Текст книги "Разноцветная тьма (СИ)"
Автор книги: Влада Крапицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)
– Как я уже когда-то тебе говорила, я знаю свои плюсы и трезво оцениваю их, а всё остальное меня не интересует, – я снова улыбнулась и поинтересовалась: – А ты? Тебе нужны комплименты и рассказы о том, какой ты сексуальный?
– Нет. Я тоже прекрасно знаю силу своего обаяния и как действую на женский пол. Ещё в четырнадцать лет я это осознал и не раз пользовался. Но я так же знаю, какой я на самом деле и что прячется под моей внешностью, – голос Клима стал неожиданно холодным и, выпив ещё глоток вина, он сжал зубы.
«Вот он, шанс попробовать разговорить Клима», – поняла я и спросила:
– А какой ты?
– Иди сюда и покажу, какой я, – он снова улыбнулся и, отставив свой бокал на бортик ванны, протянул ко мне руку.
«Облом, пока говорить не хочет», – с досадой подумала я. «Ладно, займёмся сексом. Тем более, что я совсем не против этого, а даже наоборот», – решила я, и тоже поставив свой бокал, с улыбкой поднялась и сделала шаг к Климу. После чего провела руками по телу, убирая пену и вкрадчиво спросила:
– Сделаем наши водные процедуры более подвижными?
– Да, – он кивнул, жадно глядя на меня и взяв за руку, усадил на колени к себе лицом, а затем стал настойчиво гладить моё тело, пробормотав: – Ты не представляешь, как возбуждающе действуешь на меня… Как приятно проводить пальцами по твоей коже… Чувствовать тяжесть груди в руке и ласкать её языком… Знать, что ты без стеснения отдашься мне… Ощущать, как ты вздрагиваешь от желания и уже хочешь меня… Ведь хочешь? – он просунул руку мне между ног и самодовольно констатировал: – Хочешь. И сегодня без всяких дополнительных стимулов.
– Хочу, – я закрыла глаза, наслаждаясь ласками.
– И я тебя хочу, – ответил он, после чего подтянул меня ближе к себе и прижал к своему паху, но как только я попробовала привстать, чтобы пропустить его в себя, добавил: – Нет. Не сразу. Подразни меня чуть-чуть. Просто подвигайся, чтобы растянуть удовольствие. С тобой мне даже эти ощущения нравятся.
– А ты мазохист, – я рассмеялась, чувствуя, что он и так уже сильно возбуждён. – Но как знаешь.
Прижавшись плотнее, я стала медленно двигаться, блаженствую от ощущений, а внутри всё замерло от ожидания момента, когда мы займёмся сексом.
Клим задышал чуть глубже и закрыл глаза, руками держа меня за бедра и помогая, но потом тихо застонал и, переместив руку выше, сжал мою грудь и припал к ней губами.
– Я ведь в пене и соли, – выдавила я, вздрогнув и чувствуя, как тело покрылось мурашками от нежных ласк.
Но он на это ничего не ответил, и принялся ласкать другую грудь, что только добавило мне желания и, наслаждаясь, я выгнулась, чтобы ему было удобно.
– Сейчас, – через некоторое время, на секунду оторвавшись, прошептал он, а потом снова приник к груди, играя языком с соском, и я с удовольствием выполнила его просьбу.
Привстав, я стала медленно пропускать его в себя, испытывая, как мы оба задрожали от желания, и тоже застонала, упиваясь приятными ощущениями.
И в этот раз эти ощущения показались немного иными, чем прежде. Хотя я не могла сказать, в чём конкретно было отличие. «Наверное, это и есть душевная близость. Всё воспринимается ярче и как-то ласковее и мягче… И Клим как будто стал нежнее со мной», – вяло подумала я, прижавшись к нему после бурного оргазма и склонив голову на его плечо.
– Вот об этом я и говорил, – как бы подтверждая мои мысли, тихо произнёс он, поглаживая меня по спине и прижимая к себе. – Совсем всё по-другому.
– Только нужно ли нам это? – спросила я, не понимая, как относиться к новым впечатлениям.
