Текст книги "Эдуард Зюсс"

Автор книги: Владимир Обручев

Соавторы: М. Зотина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

«Экстраординарный профессор без жалованья»

Зюсс продолжал работать в музее, занимаясь систематизацией плеченогих и обработкой коллекции, собранной в Альпах, посвящая вместе с тем вечера, согласно желанию отца, изучению процесса выработки шагреневой и лакированной кожи.

В семье фабриканта Гюльхера Зюсс встречался с президентом Академии наук Баумгартнером, выдающимся физиком того времени, который в 1823 году первым начал читать в университете свой курс по-немецки, а не по-латыни, как было принято. Он занимал также последовательно ряд крупных административных постов: директора государственной фарфоровой фабрики, табачной монополии, сооружения телеграфа, управления железных дорог, министра общественных работ, министра торговли, а после отмены конституции был министром финансов. В качестве последнего он отказался утвердить переговоры, которые министр-президент Бах вел с французскими капиталистами о продаже им австрийских государственных угольных копей и железных дорог, и вышел в отставку. Отмене конституции он подчинился, но не мог одобрить распродажи государственного имущества. Вернувшись к научной деятельности, он стал активным покровителем молодых ученых.

В это время молодые естествоиспытатели – астроном Горнштейн, ботаник Рейсек, кристаллограф Грейлих и другие, в том числе и Зюсс, – об'единились, чтобы организовать еженедельные публичные бесплатные лекции. Для лекций сначала был предоставлен зал в Геологическом комитете, но он скоро не мог вместить слушателей. Баумгартнер, узнав об этом, не только открыл для лекций большой зал в Академии, но и сам, несмотря на свой возраст, в течение нескольких месяцев посещал их. Однажды наплыв был так велик, что Баумгартнер, даже при содействии распорядителей, не мог попасть в зал. Люди извинялись, что не могут пропустить его. В ответ на это он сказал: «Этого-то я и добиваюсь».

Кружок лекторов расширился, и вскоре оформилась группа молодых преподавателей естествознания. Они работали с большим воодушевлением, несмотря на то, что лекции их никем не оплачивались.

Преподавание отраслей геологии в университетах Австрии уже не соответствовало в то время тем успехам, какие сделала эта наука. В минералогии ограничивались описанием внешних признаков минералов, которым давали высокопарные названия. Так, вместо гипса студент должен был говорить призматоидный эвклаз-галлоид, а вместо шпатового железняка – брахитипный парахрос-барит. Названия можно было только вызубрить, потому что, как образовались эти вещества, – не об'ясняли. Геогнозия (историческая геология) определялась как наука о составе земли из индивидуумов минерального царства, но в ней не излагалось, как создался этот состав.

Территория Австрии представляет замечательное сочетание элементов различного строения и происхождения. Древний массив Богемии, окраина Русской плиты, западные отпрыски Арало-Каспийской низменности и молодые цепи Альп слагают страну, давая богатейший материал для сравнительного изучения, которым университетское преподавание совершенно не занималось. По почину Гайдингера Австрия в 1849 году, раньше чем другие государства, учредила Геологический комитет, сотрудниками которого явились отдельные воспитанники горных академий, самоучки и иностранцы. Сотрудник Комитета Рихтгофен, Гохштеттер и Зюсс задумали показать, что должна содержать эта наука, познакомив читателя с английским сочинением Ляйелля «Принципы геологии». Они приступили к переводу, но вскоре Гохштеттер был приглашен геологом в кругосветную экспедицию на фрегате «Новара». Рихтгофен занялся подготовкой к своему путешествию в Китай, и перевод не состоялся.

Учреждение в университете кафедры по истории земли или, по крайней мере, по палеонтологии, стратиграфической геологии уже стало очередной задачей, и Зюсс подал заявление о допущении его в качестве приват-доцента по палеонтологии в деканы философского факультета. К заявлению были приложены четыре отзыва от геологов Гейдингера, фон Гауэра, Гернеса и профессора Рейса. Но возникли формальные затруднения: Зюсс не имел степени доктора, не окончил даже университета, и факультет, на основании существующих законов от 20 мая 1857 года, отклонил его заявление. Но другого кандидата, удовлетворяющего требованиям, не имелось в виду.

