Текст книги "Девушка из Зазеркалья"

Автор книги: Влада Ольховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да, милая.

– Вадик, привет. У тебя уже закончилось совещание?

Даша тоже говорила тихо, неуверенно. Они что, сговорились все сегодня?!

– Совещание закончилось. А ты чего какая-то… напуганная, что ли?

– Новости неприятные есть.

– Какие еще неприятные новости? – мгновенно насторожился Вадим. Он прошел через слишком много расследований, чтобы пропускать подобные слова мимо ушей.

– Да не телефонный это разговор, дома объясню… Ты мне лучше скажи, ты не мог бы подвезти меня в морг?

* * *

Было плохо. И холодно. Все сразу навалилось, безжалостно, как только она пришла в себя.

Сразу была именно такая мысль: пришла в себя, а не проснулась. Хотя пока что она, как ни старалась, не могла вспомнить, где находится и как сюда попала.

То, что она открыла глаза в абсолютной темноте, напугало Валю еще больше. Она вдруг испугалась, что просто ослепла! Или… или ей выкололи глаза – такая мысль, шальная совсем, тоже мелькнула в голове.

От такого страха и с ума сойти можно! К счастью, приподнявшись, Валя все-таки сумела разглядеть, что перед ней дверь, а из-под двери льется белый свет. Но на этом все! А такого скудного источника освещения вообще ни на что толком не хватало. Девушке оставалось только чувствовать, ощущать мир вокруг себя… И открытия были сплошь неприятные!

Она лежала на кровати, застеленной очень тонким матрасом, через который четко ощущалось твердое основание. Кровать была узкой и шаткой, но имела поручни… к которым и были привязаны руки Вали. Веревки были мягкие, но держали надежно, она, как ни старалась, не могла освободиться! А слишком сильно биться и не получалось, потому что в локтевом сгибе правой руки она чувствовала иглу, отзывавшуюся болью при каждом резком движении.

Ноги тоже были связаны. А еще… еще исчезла вся ее одежда. Абсолютно. И на фоне нынешней беспомощности ее нагота воспринималась особенно остро.

Впрочем, узкая кровать не позволяла назвать ее нынешнее заточение эротичным. Никакой эротики, издевательство одно! Голова гудит, каждый синяк на теле пульсирует болью, через иглу в вену закачивается какая-то дрянь… Слишком похоже на ночной кошмар, который никак не хочет ее отпускать!

Она постепенно вспоминала, что произошло с ней накануне. Страшная, нелепая авария, перевернувшийся автобус, дым, крики… Валя совершенно не помнила, как выбралась оттуда. Или она не сама выбралась, ее вытащили? В любом случае, она попала в руки к тому, кто совсем не хотел ей помогать.

Ее похитили ранним утром, на глазах у десятков свидетелей! Должно быть, многие смотрели, как ее погружают в машину и увозят. И многих других тоже! Потому что в таких ситуациях люди помогают друг другу! Вот только те, другие, должно быть, давно в больницах. А она здесь…

Валя многое бы отдала, чтобы закрыть глаза, а проснуться в чистой светлой палате. Да в любой палате, лишь бы среди врачей и медсестер… Среди нормальных людей, а не тут, в одиночестве!

– Эй! – крикнула она изо всех сил. Она не знала, громко получилось или нет, в этой пустоте любой звук разлетался гулко. – Кто-нибудь! Выпустите меня! Помогите!

Нет ответа. Даже в отдалении, за этой проклятой дверью, Валя не могла различить даже отдаленных шагов.

А что, если в этом и заключался замысел психа? Привезти ее сюда и бросить одну, чтобы она медленно умирала в темноте? Но зачем тогда игла под кожей? И относительно мягкая кровать зачем? Если бы он просто запер ее в темной комнате, результат был бы тот же!

Непонимание лишь увеличивало страх. Валя снова и снова пыталась освободиться, плакала, звала. Бесполезно. Она осталась один на один с пустотой и безмолвием.

Когда ей казалось, что прошла целая вечность, в комнате вдруг вспыхнул свет. Он был не слишком ярким, но после долгой темноты мог конкурировать с солнцем. Валя зажмурилась, стараясь подавить боль в глазах, а потом осторожно разомкнула веки, чтобы оглядеться.

