Текст книги "Исправить все (СИ)"

Автор книги: Владарг Дельсат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Заикаешься давно? Контузило? – этих подробностей Гарри не помнил.

– Д-девочек уб-било, а я… – Гермиона прижалась к обнимающему ее мальчику. – Сп-пасибо…

– Ну что ты, все хорошо, мы все решим, – прижал Гарри к себе девочку. – Блокады больше нет, у нас есть хлеб.

Думая о том, что делать дальше, мальчик понимал, что девочке нужна больница, правильное питание, а вот как отреагируют ее родители – это вообще неизвестно. Гермиона же равнодушно думала о реакции мамы и папы на нее. Девочка понимала, что, увидев ее такой, родители, скорей всего, попытаются от нее избавиться. Да и не воспринимала она их уже родителями – после Блокады, после тети Зины… Гермиона изменилась.

Идя рядом с мальчиком, она все больше понимала чуждость того, что видела. Сильно беспокоило отсутствие метронома, было тоскливо без привычного голоса Ленинградского радио, зато обилие толстых, упитанных детей и взрослых вызывало отвращение. И тут Гарри будто понял ее, заговорив вполголоса по-русски:

«Я говорю: нас, граждан Ленинграда,

не поколеблет грохот канонад,

и если завтра будут баррикады —

мы не покинем наших баррикад…»Ольга Берггольц

Он будто прочитал мысли девочки. Конечно же он прочитал, ведь Гарри тоже был там, среди обледеневших троллейбусов, на льду и в бомбоубежище. Он тоже видел все эти саночки, и также голодал, но еще и спасал жизни… Эти объятия, эта потянувшаяся рука что-то напомнили Гермионе.

– Не-нефедов – это т-ты? – почти не заикаясь, спросила Гермиона, остановившись.

– Я, моя хорошая, – Гарри погладил девочку так знакомо, что она прикрыла глаза, прижимаясь к нему. – Меня через пару дней накрыло, когда за травой ходил. Теперь все закончилось.

– За-закончилось, – кивнула Гермиона, пытаясь приучить себя к мысли – нет бомбежек, нет обстрелов, нет голода… Как это может быть, она уже не понимала, привыкнув к тому, что нужно на завод, что нужно внимательно смотреть на небо, потому что тревога могла и запоздать, что нужно умываться, идти и жить.

– Поедем обратно, поговорим, – предложил мальчик, все также продвигавшийся в сторону Большого зала.

Дойти до места кормления им была не судьба. Скандал выплеснулся, заставив Дамблдора побегать. Чтобы подстраховаться, директор приказал Минерве проверить память Поттера, удалив из нее ненужное. Ну и всех жертв проверить, потому что неприятности Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор чувствовал, а текущая ситуация обещала закончиться катастрофой – трое авроров погибло. Как они туда попали, директор не понимал, но сам сейчас выпотрошить память «последнего Поттера» не мог – был плотно занят.

– Мистер Поттер, – услышал Гарри голос профессора МакГонагалл, очень удачно отвлекшей его тогда, когда окаменела Гермиона. – Следуйте за мной.

– Нет, – бесстрастно ответил ей мальчик, нащупывая тот самый порт-ключ, который ему дали гоблины.

– Я вам приказываю! – палочка пошла вверх.

– Нет, – повторил Гарри, следя за палочкой декана. Появившегося в конце коридора аврора мальчик заметил.

– Дрянной мальчишка! Вы пожалеете! – взъярилась профессор МакГонагалл. – Импе…

В эту секунду сработал гоблинский порт-ключ, унеся и Гермиону и Гарри прочь из Хогвартса. Артефакт пробил щиты замка, как тонкую бумагу, заставив замок буквально застонать. Но авроры уже обездвижил декана факультета, пытаясь понять, что происходит. «Империо» произнесено было, правда, луч бессильно ударил камни, но суть от этого не менялась – аврор все прекрасно видел.

Ситуацию можно было бы замять, если бы среди погибших авроров не обнаружился племянник мистера Фаджа, а вот такого Министр прощать не собирался. Даже Дамблдору, которого откровенно побаивался. Именно по этой причине, ситуация в школе стала совершенно неконтролируемой и о Поттере, да и о Грейнджер на некоторое время забыли.

