Текст книги "Парень в шагающем саркофаге (СИ)"
Автор книги: Влад Тепеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Прыжок
Прыжка как такового я не почувствовал. Переход из привычного пространства в тоннель, проходящий сквозь «ничто в нигде», а затем обратно, но уже у чужой звезды, произошел как-то… никак. Ну просто запускается протокол прыжка, искин гундосит о критической перегрузке энергосистемы, на экранах пошла рябь, а потом бац и все, сброс напряжения, в тоннельном приводе начался пожар, включились системы пожаротушения – но я снова вижу черный космос, только сбоку не желтый карлик по имени Солнце, а красный. Ну здравствуй, Росс 128.
Искин автоматически отсоединил бесполезный и вышедший из строя тоннельный привод. Собственно, таков и был изначальный расчет, корабль построен вокруг тоннельного привода, отсек тоннельного привода – отсоединяемый модуль. Ни к чему тащить к планете ненужный двигатель.
– Искин, доклад!
– Все системы работают. Фиксирую сбои в показателях датчиков радиоизлучения.
– Обстановка?
– Обнаружены семь кораблей. Расстояние в среднем от тысячи километров. Включаю двигатели и начинаю разгон. Бета Росса оптически обнаружена, начинаю расчет траектории…
В этот момент я увидел вспышку, и через мгновение на ее месте появился восьмой корабль, вернее, девятый, если считать с «Прометеем».
– Обнаружен восьмой корабль, – доложил искин.
В этот момент я подключился к общему каналу – там поздравления капитанов друг другу, фоном слышны вопли «Йес!», «Аллах Акбар!» и «Банзай!».
– Джентльмены, мы следуем протоколу и формируем ордер или дальше каждый сам по себе? – спросил британец.
– Да нам бы вначале найти остальных, – сказал китайский капитан, – тут только девять кораблей. Семь пропали…
Я сверился с искином и тот подтвердил, что второй китайский корабль пропал тоже.
Тут бац – и во вспышке света появляется десятый. Осталось шесть.
И в этот момент пошел сигнал тревоги: перегружен основной реактор, экстренная активация графитовых стержней. Второй, резервный, начал демонстрировать тенденцию к спонтанному увеличению мощности, пришлось и ему стержни засунуть наполовину, при этом его выходная мощность осталась на высоком уровне. Черт, это не по плану!
– У всех перегрузки реактора? – спросил немец.
– У меня, – признался я.
– И у меня, – добавил итальянец.
– Она у всех, – сказал индонезиец. – Странное последствие прыжка.
Бац – сбоку вспышка, в двух тысячах километров выпрыгивает одиннадцатый корабль, американец.
– Глуши реактор, Америка! – закричали сразу несколько голосов, – сейчас будет перегруз!
Я снова запросил рапорт искина, и тот сообщил, что показатели датчиков радиации равномерно повысились по всему кораблю, но наружные – меньше, потому что они принимают внешнюю космическую радиацию и потому менее чувствительны к легкому повышению. И как только искин закончил доклад, так сразу же сообщил, что рост радиации внутри корабля застыл на одном месте и затем пошел на убыль. Эффект оказался кратковременным. Мне даже немного жаль, потому что если бы мы все сдохли от радиации – моя миссия была бы выполнена автоматически.
…И в этот момент далеко справа расцвела ярчайшая вспышка.
На общем канале – лютый гвалт, капитаны под вой сирен пытаются выяснить, кто в кого звезданул, и тут все это перекричал француз:
– Да никто никого не звезданул, это ядерный взрыв в четырех тысячах километров от нас!
– Какого хрена⁈ КАК⁈
– Элементарно, господа, – хмыкнул китаец, – кто-то из участников экспедиции протащил на борт своего корабля тактическое ядерное оружие – и это несмотря на все усилия Комитета. Но тут из-за радиационной аномалии это вылезло им боком. У нас всех перегрузки реакторов – и я прикинул, что если бы под такую аномалию попал ядерный заряд – то там просто началась бы цепная реакция безо всякой инициации или обжима. Что мы с вами только что и наблюдали. Только вот ядерный боеприпас стержней внутри не имеет, его заглушить нельзя.