– Не знаю, – мрачно ответил он и, отклонившись, я посмотрела на него, удивлённая тоном, а Клим уже мягче продолжил: – Давай пока не будем думать об этом, а посмотрим, что выйдет дальше.
– Да, согласна, – я кивнула, и сама не желая сейчас задумываться, во что могут вылиться эти отношения. – Пока будем придерживаться прежних договорённостей. Тем более, что я тебя совсем не знаю, – добавила я, надеясь, что Клима это подтолкнёт к откровенности, раз уж признал, что я значу для него больше, чем другие девушки.
Но он и не думал откровенничать. Не отпуская меня, он потянулся за своим бокалом и допил вино, а потом вздохнул и мечтательно сказал:
– Сейчас бы покурить, но так лень вставать, и хочется чувствовать тебя, как сейчас и прижимать к себе, – после чего продолжая одной рукой прижимать мои бёдра к себе, другой рукой заставил меня чуть больше корпусом отклониться назад и стал водить пальцами по груди. – Ладно, потом покурю. Есть и более привлекательные вещи под рукой.
И только я опять с досадой собралась подумать, что он снова уходит от ответа, как Клим неожиданно спросил:
– А что, для полноты ощущений тебе обязательно знать про меня больше? Разве это как-то может повлиять на то, что мы испытываем, когда вместе и занимаемся сексом?
«Вот он, мой шанс! Главное, теперь не спугнуть его!» – торжествующе подумала я, а вслух непринуждённо сказала:
– Думаю, может. Наверное, я бы тебе больше доверяла и сама была бы более открыта с тобой. Меня вот, например, немного озаботило высказывание, что твоё слово в банке закон. И немного странно заниматься сексом с человеком, о котором я вообще ничего не знаю, кроме имени и фамилии. Вот сколько тебе лет?
– Двадцать восемь, – ответил он, глядя мне на грудь и продолжая ласкать её.
– А где ты родился?
– Далеко отсюда, – сказал он, и я только собралась выразить недовольство уклончивым ответом, как он добавил: – В Испании. В городе, название которого тебе ничего не скажет и который находится на берегу Атлантического океана.
– В Испании? – изумлённо переспросила я и как будто впервые по-настоящему увидела Клима. – Хм, а ты ведь реально подходишь под тип испанца… Кожа смуглая, волосы чёрные… и страсти в тебе хоть отбавляй.
– Спасибо, – он улыбнулся. – Только вот прожил я там недолго. Родителей направили работать тогда ещё в СССР, который правда, вскоре после нашего переезда развалился. Но работы в дипломатических представительствах только прибавилось и мы остались.
– Так твои родители дипломаты?
– Отец – да, а мать – переводчица. Она в совершенстве владела пятью языками. И научила меня, а проживание в среде русскоговорящих дало мне возможность говорить без акцента.
– Ух ты, – в очередной раз воскликнула я. – А как же твоё имя? Клим ведь русское…
– Вообще-то, Климент древнеримское имя. Одних вон пап Римских с этим именем было аж четырнадцать. А по-испански моё имя звучит Клементе. Здесь же я привык к русской версии Клим.
– Но отчество-то у тебя русское! И фамилия какая-то не испанская, – недоверчиво произнесла я.
– Отчество у меня адаптированное под русский язык. Юрий – это славянская версия имени Георгий, что в свою очередь на испанском звучит как Жорж или Жорже, – терпеливо пояснил Клим. – А фамилия у меня очень даже испанская. Вильяр, между прочим распространённая в Испании фамилия, да и в названиях местностей тоже. Там куча муниципалитетов. Аркас-дель-Вильяр, Вильяр-де-Баррио, Вильяр-де-Торре, Вильяр-дель-Кампо, Эль-Вильяр-де-Арнедо…
– Всё-всё, я поняла! – с улыбкой перебила я и с восхищением стала рассматривать Клима. – Хм, так значит, я провожу свой досуг со жгучим и страстным испанцем?.. Ммм… Это даже как-то возбуждает…
– И я всегда готов поддерживать в тебе это возбуждение, – вкрадчиво сказал Клим и двинул бедрами мне навстречу. – Чувствуешь? Я всё ещё хочу тебя…
– Чувствую, – я кивнула, но сейчас больше волновала его готовность рассказывать о себе и я спросила: – Получается, повзрослев, ты решил остаться здесь? Родители до сих пор работают в каком-нибудь посольстве?
