Текст книги "Снегопад чудес"
Автор книги: Влада Орлецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
13
Ночевать в подъезде у дверей ее квартиры было как-то унизительно и пошло. К тому же холодно. А к себе домой он поехать не захотел, потому что не мог войти в пустую квартиру и остаться там без нее. Там действительно было пусто и неуютно, несмотря на присутствие кота и роскошную обстановку. Анна привнесла какой-то иной смысл, вдохнула жизнь в его пространство, расположенное между четырьмя стенами на ста квадратных метрах. Виктор остановил машину у подъезда, в котором на девятом этаже находилась квартира Анны, пересел на заднее сиденье и свернулся там калачиком.
Господи, какой же он придурок! Зачем он так с ней? Она не заслужила. Нет, не заслужила. Неужели не понятно, что такая женщина, как Анна, не станет лгать и изворачиваться, унижая себя и мужа банальным адюльтером. Мало того, он еще сказал ей… Да он сегодня много чего ей наговорил. Остапа понесло, называется… Его теперь ужасала сама мысль о том, что Анна, возможно, никогда ему этого не простит.
Что на него нашло? Это оттого, что она вдруг разоткровенничалась, забыв об элементарной женской интуиции. Эти ее откровения больно ранили его, к тому же он сегодня так перенервничал из-за дурацкого недоразумения с запиской. Виктор вспомнил, как мчался в своем джипе на улицу Полководца Фрунзе, вперив яростный взгляд на дорогу. Как потом врезал ни в чем не повинному Волгину, возникшему перед ним в трусах. Кто бы что ни говорил, а современный человек не так уж далеко ушел от своих первобытных предков. Стоило только возле его самки замаячить какому-то гипотетическому самцу, как весь налет цивилизованности мигом испарился, и уже одни только голые инстинкты двигают им, и он готов разорвать, растерзать, загрызть соперника, дерзнувшего… Теперь она его точно не простит. Зачем он ей такой нужен? Придурок.
Виктор еще никогда так не влюблялся. Безоглядно, неистово, как подросток. Впрочем даже в подростковом возрасте с ним такого не случалось. Когда-то он любил Ирину. Очень любил. И думал, что больше, чем он сейчас любит, уже нельзя любить. Они учились в одном классе, но в то время Виктор совершенно игнорировал ее. Она была серой мышкой, такой тихой и скромной, что ее не замечали даже учителя. Потом, когда школа и институт уже были позади, они снова встретились, и вот тогда он заметил… Виктор даже сначала не узнал ее, а когда узнал, был потрясен. Ирина стала совершенно другим человеком. Она выглядела как богиня, была просто безупречна во всех отношениях. Эдакая крутая подружка Джеймса Бонда. Тогда он увлекся ею. Так увлекся, что ему казалось, будто без нее невозможно жить. Ирина стала его наркотиком.
Затем, когда страсть уже дошла до наивысшей точки, наступило пресыщение. Как если бы он объелся шоколадных конфет, или варенья, или еще чего-нибудь очень сладкого. Он уже даже не мог ее видеть, и потому ужасно мучился, казнил себя за то, что не может найти в себе мужества порвать с надоевшей любовницей. Поэтому, когда разразился скандал с двойными продажами, он даже обрадовался, ибо ему было в сто раз легче откупиться от обманутых дольщиков, чем дальше сносить присутствие нелюбимой женщины в своей жизни.
Встреча с Анной потрясла его до глубины души. Он ехал себе спокойно по мосту и вдруг в снежном вихре увидел девушку, стоявшую возле бетонного заграждения, раскинув руки и ловя губами летящие снежинки. Это короткое видение, словно из другой жизни, произвело на него такое сильное впечатление, что он взял и остановился, рискуя быть смятым в потоке машин. Просто его пронзила мысль, что если он сейчас промчится мимо вместе с тысячью других машин, то будет несчастен всю оставшуюся жизнь, ибо такое, как поется в песне, не повторится больше никогда. Потом произошла вторая встреча, когда она по неосторожности чуть было не угодила под колеса его машины, и тогда он понял, что это судьба. Сидя напротив нее в кафе, Виктор мучительно выискивал какой-нибудь повод, чтобы встретиться с ней еще раз, и такой повод был найден.
