Текст книги "Африка в огне"
Автор книги: Владимир Чекмарев
Жанры:
Ироническое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
Мы прибыли на ближайшую к месту назначения станцию, разгрузили технику и стали готовится к маршу, но предварительно нам надо было засветить тут наши самоходки, чтобы местные земли пошли слухом полнится. В общем, наша колонна выглядела грозно, но был ма-а-а-аленький нюансик… наши шушпанцеры могли реально двигаться только пушкой назад. Если помните, мы их сделали из тракторов, и иная компановка не получалась, но как сказал Аким…
'Если, скажем, для городского жителя все, что черное, с рогами и мычит – это есть бык, так и для местных иррегулярных и не очень частей все, что зеленое, квадратное, рычит и с пушкой, это Су-100'.
Короче, мы загрузили шушпанцеры на трейлеры и двинулись в сторону главной точки маршрута, по дороге нас никто не тревожил, блокпосты при нашем появлении пустели со скоростью света, и выглядели мы, конечно, сурово, так как помимо всего на шушпанцерах стояли сверху турели с РПД-44, одним из самых популярных тут пулеметов. Единственно, местные не признавали коробов, хотя, на мой взгляд, стопатронную ленту кроме, как в коробе, не унесешь, а лента на пятьдесят – это уже не комильфо. Этот неплохой пулемет для партизанских войн на дальних континентах опоздал на Вторую мировую (в сорок пятом успел пройти обкатку в войсках), после неё попал в разборку между Ковровым и Ижевском. Лобби в ЦК у обеих сторон было настолько сильным, что на вооружение почти одновременно приняли тандем СКС-РПД-44 и АК-47. Наши генералы и министры опять готовились к 1941 году, хотя были совсем другие времена. Нужен был либо тандем СКС-РПД44, либо АК-47 – РПД44, но когда генералы и министры считали народные деньги? Мне лично РПД-44 нравится потому, что он хоть и слабее по ТТД чем РПК, но за счет массивности имеет гораздо лучшую прицелистость, ну, и сто патронов – это и в Африке сто патронов.
Вскоре наша шуш-бронеколонна расположилась на границе местного нейтрального анклава. В этом городишке был большой ООНовский госпиталь, и все воюющие стороны, по умолчанию, объявили в этой местности водяное перемирие. Тут кишели представители всех воюющих сторон, кипела деловая жизнь, был рынок, кабачки и, что характерно, не было никаких конфликтов, ибо они моментально гасились окружающими… в упор, ну, и еще, по неписаным законам, туда нельзя было въезжать на боевой технике. Что еще было важно, так это то, что от гарнизона, который мы должны были смутить, это все находилось километрах в тридцати, и народец оттуда, в этих местах так и кишел, то есть, утечка уже началась. Так что, оставив наши самоходки урчать дизелями за условной границей анклава, Барон, Аким, Таракан и Тарасюк пошли прошвырнуться по злачным местам, дабы проболтаться на каждом углу о нашей боевой мощи, заточенной под недалекого супостата, коварно не оценившего пользу социалистического пути развития. И в третьем по счету кабачке мы наткнулись на Дона Гарибальди…
Это был весьма интересный тип. Будучи метисом, он, в зависимости от степени опьянения, называл себя то испанцем, то итальянцем, носил он униформу полковника Итальянской колониальной армии, времен Дуче. Но самое интересное, что этот благородный дон пользовался популярностью среди национально-освободительных движений и периодически чем-нибудь руководил, как правило, до первой крупной пьяной выходки. И еще Дон Гарибальди был знаменит, как разносчик новостной информации. Ага, подумали мы с Иван Иванычем, ты-то нам, дружок, и нужен. Перед Доном стояла опустевшая на треть бутылка местного джина 'Коньяги' и выглядел он, для испано-итальянца весьма неплохо, хотя находился в страшном миноре. Во-первых, его уволили из помощников командира отряда, во-вторых, его невесту, её же двоюродный дядя заточил в своем загородном доме, дабы позже выдать за муж за какого-то вождя, а у бедного Дона нет ни солдат, ни друзей, дабы помочь воссоединиться с его Инезильей. (Как мы позднее выяснили, звали девушку на самом деле Мфинанга), а дядя был какой-то шишкой у контрабандистов. Короче, место для демонстрации тяжелой артиллерии нашлось, и ключевым словом в его выборе было – 'загородный дом'. Мы сказали благородному Дону, что помним его помощь делу Мировой Революции и посему поможем брату по классу.