– Ну что ж, – подытожил британец, – сама Вселенная позаботилась о том, чтобы на Аврору никто не привез ядерное оружие, и теперь мы сможем спать спокойно, зная, что его ни у кого нет. Только кто это был?
– Когда нас станет пятнадцать – если станет – тогда мы узнаем, кого не хватает.
За следующие три минуты выпрыгнули все остальные корабли и нас стало пятнадцать. Не досчитались турок.
– Турки всегда были любители начхать на законы, правила и соглашения, ну там, пленных казнить и все такое, – хмыкнул британец. – Собакам собачья смерть, а нам минус проблемная колония. Индонезийцев только жаль, которых они к себе забрали…
Ну что ж, первый пункт моей миссии выполнен без меня. Тоже в кныш, как говаривал Гоголь.
* * *
Начался долгий-долгий процесс разгона.
Несмотря на то, что Бета Росса находится в двадцать раз ближе к своей звезде, чем Земля к Солнцу, путь туда займет полгода. Во-первых, тут у нас уже нет ракетных сбрасываемых ускорителей, которыми мы разгонялись от Земли. Во-вторых, на подлете к Солнцу мы тормозили почти до нуля, чтобы ошибочный прыжок не привел к полету прямо в звезду Росса, и сейчас наша скорость очень низкая, так легче развернуться в нужном направлении. В третьих, разгоняться до высокой скорости неразумно, потому что у Авроры снова надо будет тормозить, а это требует очень большого количества топлива, и разгон, и торможение. Проще полгода ползти на «второй черепашьей скорости», потому что людям на полгода надо намного меньше еды и воды, чем кораблю – топлива на разгон и торможение.
Тут разыгралась вовсю политика: сразу образовались, как минимум на словах, союзы, которые я про себя обозначил как «западники», «исламисты» и «неприсоединившиеся». Западники – во главе с американцами, эдакий новый НАТО. С ними британцы, итальянцы и французы, а вот немцы образовали с японцами отдельный полублок.
– Это вы по старой исторической памяти? – поддел их американец.
– Нет, – ответил немец, – это мы по нежеланию входить в новый НАТО. Тут-то русских не шестая часть суши, а всего один корабль, и без НАТО обойдемся.
– Чем вас НАТО не устраивало⁈ – возмутился американец.
– Наличием в этом союзе стран и наций с несовпадающими культурой и способом мышления, – последовал железобетонный ответ. – Мы, дойчи, знаем толк в том, как работать и строить свою страну, и японцы, которые на работу приходят за полчаса до начала и не берут отпусков, нам психологически ближе, чем «шестичасовые» французы, которые после обеденного перерыва чиллят и беседуют вместо работы, потому что у них, видите ли, так заведено.
– Сколько высокомерия, – заметил француз.
– Ничего личного, просто факт.
– Спорный факт, – возразил итальянец.
– А тебе, многоуважаемый макаронник, я задам вопрос. Германия проиграла две войны и дважды поднималась из руин. Италия первую выиграла, примазавшись к победителям, а во второй участвовала понарошку, мягко говоря. Почему итальянцы, ни разу не поднимавшие страну из руин, живут значительно хуже, чем дойчи, дважды восстававшие из пепла? Тот же вопрос к британцам: вы выиграли две мировые войны, мы две проиграли. Почему мы после этого вас обогнали по ВВП? Как вообще так вышло, что если не считать США, лучше всех живет страна, потерпевшая два разгрома в мировых войнах, а не страны, оба раза победившие? Ответ прост: мы умеем работать, а вы не очень. Господа, вы поймите нас правильно: мы не отказываемся от сотрудничества ни с кем, кому будет что предложить. Но устраивать тесные интеграции с самого начала мы предпочитаем с теми, кто будет работать так же рьяно, как и мы, а не с теми, кого придется тащить. Хватит, мы уже Евросоюз на своем горбу вытащили.