То, что она увидела, ее совсем не обрадовало.

Кровать, на которой она лежала, напоминала медицинскую. Простыни были белыми, но не новыми – застиранными. Прямо над столом висела большая лампа, напоминавшая хирургическую, но свет шел не от нее, а от нескольких лампочек, развешанных по углам комнаты. Рядом с кроватью стоял высокий металлический столик с инструментами, другой мебели в тесной, лишенной окон комнате не было.

Валя действительно была без одежды. Ее тело заботливо вымыли, ссадины обработали. В руку была профессионально введена игла, соединенная полупрозрачной трубкой с капельницей. Все как в больнице, никаких извращений!

Но это только в плане медицинской помощи. В остальном ситуация была извращенной донельзя.

Дверь чуть приоткрылась, однако не до конца, и девушка не могла разглядеть, кто стоит на той стороне. Прозвучавший мужской голос она никогда раньше не слышала.

– Закрой глаза, – сказал он. – Это шанс для тебя проявить свое желание сотрудничать.

– Сотрудничать?! – поразилась Валя. – Какого черта я должна сотрудничать с тобой?! Отпусти меня, долбаный псих!

– Это неправильная реакция.

Она и сама знала, что неправильная. Валя смотрела достаточно документальных программ, чтобы знать, как вести себя в случае похищения. По крайней мере, основные советы она помнила. Но сейчас, когда она была привязана к кровати в какой-то конуре, все эти советы казались бесполезными и даже наивными…

– Отпусти меня! – Она попробовала рвануться к свободе, но веревки держали надежно. – Пусти, я сказала!

Мужчина остался совершенно спокоен:

– Я все равно заставлю тебя не видеть. Есть два варианта, как я могу это сделать. Первый – ты закрываешь глаза сама. Второй – я захожу, ты меня видишь, но в наказание я выкалываю тебе глаза, и ты уже не видишь никогда. Выбирай.

Не хотелось верить, что кто-то реально способен на такую дикость. Но Валя уже инстинктивно чувствовала: он способен. Раз он уже зашел так далеко, то… есть ли вообще черта, у которой он отступит?

– Хорошо… – сквозь слезы произнесла девушка. – Хорошо, я закрою глаза!

Она действительно подчинилась, даже не пыталась подглядывать. Что делать, если он действительно выполнит угрозу?! Нет, пока он не нанес ей серьезных увечий – у нее еще есть шанс сбежать. А если она ослепнет, этот шанс исчезнет навсегда.

Она слышала, как открылась дверь и кто-то вошел в комнату; шаги казались тяжелыми. Валя только крепче сжала веки, но слезы все равно просачивались через них, шустрыми каплями катились по щекам…

А потом ей на глаза опустилась горячая ладонь, и девушка невольно вздрогнула.

– Не бойся, – предупредил он. – Это чтобы ты не открыла глаза от неожиданности.

– Какой еще неожиданности?

Он не ответил, но она вскоре и сама поняла. Валя почувствовала укол шприца во внутреннюю сторону бедра, туда, где пульсировала крупная артерия. И довольно болезненный укол! Девушка вскрикнула и, пожалуй, открыла бы глаза, если бы не ладонь похитителя.

– Не переживай, на этом пока все.

– Что это такое? – спросила она. – Кто вы такой? Что вам нужно от меня?!

– Слишком много вопросов.

– Я имею право знать!

– Да? Кто сказал? Кто подтвердит это право? – рассмеялся мужчина. – А впрочем, не важно. Очень скоро все будет хорошо. Ты не получила серьезных травм при аварии, поэтому выздоровеешь быстро, я вылечу тебя. То, что я вколол тебе, – всего лишь витаминный раствор. Он укрепит твои силы.

– А потом? Вы отпустите меня? – с надеждой спросила Валя, хоть и понимала, насколько наивно это звучит.

– Потом я помогу тебе выполнить твое предназначение.

Глава 2

Вадим взял паузу, стараясь нормально воспринять то, что только что услышал. Ситуация яснее не становилась. Да это и понятно, тут сюрреализмом повеяло!

