Текст книги "Исправить все (СИ)"

Автор книги: Владарг Дельсат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Марья, я в Ленинграде на снарядном работала, – решилась спросить Маша. – А теперь я что делать буду?

– А что захочешь, – погладила ее женщина. – Вот у Гриши нашего вопросов нет – он целитель по сути своей.

– Так себе я пока целитель, – откликнулся мальчик. – Гоблины говорили, подтверждать нужно.

– Ты уже все подтвердил, Гриша, – покачала Марья головой. – Машенька же сказала, что ты ее спас, и Магия подтвердила это. Так что ты целитель, даже не сомневайся.

– Все равно, учиться надо! – упрямо мотнул головой Гришка. – Много воды утекло за полвека.

– А можно и я с тобой буду? – спросила девочка. – Мне совсем не хочется с тобой расставаться.

– Так и мне не хочется, – заметил мальчик, прижимая к себе Машу. – А почему так, не знаю.

– Вы были друг для друга, прошли вместе огненное кольцо, – объяснила Марья. – Потому вас связала Магия. Вы обручены, дети.

– Ну вот и хорошо, – заключил Гришка, – тогда вместе учиться будем.

Он потянулся за книжкой по анатомии, начав рассказывать девочке о строении человека, затем и о строении мага. Различия были небольшими, но они были. Посасывая кусочек «довоенного» хлеба, двое вгрызались в науку. Также, как когда-то доктор Нефедов вставал и работал, также, как Маша шла на завод. Без «не хочу» и «не могу», для двоих совсем юных детей существовало только «надо». Надо встать, надо одеться, надо умыться, надо идти, надо работать.

Проходили недели и Мага с Гришей медленно восстанавливались. Только проблема внутреннего холода той зимы, да эмоций все еще оставалась. Целитель Виктор знал, что времени, чтобы это преодолеть, понадобится много, поэтому не отчаивался. Не задумывались об этом потихоньку начавшие ходить и Гришка с Машкой, постепенно перестававшие напоминать скелетов. Им было интересно, конечно, что выяснил Кощей, но события они не торопили.

– Вот сдадим экзамены, – задумчиво проговорил Гришка. – Нам тринадцать, получается, за шестой класс?

– За шестой мы уже хоть сейчас можем, – заметила Маша, прижимаясь к своему, как оказалось, жениху. – Давай за седьмой попробуем?

– Давай, – кивнул мальчик, перебирая учебники.

– Так тепло, когда я тебя обнимаю, – призналась девочка. – Это из-за обручения?

– Наверное, – не желавший об этом задумываться, Гриша усадил Машу себе на колени, что оказалось приятным, хоть и жестковатым.

Пожалуй, одно событие стронуло лед, и сделало подушку, укрывшую чувства, тоньше. Как Марья это организовала, Гриша не знал, а Маша, похоже, и не задумывалась. Сначала им показали воспоминания – дети уже окрепли для того, чтобы использовать свою магию. Они увидели счастье в глазах немногих, кто мог улыбаться, салюты над головой, услышали не усталый, не злой, а ликующий знакомый голос Ольги Берггольц:

«…О дорогая, дальняя, ты слышишь?

Разорвано проклятое кольцо!

Ты сжала руки, ты глубоко дышишь,

в сияющих слезах твое лицо».

И слезы покатились из глаз Гриши и Маши. Они вспоминали страшную зиму, но вот в этих воспоминаниях, поднятого над толпой ребенка, они плакали и слушали, слушали такой родной голос Ленинградского радио. Долгие месяцы поддерживавший их голос. Говоривший теперь с такой радостью, с таким глубинным счастьем! Обещавшим расплату врагам «за все, за всех, задушенных кольцом». Именно эти воспоминания и дали веру в то, что все позади.

Укрывшая чувства подушка начала истончаться, чтобы стать совсем тонкой, когда на кровать детей, прямо поверх одеяла легли две медали. На оливкового цвета с зеленой полосой колодке висела латунная медаль, на которой угадывалось Адмиралтейство и шли в бой люди. «За оборону Ленинграда», значилось на ней.

– Это ваша медаль, дети, – проговорила Марья.