Анна нуждалась в работе, и Морозов устроил ее у себя, чтобы постоянно видеться с ней. В итоге он оказался в ловушке, поскольку считал, что любое предложение с его стороны может быть истолковано ею, как попытка навязать свою волю. Она наверняка бы решила, что Виктор использует свое положение, дабы склонить понравившуюся подчиненную к сексуальной связи. А тут еще этот неприятный инцидент с Ириной, которая буквально напала на него у входа в офис. Анна была разочарована – он это сразу понял. Как теперь сказать ей о своих чувствах, как строить с ней отношения, Виктор не знал. Когда же Инга сообщила ему о болезни Анны, Морозов так испугался, будто ему сказали, что любимая женщина при смерти. И он помчался к ней.
С тех пор они жили вместе. До сегодняшнего дня, когда он нашел дурацкую записку и раздул из маленького недоразумения трагедию вселенского масштаба. Нет, все-таки этот ее бывший дружок Волгин – редкая сволочь. Если бы он не позвонил и не сбил ее с панталыку, ничего этого бы не произошло. Они мирно провели бы в объятиях друг друга еще один счастливый вечер. У Виктора возникло желание вернуться назад и еще раз дать Волгину по морде. Но он также смутно понимал, что это вряд ли решит возникшую проблему…
Анна смотрела в окно. С высоты девятого этажа двор просматривался как на ладони, и ей отлично был виден «лендровер» Морозова, стоявший у ее подъезда, словно огромный черный страж. Как глупо все получилось. Сейчас она уже никого не обвиняла в произошедшем, кроме себя самой, и единственным чувством, не дававшем ей покоя, было сожаление с примесью разочарования.
Сегодня она совершила великодушный поступок и потеряла свою любовь. Не делай добра – не получишь зла. А ведь верно. Шалопай Волгин утешился с ее подругой, а она, недоделанная мать Тереза, сидит одна в своей квартире, и все, что ей осталось делать, так это предаваться воспоминаниям. О том, как все у них с Виктором было прекрасно. Ибо после того, что он ей наговорил, ничего между ними уже не будет. Ничего.
Его слова больно задели ее, и это было так неожиданно. Виктор казался ей таким добрым, заботливым, лояльным… И вдруг из него полезло нечто пугающее, дремуче-первобытное. Он говорил с ней, словно какой-то мужлан. Стал попрекать свободой, которую он якобы из великодушия ей предоставил. Высмеял ее желание строить свое собственное дело. Как же теперь это все понимать? Просто он скрывал свои мысли, но в критической ситуации все вышло наружу. Просто он смотрел на нее, как на свою собственность. Или как на игрушку, в которой для развлечения владельца предусмотрено множество функций… кроме одной – иметь свои собственные желания.
Такой же линии поведения придерживался и ее отец, Владимир Яковлевич. Он не позволил матери окончить институт, поскольку это отвлекало ее от забот о доме и лично о нем. Он запретил Анне даже мечтать об учебе в архитектурной академии, ибо профессия архитектора не вязалась в его понимании с образом идеальной жены и матери. А ведь она хотела! Если бы можно было совмещать работу и учебу, она поступила бы туда, стала бы учиться и непременно нашла бы средства на оплату…
Анна помнила свое детство как сплошную череду унижений и принуждений. И еще был страх. Нет, отец никогда не повышал голос, не говоря уже о рукоприкладстве. Но он, будучи колоссально сильной личностью, требовал от окружающих абсолютного повиновения, и никто не смел подвергать сомнению его авторитет. Анна взбунтовалась, и была на долгие годы предана анафеме. С тех пор любая попытка что-то ей навязать воспринималась ею крайне болезненно. Она не хотела прожить жизнь, как ее мать, запертой в четырех стенах, изолированной от всего мира, без подруг и родственников, без любимого дела, сосредоточенной только на домашних хлопотах, словно рабыня. Даже когда Владимир Яковлевич ездил отдыхать за границу, он никогда не брал жену с собой. Анна вдруг подумала, что не будь отец таким ярым приверженцем пуританской морали, то, пожалуй, давно завел бы себе любовницу, как это делали многие мужчины его положения.