Глава 9

На ногах Гермиона и Гарри не удержались, упав на пол небольшой комнаты, куда сразу же вбежал уже знакомый Гарри гоблин. Посмотрев, что на мальчика, что на девочку, Кривозуб вздохнул. Случившееся было ожидаемым, ведь в воспоминаниях этого детеныша фигурировала именно эта девочка, сейчас похожая на Гарри в самом начале – сущее умертвие.

– Идти сможете? – поинтересовался гоблин, с болью в глазах глядя на измученных детенышей.

– Сможем, наверное, – вздохнул мальчик, помогая Гермионе встать. Девочка только кивнула, не задавая никаких вопросов.

– Пойдем, – Кривозуб медленно двинулся вперед.

– Не бойся, они свои, – произнес Гарри почти на ухо Гермионе, которой уже было просто все равно. Девочку трясло от холода.

Медленно двигаясь по коридорам и встречая ошарашенных гоблинов, те, кого называли «блокадники», не задумывались о будущем. Кривозуб видел, что дети просто устали. О случившемся в Хогвартсе он был осведомлен, ведь выданный мальчику медальон не только переносил группу захвата аврората, но и транслировал причину вызова. Так как василиска гоблины ожидали, то теперь оставалось только дождаться реакции.

Войдя в уже знакомое помещение, гоблин показал на лежанку. Гарри понятливо кивнул, усадив Гермиону. Выдав девочке почти половину дневной нормы, он просто гладил ее по голове. Кривозуб понимал, что детям нужно время, не просто же так они использовали экстренный порт-ключ.

– Вас вместе класть или раздельно? – поинтересовался гоблин. Вопрос был важным, потому что заботу мальчика о девочке он видел, а для гоблинов это означало очень многое.

– Ты как? – поинтересовался Гарри у Гермионы, просто обнявшей его в ответ. – Давайте вместе, – решил мальчик. – Если что, я всяко успею.

– Тогда раздевайтесь, вас нужно осмотреть, – попросил Кривозуб. – И твое лечение не закончено, и девочку твою нужно…

– Да, – кивнул Гарри. – Алиментарная дистрофия второй степени, причем ближе к третьей. А у меня где-то первая, благодаря вам.

– При этом в Хогвартсе ты не поправился, – заметил гоблин. – Раздевайтесь, я Нежноглазу позову.

Имя той, что выхаживала Гарри, породило какую-то теплую волну в душе мальчика. Гарри без слов начал разоблачаться. Точно зная, как выглядит, он ничуть не смущался, не смущалась, похоже, и Гермиона, в данный момент отщипывавшая хлеб буквально крошками. Руки у девочки были заняты, поэтому мальчик принялся ее раздевать. Висящую, как на вешалке форму, казалось, можно было снять не расстегивая, но оставшийся в белье Гарри медленно расстегивал пуговицы, чтобы не напугать ушедшую в свои ощущения Гермиону.

Девочка, казалось, вообще не понимала, что с ней делает мальчик, хотя послушно вытягивала руку, привставала, но вся она, все ее внимание было отдано маленькому кусочку привычного черного хлеба. Хотя был он намного мягче и вкуснее. «Довоенный» – вспомнила Гермиона описание Лидки… Осознавать, что девочки погибли было… никак. Слишком много смертей прошло перед глазами девочки за это время. Осторожно раздев Гермиону, Гарри медленно уложил ее на подушку. В приподнятом состоянии, чтобы не подавилась. А девочка, держа двумя руками маленький кусочек хлеба, отщипывала от него маленькие кусочки, буквально крошки, полностью погрузившись в процесс питания.

Стоявшая у дверей Нежноглаза все прекрасно видела. И как девочка ела, и как мальчик заботился о ней. И как она доверяла ему. Выглядела, правда, девочка, страшно… даже для гоблинов. Медленно подойдя к детям, гоблинша погладила обоих. Гермиона на этот жест удивленно вскинула глаза, отвлекаясь от хлеба, а Гарри потянулся за рукой, будто прося еще. Нежноглаза едва слышно всхлипнула.

– Мы вам поможем, – проговорила она. – Учитывая, что на вас напали в стенах школы, вам туда больше не надо. Отдохните пока.

– Это Нежноглаза… – произнес Гарри. – Она… Она как мама.