– Ну началось, – заржал бразильский капитан.
«Неприсоединившиеся» – это бразильцы, индусы и китайцы. Ну китайцы они такие, Китай не может иметь друзей, только союзников и вассалов, так что наверняка себе на уме. Ну и мусульмане – Иран, пакистанцы и индонезийцы. Причем у меня создалось впечатление, что индонезиец был бы не прочь присоединиться к неприсоединившимся, но теперь как бы немного связан с двумя другими мусульманскими кораблями, поскольку там уже по четыре индонезийца.
– А к кому планируют примкнуть русские? – поинтересовался француз.
– Русские планируют найти хорошее место для колонии, – отозвался я. – А вот кто будет нашими соседями и насколько далеко от нас – это уже вне нашего контроля. В связи с этим мы вообще не видим смысла пытаться что-то с кем-то заключать. Ну договорились о сотрудничестве – а потом бац и мы на разных сторонах планеты. Вы же учтите, планета хоть и чуть поменьше Земли, но больших океанов на ней, вероятно, нет, зонд не обнаружил признаков больших массивов воды. Судоходство отпадает. Потому запросто может получиться так, что до соседей добираться надо будет год на своих двоих. Транспорта ведь ни у кого нет, верно?
– Верно, – отозвался британец, – но есть нюанс. У вас корабль чутка поменьше, а технологии чутка похуже. У вас настолько мало места, что одна койка на троих. У меня есть определенные сомнения в том, что вы нашли место под зонд для разведки поверхности, ну или он у вас максимум один. В этом случае есть смысл скооперироваться с кем-то, у кого зондов больше, и получить данные от своего союзника.
Ну да, отставание скрыть полностью не удалось. Эх, знали бы они, как на самом деле обстоят дела…
Мне понятно, куда он клонит. Собственно, с того момента, как я призвал китайцев к порядку, меня все пытаются перетащить на свою сторону. Но дело в том, что мне нельзя вступать в союзы, и не потому, что потом придется вероломно нападать, а потому, что тесные контакты с кем-либо не позволят мне сохранить в тайне тот факт, что все население моей колонии – один обрубок, запаянный в консервную банку. И тогда всем все станет понятно. Как только выяснится, что я собираюсь уничтожать другие колонии – против меня образуется альянс всех остальных. Я обладаю оружием, достаточным для отражения атаки нескольких колоний, но против всех мне не победить. Более того, как только станет ясно, что на носу война на уничтожение – другие колонии поменяют свои стратегии развития. И тогда мне тем более не победить.
Мне нужны годы на раскачку. Мне нужна максимально удаленная ото всех база, где я смогу наладить производство и накопить силы для тотального доминирования.
– Ну насчет зондов ты прав. Потому мы пошли другим путем, и вместо зондов взяли систему радиоразведки. Мы узнаем о поверхности все, что узнаете вы, от ваших же зондов.
– У нас как бы каналы передачи шифрованные, у остальных тоже, я полагаю.
– Мы к этому готовы, у нас есть чем дешифровать. Правда, это займет время, так что вы получите преимущество и сможете занять самые-самые хорошие места, пока мы будем расшифровывать данные. Но потом мы выберем лучшее место из тех, которые останутся.
– Ишь, какие хитрожопые…
– Голь на выдумки хитра. У меня более актуальный вопрос: мы будем соблюдать тот свод законов и правил, разработанный Комитетом, или к черту Комитет?
– В виду того, что Комитета тут нет, – хмыкнул американец, – его свод изначально носил рекомендательный характер. Но вообще правила-то разумные, потому для тех, кто собирается следовать пути конструктива и здравого смысла, они как бы без особых вариантов…
– Ну, в общем, я вношу на всеобщее голосование дополнение. Я предлагаю дополнить правило о стокилометровом радиусе вокруг колонии правилом, что любой транспорт или человек, выходящий за пределы территории своей колонии, обязан нести четкие опознавательные знаки и раскраску или одежду яркого, «антизащитного» цвета. Ну там, красный или оранжевый…
– Красный цвет на планете под красным карликом – это как раз и будет защитный цвет, – заметил китаец. – И наш красный флаг будет совершенно незаметен в таком случае.