– Нет. Родители погибли в авиакатастрофе, когда мне было девятнадцать, – отрывисто ответил он. – А остался здесь я по нескольким причинам, – на этих словах его взгляд стал колючим, но он быстро взял себя в руки, и снова двинув бёдрами, лукаво добавил: – Может, пока оставим разговоры и займёмся делами, которые приносят больше удовольствия? Поднимись-ка и повернись ко мне спиной. Теперь я бы хотел придать энергичность нашим водным процедурам.
«Ладно, придётся отложить разговор. Не отстанет ведь, пока не получит желаемое», – поняла я и сделала, как он просит. «Попозже ещё обязательно вернусь к этой теме и обязательно узнаю, кто же он такой. Прогресс уже налицо. Клим начал рассказывать о себе, а это уже радует… Ох, а это ещё больше радует!» – почувствовав, как он рывком вошёл в меня, я зажмурилась, забыв обо всех разговорах и застонала, когда он стал умело ласкать меня ещё и пальцами…
Однако к разговору мы вернулись не так быстро, как я рассчитывала. После ванны мы долго плескались в душе, помогая смыть друг другу соль и пену, и только когда решили перекусить, я снова нашла повод для продолжения разговора.
Выкладывая на тарелку мясную нарезку и глядя на то, как Клим ставит на стол банку с оливками и достаёт сыр, я спросила:
– Оливки с родины? Не тянет туда уехать?
– Не тянет, – ответил он. – Да и возможности пока нет уехать. Здесь дел хватает.
– Каких дел? – я затаила дыхание, чувствуя, что сейчас могу получить ответы на вопросы, которые волнуют.
– Разных, – туманно ответил он и, достав оливку, поднёс её к моим губам. – Попробуй, нравится этот сорт? Я люблю солоноватые, и поэтому покупаю всегда только одну марку. Но судя по полкам в магазинах, она не особо пользуется спросом, поэтому может и тебе прийти не по вкусу.
– Вкусно, – съев оливку, быстро произнесла я и снова вернулась к вопросам: – Разных – в какой сфере?
– А как ты думаешь – в каких? – он улыбнулся. – Ведь мы оба в банке работаем.
– Но совсем на разных должностях. И ты, судя по всему, не только по кадрам специалист, да? – настырно продолжила я.
– Не только, – он кивнул, а потом взял кусочек ветчины и, положив его в рот, стал уж очень тщательно его пережёвывать.
«Нет, ну ты посмотри! Всё клещами приходится вытягивать. Но зря он думает, что я отступлю!» – меня уже начала злить скрытность Клима.
– А в какой области ты ещё специалист? – немного вызывающе спросила я.
– Во многих. Скажем так, я своего рода кризис-менеджер. Беру на себя работу, которая требует специфических знаний по поддержанию на плаву тех, кто очень важен для моих боссов. Анализирую их возможности, всячески помогаю развивать их и заставляю стремиться к большему, – он произнёс это как будто с отвращением и холодно, давая понять, что я задаю лишние вопросы.
– У нашего банка что, проблемы? – озабоченно поинтересовалась я. – Вроде ведь, наоборот. Сейчас число клиентов увеличилось. Или что, наши инвесторы недовольны положением дел? Но сейчас глупо требовать большего!
– А я и не требую. Могу даже сказать, что в этот раз положение дел меня более чем устраивает, – он подмигнул мне.
– Хм, тогда получается, что ты скоро уедешь? – предположила я и ощутила, как сжалось сердце, потому что пока Клима отпускать не хотелось. Он не успел мне надоесть, и с ним было интересно и даже спокойно.
– Нет, уезжать я точно пока не собираюсь, – мягко заверил он. – И ещё поработаю здесь некоторое время… А что, ты бы не хотела меня пока отпускать? – он ласково улыбнулся и, обняв меня за талию, поцеловал в шею.