И они снова плакали. Обнимались и плакали, вспоминая ту зиму, те бомбы, всех, кто не дожил и кто шел с ними рядом. Пожалуй, эта медаль и растопила скопившийся в душе лед.

***

Кощей боролся с желанием просто уничтожить британских магов и пусть наверху сортируют, но нужно было, все-таки, разобраться. Во-первых, как двое детей оказались в Британии, во-вторых, что вообще произошло, в-третьих, закончить, наконец, с белобородым.

Именно поэтому некромант начал с простого – с Азкабана. Ему нужно было допросить троих из собравшихся в нем. Внезапно оказалось, что четверых, поэтому бессмертный некромант сейчас с интересом ковырялся в памяти русского мага. Точнее, в блокированной белобородым памяти. Получалось интересно – русского просто использовали, его кровью отворив щиты. Кто именно использовал – вопрос был лишним, поэтому Долохов просто отправился к целителям на Родину.

– Итак, Сириус Блэк, – взглянув на черного пса, Кощей хмыкнул. Перед ним лежал очень грязный и потасканный… пес. Куда делся Сириус Блэк, было еще тем вопросом, но так как детей он напрямую не касался, то некромант просто послал воспоминание в Гринготтс.

– Стой проклятый Черный маг! – закричал какой-то колченогий, посылая Аваду.

– Что за придурок, – пожаловался Кощей получившемуся скелету. – Бессмертный я, понял? – скелет кивнул.

Пройдя по лестницам, бессмертный некромант обнаружил еще двоих. Зельевара, пытавшегося помочь мальчику, и кошку, желавшую убить девочку максимально болезненным способом. Внимательно почитав память обоих, Кощей вздохнул, и женский скелет понес измученного зельевара за некромантом.

– Умом скорбных я не лечу, – объяснил он Северусу. – Значит, выбирай, могу тебе отдать твою Лили, либо забрать с собой, тебе что нравится?

– Лили жива? – удивился Северус, понимая, что новости ему не понравятся.

– Жива она, только беспамятная, – вздохнул Кощей. – Как решишь – письмо мне пошлешь.

– Хорошо, – кивнул оказавшийся в своем доме зельевар, а некромант в сопровождении двоих новых скелетов отправился в Хогвартс.

Кощей не собирался разбираться в хитросплетениях интриг, ему нужно было просто закончить с белобородым. Ну и выяснить – дети у него откуда, потому что и Гриша, и Маша нуждались в родных, близких людях. Именно поэтому несколько озверевший Кощей и шел туда, где его совсем не ждали.

Щиты замка некромант и не заметил, спокойно продвигаясь вперед. Из всех, кто отметился в судьбе детей, его больше всего интересовали только двое – Дамблдор и местная медицина. Почему истощенных детей вообще все игнорировали, ему было тоже интересно.

– Вот как… Глаз иллюзий? – этот артефакт Кощей знал. – И где взял?

– Я-а-а-а-а… – протянул Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, абсолютно не желая отвечать на этот вопрос.

Кощей вздохнул – по всему выходило, что придется задержаться. Великого Светлого предстояло вдумчиво потрошить, а потом наносить справедливость в понимании некроманта. В общем, чем заняться точно было. Для начала следовало отключить артефакты Дамблдора, большей частью смахивавшие на немецкие, затем – распотрошить его память и разобраться, откуда дети. Ну а потом можно было и справедливостью позаниматься.

Отключать артефакты было интересно. «Глаз иллюзий» было проще разбить, что Кощей и сделал, ощутив, как меняется реальность вокруг. Дамблдор задергался в путах, изменяясь внешне, за чем с интересом наблюдал некромант. Хмыкнув, он занялся делом – уничтожением мрачного наследия. В момент отключения «глаза иллюзий», на многих артефактах в кабинете называвшего себя великим мага появились характерные символы, напоминавшие о прошедшей более полувека назад войне.

– Так, начнем, болезный, – решив размяться, Кощей внимательно посмотрел в глаза с ужасом смотревшего на него Дамблдору. – Откуда у тебя девочка?

Альбус признаваться не хотел, как не хотел и того, что произошло после, но опаленный страшной болью, все-таки заговорил. Слабоват оказался «светлый». Вот только рассказанное им не лезло ни в какие рамки. Именно поэтому Кощей повторил свои вопросы трижды, но ответ не менялся – разгадка таилась в прошлом.

