашивать на предмет, а где, мол, живут Снегурочки в этом лесу, на что этот зловредный старик задал встречный вопрос: "А у вас что, тут медсестричек нету?" А медсестры, попавшие на дежурство в Новогоднюю ночь, заперлись в административном отсеке, и на стук, и призывный звон стаканов, чашек и других суррогатов бокалов, равно, как и на гусарские комплименты, не отзывались. И Дед Мороз предложил себя, как секретное Троянское оружие: он вызвался проникнуть в прибежище Валькирий Гиппократа, очаровать, усыпить бдительность и потом пустить туда нас в гости. Мы выдали ему две бутылки шампанского. ПОСЛЕДНИЕ!!! И коварный Дед Мороз, поскребшийся в неприступные для нас двери, был туда впущен, и на этом все закончилось. То есть, – бесчестный дедуля завис там с нашим шампанским и нашими медсестрами. Вот и верь после этого Дедам Морозам.

Но погуляли мы хорошо, правда, как и кто опрокинул ёлку в вестибюле, так никто и не смог вспомнить.

Маслята по-алжирски

Алжирская байка

Дружная компания наших специалистов в своем обычном составе коротала пятничный вечер на плоской крыше торгпредства. Внизу мерцали оранжевыми шарами фонари бульвара Де Мортир, вдалеке сиял вечерней суетой порт, и общее настроение было близким к легионерскому 'Кяфиру', ибо всем закрыли выход в город из-за двух идиотов из министерства виноделия Грузинской ССР. А все из-за французских империалистов…

В 1974 году, после местного букета взаимных с Францией экономических эмбарго, на помощь братскому Алжиру, естественно, пришел не менее братский Советский Союз, и взамен поставленных нами АК-47, танков Т-55 и арифмометров Феликс, мы стали вывозить в СССР алжирские вина, причем вывозили их, в том числе, и на танкерах. Что именно представляют эти вина из себя, помнит целое поколение советских пролетариев, причем, если дерьмовенькое сухое вино честно называлось 'Алжирским', то крепленое кокетливо назвали 'Солнцедар', и на самом деле это было не вино, а некое виноградное сырье, которое перестала покупать Франция. Я не думаю, что мастодонты из ЦК или их детишки лично пробовали 'Солнцедар', но, видимо, им кто-то рассказал, и наше Ленинское ЦК решило круто взяться за повышение качества ввозимых алжирских напитков. А кто-то умный из ГКС решил, что надо велеть грузинским виноделам организовать производство коньяка из Солнцедара прямо в Алжире (Ну, типа, летите, ребята, прямо на солнце, а будет жарко, так сядете ночью). Ну, как это всегда водится, вместе со специалистами приехала куча разных левых и блатных товарищей, и пока настоящие специалисты пахали, блатные предавались развлечениям. Короче, двое оных поперлись вечером гулять в самый отвязный район Алжира под названием Казба (куда всем белым, а, особенно 'русо-туристо' и 'советико-инженеро' строго настрого было запрещено соваться в любое время суток) и вроде даже пытались там познакомиться с женщинами. Кончилось это для их здоровья, равно как и материальных ценностей, весьма прискорбно. Спас их только 'случайно' оказавшийся там сотрудник ГКС Валерий Иванович, он, пожалуй, был единственным из наших соотечественников, который без ущерба для себя бывал в этом районе (да и других) неоднократно. Народ шептался, что истинная структура, где числился Валерий Иванович, вовсе не ГКС, а совсем другие три буквы, где вместо 'С' и вовсе 'Б', и что даже три звездочки с двумя просветами у него имеются, но это…тс-с-с-с-с…

И теперь народ сидел бы в полной… тоске, если бы не солдатская смекалка. Всем известно, что для того, что бы разбить превосходящие силы врага или найти водку в мусульманской стране, нам, русским, нет равных. Был, кстати, в этой компании один новичок – механик по ремонту вычислительной техники – с редким именем Александр. Он был тут в какой то смешной командировке, связанной с древними арифмометрами Феликс, но почему-то прервавший её и ждавший оказию в Союз, обязательно должную быть советским кораблем или самолетом (кстати, как по секрету рассказал ночной дежурный, привезли Сашку на БТРе). Популярность новый товарищ завоевал сразу же, неординарным чувством юмора и небольшим запасом спирта, настоянного на петрушке, чесноке и еще чем-то, это все называлось коктейль 'Механник' и пилось вдобавок без закуски. Но сотрудники ГКС ответили своим рецептом, именующимся 'Деготь'. Водка в Алжире не продавалась, но магазины были забиты буржуазным антисоветским напитком по имени Кока-кола, а в аптеках продавались стограммовые бутылочки чистейшего медицинского спирта. И то, и другое стоило ровно один алжирский франк, то есть – за два франка получалась порция прекрасно идущего как под местную закусь (так и без оной) напитка, варьировавшимся по крепости и методике смешивания в зависимости от вкуса потребляющих его индивидуумов. Именно этим напитком и пробавлялись действующие лица данной мизансцены. Следующим утром всех ожидала экскурсия в местный лес за грибами. Да, да, КПСС, в лице парторга решила, что для улучшения спортивной формы и пропаганды перед местными товарищами здорового советского образа жизни, всем сотрудникам Государственный комитета при Совете Министров СССР по внешнеэкономическим связям, входящим в нерушимый блок партийных и беспартийных, надо в эту субботу организовать культпоход в лес за грибами, благо маслят тут было море, и эти грибы никто из местных не собирал. Как раз в этот день группа неженатых сотрудников собиралась на день рождения в очень женский коллектив, и встретили эти товарищи насильственную перемену своих планов весьма негативно. Ну, и для пущего веселья к советским 'добровольцам' присоединилась группа болгарских товарищей, чье руководство решило примкнуть к почину Большого брата. Болгары были явно недовольны, и посматривали на нас примерно как московские пролетарии на коллектив депо 'Москва сортировочная', который, как многие помнят, всегда являлся официальным зачинщиком всевозможных починов и субботников по поводу бесплатно поработать на родную Советскую власть в личный выходной. Сбор грибов закончился, сами понимаете, чем: очень легким фуршетом на траве (в виду присутствия сразу двух парторгов, нашего и болгарского), переходящим в серьезный ужин дома (ввиду отсутствия парторгов, ушедших на банкет в посольство, куда простых смертных не приглашали).