Текст книги "Проклятие дома Виндзоров"

«Мы собрались для того, чтобы выразить свой протест против визита короля к русскому царю, так как такой визит означал бы наличие сердечных отношений между двумя странами. Мы же не признаем подобных отношений с государством, которое управляется деспотическим и кровавым режимом».

Именно тогда британские правящие круги начали сознавать, что поддержание дружественных отношений с царем компрометирует монархию.

Визит, первый в истории двусторонних отношений, все же состоялся.

Эдуард вообще был недурным дипломатом.

Считается, что он положил конец «блестящей изоляции» страны от континента и способствовал созданию Антанты. Его добродушный нрав и кодекс джентльмена нравились народу и позволяли ему без особых осложнений взаимодействовать с правительством и парламентом. Его прозвали «дядюшкой Европы» – он приходился дядей или кузеном всем европейским монархам.

В апреле 1910 года Эдуард вернулся в Лондон из Биарицца с тяжелым бронхитом. Несмотря на недомогание, он в тот же вечер отправился в Ковент-Гарден на «Риголетто» с Луизой Тетраццини, наутро занялся делами и вообще не отменил ни одной встречи, хотя и чувствовал боль в сердце. Наконец 6 мая к вечеру король совершенно обессилел и, тем не менее, долго не соглашался лечь в постель. Последней новостью, которую он услышал, было сообщение о победе его лошади на скачках в Кэмптоне, которое принес наследник принц Джордж. «Очень рад», – сказал король, и это были его последние слова. Ему было 68 лет.

«Я потерял своего лучшего друга и лучшего из отцов», – записал в своем дневнике Джордж, превратившийся в Георга V.

Принц-потрошитель

Эдуарду VII должен был наследовать его старший сын Альберт Виктор – Эдди, как звали его в семье. Эдди родился семимесячным. Следствием недоношенности считается его болезнь, которую называли тогда по-французски – petit mal, «малые припадки». Это легкая форма эпилепсии. Больной внезапно на несколько секунд цепенеет; его взгляд устремлен в одну точку, он не реагирует на внешние раздражители, его сознание отключается. О своем припадке больной не помнит и, как после стоп-кадра, продолжает прерванный жест. От матери Александры Датской он унаследовал нарушения слуха, которые со временем могли развиться в полную глухоту.

Принц Эдди не блистал интеллектом и при учебе не мог сосредоточиться. Воспитывался он вместе со своим братом-погодком Джорджем, уменьшительным домашним именем которого было Джорджи. Мальчикам повезло с родителями. Их отец, принц Уэльский, будущий Эдуард VII, сам воспитанный в чрезвычайной строгости, был более чем снисходителен к собственным детям. Королева Виктория была недовольна таким либерализмом и не раз сокрушалась невоспитанностью и необразованностью внуков.

Хотя Эдди был старше Джорджи, лидером в этой паре был младший брат. В его отсутствие Эдди совсем терял интерес к жизни, впадал в апатию. Поэтому было решено не разлучать братьев. Осенью 1877 года 13-летний Эдди и 12-летний Джорджи были зачислены кадетами на учебный корабль «Британия», построенный еще при адмирале Нельсоне, и на два года оказались в спартанской обстановке, лишенные всяких привилегий, за исключением отдельной каюты на двоих. Режим на борту был строгим, а ровесники не питали к принцам ни малейшего пиетета. «Нравы там царили весьма жестокие, – рассказывал на склоне лет младший брат, – и спуску нам никто не давал – напротив, другие мальчики старались доставить нам побольше неприятностей на том основании, что потом они не смогут этого сделать. Кадеты часто дрались, и по тамошним правилам ты должен был обязательно принять вызов, если он сделан. Так вот, меня заставляли вызывать на поединок мальчиков побольше – я тогда был ужасно маленьким – и потому время от времени я получал основательную взбучку».

Когда срок обучения подходил к концу, встал вопрос, как быть дальше. По традиции принцам следовало продолжить военно-морское образование и отправиться в дальние плавания, но что если корабль потерпит крушение? В этом случае престол лишится сразу двух наследников. Вопрос обсуждался на высшем уровне с участием королевы, премьер-министра и первого лорда Адмиралтейства. В конечном счете было решено, что ближайшие три года принцы проведут на борту корвета «Вакханка».