Тут вмешался индус.
– Строго говоря, красное солнце не будет для нас совсем красным. Специфика визуального восприятия. Допустим, металл, раскаленный добела – это тысяча с лишком по Цельсию всего лишь. Солнце желтое – но если взглянуть, то оно белое. Когда вы сможете взглянуть на Росса своими глазами, без камер – он все равно будет очень ярким, белым. На поверхности планеты будет присутствовать некая краснота, но если вы думали, что мир будет выглядеть так, словно вы смотрите через красное стекло – то нет, такого не будет.
– Хм… Ну придется как-то выкручиваться, камрады, – сказал я. – Независимо от того, как мы сейчас проголосуем и будут ли все придерживаться этого правила, я делаю официальное заявление. Любые люди или транспортные средства, которые окажутся в пределах ста километров от нашей колонии, обязаны быть хорошо заметного, выделяющегося цвета. Любая цель, «мягкая» или «жесткая», без «антизащитной» окраски будет сочтена враждебной. Мы оставляем за собой право атаковать такие цели без предупреждения.
– А что, мне нравится подход, – сказал младший из китайцев. – Идешь к соседям – позаботься о том, чтобы не выглядеть скрытным разведчиком.
– Нормальные люди, которые идут к соседям в гости, вначале пользуются рацией и сообщают о своем прибытии, – возразил британец.
– Бывает так, что рации нет, – заметил иранский капитан. – Ну допустим, пилот или водитель терпит аварию на нейтральной территории, его рация вышла из строя. Он пытается выжить и выбраться к людям. Допустим, ближайшей колонией будет русская. А русские грохнут пилота только за то, что он будет в одежде неправильного цвета?
– Просто между прочим, комбинезон яркого, выделяющегося цвета – в интересах самого терпящего бедствие пилота, – ответил я. – Он ведь хочет, чтобы его нашли как можно раньше, верно?
– Хм… Ну в общем-то верно.
Снова заговорил китаец:
– Вообще, идея, что мирный человек должен носить яркий цвет, нам нравится. С философской точки зрения. Неизвестно, какие опасности таит в себе новый мир. В нем если и можно на чью-то помощь и рассчитывать – то только на другого человека. Следует облегчить людям возможность находить друг друга, не так ли?
– Угу. Но это при условии, что там, кроме нас, не будет других носителей разума. Иначе нам придется совсем-совсем иначе себя вести.
– Если там будет другой разумный вид, нам всем, скорей всего, настанет хана, даже если это будут дикари с луками и стрелами.
– Ну-у-у, не факт. Вон, Америку колонизировали при намного меньшем технологическом превосходстве, – протянул немец, – у Кортеса было только железное оружие, огнестрел, броня и кони. И он завоевал ацтеков.
– Плохо знаешь историю, дойч, – хмыкнул итальянец, – Кортеса спасло то, что все местные племена ненавидели ацтеков. И еще учти, что к мушкету порох дымный можно изготовить самому и пули отлить на костре. Я погляжу, что будет, когда у тебя закончатся патроны к автомату.
– Да ладно, нет там никого. Мы бы уловили хоть какие-то сигналы, будь там цивилизация.
– Какие именно сигналы мог бы послать на другую планету человек восемнадцатого века? Никакие. Так что мы запросто можем встретиться с местным Наполеоном и его армией…
– Это вы, типа, не знаете про «странный сигнал» в две тысячи семнадцатом? – спросил японец. – Пять гигагерц – частота, наводящая на мысль об искусственном происхождении. Была версия про отражение сигнала от геостационарного спутника – но эта версия тоже подходит не полностью.
– А будет очень весело, если окажется, что это россианцы отправляли землянам сигнал… Правда, веселиться будем не мы.