И тут к ней пришло решение: будь что будет, она все равно станет успешным дизайнером и поступит в архитектурную академию, как давно мечтала, – невзирая ни на чьи советы. И будет встречаться, с кем захочет и когда захочет, будь то бывший возлюбленный или лучшая подруга. Никто ей больше ничего не запретит.
Итак, она все решила. Кроме одного: как быть с Виктором. Любовь не отпускала, и перед ней сама собой встала еще одна дилемма: как совместить свой взгляд на мир и на свое место в этом мире с чувством к человеку, который, как оказалось, эти ее взгляды не разделяет. Когда эмоции уступили разуму, она поняла, что единственный способ разрешить возникший конфликт – это еще раз поговорить с Виктором и все выяснить. Пусть честно ответит, кем же она на самом деле является для него.
Был третий час ночи, а джип Морозова все стоял у подъезда. Наверное, это о чем-то говорит. Анне стало жаль его. Она вышла из квартиры и спустилась на лифте. Потом приблизилась к машине и постучалась в дверь.
– Поедем домой, – сказала Анна.
У него был заспанный вид, ужасно забавный. Он щурился, как сурок, глядя на нее с заднего сиденья.
– Бегемот скучает, – зачем-то, видимо, для пущей убедительности, добавила она.
– Откуда ты знаешь? – спросил Виктор и потер глаза ладонями.
– Он звонил.
Морозов вышел из машины и сладко потянулся.
– Сам звонил? – уточнил он.
– Ну да.
Виктор привлек ее к себе. Он был горячий ото сна и одновременно расслабленный и беззащитный. Анна поняла, что все ее сомнения и опасения оказались беспочвенны, да и просто смешны. Никаких заумных разговоров о смысле жизни не будет. Во всяком случае, не этой ночью. Ее решительный настрой вдруг куда-то исчез, просто в нем отпала всякая надобность. Они любят друг друга. Вот это и важно. А во всем остальном они как-нибудь сладят. Вдвоем.
– Пойдем к тебе, – предложил он.
– А Бегемот?
– Пусть еще немного поскучает.
14
– Тебе правда нравится?
– Правда.
– Нет, честно?
– Ну конечно.
– И ты говоришь так вовсе не потому, что не хочешь меня огорчать?
– Вот те крест.
– Значит, у меня есть талант?
– Ей-богу.
– Смотри, а тут на окне еще будут вот такие шторки. Правда здорово?
– Отвал башки.
– Ну Ви-итя…
Комната уже была готова. На полу лежало натуральное покрытие – сизаль – и стояла мягкая мебель. Оставалось только купить плоский сверхсовременный телевизор, который должен будет крепиться к стене, и заказать под него консольный столик – она собиралась декорировать его в египетском стиле. Через всю стену прихожей тянулся встроенный шкаф-купе, предназначенный для предметов гардероба. По всему периметру зеркальных дверей шел древнеегипетский орнамент, выполненный бронзовой краской по трафарету. Еще не было люстр, и на их месте с натяжных потолков свисали провода; еще пуста была кухня, и кое-что надо было доделать в санузле. Анна выбрала для ванной белую без рисунка плитку и купила специальные краски для росписи по керамике. Она хотела сама нанести рисунок, когда все уже будет готово. Такова была авторская задумка. Еще с обеих сторон от дивана должны были появиться торшеры, стилизованные под антик, а на окне – органза с причудливым рисунком на бордюре, также отдаленно напоминающем древнеегипетские мотивы.
