Текст книги "Парень в шагающем саркофаге (СИ)"
Автор книги: Влад Тепеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Прощай, Земля!
– Центр управления – «Прометею». Центр управления – «Прометею».
– «Прометей» на связи, – ответил я.
– Шаттл отстыкован, начинайте процедуру запуска, четырехчасовой отсчет.
– Вас понял. Начинаем процедуру запуска.
Мои ответы – просто актерская игра по наперед написанному сценарию. Шаттл, который якобы привез последних колонистов, на самом деле привез последние грузы. «Колонисты» входили в шаттл под прицелом сотен объективов, махая провожающим и навеки прощаясь с Землей, а затем спускались через люк под стартовую площадку и по тоннелю выходили в специально оборудованное помещение. Актеры.
Я сижу внутри «дредноута» – так я назвал самый большой из моих мехасьютов – и смотрю фильм: мне просто нечего делать. Кораблем управляет искин, все автоматизировано. Я только буду принимать решения, если понадобится.
Мне вполне себе спокойно и уютно – просто потому, что я уже ничего не чувствую. Система жизнеобеспечения не позволяет мне чувствовать боль, зуд и так далее, у меня остались только внешние чувства – зрение, слух, нюх и осязание. Ну и вкус, но если вариант, когда мне придется принюхиваться, еще возможен, то вкус уже ни к чему. Мне просто нечем есть. Зубы заменены на титановые импланты – на Авроре у меня стоматолога не будет – но эти импланты нужны лишь для того, чтобы я не чувствовал себя старым беззубым дедом и мог давать искину четкие команды. Вся пищеварительная система удалена полностью, питание я получаю прямо в кровь.
Согласился я не сразу – пытался найти выход и так, и сяк. Миллион евро – круто, но тут и без комментариев понятно, что это отнюдь не подарок. Если потрачу и не полечу – будет уголовное дело за кражу карточки.
Так-то с миллионом я мог бы устроиться: все тот же нейролинк, только гражданский, и три продвинутых протеза обошлись бы мне тысяч в семьсот. С этими протезами – хотя мне продвинутый только один нужен, рука – я мог бы продолжать играть в «Старкрафт 4» и зарабатывать на жизнь. Вот только протезы нуждаются в обслуживании, а это дорого, оставшиеся триста тысяч кончатся через несколько лет. То есть, перспективы не аховые даже если бы этот миллион я получил в подарок – но это не подарок. Не получится не полететь и остаться с протезами, конфискует суд. Короче, так и так жопа.
Да, как ни крути, полететь на Аврору с самоубийственной миссией может только человек, которому нечего терять, вроде меня.
С другой стороны, кое-что я все-таки получаю: смысл существования и потенциально шанс войти в историю. У меня есть цель, моя миссия играет огромную роль, и без меня дела были бы совсем швах. Ну просто потому, что если ты приходишь просить помощи у калеки – значит, все хуже некуда.
К тому же потенциально моя задача не настолько «кровавая», как я думал вначале: задача стоит «уничтожить колонии», а не «убить всех». Это не совсем одно и то же: при уничтоженных колониях люди могут выжить на Авроре как дикари, и это даже предпочтительнее, потому что хомо сапиенсы как вид получают какую-никакую, а страховочку. Тысячелетия спустя каменный век на Авроре может смениться новой цивилизацией. Маловероятно, но шансы есть.
Даже более того: «уничтожение колонии» тоже не следует понимать супербуквально. Колонии как таковые могут остаться и продолжать жить – важно, чтобы никто не сообщил на Землю о победе.
«Гонка колоний» заключается в том, что победит та колония, которая сумеет отправить на Землю отчет об успехе. Ни на одном корабле нет оборудования для передачи радиосигнала с поверхности планеты на Землю, а сами корабли устроены таким образом, что высадка на планету осуществляется прямо в отсеках корабля. Он распадается на части и каждая садится самостоятельно. Это позволяет минимизировать риски, потому что неудачная посадка одной части – это гибель малого количества людей и потеря малой части имущества. На орбите остается только «скелет» корабля – кабина управления, двигатели и все такое, но даже без источника энергии, потому что реактор корабля понадобится колонистам внизу. А потому – по прилету корабли отправят радиосигнал о том, что они прибыли и начинают колонизацию – а потом все, корабль прекращает существовать как единое целое.