Тот факт, что с врагами сотрудничали некоторые русские, для Кощея секретом не был, но вот участия именно этого он, пожалуй, не ожидал. Да еще и такого участия. Поэтому, погрузив Дамблдора в стазис, Кощей решил разобраться во всем дома. По его мнению, это должна была услышать и Марьюшка, и дети. Грязная история получалась…

Шагнув к гоблинам посредством камина, некромант решил поделиться с зеленошкурыми толикой информации.

– Грейнджеры никого не крали, – объяснил он. – Им память подкорректировали, так что можете делать с ними, что угодно.

– На каменоломнях потрудятся, – хмыкнул Крюкохват. – Как дети?

– Восстанавливаются дети, – вздохнул Кощей, припоминая еще кое-что. – Так, Уизли вы сами или мне?

– Уизли мы сами, – ответил гоблин. – Последний Поттер объявил кровную месть, так что это его дело.

Встретившись с Дадли, Кощей увидел суть мальчугана, у которого теперь были мама и папа, которые его любили, не заставляя делать противоестественных вещей. Тут можно было оставить все, как есть.

Тем временем в Магической Британии нарастала паника. Внезапно очнувшиеся в Мунго Лонгботтомы очень хотели голову Дамблдора. Амелия Боунс внимательно смотрела в глаза родителям Сью, взявшимся будто ниоткуда. Многие «погибшие» внезапно оказались живыми, что внесло некоторую сумятицу в работу Министерства Магии. Зачем это было нужно еще только предстояло выяснить.

Глава 12

– Марьюшка! – позвал Кощей, привешивая Великого Светлого посреди кабинета. – Зови детей, новости у нас…

– Плохие? – насторожилась женщина.

– Разные, Марьюшка, разные… – вздохнул некромант. – Не думал я, что с этой поганью спустя полсотни лет повстречаюсь…

– Вот даже как, – посуровела Марья, отправившись за истово учившимися детьми.

Постепенно Блокада отпускала сердца и души двоих испытавших многое на себе Маши и Гриши. Они очень бережно относились к еде, постепенно набирая вес. И вот буквально на днях Маша попросила «гурьевской» каши. Она припомнила о том, что говорили девочки о «до войны».

– Лидка, по-моему, рассказывала… – произнесла Маша. – Она так вкусно рассказывала…

– Значит, будет вам, дети, сегодня каша, – кликнув домового, пообещала Марья.

А потом женщина смотрела, как эти двое ели кашу. Сладкая масса заставила робко улыбаться и мальчика, и девочку, даря Марье понимание, что эмоции начинают проявляться. Очень медленно, но начинают. И вот теперь, судя по всему, завеса тайны приоткрывалась. Так что Марья отправилась звать детей.

Дамблдор, осознав, в чьих руках оказался, уже понимал, что выкрутиться не выйдет. Тот, от кого маг успешно бегал больше пятидесяти лет, наконец, презрел все правила, оказавшись в своем праве. Поэтому, собственно, Международная Конфедерация Магов просто сделала вид, что ничего не было. Ни Дамблдора, ни Кощея, ни магической Британии.

– Дамблдор, – констатировал Гриша, увидев, кто висит посреди кабинета. При этом мальчик прижал к себе рукой испугавшуюся девочку. – Спокойно, он не опасен уже.

– Я позвал вас всех, чтобы открыть тайну вашего рождения, – вздохнул Кощей, обнимая Марью. Только что он покарал предателя, которому предстояло очень непростое посмертие. – Говори, – приказал некромант Дамблдору.

– Геля подумал, что через детей можно воздействовать на всю семью, – послушно начал рассказывать Альбус, своей воли уже почти не имевший. – Тогда я заплатил и мне принесли двоих из сильных родов. Они были еще маленькими, но магии сопротивлялись.

– Двоих малышей мучили, пытаясь так воздействовать на… на нас, – объяснил Кощей, не желая слушать, что и как именно делал Дамблдор. – А когда не вышло – погрузили в стазис.

– Нацисты, – поняла Марья.