В устах мальчика эта характеристика была исчерпывающей. Это понимала и гоблинская женщина. Припомнив, что помогало мальчику расслабиться, Нежноглаза щелкнула пальцами и тотчас же в помещении зазвучал ровный стук метронома. Он будто говорил – все хорошо, вы живы, город живет… Привычный для двоих звук мгновенно расслабил детей, но спать они пока не спешили, а гоблинша осматривала обоих.

– Состояние девочки чуть получше, чем у тебя было, – заметила гоблинша. – Но она пережила недалекую Бомбарду, отчего должна заикаться.

– Контузило мою хорошую, – погладил Гермиону Гарри. – А двух девочек, что рядом шли, просто в клочки разорвало…

– И чувств у нее, как и у тебя, нет, – вздохнула женщина. – Тогда будем вас лечить едой и зельями, а как немного окрепнете, то и разберемся.

– Хорошая мысль, – кивнул мальчик. – У тебя с родителями как? – спросил он девочку.

– Тетя Зина умерла… – прошептала Гермиона и пахнуло от этой фразы просто могильным холодом. – А эти… Что они понимают… Им нужна не Маша Пивоварова, а «хорошая девочка». Бить себя я больше не позволю, так что…

– Так тебя звали… там, – понял Гарри, после чего посмотрел на Нежноглазу: – Можно ли как-то выяснить, как родители Гермионы отреагировали ан ее отсутствие?

– Конечно, детеныш, – кивнула ему женщина. – Поспите, вам обоим надо.

Им действительно было надо. Но сначала нужно было надеть пижаму, с чем Гарри справился, принявшись одевать девочку. Гермиона доела хлеб и закрыла глаза, чтобы насладиться этим ощущением, потому что ей была приятна такая забота. Гарри обнял девочку, прижимая к себе. Поглаживая ее по голове, он тихо пел колыбельную, которую Грише Нефедову пела мама. А Гермиона слушала, будто растворяясь в голосе мальчика и не желала ничего. Только чтобы он был.

В погрузившейся в тишину комнате стучал метроном, тяжело вздыхала, покачивая головой, Нежноглаза, да кивал ей Кривозуб. По просьбе женщины народа он выяснил, как отреагировали Грейнджеры на отсутствие девочки.

– Они заявили в маггловский аврорат о том, что дочь сбежала, – проговорил гоблин. – Наш маг поковырялся в голове называвшей себя матерью ребенка.

– Они не родители? – поинтересовалась Нежноглаза.

– Пока не знаю, – покачал головой гоблин. – Но поведение странное. Еще более странное в том, что вроде бы родители обвиняют дочь в воровстве, как причине побега.

– Ничего не понимаю, – призналась Нежноглаза. Судя по виду, Кривозуб тоже мало что понимал. Пока что ничего не получалось. – Восстановим детей и будем разбираться.

А Гермиона и Гарри были сейчас там… Блокада не отпускала эти две души, цеплялась за них, снова и снова возвращая туда, где самой большой драгоценностью был хлеб. Обычный кусочек хлеба…

***

Мистер и миссис Грейнджер, не дождавшись дочери с поезда, разозлились. Нормальные родители на их месте обеспокоились бы, что-то попытались бы сделать, но желавшие наказать девочку за то, что она задержалась, мистер Грейнджер решил задействовать полицию.

– Выкрала две тысячи фунтов и убежала, – заявил он полицейскому. – Мы опасаемся, что деньги ей нужны для покупки наркотиков.

Мистер Грейнджер отлично знал, что ждет дочь в случае поимки – унизительное освидетельствование, содержание за решеткой, недоверие, возможно, побои. В таком случае, по его мнению, это стало бы уроком для Гермионы на всю жизнь. Возвращаясь домой, мужчина и женщина уснули, чтобы проснуться в чем-то, напоминающем тюремную камеру. Гоблины решили разобраться, в чем дело, так как взрослые люди вели себя крайне неадекватно.

– Что мы имеем? – поинтересовался Крюкохват, поглядывая на обездвиженных мужчину и женщину.

– Маги, – пожал плечами специалист по проклятьям. – Они оба маги, при этом… нужно проверять.