Дабы мальчики не набрались дурного влияния от моряков, известных грубостью нравов, команду, включая капитана, сформировали почти сплошь из отпрысков аристократических семейств. В сентябре 1879 года корвет вышел в Средиземное море в составе эскадры Королевских ВМС.

За три плавания на «Вакханке» Эдди и Джорджи увидели всю Британскую империю – от Фолклендских островов до Австралии, от Фиджи до Южной Африки, а кроме того – Китай, Японию, Грецию, Святую Землю. Однако увеселительной поездкой эти плавания не назовешь. «Вакханка» участвовала в операциях англо-бурской войны, а затем по дороге из Южной Африки в Австралию, за сотни миль от ближайшего порта, попала в жестокий шторм, получила серьезные повреждения, стала неуправляемой и на трое суток была потеряна эскадрой.

Принцы-гардемарины пережили немало приключений, видели даже «Летучий голландец» близ мыса Доброй Надежды – ровно в том месте, где спустя 60 лет, во время Второй мировой войны, его увидели другие английские моряки, а находившийся на борту писатель-маринист Николас Монсеррат описал видение. Мать, как могла, следила за возмужанием сыновей. Когда какая-то газета сообщила, что во время стоянки на Барбадосе принцы сделали себе по местному обычаю татуировки на носу, Александра написала Джорджи гневно-насмешливое письмо: «Как же ты дал татуировать свое бесстыжее рыло?» Воспитатель принцев преподобный Джон Дальтон заверил принцессу, что носы у принцев «так же девственно чисты, как и в день отплытия». Но на других частях тела братья татуировок себе понаделали, как и полагалось настоящим морским волкам.

Оба вернулись домой возмужавшими и много повидавшими, но так и остались малообразованными. Едва ли братья прочли хоть одну из трагедий Шекспира. Младший до конца жизни говорил и писал с грубейшими ошибками и так и не научился сносно говорить ни по-французски, ни по-немецки. Принцам не хватало манер, умения поддерживать беседу, художественного вкуса. В высшем обществе они выглядели неотесанной деревенщиной. Говорят, принц Джордж, уже став королем, за столом по юношеской привычке выковыривал из бисквита несуществующего таракана. Его старший брат, не преуспев ни в науках, ни в искусствах, ничем особенно не интересуясь, постепенно приобрел светский лоск и элегантность.

Братьям все же пришлось расстаться. Джордж продолжал военную карьеру, а Эдди отправили учиться в Кембридж. Толку из этого не вышло. Один из преподавателей писал о нем так: «Он едва понимает значение слов и поэтому толком не может даже читать». В конце концов наследник был зачислен в гусарский полк. Это поприще ему понравилось. И хотя он так и не стал образцовым офицером, в полку его любили за добродушие и скромность.

Наследнику шел 26-й год, когда по Лондону поползли скандальные слухи о его образе жизни. В июле 1889 года лондонская полиция накрыла подпольный бордель для гомосексуалистов. В викторианской Англии гомосексуализм был уголовным преступлением. На допросах от мужчин-проституток требовали назвать имена клиентов. Всплыли имена с высокими титулами. Среди посетителей заведения оказался будто бы и принц Эдди. Обвинение это не доказано и никакими документами не подтверждено. Однако непреложный факт состоит в том, что отец Эдди принц Уэльский вмешался в ход расследования, и в итоге никто из высокопоставленных клиентов борделя наказан не был.

Некоторые биографы категорически отрицают однополую ориентацию Эдди. Другие говорят, что принц, возможно, был бисексуален – во всяком случае, дамами он тоже весьма интересовался. Одно время братья спали с одной и той же дамой-содержанкой, которую называли шлюхой.

Но были обвинения и похуже.

* * *

Осенью 1888 года в лондонском районе Уайтчепел неведомый маньяк совершил серию зверских убийств, жертвами которых во всех без исключения случаях стали нищие проститутки. Точное их число не известно. Обычно говорят о пяти, но некоторые исследователи доводят цифру до двузначной за счет убийств, совершенных до или после уайчепельской серии в других местах или даже странах.