Виктор обнаружил в квартире кипу рисунков, которые она создала от нечего делать еще в конторе, и с десяток новых. Они вместе рассматривали их, лежа на диване.
– Ань, почему ты мне ничего не показывала?
– Хотела сделать сюрприз. А тебе нравится?
– Очень. Я беру свои слова обратно.
– Какие слова? – Она ущипнула его за нос.
– Да так…
– Инга хочет, чтобы следующей моей работой стала ее квартира. Она собралась делать ремонт.
– Так это она подала тебе идею заняться дизайном помещений? Диверсантка.
– Имей в виду, я не собираюсь отступать.
– Кто бы сомневался.
Морозов находил новый интерьер ее квартиры ужасно сексуальным, и, если бы не приступ голода, они еще долго не выходили бы отсюда. Их полное примирение состоялось глубокой ночью, затем они ненадолго, всего на каких-то пару часов, забылись сном, крепко прижавшись друг к другу. А потом проснулись и, обнаружив друг друга рядом, убедившись, что вчерашняя гроза миновала и они все еще вместе, невзирая ни на что, снова занялись любовью. Ближе к обеду Виктор как обычно заказал еду в каком-то ресторане и не поленился сгонять в ближайший супермаркет, чтобы взять там нарезку для бутербродов. Есть хотелось нечеловечески. Словом, они провалялись до вечера, даже умудрились еще немного поспать.
Но и потом они попали домой к Морозову не сразу. Он повез Анну на какой-то пляж на берегу Обского водохранилища, и там они купались нагишом и пили пиво: она – обычное, а он – как дисциплинированный водитель безалкогольное. Они смотрели на закат, исполненные нежной благодарности друг к другу за это теплое бесхитростное земное счастье. И занимались любовью на расстеленном пледе, который нашелся в салоне «лендровера». Потом они перебрались в салон, когда совсем стемнело и злобные сибирские комары вышли на ночную охоту. И вот тут их, укутанных теплым пледом, лежащих в объятиях друг друга, сморил крепкий сон. Таким образом, до дому они добрались только на следующий день.
Несчастный Бегемот, худой и жилистый, метался по дому с дикими воплями, решив, что безалаберные хозяева бросили его тут погибать голодной смертью. Они его, конечно, тут же накормили и напоили. А когда он с умиротворенным видом пожаловал к ним на диван и развалился на коленях у Анны, хозяйская ручка еще и приголубила его, почесала за ухом, как он любил.
– Я хочу ребенка, – тихо произнес Виктор, касаясь губами ее уха.
– Угу, – промычала она, уже засыпая.
Для нее как для женщины это желание казалось чем-то само собой разумеющимся. Но она испытывала удовольствие от того, что ее будущий муж сам говорит об этом. Анна была готова родить ему хоть десять детей, если сможет, конечно. Виктор будет безумным папашей, с его-то сердобольностью и просто нереальным чадолюбием, каким отличается далеко не каждая мать. А он – вот такой. Происшествие с Волгиным в итоге сослужило им хорошую службу. Их отношения стали более осмысленными, ибо они поняли, что на самом деле значат друг для друга и как легко все это можно потерять.
Жизнь потекла своим чередом. Анна поступила на курсы, выбрав сразу две группы, где обучали непосредственно дизайну помещений, а также текстильному дизайну. Расписание ее устраивало, так как занятия в обеих группах никак не пересекались, и она успевала и там и там. Ремонт в ее квартире близился к завершению, и в один из выходных дней она решила проехаться по магазинам, торгующим домашним текстилем. Кое-что, а именно золотистую органзу с египетскими мотивами на бордюре, она уже приглядела заранее, но ей хотелось увидеть что-нибудь еще, дабы иметь возможность сравнить и хорошенько все обдумать.
Она прохаживалась по торговым залам несколько часов, а когда устала и проголодалась, решила зайти в какое-нибудь заведение выпить кофе или чай, съесть парочку салатов, немного посидеть в тени навеса… и продолжить поиски. На террасе «Сибирской Короны» оказались свободные места. Она села за столик и сделала заказ. Буквально через пять минут вежливый молодой человек принес ей небольшой белый чайничек с зеленым чаем, чашку и салаты.