Утром следующего дня три самоходки, грохоча траками и движками (что хорошо заглушало дребезжание металлических листов), нагло подкатили к белому колониальному особняку и развернулись к нему длиннющими грозными дулами, и прочесали стену длинными очередями из турельных пулеметов. Из командирской машины (на крыше ее рубки стояло аж три пулемета) вылез Таракан в своем любимом берете бельгийского паракомандо, нагло продефилировал к воротам и потребовал у охраны предоставить хозяина. И намекнул, что на все про все у них есть 5 минут, после чего особняку будут нанесены повреждения, не совместимые с дизайном. Местные быстро смекнув, что люди с такой огневой мощью адресом не ошибаются и так просто в гости не заходят, быстренько предоставили хозяина. Хозяину, мелкому мулату с ушами чебурашки, было объяснено, что тумпуку Мфинанга поедет с нами, так как её хочет видеть жених, он, ах, какой хороший человек и Дон, вдобавок, а мы типа друзья жениха, которые дали ему слово, что без невесты не вернутся. Дядя все просек на момент, но что-то проблеял на счет калыма, но тут-то он и попал. На счет калыма Тарасюк с Доном Гарибальди своевременно подсуетились, причем, часть калыма, закупленную Гарибальди, Тарасюк выменял у него на наш арахис (что он с этого поимел, оставалось только догадываться), так что, по сигналу автоматная очередь+зеленая ракета, к воротам усадьбы потянулись мелкие стада овец и грузовики с арахисом.
Все закончилось тем, что мы вручили невесту счастливому жениху, погуляли на свадьбе, и подарили молодоженам три шушпанцера, со строгим условием – в бои не встревать, ибо пушки заклепаны, и больше на них ездить, по поводу подарунка прямо на свадьбе у Дона образовался новый отряд, и все стало на мази.
Год спустя, будучи недалеко от этих мест, мы с изумлением увидели на параде наши самоходки, правда, уже в другой окраске и с другими пулеметами на рубках, но это уже совсем другая история.
Сколько бревен надо для успешной полит-информации
(Фантазия на тему Африканских снов XXXVI)
'Единица – вздор, единица – ноль,
один – даже если очень важный -
не подымет простое пятивершковое бревно,
тем более дом пятиэтажный'.Владимир Маяковский
Диспозиция была следующая… Мы доставили в необходимую точку маршрута транспорт с учебными пособиями, обмундированием, турельными ДШК, спаренными и курсовыми СГМТ и прочими аксессуарами школы молодого танкиста, но вот самих танков мы там не обнаружили. Танки обещали подогнать через дней десять – двенадцать, и кстати персонал учебного центра двигался вместе с ними, а будущие курсанты уже мало что были на месте, так для них уже была казарма, где они радостно предавались безделью. Курсанты были кстати для этих мест несколько своеобразные. Это была бывшая охрана каких то, то ли нефтепромыслов, то ли рудников, состояла она исключительно из мулатов, плюс мулаты эти владели стрелковым оружием, умели обращаться с автотранспортом и самое главное поголовно сочувствовали идеям Социализма. Ну безделье, это для солдата не допустимо, так нам и сказал Главный советник и предъявив радиограмму от нашего руководства, приказал, не мудрствуя лукаво, приступить к производству учебного процесса и вести его вплоть до прибытия техники и штатного персонала.
Ну что же решили мы, приказ есть приказ и взялись за курсантов со всем прилежанием.
