Текст книги "Снегопад чудес"
Автор книги: Влада Орлецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
16
За две недели до свадьбы у Анны состоялось новоселье. Ну не то чтобы новоселье… Просто Инга уговорила девушку продемонстрировать результат ее творческих усилий. И, поскольку многие изъявили желание полюбоваться на обновленную квартиру Анны, гостей в итоге собралось прилично. Пришлось звать всех, кто был в курсе этого проекта. Среди гостей была, само собой, Инга с мужем, а также Вячеслав Иванович Строкин, которого все звали Славой, директор конторы и приятель Виктора. Пришли Маня и Волгин, ибо они-таки обрели друг друга. И Ярослав, конечно, с ними тоже пришел. Он вис на Антоне, как если бы тот был его лучшим приятелем. Эти двое недалеко ушли друг от друга в развитии, а потому прекрасно ладили. Виктор пригласил своего дядю Георгия Платоновича, генерала в отставке. И даже Елена Аркадьевна почтила высокое собрание своим присутствием.
Гости были довольны. И когда всеобщий восторг уступил место детальному рассмотрению всех нюансов интерьера, когда Маня с Антоном удалились на кухню присматривать за жарким, а бабуля достала свою сверхсовременную профессиональную камеру и стала делать снимки для будущего портфолио, Инга, улучив момент, увела Анну на лоджию. Там она сказала, закурив:
– Молодец. С боевым крещением тебя.
– Тебе нравится? Честно?
– Все очень и очень достойно. Особенно мне нравится роспись в ванной. Да вообще все… А гардины какие! Умничка. Я верила в тебя.
– Спасибо, Инга…
– Значит, слушай сюда. Я нашла тебе клиентов. Очень солидные люди. Они купили у нас квартиру. Сто восемьдесят квадратных метров. Два уровня. Словом, есть где разгуляться. Они продали свою старую квартиру, и теперь им надо где-то перекантоваться до той поры, пока не будет отремонтирована новая площадь. Поняла? Они завтра придут смотреть твою хату.
– Страшно, – призналась Анна. – Первый проект, и сразу двухуровневая…
Инга развела руками.
– Ну извини, дерьма не держим. А ты что думала, тебе кто-то в хрущевке закажет делать евроремонт? Давай поворачивайся, поворачивайся. Назвался шампиньоном – полезай в ридикюль.
– Это безумие. У меня свадьба через неделю…
– Ну и что? Знаешь, жизнь – она штука такая… иррациональная… Через неделю свадьба, потом крестины, потом именины, потом развод…
– Типун тебе на язык!
– Анечка, дорогая, так дела не делают. Все надо успевать.
– У нас свадебное путешествие…
– Куда едете?
– Во Францию.
– На Ривьеру?
– Угу.
– Ну и чудесно! Одно другому не мешает. У тебя еще целых две недели. К свадьбе все готово. Встречайся с клиентами, бери их в оборот, запускай проект, оставляй прорабу эскиз с подробным описанием и лети на свою Ривьеру. Потом приедешь и все спокойно закончишь. Да у тебя такой прораб, что никакого надзора не потребуется. Все будет нормально. В конце концов, ты хочешь стать крутым дизайнером или нет?
– Хочу.
– Тогда действуй!
– Спасибо тебе, Инга. И за клиентов, и за добрые слова, и за поддержку…
– Дорогая, баш на баш, – рассмеялась Инга. – Моя квартира по-прежнему нуждается в ремонте.
Морозов, выйдя на лоджию, присоединился к их разговору.
– Инга Эдуардовна, ну что я тебе плохого сделал, а? – спросил он, обнимая руководителя отдела продаж за плечи. – Почему ты с таким упорством пытаешься разрушить мою семейную жизнь?
– Помилуй, Виктор Анатольевич! Я как раз наоборот пытаюсь ее всячески упрочить. Ну на что тебе жена-бездельница? Кому это интересно в наше время? Самому ведь надоест, помяни мое слово.
– И все-то ты понимаешь…
– У меня должность такая, Вить.
– А то!
В этот момент из комнаты послышался голос Мани.
– Фотосессия окончена! Прошу всех к столу!