– Нужно, будем, – кивнул сотрудник банка. Ему уже было очень интересно, что конкретно происходит. Кроме того, попадание девочки в Россию выдавало ее корни.

– Менталист посмотрит, – сообщил маг, задумчиво почесав ухо. – Потом попробуем ритуал раскрытия сути, но что-то мне подсказывает – они нездешние.

С момента явления в банк мистера Поттера, именно Поттером и не являвшегося, весь Мир Магии, по мнению Крюкохвата, будто сошел с ума. Василиск в школе, пытавшаяся наложить подчинение на детей декан, полукровка, не выдержавшая известия о том, что она теперь сквиб, сильно отличившиеся Уизли – все это очень плохо выглядело, но вот то, что девочка, осмотренная василиском, вместо того чтобы находиться в летаргии внутри каменного кокона, оказалась совсем в другом месте и времени – это отдавало какой-то странной постановкой.

Менталист долго ковырялся в мозгах двоих, оказавшихся магами. Барьеры у обоих были сильными, вот только не против гоблинов. Крюкохвату казалось, что поведение «родителей» девочки ему что-то напоминает, только вот вспомнить, что именно, он не мог.

Тем временем воспоминания аврора о том, как выглядели двое учеников, одним из которых был мистер Поттер, облетели страницы магической прессы Великобритании. Тексты статей, конечно, никакого отношения к истине не имели, но сам факт наводил на определенные мысли. Поэтому Дамблдору было постоянно некогда, а древние и благородные медленно мигрировали из страны.

– Ребенка они выкрали, когда девочке было что-то около месяца, – произнес, наконец, менталист. – У нее должны были проявиться какие-то способности, но не проявились.

– Поэтому? – поинтересовался Крюкохват.

– Они вели переговоры о продаже, – приговором прозвучало в небольшом помещении.

– Кому? – поинтересовался гоблин, хотя вариантов было немного.

– Вы будете смеяться, но Уизли.

Смеяться Крюкохват не стал, гоблины были отлично осведомлены о том, что рыжики не такие бедные, какими очень хотят казаться. А вот в случае продажи девочки, ее бы обратили в рабыню, и кто знает, чем бы все закончилось.

По всему получалось, что нужно обращаться к русским, точнее, к Кощею, учитывая, что мальчик был его крови. Но гоблин колебался – очень уж был непредсказуем бессмертный некромант. Крюкохват решил обсудить сначала с Нежноглазой, взявшей обоих детей под опеку. Гоблин, конечно, понимал, что обоим лучше будет среди своих, но…

***

– Уехать бы в Ленинград, – проговорила проснувшаяся Гермиона. – Ты доктор, а я…

– Ну я так себе доктор, – ответил ей Гарри. – Учиться надо будет, все-таки полвека прошло.

– Интересно, как изменились токарные станки… – задумчиво произнесла девочка. – Буду ходить на завод, ты служить врачом… И будем жить.

– Стоит ли еще ваш снарядный, – в тон ей ответил мальчик. – Хорошо, что Хогвартс все. Возьми хлебушка.

– Ну Гарри! Тебе же тоже надо… – возмутилась Гермиона, но от хлеба отказаться не смогла.

– Расскажи лучше, – попросил Гарри. – Как и куда ты попала?

– Я шла по коридору, – припомнила девочка. – Прости меня за то, что не поверила тебе!

– Это было ожидаемо, – погладил ее мальчик, – рассказывай.

– Услышала звук падения, – продолжила Гермиона. – Потом посмотрела в зеркальце… Кажется, голос Маккошки был… не помню. А потом сразу Ленинград. Самое начало ноября, я во время бомбежки там оказалась, меня подобрала тетя Зина.

– Она о тебе заботилась? – спросил Гарри.

– Как настоящая мама, даже хлеб свой отдавала… – вздохнула девочка, вспоминая эту волшебную женщину. – Я сделала, как ты сказал, и меня взяли на завод. Ну и работала…

– А в больницу как попала? – поинтересовался мальчик.

– Мы с Лидкой и… не помню… – Гермиона наморщила лоб. – Из кино возвращались, ну, знаешь…

– Помню, – кивнул ей Гарри. О том, что юных защитников города гоняли в кинотеатры, он помнил. Они все защищали родной город – у станков, на крышах, даже вставая рядом со взрослыми в окопах…

– Ну вот… А потом сразу обратно, – вздохнула девочка. – Просто жуть какая-то.