В виду отсутствия танков, решили их учить по плакатам, разрезным пособиям по технике и вооружению и малость еще кое чему, что им безусловно пригодится в будущем.
Таракан и Аким чуть не подрались, когда обсуждали учебный план, но Барон быстро раздал всем братьям по щелобаном. Курсантов разделили на три учебных взвода по восемь человек, командирами-инструкторами назначили соответственно – Акима, Арканю и Таракана.
А учебный план составленный Акимом и Тараканом, командир одобрил и приказал принять к исполнению, внеся естественно ряд мелких изменений.
И Аким и Таракан, были по жизни садистами, Таракан по должности, Аким по призванию и развернуться в этом призвании им мешало только отсутствие должных объектов, а тут три десятка мулатов. Так вот, в качестве укрепления физподготовки будущих танкистов, было применено самое обычное бревно кипариса в количестве трех штук, благо кипарисов в этих местах был полный примус.
То есть на каждый взвод из восьми человек, было выделено по одному бревну и передвижение вне казарм, столовой и аудиторий без бревна не допускалось. Даже в сортир курсанты ходили с бревном. Конечно это не вызывало позитивных эмоций у обленившихся охранников, но заехавший посмотреть на наши самопальные тренажеры (полноразмерные макеты танков, на которых экипажи тренировались в загрузке и выгрузке себя болезных и заодно учебных снарядов, а также в любимой во всех родах войск команде газы). Комманданте пришел в восторг, одобрил, пообещал внедрить эту методику во всех революционных частях и экипажах и навесил подсуетившемуся Акиму, какую то жутко аляпистую медаль, чем весьма обидел Таракана (Аркане было по фигу).
Напряженность в подразделениях тем не менее была, но разная. Лучше всего было во взводе Акима, он всегда умел ладить с подчиненными (но не с начальством), поразил всех своих курсантом четкостью своей стрельбы 'по македонски' и тут проявил еще известную дипломатию, объявив своему взводу что медаль у них общая, ибо её заслужил весь взвод своим молодецким видом, хотя именно в день награждения, несчастные мулаты проходившие мимо Команданте после километрового марша, по своему молодечеству были наиболее близки к известной юмореске Никулинина и Шуйдина – 'Бревнышко'.
К Аркане в виду его габаритов относились с уважением изначально и он в добавок завел себе стек, которым практически никого не трогал, но его курсанты смотрели на инструктора как Монголы на Унгерна, ибо стеком эта палка размером с черенок для лопаты, казалась только в лапище Аркани.
У Таракана в группе изначально было даже нечто вроде скрытного сабботажа, так как ему во взвод досталась бывшая элита охранного отряда, да и был он малоросл и худощав, но капитан был не пальцем делан и на утреннем построении, перед зарядкой, объявил своему взводу, что если двое добровольцев смогут его победить в рукопашной, то весь день сегодня взвод проведет без бревна. Таракан потратил вместо минуты пять, исключительно для наглядности и после этого недовольство ушло так сказать в глубь.
Но самую жирную точку, поставил естественно Барон. На утреннем построении, он некоторое время стоял перед строем молча, лишь изредка пощелкивая кнопкой и крышкой красивой пластмассовой коробки, висевшей на тонком ремешке, перекинутом через плечо. В коробке лежал девайс именуемый официально АПС, а в просторечии 'Стечкин', эта чудо-машинка имела в магазине 20 патронов и могла стрелять очередями. На плацу стояла мертвая тишина ибо все знали, что данное пощелкивание означает весьма плохое настроение у командира, тишину нарушило подвывание повара из нашей столовой, его вывел на плац старшина Тарасюк, подталкивая прикладом любимого пулемета, за ними двое солдат из роты обслуживания и охраны Центра, тащили кладовщика, который уже не мог идти, по причине млявости организма. История была старой как мир… Повар взял в кладовщики племянника и вместе они естественно чуток подворовывали, но не фатально, но кладовщик превысил квоту усушки-утруски и попал на карандаш Тарасюку.