Как выяснилось, всех гостей было по паре, как в Ноевом ковчеге. Исключение составляли малолетний Ярослав и холостой Строкин. Но Елена Аркадьевна уверила Вячеслава Ивановича, что это дело поправимое. Ему ничего не оставалось, как согласиться. Сама же бабуля незамедлительно положила глаз на Георгия Платоновича, стала называть его Жоржем и даже продемонстрировала ему своего ненаглядного Мосю, допустив отставного генерала в святая святых – фешенебельный салон, обитый кожей. Дядя Виктора приехал на своей «Ниве», и с высоты девятого этажа было хорошо видно, какой любопытный контраст являют собой эти два автомобиля. Словно жук-рогач рядом с божьей коровкой.
Но наибольшее удивление вызывали у Анны метаморфозы, произошедшие с ее бывшим возлюбленным. Волгин смотрел на Маню глазами, полными обожания, и из кожи вон лез, чтобы угодить ей. Иными словами, то, что не удалось Анне, как, впрочем, и любой другой из его подружек, легко сотворила практичная и земная женщина Маша Хворостенко, решительной крепкой рукой взяв этого свободолюбивого дикаря в оборот. Вначале она будто бы почувствовала нечто, похожее на укол ревности: вот, мол, знала она этого человека пять лет, встречалась с ним, занималась любовью, а он по уши влюбился в ее лучшую подругу, да так головокружительно быстро, что та и глазом не успела моргнуть. Но потом Анна поняла: все верно, так и должно быть. Просто Антон встретил свою половинку. А у нее, у Анны, теперь есть Виктор, что тоже правильно. Когда двое счастливы, это в любом случае хорошо, кто бы что по этому поводу ни говорил и ни думал.
На следующий день Анна принимала у себя солидную пару и с волнением показывала им квартиру. Клиентам все очень понравилось. В итоге они согласились на все условия и внесли плату за два месяца вперед. Потом разговор переключился на тему проектирования их собственного жилья, и они решили, что на днях выберут время, дабы продемонстрировать Анне свою новую квартиру. Супруги смутно представляли, каким им хотелось бы видеть свое будущее жилище, но кое-какие пожелания у них все-таки имелись. Иными словами, проект намечался интересный. Только Анна отдала клиентам ключи и собралась поехать с Виктором к нему, как вдруг ей на сотовый позвонила мама.
– Анечка… доченька… – ее как всегда робкий голос сорвался на рыдания.
У Анны нехорошо кольнуло под лопаткой.
– Что случилось, мам? – спросила она.
– Папа в больнице… Ох, доченька… у нас такая беда… мы совсем… совсем разорены… Яночку бросил муж… Такой негодяй! Он разорил Володеньку подчистую… и сбежал заграницу… с какой-то женщиной… Господи, как же мы теперь будем жить?!
Анна почти хладнокровно выслушала сбивчивый рассказ матери, прерываемый рыданиями. «Слава богу, все живы», – рассудила она.
– Что с папой?
– Сердце… Как он мог такое вынести? Боже мой!
– У него что, инфаркт?
– Вроде бы нет…
– А в какой он больнице?
– В «Мешалкина», конечно… Господи, что же нам теперь делать?
– Я сейчас же еду туда, – решительно произнесла Анна. – В какой он палате?
17
Во дворе больничного корпуса она увидела Яну, сидевшую на скамейке с отрешенным видом. В руке у девушки дымилась сигарета. Сестры не виделись семь лет, с тех пор как Анна была «изгнана» отцом из семьи. Яну теперь с трудом можно было узнать. Она выглядела гораздо старше своих лет, а было ей всего двадцать семь. По неухоженному виду молодой женщины никак нельзя было сказать, что она замужем за состоятельным человеком.
– Привет, – поздоровалась Анна.
– Надо же, на какой тебя тачке возят, сестренка, – вместо приветствия ответила Яна, глубокомысленно затягиваясь сигаретой. – И выглядишь ты отпадно. Матушка говорила, ты замуж собралась за какого-то крутого кента.
– Да, я выхожу замуж. Ты бы не курила, отец заметит – расстроится.
– Яна горько рассмеялась.