Таким образом, единственный способ отправить сигнал об успехе – построить мощный передатчик с огромной антенной и мощным источником энергии. Это задача очень сложная, а если есть враги – то еще в миллион раз сложнее. Таким образом, если на Землю прилетит сигнал, допустим, «Боже, храни Америку», то это будет значить, что, во-первых, американская колония самая успешная технологически и самая процветающая, и во-вторых, враги не смогли помешать постройке передатчика. То есть, либо враги уничтожены, либо подчинены, и значит, американская колония доминирует на Авроре.
А отсюда следует моя программа-минимум: нанести колониям такой ущерб, который воспрепятствует постройке передатчика. Если колонии выживут, сохранив технологический уровень восемнадцатого-девятнадцатого века – моя задача выполнена, на Земле будут думать, что колонии погибли или пришли в упадок, в то время как люди на Авроре все-таки будут жить и это для человечества хорошая страховка на случай, если на Землю прилетит метеорит или война все же случится.
При этом я не опасаюсь, что с Земли прилетит еще один корабль и увидит, как на самом деле все обстоит: постройка даже беспилотного разведчика, который долетел до звезды Росс-128 и передал назад данные о том, что расчеты оправдались и Бета Росса действительно похожа на Землю процентов на девяносто пять, потребовала многих лет и огромных усилий ведущих стран. Построить еще один такой не получится, потому что строительство колониальных кораблей высосало слишком много ресурсов. Процесс и так сопровождался многочисленными народными протестами практически во всех странах, поскольку многие считали, что ресурсы и деньги стоит тратить на нужны людей на Земле, а не на то, чтобы послать горстку хрен знает куда. Если теперь кто-то заикнется о том, чтобы построить еще один корабль – получит революцию, земляне уже по горло сыты колонизацией, от которой им пользы никакой, одни убытки. Сказка про светлое будущее и экспансию по галактике красива, но работала недолго.
Так что в принципе моя миссия сложна, но шансы есть. Конечно, я себя не обманываю: да, мне придется убить кучу народа. И да, успех моей миссии не гарантирует жизнь Земли, а только повышает шансы. Когда на планете, перенаселенной и нуждающейся во всем, шестнадцать ядерных государств, многие из которых страшно ненавидят друг друга по историческим причинам – ну, это бочка с порохом. Если рванет – толстая полярная лисичка придет за всеми без исключения.
Деньги я спустил буквально за три дня, трахнув трех разных порноактрис примерно второй звездной величины. Ну, это не совсем точный термин, потому что когда у тебя нет ног – первую скрипку уже не сыграешь, скорее наоборот, они меня трахнули. Самые-самые не то чтоб сильно дорогие – сто или двести тысяч большие деньги и для них – но самые известные уже слегка того, затасканные. А вот молоденькие шикарные старлетки – самое то. Я выбрал трех – и три «бинго», кочевряжиться не стала ни одна, только поторговались маленько. Ну а что, работа как работа, просто без камеры, вот и вся разница. Полмиллиона ушло на них.
Еще за двести тысяч я купил Николаю машину – лазурный «Комета Ультралайт», на который он сам бы нипочем не накопил – и подборку редких бумажных книг. В конце концов, мой единственный друг, который не бросил меня в беде.
Николай, правда, от такого подарка пришел в ужас, заподозрив, что я продался органлеггерам. Ну а что, я бы то же самое подумал, ведь откуда у калеки такие деньги могут взяться?
– Брось, дружище, какие там органлеггеры, – ответил я. – Я просто улетаю к далекой звезде. Это моя зарплата за всю жизнь, так сказать, потому что там, на Авроре, деньги не нужны.