Трупы несчастных (за исключением одного случая, когда киллера, возможно, спугнули) были страшно изуродованы: душегуб перерезал им горло и вспарывал живот, откуда извлекал внутренности. Modus operandi Потрошителя изучен сегодня детально. Злодей и жертва в момент убийства стояли лицом к лицу. Вопреки первоначальным заключениям полицейских медиков, Потрошитель резал горло не сразу – первым долгом он начинал душить несчастную. Хватка у него была совершенно мертвая – женщина либо теряла сознание, либо умирала от удушья. Бесчувственное тело (или уже труп) укладывалось затем на мостовую и препарировалось. Никаких следов полового сношения с трупом или мастурбации над ним обнаружено не было. Как правило, отдельные кусочки внутренностей преступник забирал с собой в качестве трофея – эта привычка объединяет почти всех серийных убийц-маньяков. Все эксперты сходятся на том, что преступник прекрасно знал анатомию и владел по меньшей мере основами хирургии: он безошибочно, твердой рукой, удалял внутренние органы чуть ли не в полной темноте, будучи крайне ограничен во времени.

Лондонское дно знало серийных убийц и до Потрошителя. Однако он стал первым, получившим небывалую известность и, можно сказать, популярность благодаря всеобщей грамотности и широкому распространению иллюстрированных газет-таблоидов, которые освещали дело во всех подробностях. Результат не замедлил сказаться: 27 сентября, спустя почти месяц после первого убийства и три недели после второго, киллер дал о себе знать: лондонское Центральное агентство новостей получило глумливое письмо, подписанное прозвищем «Джек Потрошитель». Отправитель писал о своем намерении продолжить серию, причем обещал «потехи ради» отрезать жертве уши и прислать их полиции. «Держите это письмо у себя, покуда я не обделаю новое дельце, а засим дайте ему ход», – писал злодей.

Редактор так и поступил, решив, что это мистификация. Промучившись двое суток, на третьи он все-таки сообщил о письме в полицию. Следствие получило послание ровно в тот вечер, когда Потрошитель совершил новое, на сей раз двойное, убийство. Наутро редактору доставили открытку с благодарностью за то, что тот исполнил указание. В тексте говорилось, что крики жертвы помешали Джеку осуществить замысел с отрезанием ушей. Тщательный осмотр установил, что у обеих жертв уши действительно надрезаны. Скотланд-Ярд тотчас направил факсимиле обоих писем в газеты, присовокупив просьбу к публике присмотреться к почерку. Скоро сыщики горько пожалели об этом: полиция, газеты и частные лица оказались завалены подделками, среди которых письма настоящего Джека – если они вообще были – просто утонули.

Однако почтовое отправление, полученное 16 октября, обратило на себя внимание сразу. Адресатом был

Джордж Ласк, возглавлявший так называемый Комитет бдительности – нечто вроде добровольной народной дружины для охраны общественного порядка. Это была маленькая бандероль, содержавшая помимо письма половину человеческой почки, разрезанной вдоль. Письмо было написано другим почерком, нежели два предыдущих, и начиналось пометкой «Из Ада». Автор сообщал, что другую половину почки он зажарил и съел и что это было очень приятно. Эксперт Томас Опеншоу установил, что это левая почка и что она принадлежит человеку. Оставалось возможным, что бандероль отправил некий мрачный шутник-прозектор, работающий в одном из городских моргов. 19 октября газета «Star» напечатала интервью д-ра Опеншоу, а 29-го доктор получил весточку от Джека. «Старый босс ты был праф, – писал неизвестный с грубыми орфографическими ошибками и без знаков препинания, – это левая потчка я саберался аперировать апять рядом с тваей бальницой но должен был бросить нош и ее цветущее горло патаму што копы испортили игру но я сабираюс скора снова выйти на дело и пошлю тебе другой кусочек патрохов Джек Потрошитель».

Много позже сообразили, что этот текст, всего вероятнее, написан грамотным человеком, который старательно маскируется под неуча – слишком нарочиты грамматические ошибки при синтаксически правильном построении фраз.

Лондон охватила паника. Королева Виктория, следившая за делом с самого начала, не раз звонила министру внутренних дел, осведомляясь о ходе расследования. Она отправила премьер-министру лорду Дизраэли гневную телеграмму, требуя «решительных действий». Но Скотланд-Ярд и без того сбивался с ног.