– Плевать. После того что сделал этот гад, муженек мой, его уже вряд ли что-то расстроит. Папаша ведь кроме своей сраной фирмы больше не видел ни черта. И мать, и меня, и тебя ни в грош не ставил. Вот и поделом ему.
– А мама здесь? – спросила Анна, пропуская желчные слова сестры мимо ушей.
– А где же ей быть? У него сидит. Сиделка хренова.
– Ты пойдешь к нему?
– И не подумаю! – возмущенно воскликнула Яна. – Я здесь просто маму жду. Она ведь, как только это случилось, просто сама не своя. Плачет и плачет… А ты-то зачем приперлась?
– Я не могла не прийти. Это же мой отец.
– А-а-а, понятно. Думаешь, он тебе на смертном одре все грехи отпустит? И примет блудную дочь в свои отцовские объятия? Слушай, сестренка, не трать время зря. Такие не меняются.
Анна и на этот раз ничего не ответила на такое циничное высказывание. Яна всегда соперничала с ней за скупую любовь отца, за любое снисходительное одобрение с его стороны. Бабуля за это презрительно называла ее конформисткой. И вот теперь она злобно поносит его, даже не скрывая своей ненависти.
– А что у вас произошло-то? – спросила Анна, присаживаясь рядом.
– Так… ничего особенного. Обычный дворцовый переворот. Крах империи. Тебе правда интересно?
– Ян, хватит придуриваться. Вы же моя семья.
– «Моя семья» – это марка сока… Ну хорошо, хорошо, слушай, если тебе так интересно. Благоверный мой… Сереженька… гоблин кривоногий, чтоб ему пусто было… оттяпал у отца фирму со всеми активами. И сразу смылся за границу. Да не один, а с какой-то девкой. Представляешь? Позвонил отцу из-за бугра и давай ему всякие гадости в трубку говорить. Будто бы давно мечтал его, идиота старого, кинуть, будто бы надоел он ему со всем своим семейством… и тому подобное… Это мне уже мама рассказала. Отец, понятное дело, сразу за сердце, упал как подкошенный. Ну а мне эта прошмандовка мужнина позвонила, представляешь? Издевалась, говорила, что Сереженька наконец-то счастлив, освободившись от меня, дуры фригидной… ну, и так далее, со всеми интимными подробностями…
– Господи, ужас какой, – пробормотала Анна. Щеки у нее так и вспыхнули, и всю бросило в жар от негодования. То, о чем говорила Яна, просто не укладывалось в голове.
– Я тоже сначала была в шоке от всего этого. А потом подумала: да и хрен с ним. И так мне сразу легко стало, будто я из тюрьмы вышла на волю. Ох, Аня, ты ведь ничего не знаешь! Ты правильно сделала, что не пошла замуж за этого козла. А я вот папеньке нашему перечить не осмелилась… ну, и влетела по полной программе, как член в рукомойник.
Она закурила вторую сигарету.
– Муж ни во что меня не ставил, денег не давал, только на хозяйство, да и то – за каждый рубль отчитайся, как перед налоговой. Чеки требовал, придурок. Детей не хотел. Заставлял меня при нем противозачаточные таблетки глотать. Господи, Аня, да я по доброй воле ни за что бы не стала от него рожать! На нашей планете и так идиотов полно, куда еще-то плодить? Короче говоря, он держал меня вместо прислуги: постирать, убрать, еду приготовить, в магазин сгонять, рубашки погладить. Ну и супружеские обязанности… слава богу – нечасто. Весь свой потенциал он растратил по саунам.
– Это ужасно.
– Да не очень-то и хотелось. В постели он никакой. Импотент со стажем. Но все претензии, естественно, ко мне. Это я его, оказывается, не возбуждала. Представляешь, на двадцать лет старше меня, пузатый, кривоногий козел… вонючий, к тому же… и молодая жена его не возбуждает. Как тебе такое? Тестя костерил почем зря, тебя вспоминал, говорил, что наш папаша вырастил двух фригидных идиоток… Я пыталась открыть отцу глаза, показать ему, что такое на самом деле его дорогой зять и совладелец. Так папаша мне знаешь, что сказал? Ты, мол, теперь замужняя женщина, учись сама находить общий язык с мужем, а меня в ваши дела не впутывай. Вот тогда я поняла, что помощи и защиты мне ждать неоткуда, и решила развестись. Так наш большой папа показал мне большой кулак: мол, только попробуй – денег не дам, крутись как хочешь… И села я на то же место. Как жить-то без денег?