– Кого ты пытаешься обдурить⁈ – возмутился Николай. – В экспедицию отбирают лучших из лучших, зачем там нужны калеки⁈
– Именно потому, что инвалид. Мне сделают операцию, имплантируют нейролинк, и я буду оператором различной техники. Вникни, я вешу вдвое меньше, чем здоровый человек, и нуждаюсь во вдвое меньшем количестве еды, места и кислорода. Экспедиция может взять десять операторов-инвалидов вместо пяти нормальных водителей. Лишние пять человек – это очень много, если вся экспедиция – только двести.
Николай не верил, так что я настоял на том, чтобы его пропустили на базу, где я учился делать первые шаги в учебном мехасьюте, и там мы с ним увиделись в последний раз.
– Больше не увидимся, брат, – сказал я, – сигнал о том, что я долетел и высаживаюсь, придет только через тринадцать лет. Такая вот хрень с этими космическими расстояниями. Но, в общем, порадуйся за меня: я буду в числе первых, кто ступит на другую планету. Не своими ногами, правда, но то уже такое.
– Шуткарь, блин…
Обняться мы не смогли: высота мехасьюта была больше двух метров.
Последние триста тысяч я некоторое время подумывал отослать Светке, все-таки у меня о ней так много хороших воспоминаний… Но передумал и потратил на благотворительность.
– … Центр управления – «Прометею». Мы готовы начинать.
– «Прометей» готов. Все на своих местах. Начинаем отсчет до запуска.
Процесс, конечно, проходит без моего участия, я просто наблюдаю и в последний раз рассматриваю родную планету. Нейролинк позволяет мне подключаться к любым сенсорам, изображение попадает сразу в мой зрительный центр. Прощай, Земля, больше я сюда не вернусь, но надеюсь, что у тебя все будет хорошо.
Меня ждет долгий путь к Солнцу: корабль огромен и очень неповоротлив. Все это время я буду сидеть в своем «саркофаге» и тренироваться в симуляциях: прелесть продвинутого нейролинка в том, что он может полностью подменять все сигналы, поступающие от органов чувств. По сути, виртуальная реальность, неотличимая от реального мира, и в ней я могу тренироваться во всех аспектах своей будущей деятельности: обустраивать базы, собирать механизмы, управлять мехасьютами, воевать и так далее. Этих самых мехасьютов у меня аж пять: самый большой, «дредноут», универсальная машина для всего, два рабочих мехасьюта ростом два и два с половиной метра и два боевых мехасьюта, один трехметровый и один в два с чем-то метра. Боевые – на всякий случай, если вдруг мне потребуется «тело» меньших габаритов. Всеми ими я могу управлять и дистанционно, но как будто я сижу в них. Все они обладают встроенной «внешней» системой жизнеобеспечения, плюс мой «чемодан», из которого торчит мой торс. Кроме того, у меня есть легкий разведмобиль с кабиной для меня. Короче говоря, «экипирован» на славу, и все это надо освоить. Буду осваивать взаимодействие с искином и прочие премудрости. Единственный изъян симуляций в том, что физически я остаюсь неподвижен, мой «дредноут» ведь на самом деле не двигается, возникает диссонанс между чувствами и вестибулярным аппаратом.
Больше всего я боюсь, что не выдержу или просто сойду с ума. Я в роли придатка к машине только третий месяц и пока вроде как привыкаю, хоть порой мучают фантомные боли в конечностях и желудке. Мой «рацион» пока что содержит небольшую дозу успокаивающего, хотя на месте мне, возможно, придется отказаться от этого. Да, мое существование ВОТ ТАК, черт бы его побрал, мучительно – но не более, чем просто существование калеки. Все-таки, когда сидишь в четырехметровом «дредноуте», который может разорвать кого-то на части или растоптать – не так сильно ощущаешь собственную калечность.