– Пока не хотела бы, – откровенно ответила я. – Ты мне интересен. Правда, бесит, что уж слишком скрытный. Это всё портит. Если так и дальше пойдёт, мне проще разорвать с тобой договорённости и забыть всё, чем мучиться от любопытства.
– И опять ты проявляешь свою категоричность. Я думал, что этот период мы уже прошли, – пробормотал Клим, а потом отошёл и сев за стол, деловито спросил: – Хорошо. Спрашивай, что хочешь знать. И надеюсь, после этого я по-прежнему буду тебе интересен.
– Ты мне интересен в другом плане, а вопросы – это желание узнать тебя чуть ближе, – миролюбиво произнесла я, чувствуя, что Клим злится и чтобы задобрить его больше, поставила все тарелки на стол, а потом села к нему на колени и осторожно поцеловала в губы, стараясь не растревожить свою ссадину.
– Тая, поверь, ты уже знаешь намного больше, чем все те, с кем я общался последние семь лет. Но если ты так ставишь вопрос и грозишь разорвать наши договорённости, я готов ответить, хотя это очень похоже на шантаж, а я такое не переношу и бешусь не меньше, чем ты от моего молчания, – сухо отозвался он, даже не сделав попытки обнять меня. – Я же не лезу с вопросами о твоей жизни.
– В моей жизни нет ничего интересного. Родилась, училась, женилась, развелась, работаю. Одиночка. Родители умерли. Люблю читать. Семью и детей иметь не хочу. Хорошо готовлю. Люблю порядок. И оказалось, секс с одним представителем испанской национальности. Вот и всё обо мне. И ты это уже знаешь, – не менее сухо перечислила я, показывая, что тоже могу злиться и моё задабривание имеет границы.
– Ладно, – уже мягче заговорил он. – Тоже родился и учился. Школа и университет, если интересует подробнее. Не женился никогда, а соответственно и не разводился. Тоже работаю. Как сказал ранее – кризис-менеджер в одной организации, которая имеет филиалы по всему миру. Тоже одиночка, как и ты. Тоже люблю порядок. Как у тебя – родители умерли. Готовлю плохо. Семьёй и детьми тоже не горю желанием пока обзаводиться, хотя есть вероятность, что однажды, при хорошо складывающихся обстоятельствах, могу поменять свои взгляды в этом вопросе. Но пока однозначно обстоятельства не подходящие. Любимые занятия на досуге – спорт. Ну и, конечно же, тоже оказалось, что очень люблю секс с девушкой по имени Тая… Что ещё? – он задумался. – А, в общем-то, и всё. Я живу своей работой и занимаюсь ей буквально круглосуточно. Поэтому ничего особо интересного в моей жизни нет. Я даже собственного дома или квартиры не имею, потому что переезжаю с места на место. Сегодня вот в вашем городе, а через три-четыре месяца могу оказаться в Киеве или Бишкеке, или в Хабаровске, или вообще, Вене или Риме.
– Да? У тебя настолько широкий диапазон мест, где ты работаешь? – я удивилась.
– Да. Я же говорил – мать обучила меня пяти языкам, поэтому я могу работать не только на постсоветском пространстве, а специалист широкого профиля.
– Только вот я до сих пор не поняла, в чём же конкретно состоит твоя работа. Общие фразы ни о чём не говорят.
– Тая, не общими фразами я не могу говорить. Я имею доступ к коммерческим тайнам, которые не имею права разглашать, – Клим нахмурился, а затем серьёзно добавил: – И знаешь, есть охочие узнать то, чем конкретно я занимаюсь. Ты случайно не из таких вот, занимающихся коммерческим шпионажем?
– Я? – не выдержав, я рассмеялась, а потом весело добавила: – О, да! Я Мата Хари коммерческого шпионажа! Заранее зная, что ты приедешь в наш город и банк, я приехала сюда и устроилась на работу. Перед этим, конечно же, состряпав легенду, что всю жизнь жила здесь. И Вадим, не бывший муж мне, а связной с моим центром. Ну а Марина, значит, наша радистка Кэт. И, конечно же, я умело завлекла тебя в свои сети, чтобы выведать нужную информацию! Так что я коварная шпиёнка! – закончила я, специально коверкая последнее слово и Клим, наконец, тоже улыбнулся.