Даша терпеливо ждала. Она вообще отличалась терпением, а тут еще и устала, ей не хотелось тратить силы на дополнительное убеждение. Для нее все это стало сюрпризом, и далеко не приятным.

– Давай еще раз, – наконец попросил Вадим. – Почему именно ты должна ехать на опознание тела?

– Потому что членам ее семьи страшно это делать, – пояснила Даша.

– А тебе не страшно?!

Его супруга не отличалась бесшабашной смелостью Агнии или выдержкой Вики Сальери. Даша всегда была тихой, скромной, крови боялась, хоть и не панически, всякого криминала изо всех сил старалась избегать. Чтобы она добровольно вызвалась смотреть на мертвое тело, да еще и изуродованное… это просто в голове не укладывалось!

Однако девушка была настроена решительно:

– Мне тоже страшно. Но я понимаю ее родственников! Родители сейчас вообще в полуобморочном состоянии, а у сестры с рождения слабое сердце. Если она такое увидит, сама умереть может! Серьезно! Представляешь, каково родителям опознавать будет?

Сестра там, может, и со слабым сердцем, но наглости ей точно не занимать! Это ж надо додуматься… Позвонить университетской приятельнице и попросить опознать мертвое тело! Кому это вообще в голову приходит?!

Кому-то, очевидно, приходит.

– Это вообще законно – твое опознание? – осведомился Вадим.

– Ты и сам знаешь, что не совсем, я все-таки не член семьи. Но там Юля, кажется, смогла договориться. Ей следователь сказал, что тело очень изуродовано… Вот Юльке и страшно!

Чувствовалось, что Даша в любой момент готова заплакать. Вадим не знал, от чего именно: жалости к подруге или страха перед мертвецом. А может, от всего сразу.

Да уж, удружила Юля, спасибо ей большое!

– Но ты хоть сможешь опознать эту девушку?

– Думаю, что да, – кивнула Даша. – Мы с ней не очень много общались, но видела я ее часто. Арина – младшая сестра Юльки… была. Так жутко говорить «была»!

– А ты не говори, – посоветовал мужчина. – Ты точно не откажешься от этой идеи?

– Точно, Вадик.

– Тогда придется тебя отвезти. Но я пойду с тобой, о том, чтобы тебя там одну оставить, и речи не идет!

– Спасибо…

Дочь Настю они пока отвели к Агнии. Та о ситуации знала и вопросов не задавала. Зато их начал задавать сам Вадим, когда машина тронулась с места. Он достаточно имел дело с криминалом, чтобы понять: никакое убийство нельзя оставлять без внимания, даже случайное. А тут даже из кратких реплик Даши видно, что что-то непонятное творится!

Арина Агафонова, двадцатипятилетняя сестра Дашиной подруги, пропала еще зимой. Родственники искали ее своими силами, но заявление долгое время не подавали. Потому что с Ариной такое и раньше случалось: она могла бросить все и уехать в Таиланд с очередным кавалером, а вернуться только через три месяца. При этом то, что родным она не звонила, девушка зазорным не считала.

А они паниковали, писали заявления, названивали следователям. Потом, когда «блудная дочь» все же возвращалась, долго извинялись. В полиции уже начали на них косо смотреть.

Так что когда Арина не вернулась домой после очередной предновогодней вечеринки, у родственников это вызвало лишь легкое раздражение. Опять в загул ушла! А тем более на праздники – самое ожидаемое время.

Но Арина не вернулась. Прошел Новый год, за ним – январь и февраль. Когда и в марте от Арины не появилось вестей, спокойствие развеялось окончательно. Срок был слишком долгий! Либо Арина решила поставить новый личный рекорд, либо случилось что-то серьезное.

В полиции заявление приняли, но не слишком напрягались. Там Арину Агафонову уже знали. И в отличие от ее домашних из-за долгого срока отсутствия не беспокоились. Следователи были уверены, что она просто «вошла во вкус».