Но это пока. Меня ждет десять-двадцать лет непрерывного труда, перемешанного с борьбой. Вся отдушина – громадная база фильмов, книг и прочего. Надеюсь, мне этого хватит. Как я буду держаться под непрекращающимся давлением на психику – покажет жизнь. На всякий случай я поставил условие, что у меня должно быть средство для самоубийства – цианид и опасная бритва.
– А бритва-то зачем? – спросил Серов.
– На случай, если вы мне вместо цианида положите витаминку.
Серов, правда, тоже немного подстраховался: цианид и бритва хранятся в стальной коробке с цифровым кодом из четырех барабанчиков. Десять тысяч комбинаций. Ну то есть, перебрать все можно за несколько часов или за день, что не даст мне убить себя спонтанно, если вдруг «нахлынет» внезапно.
Начинается согласование с капитанами других кораблей о том, в какой точке мы примерно встретимся и кто в каком эшелоне пойдет: как ни крути, в путь к Солнцу отправляется шестнадцать кораблей. Израиль и Северная Корея не строили своих кораблей, но Китай и США построили по два.
Согласование происходит без меня, искин отвечает голосом несуществующего первого пилота, я как капитан только приветствую других капитанов. Чистая формальность, разумеется. Впрочем, наш путь к Солнцу, скорей всего, обойдется без конфликтов, потому что в этом никто не заинтересован. Вот когда мы окажемся в зените или надире Солнца – точки, оптимальные для прыжка – и сиганем сквозь безумное расстояние к чужой звезде… На той стороне уже может случиться что угодно. Как бы там ни было, все корабли имеют кое-какие средства противоракетной обороны и, может быть, наступательные ракеты. У меня они имеются, и вообще мой корабль, вероятно, самый вооруженный. Но я надеюсь, что все обойдется, потому что уничтожить остальные пятнадцать кораблей мне не под силу.
Есть и другое соображение: корабль, атаковавший другой корабль, сразу станет для всех врагом номер один и подпишет себе приговор, даже если успешно заложит колонию. То есть, мы все понимаем, что нас ждет борьба, но многие надеются, что борьба будет технической, а не военной. И даже те, кто планирует вооруженную борьбу, вот как я, поначалу надеются получить время на подготовку. Стоит кому-то изначально проявить свои жестокие намерения, как против него сразу же образуется временный альянс.
– Ну, с богом, джентльмены, – говорит в общий канал американский капитан, тот, который их них старший, – да будет Вселенная милосердной к нам на нашем пути.
На месте Вселенной я бы ответил, мол, а я тут при чем? Самые страшные беды вы, люди, накликали на себя сами. Но решил промолчать, чтобы не портить торжественность момента.
А заодно отметил, что китайцы наверняка что-то замышляют, инфа сто сорок шесть процентов. Они же вечно соперничают со США, и вот американец роняет фразу, словно он как бы главный из капитанов… Я ждал, что китаец тоже что-то скажет, торжественное или в пику американцу – ан нет. Молчат тихонько.
Идет отстыковка от орбитального дока, по кораблю прокатывается вибрация – запускаются маневровые двигатели.
Прощай, Земля, меня ждет новый мир. Я не жду для себя уже ничего хорошего – но надеюсь, что мне хотя бы не будет скучно.
* * *
Глоссарий
Зенит и Надир Солнца – точки над и под Солнцем, если считать горизонтом плоскость орбит солнечной системы. В более широком смысле «зенит» и «надир» обозначают направление, зенит – над точкой отсчета (отсюда зенитное орудие – орудие, стреляющее вверх, и понятие «солнце в зените» = «солнце над головой»), надир – под.
Однако в случае с Солнцем было выявлено, что именно в точках на оси, перпендикулярной плоскости орбит, наблюдается максимальная пространственная нестабильность. Именно из этих точек легче всего открыть «тоннель» к аналогичной точке другой звезды. Эти точки так и назвали – Зенит и Надир.
Тоннельный привод, он же прыжковый привод – устройство, позволяющее создать «прокол» пространства между двумя точками и таким образом за одно мгновение преодолеть световые годы.