– Работала бы, как все.
Яна даже обиделась на это замечание сестры.
– Что? Работала? Ты шутишь? Я же ничего не умею.
– Кто в этом виноват?
– Как кто? Папенька, конечно.
– У нас с тобой один и тот же папенька, но тем не менее…
– Ну-у, ты не сравнивай. Если бы у меня была собственная квартира, как у тебя… Так он из-за твоего фортеля и меня с квартирой обломал.
Анна усмехнулась про себя. Янка ничуть не изменилась. Поначалу девушке стало жаль сестру, чисто по-человечески, и она даже прониклась к ней искренним сочувствием по ходу рассказа о тех мытарствах, что выпали на ее долю. Но затем жалость исчезла. Яна сама виновата, что оказалась в такой ситуации. Она всегда была ленивой, ничем всерьез не интересовалась, учиться не желала, работать – тем более. Все, чего ей на самом деле хотелось, – это удачно выйти замуж, обрести солидного и обеспеченного супруга. Похоже, Яна так до сих пор и не поняла, в чем кроется истинная причина ее положения. Для нее виноваты были все: отец, потому что давил авторитетом; мать, потому что не противилась отцу; муж, потому что не давал денег, изменял и совершенно с ней не считался… Анна тоже оказалась виноватой. Хотя бы потому, что нашла в себе силы самостоятельно устроить свою жизнь. И еще потому, что у нее была квартира, которую она успела «урвать» у потерявшего бдительность папеньки.
– Ладно, Ян. Ты держись. Не падай духом. Все образуется…
– Угу, – буркнула та в ответ.
Присутствие более успешной сестры уже начинало ее раздражать. Она высказалась, облегчила душу, использовав Анну как сливное ведро, и теперь хотела, чтобы та ушла. К тому же это «ведро» начало давать Яне советы и читать нравоучения, а это уже было невыносимо.
– Приходи на свадьбу, – пригласила Анна.
– Постараюсь.
То, что Яна не пойдет ни на какую свадьбу, было ясно как божий день. Между сестрами пролегала зияющая пропасть длиной в семь лет, а возможно, и больше. Они никогда не питали друг к другу привязанности, их отношения не отличались ни особой теплотой, ни взаимопониманием. Словно они не были рождены одной и той же женщиной. Анна с болью осознавала это, равно как и то, что ничего уже не может с этим поделать. Они с сестрой не нужны друг другу. Впрочем, возможно, их общение еще состоится, но только редкое – всего лишь для поддержания родственных уз.
Анна поднялась со скамейки и пошла в корпус, надеясь, что ее пропустят в палату к отцу. В холле она встретилась с Людмилой Сергеевной. Мать снимала пластиковые бахиллы, неудобно присев на край стула.
– Ну как он? – спросила Анна.
– Теперь уже ничего, лучше… Грозится, что как только встанет на ноги, так сразу разделается с этой мразью… Уж я пыталась его успокоить, да где там… – Она обреченно махнула рукой. – Зайдешь к нему?
– Конечно.
– А где Яночка?
– Во дворе. Мы только что поговорили.
– Ох, она так обижена на отца! Считает, что это он во всем виноват. – Людмила Сергеевна жалобно посмотрела на дочь. – Ты тоже так считаешь?
Анна примирительно обняла мать за плечи.
– Ну что ты, мам… не переживай. Все будет хорошо. У нас у всех все будет хорошо. Поезжай домой… Постой, я сейчас попрошу Витю вас с Янкой отвезти. Он ведь тут во дворе, в машине сидит…
18
– Здравствуй, пап, – сказала она.
Владимир Яковлевич даже приподнялся на постели от неожиданности.
– Анна?
