Текст книги "Снегопад чудес"
Автор книги: Влада Орлецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Влада Орлецкая
Снегопад чудес
1
Бывает летом такое явление – грибной дождь. Ей же довелось наблюдать грибной снегопад. Не то чтобы с неба вместо снега, законного для первых чисел марта, падали сушеные подосиновики, подберезовики, белые и шампиньоны. Вовсе нет. Просто это действительно выглядело как-то необычно: ярко сияет мартовское солнце, по голубому небу разбрелись пушистые, как овечки-мериносы, беленькие облачка, а сверху летят крупные хлопья снега. Ну и как же это, скажите на милость, называется?
Будто в небесной канцелярии произошел сбой. Или сдвиг по фазе…
Сбой, по-видимому, был серьезный. Анна физически ощутила это на себе, потому что не далее как вчера строгая, но справедливая начальница Лариса Викторовна попросила ее написать заявление по собственному желанию. Хотя на самом деле желание это принадлежало руководству.
Анна, само собой, увольняться не собиралась. Даже в мыслях не было. В этой компании, занимавшейся производством пластиковых окон и прочих конструкций для дома, она работала секретарем. Пардон, офис-менеджером. Хотя, сказать по правде, ее функции мало чем отличались от секретарских. Она устроилась сюда семь лет назад, когда в городе только-только начал развиваться подобный рынок услуг. Как раз к этому времени она уже окончила педагогический университет. В школу после прохождения практики даже не тянуло, и она, пройдя секретарские курсы, стала подыскивать себе работу в коммерческих структурах. И нашла.
Платили немного, да и сама по себе должность не предполагала карьерного роста. Впрочем, Анна никогда в начальники над умывальниками особенно и не стремилась. Ей хотелось просто спокойно работать и получать стабильную зарплату. Вот и все.
Шефиня разговор об увольнении начала издалека.
– Анечка, милая, тебе уже двадцать девять лет. Должность офис-менеджера рассчитана на юных девушек, вчерашних студенток. Сколько же тебе можно быть девочкой на побегушках?
Бархатный голос Ларисы звучал так душевно, что Анна решила, будто начальница хочет предложить ей повышение или какую-то другую, более интересную должность. Девушке стало тревожно, но в то же время она ощутила прилив бодрости. В самом деле, даже не будучи карьеристкой, последнее время она уже стала тяготиться своим положением. Наверное, начальница тоже почувствовала, что ее секретарь, Анна Цветкова, созрела для серьезных дел.
Однако следующая фраза Ларисы буквально выбила у девушки почву из-под ног.
– Так что, Анечка, как это ни печально, нам придется расстаться с тобой.
– Но, Лариса Викторовна, за что вы меня увольняете? – пробормотала Анна, чуть не плача.
– Милочка, так складываются обстоятельства. С какой стати я, генеральный директор компании, должна давать тебе отчет в моих действиях?
Уже потом, когда Анна пришла за расчетом, кассирша Наталья сказала ей, по секрету, разумеется, что шефиня взяла на ее место свою племянницу. Обижаться и роптать было глупо. Оставалось только проститься со всеми, забрать с кухни посуду, достать из шкафчика лежащую в пакете сменную пару туфель и… уйти. Что она и сделала.
Хороший подарок преподнесла ей судьба в канун 8 Марта. У всех праздник, а Анне даже на корпоративную вечеринку не удастся сходить. Не положено. И отмечать не с кем. Все подруги давно замужем, празднуют дома в кругу семьи или в компаниях себе подобных, с мужьями. Такая вот «селяви» получается… Одна-единственная незамужняя, а точнее, разведенная подруга, Маша Хворостенко, и та была занята: она трудилась диспетчером в такси, и у нее как раз на 8 Марта выпадала смена.