Мощность существующих тоннельных приводов позволяет совершать прыжки только из зенита или надира звезды к другому зениту или надиру, которые находятся на расстоянии не слишком маленьком и не слишком большом. По этой причине прыжковый двигатель не может работать внутри солнечной системы.
Конфликт
Прошло дней семь или восемь. Я обнаружил, что интенсивное использование симуляций приводит к тому, что я сплю по десять-двенадцать часов в сутки. В порядке эксперимента посвятил пару дней только фильмам, общению с центром управления и чтению документации – сон вернулся в норму, часов семь. Понятно, симуляции вредны для здоровья, буду распределять нагрузку.
На восьмой день, когда я заснул, то почти сразу был вырван диким воплем искина, который прилетел мне прямо в слуховой центр мозга: тут бы и мертвый проснулся.
«БОЕВАЯ ТРЕВОГА! ЛАЗЕРНОЕ ОБЛУЧЕНИЕ!»
– А⁈ Что⁈ Какого хрена⁈
«БОЕВАЯ ТРЕВОГА! ЛАЗЕРНОЕ ОБЛУЧЕНИЕ!»
Так, стоп, спокойно, у меня противоракетная система – шесть шестиствольных пушек калибра тридцать миллиметров, с шрапнельными снарядами. Установлены так, что в любую точку пространства могут быть нацелены минимум две. До ближайшего корабля километров триста, ракетная атака не прокатит.
– Источник облучения? И, мля, говори мне в уши, а не в голову!
– Корабль «Цвет Сакуры», – доложил искин.
Японец, значит.
– Характер облучения?
– Пульсирующий.
– Подключи меня к облучаемому сенсору.
Дистанция – километров пятьсот, я иду в хвосте «каравана» и с краю, он в середине. Хорошее оборудование, если он может удерживать луч на цели с пяти сотен километров… Свет лазера прерывистый… Черт, это же Морзе!
– Искин, это азбука Морзе. Расшифруй сигнал.
– Расшифровываю. Неудача, сигнал нечеткий, сообщение нечитаемо. Повторяю попытку…
– Выведи на виртуальный экран.
– Вывожу.
Я едва не заржал: мой ИИ это не «искусственный интеллект», а «исключительный идиот». На экране – этот экран, правда, только в моем мозгу, потому что экранчики в кабине не очень удобны – вполне себе читаемый текст. Искин сел в лужу только потому, что текст оказался русский, написанный латынью.
– Смотри, искин, это русский текст, переданный через латиницу. Это частота, протокол шифрования «Дамокл», ключ «Франкенштейн», смещение ключа четыре… Ну-ка, выйди на эту частоту, запусти указанный протокол с ключом и смещением.
– Выполняю.
«… вызывает „Прометея“, прием. „Сакура“ вызывает „Прометея“, прием…».
И голос, что характерно, с акцентом, но вполне приличный русский язык.
– «Прометей» на связи, прием.
– О, наконец-то, – отозвался японец. – С кем я говорю?
– С капитаном корабля.
– Отлично. Я – капитан «Сакуры», говорю через переводчика. Есть разговор.
– Это ты мне лазером передал частоту, чтобы никто не подслушал?
Ответ очень быстрый, не такой, как при прямом общении, но переводчик, видимо, переводит очень быстро, а капитан очень быстро думает. Ну да, это вполне ожидаемо.
– Именно так. Есть предложение создать коалицию.
Вот как… Ну это ожидаемо. Когда США и Китай посылают по два корабля – тут уж трудно будет играть одной колонией против двух. Но японец, видимо, союзник США. Интриги начались.
– Против кого коалиция?
– Не против кого, а за кого. За нас. Ты за меня, я за тебя.
– Кто еще в коалиции?
– Пока никто. Это первый разговор.
Интересно девки пляшут.
– А почему ты решил начать с нас?
– Потому что вы, русские, не любите ни китайцев, ни американцев.