– Ага, и на вашем языке это называется «медовая ловушка». В которую я попал и которая очень мне нравится, – бесшабашно поддакнул он, а потом состроил испуганную гримасу и спросил: – А пытать меня будут? И если да, то как? В постели?
– Ты хочешь, чтобы я тебя пытала? – властно спросила я, но тут же прыснула от смеха, не в силах разыгрывать из себя стервозную дамочку.
– Вообще-то не против, и даже сам могу подсказать пару методов особо изощрённой для меня пытки, о которой, кстати, ты сегодня кричала на весь подъезд, говоря, что это уже было, – он улыбнулся и осторожно поцеловал меня в губы. – Но пока не буду об этом, потому что у тебя губа разбита. А вот сам с удовольствием попытаю тебя. Только давай всё же перекусим, – предложил он и, взяв кусочек ветчины, поднёс к моему рту.
– Давай, – согласилась я и принялась жевать её, а про себя подумала: «Ну, если резюмировать всё, в принципе, я пока достаточно узнала о Климе. И пока не стоит наседать на него с другими расспросами… А вообще, тяжёлая у него жизнь. Я бы не смогла так, постоянно переезжая. Мне нужно иметь своё место, где я могу от всех спрятаться… Но с другой стороны, наверное это занимательно вот так путешествовать и жить в разных странах… Ладно, это его личное дело, как жить», – в конце концов сказала я себе и решила сегодня на эту тему больше не думать.
Однако всё же вернулась к ней, когда из кухни мы направились в спальню и прошли мимо комнаты с капсулой.
– Слушай, получается, что ты эту капсулу постоянно за собой таскаешь? Не слишком ли громоздко для постоянных переездов? – посетовала я.
– Таскаю. А что делать. Без неё тяжело работать, – ответил Клим. – Мне нужно и расслабляться, а в капсуле за минимум времени я набираюсь максимум сил, которые требуются для работы. Так что, можно сказать, капсула один из инструментов, помогающий мне работать на полную силу.
– Ясно, – вымолвила я и поняла, что сейчас удобный момент, чтобы задавать вопросы, которые волновали даже больше, чем сама персона Клима. – Слушай, когда я вчера побывала в этой камере и сказала, что эээ… видела там что-то, ты не особо удивился, – осторожно произнесла я. – Значит, ты тоже что-то видел?
– Хорошо, что ты заговорила на эту тему, – серьёзно произнёс он и, заведя меня в спальню, подтолкнул к кровати, а когда я улеглась, опустился рядом и, обняв, продолжил: – Я и сам хотел поговорить с тобой…
– Значит, видел, – начала я, но он тут же перебил:
– Нет, я ничего не видел. Но слышал кое-что об этом. Есть люди, которые видят в этих капсулах необычные вещи, – сказал он и на секунду задумался, а после продолжил: – Вообще, это называется камера сенсорной…
– Депривации. Или второе название флоатинг-капсула, – продолжила я. – Была разработана американским врачом Джоном Лилли и впервые использована 1954 году. Лилли желал опровергнуть гипотезу нейрофизиологов того времени, что если убрать все источники внешних раздражителей и стимулов для работы мозга, то он засыпает. Именно для этого он и разработал камеру, где отсутствует свет и звук, и тело как бы парит в невесомости. И как показала практика, мозг не засыпает. А непродолжительное нахождение в этой камере даёт возможность расслабиться и отдохнуть. Поэтому в семидесятых годах другими учёными была разработана терапевтическая методика применения этих камер, и они начали получать повсеместное распространение. Насколько я помню, даже некоторые олимпийские чемпионы признавали, что использовали её. Да и другие не менее известные люди. Это я всё уже прочитала, так что давай без экскурсов такого типа и информации, которую я могу найти и сама в интернете, – невозмутимо попросила я. – Расскажи лучше то, чего я не могу найти в общем доступе. Например, было пару статеек на счёт того, что при проведении некоторых экспериментов, люди и странные вещи видели, и даже существует вероятность, что там можно сойти с ума. Некоторые подопытные видели необычные или страшные вещи, но в тех статьях не писалось, как их квалифицировали – как галлюцинации, или как что-то паранормальное. И на фоне моих видений, а так же прочитанного в интернете, меня теперь очень интересует то, что можешь знать ты. Схожу ли я с ума или нет? Имеется ли кто-то среди твоих знакомых с такими же камерами и видевшие непонятные картины внутри? И каково их состояние здоровья на данный момент? Они в добром здравии или уже спят в памперсах, а слюни им подтирает сиделка и кормит их с ложечки?