Тогда Зюсс решил обратиться к министру народного просвещения. Он написал письмо, к которому были приложены отзывы указанных ученых. Не рассчитывая на успех, Зюсс сообщал, что его научные труды достаточны для получения степени доктора в венском или другом университете, но что это потребует расхода в 200–300 талеров. Если этот расход сколько-нибудь может поднять уважение министра к просителю, то последний готов его сделать. Через несколько дней Зюсс был вызван на прием к министру.

В то время этот пост занимал граф Лео Тун, набожный католик. Министерство просвещения помещалось в верхнем этаже здания банка, в подвалах которого Зюсс во время революции стоял на часах у кладовых. В большой прихожей собралось много ожидавших аудиенции у министра. Недалеко от Зюсса, возле печки, сидели два очень дородных монаха в белых сутанах. Секретарь министра, известный археолог Фейль, обходил присутствующих, опрашивая их и направляя многих к специальным референтам.

Вскоре Зюсса вызвали к министру. «Вы написали мне письмо? Я не могу назначить вас приват-доцентом, но хочу назначить экстраординарным профессором без жалованья», – сообщил ему Тун.

Таким образом, Зюсс получил гораздо больше того, на что надеялся. Не имея еще двадцати шести лет, он получил кафедру в университете, и перед ним открывалась деятельность, к которой он больше всего стремился.

Значительная часть коллегии профессоров сочла назначение Зюсса нарушением своих прав, так как оно не было основано на решении коллегии. Но вскоре укрепилось убеждение, что дело касается отрасли знания, еще не представленной в университете, и симпатии большинства склонились на сторону Зюсса. Только несколько наиболее старых профессоров упорно отказывались признать молодого профессора.

Отец Зюсса теперь успокоился относительно будущности сына и избавил его от работы, связанной с фабрикой.

В XVII веке высшие школы были в пренебрежении, а гимназиями ведала церковь. Иезуитским гимназиям XVIII и первой половины XIX века было чуждо стремление заинтересовать юношество наукой и воспитать в нем любовь к знаниям. Еще в 1824 году в двух старших «философских» классах преподавание естественной истории и истории Австрии было необязательно. После подавления революции 1848 года и отмены конституции реакционное правительство искало путей для укрепления целости монархии и, конечно, рассчитывало на могучее содействие католической церкви. Католическое духовенство, организованное в единую иерархию под управлением и главенством римского папы, имело огромное влияние на всю политическую жизнь европейских государств.

Принимая министерство в 1849 году, граф Тун нашел готовый проект реорганизации гимназий, выработанный Боницем и Экснером еще во время революции. Согласно ему, гимназии переходили из-под власти церкви в ведение министерства. Только преподавание религии оставалось в руках духовенства.

Проект организации гимназий, написанный в 1848 году, встретил сильное противодействие со стороны реакционных кругов, и они настояли на том, чтобы преобразование было введено провизорно – в виде опыта, на четыре года. Перед окончанием этого срока правительство запросило генерала ордена иезуитов, может ли орден принять в свое ведение австрийские гимназии, согласно новому положению. Орден потребовал непосредственного руководства гимназиями без подчинения областным учебным советам, освобождения от государственного экзамена учителей, выбора учебников по указанию ордена и введения учебного плана, утвержденного орденом. Согласно последнему, главное внимание было обращено на изучение латыни как языка католической церкви. Естественная история, геометрия и алгебра должны были быть из'яты из программы преподавания в младших классах.

Австрийское правительство согласилось заключить конкордат (договор) с папой. Конкордат был проведен графом Туном при деятельном участии кардинала Раушера, непосредственно ведшего переговоры с представителями папы, и был подписан в 1855 году.