– Добрый день, – услышала она над ухом чей-то сладкий голосок и вздрогнула, когда, подняв глаза, увидела стоявшую рядом Ирину Шидловскую.
У Анны возникло такое чувство, будто она наступила голой ногой на ядовитого паука. Ее даже передернуло, по всему телу пробежала нервная судорога и сразу бросило в холодный пот. Шидловская между тем все стояла рядом, глядя на Анну доброжелательными глазами и беззаботно помахивая сумочкой, словно встретила хорошую приятельницу.
– Я присяду? – спросила она и тут же грациозно опустила свои прекрасные модельные чресла на сиденье напротив. Закинула ногу на ногу.
– А почему, Анечка, ты не здороваешься со мной? Как-то это невежливо, по-моему.
– А по-моему, невежливо набиваться с разговорами к человеку, которому причинил зло, – ответила Анна. Эта особа, усевшись напротив с наглым видом, испортила ей не только аппетит, но и все настроение на остаток дня.
Шидловская рассмеялась, легко и непринужденно, как киноактриса.
– Ты, наверное, имеешь в виду небольшой погромчик в твоей халупке, который учинили мои ребята? Разве это зло? От старья надо избавляться, и мы тебе в этом немного помогли. Что ж об этом жалеть? Вот если испортить то, что стоит больших денег и гораздо больших усилий… Я слышала, что ты там уже все обустроила, и квартирка получилась – загляденье… На Витины деньги. Знаешь такую поговорку: была бы курочка, состряпает и дурочка? С деньгами всякая идиотка может раскрутиться в любом бизнесе. Я бы на тебя посмотрела, если бы тебе пришлось самой карабкаться по жизни. А то, смотри ты, окрутила богатого да к тому же молодого мужика, что другим и не снилось, и просто вообразила себя царицей мира. Владычицей морскою. Да ты без него никто. Ноль без палки.
– Послушайте, чего вы добиваетесь?
– Не прикидывайся идиоткой. Ты прекрасно знаешь чего. Чтобы ты отстала от Морозова, вот и все. Что тут непонятного?
– Во-первых, я к нему не приставала…
Ирина снова рассмеялась легким серебристым смехом.
– Ну конечно… конечно, не приставала. Не виноватая я, он сам пришел! Милая Анечка, я ведь тоже женщина и прекрасно знаю, что мы сами их выбираем, а не наоборот. Все зависит от нас, от женщин, так заложено природой. Мне нужен какой-то мужчина, так я иду и беру его. Как на охоте, понимаешь?
– Не очень. – Анну порядком раздражали все эти дешевые философствования, в которые зачем-то пустилась Шидловская и которые, по мнению девушки, не имели ничего общего с реальной жизнью.
– Аня, не представляешь себе, как это важно, чтобы ты меня сейчас поняла. Ты нормальная девчонка, и, поверь, только поэтому я веду с тобой эти душеспасительные беседы. Я ничего не имею против тебя, поверь. Я не кровожадный зверь, и не хочу ничьих жертв. Но они будут, Аня, и целиком на твоей совести. Мне ведь ничего не стоит подбросить тебе в сумочку наркотики и сделать так, чтобы их у тебя нашли. Или ты предпочитаешь, чтобы тебя средь бела дня запихали в машину, увезли в лес, и там с десяток молодцов развлеклись бы с тобой по полной программе? Я тебе устрою такой аттракцион. Хотя, думаю, проще всего будет в темном подъезде чиркнуть тебе по роже бритвой… или кислотой плеснуть… Ну там решим…
Она говорила ужасные вещи, но при этом очень спокойным тоном, и Анна вдруг поняла, насколько опасна эта женщина. И еще поняла, что от нее действительно можно ожидать всего, что угодно. Разгром в квартире – это просто детский лепет. Ей, возможно, и человека убить ничего не стоит. В воображении Анны вставали образы самых известных злодеек мира, которых ей сейчас напоминала эта женщина: Лукреция Борджиа, Екатерина Медичи и увековеченная, благодаря фантазии Дюма, незабвенная леди Винтер.