Двоюродные братья император Николай II и король Великобритании Георг V

Из газетных версий стремительно вырастал зловещий миф о Потрошителе. Он стал сублимацией подавленных страстей общества. Атмосфера позднего викторианства с его культом внешних приличий, вытесняющих все «неприличное» в нравственное и социальное подполье, описана несколькими убийственными фразами у Мишеля Фуко. Недаром его «История сексуальности» начинается главой «Мы, другие викторианцы». Фуко так формулирует социальную философию викторианской эпохи: «Если уж и в самом деле нужно дать место неузаконенным формам сексуальности, то необходимо их направить куда-нибудь туда, где их можно будет снова включить если не в производственный цикл, то, по крайней мере, в процесс получения выгоды». Фуко блестяще показал, что власть и сексуальные перверсии нуждаются друг в друге, получая взаимный импульс, совершенствуясь и образуя «нескончаемые спирали».

Журналист лондонской «Pall Mall Gazette» Уильям Стэд стал первым, кто, освещая уайтчепельские убийства, написал об их сексуальной подоплеке и в качестве возможной модели предложил феномен доктора Джекила и мистера Хайда. Повесть Стивенсона, опубликованная двумя годами ранее, как нельзя лучше выражала раздвоенность сознания позднего викторианца. Она мгновенно превратилась в бестселлер, открыв дорогу новому течению в английской литературе – за «Странной историей доктора Джекила и мистера Хайда» последовали «Дракула», «Портрет Дориана Грея» и «Остров доктора Моро».

Публика увидела в Хайде воплощение сексуального подполья своего собственного сознания, хотя текст, казалось, не давал никаких к тому оснований (о чем, кстати, неоднократно заявлял сам автор). В августе 1888 года в Лондоне состоялась премьера спектакля по Стивенсоновскому триллеру. Исполнитель главной роли Ричард Мансфилд играл Хайда именно как сублимацию тайных помыслов Джекила. Автор инсценировки добавил отсутствующий в повести персонаж – невесту доктора, которая погибает от рук Хайда; тем самым в сюжет был введен скрытый мотив гомосексуального влечения. Мэнсфилд был настолько убедителен, что его самого стали подозревать в том, что он и есть Потрошитель. Меньше чем через месяц после премьеры пьеса была запрещена.Сама гипотеза о том, что Потрошитель неуловим по той причине, что в обычной жизни ничем не отличается от добропорядочных членов общества, была абсолютно нова. Стэд говорил о садизме как о «мании», которой «страдает» уайтчепельский убийца. Такого взгляда на проблему публика дотоле не знала. Это был лексикон предшественника Фрейда, великого венского психиатра Рихарда фон Крафт-Эбинга, чья «Psychopathia Sexualis» вышла первым изданием в 1886 году. В одно из последующих изданий Крафт-Эбинг включил случай Потрошителя.

* * *

После получения письма, которое в литературе называется «письмом Опеншоу», месяц прошел спокойно, и жизнь в Уайтчепеле стала возвращаться в обычное русло. Вернулись к своему ремеслу и проститутки. 8 ноября по округе разнеслась весть о новом злодействе. Следствие работало не покладая рук, тянуло за любую, самую тонкую нить. Но нить безнадежно рвалась. Оставалось уповать лишь на случай или неосмотрительность преступника. Случай так и не представился, но и убийства прекратились. В 1892 году дело было закрыто. Инспектор Абберлайн вышел в отставку в том же году.

* * *

Однако расследование продолжается по сей день. Энтузиасты, сыщики-любители и профессионалы, историки и литераторы, криминологи и психологи возвращаются к делу Потрошителя и поныне. Люди, увлеченные тайной кровавого маньяка, называют себя рипперологами (от ripper – потрошитель). Они проводят ежегодные международные конференции и выпускают специализированные журналы. Рипперологом считает себя и автор этой книги.

За десятилетия, миновавшие с уайтчепельских убийств, появилось множество новых, неожиданных, парадоксальных и скандальных версий. В число подозреваемых попал даже Чарльз Латуидж Доджсон, он же Льюис Кэрролл, автор «Алисы в Стране чудес». Против него нет ровно никаких свидетельств. Хитроумный автор версии, зная страсть Кэрролла к игре слов, построил обвинение на анаграммах. Переставляя буквы в одном из отрывков Кэрролла, он превратил его в довольно связный текст, заключающий в себе признание Джека Потрошителя. При этом, правда, любителю анаграмм пришлось заменить три буквы. Оппоненты подняли его на смех и, дабы продемонстрировать абсурдность приема, точно таким же манером поступили с начальной фразой «Винни Пуха».

Щедрую дань Потрошителю отдал кинематограф. Наконец, не так давно уайтчепельского убийцу «поймал» любимец русской читающей публики Эраст Фандорин. Потрошитель, по Акунину, был русским.