Согласно статьи V конкордата, епископам предоставлялся верховный надзор над всем преподаванием в средней школе, «чтобы в учение не проникло ничего противного католической религии». Согласно статьи VII, во всех гимназиях и средних школах профессорами и учителями могли быть только католики.

Граф Тун провел также и реорганизацию университетов. Тщательно отобрав профессоров-католиков, он создал коллегии профессоров и предоставил им право на замещение кафедр, хотя утверждение кандидатур оставил за министерством. Учредил он также и приват-доцентуру. При назначении на математические и технические кафедры в редких случаях допускались профессора лютеранского вероисповедания, тогда как по кафедрам истории, философии и церковного права при выборе профессоров ощущалось несомненное стремление назначать исключительно католиков.

Кафедра геологии также усиленно опекалась министерством. В 1856 году была перепечатана статья кардинала Раушера, написанная в 40-х годах, в которой сотворение Земли было изложено по библии и отвергались все теории и выводы современной геологии.

Париж и Лондон. Наблюдения и встречи

Во время поездки в 1856 году в Швейцарию на с'езд естествоиспытателей Зюсс, совместно с несколькими швейцарскими и австрийскими геологами, задумал учреждение международного общества для изучения Альп на всем протяжении от Лиона и Генуи до Вены. Когда немецкие естествоиспытатели собрались на с'езд в Вену, был поднят вопрос об изучении Альп. Зюсс выработал устав общества и план его деятельности. Но международный характер общества возбудил подозрения властей, и попытка учредить общество не удалась.

Молодые ученые, читавшие публичные лекции, защищали в газетных статьях и брошюрах необходимость преподавания естественной истории в гимназиях. Фактически существовавший кружок требовал легализации. Опасаясь противодействия властей, Зюсс как член правления кружка обратился к помощи президента Академии Баумгартнера. Последний принял большое участие в этом деле и помог кружку преодолеть все препятствия. Об'единение молодых естествоиспытателей легализовалось в виде ферейна.

Когда учение Дарвина начало распространяться, Иегер, устроитель зоологического сада в Вене, предложил прочитать лекцию о Дарвине. Зюсс был послан в министерство народного просвещения за разрешением лекции. В министерстве, как и нужно было ожидать, испугались смелых дарвиновских выводов и начали убеждать Зюсса, что ферейн поступил бы целесообразнее, организовав лекции о производстве зеркал, стали, вообще на более полезные темы. Пришлось доказывать необходимость ознакомления слушателей с живой природой и с гипотезами, выясняющими ее развитие. После настойчивых доказательств и просьб лекцию все-таки разрешили, но при условии, что теория Дарвина будет излагаться лекторами только как гипотеза, а не как непреложная истина.

Ферейн для распространения естественно-исторических знаний, учрежденный в 1859 году по инициативе Зюсса и его молодых товарищей, существовал до конца XIX века и принес много пользы, постоянно привлекая к себе свежие научные силы.

Пышный расцвет геологии с половины прошлого века обусловлен главным образом ее огромным практическим значением в хозяйственно-промышленной жизни всего земного шара. Это и дало толчок к организации во всех культурных странах особых геологических учреждений. По мере уяснения значения геологии в хозяйстве практическое применение ее все более и более ширится.

Зюсс в своих «Воспоминаниях» указывает, что непосредственное общение геолога с природой также играет большую роль. Длительные путешествия и лишения закаляют его физически. Знакомство с различными частями страны и с разными слоями ее населения повышает его любовь к родине. А если он имеет возможность посещать другие государства и знакомиться с их населением, в котором он встречает те же человеческие чувства, – горе и радость, добро и зло, то, наравне с любовью к родине, развивается и любовь к человечеству в целом, желание способствовать его прогрессу. Кругозор геолога расширяется, способность к самостоятельной оценке жизненных явлений увеличивается.

Допрос на военном суде

Гермина Зюсс

Зюсс подтверждает эти мысли примерами из своей жизни.