– Вот как, – протянул я. – Я-то думал, Япония и США вроде как партнеры и союзники…
На той стороне канала послышался странный смешок, полный неприязни, но переводчик, в отличие от капитана, остался невозмутим.
– США никогда не были союзником Японии.
– Да ладно? У вас сто пятьдесят лет назад и почти по сей день была доктрина обороны через сотрудничество с США.
– Давай называть вещи своими именами. Мы никогда не были союзниками и партнерами США. Они нас завоевали и оккупировали, прямо скажем. И назвали это сотрудничеством и союзничеством, но по факту американские оккупационные войска пришли и больше уже не ушли. А еще мы никогда не забывали про Хиросиму и Нагасаки.
– Серьезно? Ай-ай, обида за ядерную бомбардировочку, как дети, чесслово. Кстати, не напомнишь, чего вы там в Нанкине[1] учудили?
Японец остался спокоен.
– Если ты совершил преступление – должен понести наказание, это справедливо. Но какой справедливой бы ни была кара, ты не станешь любить того, кто тебя карает, не правда ли? И второе. Если я убью твоих детей – понести наказание должен я, это правосудие. Если ты вместо меня убьешь моих детей – это уже не правосудие, и ты тогда ничем не лучше меня. Я ничего не скажу в оправдание Японии за Нанкин – нечем оправдываться. Но американцы сделали ровно то же самое – разбомбили города, в которых остались в основном женщины и дети, потому что мужчины все уже были на фронтах. Единственная разница в том, что мы многократно извинялись, и за Нанкин, и за Корею. США так никогда и не извинились за атомные бомбы. А потому – что было на Земле, то осталось на Земле. Здесь американцы нам ни союзники, ни друзья, хотя сами они на этот счет могут заблуждаться. Как и китайцы, но с китайцами все однозначно и для нас, и для них.
– Ну это понятно, китайцы тоже не забыли Нанкин.
– Угу. При этом и у Китая, и у США по два корабля. Чтобы держаться с ними на равных, нужна коалиция. Нас с вами объединяет то, что мы не любим ни китайцев, ни американцев.
– Ладно, допустим. И что будет делать эта коалиция?
– Ответ очевиден – сотрудничать ради процветания и защиты ее участников. Насколько это сотрудничество будет глубоким – пока неясно. Собственно, пока вообще ничего не ясно, мы прощупываем почву.
Я забарабанил пальцами по подлокотнику. Да, все идет по плану и даже с опережением: едва от Земли отлетели, как уже пошла политика. Вот только японец вполне может лгать: вариант, когда на самом деле он со США заодно, а сейчас просто прощупывает почву, вполне возможен. Ладно, отвечу осторожно.
– Ну, нам надо посовещаться, но замечу один момент. У нас никогда не было полномасштабной войны ни со США, ни с Китаем. Мы никогда не резали китайцев в их же домах, нас не бомбили атомными бомбами. Это у вас с американцами и китайцами все замешано на крови и мести, у нас все несколько более ровно, накал страстей поменьше и неприязнь не настолько большая. Так, геополитика и мелкие конфликты – но ничего действительно кровавого. Так что еще большой вопрос, что там задумали вы и по пути ли нам. С другой стороны, можно совершенно определенно сказать, что мы заинтересованы в стабильной системе противовесов, чтобы не дать никому чинить произвол.
– Это я и хотел узнать, – ответил японец. – В таком случае, поддерживаем связь по этому каналу. Я сообщу, когда появятся новости.
– Договорились.
А про себя я подумал, что скорее все наоборот: в моих интересах ситуацию расшатать, чтобы часть противников убрать чужими руками. Если ситуация на Авроре войдет в фазу стабильности – время начнет играть против меня.
* * *
Вскоре выяснилось, что тот же метод – передать лазером частоту, шифр и ключ, а затем связаться по радио – используют все. Четырнадцать сторон конфликта, который еще толком не начался – но который обещает быть очень запутанным.