Она прошла к нему и села на стул перед кроватью. Пакет с фруктами и соком поставила на тумбочку. Отец лежал в двухместной палате, но соседняя койка пока пустовала. На нем был дорогой спортивный костюм, однако, судя по тому, что говорили врачи, к своим утренним пробежкам он вернется еще не скоро.
Анна не виделась с отцом семь лет. За эти годы он изменился: прибавилось морщин, седых волос, глаза смотрели устало, сам он похудел и осунулся. Годы никого не щадят, а тут еще этот ужасный стресс… Подобное известие подкосило бы любого, куда более крепкого мужчину.
– Пришла посмотреть на мой крах, – заносчиво произнес он.
Анна взглянула на него с ласковым укором. Таким отец казался сейчас беззащитным, уязвимым, будто бы он был в два раза моложе ее, да что там – едва ли старше Маниного сына Ярика. И кипятился так по-детски. Она взяла его за руку и сказала:
– Нет, папа, я пришла, чтобы сказать, как сильно тебя люблю…
Владимир Яковлевич как-то странно посмотрел на нее, словно до этого момента никогда не видел собственную дочь. И вдруг у него затрясся подбородок, и он расплакался, уткнувшись головой ей в плечо. Анна обняла отца и стала гладить его по спине, утешая и впрямь как ребенка…
Он когда-то был талантливым хирургом, а потом стал продавцом таблеток. Просто на заре становления рыночной экономики вдруг понял, что благородная профессия врача не позволит ему прокормить семью. И тогда Владимир Яковлевич открыл фармацевтическую компанию, которая выступала посредником между крупными производителями медикаментов и аптеками. Он старался, из кожи вон лез, наступая на горло собственной песне, похоронив свою карьеру в медицине… И все ради чего? Чтобы его семья пребывала в достатке, чтобы дочери жили как принцессы, не зная грубости и продажности внешнего мира, чтобы они вышли замуж за достойных мужчин, чтобы внуки тоже ни в чем не нуждались… И во главе всей этой империи, пусть не такой уж и великой, как империя Ротшильдов, стоял именно он, простой парень из сибирской глубинки Володька Цветков. Что же за бес его попутал взять компаньона? Да просто бизнес потребовал регионального расширения и соответственно серьезных капиталовложений: нужны были дополнительные склады, транспорт и горы разрешительной документации. Ну и взятки… Куда ж без этого?
За пятнадцать лет Владимир Яковлевич превратился в машину для добывания денег. Он и раньше не особенно-то считался с чужими чувствами, а последние годы и подавно. Старшая дочь ушла из дома, гордо хлопнув дверью, младшую он тоже потерял… Яна теперь, наверное, ненавидит его. Ну конечно. Как можно любить бездушную машину? Жена боится его до полусмерти. Человек, на которого он рассчитывал, разорил его, смешал с дерьмом, да еще и посмеялся вдогонку. Легко пинать мертвого льва. По крайней мере, не страшно.
И вдруг Анна вернулась. Наверное, ради этого стоило всего лишиться. Чтобы услышать после семилетней разлуки из уст собственного ребенка, когда-то несправедливо обиженного тобой, эти чудесные, волшебные слова, прозвучавшие как бальзам на истерзанную душу: «Папа, я тебя люблю…».
– А я выхожу замуж, – сказала Анна, протягивая отцу банан, извлеченный из пакета. – Вот, пап, возьми. В бананах много калия. Для сердца полезно.
– Это она мне, медику, будет говорить! – хмыкнул отец, счастливый донельзя от такого внимания со стороны дочери. Да просто от одного ее присутствия. – А за кого ты выходишь?
– Я тебя скоро с ним познакомлю. Кстати…
Она достала из сумки сотовый телефон и позвонила Виктору, чтобы узнать, как доехали мама с сестрой. Оказалось, что он уже возвращается к больнице. Анна попросила его подняться в палату, где лежал отец.
Так они и познакомились. Потом долго гуляли втроем в больничном скверике. Отец и Морозов с первых минут знакомства стали общаться, как давние знакомые. Нет, скорее, как отец с сыном. Владимир Яковлевич, казалось, даже забыл о потере компании и о проблемах, связанных с младшей дочерью. Но когда Анна и Виктор собрались уходить, он внезапно помрачнел.