Строй курсантов почти одновременно облегченно выдохнул, виновные сегодня были на стороне. Командир как обычно был строг но справедлив. Кладовщика просто выгнали, а на повара повесили таньгу, в виде ящика пива и двух блоков сигарет каждый день в течении десяти календарных дней, а потом сделав длинную паузу, Барон объявил что пиво и сигареты будет получат подразделение, которое первым будет проходить утренний кросс (500 метров с бревнышком). Курсанты искренне заорали ура и на следующее утро, опоздавший на построение к зарядке курсант, получил по пинку от всех своих товарищей, кто смог до него дотянуться.
Но все хорошее долго длится не может, ибо командиру доложили, что грядет важный и лампасный Московский гость, аж из Главпура и будет проверять полит подготовку курсантов, к которой мы мягко говоря не имели никакого отношения, что впрочем не ограждало нас от начальственного гнева. Командир устроил экстренное совещание, на котором после единодушного ржания было принято предложение Акима. Все было дешево и сердито, на учебные бревна и макеты танков, было предложено наклеить по четыре портрета основоположников и таки образом вбить в головы курсантов хотя бы ФИО и должность борцов за народное счастье в частности и за социализм вообще. За портретами отрядили Тарасюка, дав ему для обменного фонда дюжину перочинных ножей (пару десятков октябрятских звездочек, добавил скрепя сердцем из своих запасов сам Андрей). А к концу дня, на бревнах и макетах гордо зашуршали портреты Маркса, Энгельса, Анжелы Девис и… Поля Робсона. У Акима и Таракана была истерика, ржал даже обычно спокойный Арканя.
Я загнал Тарасюка в угол и заставил выложить всю схему гешефта с Робсоном. Сначала Тарасюк честным и жалобным голосом сказал, ну вы же сами приказали товарищ майор найти мабуть какого ни есть героя национальной борьбы за советскую власть, а про консервы и киня с вухами, я просто забыл доложить. Кинь с вухами конечно меня заинтриговал, но я решил оставить его наконец беседы. Ну а дальше пошла цепочка операций, при виде которых Остап Бендер повесился бы, а Энди Таккер застрелился…
Первым делом Тарасюк посетил штаб местной молодежной социалистической организации и выменял на звездочки портреты Маркса и Энгельса, потом посетил единственного местного букиниста (его же торговца книгами и газетами) и получил всего за два перочинных ножа иллюстрированный альбом, королевские династии Португалии и пачку плакатов – Анжела Девис, вице-президент США (плакаты шли в придачу, причем завидя плакаты Тарасюк заявил книго-торговцу, что он этот хлам никогда и никому не продаст, после чего торговец буквально навязал эти плакаты старшине в придачу). А потом старшина наехал на местного дельца черного рынка, который был ему чем то обязан. На вопрос, а нет ли якого ни будь национального героя, заробевший спекулянт от страха, выдал старшине резидента инсургентов. Тарасюк по быстрому махнул эту инфу у местных чекистов на ящик электрических лампочек и продолжил поиск, выменяв по дороге на несколько перочинных ножей и альбом с португальскими королями, ослика (киня с вухами), которого нагрузил электрическими лампочками. После чего вернулся к букинисту и на часть лампочек и остатки ножей выменял у него ящик консервированных страсбургских паштетов и пачку конвертов от пластинок Поля Робсона. Букинист уверил старшину, что Робсон национальный герой и в добавок коммунист.
Короче старшина получил один наряд вне очереди и благодарность. В качестве наряда, он организовал изготовление козел под бревна. Это был не гуманизм по отношению к курсантам, а нежелание пачкать об землю агитационный материал.