А уже в начале августа было обнаружено ее тело. Со слов Даши, изуродованное, но подробностей Вадим не знал. Да и не был уверен, что хочет узнать…

Естественно, семья Арины сейчас была переполнена чувством вины за свое бездействие. Им казалось, что если бы они начали искать тогда, незамедлительно, то ничего подобного не случилось бы! Вадим в этом сильно сомневался.

По дороге в морг выяснилось, что со следователем, который ведет это дело, Вадим знаком. Вместе они никогда не работали, но в общих компаниях пересекались. Сейчас это упрощало ситуацию.

Сам Вадим ушел из полиции, когда та еще была милицией, довольно рано, когда потребовалось оформить опеку над Даниилом. Но связи остались.

Следователь встречал их у серого, даже в солнечную погоду казавшегося мрачным здания больницы. Он пожал руку Вадиму, потом представился Даше:

– Савельев Георгий Степанович. Это вы выполняете роль сестры у нас?

Даша нервно кивнула. Хоть она и была уверена в необходимости того, что делает, радости ей это не добавляло. Она и Арина не общались – не только из-за разницы в возрасте, потому что разница как раз была не слишком существенной. Просто интересы у девушек не совпадали, им не о чем было говорить. Арина мелькала перед глазами только потому, что родители постоянно поручали старшей сестре следить за ней.

– Мне сообщили, что тело обезображено, – отметил Вадим. – Насколько там все ужасно?

– Весьма, – уклончиво ответил следователь. – Но не волнуйтесь, тело будет прикрыто. Достаточно, чтобы вы хоть лицо опознали. Ее сестра, Юлия, уже видела ее, ей показывали фото. Погибшая вообще опознаваема, мы смогли установить личность по фотографии, которая у нас имелась в заявлении. Так что лицо в порядке… относительно.

Он настолько показательно не обсуждал состояние тела, что это невозможно было не заметить.

Они вошли в холодный зал вчетвером – Вадим, Даша, Георгий и сопровождавший их медбрат. Тело уже было подготовлено к их приходу, оно лежало на металлическом столе, прикрытое, как и обещал следователь, плотной тканью с головы до пят.

– Вы готовы? – полицейский повернулся к Даше.

– Насколько я вообще могу быть готова…

– Понимаю.

Георгий осторожно сдвинул ткань так, чтобы стало видно лицо погибшей. Даша тихо вскрикнула, и Вадим не винил ее за этот страх. Он сам вдруг четко понял, что их приезд сюда – правильное решение. Потому что нельзя было показывать родителям такое.

«В закрытом гробу хоронить будут», – невольно подумал Вадим.

Лицо было покрыто синими и желтыми пятнами. Желтые притаились возле уголков глаз и под носом. Синие расплывались вокруг желтых: темные, зловещие. Вадим видел, что это не косметика, но четко определить происхождение странной краски не мог. Само лицо не было покалечено, разве что губы казались припухшими, но начальник охраны не знал, какими они были первоначально.

Длинные волосы девушки тоже были выкрашены в темно-синий свет с отдельными вкраплениями желтых прядей. Они, в прошлом роскошные, окружали ее голову спутанными до узлов локонами.

Но в одном следователь был прав: внешность погибшей не изменилась до неузнаваемости. При желании ее можно было опознать даже по фото.

– Господи, – прошептала Даша. – Да, это она… это Арина.

– Спасибо. – Георгий поспешил вернуть ткань на место. – Вы нам очень помогли.

Вадим обнял жену, прижимая к себе. Даша не плакала, но дрожала мелкой дрожью. Не хотелось ее оставлять сейчас одну, но… просто взять и уйти отсюда начальник охраны не мог. Инстинкты не позволяли: он чувствовал, что произошло нечто большее, чем простое убийство. Это сложно было объяснить, можно было лишь понять подсознательно.

Поэтому и нужны были дополнительные вопросы. Вадим достал из кармана ключи и протянул их Даше.

– Дашик, ты можешь подождать меня в машине?

– Зачем? – тут же напряглась она.

– Это ненадолго, я тебе обещаю.

– Ты не сказал, зачем!

– Просто нам с Георгием Степановичем нужно кое-что обсудить.

Мягкость Дашиного характера сейчас сработала на него. Девушка не стала спорить и требовать, чтобы говорили они обязательно при ней. Она лишь окинула супруга укоризненным взглядом, но на большее не решилась.