Одна из самых изощренных версий гласит, что Потрошителем было лицо королевской крови – принц Эдди, он же Альберт Виктор Кристиан Эдуард, герцог Кларенский и Эвондейльский. Вариант этой версии утверждает, что принц не убивал сам – это делали подосланные его бабкой придворные.

Об Эдди, как уже сказано, в обществе ходили смутные слухи. Поговаривали, будто в поисках плотских утех он часто наведывался в злачные кварталы Ист-Энда. Во время одной из таких вылазок, утверждает молва, принц познакомился с продавщицей табачной лавки – ирландкой Энни Крук. Он снял для нее квартиру, вскоре Энни забеременела, и пара вроде бы тайно обвенчалась в католическом храме.

Узнав о случившемся, королева якобы потребовала положить конец роману принца с женщиной низкого происхождения. Исполнение приказа было поручено королевскому лекарю сэру Вильяму Галлю. Доктор Галль будто бы поместил пассию принца в лечебницу, где воздействовал на ее мозг особыми медикаментами, добиваясь амнезии. Ее новорожденную дочь удалось спасти от безжалостного злодея – это сделала няня Мэри Келли, одна из будущих жертв Потрошителя. Вместе с подругами она решила шантажировать принца Эдди, тем самым подписав себе и подругам смертный приговор: доктор Галль выследил и заставил замолчать навеки всех четверых; пятое убийство было совершено по ошибке. Он же придумал Джека Потрошителя, дабы отвести подозрения от истинного убийцы. Один из вариантов сюжета гласит, что доктор исполнял во время убийств некий масонский ритуал.

Женщина по имени Энни Элизабет Крук – реальное лицо. Ровно никаких доказательств ее связи с принцем Эдди не существует. Тем не менее, именно эта версия стала наиболее популярной. В фильме «Из Ада» с Джонни Дэппом в роли инспектора Абберлайна и Хитер Грэм в роли Мэри Келли, рассказана именно версия «королевского заговора».

Несколько лет назад американская романистка Патриция Корнуэлл объявила на весь мир о том, что она установила личность Джека Потрошителя. Сообщения об этом крупнейшие средства информации опубликовали в ряду важнейших. Ее книга-расследование вышла и по-русски. Корнуэлл утверждает: страшный убийца-маньяк – известный английский художник Уолтер Сикерт.

Патриция Корнуэлл наряду с Джоном Гришэмом и Томом Клэнси входит в тройку самых высокооплачиваемых авторов криминального чтива в США. Славу и деньги принес ей в 1991 году роман «Postmortem», в котором перед читателем впервые предстала судмедэксперт Кей Скарпетта, ставшая главным действующим лицом серии, написанной от первого лица. Корнуэлл не понаслышке знает свой предмет. Она была полицейским репортером в Северной Каролине, затем шесть лет работала в офисе главного судмедэксперта штата Вирджиния, служила в полиции и прошла подготовку в Академии ФБР. Ее излюбленный сюжет – серийный убийца.

Корнуэлл говорит, что впервые занялась делом Потрошителя, размышляя, не поручить ли его своей героине. И увлеклась настолько, что решила и впрямь разгадать загадку.

Уолтер Ричард Сикерт родился 31 мая 1860 года в Мюнхене первым из шестерых детей в семье; его мать была англичанкой, отец – датчанином. Восьми лет отроду Уолтер вместе с семейством переехал в Англию. Денег на университет не было, и, окончив школу, он решил податься на театральные подмостки. На этом поприще, под руководством знаменитого актера Генри Ирвинга, Сикерт снискал некоторый успех – например, в роли Призрака в «Гамлете» на сцене театра «Лицеум». Однако встреча с американским художником Джеймсом Уистлером (Whistler) заставила его полностью изменить жизненные планы. Сиккерт стал учеником Уистлера, а затем Эдгара Дега и, по мнению многих искусствоведов, величайшим английским живописцем после Тернера. Он первым усвоил и перенес на британскую почву приемы и мировоззрение импрессионистов. Вокруг него объединились в 1886 году молодые английские художники, бросившие вызов Королевской академии. «Я твердо придерживаюсь того мнения, – говорил он в интервью 1929 года, – что каждая картина рассказывает свою историю, и склонен думать, что мастерство живописца определяется ясностью этого рассказа».