Вообще-то у Анны был мужчина. Она познакомилась с Антоном Волгиным пять лет назад, но их встречи-свидания можно было пересчитать по пальцам. Он сразу объявил себя убежденным холостяком и всегда был с ней предельно честен. У него были другие женщины, Анна знала об этом, благодаря опять же его патологической честности. В целом Антон был неплохим человеком, веселым, легким, – просто семейные отношения его не интересовали. Как он сам говорил, я, мол, из-за этого не парюсь. Ни о каких детях, разумеется, речи также быть не могло.
Восьмого марта Антон позвонил ей и поздравил.
– Привет, Ань. С праздником тебя, – сказал он, когда Анна сняла трубку.
– Привет. Спасибо, Антош…
– Что-то у тебя голос кислый. Неприятности?
– Да… на работе. Меня уволили.
– Я же говорил, что твоя директриса Лариса – замечательная крыса.
– Ты приедешь сегодня?
– Нет, заяц, сегодня никак. Давай как-нибудь на днях, ладно?
– Ладно, – будничным голосом ответила Анна, смирившись со своей одинокой участью.
А что еще она могла ему ответить? Ведь они встречались все реже и реже.
Вероятно, у свободолюбивого Антона с каждым днем становилось все больше новых приятельниц, поэтому он приглашал Анну на свидание или же сам приезжал в гости только тогда, когда до нее доходила очередь.
Разговаривая с Антоном, девушка смотрела на себя в зеркало. У нее были длинные вьющиеся волосы неопределенного цвета – пепельные скорее всего. И такого же оттенка брови и ресницы. Это, конечно, не придавало ее лицу особой выразительности. Правда, хороши были большие серо-голубые глаза, и прибавляли обаяния милые веснушки на маленьком носике – уточкой. Иными словами, типичная девушка средней полосы…
Затем позвонила мама и тихонько, опасливым шепотком, чтобы не слышал отец, поздравила дочь с Международным женским днем. Девушка тоже поздравила мать, пожелала ей здоровья и, как водится, благополучия.
С отцом Анна уже давно была в ссоре. Вернее, он с ней. Его, как человека, воспитанного в домостроевских традициях, безгранично возмущал тот образ жизни, который вела дочь. Он специально купил ей квартиру в еще строящемся доме в районе Горского жилмассива, рассчитывая на то, что, имея подобное приданое, дочь быстрее выйдет замуж. Он даже подыскал Анне жениха, когда убедился, что она не в состоянии сделать это самостоятельно.
Владимир Яковлевич, отец Анны, был человеком властным и деспотичным. Нет, он за всю жизнь руки не поднял ни на мать, ни на обеих дочерей. Но тем не менее домочадцы постоянно испытывали дискомфорт, находясь рядом с ним. Он привык повелевать: в клинике, где занимал должность ведущего хирурга, а затем в своей фирме. Так что женщинам в этой семье рассуждать о своих предпочтениях, спорить или иначе выражать свои мысли было не принято. Все вращалось вокруг интересов Владимира Яковлевича. Анна всегда его боялась. Отец казался ей похожим на античного бога Юпитера.
Мать, Людмила Сергеевна, полностью потеряла себя как личность за долгие годы брака с этим человеком. А младшая дочь ее Яна как-то находила с ним общий язык – подлизывалась, проще говоря.
Отец не особенно долго подыскивал Анне суженого. Выбор Владимира Яковлевича пал на своего сорокалетнего компаньона по бизнесу, перспективного, неглупого, но во всем ему подражавшего. Анна сразу поняла, чем грозит ей такой брак, и кое-как открестилась от замужества. С тех пор, а прошло уже без малого семь лет, она не появлялась в отчем доме и, сказать по правде, не очень-то и раскаивалась. Только вот маму было жалко. Женщины перезванивались тайком от отца, а мать, под предлогом похода в магазин, иногда даже забегала к дочери на полчасика.
Владимир Яковлевич искренне сожалел, что оформил квартиру на Анну и даже намеревался отнять у строптивой дочери жилье. Людмила Сергеевна, буквально стоя на коленях, уговорила мужа не брать грех на душу. Нехотя тот отступился. Но вовсе не под воздействием жениных проповедей. Просто адвокат объяснил ему, что дело, которое он затевает, безнадежно, мол, частная собственность и все такое. Владимир Яковлевич, впрочем, смог утешиться тем, что не успел сделать в этой квартире ремонт. Пусть теперь эта неблагодарная сама крутится, как хочет.