– Они самые, – кивнул некромант. – Поэтому Грише дали возможность прожить в своей семье, из которой его украли, а Маша…

– Моя кровь… – задумалась женщина. – Неужели Зина?

– Мама Зина? – встрепенулась Маша.

– Она была твоей настоящей мамой, девонька, – кивнул Кощей.

Пролежавшие в стазисе полвека дети обрели жизнь, и все равно вернулись домой. Это, пожалуй, объясняло, почему они оба попали в Ленинград – там их ждали родные. Правда, получалось, что теперь уже и Маша, и Гриша являлись сиротами, но эта мысль не успела оформиться в голове мальчика, когда Марья покачала головой.

– Вы наши дети, – объяснила она. – Значит, так оно и будет.

– Значит, теперь это не Кощей с Марьей, а мама и папа? – голосом с наивными интонациями, поинтересовалась Маша.

– Значит, – кивнул Кощей, посмотрев на Дамблдора. – Я потом подумаю, что с ним делать.

– А отправить его туда можно? – спросил Гриша. – Ну вот туда, куда попала Маша?

– Отправить… – проговорил некромант. – Я подумаю.

Маша почувствовала себя какой-то освобожденной после этих новостей, активнее принявшись за учебу. Гриша тоже решил жить, как живется и не думать о том, что с ним сделали. Ведь он прожил свою жизнь – со своей, как оказалось, семьей. Только получалось, что история Гарри Поттера была какой-то странной, если только он не вернулся своей душой в свое же тело. Впрочем, эту страницу пора было перевернуть.

– К экзаменам мы готовы? – поинтересовался у невесты мальчик.

– Ой… – прошептала опять испугавшаяся Маша, но потом тряхнула головой и улыбнулась. – Готовы мы к экзаменам.

– Ты не боишься, – констатировал Гришка. – Позволь спросить, почему?

– Что нам эти экзамены после ночного артобстрела? – ответила девочка вопросом на вопрос, на что мальчик кивнул.

Действительно, что им теперь эти экзамены, контрольные, когда самый главный свой экзамен они уже сдали – оставшись людьми в страшное, жуткое время. Поэтому уже было не страшно, вот совсем. Только в кармане по-прежнему лежала дневная норма. Без нее и девочка, и мальчик чувствовали себя в опасности. Еды было уже вдоволь, но Блокада все не отпускала.

Однако, надо было жить дальше, поэтому юным Кощеевым грозила новая школа. Правда, сначала нужно было сдать экзамены, что Марья организовала буквально за месяц. Сдавать их надо было в самой школе – в граде Китеже, устоявшем в ту войну. Как фашисты рвались к Москве, также черные орды Гриндевальда желали уничтожить Китеж, но не свезло им. Все также стоял город, полный магов.

Экзаменаторы были, разумеется, предупреждены, но просто увидев вошедших в класс двоих подростков, поднялись на ноги, выражая свое уважение. Этот порыв экзаменаторов смутил Машу, прижавшуюся к своему Грише. Болезненно худые, но уже не истощенные подростки были спокойны. Они совсем не волновались, когда брали билеты, когда отвечали, когда смотрели в глаза экзаменаторам. И символом сияла на их груди медаль за Ленинград.

– А что трудней всего было? – вдруг спросил один из магов.

– Встать утром, – улыбнулась отлично понявшая вопрос Маша. – Холодно же было, а надо было вставать, чтобы идти на завод.

– А когда вернулись? – поинтересовался все тот же экзаменатор.

– Полный стол еды, которую нельзя, – вздохнул Гришка. – Хотелось схватить все и жрать, как свинья…

– А у меня – светомаскировка, – призналась девочка. – Сияющий огнями замок – это так страшно…

– Все закончилось, – произнес выглядевший стариком председатель. – Мы ждем вас в восьмой класс. Добро пожаловать.

Русские маги колдовали совсем не палочками, а какими-то кольцами, посохами и еще чем-то, в чем Гришка не разбирался. Готовясь отправляться в школу, дети улыбались солнцу, хлебу и другим детям, которых так много было на улицах Китежа. Школа Юных Чародеев интернатом не была, в нее приходили утром и уходили вечером. Ну как вечером – часа в четыре-пять.