– Ну еще бы, ты только что оттуда, а тут вокруг сытые… – прижал к себе девочку мальчик. – Ничего, вот откормим тебя, и потом подумаем, может, разрешат уехать.

Нежноглаза вошла, левитируя с собой две тарелки с правильной пищей со специальными зельями. Когда девочка немного откормится, можно будет и каши на единорожьем молоке, а пока было просто нельзя, поэтому обоих детей кормили часто, понемногу, в точности, как сказал этот детеныш, снова ставший целителем, это-то Нежноглаза хорошо видела.

Глава 10

Вспомнив, как ему было трудно вначале, Гарри укутывал Гермиону в одеяло, согревал своим телом. Холод той зимы все не отпускал ни его, ни девочку, поэтому тщательно дозируя еду и ставший бесценным хлеб, Гермиону медленно выводили из того состояния, в котором она замерла. Конечно, до победы над дистрофией еще было далеко, но подвижки уже были.

– Скажи, Нежноглаза, – попросил Гарри, – а что с Дадли?

– Как тебе сказать, детеныш… – женщина помолчала. – Дадли и есть Гарри Поттер. Дурсли были Лили и Джеймсом, изменившими внешность.

– Не понял, – признался мальчик, впервые благодарный укрывшей все чувства подушке. – А я кто?

– А ты… – Нежноглаза тоже порадовалась тому, что дети безэмоциональные. – Ты Кощеевич, происходишь из рода русского некроманта. Тебя принес Дамблдор, когда они разыграли этот спектакль с защитой матери.

– Вот как… – задумчиво проговорил Гарри. – Тогда понятно, почему Ленинград. Если это была цена. Тогда получается, что и прошлый я не был Поттером. Но почему у Гермионы тоже Ленинград?

– Девочка была украдена теми, кого она считала своими родителями, – ответила гоблинша.

– И что они хотели с ней сделать? – насторожился мальчик, понимая, что не все здесь просто.

– Продать, – камнем упало слово.

Жуткое слово, если подумать. Получалось, что украли Гермиону тоже у русских. Переставшая уже заикаться девочка смотрела в потолок. Теперь она многое понимала – и почему чужая женщина стала родней родителей, и почему Гермиона вообще оказалась там. Блокада…

– Я не хочу зваться Гермионой, – наконец сказала девочка. – Тетя Зина назвала меня Машей, вот пусть так и будет, Машка Пивоварова. Она стала мне настоящей мамой. А ты, доктор Нефедов?

– Гришка я, – хмыкнул мальчик. – Григорий Нефедов.

– Вот и будем зваться так, – твердо произнесла… Маша. – Маша и Гриша. А англичане пусть идут.

– Дети… – вздохнула Нежноглаза. – Вы же хотите… домой?

– Хотим, – кивнул Гришка. – Еще как хотим. Ленинград стал нам родным, да и страна…

До зубовного скрежета хотелось пройти по Невскому, на котором наверняка уже нет надписей об опасности при артобстреле, постоять у мостов, прислониться к «Авроре», посмотреть, уцелел ли его дом. Гермионе, ставшей Машей, хотелось снова войти в квартиру тети Зины, будто хранившей память о женщине, ставшей мамой совсем прежде незнакомой ей девочке. Просто увидев потерянного ребенка, эта волшебная женщина не прошла мимо, а помогла… Да, еще не было самого страшного времени, но для англичан такой поступок был почти невозможным, Маша это знала твердо.

Нежноглаза видела, как дети рвутся туда, где прошли их самые страшные дни и… не понимала этого. Для гоблинской женщины было естественным бежать от опасности, от того места, где сделали плохо, а эти необыкновенные дети мыслили совсем иначе. Нежноглаза присела рядом с Машей и Гришей, просто, чтобы понять.

– Почему вы стремитесь туда? – тихо спросила она.

– Знаешь, Нежноглаза, это трудно объяснить, – вздохнул попытавшийся улыбнуться мальчик. – Но я попробую. Когда-то давно я был Гарри Поттером, мою историю ты знаешь, там был и василиск, и дементоры на третьем курсе, и полная предательств жизнь.