Анна положила на голую стяжку матрас и спала, как цыганка. Ела на подоконнике. Ремонт сделала постепенно, в несколько этапов. Сначала постелила линолеум, потом поклеила дешевые акриловые обои. В квартире сразу стало веселее. Потом дошла очередь до меблировки. Она купила угловой шкаф в комнату, а Маня отдала ей диван, который хоть и не складывался, но выглядел довольно прилично – как новый. Бабушка подарила телевизор с плоским экраном. Ежемесячно откладывая деньги, через год Анна смогла купить недорогой гарнитур для кухни, современную стиральную машину и холодильник. А еще через год в санузле появились кафель и хорошая сантехника. Живя самостоятельной, свободной жизнью, Анна научилась вести хозяйство очень аккуратно и экономно, не влезая в долги, при этом у нее было все необходимое.
Девушка оказалась в опале подобно той принцессе, которая имела неосторожность признаться во всеуслышание, что любит своего отца, как соль. И в ответ на столь дерзкое заявление строгий папенька приказал нагрузить любимую дочку мешком с солью весом в пуд и прогнать со двора. Ей не велено было возвращаться в отчий дом до тех пор, пока она не израсходует все содержимое мешка… И вот прошло уже семь лет, а соль все не заканчивалась.
Редкие свидания с Антоном, вольным как ветер, она предпочла стабильной семейной жизни совершенно неосознанно. Это произошло как-то само собой. Просто ей хотелось избежать давления и того морального насилия, которому она с детства подвергалась в семье. Хотя иногда ей казалось, что отношения с Антоном – это просто другая крайность. И подобная свобода ни чуть не лучше той золотой клетки, из которой она вырвалась.
Поговорив с мамой, Анна достала из холодильника охлажденное шампанское, откупорила бутылку и, сев на диван перед телевизором, стала пить прямо из горлышка. Настолько свободной она еще никогда не была. Даже и не сразу поймешь, что делать с таким количеством свободного времени. Ах да, ей необходимо найти работу… При мысли об этом Анне стало не по себе. Только очередной глоток шампанского помог ей отвлечься.
Она почти не употребляла спиртного, во всяком случае, не более одной рюмки, и то по «престольным» праздникам, поэтому с непривычки быстро опьянела. Анна поразилась сама себе, когда заметила, что бутылка пуста. Затем она уже смутно помнила, что с ней происходило. Потому-то девушка так удивилась, когда поняла, что стоит на мосту, точнее, на самой его середине, облокотившись на грязные перила бетонного ограждения. Что могло привлечь ее сюда? Кой черт вас занес на эти галеры? Коммунальный мост через реку Обь – это далеко не то место, как, например, Анечков мост в Санкт-Петербурге, где можно наслаждаться красивыми видами и размышлять о жизни.
Видимо, она начала трезветь. Стало зябко, и Анна обнаружила, что у нее нет ни перчаток, ни шарфа. Как это она еще не забыла надеть куртку с капюшоном, выходя из дома, и теплые сапоги? С ума сойти, она даже не помнила сам момент выхода из дома. Пить надо меньше. Что она вообще тут делает? У Анны возникло такое ощущение, будто неведомая сила перенесла ее сюда по воздуху, как фургончик Элли в страну Оз.
Вот тут-то ее и накрыл «грибной» снегопад. Это было так красиво, что Анна в порыве чувств раскинула руки, запрокинула голову и стала ртом ловить легкие колючие снежинки.
Внезапно у нее за спиной раздался визг тормозов. Она обернулась. Серая от грязи «Нива» с «кенгурятником» резко остановилась прямо перед ней. Машины, следовавшие позади, истерично засигналили, с трудом объезжая препятствие. Из «Нивы» выскочил молодой мужик лет тридцати, в куртке и джинсах. Он грубо, по-хозяйски схватил Анну за шкирку, словно котенка, и, не говоря ни слова, запихал в машину.