* * *
Глоссарий
Хиральность (от греч. «рука»), она же «зеркальность» – явление, когда некоторые молекулы (сахариды, аминокислоты) могут теоретически быть «закручены» в разные стороны (за или против часовой стрелки). Подобно тому, как левая и правая руки зеркально симметричны, но несовместимы в пространстве. При этом характерно, что в природе одновременно существует только один вариант того или иного вещества (так называемая гомохиральность).
Многие виды химических реакций не будут работать привычным образом, если, к примеру, заменить одну органическую молекулу на ее зеркальный вариант, а вторую оставить обычной. Они между собой «не контачат», так сказать, несовместимы. Таким образом, если представить себе «хиральное яблоко», в котором все моносахариды хиральны по отношению к аналогам на нашей планете – то оно с высокой вероятностью будет для нас непитательно или вообще несъедобно. Соответственно, на планете с хиральной биохимией, предположительно, не получится питаться местной органикой, даже если во всем остальном эта биохимия точная копия нашей.
С другой стороны, люди на такой планете могут не бояться местных бактерий, а земные семена будут неуязвимы к местным вредителям и болезням. То есть, местный хомяк все еще сможет хомячить земные посевы, но недолго, потому что погибнет от голода или отравления.
Высадка
Полгода я постепенно привыкал к одиночеству, которое со мной до последнего вздоха. Раньше я каждый день общался с ЦУПом и почти каждый – с Серовым, дружественными мне людьми. С момента прыжка и до конца моих дней мне предстоит беседовать только с врагами, которые, правда, еще не знают, что я им всем враг. Увы, но общение с теми, кого я собираюсь убить, почему-то облегчения не приносит.
Ну, я знал, на что подписывался.
И вот Аврора занимает четверть поля зрения камеры. Осталось совсем немного.
Отсюда Бета Росса видна мне лучше, чем на снимках, присланных зондом-беспилотником. В телескоп я наблюдаю довольно странную картину: планета черно-белая, черт ее подери. Снимки были дерьмового качества и черно-белые, потому что когда сигнал передается маломощным зондом, потом одиннадцать лет летит сквозь черноту космоса – тут бы хоть что-то внятное принять, и черно-белые снимки вкупе с цифровыми данными – роскошь. Но теперь я смотрю на планету в цвете – а она реально черно-белая. Ну, верней, черный не совсем черный, а белый не совсем белый, но… Ледяная? Не должно же быть так много льда!
С другой стороны, ледяная планета усложняет выживание колонистов больше, чем мне – их уничтожение, к отрицательными температурам я готов.
Некоторое время спустя британцы и японцы общими усилиями выяснили суть происходящего и великодушно поделились выводами с остальными.
Планета состоит из равнин-низин и горных плато, причем местами разница высот такова, что черные массивы – это те самые горные плато, а белые просторы вокруг них – облачный покров, практически сплошной, который находится на высоте, меньшей, нежели высота самых высоких плато. Верней, просторы не белые, а серые, ибо тучи местами грозовые.
Британцам удалось даже заметить кратковременный разрыв в облачном покрове, и они сообщили, что в разрыве видели зеленые и желтые цвета.
Это сообщение вызвало бурю ликования: планета не просто пригодна к жизни – на ней взаправду есть жизнь!
Главная ценность этого открытия в том, что красные карлики – планеты беспокойные, мерцающие, что ставит возможность жизни на них под сомнение. У той же Проксимы есть планета, похожая на Землю, в обитаемой зоне, и до нее всего четыре световых года. Почему колонизировать решили не ее? Почему поперлись за одиннадцать световых? Ответ прост: вспышки Проксимы. Одна такая случилась в две тысячи семнадцатом: Проксима увеличила свою светимость в чертову тысячу раз, и если на Бета Проксима и была до этого жизнь, то последняя вспышка имела для этой жизни катастрофические последствия, а вообще за миллионы лет планета должна была получить столько радиации, что жить на ней было бы невозможно.