Когда она ушла, следователь поинтересовался:

– Зачем вам что-то спрашивать? Это дело не касается даже вашей жены, не то что вас!

– Если бы касалось моей жены, то касалось бы и меня. Но в данном случае я просто предпочитаю знать, что происходит в одном со мной городе.

– Здесь много чего происходит, – пожал плечами Георгий. – Люди пропадают, люди умирают…

– Так, давай на «ты» и без лишних словесных изысков, – усмехнулся Вадим. – Мы с тобой не лингвисты все-таки. Ты и сам понимаешь, почему это дело мне интересно и почему не относится к остальным «пропала-убили».

Следователь спорить не стал.

– Понимаю. Да и про тебя мне рассказывали разное…

– Что, например?

– Что ты хоть и перестал быть ментом, а от розыска не отошел.

– По-своему справедливо. Но это не значит, что я рвусь расследовать все подряд. Просто здесь откровенная чертовщина творится.

– Ты даже не представляешь какая, – тяжело вздохнул Георгий, опираясь на один из пустых столов. – Это ведь не первая жертва! Третья уже из того, что мне удалось систематизировать. Просто раньше их не обобщали, да и сейчас я не уверен, что они были убиты одним человеком. Но чувствую: это его рук дело! А что он творит – понять не могу.

– В смысле?

– Я объединил несколько дел только по тому признаку, что тела женщин были изуродованы… и потому что все жертвы были женщинами, которые пропали задолго до убийства. Но на этом все! Во-первых, между самими этими женщинами ничего общего нет. Во-вторых, их изуродовали разными способами, в результате нет ничего общего. Убийца действовал очень грамотно, никаких следов, никаких отпечатков пальцев. Мы даже не знаем, один человек это был или несколько! Честно говоря, сейчас я в тупике. Я знаю, что по городу ходит псих, каких я раньше не видел. Но я не понимаю его логику, что он вообще творит!

– Логику психа вообще понять сложно, не опускаясь до его уровня, – заметил Вадим.

– Да, но общий принцип все равно улавливается! Один душит только блондинок, другой душит женщин, которые похожи на его маму, потому что нелады у него были в семье! Есть что-то общее, за что можно зацепиться, а тут… почти ничего, но садист он редкий.

– Об этом я тоже хочу спросить, потому и попросил Дашу выйти. «Изуродовал тело» – слишком общее описание. Я хочу посмотреть, что именно он творит.

– Легко.

Георгий без промедления сдернул ткань, прикрывавшую тело; на этот раз полностью.

Первой мыслью Вадима была благодарность за то, что Даша этого не увидела. Даже у него от зрелища, открывшегося на металлическом столе, мороз шел по коже. У него, повидавшего на своем веку не один десяток трупов, умевшего убивать!

А следователь еще и подлил масла в огонь:

– Сейчас не так эпично, она хоть лежит… А когда подвешена была – вообще потустороннее зрелище!

– Подвешена?…

* * *

Жизнь стала такой, как она должна быть. И у многих вызывала зависть. Высказывая искренние комплименты и похвалы, они и не представляли, что их собеседник готов выть от тоски и безысходности.

При этом Андрей не мог точно сказать, что его не устраивает. Умом он понимал, что должен радоваться, благодарить судьбу. А вместо этого он чувствовал себя загнанным зверем, пойманным, запертым в клетке зоопарка – два на два метра. И так будет всегда. Ходи по этому крошечному кругу, пока однажды ночной сторож не обнаружит, что ты мертв…

Конечно, он не имел права на такие мысли. Они были неблагодарностью по отношению к тем, кто помогал ему. Да и не поняли бы они его, даже самые близкие не поняли бы, если бы он сказал, что у него творится на душе. Поэтому он сжимал зубы и терпел.

Нет, сначала-то все было хорошо! Он хотел вылечиться и гордился тем, что у него получилось. А что успокоительные препараты отменять врачи отказывались, так это пустяки. Всего лишь пара таблеток в день – люди и не с такими проблемами живут!