– Вы что делаете?! Вы что, сдурели?! Выпустите меня немедленно! Милиция!!! – кричала Анна. Она трясла водителя и пыталась выбраться из «Нивы», которая уже тронулась с места.
Мужик, похитивший ее, кое-как миновав дамбу и припарковавшись недалеко от остановки, сурово посмотрел на свою буйную пассажирку.
– Что вы так орете? Только что с моста собирались сигать, а теперь – милиция…
Анна ошалело уставилась на него.
– Вы что, идиот? Ниоткуда я сигать не собиралась. Еще чего.
– Мне что, показалось, по-вашему?
– Вот именно. Пить меньше надо. За рулем.
– Да это вы пьяны, как прачка… Ну надо же! Я ей жизнь спас, а она…
Анна посмотрела на него исподлобья и четко, с расстановкой произнесла:
– Я не просила вас меня спасать.
Он усмехнулся.
– Значит, мне все-таки не показалось.
– Ну допустим, не показалось, – устало вздохнула Анна, поняв, что спорить с ним бесполезно. – И что дальше?
Незнакомец как будто даже обрадовался.
– А почему вы хотели это сделать?
– По кочану. Можно, я пойду, а? Мне тут недалеко.
Он подозрительно поглядел на нее.
– А вы больше не пойдете на мост?
– Уже нет. Вы мне весь кайф обломали. Впрочем, я живу на девятом этаже, так что не все еще потеряно.
– Надеюсь, вы шутите? Такая красивая девушка и вдруг…
– А вот пошлостей я не терплю. – Она решительно дернула ручку двери.
– Но вы действительно красивая. Ей-богу. – Он наклонился к ней и помог открыть дверь. – Постойте, может, вас до подъезда довезти? Где вы живете?
– В Караганде, – отрезала Анна, выходя из машины.
– Фу, какая вы грубая. Хоть бы спасибо сказали.
– Не за что.
Она захлопнула дверь «Нивы» и пошла в сторону Горского жилмассива уже вполне твердой походкой. Назойливый спаситель догнал ее на своей машине.
– Может, все-таки подвезти?
– Спасибо, не нужно.
– Ну как хотите… Кстати, с праздником вас, с Международным женским днем.
– И вас также.
– Меня-то за что? – удивился он. – Это ведь женский праздник.
– Серьезно? А я и не заметила.
От остановки «Горская» до ее дома было минут десять ходьбы прогулочным шагом. Всю дорогу Анна раздумывала, отчего это, интересно, праздник 8 Марта называют международным, если отмечают его только в России.
2
Девятого утром она встала по привычке рано, тут же вспомнив, что сегодня ей решительно некуда спешить. Разве что в киоск за газетой «Работа для вас».
То, что ее интересовало, Анна нашла быстро. Компании, торгующей кровельными материалами, требуется офис-менеджер. И возрастной ценз довольно гуманный – до тридцати пяти. Зарплата такая же, как и на прежнем месте. Правда, не совсем было понятно, зачем офис-менеджеру активная жизненная позиция, наличие которой требовал работодатель, если работа целиком и полностью рутинная – одно и то же изо дня в день… Она позвонила и договорилась о встрече с менеджером по персоналу.
Ее приняла худенькая робкая девушка двадцати двух лет с глазами испуганной лани. Это и была та самая менеджер по персоналу. Через десять минут общения девушка пришла к выводу, что Анна вполне подходит на заявленную должность, и набрала внутренний номер директора, чтобы узнать, сможет ли он побеседовать с кандидаткой. Анну попросили подождать, и ждала она без малого сорок минут. Затем ее пригласили в кабинет руководителя.
Помещение было обставлено с роскошью. Сам директор восседал за массивным столом, перед ним стояла рюмочка коньяку и тарелочка темного стекла с разложенными на ней дольками лимона. На вид ему было лет сорок, сорок пять. Хотя, возможно, и меньше. Просто вчера был праздник. Что характерно – женский.