Потому зонд послали к звезде Росса – и не ошиблись. Зонд подтвердил, что Бета Росса действительно обладает схожими с Землей характеристиками и к тому же имеет магнитное поле, защищающее от звездной радиации.
Ну и вот теперь открыто фактическое наличие жизни на планете. То есть, сама по себе эта жизнь может быть нам бесполезна: другая биохимия, зеркальная хиральность и все такое. Однако наличие жизни доказывает, что на планете возможно выживать, а если жизнь еще и высокоорганизованная – то это свидетельствует, что за последние миллионы лет звезда Росса не сумела эту жизнь погубить. Значит, выжить на ней смогут и люди. Причем самый очевидный ход, не требующий семи пядей во лбу – поселиться у подножия высоченной скалы и упрятать колонию под скалу, с тем, чтобы километры камня и прочих пород служили защитой от маловероятной, но теоретически возможной супервспышки.
Вскоре удалось установить, что Бету Росса стоило назвать не Авророй, а Раем. Мы все с трудом верили, что планета настолько похожа на Землю, а кое-в-чем даже лучше.
Вес – меньше массы Земли, радиус тоже меньше, что дает совсем небольшую разницу в гравитации на поверхности. Сутки продолжительностью двенадцать часов будут немного непривычными, но это ерунда.
К условиям на планете еще стоит добавить год длиной в девять целых и девять десятых земных дней – то есть, ни о какой смене сезонов речи нет. Стабильный климат с минимальными колебаниями. Где снега нет – там его и не будет, а где есть – там он вечный.
Пошла подготовка к отправке зондов. Я, само собой, начал готовить свои – хотя что их там готовить, процесс заправки и запуска автоматический. На самом деле, у меня нет никакой системы радиоперехвата, это отмазка. Ну то есть система есть, но в свернутом виде, она понадобится мне позже, на поверхности. Зато имеются аж четыре зонда-аэростата, которые я сброшу на планету незаметно и с их помощью получу данные.
Еще через два дня первый зонд, британский, достигший поверхности в низине, передал фотографии буйных лесов и широких равнин, на которых удалось заметить вереницу крупных и довольно четко различимых существ. Размером со слона и помельче.
Ликованию просто не было предела: высокоразвитая жизнь есть залог того, что наша новая звезда по имени Росс милосердна и губительные вспышки если и случаются – то с интервалами в десятки и сотни миллионов лет.
Порадовался даже я: если планета действительно настолько гостеприимна, то у людей появится реальный шанс выжить после того, как я разрушу колонии. Вопрос только в том, удастся ли разводить земные растения в естественных условиях или максимум в теплицах. Если да – то это позволит людям выжить даже в условиях низкого технологического уровня.
Процесс зондирования занял неделю, а вот высадка потребовала у остальных довольно мало времени: все нервничали и каждый опасался остаться предпоследним или предпредпоследним. Когда на орбите остается все меньше кораблей, повышается шанс, что кто-то решит «минусануть» кого-то, оставшись с кем-то один-на-один. По этой причине, собственно, корабли расползлись по орбитам во все стороны, стремясь оказаться подальше от вероятных противников, вне радиуса пуска ракеты.
Я наблюдал, как в течение буквально одних суток – земных, ясен хрен – корабли один за другим отправляли на далекую Землю сообщение об успешном достижении точки назначения и выполняли свой «финальный протокол», распадаясь на посадочные блоки, которые устремлялись к планете, расцветая гроздьями парашютов. После такого от корабля оставался буквально «рыбий скелет»: «голова», она же рубка, и «хвост», состоящий из маршевых двигателей, и они соединены «хребтом» – несущей осью.
Межзвездные «киты», достигнув цели, умирали, чтобы дать начало новой жизни и новой истории, пока на орбите не остался только один, последний кит. Кит-убийца, предназначенный эту самую новую жизнь уничтожить и новую историю зачеркнуть в самом ее начале.