– Не сравнить со сменой, – улыбнулась Маша. Она стала очень улыбчивой, только иногда ночью плакала во сне, вспоминая прошлое.

А Марья была настоящей мамой – заботливой, когда нужно, строгой, внимательной. Кощей же учил и Гришу, и Машу всяким премудростям, давая возможность себя почувствовать среди родных, близких людей.

***

Почему-то в этом сне все было иначе, чем в предыдущих.

Маша выскочила из проходной завода, на прощанье поцеловав маму Зину в щеку, и сразу же попала в Гришкины руки. Он сейчас был таким же, как в реальности – мальчишкой, а не доктором Нефедовым. Обняв своего жениха и получив легкий поцелуй, девушка счастливо заулыбалась. На улице было очень тепло, гулявшие вокруг люди улыбались. Также очень тепло улыбался и Гришка.

– Если ты не очень устала, может, погуляем? – предложил ей парень, на что Машка с готовностью кивнула.

– Как все солнечно вокруг, – заулыбалась девушка, прижимаясь к Гришкиному плечу. – Как будто и не было ничего.

– Блокада пала больше года назад, – ответил ей парень, – а сегодня нам обещали сюрприз. У нас довольно хлеба, больше никто не умирает от голода, и не звучит метроном. Мы победили Блокаду, милая.

– Мы победили… – прошептала Маша и тут прокашлялись репродукторы, заставив остановиться куда-то идущих людей. Привычно захолонуло в груди, но на этот раз вести были действительно хорошие.

Из репродукторов донесся совсем не голос Ленинградского радио. Торжественный голос Левитана нес самую лучшую весть – конец войне. Он говорил о том, что проклятый враг капитулировал, больше не будут падать бомбы и кричать от невыразимой боли люди, больше никого не увезут на Охтенское кладбище и никто не будет падать у станка, чтобы не подняться никогда. Люди слушали этот голос, замерев и почти не дыша. Множество дней и ночей отделяло их от этого дня и вот он, наконец, наступил.

– Великая Отечественная война, которую вёл советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена! – голос звенел над замершими людьми. Победившими не только врага, но и самих себя.

– Гриша… Гриша… Гриша… – Машка расплакалась. – Победа! Гриша! Победа! Родной мой, любимый! Мы победили!

Плачущие от счастья дети заставляли кинувшуюся к ним Марью улыбаться. Не зря она упросила Кощея показать Грише и маше этот день, не зря. Обнимавшиеся в своей постели, они плакали сейчас, повторяя «Победа!». Им это было действительно нужно, увидеть своими глазами, прочувствовать, понять. И Блокада отступила, потому что они победили! Все они, весь народ!

После такого сна идти в новую школу было совсем не страшно, ведь они победили, а значит, ничего случиться не могло. Разве могла двойка сравниться с фугасной бомбой, а даже выговор учителя с шепотом малыша, просящего Дедушку Мороза вернуть маму? Совсем иначе и Гриша, и Маша воспринимали школу. Правда и шалить они уже не могли, став взрослыми той зимой.

– Привет, – обрадовались им будущие соученики.

– Привет! – улыбалась девочка. – Меня Маша зовут, а это Гриша, будем дружить?

– Конечно будем! – крепко сложенный мальчишка подошел к ним поближе, протягивая руку. – Я Ваня, Муромцев, значит. А вы Кощеевичи? Я слышал о вас.

– Да все слышали, – хихикнула девочка, сидевшая за первой партой. – Садитесь, пока Яков Петрович не пришел, а то он страсть какой строгий.

Со звонком в класс пошел мужчина, чем-то похожий на мастера цеха, в котором работала Маша, сразу же настроившаяся на работу, что мужчина заметил. Он принялся рассказывать тему урока, а Гриша и Маша прилежно учились, ни на что не отвлекаясь. Лишь на перемене девочка жалобно посмотрела на своего жениха. Она перенервничала, отчего стало вдруг некомфортно. В какой-то момент даже послышалась сирена воздушной тревоги, но доктор Нефедов уже знал, что такое реакции тела, поэтому положил на стол перед невестой маленький кусочек хлеба.