В 1856 году ему поручили изучить железнодорожную выемку на линии Краков – Тржебинья, где были обнаружены окаменелости юрского возраста, удивительно похожие на формы из Нормандии. Выполнив это поручение, он отправился в Нормандию собирать юрские коллекции для музея. По пути он посетил Берлин, где на заседании Академии наук познакомился с выдающимися учеными Германии – братьями Гримм, Эренбергом, египтологом Лепсиусом, астрономом Энке, геологами Бейрихом и Эвальдом, географом Риттером. Он побывал также в Бельгии, изучил известковые каменоломни возле Визе. На французской границе у него отняли оттиски его научных работ, которые он вез для французских ученых. Он получил свои работы только в Париже после долгих хлопот и уплаты изрядной суммы за пересылку. В Нормандии он гостил у известного палеонтолога Делонгшана и подружился с его сыном, также палеонтологом.

В Париже он познакомился с знаменитым геологом Эли де Бомоном, который беседовал с ним свысока, а также с д'Аршиаком, Вернейлем, Мишеленем и другими выдающимися учеными Франции. В Академии слушал доклад Леверье о фотографировании Луны – тема, которая полвека спустя сильно заняла самого Зюсса. От музея он имел поручение просить известного конхилиолога Дехэ (Deshayes) начать обмен коллекциями. Этот ученый жил вместе с внучкой и кошкой в тесной квартире, заставленной шкафами с коллекциями. Он разрешил Зюссу не только пересмотреть все эти сокровища, но даже отобрать для музея по одной ракушке из числа тех, которые были представлены в коллекции не менее чем в трех экземплярах. За этой работой Зюсс проводил целые дни и научился многому в беседах со старым ученым. Он узнал, между прочим, что Дехэ, несмотря на свои научные заслуги, жил очень бедно. Реакционное правительство не «баловало» его за то, что в молодости он принял участие в революции 1830 года. Дехэ разделял участь знаменитого философа Литтре, также принимавшего участие в революции 1830 года. Литтре не мог добиться ни кафедры в высшей школе, ни какого-либо другого обеспечения.

В беседах с учеными Германии, Бельгии и Франции Зюсс мог подметить возникавшее уже тогда стремление вывести геологию из хаоса господствовавших стратиграфических этюдов отдельных местностей на путь истолкования истории всей Земли. Он снова вспоминал разнообразие строения своей родины, в особенности резкое различие между южной полосой горных пород, слагавших Карпаты и Альпы, и северной – в Богемском массиве, Судетах и равнине Галиции. Такой контраст в то время едва ли был известен в другой части Земли. Особенно занимала Зюсса причина различия в строении западных Карпат и их подножия от строения каменноугольного бассейна Острау и холмов Кракова. Он решил посвятить лето 1858 года их изучению.

Во время этих исследований Зюсс находил приют для ночлегов то в замках помещиков, то на постоялых дворах деревень. Он имел возможность сравнивать сытую и праздную жизнь в богатых дворцах, окруженных обширными красивыми парками с цветниками, оранжереями и фонтанами, с жалким существованием польского и еврейского населения в селах и городах, где много нищих и кабаков. Имел возможность наблюдать крестьян с их первобытными телегами, колеса которых представляли сплошной деревянный круг. Крестьянство вело еще натуральное хозяйство, производя обмен картофеля и лука на гвозди или горшки. При в'езде в один городок его поразило об'явление, запрещающее ввоз спиртных напитков в ущерб арендаторам кабаков.

В Карпатских горах Зюсс встретил в лице пастухов здоровое и крепкое население, гостеприимное и наивное. Сравнивая их с жителями городов, он замечает, что жизнь в горах и здесь оказывала такое же влияние на славян, как в Тироле на германцев, но не добавляет, что кроме горного воздуха громадную роль играли и особые экономические условия, отличные от таковых в селах и городах на равнине.