Ему удалось стать нормальным – насколько это позволяла его внешность, конечно. От простого охранника он поднялся до должности руководителя, стал одним из немногих людей, кому Даниил Вербицкий доверял. Андрей и сам был удивлен тем, как ему легко далось обучение. После лечения это было сущей мелочью!

Многие из подчиненных пытались при знакомстве смеяться над ним или открыто высказывать протест по поводу того, что ими руководит подобная личность. Андрей умел пресекать это, и довольно жестко. В какую бы страну он ни приезжал, ему удавалось освоиться. Он начал свободно говорить на иностранных языках, и его коллег это тоже подкупало.

Образованный, обеспеченный, здоровый, женатый на прекрасной во всех смыслах женщине – это был тот идеал, о котором Андрей и мечтать не мог в годы, проведенные в Цирке. Теперь у него все это было, живи да радуйся!

Но в какой-то момент все пошло не так. Он даже не уловил, когда именно это началось. Просто понял однажды, что ему больше ни к чему не хочется стремиться. Эта мысль расстроила, однако Андрей отмахнулся от нее, посчитав капризом.

Время шло, а напряжение нарастало. В теле поселилось странное чувство, сродни боли… Потому что тело хотело вновь сделаться охотником. Чтобы выслеживать, смотреть в глаза тому, кто хочет его убить, и все равно побеждать! Андрей убеждал себя, что это варварство, что такие желания не имеют права на существование. А они все равно возвращались, во сне и наяву.

Не так давно, когда их соседка, Вика Сальери, попала в неприятности, Андрея попросили помочь ей[5]5
  Читайте об этом в книге В. Ольховской «Бриллиант предсказателя» (Издательство «ЭКСМО»).


[Закрыть]. Нужно было защитить девушку от подосланного к ней наемного убийцы. Вот тогда, в ту ночь, Андрей снова почувствовал себя на сто процентов живым! Мышцы, уставшие от долгого бездействия, пели от радости движения. Он тогда победил, и ему не обязательно было добивать противника. Просто встретиться с тем, кто силен, кто бросает вызов – уже счастье!

Тот случай прошел, он был единичным. Андрей снова почувствовал себя наркоманом, у которого ломка. По ночам он не мог уснуть. Рядом с ним мирно спала Жин-Жин, а он ворочался с боку на бок, стараясь избавиться от мыслей о прошлом, ураганом круживших в голове.

Сейчас его жизнь стала хорошей. Правильной или, как сказали бы люди верующие, праведной. Он ведь к этому и шел! Почему он снова мечтает о какой-то грязи, о том, чтобы проснулись животные инстинкты?!

Ему было страшно и стыдно говорить об этом близким. Они так хвалили его, когда он прошел лечение! Если они узнают, что он мечтает вернуться в прошлое, они его не поймут. Андрей не собирался позволять себе шаг назад, он знал, что не простит себя.

Поэтому он обратился к врачу. Сходил к психотерапевту, который курировал его на тот момент, рассказал о проблеме. Доктор списал это на рецидив его заболевания – бывает, нестрашно. Прописал ему новые лекарства, посоветовал «спускать пар» в спортзале.

Андрей исправно выполнял все рекомендации. На тренажерах занимался часами, и многие, даже Жин-Жин, подшучивали над ним по поводу внезапно проснувшейся страсти к культуризму. А он улыбался, втайне надеясь заглушить внутренний голос, который требовал снова стать хищником, а не офисным планктоном. И даром что руководитель, все равно планктон!

Таблетки тоже помогали… наверное. Исчезла бессонница, он засыпал быстро и без сновидений. Исчезли мучительные чувства, как будто разрывавшие грудь изнутри – правда, и остальные эмоции тоже угасли, но это ничего. Можно вытерпеть.

Жин-Жин говорила, что он стал каким-то вялым, сонным. Андрей не знал, правда это или нет. Отстраненно он отмечал, что появилось удушающее безразличие ко всему. Но это и к лучшему. Лучше так, чем постоянно терзаться сомнениями и сожалениями.

Вернее, он убеждал себя, что так лучше.

Он проплывал через каждый новый день, как через болото. Старался делать одно и то же, то, что необходимо. А на что-то дополнительное у него не оставалось ни времени, ни сил.