* * *
Я провел на орбите аж целых две недели, пока мои зонды обследовали планету. Ясен пень, даже за две недели обследовано всего ничего, планета слишком большая, а мои зонды – летающие шары, по сути.
На самом деле, это просто шедевр человеческого гения: большой летающий аэростат, держащийся в небе за счет нагревания воздуха в баллоне. Горелка водородная, водород берется из влаги в воздухе, которая расщепляется путем электролиза. Электроэнергия получается за счет солнечных батарей на куполе и ветротурбинок, таких маленьких пропеллерчиков, которые можно увидеть на старых аэропланах тридцатых годов двадцатого века. Аппаратура питается от аккумуляторов. Аэростат снабжен автопилотом, который умеет находить тучи и залетать в них, пополняя запасы воды. Ну как залетать – только сбрасывать и набирать высоту при помощи включения или невключения горелки, попадая в облачный слой. Предполагалось, что это позволит аэростатам продержаться двадцать-тридцать часов, если повезет – сорок. Но облачные «моря» в низинах держатся очень стабильно, что дало автопилоту возможность работать в неизменных условиях, я только прописал ему алгоритм действий, искин «зашил» его в чип – и погнали. Спустился в тучи, заправился водой, поднялся выше, потратив электричество на электролиз, зарядился от Росса, спустился ниже туч, потратил заряд аккумулятора на сканирование поверхности, включил горелку, поднялся выше туч, заправившись влагой, оседающей на шаре и стекающей вниз, зарядился, передал данные, заправился водородом, снова спустился ниже туч и так по кругу.
Один зонд пропал на третий день и больше уже на связь не вышел – то ли бракованный, то ли неучтенные обстоятельства и авария – но остальные исправно передают данные, правда, только фотографии и показания приборов, но и этого хватает.
Планета – действительно стабильный рай. Вопреки расчетам, средняя температура выше пятнадцати и до двадцати местами, ночью холоднее, колебаний почти нет. Под облачным покровом – парниковый эффект во всей своей красе, сезонов нет, разница между экватором и полюсом в плане температуры невелика, на полюсах от двух до пяти градусов. Океанов нет, но есть небольшие моря.
Выше облаков значительно холоднее, давление – как на Земле на высокогорье, воздух пригоден для дыхания. Можно даже сказать, что там он идеален по составу: азот и кислород, последнего двадцать процентов.
Вскоре я обнаружил, что планета, мать ее за ногу, «трехэтажная».
Верхний «этаж» – те самые высокогорные плато. На них холодно, условия похожи на земные на высоте трех-четырех тысяч над уровнем моря. Есть бедная растительность и, вероятно, живность, но мелкая. И под ногами – скалы, то есть, где стоишь там и начинай строить рудник, но вот с сельским хозяйством будет труднее. Правда, все изначально собирались строить герметичные гидропонные оранжереи.
Второй «этаж» – то, что поначалу было принято за низины, но на деле оказалось, что это ни хрена не низины, а тоже горные плато, только невысокие. Температура стабильная, обширные буйствующие леса, похожие на джунгли, равнины с крупными существами, и кислорода больше, двадцать два процента. Влажность, все дела, есть крупные водоемы размером с большое озеро. Тот самый стабильный умеренный рай. Есть доступ одновременно к органическим осадочным породам и к горным, если ставить колонию у подножия гор. Самый неприятный нюанс – высокая концентрация углекислого газа в выемках рельефа. Спускаться в долины и овраги без дыхательного аппарата и запаса кислорода опасно для жизни, правда, пока неясно, насколько.
И вскоре я обнаружил, что есть еще и третий, самый нижний «этаж» – равнина, уровень моря, так сказать. Только что там происходит – неизвестно, потому что там, где заканчивается высокогорная равнина и начинается спуск вниз, на уровень моря – там плещется океан тумана, густого и непроглядного. Зонд передал данные, что там, в самом низу, очень влажно и жарко, местами можно разглядеть особо высокие растения, которые, вероятно, имеют больше сотни метров в высоту. Замер высоты лазерным дальномером не увенчался успехом: лазер просто затерялся в этом кисельном тумане. То есть, я даже точно не знаю, насколько там глубоко до собственно поверхности – может, сто метров, может, километр и более.