– Ты попросил Покровителя о втором шансе, согласившись на цену, – кивнула ему гоблинша.

– Знаешь, в Ленинграде я узнал, что такое семья, – как-то очень мечтательно продолжил Гриша. – Нежные руки мамы, дающие уверенность – отца. И брат, конечно же. Я никогда этого не знал, а тут целых четверть века счастья.

– Но потом же ты их потерял? – Нежноглаза понимала, о чем говорил детеныш. Он потерял родных, но был уже взрослым, а не годовалым никому не нужным ребенком.

– Я потерял родных, это так, – кивнул мальчик. – Но у меня оставалась родная страна, родной город и люди вокруг. Да, люди зверели от голода, убивая даже детей, но каждую минуту рядом со мной были товарищи. Поэтому я не был один.

– Если бы не Гриша, я и не выжила бы, – подала голос Маша. – Но, когда я стояла на разбомбленной улице, не зная, куда идти, меня взяла с собой просто прохожая. Знаешь, Нежноглаза, обыкновенная женщина стала мне более мамой, чем все Грейнджеры. Я только потом узнала, что она подсовывала мне свой хлеб! Нежноглаза! Там, хлеб означал жизнь! Его было очень мало, и она… она…

– Тише, тише… – прижал Гришка девочку к себе. – Это трудно понять, но там – наш город и наши люди. Пусть прошло полвека, но мы верим, нас не бросят. Это наш город!

Хотя голос мальчика по-прежнему не содержал эмоций, но гоблинша поразилась – сколько гордости было в нем. Нежноглаза пыталась представить гоблина, добровольно подкладывающего золото в карман кому-то, и не смогла. Она начала понимать, о чем говорил этот детеныш – им обоим действительно будет лучше в том месте, которые оба считают домом. А это значило – надо писать Кощею. Как русский отреагирует на такое письмо, Нежноглаза даже не подозревала. Но полюбив этих детей, она просто не могла поступить иначе.

А Гришка рассказывал Маше как оно было до войны, стараясь все поточнее вспомнить, девочка же, слушала, закрыв глаза. Она очень пыталась представить на месте льда зеленые деревья, и у нее получалось. А в тишине звучал метроном, без которого оба спали очень плохо. Почти не спали, потому что очень страшно было. Потом Гриша начал читать стихи Ольги Берггольц. Именно те, что поднимали на борьбу голосом Ленинградского радио. И Маша подхватывала. И звучали на два голоса то усталые, то злые, то яростные строфы. Как будто легче на душе становилось от этих строк.

– А помнишь, когда я была еще дурной, ты мне рассказывал? – тихо спросила девочка. – Веди если бы не ты…

– Помню, хорошая моя, все помню, – вздохнул Гриша.

Разговаривать они предпочитали по-русски, полностью отвергая Британию и все, что с ней связано. Двое детей очень хотели домой. Туда, где такие знакомые и родные люди. Люди, которые их не предавали даже в самое страшное время. В отличие от британцев.

– Вот поставим тебя на ноги, – погладил приникшую к нему Машу Гриша. – И гори они все огнем.

– Главное, чтобы не разлучили, – вздохнула девочка, устало закрывая глаза.

– Не разлучат, – уверенно произнес искренне в это веривший мальчик.

В далекую Россию улетала весточка о двоих переживших очень страшное время детях, а Нежноглаза просто плакала, слушая спокойные голоса, в которых сквозила то ярость, а то нежность…

***

Своего секретаря в таком состоянии Кощей видел впервые. Довольно высокоорганизованный лич, сделанный как-то шутки ради, нашел себе применение, разбирая корреспонденцию Его Темнейшества, как он называл бессмертного некроманта, жить-то хотелось, даже так. Но получив красный шар от гоблинов, что было уже странным, лич не удержался и взглянул внутрь.

– Кощей, – проговорило не самое живое существо. – Ты должен это увидеть!

– Очеловечился ты у меня, – вздохнул скучающий некромант, вскрывая шар.

– Это не шутка… – лич был готов уже и сам лететь и всех убивать.

– Да я уж вижу, – Кощей смотрел на двоих истощенных детей.