– Эти таблетки тебя в какую-то рыбину сонную превратили! – злилась Жин-Жин. – Пойди к доктору, скажи, что их нужно заменить!

– Мне нормально.

Она не понимала, они ссорились. Андрей предполагал, что во многом виноват сам – и стал виноват еще тогда, когда не объяснил ей причину своего состояния. Но теперь было поздно возвращаться. Пусть все идет как раньше…

Он предпочитал не смотреть в зеркало. Не из-за татуировки, к ней он уже привык. Было такое чувство, как будто ему… стыдно. Как будто он предал человека, наблюдающего за ним из зеркала, и теперь не имеет права смотреть ему в глаза.

Очень редко, когда Андрей все же думал о будущем, он понимал, что так дальше нельзя. Он сам себя загоняет в угол! Мысль о том, что вся его жизнь будет такой – серой, бесчувственной, бездарной, – пробивалась даже через стену спровоцированного лекарствами безразличия. Но если рассматривать не далекие горизонты, а каждый отдельный день, то вроде как и неплохо.

Жин-Жин почему-то решила, что это на него постоянные путешествия так влияют. Это она настояла на том, чтобы они вернулись в Россию хотя бы на полгода спокойной, нормальной жизни. Она была уверена, что это поможет.

Андрей хотел бы подыграть ей, да энергии не оставалось. Он улыбался через силу и напоминал себе, что у него все хорошо.

Успешный бизнесмен с красавицей женой.

Успешный бизнесмен с красавицей женой и неотступной, неподкупной болью внутри. Нет, первая мысль все же лучше!

Он существовал сквозь все, что с ним происходило. Возвращаясь каждый день с работы, он заранее готовился к тяжелому взгляду супруги и, может, очередной попытке поговорить по душам. Раньше это его то раздражало, то расстраивало. Теперь же было все равно.

Лекарства помогали.

В этот вечер сразу было что-то не так. Инстинкты, еще не до конца уснувшие, подсказали это. Но вмешалось безразличие, оно заставило не обратить внимания на загадочную улыбку жены и ее задумчивый взгляд.

Однако Жин-Жин не обиделась. Она подошла к нему вплотную, закинула руки на плечи. Андрей приобнял ее; не потому что хотелось, а потому что было бы неловко не обнять.

– Любимый, у меня есть для тебя очень важная новость, – прошептала она. А потом сорвалась, отбросила показную таинственность и прижалась к Андрею всем телом. Он чувствовал на шее ее горячее дыхание, слышал дрожащий голос у самого уха: – Андрей, я беременна!

Только этого еще не хватало…

* * *

Забавно было отвлечься от мыслей о будущей работе и почувствовать себя практически беззаботной домохозяйкой. Ведь поездка начинается уже послезавтра, вот тогда стресса хватит! А пока что Вика развлекала себя тем, что училась готовить вишневый пирог. В самой идее было что-то уютное, домашнее и показательно простое.

Правда, с головой погрузиться в мир кулинарных забот не получилось. Девушка как раз заканчивала перебирать ягоды, когда в дверь позвонили.

Кроме Вики, дома находилась лишь Ева, и надеяться, что она откроет дверь, да еще и с радушием, не приходилось. Поэтому Вика торопливо вытерла руки о передник и направилась в прихожую.

На пороге стоял Вадим, что само по себе было неожиданностью. А он вдобавок еще и мрачно поинтересовался:

– Кого ты убила?

– А кого должна была? – опешила Вика.

– Не знаю, но выглядит все так, будто ты сейчас спешно заметаешь следы.

Девушка перевела взгляд вниз, на густо испачканные алым руки и красные пятна на переднике.

– Я истребила значительную часть населения одного дерева, – констатировала она. – А ведь каждая из этих вишен сама могла стать полноценным деревом!

– Ну что я могу сказать… Горе неоправдавшимся надеждам! Я могу войти?

– А Марка дома нет, ты ведь сам знаешь, что он на работе в такое время!

– Что, я могу приходить только к Марку? – удивился Вадим. – Я прекрасно знаю, где он. Я пришел к Еве.