– Ань, ну что ты вцепилась в этого Морозова? Тебе ведь еще нет и тридцати, найдешь себе другого, постарше, посерьезней, побогаче… А мне уже скоро тридцать четыре стукнет. Сама понимаешь… Ты должна меня понять… Давай не будем усложнять друг другу жизнь, решим все миром. А? Что скажешь, Ань?
– Оставьте меня в покое, – раздраженно произнесла Анна и, кинув на стол деньги за так и не съеденный обед, стремительно покинула террасу.
– Сука, – сказала Шидловская, проводив ее взглядом, полным лютой ненависти.
15
Волгин со своими очередными заморочками опять свалился на нее как снег на голову.
– Антон, – ответила Анна на его звонок нерадостным голосом, – что у тебя опять стряслось?
– Привет. Ань, мне срочно нужна твоя помощь и дружеское содействие.
– То есть ты снова решил меня скомпрометировать перед Витей.
– Ань, ты не права! Я же говорю – только дружеское содействие!
– Что случилось?
– Дай мне, пожалуйста, телефон Маши.
Его просьба немало удивила Анну.
– Зачем?
– Ну как зачем, Ань? Ты что, маленькая?
– Почему ты сам не спросил у нее номер телефона, когда вы были вместе?
Волгин обреченно вздохнул.
– Я спрашивал.
– Ну…
– Она сказала, что сама мне позвонит.
– И в чем же проблема?
– Она не звонит.
Тут Анна не выдержала и рассмеялась. Действительно, ситуация была презабавнейшая. Кто бы мог подумать, что пофигист и бабник Волгин, который помнил имена далеко не всех своих подружек, вдруг кем-то всерьез увлечется. И тем более никто бы не подумал, что этой роковой красавицей и сердцеедкой окажется Маша Хворостенко, скромная разведенка с сыном от первого брака. Ай да Маня! Оказывается, женщины из русских селений могут остановить на скаку не только какого-то там гипотетического коня, но и вполне реального дикого мустанга вроде Антона Волгина, и поставить его в стойло. А всего-то и надо, что накормить его до отвала вкусной домашней пищей так, чтобы он, болезный, отяжелев и расслабившись, уже не мог далеко ускакать. Ибо, как гласит хрестоматийная истина, кратчайший путь к сердцу мужчины лежит через его, пардон, желудок. И добавить тут нечего.
Но какова Маня! Вскружила мужику голову своими кулинарными шедеврами, очаровала его своей хозяйственностью, потом приласкала по-женски – а куда без этого? – и поминай как звали. Даже телефончик не сподобилась оставить. Бедняга Волгин, можно сказать, лишился сна и покоя, да вдобавок, чего греха таить, еще и проголодался, а ей хоть бы что. Не звонит, не пишет. Ох, Маня, Маня… Анна так развеселилась, что Волгин даже обиделся.
– Ничего смешного, – угрюмо произнес он.
– Антон, я не могу дать тебе номер телефона без ее согласия.
– Почему это? – Судя по голосу, обида нарастала.
– Если бы она хотела, то сама бы тебе его оставила.
– С вами с ума можно сойти! – вскричал Волгин, пребывая, видимо, уже в бешенстве. – Что за игры, Ань?!
Эк его разобрало. Анне стало жаль своего бывшего возлюбленного. В конце концов, она ведь не враг ему, и роль собаки на сене не доставляла ей никакого удовольствия.
– Ну хорошо, не кричи. Давай сделаем так: я позвоню Маше и скажу, что ты хочешь с ней пообщаться. Ну а там… все от нее зависит, сам понимаешь.
– Анечка, миленькая, я твой пожизненный должник!
– Что, так запал?
– Ты давай звони скорее, ладно?! Жду!