Память мальчика, пошедшего на испытание и обретшего себя там, где гибли люди. Просто представив, что покинутому всеми мальчишке понадобилось оказаться в далеком году для того, чтобы обрести, Кощей почувствовал ярость, а уж результат проверки медленно привел его в бешенство. Мальчик его крови и девочка, неизвестно чьей, но кого-то очень знакомого. Истощенные дети, в глазах которых полыхала давняя война.

– Позови-ка Марьюшку, – попросил пытавшийся взять себя в руки Кощей. – А то я сейчас…

– Звал, милый? – поинтересовалась немедленно появившаяся любимая. – Что стряслось?

– Не могу вспомнить, – признался некромант. – Посмотри-ка на девочку.

– Макошь! – воскликнула женщина, только увидев детей. – Кто посмел?!

– Мальчишка платил цену, а вот девочка… – протянул Кощей.

– Мы немедленно идем к ним! – взбесить его любимую было трудно, но, видимо Марья узнала девочку, поэтому Кощей только кивнул секретарю.

Спустя несколько долгих минут, одетые в защитные одежды, двое бессмертных покинули стоявший на высокой горе черный страшный замок. Взяв Марью за руку, Кощей шагнул прямо в Лондон, на моментально опустевшую Косую Аллею. Его тут, может, и не знали, но давящая сила бессмертного некроманта дала понять британцам, что от одетого в черное нужно держаться подальше.

Шагнув к ступеням банка, Кощей только ухмылялся. Судя по всему, британцы доигрались, просто подумав о том, чтобы тронуть его кровь. О том, кем была девочка, он не думал, а Марья явно волновалась, как будто шла на встречу с кем-то близким.

Гоблины играть в игры не стали, сразу же проводив бессмертных к двоим, лежавшим в защищенном помещении. Девочка спала, тихо всхлипывая, а ее мальчик охранял сон своей, судя по всему, невесты. По крайней мере, так показалось Кощею. Приглядевшись к ребенку своей крови, некромант разглядел свет целительства, что означало – мальчик сумел кому-то спасти жизнь после того, как ожил в своем новом теле. Вот это уже было серьезно.

– Здравствуйте, – первым поздоровался мальчик, безотчетно прикрывая девочку.

– Здравствуй дитя моей крови, – ответил ему Кощей. – Как звать-то тебя?

– Григорий Нефедов, – ответил ему Гриша, разглядывая гостя. Лицо его не выражало ничего, и некромант знал, что это значит. – А это Маша Пивоварова.

– Здрасти, – открывшая глаза при звуках своего имени, Маша посмотрела на Марью. Внезапно глаза ее расширились: – Мама Зина? Но ты же умерла!

– Ты знала Зинаиду, – медленно произнесла Марья. – И она стала тебе мамой…

– Вы не она, – поняла девочка, поникнув. – Мама Зина просто не проснулась, ее на Охтенское кладбище увезли.

– Правнучкина ветвь, – объяснила Кощею Марья. – Но и девица сама по себе наша.

– Что же… Собирайтесь домой, – кивнул некромант.

Если бы у Гриши и Маши были бы эмоции, они бы визжали от счастья. Но мальчик просто встал, помогая встать и девочке, остановленный жестом Марьи. Женщина, не отрываясь, смотрела на тонкие, как спички, ноги Маши, медленно закипая.

– Коша, я хочу знать, кто это сделал, – деланно-спокойно произнесла она.

– Даже голову принесу, – пообещал Кощей. – Давай соберем детей домой, а я после вернусь.

Поблагодарив гоблинов в своей манере, то есть отсыпав золота, четверо исчезли из Магической Британии, через мгновенье оказавшись в замке Кощеевом. Гришу держал на руках некромант, а Машу – Марья, но уложили их обоих в одну постель. Женщина уселась рядом с детьми, а Кощей приказал немедленно доставить целителя из старых. Нужен был именно тот, кто умел справляться с «ленинградской болезнью». Кроме борьбы людей, была и борьба магов, а город был осажден и магами тоже, поэтому целители были… Целители, понимавшие, что именно нужно делать.

– Витя? – удивился Гриша, узнав однокурсника. Тот подался вперед, вглядываясь в лицо мальчика. – Я Гришка! Гришка Нефедов! Помнишь девятую?