– Привет, – по-свойски сказал он. – Садись.
Директор указал ей на кожаный диван, стоявший у стены. Анна села, положив руки на колени. Ей отчего-то стало не по себе. Неприятный тип.
Он как ни в чем не бывало выпил коньяк, слопал лимон… Именно слопал. Иначе и не скажешь. Затем сел к ней на диван, правда, чуть поодаль.
– Ты извини, вчера хорошо повеселился. Сегодня болею с бодуна.
Он потер одутловатое лицо мясистыми ладонями. Руки были отвратительно волосатыми, и, глядя на эти лапы, можно было нисколько не сомневаться в справедливости теории Дарвина. К тому же от этого типа премерзко несло перегаром.
– Ну рассказывай давай, сколько лет, с кем живешь и так далее, – приказал директор.
Анна нехотя принялась рассказывать, делая основной упор на свои профессиональные качества. Вообще-то, ей уже не хотелось тут работать, и она просто искала предлог, чтобы уйти… Директор слушал, скучая.
– А у тебя муж есть? – перебил он.
– Нет, я не замужем.
– А что так?
Анна пожала плечами. Откуда она знала – «что так»?
– Это плохо, – сказал директор. – Видишь ли, я уволил твою предшественницу за то, что она захотела женить меня на себе. А я, как ты понимаешь, человек в некотором смысле женатый и разводиться не собираюсь. Ну что я могу поделать, если вы, девчонки, влюбляетесь в меня как кошки? И вторая перед ней мутила то же самое… Ну и как мне с тобой быть? Что молчишь-то? Минет хоть умеешь делать?
Она была счастлива, что вырвалась из этого суперсовременного роскошного гадюшника. Какая мерзость! Неужели женщины могут работать в таких условиях?! Кем себя возомнил этот пьяненький орангутанг? Помещиком, новым рабовладельцем? Зато теперь ей было ясно, что означает в понимании этого господина «активная жизненная позиция».
Отец, со своими средневековыми взглядами, всегда считал работающих женщин проститутками, так как, находясь без надзора, они, женщины, сразу же становятся доступными для шефа и коллег мужского пола. Именно такого мнения он был о Маше Хворостенко, работавшей не где-нибудь, а в такси. Она общалась на службе с разной «подлой чернью» – водителями, среди которых много судимых. И Владимиру Яковлевичу очень не нравилось, что его дочь, практически «принцесса крови», общается с Хворостенко. Будь его воля, он, как в античные времена, вообще не выпускал бы дочерей из дома без сопровождения.
Владимир Яковлевич никогда не хотел, чтобы его дочери работали. Они должны были выгодно выйти замуж и стать хорошими женами, матерями, словом, хранительницами очага. Яна так и сделала, подцепив бывшего суженого сестры, чем несказанно порадовала отца. Соответственно, она автоматически стала единственной претенденткой на родительское наследство.
Анна вот уже семь лет рассчитывала только на себя. Мать не могла помочь ей материально, так как своего дохода не имела и к тому же вынуждена была отчитываться за каждую потраченную копейку перед мужем. Владимир Яковлевич полагал, что дочь, привыкшая к другому уровню жизни, не вынесет подобной экономической блокады и придет просить прощения. Но Анна не вернулась. Более чем скромное существование уже вошло в привычку и нисколько не тяготило ее. Зато она была свободна и не перед кем не отчитывалась.
Следующим местом, куда она, немного придя в себя, отправилась на собеседование, была контора, подобная той, откуда Анну уволили. Только эта компания открылась немного позже. Девушка мысленно молилась, чтобы директором оказалась женщина. И Господь услышал ее. На этот раз Анну принимала миловидная молодая руководительница, чрезвычайно стильная, будто сошедшая со страниц журнала «Вог».
– Очень хорошо, что вы так долго проработали на одном месте, Анна Владимировна. Это вас характеризует только с положительной стороны. Знаете, я думаю, что в нашей компании у вас будет больше перспектив.