– Кушай, родная, – очень ласково произнес он. – Кушай…

Все-таки, Блокада еще жила в них. Она уже отмирала, но вот в такие мгновения проявляла себя страшным оскалом голода. Ну и мерзли что Гриша, что Маша, поэтому даже в жаркий полдень были одеты достаточно тепло. Тут могло помочь только время, которого у них теперь было сколько угодно. Они видели самое главное – война закончилась. Так прошла неделя, а вечером седьмого числа к обоим подошел Яков Петрович.

– Маша, Гриша, у меня к вам просьба, – негромко произнес мужчина, помолчав.

– Что мы можем сделать? – переглянувшись с Машей, поинтересовался Гришка.

– Наденьте завтра награду, – вздохнул Яков Петрович. – Завтра у нас особенный день, наденьте ее.

– Хорошо, – кивнул мальчик, отлично понявший, о чем говорит учитель, а девочка просто кивнула.

Всю ночь от детей не отходила Марья, хотя им ничего и не снилось, но женщина просто волновалась. Она сидела у изголовья их кровати, невидящими глазами будто разглядывая далекие года, через полвека немного утратившие свой ужас. Ну а утром Гриша и Маша надели медаль, сразу будто сделавшись старше. Марья обняла обоих, поцеловала, отпуская в школу. Женщина знала, что именно им предстоит.

Одноклассники смотрели на медаль «За оборону Ленинграда» кто с удивлением, а кто и с пониманием. Милиционер на углу, рядом со школой козырнул подросткам с явным уважением, а потом они встретились с учителем, пиджак которого был усыпан наградами. Медалями и орденами той войны.

– Полвека назад на нашу землю пришел враг, – прямо от дверей заговорил Яков Петрович. – Он хотел, чтобы нас не было. Очень мы ему мешали, но ничего у него не вышло. Сегодня, восьмого сентября враг начал душить Ленинград, заблокировав его. Среди нас есть те, кто прожил это время, и мы увидим их воспоминания.

Плакали все. И Гриша с Машей, заново пережившие это, и девчонки, никогда не видевшие взрыв так близко, и даже мальчики – от бессилия. Но над этими страшными картинами зло и устало звенел голос Ольги Берггольц, голос Ленинградского радио. Мерно стучал метроном, шарили по небу лучи прожекторов. Только не было голода внутри. Кусочек хлеба, моментально оказавшийся во рту Маши, позволял девочке чувствовать себя уверенной. Чувствовать, что это больше никогда не повторится. Никогда!

Глава 13

Магический Ленинград от людского Санкт-Петербурга отличался сильно. Это была экскурсия с классом, с которой поехали, разумеется, и Гриша с Машей. Вот только людской город казался им каким-то чужим, незнакомым. И вроде бы Невский тот же, и Смольный… Только вот Гришкиного дома не было, да и завод… Машка шла по улицам, полных людей, занятых своими делами, а перед глазами стоял совсем другой город. Только Пискаревское кладбище говорило о том, что город свои раны не забыл, как не потерял и своих героев.

А вот магический город был совсем другим. Каким-то очень родным, близким, узнаваемым. Гриша улыбался и рассказывал, рассказывал, рассказывал. Молчал учитель, позволяя рассказывать этим двоим и останавливались маги, глядя вослед стайке ребятни, на груди двоих из которых сияло свидетельство того, что они имеют право рассказывать.

– Вот там была девятая станция, – показал рукой Гришка. – Ночью накрыло всех, а я как раз на вызове был, вот и проскочил. Меня после этого в детскую направили, раз я педиатр.

– Ой, мой завод, – узнала проходную Маша. – Интересно, а цеха сохранились?

– Все сохранилось, девонька, – откуда-то сбоку подошел седой маг. – Мы все сохранили так, как было тогда.

– А можно… – тихо произнесла девушка, которую пригласили на проходную. – Ой, вот здесь нужно налево…

Она прошла по знакомым цехам, подошла к своему рабочему месту. Руки словно сами потянулись проверить резцы, и Маша уже было потянулась за заготовкой, когда одумалась. Проведя рукой по станку, она грустно улыбнулась, оглядываясь. Седой маг просто смотрел на нее, едва заметно улыбаясь.