Со мной за несколько дней связались немецкий, британский и бразильский капитаны, а также старший из двух китайцев. Все четверо оказались куда менее прямолинейными по сравнению с японским капитаном. Никто из них ничего не говорил ни про какую коалицию или союз, но я понял, что они тоже прощупывают почву, чтобы выяснить, кто планирует сотрудничать с другими, а кто намерен свести взаимодействие с конкурентами к минимуму.
Всем четверым я ответил одно и то же, мол, тут многое зависит от соседей, наперед ведь неизвестно, кто где высадится. Все четверо ответили одинаково: высадка на Аврору – процесс управляемый, если наперед иметь какие-либо договоренности, то можно согласовать, где высаживаться.
На это я снова ответил всем одно и то же: нам пилить до Авроры полтора года, а еще ведь нас впереди ждет неизвестность прыжка через искусственную червоточину. У человечества пока в активе всего одно использование тоннельного привода – прыжок беспилотника к Россу-128 – и может статься, что вероятность успешного прыжка далека от ста процентов. Нет гарантии, что у звезды Росса из червоточины выйдут все шестнадцать кораблей. Ну и смысл сейчас договариваться о том, что будет на «той стороне»?
* * *
Мое существование в металлическом гробу вошло в ритм. Полет происходит без моего участия, я только общаюсь с ЦУПом и обучаюсь в симуляциях, отдыхаю и сплю.
По всему получается, что Серов не шутил, когда говорил, что придется вкалывать, как проклятый соленый заяц: я так и сяк обкатал возможные варианты развития инфраструктуры и четко осознал одну штуку. Чтобы создать некий агрегат, мало распечатать на принтерах все его детали, потом все это надо еще и собрать.
В моем распоряжении несколько типов и размеров принтеров и кое-какие другие устройства, но поначалу нет почти никакой автоматизации, кроме четырех сервороботов – средний, маленький и два еще меньше – и моих «мехов». Роботы и мехи могут работать под управлением искина, но их возможности по сборке вещей и устройств крайне ограничены. Я с ужасом осознал, что собрать маленькое устройство два самых маленьких робота могут за время, за которое один рабочий-человек, имеющий все инструменты, соберет таких устройств две штуки.
Выходом будет создать больше роботов-сборщиков, благо они очень примитивны и заточены как раз под то, чтобы их было просто создавать и собирать.
Из дополнительного оборудования – длинный список устройств очень узкого профиля. Например, есть автоматический станок для наматывания якорей электродвигателей. Он может намотать почти любой якорь – от мала до велика – но размеры и эффективность созданных таким образом движков оставляют желать лучшего. Есть автоматические токарные и фрезерные станки – скорость их работы заставила бы посмеяться любого токаря или фрезеровщика среднего разряда. Ну хоть могут работать круглые сутки.
За несколько месяцев я в симуляциях опробовал разные стратегии развития – от клепать примитивное, но много и непрерывно, до развития производственной базы. В любом раскладе получается долго и муторно. При том что симуляция довольно схематична, в ней я заучиваю только правильные последовательности действий, время можно просто проматывать, в реальности мне предстоит повкалывать на первых порах. Опять же, развитие инфраструктуры требует ресурсов. У меня есть оборудование для производства сырья для принтеров – но добывать ресурсы на месте придется самому. Да, я соберу автоматический экскаватор и автоматические грузовички – поначалу они будут маленькие, буквально тачка на колесах с моторчиком. И эффективность такой тачки будет ниже, чем у человека с тачкой, равно как и автоэкскаватор будет уступать человеку с лопатой. Так что поначалу копать глину и добывать руду мне придется самому, мой «дредноут» даст фору артели землекопов.
Вместе с тем, автоматические устройства смогут добывать ресурсы самостоятельно – значит, мне просто нужно их много. Потом я соберу автоматы побольше, создам прочие производящие мощности… На более поздних этапах моя инфраструктура будет выдавать в день много снаряжения, устройств, оружия и боеприпасов – но для этого мне понадобится создать длинные и многочисленные линии сборки.