Это его заявление ясности в ситуацию не внесло, скорее наоборот! Вика даже решила бы, что он шутит, если бы не абсолютная серьезность в его глазах. Но зачем ему могла понадобиться Ева?! Уж кто-кто, а Вадим прекрасно знает, что эта девица собой представляет!

Визит определенно был не из разряда простой соседской вежливости. Вика посторонилась, впуская Вадима в дом, и закрыла за ним дверь. Оба прошли на кухню.

– Садись, – Вика кивнула на стул, который каким-то чудом спасся от муки и летящего во все стороны вишневого сока.

– У тебя всегда приготовление обеда напоминает апокалипсис?

– Нет. Иногда оно напоминает заказ пиццы. Ты об этом пришел поговорить?

– Я уже сказал, что пришел к Еве.

– Ты знаешь правила, – напомнила Вика. – Ты, конечно, друг семьи и все такое… Но ведь это Ева! Марк не простит меня, если я просто подпущу тебя к ней и позволю дружески болтать обо всем подряд!

– Ты серьезно считаешь, что я могу навредить ей?

– Я не исключаю, что она может навредить тебе, – парировала девушка. – И не собираюсь испытывать судьбу! Поэтому поясни, зачем тебе понадобился этот пробник Джека Потрошителя, и посмотрим, что будем делать дальше.

Отвечать Вадим не спешил, и уже одно это настораживало. Наконец он выдал:

– Хорошо, я поясню, но ты дослушай меня до конца, а не отказывай сразу!

– Даже если будет сразу очевидно, что нужно отказывать?

– Там реально сложная ситуация, Вика. С ходу и не понять. Я не собирался к вам идти, надеялся разобраться самостоятельно. Но у меня не получается!

– Давай уже без этих предисловий, а? Рассказывай, что случилось.

Совсем не так Вика хотела проводить день, которому полагалось быть свободным от стресса. Однако она видела, что Вадим настроен решительно. Даже если она его сейчас выставит за порог, он все равно найдет способ пообщаться с Евой. И тогда процесс будет менее контролируемым. Лучше не бегать от трудностей, а проследить за всем с самого начала.

Первые же слова начальника охраны показали Вике, что она не ошиблась…

– Около двух лет назад в Москве нашли изуродованное тело девушки…

– Вадим, блин!

– Дослушай, – твердо произнес он. – Пожалуйста. Убийцу тогда искали, но не нашли. Примерно через семь месяцев было обнаружено другое тело, в другом районе. Эти две смерти никак не связали между собой, такое бывает – по разным причинам. Несколько дней назад было найдено третье тело. Следователь, который ведет это дело, предполагает, что речь идет о серийном убийце. Аргумент в его пользу – то, что все тела прошли через… как бы это помягче сказать… искажение. Но есть и несоответствие: трупы не похожи друг на друга. Поэтому версия о том, что этих трех женщин убил один человек, не окончательная.

Опыт в расследованиях помог Вике выработать одно очень важное правило: нельзя воспринимать такие истории слишком образно, сразу думать об убитых людях и переживать. Потому что иначе становится страшно, и ты уже ничего не можешь сделать… Поэтому рассказы о трупах и увечьях теперь были не более чем условиями задачи, как в математике.

И только так. Похожий принцип используют врачи, запрещая себе привязываться к пациентам.

– Какое отношение все это имеет к тебе? – осведомилась Вика.

– Последняя убитая – знакомая Даши.

– Сочувствую…

– Не близкая знакомая, – уточнил Вадим. – Сестра подруги. Конечно, жаль девчонку, но Даша в порядке. И напрямую нас это дело не касается. Но знаешь… Оно меня уже несколько дней не отпускает.

– Это нервное, курс успокоительного пропей.

– Оставь цинизм для другого случая, а?

– Это не цинизм, – возразила девушка. – Это здравый смысл, немыслимым образом развившийся во мне после того, как меня сто раз пытались убить представители разных стран и конфессий. В мире происходит уйма преступлений, и да, я бы тоже хотела засунуть того, кто издевается над девушками, в соковыжималку. Но нельзя ведь лезть в каждое преступление!