– Машенька, Зины дочка, – наконец, произнес он и девушка просто кивнула.

– Вы меня знали? – спросила Маша, вглядываясь в лицо, и вдруг узнала своего мастера. Она просто обняла мужчину что-то тихо говоря, а он гладил ее по голове. И было в этом жесте что-то отеческое.

– Тебя в больницу забрали, а потом ты исчезла, – объяснил мужчина. – Мы тебя и похоронили уже.

– Значит… А где мама? – тихо спросила девушка.

– Пойдем, покажу тебе, – произнес он.

В магическом Ленинграде кладбище содержало имена, тысячи имен магов, погибших в этом городе. И возле таблички с именем Зинаиды и Марии Пивоваровых, Маша просто опустилась на землю, рыдая. Гриша обнял ее, сгрудился вокруг класс, будто увидевший своими глазами далекое время. И звучал над рыдающей девушкой метроном, будто говоря – все спокойно…

Все было спокойно уже полвека, и Маша поняла это. Проплакавшись, она гладила могильную плиту, рассказывая ей свою историю. А одноклассники отошли подальше, чтобы не мешать девушке говорить с мамой. Гриша обнимал Машу. Его семья была на людской стороне, но он видел, что никого не забыли. И этого доктору Нефедову было достаточно.

А потом класс долго гулял по магическому Ленинграду, чтобы затем вернуться в Китеж. Вернулись домой и Гриша с Машей, решив рассказать папе и маме то, что увидели и узнали.

– Знаешь, мама, они нас всех помнят, – проговорила Маша. – Значит, все хорошо?

– Все хорошо, – улыбнулась Марья, погладив ставшую дочерью девушку. – Все хорошо.

– А что папа решил с Дамблдором? – поинтересовалась Маша. – Ведь решил же, да?

– Коша сказал, что нечего поганить город Дамблдором, – проговорила женщина. – Так что теперь он у нас работает по специальности.

– Это как? – не понял Гриша. – Что значит «по специальности»?

– С вашей медиведьмой на пару ассенизатором, – хмыкнула Марья. – В питомнике церберовом, без магии, зато на веки вечные.

– Справедливо, – кивнул юноша. – А мы будем учиться и лечить людей.

– Де-тей! – поправила его Маша. – Как ты… тогда, да?

Гриша кивнул, беря взвизгнувшую девушку на руки. У них впереди была жизнь. Магическая страна, магические города, совсем не такие, как в Британии. А в Британии гоблины отыскали Сириуса Блэка, уехавшего с Марлин Маккиннон, как только закончился Хогвартс. О том, что он был чьим-то крестным, мужчина не знал, также, как и о том, что находился в тюрьме. Северус Снейп встретился с Лили, просто, чтобы взглянуть ей в глаза и понял, что любил больше образ. Поэтому он уехал куда-то на восток, растворившись среди песков.

Дадли вырос в уверенного в себе мага, уничтожив Уизли. Они были живы, но… вынуждены работать, ибо проживали теперь в тролльем заповеднике на должности ассенизаторов. Правда, встречаться в Гришей Дадли не хотел, как только узнал, что братом бывший Гарри ему не был. Бывает и такое.

Скелет МакГонагалл никак не мог объяснить, отчего женщина любила уничтожать магглорожденных девочек. Впрочем, теперь это было и неважно. Магическая Британия строила свою жизнь заново – без светочей и какого-то там блага. У каждого благо было свое.

– В принципе, все правильно получилось, – два Кощея пили чай в компании Смерти.

– Но в первом мире он же не был твоей крови? – поинтересовался один из них.

– Был, Коша, – хмыкнула Смерть, насыпая себе сахара. – Как раз Кощеевой крови он и был, потому его и убить хотели. Вот девочка… Не должна она была пройти такой путь, но тут уж как вышло.

– Значит, тут и сказочки конец, – произнес доселе молчавший бессмертный некромант. – Договорились.

***

– Доктор Нефедов! У вас вызов… Странный какой-то, – голос диспетчера звучал четко, но Светка, дежурившая сегодня, явно была чем-то озадачена. – В школу…

– В школу – это серьезно, – согласился молодой доктор, кивнув жене. – Поехали, Маш, посмотрим.