Расклад я себе примерно представил: мой условный «завод» будет производить примерно в десять-двадцать раз меньше продукции, чем нормальный завод равной площади с живыми рабочими, заточенный под производство того же самого. Так что на Земле это все было бы очень нерентабельно. Но на Авроре я не должен платить аренду за землю и покупать ресурсы. Не нужно платить зарплаты рабочим и так далее. Я могу иметь кучу таких заводов. И еще одну кучу заводов, которые будут производить запчасти для тех заводов и для себя. То есть, построив достаточно большую базу, да еще и не одну, я смогу выйти на уровень производства, значительно превосходящий сразу несколько колоний. В самом-самом начале я буду в проигрыше по мощностям, потому что двести человек «наработают» и произведут много больше, чем те роботы, что есть у меня. Но эти люди будут в первую очередь производить жизненно важные вещи для себя – все то, что мне не нужно. При этом я изначально обладаю арсеналом, позволяющим отбить нападение двух-трех колоний.
А потому все решает правильно выбранная стратегия развития. Одна беда: неизвестно, кто будут мои соседи и что именно будет у меня под боком. К счастью, тут у меня тоже будет преимущество: я располагаю четырьмя автоматическими зондами-дирижаблями, которыми смогу разведать Аврору до высадки. Другие корабли тоже могут иметь зонды – но, скорее всего, один, максимум два.
Из плохих событий – у меня вышла из строя искусственная почка. Явно брак заводской, а у меня есть запас. Искусственные органы все сплошь японские да американские, так что довольно надежны.
Процесс замены органа оказался довольно геморным, но простым в исполнении. Я подвел к «дредноуту» меньшего из рабочих «мехов» и вынул сам себя из кабины при помощи лебедки. Блин, как некомфортно видеть себя со стороны, тощего, с атрофировавшейся мускулатурой, жалкого… «Ящик» мой конструктивно состоит из двух независимых систем жизнеобеспечения, потому я руками меха вынул отказавший орган и вставил на его место другой, уже готовый к вставке. Операция заняла полчаса, еще через полчаса новая почка запустилась в штатном режиме.
Буду надеяться, что такого со мной будет поменьше. Так-то мой запас искусственных органов рассчитан на двести лет жизни, но если они начнут выходить из строя чаще запланированного – мое приключение на Авроре может стать короче, чем надо.
* * *
Полет сам по себе прошел ровно: минимум поломок, которые искин устранял самостоятельно под управлением ЦУПа. У корабля очень мало работающих систем, потому что систем, поддерживающих жизнь пары сотен колонистов, нет, единственный колонист упакован в броню из стали, титана, свинца и композитных материалов, я нуждаюсь только в рециркуляции воздуха.
На других кораблях дела шли хуже: мне стало известно о ряде проблем на ближайших ко мне кораблях. Ну просто потому, что если до корабля двести километров, то в наведенный на него телескоп можно увидеть если не чуваков в скафандрах, то вспышки сварки точно. Кое-что просочилось и в эфир, кроме того, французский корабль плетется уже позади меня: ему приходилось даже отключать маршевые двигатели для устранения поломки и в это время он летел по инерции. У арабов вышла из строя система рециркуляции воздуха и они сутки провели на аварийной системе, мощности которой не хватало, дыша при помощи кислородных баллонов. Повезло, что смогли починить, хотя все относительно: если бы не починили, то у меня было бы меньше конкурентов.
* * *
Через несколько месяцев полета, когда расстояние до Солнца сократилось в три раза, случилась первая серьезная авария: на корабле «Нусантара», принадлежащем Индонезии и частично Сингапуру и Филиппинам, в результате попадания микрометеорита погибли два человека, вышла из строя система жизнеобеспечения и, что хуже всего, восстановить ее полностью не удалось. Также возникший пожар в одном из отсеков вынудил экипаж разгерметизировать этот отсек, что повлекло за собой потерю некоторого количества воды.