А через тройку дней, появилась высокая комиссия. Генерал увидев картинки на бревнах и деревянных танках несколько прибалдел, но Барон доложил высокому гостю, что ввиду малограмотности личного состава (что поделаешь, проклятое наследие колониального режима), мы вынуждены учить курсантов на наглядном материале. Генерал одобрил и приказал продемонстрировать уровень знаний личного состава. Мимо как раз бодренько тащил бревнышко взвод Акима. По сигналу Барона, бревнышко установили на козлы и к генералу промаршировал специально отобранный доброволец. Показывая стилизованной указкой на портреты, он отбарабанил, что Энгельс – Великий Марксист, Анжела Девис – великая американская марксистка, Поль Робсон великий народный певец-марксист, а Маркс – просто Марксист.
Тут какая то сволочь сзади закашлялась и Барон показал за спиной кулак, намекая что обломится всем и кашель сразу прекратился.
Генерал опять одобрил и поинтересовался а как мол Поль Робсон попал в великие Марксисты, на что Аким, сделав преданно-натужное лицо дворняги страдающей запором, в пол голоса доложил, что тут еще силен национальный вопрос и мы ориентируясь на работу товарища Ленина "Критические заметки по национальному вопросу" (ПСС, 5-е изд., т.24), решили добавить в учебные материалы такого известного друга Советского Союза, как пролетарского певца негритянской национальности Поля Робсона.
Тогда генерал поинтересовался почему мол у танкистов бревна и почему не видно портретов Владимира Ильича Ленина, на что уже Барон ответил, что рано им еще к святому прикасаться. А влезший как всегда Аким добавил, что пусть бревна потаскают, а потом мы им и расскажем что такое бревно и сам Ильич легко таскал и вот тогда африканские товарищи окончательно проникнутся пользой социализма.
Генерал весьма благосклонно кивнул и даже несколько возбудился при виде такой не паханной целины, в смысле не паханной нивы пропаганды и быстро приказал собрать личный состав, которому он лично прочитает лекцию о знаменитом Ленинском субботнике.
Переводил Таракан и почему то каждую цветастую идеологическую фразу, он переводил весьма кратко, если не условно. Но судя про его довольному лицу и включенному диктофону, генерал этот, либо его начальство, некогда подгадили конторе Таракана и теперь возмездие было не за горами.
Курсанты потом выясняли у командиров взводов, а почему Ленин таскал бревна, а Анжела Девис и Маркс не таскали, на что получали абсолютно не выдержанные идеологически и даже эстетически ответы.
А потом пришли наконец танки и с ними штатный персонал учебного центра. Наши сменщики кстати были радостно удивлены, как хорошо понимают стандартный русские приказы наши курсанты и как быстр по приказу, 'экипажи***** по машинам** вашу мать', курсанты в считанные секунды ныряют в деревянные макеты.
Нашу идею с бревнами новое руководство одобрило, но попросило нас самих и отменить. Барон прочитал курсантам пламенную речь, где почтил их званием броневых орлов революции и объявив что они физически теперь полностью соответствуют званию танкиста и бревна больше не нужны. А наши бывшие ученики спели нам на ломаном, но узнаваемом русском, песню 'Броня крепка'. Вот так мы и расстались.
Через несколько месяцев мы узнали, что обученный нами броневой отряд, будучи в рейде по тылам противника, при встрече с колонной тягачей-лесовозов, везущих бревна, расстрелял их в хлам из башенных орудий (ребята лупили исключительно по бревнам, так что ни один водила не пострадал).