– Папа, – тихо сказала Анна, взяв отца под руку. – Не смей из-за этого переживать. Береги себя. Ты нам нужнее, чем сто таких компаний. Ты – наше все.
– Ничего-то ты не понимаешь, Анютка. Я жизнь вложил в это дело. И потом, я этого козла… мразь эту…
– Вот про козла вообще забудь. Выкинь из головы. Да черт с ним! Теряют больше иногда. Папа, мы ведь не нищие. У тебя осталась квартира, огромный дом за городом, машина, сбережения… Ну? Живи и радуйся! В конце концов, у тебя есть мама, я и Янка… и еще Витя. И мы с ним родим тебе внуков. Ну па-ап…
Он обнял ее и ласково потрепал по спине.
– Девочка моя, я не заслуживаю такого великодушия…
– Пап, ну хватит уже… Слушай, а тебя отпустят к нам на свадьбу?
Вечером Анна разговаривала по телефону с бабулей.
– Извини, ба… Твой Ленечка уже окончил следствие?
– Дитя мое, ты напрасно насмехаешься над одинокой старухой. Я как раз сама собиралась тебе звонить. Что там у вас произошло? Звонила Люда. Она вся в слезах!
– Папа в больнице, – ответила Анна.
– Это я как раз поняла. Только такой нечестивец, как мой зять, мог свалиться с сердечным приступом за две недели до свадьбы родной дочери!
– Ну ба-а, это ведь все-таки мой отец…
– Люда говорит, ты была у него?
– Конечно. Я не могла не пойти.
– Очень даже могла. Этот людоед пытался оставить тебя без крыши над головой. Ты что, забыла?
Анна вздохнула. Елена Аркадьевна не меньше, чем ненавистный ей зять, всегда отличалась поистине иезуитской непримиримостью. И сейчас, когда семья почти воссоединилась, это было совсем неуместно.
– А стоит ли помнить, ба? Жизнь продолжается…
Теперь уже пришла очередь Елены Аркадьевны вздохнуть.
– Оптимистка. Люди не меняются, дорогая. А такие старые дураки, как твой отец, тем более.
В общем, каждая из них осталась при своем мнении.
А жизнь потекла своим чередом. Анна навещала отца, встречалась с мамой, так как ей в эти дни тоже нужна была поддержка, и даже, что удивительно, успевала уделять время новому проекту. К тому же рядом с ней всегда находился Виктор.
Так прошла еще неделя. Разговор с младшей сестрой почему-то не шел у Анны из головы, несмотря на то что она решила не вмешиваться в жизнь Яны и не приставать с советами и помощью. Тогда девушка подумала, что большого греха не будет, если она позвонит сестре и ненавязчиво поинтересуется о ее делах. Все-таки родной человек. Впрочем, Анну на самом деле что-то угнетало, не давало покоя, как будто она забыла сказать о чем-то важном. Настолько важном, что без этого просто нельзя жить. Анна узнала у Людмилы Сергеевны домашний телефон Яны и позвонила. Та долго не отвечала. Потом, когда уже девушка чуть было не положила трубку, она услышала голос сестры.
– Да… говорите… – голос был нетрезвым.
– Привет, Ян.
– О-о-о, какие люди… – Она вяло рассмеялась. – Как это ты надумала позвонить, сестренка? Да еще именно сегодня…
– А что случилось?
– Да так, ничего особенного… Просто меня выгоняют из квартиры. А в остальном ничего.
– Как это выгоняют?
– Легко! Сереженька, гоблин мой козлоногий, квартирку-то продал, оказывается. Еще до отъезда со своей простипомой. Вот… сегодня новые хозяева приходили… ткнули мне в морду лица свеженькие документики… только что из юстиции… с пылу с жару… и попросили освободить площадь… Теперь съезжаю…
– Почему он продал квартиру без твоего ведома?
– Потому что, дорогая сестренка, я не имею к ней никакого отношения. Ох, какая же я дура-а-а… Еще обрадовалась, думала, он, удирая, не успел квартиру продать… Как же! Чтобы такой стервятник бывшей жене за здорово живешь квартиру оставил! Раскатала губу… идиотка…
– Ян, ну ладно… поживешь у мамы. А потом у меня клиенты через пару-тройку месяцев квартиру освободят, и – живи сколько хочешь.