– Я не карьеристка, – честно призналась Анна.
– Не скромничайте, – загадочно улыбнулась директриса. – Я умею быть лояльной к сотрудникам, внесшим свою лепту в развитие компании.
– Что вы имеете в виду?
– Ну я думаю, вы могли бы предоставить нам информацию о корпоративных клиентах компании, где вы раньше работали и где с вами так несправедливо обошлись. Меня, главным образом, интересуют строительные организации, с которыми ваша контора либо уже сотрудничала, либо только собирается заключать договор. А также выход на первых лиц и размеры откатов, разумеется.
Словом, и тут у Анны ничего не получилось с трудоустройством. Слишком уж порядочной она была. Ей даже в голову не приходило таким вот способом выслуживать себе какие-то регалии на новом месте работы, а заодно и поквитаться с несправедливо обошедшейся с ней Ларисой Викторовной. Выйдя из офиса, Анна побрела куда глаза глядят, затем присела во дворе на лавочку и совершенно неожиданно заплакала. Столько вдруг навалилось… Видно, накипело у нее на душе, причем не только за сегодняшний день, а за все семь лет неудачной борьбы за существование. Нет, она вовсе не была нытиком, просто события последних дней совершенно выбили ее из колеи привычной размеренной жизни.
Когда слезы иссякли, Анна впала в состояние полной отрешенности. Она автоматически вытерла расплывшуюся тушь одноразовым бумажным платочком, высморкалась и потихоньку побрела к остановке. Чтобы уехать на левый берег, к себе домой, ей необходимо было перейти дорогу, и она преспокойно шагнула с тротуара на проезжую часть, даже не посмотрев, какой сигнал светофора горит.
Противный визг тормозов буквально пронзил мозг и заставил ее выйти из оцепенения. Вчерашняя чумазая «Нива», не знавшая автомойки с момента выхода с конвейера, все с тем же дурацким «кенгурятником», делавшим ее, по замыслу конструктора, похожей на джип, резко затормозила перед девушкой. Обезумевший водитель выскочил из салона, толкнул Анну на тротуар и принялся трясти, как грушу.
– Вы что, нарочно, что ли, это делаете?! – орал он.
– Пустите! Что вы себе позволяете?! – кричала она в ответ, отмахиваясь.
– Я себе позволяю?! Да вы совсем обнаглели! Залили глаза с утра и опять за свое! Только я-то тут при чем?!
– Да вы тут совсем ни при чем! Отвяжитесь от меня, ради бога!
Потом они оба постепенно успокоились, и водитель уговорил ее сесть в машину. Анна повиновалась. На нее просто навалилась апатия. Не было сил сопротивляться и спорить.
– Давайте хоть познакомимся, что ли? – предложил он.
– Давайте.
– Виктор Морозов.
– С ума сойти. Хорошо хоть не Павел. Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты… Тепло ль тебе, девица, тепло ль тебе с «красного»?
Анна заметила, что они уже проезжали мост, где вчера Виктор насильно посадил ее в свою машину, решив почему-то, что она вот-вот кинется вниз головой в холодную мутную Обь.
– Анна Цветкова.
– Очень приятно.
– Взаимно.
– Может быть, объясните мне, почему вы с таким завидным упорством, достойным лучшего применения, пытаетесь свести счеты с жизнью?
– Да ничего я не пытаюсь! Это все ваши фантазии. Я просто переходила улицу.
– А ничего, что свет был красный?
– Правда? Я как-то не заметила.
Он вдруг улыбнулся и подмигнул ей в зеркало.
– Все-таки хорошо, что я вам попался.
– Почему это?
– А у меня реакция отличная. Давайте посидим в каком-нибудь приличном месте, в кафе или ресторанчике. Где тут у вас в левобережье можно хорошо посидеть?
Ей не очень-то хотелось идти куда-то с чужим человеком, тем более что их знакомство состоялось при таких странных обстоятельствах…
– Кафе «Неаполь», – неожиданно для самой себя ответила Анна.
– Отлично.