Всё-таки Павлов и его верная собака были великими учеными
ТАРАСЮК, МОНАШКИ И КАТЮША, СРЕДИ КАССАВЫ
(Фантазия на тему Африканских снов XXXVII)
'И женским именем Катюша
Огонь возмездия был назван нам на страх'Перевод с немецкого. Автор неизвестен
Мы предавались заслуженному отдыху. Груз был доставлен по назначению и сдан по принадлежности. Жили мы в приличном колониальном особнячке, предоставленном нам одним из местных революционных командований (всего их в данной местности было три, не считая иррегулярных группировок). Тарасюк, ставший после окончания задания счастливым обладателем сотни пустых ящиков, нескольких дюжин мешков с сушеной рыбой неизвестной породы, пары кубометров фанеры и нескольких старых грузовиков Bedford OXD, радостно предавался организации сложной цепочки гешефтов. Мы шлялись по местным кабачкам, и встречая троицу монашек из неизвестного ордена, периодически попадавшимся нам по пути, вежливо с ними раскланивались. Сами монашки представляли собой весьма интересное интернациональное трио – негритянка, мулатка и европейка-блондинка – носили они желтоватые сари с бордовым подбоем и такой же расцветки косынки. И мы, после одного случая, испытали к ним не шуточное уважение.
Как-то раз на наших глазах к ним пристало пятеро подвыпивших иррегуляров из гражданской гвардии, мы, как джентльмены, решились вмешаться, но три Матери Терезы, за считанные минуты разметали и уложили на землю пятерых не самых слабых мужиков. У монашек был в качестве средства передвижения белый ровер, и они периодически на нем куда-то уматывали, но к вечеру обязательно возвращались. А жили они при госпитале.
Но, как известно, командование не любит, чтобы подчиненные долго отдыхали, и пришедшая радиограмма одномоментно уничтожила благостный настрой и перевела его в напряженную задумчивость, а задуматься было от чего.
В нескольких километрах от места нашей дислокации, но уже в сопредельном государстве (а сопредельных государств тут было еще минимум два), приграничный район контролировала группировка ихних оппозиционеров. В основном их войска состояли из примкнувшим к ним племенных иррегулярных формирований. Костяк составляла бригада 'Леопардоголовых', которых было человек пятьсот, но империалисты подкинули им несколько сотен испанских штурмовых винтовок CETME и шесть установок РСЗО типа 'Катюша', после чего тамошний командующий возомнил о себе и решил пощупать городок, в котором мы находились.
Наше начальство порекомендовало нам сделать все возможное, чтобы хотя бы дней десять на этот городок никто не рыпнулся, и руководство двух из присутствующих здесь военно-политических сил получило не имеющие двойных толкований пожелания – прислушиваться к нашим советам. Сигналом о том, что, наконец, можно прекращать операцию сдерживания, должна быть условная фраза, переданная неизвестным нам связником.
Военная ситуация была далеко не самая лучшая. Реальных штыков, способных к обороне, не больше двухсот, при самом низком качестве выучки и вооружения, пулеметов – единицы, брони – ноль. Плюс с боеприпасами не сильно, как и, вдобавок, городок кишит агентурой противника, причем, кишит эта агентура на всех уровнях, вплоть до штабных. Единственно чем порадовали местные особисты, так это тем, что к 'Катюшам' у потенциального противника нет боеприпасов.
Мы вспомнили было нашу старую идею с фальш-самоходками, но Тарасюк поклялся, что технических возможностей для производства таких девайсов тут не существует, но глаза таки отвел. После допроса нужной степени, старшина признался, что чисто случайно он у местного сельского хозяина получил, путем обмена на сушеную рыбу, партию кассавы. Маниок был отборный, прямой, под метр длинной и соответствующей толщины. Фанат минометов и прочей артиллерии Аким проворчал, что эта брюква весьма похожа на снаряды, а уж если стабилизатор приделать, то от ЭрЭса вощще не отличить. И тут Барон рявкнул: 'Стоп!', и приказал Тарасюку более расширенно подать информацию о некоем Гомесе, который ищет какие-то ракеты…
Как выяснилось, Гомес был контрабандистом, который по мелкому не работал, и, благодаря сходящимся тут границам сразу нескольких государств, делал упор на военный ассортимент товара. Так вот, этот Гомес интересовался именно ракетами к Катюшам. Сложить один и один было не сложно: боеприпасы, конечно, были нужны нападающей стороне, и пока она их не достанет, атаки не будет, а значит, процесс доставки боеприпасов должны были возглавить и направить мы и только мы.