– Ничего себе, – пожилой целитель просто сел, где стоял. – А мы вас всех тогда похоронили…

– Меня в детскую перевели, все равно никого не осталось, – объяснил Гришка.

– Возьмешься ли? – поинтересовался Кощей.

– Это лишний вопрос, Кощей, – вздохнул узнанный мальчиком целитель. – Гришка – наш, он стольких спас даже в смертное время… А девочка?

– Она только что оттуда, Вить, – тихо проговорил Гришка. – И месяца не прошло.

– Твою же… – не сдержался целитель, очень хорошо понявший, что это значит.

– Тогда лечи, а мне надо отлучиться, – бессмертный некромант был в ярости. Разговор он услышал и понял, отчего желание сделать Британские острова пустынными только росло.

– Гриша, а где мы? – тихо спросила Маша.

– Мы дома, – ответил ей мальчик, а понявший, о чем спрашивает девочка доктор Витя, показал ей проекцию огромного города.

– Живет наш город, – произнес он. – Вот встанете на ноги, и погуляете еще по нему.

– Живет… – прошептали оба ребенка.

Им предстояло долгое лечение и восстановление. Но самое главное и Гриша, и Маша знали – они снова не одни. И это было самым, пожалуй, важным. Марья решила остаться с детьми, отлично понимая, что любимый найдет всех виновных. Женщина улыбалась тянущейся к ней девочке и сдерживавшемуся мальчику, которому тоже нужно было тепло. Блокадные дети спустя полвека лежали в постели черного некромантского замка.

Глава 11

Гриша ощущал себя среди своих. То самое чувство, что заставляло жить и бороться в блокадном Ленинграде, наполняло его теплом и здесь. Маша же постепенно ощущала, как укрывшая чувства подушка утончается. Были ли в этом повинны какие-нибудь чары или зелья, девочке было совсем неважно, важным был Гришка.

– Ну а пока вы отдыхаете, – Марья проводила очень много времени с детьми, отогревая их так, как и других детей в далеком году. – Я вам расскажу о том, что случилось тогда, потом и как мы живем теперь.

– Хорошо, – кивнул Гришка. – А Блокада, она когда?

– Чуть окрепнете, покажу вам воспоминания, – пообещала женщина. – А Коша пока выяснит, где ваши настоящие родители.

– Здорово, – ровным голосом произнесла Маша. – Рассказывайте!

– Когда-то давно, Гриша помнит, когда, – заговорила Марья. – На нашу землю пришли звери. Вот только кроме танков, самолетов, и двуногих палачей, пришедших в мире людей, были враги с троллями, дементорами, нежитью в мире Магии. И мы точно также дрались с ними, отступая и наступая. Ленинград был и в магической блокаде, отчего маги в нем не могли колдовать, они жили, работали и сражались плечом к плечу с людьми.

– Значит, поэтому Маша даже не подумала накладывать чары, – понял Гришка. – Магии просто не было… Хорошо, что было потом?

– Потом Блокада пала, было разорвано страшное кольцо, – вздохнула женщина. – Скольких мы не досчитались, подумать страшно… А потом мы пришли в логово врага.

– И победили, – кивнула Маша, в ее понимании иначе просто не могло быть.

– И победили, – проговорила Марья. – В людском мире раньше или позже должны были появиться властолюбцы, а у нас… Слишком многих мы потеряли, да и память магов дольше.

– Они захотели власти… – проговорил Гришка, помня, как оно было и в его время.

– Советского Союза в мире людей нет, дети, – решилась наконец Марья. – Но у магов он остался. Стал немного другим, да и отгородились мы от людей, но он есть. Поэтому города два – есть людской, и есть магический.

– Ты нам это рассказала пока еще нет эмоций, – понял мальчик. – Спасибо! Но неужели люди забыли?

– Нет, они не забыли, – ласково улыбнулась женщина.

Это, пожалуй, было главным, а какой там строй у людей и во что они верят – нет. Гриша и Маша были магами, что позволяло жить в знакомой обстановке. Но пока надо было отъедаться. Хотя самой большой проблемой был внутренний холод. Гришка учился, нагоняя медицину и колдомедицину, училась и Машка – школьная программа тоже отличалась от английской, да и было ее у девочки всего четыре класса. Гришке-то проще оказалось. Это занятие занимало все время детей.