– Хм, а ты, Тая, молодец, – задумчиво произнёс Клим, выслушав меня. – Хорошо, что ты сама собрала информацию… И раз база уже есть, дополню её другими сведениями. Да, среди моих знакомых были те, у кого случались необычные видения в камере. И могу заверить, что на данный момент опять же, среди моих знакомых, нет тех, кто ходит под себя, пускает слюни и не может самостоятельно есть. Теперь по самим видениям. Насколько я знаю, по сведениям, которые циркулируют в среде знающих людей, камеры действуют не на всех одинаково. Люди, у которых есть задатки к сверхъестественным способностям, проявляют их в камерах. И есть вероятность, что они видят или слышат будущее. Говорят, что если сосредоточиться и представлять того, о ком хочешь что-нибудь узнать, то можно увидеть или услышать информацию. Один из моих знакомых даже заверяет, что таким образом узнаёт котировки акций на фондовых рынках и поэтому всегда знает, во что вкладывать деньги, чтобы получить быструю прибыль.
– Ничего себе! Ты серьёзно? – недоверчиво спросила я.
– Серьёзно, – Клим кивнул. – И если ты что-то видела, выходит – и у тебя есть способности и возможно в твоём роду были какие-то люди с необычными способностями.
– Нууу, вообще-то были, – нехотя протянула я, и когда Клим заинтересованно посмотрел на меня, добавила: – Моя бабушка в детстве рассказывала, что была в нашем роду женщина, которой приписывали необычные способности. Её ведьмой называли. Она типа могла или видеть будущее, или как-то узнавать его… Если быть точным, это вроде была бабушка моей прабабушки, но моя бабушка говорила, что она не сильно хвасталась этими способностями и не передавала знания, которыми владела, хотя и её дочь и внучка пытались перенять способности и просили научить их. Но она отказалась. А ещё моя бабушка рассказывала, что её мать… ну, внучка той ведьмы, всегда говорила, что мы прокляты даром той нашей семейной ведьмы. Типа, наша эмоциональная холодность и безразличие к окружающему, это наше проклятие. У меня ведь и бабушка нашего деда с трудом переносила, и мать на отца мало обращала внимания, что злило его. И получается, что я такая же, – я вздохнула, впервые в жизни осознав, что бабушка-то была права, когда рассказывала мне всё это в детстве.
«Ведь я недолго продержалась в замужестве и предпочла одиночество. Да и не скажу, что бабушка уж очень любила маму, а та в свою очередь меня. Но я-то и сама не жаждала любви и предпочитала, чтобы меня меньше трогали. И мама всегда старалась уединиться, не приветствуя знаков внимания со стороны отца. А уж бабуля вообще была молчуньей. Я на пальцах могу пересчитать наши разговоры, и рассказ про семейную ведьму, наверное, потому так запомнился, что мы редко говорили… Так может действительно, мы прокляты?» – я нахмурилась. «И тогда значит, эти все способности не ерунда? Ведь будь они ерундой, тогда и проклятий нет. А у нас в семье явно прослеживается закономерность того, что все женщины были эмоциональными ледышками, не способными на долгосрочное проявление чувств и привязанность к близким и родным».
– Тая, ты чего нахмурилась и замолчала? – Клим приподнялся на локте и внимательно посмотрел на меня.