Ну, а из кассавы получатся прекрасные муляжи ракет. Вообще-то маниок, или как его называют в Африке, – кассава, весьма своеобразный корнеплод. В сыром виде он ядовит, но после обработки из него делают Тапиоку (так называемое маниоковое саго) и муку. Сам процесс обработки весьма своеобразный. Клубни кассавы замачивают в специальных прудиках или просто в лужах, и держат там о тех пор, пока продукт не даст сок, вместе с которым выйдут ядовитые ферменты. Ну, а запах при этом стоит такой, что редкая птица пролетит над деревней, где заготавливают маниок, и не упадет на её середине.
Аким с Тараканом и Арканей пошли в один подозрительный кабак, и, назюзюкавшись, проболтались, что в город придет транспорт с ракетами для реактивных установок, и их надо будет складировать и ждать, пока за ними не приедут те, кому они предназначены. Таракана прямо там попытались вербануть (наивные, однако, люди), в результате у нас появился информатор в лагере противника.
А через пару дней Барон зашел в оба союзных штаба и, распивая по очереди с обоими комманданте старый ром, просил помощи в выделении склада и охраны под секретный груз. Склад выделил один из союзников, а охрану – другой. Склад представлял собой пару старых бараков в паре миль от города, а обещанная охрана составляла порядка шести штыков. То есть, судя по всему, противник был уже в курсе всего, и купил кое-кого из местных на корню.
Арканя, Аким, Таракан и остальные ребята все эти дни находились в КОРАЛе, где хранился урожай кассавы, выменянный Тарасюком, перекрашивали многострадальные Бетфорды, и по мере возможности меняли им внешний вид, а также набивали ящики маниоком и грузили их в машины. Сам Тарасюк, путем сложной цепочки обменов, махнул фанеру на пару дюжин бу комплектов французского камуфляжа и такое же количество американских касок времен Второй мировой, одолжил у знакомого вождя кратное обмундированию количество воинов. По каналам Гомеса мы получили информацию о том, что противник будет ждать ракеты, а до этого нападать не будет. Честно говоря, мы поступили бы на месте вражин с точностью наоборот, то есть, – нанесли бы удар в ближайшую же ночь, но… что мы знаем о местной логике.
За подготовленным к приему 'секретного' груза складом следили десятки глаз, так что дело было за сигналом неизвестного связника. Короче, через неделю к нашему дому подкатил монашеский ровер, и блондинка, потрепав обалдевшего Акима по щеке, осведомилась, не найдется ли в этой лачуге сигара и постель для одинокого мужчины. Именно такой и была условная фраза. А следующей ночью в сторону пресловутого склада через город прогрохотали грузовики (глушители были сняты) с секретным грузом, в сопровождении охраны в касках и камуфляже. Грузовики были разгружены охраной в бараки, причем из пары ящиков вынули ракеты и аккуратно выложили рядком на уличном стеллаже. (Эти ракеты лично изготовили Аким с Тараканом, покрасив наиболее симметричные маниоки и воткнув в кормовую часть, жестяные стабилизаторы). На следующую ночь к складу вышли сразу две штурмующих группы противника и радостно сцепились между собой. Победители потом еще самоуменьшились на растяжках и прочих взрывных премудростях, оставленных мстительным старшиной в бараке, ну, а те из них, кто выжил, получили в качестве утешительного приза урожай маниок, складированный в ящики.
А в результате махинаций старшины Тарасюка, мы стали владельцами двух фургонов, запаса провизии и четырех туземок. В ответ на грозный рёв Барона, Тарасюк стал бормотать о том, что на счет цих дивчин вин ничого не знал, и цей дурень з того села, дал цих дивчин чи на сдачу, або в подарок. Короче, девиц-пейзанок отдали в госпиталь, в санитарки, чему они были весьма рады, ибо это означало серьезное повышение социального статуса, а машины и провизия пригодились нам для следующей поездки. Там тоже были заморочки с сельхозпродукцией, но это будет уже совсем другая история про Маугли.