Летом 1860 и 1861 годов Зюсс изучал берега прежнего Средиземного моря вдоль подножия Богемско-Моравских гор, между Рецом и Дунаем. В имении графа Пюклера его поразили формы одиночных лип и дубов, растущих на окраине парка и тщательно оберегаемых графом, называвшим их солитерами. Зюсс замечает, что только в таких условиях свободного роста липа получает свои правильные готические очертания, а дуб – неправильные, распространяя свои угловатые ветви во все стороны. В лесу дерево, стесненное в развитии своими соседями, получает ограниченное пространство и освещение.

В окрестностях Эггенбурга Зюсс имел возможность видеть, что по склонам древнего Богемского массива длинным поясом на одной и той же высоте тянутся осадки прежнего Средиземного моря. Он пришел к выводу, что такая равномерность может получиться только в связи с понижением уровня моря, но не поднятием суши. Этот вывод противоречил общепринятым взглядам геологов и требовал дальнейшей проверки. В доказательство правильности этого вывода Зюсс указывает на следующий факт. Многие острова среди океана имеют растительный покров и животное население, тождественные или столь близкие растениям и животным соседнего материка, что могут считаться частями последнего. Такая фауна и флора островов не могла подняться из моря, тогда как изменение уровня последнего могло их отрезать от материка и сохранить в виде реликтов (остатков) тот же растительный и животный мир, что и на материке. Но для подтверждения своего вывода Зюсс должен был собрать еще много наблюдений над ископаемой фауной, над высотой залегания слоев и т. п. Он опубликовал свою гипотезу, возникшую в районе Эггенбурга, только пятнадцать лет спустя, в виде учения об эйстатических движениях морского уровня.

Весной 1852 года Зюсс был глубоко потрясен смертью своего отца и не мог серьезно работать. Для перемены впечатлений он поехал в Париж и Лондон с поручением изучить устройство лучших естественно-исторических музеев, так как выяснилась необходимость расширения Минералогического музея Вены, ставшего слишком тесным.

Жизнь в Париже произвела на Зюсса неблагоприятное впечатление. Милости Наполеона III больше всего выпадали на долю крупного промышленного и банковского капитала. Эта верхушка буржуазии использовала львиную долю выгод, приносимых войной. Огромные затраты правительства на блестящие придворные балы, празднества и иные увеселения разоряли трудящееся население и обогащали некоторые слои парижской буржуазии.

Роскошь, которою окружали себя придворные, вызывала еще большую их продажность. Не было почти ни одного государственного чиновника, которого нельзя было бы подкупить. Наполеон III со своими войсками защищал Рим, а в Париже воинствовала церковь. Наружное благочестие стало делом моды и сопровождалось небывалой распущенностью нравов. Крестьянство и рабочий класс должны были оплачивать непомерно разросшийся бюрократический аппарат Второй империи и расходы на многочисленные войны. Рабоче-крестьянская молодежь несла тяготы военной жизни, от которых буржуазия всегда и всюду умеет откупиться.

Боясь вооруженного восстания, император сносил кривые кварталы старого Парижа и строил новые – широкие и прямые, как стрела, удобные для артиллерийского обстрела революции. Зюсс вспоминает, что все ученые, с которыми ему приходилось встречаться в Париже, были настроены по отношению к правительству оппозиционно.

В Англии Зюсс познакомился с знаменитыми геологами и побывал в имениях некоторых из них, наблюдая патриархальную семейную жизнь с вечерней молитвой, на которой присутствовали все домочадцы, включая прислугу, общее воскресное посещение церкви. Однажды в церкви Зюсс услышал, как пастор в своей проповеди громил атеизм геологии и пагубность этой науки. Но ученый Гексли убеждал Зюсса, что учение Дарвина медленно, но упорно проникает из научной среды в широкие массы и что оксфордский епископат слишком поздно обратил на него внимание и не сумел помешать его распространению.

По возвращении из поездки Зюсс вскоре покинул должность при Минералогическом музее, которую занимал почти десять лет, и перешел в университет с тем же окладом жалованья – 1260 гульденов и 150 гульденов квартирных.