– Я тут кое-что поняла, на что раньше совсем не обращала внимания и не задумывалась, – с долей удивления пробормотала я. – Получается, мы по женской линии или действительно прокляты, или какие-то генетические уроды, у которых отсутствует ген глубокой душевной привязанности. Все женщины по материнской линии, которых я помню, жили или одни, или мужей терпели. Да и среди нас самих не было глубоких доверительных отношений. Я ведь даже не страдала, когда мама умерла, а смерть отца перенесла ещё легче. И когда бабушка умерла, мама не обливалась слезами… Боже, что мы за люди?.. Я думала, что я одна такая самостоятельная в семье, не желающая жить с мужчиной, а теперь вот вдруг поняла, что все женщины у нас были такими… Или подожди… Может как раз потому, что мать и бабушка не проявляли чувств, и я выросла такой холодной? Это типа последствия воспитания?
– Ты занялась самокопанием, – констатировал Клим. – И думаю, не стоит этого делать. Чтобы ни было причиной вашего поведения, уже, наверное, поздно исправлять. Впрочем, если тебя не устраивает собственный характер и взгляды на жизнь, может попробовать что-нибудь изменить в себе.
– Хм, а меня всё устраивает, – подумав, ответила я.
– Тогда это замечательно, – он улыбнулся и продолжил: – Так говоришь, это ваша семейная черта по женской линии… Интересно… И вероятно, что в тебе проявились сверхспособности твоей… прапрапрабабушки… Вроде так. Или ещё одно «пра» нужно вставить?
– Не нужно, – ответила я и теперь уже задумалась о способностях.
«Ну, если так, и я действительно не схожу с ума, и Клим говорит, что у него есть знакомые, которые пользуются камерой с выгодой, то значит, можно ещё раз побывать в этой камере?.. Может, второй раз я больше увижу или что-то пойму… Всё, решено! Обязательно попробую ещё раз», – решила я и улыбнулась.
– Вижу, ты что-то позитивное уже себе надумала, раз улыбаешься, – вкрадчиво сказал Клим.
– Что хочу ещё раз побывать в этой камере, – ответила я. – Интересно, что я там увижу во второй раз.
– Обязательно побываешь, – заверил Клим. – Но давай позже. В другой раз. Сейчас я хочу от тебя совсем другого, – и сев, обвёл меня взглядом, а потом раздвинул мне ноги и сев уже между ними, улыбнулся: – Попытаю свою шпионочку, – после чего наклонился и стал осыпать меня поцелуями, медленно спускаясь всё ниже.
Глава 10
Лежа на животе и глядя на Клима, я болтала ногами в воздухе и наслаждалась истомой, разлившейся по телу.
– Ты уже вторую сигарету подряд куришь, – заметила я.
– Это за сейчас и после ванны, когда мне не хотелось тебя отпускать и вставать, – ответил он, глубоко затянувшись и выпустив клуб дыма. – Понимаю, что тебе не нравится. Но давай считать это моей маленькой слабостью, как и твоё любопытство, которое тоже мне не нравится, но я не возмущаюсь.
– Ну, как знаешь. Твоё здоровье, тебе за него и волноваться, – фыркнула я и, перекатившись на спину, потянулась.
– А ты, значит, волнуешься за своё здоровье? – спросил он и опять затянувшись, откинулся на спинку кресла.
– Конечно. Хочу дожить до старости в добром здравии и твёрдом уме, а не выплёвывать свои лёгкие и постоянно кашлять, – ответила я, снова посмотрев на Клима.
– А если не в добром здравии и не твёрдом уме? Вдруг вот что-нибудь случится, и ты покалечишься. Хотела бы всё равно жить? – поинтересовался он.
– Типун тебе на язык, насчёт «что-нибудь случится», – буркнула я.
– А всё-таки? Вот, например, один мой знакомый попал в аварию и получил серьёзную черепно-мозговую травму, из-за которой утратил часть навыков. Пролежав долго в коме, он пришёл в себя и теперь не может ни сам говорить, ни двигаться. Он зависим от других людей, и порой мне кажется, что было бы милосерднее его убить, чем продлевать такое существование, – сдержанно сказал Клим. – А ведь бывают и случаи, когда ситуации хуже. Была когда-нибудь в сумасшедших домах? Только в палатах, где не просто люди с душевными расстройствами, а по-настоящему больные. Которые утратили связь с внешним миром и живут в своём, который судя по всему, наполнен ужасами и монстрами. Они ведь и людей-то уже мало напоминают, и элементарного не могут сделать.