– Ага, – улыбнулась доктор Нефедова, ездившая с мужем и не желавшая переходить на другую бригаду. С Гришкой было тепло и уютно.

– Школа… – задумчиво проговорил водитель, включая сирену.

Машина «скорой помощи» рванула с места, чтобы через минуту аппарировать. Мир магов не нуждался в службе экстренной помощи, зато люди нуждались в этом постоянно. Поэтому машина пилотного проекта сотрудничества с людьми выезжала довольно регулярно. Две педиатрические бригады магов что только не видели. Иногда зла не хватало и в дело шла магия.

Автомобиль остановился у входа в школу, доктора Нефедовы отправились внутрь. Их встретила сильно возбужденная женщина.

– Это Лидочка, она сильно похудела, она, конечно, долго болела, но ведь не могла так похудеть! Просто очень сильно! – Гриша с Машей переглянулись.

– Родители извещены? – поинтересовалась доктор Нефедова.

– Лидочка сирота… – почти прошептала женщина.

– Понятно, – вздохнул Григорий, девочка была из детского дома, поэтому случиться могло, что угодно.

Зайдя в класс, Мария замерла. За первой партой сидела очень худая девочка со спокойным, ничего не выражавшим одутловатым лицом, а с ее лица на врачей смотрело давно прошедшее время. Представив на минуту, что малышка только что оттуда, доктор Нефедова почувствовала, что земля качнулась у нее под ногами. Подбежав к ребенку, Маша взяла на руки очень худенькое и чрезвычайно легкое тело, прижав к себе. Девочка, названная Лидочкой, очень тихо заплакала.

Уже позже, раздевая ребенка в машине, женщина обратила внимание мужа на характерные следы, свидетельствовавшие о жестоком обращении с ребенком. Были у людей существа жестокие, зачастую бессмысленно жестокие, поэтому доктор не удивился, попросив водителя ехать в магическую больницу. Мир людей ожидали потрясения.

– Что там? – беспокоившаяся за ребенка Маша внимательно посмотрела в глаза мужу.

– Будут разбираться с детским домом, – кивнул он в ответ. – Лида в магической части жить сможет.

– Спасибо, любимый! – порадовалась женщина. Взаимопонимание с Гришкой у нее было абсолютным. Теперь же предстояло выхаживать девочку, попавшую в руки садистов.

– Мы же ленинградцы, – обнял ее доктор Нефедов.

В этом были они – ленинградцы и не было звания выше. Пережившие голод и холод Блокады, Нефедовы просто не могли пройти мимо потерянной почти замученной девочки. Поэтому спустя неделю Лида Нефедова проснулась в своей кровати и, глядя в глаза мамы, впервые улыбнулась.

Маша и Гриша не забывали тех, кто отнесся к ним по-доброму, ведь, если бы не гоблины, кто знает, чем бы все закончилось. Гоблины… Казалось, что им до детенышей другой расы, но зеленокожие существа видели в первую очередь то, что это детеныши. Помогая и спасая двоих детей страшноватые на вид существа показали себя более разумными, чем маги Великобритании. Впрочем, это вряд ли могло кого-то удивить.

Проходили годы. Память людская хранила и метроном, и голос Ленинградского радио, и тысячи тех, кого забрали бомбы, снаряды и голод. А Нефедовы жили и не вспоминая Магическую Британию. Нечего им было вспоминать, да и незачем. Старшенькая Лида, младшенькие Сережа и Витя радовали родителей своими успехами, а над городом наливалось синевой мирное небо.

Кощей и Марья не могли нарадоваться на внучат, ласково глядя и на детей. Семья шла сквозь годы, храня в памяти суровые испытания, выпавшие на их долю. Оставалось только надеяться на то, что подобное не повторится. На страже магического Ленинграда навсегда разорванным кольцом застыла память людская. Тысячи имен, тысячи неслучившихся судеб, тысячи историй.

В школах и дома детям напоминали, какой драгоценностью может быть обычный кусочек хлеба. Какой силой могут обладать слова. Как жестоки умеют быть люди. Как важно хранить в себе доброту. Потому что в первую очередь всегда и во всем нужно оставаться людьми. Разумными существами.