Я дал зонду команду спуститься ниже, в туман, и сразу же вернуться обратно – и все, с концами, второй зонд обратно уже не поднялся, только передавал слабый сигнал еще секунд двадцать.
На самой последней фотке, крайне нечеткой, я увидел нечто, похожее на громадный цветок с пятью широкими лепестками. Вот только «лепестки» покрыты шипами, а в центре цветка чернеет пасть, и это занимает всю панораму камеры.
Блджад, насколько большим должен быть хищник, который покусился на мой аэростат диаметром более десяти метров?
Недаром говорят – мечтай осторожно.
Люди, вы мечтали найти инопланетную жизнь?
Теперь мечтайте, чтобы она вас не нашла.
Да ну нахрен, я построю свою базу подальше от «края» туманного «моря».
* * *
Место для базы я нашел чертовски удачное.
Во-первых, далеко от других колоний. Я точно не знаю, где находятся остальные поселения, только примерно с точностью до тысячи километров и то не все, но вокруг места, которое я облюбовал, на две тысячи километров ни одной колонии. Это значит, что в ближайшие годы меня никто не потревожит, по крайней мере, пешком.
Во-вторых, среди холмов и у подножия гор, то есть для «игры в дварфа», ну который копает тоннель, далеко ходить не надо.
Третий пункт – зонд обнаружил известняковый отвал, обнаживший залежь гипса, и в радиусе километра есть пара залежей глины. Это значит, что ресурсы для производства цемента прямо под ногами, у меня будет быстрый бетон.
Четыре – у зонда пошли дикие сбои в системе навигации, компас просто сошел с ума, что искин определил как массивную залежь железа. А где железо – там высокие шансы найти что-то еще.
Пятый пункт – горная речка, спадающая со скалы в небольшое озеро, этим же водопадом и вырытое. Водяной поток небольшой, но есть резервуар, который в будущем я превращу в маленькую гидроэлектростанцию, плюс вода для производственных нужд.
Шестым номером идет лес. Он начинается почти у самых скал и простирается далеко. Фишка именно этого леса в том, что он состоит из деревоподобных растений, которые в процессе эволюции выработали интересное приспособление: они уходят ввысь на длинных прямых стволах, довольно толстых, и в самом верху выпускают целый «зонт’веток, которые оканчиваются широкими, плоскими и округлыми массами листьев, ну или что там у них. Издали выглядит как гриб с широкой плоской шляпкой, только 'гриб» двадцатиметровый. Суть в том, что такое «дерево» пытается обогнать в росте всех конкурентов за солнечный – или россовый? – свет, а потом подавить их развитие, накрыв тенью и получив больше этого самого света для себя.
Полетав там зондом, я пришел к выводу, что там, под кронами этих «грибных деревьев» зарослей не особо много, что помельче я выкорчую и у меня будет «потолок», стоящий на мощных столбах. При том, что эти деревья отстоят друг от друга далеко, у меня будет много места под небольшие хозяйственные объекты, и это будет крайне сложно заметить с воздуха, если у кого-то есть средства воздушной разведки. Еще натяну маскировочные сети между деревьями – и все, хрен найдешь.
Я потратил целых три дня на обследование: зонд управляется только по высоте, в горизонте он движется вместе с воздушными потоками, приходится часто менять высоту в поисках нужного направления ветра или даже приземляться, пережидая неблагоприятные моменты. В итоге я дополнительно нашел в нескольких километрах болото с очень характерным «маслянистым» видом, наводившим на мысли о нефти, а также в двадцати километрах выше по склону – кратер давно погасшего вулкана. Судя по всему, там можно будет разжиться серой, что даст мне возможность получить серную кислоту и на шаг приблизит к производству пороха. Если найду селитру – к дымному, если лес содержит целлюлозу – то и к кордиту.