– Клим, ты задаёшь вопросы, на которые однозначно не ответишь, – подумав, произнесла я.
– А ты всё же попробуй, – настоятельно вымолвил он. – Вот представь такую ситуацию с собой? Ты бы хотела существовать, как мой знакомый, лёжа в кровати и завися от других или как душевнобольные…
– Этого бы никто не хотел, – перебив, ответила я. – Зависеть от окружающих и не иметь возможности сделать что-то самостоятельно, это ужасно. А с душевнобольными вообще нельзя всё сваливать в общую кучу. Тех же шизофреников относят к душевнобольным, но среди них было много известных людей, которые подарили миру немало шедевров. Или аутисты. Их тоже считают душевнобольными, но при этом корпорация Майкрософт в своём штате содержит порядка двадцати пяти процентов таких людей, потому что они умеют, как никто другой, сосредоточиться на каком-то важном вопросе. К ним ведь главное пробиться в сознание и поставить задачу, а они уж потом выполнят её порой получше обыкновенных людей…
– Я не говорю в общем о больных, а о тех, кто по-настоящему сошёл с ума… Вот ты, например, сегодня спрашивала про камеру и полюбопытствовала насчёт тех, кто может ходить в памперс, кушает с ложечки и пускает слюни…
– Так что, значит, всё же такая вероятность есть, что можно в них сойти с ума? – я насторожилась и, сев, внимательно посмотрела на Клима.
– Ещё раз повторю и могу чем угодно поклясться, что таких людей среди моих знакомых нет. Я просто привожу твои же слова для сравнения, – терпеливо сказал он. – Представь то, чего боялась и ответь, хотела бы так жить?
– Конечно, нет! Лучше уж умереть, чем так жить!
– Вот и я бы предпочёл, чтобы меня убили, чем существовать в мире ужасных иллюзий и нуждаться в заботе других, – глубокомысленно отозвался он.
– По-моему, это предпочёл бы любой нормальный человек. Но я вообще не это имела в виду, а твоё курение и вред здоровью от него, – с недовольством напомнила я. – А ты в своих рассуждениях забрёл чёрте куда.
– Спасибо, что заботишься о моём здоровье, – Клим улыбнулся и затушил сигарету, а потом лукаво добавил: – Может, ты зря обвиняешь себя в холодности? Видишь и волнуешься обо мне, и перед этим сказала, что не желала бы моего отъезда…
– Клим, ты не совсем понимаешь ситуацию. На самом деле глубокой озабоченности твоим возможным отъездом или твоим здоровьем, я не испытываю, – откровенно ответила я. – Я не буду тосковать, когда ты уедешь, не буду слёзы лить и вопрошать высшие силы о возврате любимого. Ты мне интересен здесь и сейчас. Но как только ты исчезнешь, я переключусь на другие сферы своей жизни и продолжу нормально жить. А тебя буду вспоминать как приятный эпизод из моей жизни. И вряд ли ты сам испытываешь ко мне что-то серьёзное. Полагаю, ты в каждом городе, где работаешь, заводишь себе таких, как я, чтобы комфортно себя чувствовать. Правда, со мной у тебя, скорее всего, облом, потому что я не собираюсь окружать тебя домашним уютом и теплом, а веду себя так, как и ты. А точнее использую для секса. Ведь я же права, признай, что в каждом городе у тебя была такая, как я, – улыбнувшись, предложила я и подмигнула ему.
– Не признаю, – спокойно ответил он. – Хотя да, в каждом городе со мной рядом находилась девушка. Но в остальном с тобой всё немного по-другому.
Снова улёгшись на кровать, я промолчала на это высказывание, решив не интересоваться, что именно со мной по-другому. «Не дай Бог начнёт ещё рассказывать, что чувствует симпатию ко мне или ещё что-нибудь в этом роде. А мне это надо? Нет, не надо. Хватает и того, что в сексе творится непонятно… Хотя и я, наверное, испытываю к нему тёплые чувства. Ведь и в постели мне с ним хорошо, и в остальном он отвращения или неприятия не вызывает. Но это не «ах, я навек влюблена». Да и от него я такого не желаю. И так всё устраивает», – подумала я и накрылась одеялом.