– Спасибо тебе, Анечка. Золотая ты наша рыбка. Я бы, конечно, твоим предложением обязательно воспользовалась… при других обстоятельствах. Только ведь это не спасет отца русской демократии… А сама я ничего не могу… Спасибо тебе за все. Спасибо, что позвонила. Маме передай, что я ее люблю. И на отца уже зла не держу. И вы на меня зла не держите, ладно? Ну пока…
Совершенно обескураженная, Анна услышала короткие гудки. Осознав, что вот-вот может произойти что-то непоправимое, она метнулась домой к сестре. Морозов, в отличие от нее, в такой ситуации был способен мыслить трезво, поэтому он предложил заранее вызвать «скорую» на Янин адрес. А заодно и спасателей, ведь в квартире наверняка бронированная дверь. Анна ухватилась за эту идею, как за последнюю соломинку. Пусть лучше ее оштрафуют за ложный вызов, чем с непутевой сестрой и впрямь что-то случится.
Бронированную дверь квартиры действительно пришлось взламывать прибывшим спасателям, так как на звонок никто не открывал. Они успели вовремя: Яна проглотила три или четыре десятка таблеток сильнодействующего снотворного, запив их напоследок шампанским. Ей тут же сделали промывание. К счастью, таблетки еще не успели раствориться, и она почти сразу пришла в себя.
– Пожалуйста, не увозите меня в больницу, – жалобно пробормотала Яна, испуганно глядя на обступивших ее врачей «скорой помощи». – Ань, пожалуйста, прости меня… Я не хотела тебя беспокоить.
Анна разозлилась.
– Какую чушь ты несешь! Она не хотела меня беспокоить! Ну спасибо тебе, сестренка!
– Девушка, ну так что, отказ? – равнодушно уточнил молодой врач бригады.
– Да, спасибо вам огромное. Мы теперь тут сами разберемся… по-родственному…
– Я рекомендую дать ей «Энтеросгель». Он в аптеке продается. Хорошо помогает при отравлении.
– Да-да… спасибо…
Бригада «скорой помощи» удалилась, и Виктор вышел следом за ними – вызвался сходить в аптеку за лекарством. К тому же он понимал, что Анне надо побыть с сестрой наедине.
– Дай мне сигарету, – хриплым голосом проговорила Яна. Она лежала на диване, по плечи укутанная в плед. Ее еще немного знобило после стресса.
Анна ошалело посмотрела на сестру.
– А выпить тебе не надо?!
Яна самостоятельно дотянулась до пачки, лежавшей на журнальном столике, и закурила. После первой же затяжки ее буквально вывернуло наизнанку.
– Идиотка, – пробормотала Анна, с жалостью глядя на мучения сестры, которым та подвергала себя с поистине мазохистским упорством.
Внезапно Яна начала рыдать. Она уткнулась лицом в подушку и стала трястись, захлебываясь слезами. Анна села рядом и крепко обняла сестру.
– Господи-и! Какая же я дура-а-а! – кричала Яна. – С-сво-олочь така-ая! Анечка-а-а! П-прости-и-и м-меня-а-а, су-у-уку!!!
Потом она успокоилась, только тихонько всхлипывала как ребенок, прижавшись к старшей сестре.
– Не говори ничего маме, ладно? Она и так ужасно расстроена, – виновато попросила Яна. – И отцу тоже ничего не говори. Ему вредно волноваться.
Это был, пожалуй, первый случай, когда она подумала о ком-то, кроме себя.
– Конечно, не скажу, – уверила Анна сестру.
Завтра им придется как-то объяснить новым владельцам квартиры, почему взломана дверь. Надо либо срочно вызывать мастера, либо возмещать установку… Но это будет завтра. А сегодня, сейчас, в эту минуту, у них с сестрой уже не было никаких проблем. Только чувство единения, глубокой привязанности и даже благодарности, чего не случалось прежде никогда. Наверное, все случившееся стоило того.