Анна, посмеиваясь, покачала головой и стала набирать Манин домашний. Хворостенко дома не было, и подруга позвонила ей на сотовый. Как выяснилось, Маня гуляла с сыном в парке. Она купила ему ролики и экипировку, и теперь Ярослав с энтузиазмом испытывал подарок.
– Тебя Волгин разыскивает, – сообщила Анна. – Ищут пожарные, ищет милиция…
– А чего меня искать-то? – удивилась Маня. – Я никуда не исчезала.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – строго произнесла Анна.
Хворостенко замялась с ответом, и подруга спросила напрямик:
– Что прикажешь ему сказать?
– Ань, я не знаю, нужны ли мне эти отношения.
– А когда с ним в постель ложилась, ты знала – нужны или нет?
– Просто у меня давно не было мужчины, понимаешь? – стыдливо вздохнула Маня.
Внезапно Анна разозлилась.
– Понимаю. Вот теперь я понимаю. Что вы с ним стоите друг друга.
– Подожди, Ань… Ну не все так просто…
– Ты мне прямо скажи, тебе Антон нравится?
– Да… то есть… не знаю… он, конечно, хороший… только…
– Хворостенко, хватит вилять.
– Мне кажется, я ему не подхожу. Ну зачем я ему нужна?
– Была бы не нужна, он бы меня не изводил. Давай я ему дам твой номер телефона, и пусть он тебе позвонит. А лучше сама ему позвони.
– Ань, спасибо тебе, конечно, но ты лучше не вмешивайся, ладно? Я сама как-нибудь разберусь, с кем мне встречаться. И мой номер телефона ему давать не надо.
– Да идите вы оба к черту! – рассердилась Анна. – Делать мне, что ли, больше нечего…
Негодуя, она набрала номер Волгина и выпалила без обиняков:
– Не хочет она!
– Чего не хочет? – не понял Антон.
– Не хочет, чтобы ты ей звонил!
– Почему?
– О господи, грехи мои тяжкие! Мне-то откуда знать?!
– Но ты же с ней только что разговаривала.
– Слушай, ну где мне, простой русской бабе, понять ваши утонченные натуры?!
Волгин помолчал, а затем спросил поникшим голосом:
– Значит, вот так прямо и сказала, что не хочет? Ань, может, ты мне все-таки дашь ее номер телефона, а? А мы уж там как-нибудь сами договоримся…
Тут Анна уже пошла на принцип.
– Нет, не дам!
– А-анечка, ну мне очень, очень, очень надо…
– Антош, Маня сказала «нет», и я не стану…
– Ах, вот так, да?! Ну и ладно! Я все равно ее найду! Я знаю, в каком такси она работает! А тебе еще стыдно будет…
– Дерзай. – Анна нажала на отбой.
Кто-то из «стареньких» КВН-щиков спел однажды: «Вот что с людями делает любовь!..» Воистину. Так оно и было. Анна никогда бы не подумала, что Волгин… Волгин, который никогда ни из-за чего и ни из-за кого «не парился», теперь готов кидаться на поиски какой-то Маши, проведшей с ним одну-единственную ночь. И найдет ведь. Даже если ему придется искать эту женщину, разбившую его холостяцкое сердце, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве. И Маня, конечно, никуда не денется. Анне с ее тонкой женской интуицией была хорошо понятна эта игра. Хотя, возможно, Хворостенко просто запуталась и растерялась. Ей всегда нравились мужчины другого типа: надежные, хозяйственные, по-житейски умные… такие, как она сама. К Волгину невозможно было применить ни один из этих эпитетов, иными словами, он являл собой полную противоположность тому идеальному образу, который давно сложился у Мани. С другой стороны, у молодой женщины уже был печальный опыт, когда она, казалось бы, нашла свой идеал. Только никакой любви там и в помине не было. Теперь же, похоже, она влюбилась в ненадежного и безалаберного Волгина как кошка, и даже самой себе боялась в этом признаться.