Озеро где водятся тюлени и другие котики
(Фантазия на тему Африканских снов XXXIIX)
Аквалангисты – это хорошо!
И взрослые знают, и дети – мы радость творим на планете.
Аквалангисты – это не игра!Манго-Манго
После срочной доставки батареи ЗСУ-2 из известного, но не поименованного порта, в также известное, но поименованное место, у нас остались «на сдачу» четыре автоприцепа с соломой и один тягач с заклинившим движком. В принципе, ерунда, но для старшины Тарасюка, это был целый примус гешефтов. Разумеется, не обошлось без накладок, после которых, сзади нашей небольшой, но элегантной колонны из двух БТР и одного армейского грузовика, пилил оранжевый, как апельсин, фургон Пежо, загруженный фруктами, да так, – что Аким сразу назвал его Чебурашкой. В результате, Тарасюк получил благодарность за снабжение отряда, но выговор за нарушение военной эстетики.
Новое задание было пустяковым – в сопредельном государстве необходимо было получить груз и доставить в порт, где мы намедни разгружались. В данных местностях на сегодня был мир и политическая стабильность, и оба режима считались дружественными: один просто, а второй почти.
Первый тревожный звонок прозвучал, когда уже на подъезде к точке рандеву, мы наткнулись на блокпост местных альгвазилов, усеянный их телами. При ближайшем рассмотрении, оказалось, что все они мертвецки пьяны, а территория усыпана полными, пустыми и початыми бутылками виски.
А уже непосредственно у точки рандеву, мы увидели скопление людей и техники, в этом скоплении выделялась громадина БТР-152И*, увенчанного двумя ДШК и громкий усатый командный мат капитан-лейтенанта Мазовецкого, с которым нас уже пару раз сводила судьба. Он– то нам и обрисовал диспозицию.
Тут не далеко было несколько странное озеро, похожее на вулканическое, но не такое глубокое. Располагалось оно в каменистой впадине, куда вела единственная весьма извилистая дорога, которую Мазовецкий глухо перекрыл. А задания у нас, как выяснилось, настолько совпадали, что на данный момент слились в одно. Груз, за которым мы ехали, нам должны были вручить ребята Мазовецкого, предварительно достав со дна этого самого озера. Однако, когда они подъехали к озеру, то пропала связь, потом они обнаружили на блокпосту вовсе не тот гарнизон, который должен был их встречать, и, на последок, оказалось, что на озере уже тусуются две шестерки "Морских котиков"* с группой поддержки и вовсю собираются обыскивать дно оного озера. С радиомолчанием "земноводные" каплейта разобрались, по-быстрому обнаружив машину РЭБ, представляющую из себя тот самый БТР с эмблемой в виде Нубийской щурки*, сидящей на Калаше.
Ребята оприходовали коробочку, связались с начальством и получили приказ, вплоть до особого распоряжения, мешать "Тюленям" работать на озере, препятствовать их желанию сменить место дислокации, но не вести при этом огонь на поражение. То есть, – самый обычный приказ с узорами.
Пока было выполнено два пред этапа… Перекрыта дорога и локализован правительственный блокпост. Локализация была выполнена с помощью трех ящиков виски, будто бы присланных для доблестной национальной гвардии: единственный, кто не пил и пытался не дать пить другим, был изъят и допрошен, он-то и дал информацию по "Тюленям".
Первый план был следующий. Выдвинуть на высоты над озером снайперскую группу и вести беспокоящий огонь, пытаясь повредить штатное оборудование противника, но тут сразу же всплывали нюансы… Хотя подняться на кольцевую гряду, окружающую озеро, можно было только с нашей стороны (у "Котиков" тоже были снайперы), и если мы обязаны были быть гуманными, то у них таких ограничений не было, плюс к этому – не было никаких гарантий, что наверху нет их секретов. В разгар обсуждения Тарасюк, сделав задумчивое лицо, спросил:
