Текст книги "В августе сорок третьего (СИ)"
Автор книги: Влад Тарханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Глава пятая. Стокгольмский синдром
Стокгольм. 5 августа 1943 года.
Столица Швеции была городом, почти не пострадавшим от войны. Несмотря на то, что в стране были наши военные базы, в бывшей Стекольне[13]13
Название столицы Швеции у древних славян
[Закрыть] было всё как всегда. Местная полиция неспешно патрулировала улицы, по которым ходили совершенно мирные обыватели, фыркали автомобили, неторопливо скрипели и позвякивали трамваи, стаи совершенно наглых городских голубей вырывали корм практически из рук прохожих. Во время высадки немецкого десанта город практически не пострадал. Несколько разрушенных артиллерией зданий напоминали о том, что война всё-таки была и тут. Но в развалинах деловито копошились строители: столица очень быстро зализывала раны войны. Шведская армия стала вынужденным союзником советских войск, хотя бы потому, что группировки РККА в Норвегии и Финляндии не давали гордым потомкам викингов даже призрачного шанса стать на сторону Третьего Рейха. Конечно, особого восторга по поводу нового союзника: СССР не чувствовалось, но и явного недовольства шведские обыватели не высказывали, ведь их быт и уклад практически не изменились.
Я прибыл в страну как гражданин нейтральной Швейцарии. В Европе паспорт независимого горного анклава стал одним из самых распространенных, и небольшое государство в сердце Европы так хорошо зарабатывало, сделав условием выдачи паспорта внесение значительной страховки в известные своей скромностью швейцарские банки. В отражении витрины заметил, что сопровождение бдит на правильной дистанции. Хвоста вроде бы не было, но это я точно буду знать через два квартала на контрольной точке. Маршрут мне подготовили заранее. Контроль был. Человек, который сидел за столиком у кафе не курил. Хвоста не было. Это радовало. Но расслабляться в моей ситуации было верхом легкомыслия. Поворот направо. Упираюсь в полицейского, буквально вынырнувшего мне навстречу. Массивный страж порядка с густыми усами и каким-то комедийно крохотным подбородком оказался обладателем довольно резкого дисканта, сразу же потребовал у меня документы и поинтересовался целью визита. Узнав, что это бизнес и увидев визитку довольно известной шведской конторы, страж порядка сразу утратил подозрительную бдительность и даже показал, как пройти в нужное мне место. Ага, как раз по ходу движения. Маршрут разрабатывался тщательно – шаг за шагом. Надо бы перестраховаться: случайно я натолкнулся на этот пивной шарик, или нет? Захожу в маленький подвальчик, который работает, хотя утро только в дебюте. Заказываю кофе и яичницу с беконом. Кушать очень хочется. Через четверть часа ко мне подсаживается Миккеле, финн, наш человек, которого я узнаю по фотографии. Этот агент курирует мой визит в Стокгольм. Паролями не обмениваемся, потому как ерунда. Заказываем еще по кофе. Напиток не слишком, скорее всего эрзац, а стоит, как будто его из обезьяньих экскрементов выколупывали, терпеливо допиваю. Выхожу, на всякий случай, меняя маршрут на второй вариант, хотя наш человек никакой опасности не заметил. Обычная случайность. Могут ли меня опознать? Очень аккуратный грим и чуть побольше седины в волосах, очки в тяжелой оправе, в общем, вроде бы ничего такого, а сам себя в зеркале не узнал.
Вторая контрольная точка. Тоже всё спокойно. А теперь выхожу к той самой конторе с вывеской известной шведской фирмы. Тут есть проход. Большой серый дом в три этажа. Мне в этот подъезд, на второй. Квартира, звонок, пароль, отзыв, но это чисто для соблюдения общепринятых правил игры. Я знаю открывшего мне человека. Он кивает, тоже узнал. Мы встречались уже дважды, один раз в Москве, потом в Румынии. Да, та поездка к королю Михаю была многозадачной. В том числе и встреча с этим господином. Капитан Дитрих фон Фальк был привлечен к работе Абвера после смерти адмирала Канариса. Тогда же Гестапо выявило связи покойного адмирала с участниками Сопротивления и спецслужбами противников рейха: британцами и их вероятными союзниками – американцами. К работе в разведке капитана привлек генерал Бамлер, который был какое-то время руководителем Абвера и фон Фальк очень органично стал его доверенным лицом. Но мой контакт с капитаном состоялся по его инициативе, которую мне пришлось немного простимулировать. Извините, но про операцию «Пустышка» я пока что рассказать не могу. Через лет десять-пятнадцать… Господи! О чём это я? Всё-таки сильно волнуюсь. Я знал, как и почему «засыпались» наши агенты, антифашисты, в том числе «Красная капелла» и другие группы. Были приняты меры. В том числе новая техника связи, которая значительно сократила время передач шифровок, делая практически невозможной пеленгацию силами того оборудования, что было сейчас у наших противников. Было еще одно: некоторая часть немецких военных сохранила определенные симпатии к русским, а наши успехи на фронте наводили профессионалов на вполне определенные мысли. Мы всё это время планомерно работали над тем, чтобы создать две-три параллельные антифашистские структуры, которые имели своей целью проникновение в армию и органы безопасности. Одна такая сеть всё-таки провалилась. Но две остались, вот через одну из них мы и вышли на тех людей, которые могли стать нашим противовесом готовящемуся пробританскому перевороту.
Ну что же, захожу в комнату – встреча слишком долго планировалась, чтобы сейчас колебаться. Пора расставлять точки над i.
– Господа, вам нет необходимости представлять друг друга. – произносит капитан и удаляется из комнаты.
Меня ждут трое. Сам Рудольф Бамлер. В свое время он имел серьезные трения с адмиралом из-за чего вынужден был оставить Абвер и перешел командовать артиллерийским полком, отличился во время Французской кампании. Неудачи Абвера на Восточном направлении стали причиной его перевода обратно в армию. В опалу он не попал. А сейчас становился чуть ли не ключевой фигурой в нашей игре, занимая должность начальника штаба Атлантического вала. Подобрать к нему ключи? Ну, если знать, на что нажимать. В моей ТОЙ реальности Бамлер попал в плен на Восточном фронте, командовал пехотной дивизией. Потом вернулся в ГДР, был на преподавательской работе и привлечен к работе Штази. Можно сказать, что он стоял у истоков гэдээровской контрразведки. И материалы допросов генерала я в своё время читал. Так что… Второй человек, который ждал меня в комнате – некий агент «Ральф», он же Эрвин Респондек, экономист, наша связь с деловыми кругами Германии. Пикантность ситуации придавало то, что Ральф был агентом разведки США, после не самого сильного нажима стал работать и с нами, тем более, что прекрасно понимал: американцы в Германию войти не смогут, а с русскими оккупантами как-то надо договариваться. Третий человек – Вилли Шмальц, генерал-майор, командир парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг». Этот человек воевал с коммунистами еще в далеком девятнадцатом году, был убежденным противником большевизма, но жизнь и не так раскорячит, особенно, если твой шеф почувствовал, что пахнет паленым. Ну что же, к делу!
– Господа, мне даны все полномочия для того, чтобы решить все ваши сомнения. Все предложения моего правительства подтверждаются мною в полном объеме.
– Мы не сомневаемся в ваших полномочиях. Мы должны понимать программу наших совместных усилий. – это Респондек подает реплику, в то время как более сдержанные военные спокойно ждут и не торопят переговоры. Они ждут конкретных шагов, оговоренных нашими предварительными договоренностями. Ну что же, отвечаю «Ральфу»:
– Мы уточнили ваши списки, прошу. Есть несколько фамилий, с этими людьми никаких разговоров, в будущей экономике Германии им не место. А вот тут наши уточнения, эти люди были отстранены от управления своими предприятиями из-за несогласия с режимом. Мы считаем, что им необходимо вернуть свои позиции в экономике и управлении заводами.
– Это принимается. Вполне логично. – не вижу, что Эрвин в слишком большом восторге: ломать сложившиеся структуры не слишком приятное дело, а возвращение таких мощных фигур в деловую активность чревато перераспределениями интересов, ну так что же, кто вам обещал, что в этом немецком болоте все лягушки останутся на своих кувшинках? Протягивая ещё один документ.
– В этом списке – те предприниматели, к которым мы имеем ряд вопросов, но сотрудничество с ними возможно.
– А что по поводу позиций американского капитала? – Вот и вылезла суть двойного агента, коим Ральф остается по умолчанию.
– Довоенные инвестиции практически всех, кроме таких крайне токсичных фигур, как Форд будут под защитой (специально применяю английский термин toxic). Могу сказать со всей определенностью, что договор «Акции в обмен на бензин»[14]14
В этой реальности договор между нацистскими и американскими деловыми кругами, в которых обеспечением поставок необходимого топлива для Вермахта стали акции самых прибыльных немецких предприятий.
[Закрыть] мы признавать не собираемся. Но это будет предметом обсуждения уже с нашими американскими коллегами. – уф, сказано…
– Нам понятна ваша позиция, господин генерал. – Ральф аккуратно перебирает предоставленные списки глазами, морщась, ну не всё там так, как ему бы хотелось.
– Генерал, что по поводу гарантий для моего шефа? – выдавливает из себя Вилли.
– Генерал (возвращаю ему реверанс, генерал-майором и командиром дивизии Шмальц стал после того, как в Венгрии погиб его предшественник), договоренности приняты. По некоторым пунктам мы внесли уточнения. Смотрите. У вас есть полномочия подтверждать условия?
Командующий уникальной дивизией – танковой, в которой воздушные десантники выполняют роль панцергренадеров, утвердительно кивает головой, просматривает список с нашими уточнениями. Немного хмыкает… А что, Герман хочет, чтобы всё награбленное осталось в его руках? Ну и еще по некоторым пунктам…
– Это приемлемый вариант. С моей стороны вот то, что вы просили.
В мои руки переходит небольшой пакет – там планы Пенемюнде, схема охраны, режимы обеспечения.
– И ещё, мой шеф просил сказать вам, что девятого-десятого числа состоится удар по Лондону.
– Это то, что я думаю? – уточняю.
– Да. – суперлаконичен Шмальц.
– Это невозможно отменить? – спрашиваю для очистки совести. Понимаю, что такие решения принимаются лично фюрером. Но избежать жертв среди мирного населения…
– Нет…
Ох уж эта сестра таланта, слишком ты уж тут старшая!
– Благодарю. В свете того, что вы сказали, главное, чтобы ваш шеф вовремя оказался на контролируемой нашими войсками территории.
Увы, ради дела надо договариваться даже с людоедами. Ради какого дела? Ради того, чтобы сохранить жизни сотен тысяч красноармейцев, которые могут погибнуть при оккупации Германии. Чем меньше людей погибнет до капитуляции Третьего Рейха, тем лучше для нас. А Герингу быть свидетелем обвинения или обвиняемым – уже большая разница.
– Коллега! Это тот пакет информации, который вам нужен, чтобы прикрыть ваше участие в нашем саммите.
Я передаю Бамлеру пакет с секретной информацией, которая касается военно-экономического положения в СССР, в частности, производства танков и их основных технических данных. Не передавал бы, если бы не был уверен, что эти данные (верные на три четверти) смогут нам повредить. Бамлер кивает головой. В этой партии он играет роль проходной пешки. Его сущность координатора проекта хорошо скрыта, но именно он держит нити всего заговора в своих руках. Бывший начальник Абвера перелистывает таблицы и схемы, удовлетворенно кивает головой, он уже оценил качество информации, после чего заявляет:
– Я проверил ваши предположения, господин генерал, скорее всего, этот сценарий станет основным. Нами отмечаются приготовления на том берегу Канала. У меня всё готово. Эрвин дал согласие на сотрудничество.
А это прекрасная новость. Эрвин Лахузен[15]15
В РИ активный участник неудачного переворота 20 июня.
[Закрыть] командует дивизией «Бранденбург – 800», которая сейчас в Германии готовится к противодействию нашему вторжению. В нужный момент его диверсанты смогут стать той силой, что сможет сыграть свою роль в Берлине, если что…
– Георг сообщает, что они получили взрывчатку. Теперь ждут сигнала.
Георг фон Бёзелагер – активный участник антигитлеровского сопротивления. В ТОЙ реальности он был участником двух покушений на Гитлера, в том числе заговора 20 июня. По счастливой случайности ни его, ни младшего брата Филиппа никто не выдал, но Георг, опасаясь ареста, выехал на Восточный фронт, где и был убит. Сейчас, в ЭТОЙ реальности, он сливал информацию о заговоре Бамлеру, и это было важным моментом контроля ситуации.
– Это вам передал Отто.
Отто Армстер[16]16
В РИ был среди участников заговора 20 июня. Арестован, потом сотрудниками НКВД вывезен в СССР.
[Закрыть] – это связь с участниками нашего заговора, он руководит радио-контрразведывательным отделом и благодаря Бамлеру активно участвует в заговоре. На него у меня тоже были материалы допросов, так что его вербовка была только делом техники, ну а Рудольф был в этом специалист.
Когда встреча закончилась, выхожу на маршрут. Реперные точки тоже две. Но я немного всё-таки расслабился, после успешных, в общем-то, переговоров. Уже обращаю внимания на витрины и вывески на домах, фиксирую взглядом прохожих. А вот на первой же реперной точке меня ждет сюрприз: рядом с нашей женщиной-агентом, уж не знаю, принято сейчас называть их агентессами или нет, вроде бы эти гендерные заморочки в это общество еще не проникли… Так вот, около нашего агента сидит невысокий приятный круглолицый господин в строгом темно-синем костюме в тонкую полоску, с аккуратно зализанной прической и с круглыми очками в еле заметной оправе. Он увидел меня и вежливо кивает головой, ну что же, надо оказать уважение, подойти.
– Господин Арно, он же господин генерал Виноградофф…
– Эрик Саломон Халльгрен, я вас тоже узнал, поэтому не будем плодить сущностей. Я так понял, что моя внезапная встреча с представителем закона была неслучайной…
Руководитель Службы общей безопасности Шведского королевства немного поморщился.
– Грубоватый приём, но мне надо было убедиться…
– Понимаю. Можно узнать цель вашего интереса к моей скромной персоне? – господин Халльгрен прекрасно владеет немецким, я тоже, но общие точки соприкосновения мне пока что неясны. Понимаю, что задерживать меня шведский контрразведчик не рискнет, но ему необходима какая-то информация. Ну что же, у нас есть что сказать так, чтобы не сказать ничего конкретного.
– Вы же понимаете, мы тут, в Швеции не имеем ничего против того, что какие-то стороны ищут мир. Мир лучше войны. Но мне надо представлять, что ждет нашу страну в будущем.
– Будущее Европы вас не слишком волнует? – смотрю в глаза собеседника. Там никакой заинтересованности, равнодушие…
– Чисто теоретически, но меня, как патриота своей страны, в первую очередь интересует ее дальнейшая судьба. И ещё, вы же должны понимать, что мы обязаны контролировать, кто тут у нас толкается на заднем дворе. У нас маленькая служба…
– Не надо так прибедняться, господин собеседник, вы уже перевалили за тысячу сотрудников? Для небольшой нейтральной страны это не так уж и мало.
Вижу, что моя последняя фраза неприятно зацепила это человека, который мне, на самом деле, достаточно симпатичен. Настоящий профессионал, потомственный полицейский, он возглавил контрразведку Швеции только потому, что никого более квалифицированного для такого дела не нашлось. Он человек сдержанный, хладнокровный, умеющий учитывать очень много факторов, в том числе политических. На такой должности другие не держатся.
– Вы же понимаете, с началом войны у нашей службы значительно расширился круг обязанностей. – пожимает плечами Эрик, как бы подчеркивая, что не мы такие плохие, а жизнь такая сложная.
– Да, раньше вы только контролировали коммунистов и нацистов, сейчас же калейдоскоп подопечных стал разнообразнее.
Господин Халльгрен опять пожимает плечами. Он немногословен, но, понимаю, что его главный вопрос впереди.
– Мы понимаем, что наша небольшая страна стала в фокусе интересов вашей большой страны, пусть и на какое-то короткое, надеюсь, время. Хочу сказать, что мы понимаем вашу обеспокоенность развитием событий и даже приложили свои усилия, чтобы ваша встреча была безопасной для всех участвующих сторон. Эти три господина из ведомства Кальтенбруннера нами задержаны под различными предлогами.
На стол ложатся несколько фотографий.
– Понимаю, вы хотите ответную любезность. И?
– Судьба моей Швеции. По нашим предположениям, вы достаточно влиятельная фигура, чтобы представлять себе политические аспекты наших перспектив.
– Ну, у меня свой, весьма ограниченны круг вопросов. Но вот что могу сказать определенно. Никакой коммунистической Швеции не будет. Мы заинтересованы в дружественном государстве у наших северных границ… Разрешите откланяться?
– Простите, я правильно понял, что Финляндия…
– Как антироссийский проект Финляндия нам не нужна. А вот формы ее существования будут определены позже. Тут возможны варианты. Например, если бы Швеция активнее участвовала в антигитлеровской коалиции, то…
Начальник службы общей безопасности внимательно смотрит мне в глаза, выжидая продолжения и одновременно в уме просчитывает возможные варианты. Но я предпочитаю многозначительно помалкивать. Убедившись, что конкретизации последней фразы не будет, господин Халльгрен произносит:
– Не смею вас больше задерживать. Благодарю за понимание, господин Арно.
Часть вторая
Глава шестая. Горячий августа дебют
Окраина Кенигсберга. 9 августа 1943 года.
– Товарищ капитан! Товарищ капитан! Разрешите обратиться!
Командир 2-го штурмового батальона 217-го стрелкового полка, капитан Егор Матвеевич Капнист был немного занят: медсестра Катюша перевязывала ему голову, которую царапнуло шальным осколком. Но тут такое дело, раз тревожат, значит, надо.
– Обращайтесь.
Катерина Вовчок, молодая, пышущая здоровьем и румянцем украиночка из-под Полтавы сделала последний виток и умело закрепила повязку завязками.
– Вам бы полежать, товарищ капитан, раны на голове, они очень кровят.
– Спасибо, Катюша, времени нет. Спасибо! Что у тебя, рядовой?
– Товарищ капитан! Сюда Зверобоя надо бы, наш «Шмель» его кусает, да не прокусывает.
Утром 5 августа 1-й Прибалтийский фронт под командованием маршала СССР Василевского начал наступление на Кенигсберг. Ощутив на себе мощь наших «вакуумных бомб» или боеприпасов объемного взрыва, как их называли военные специалисты, немцы выработали своеобразную тактику противодействия им: при появлении нашей тяжелой авиации, немецкие подразделения быстро оттягивались во вторую линию обороны, оставляя на передовых позициях очень небольшое количество смертников, чаще всего штрафников. Некоторых из них просто приковывали к пулеметам в укрепленных точках. После нанесения удара по переднему краю часть отступивших неслась обратно, занимать уцелевшие укрепления, а другая готовилась контратаковать из второй линии, либо держала уже оборону там, в глубине. Дураками немцы не были и искали выход из затруднительных ситуаций. Перед Кенигсбергом укрепления были полевыми, ДЗОТы, траншеи, блиндажи, минные поля, полосы колючей проволоки, минометные и артиллерийские позиции, согласно уставам и условиям местности. Сам город опоясан был уже тремя линиями капитальных долговременных укреплений, которые немцы возводили и улучшали более семи месяцев. Но сами эти линии опирались на разветвленную сеть фортов и укреплений тридцатых годов. Гитлер объявил Кенигсберг неприступной крепостью. Но брать столицу прусского милитаризма предстояло одному из лучших командующих Красной армии. В пять часов утра немецкие сигнальщики сообщили о приближении многомоторных советских бомбардировщиков, которых прикрывали эскадрильи истребителей сопровождения. Именно так начиналась обработка позиций объемными боеприпасами. Немецкие командиры быстро отводили войска из первой линии обороны в ее глубину. В сторону приближающейся армады развернули стволы орудий ПВО, игравших еще и роль противотанкового артиллерийского резерва, но сейчас зенитчики занимались своим прямым делом, готовились отбить воздушную атаку.
Но тут случилось то, что оказалось для немецкого командования неожиданностью: самолёты вывалили свой смертоносный груз как раз над второй линией обороны, а на первую обрушился огневой вал, причем основную нагрузку взяли на себя тяжелые 120-мм полковые и 160-мм дивизионные минометы, которые и занялись планомерным разрушением огневых опорных точек на передовых позициях. Пережив авианалет, германская пехота потянулась было к первой линии обороны, но тут пошла волна штурмовиков и легких скоростных бомбардировщиков, небольшие группы истребителей Люфтваффе оказались не способными помешать воздушной вакханалии, а первую линию немецких траншей уже занимали стрелковые части РККА, а также батареи противотанковых трехдюймовок и минометов, обрушивших свой огонь уже на вторую линию обороны, откуда немцы начали отступать, не выдержав совместного огня артиллерии, минометов при постоянных воздушных атаках штурмовиков. Через какой-то час после начала штурма в зону прорыва начали входить танково-кавалерийские группы, сопровождающиеся самоходными артиллерийскими установками и мобильными 120-мм минометными батареями, перевозимыми в специальных транспортерах. Недалеко от Фридланда и Гольдбаха ударные русские части прорвали немецкую оборону и начали общее наступление на Кенигсберг. Если у Фридланда генерал Вайс умудрился планомерно отходить своим корпусом к городу, еще и контратакуя во фланг наступающей ударной группы, опираясь на несколько узлов обороны, заранее созданных в глубине защитных порядков, то XVIII армейский корпус Вермахта, оборонявшийся по реке Дайме оказался в тяжелом положении. Командир корпуса был убит при авианалете русских и те несколько часов, которые понадобились его заместителю, чтобы взять управление на себя, оказались роковыми. Три пехотные дивизии Вермахта, пусть и неполного состава, не смогли отойти к крепости, были оттеснены к Курешсгафскому заливу, между городками Лабиау и Шааксентте, где и разбиты. XXVII корпус генерал-майора Вайса отступил к Кенигсбергу почти в полном составе, значительно укрепив гарнизон города, который встречал врага на передовой позиции перед укреплениями, созданных в десяти-пятнадцати километрах от крепости.
7 августа эта позиция была прорвана с использованием того небольшого количества боеприпасов объемного взрыва, которые были выделены Первому Прибалтийскому фронту. Сейчас бои шли в предполье города-крепости. Непосредственно в шести-восьми километров от Кенигсберга начиналась система капитальных укреплений, которые нацисты создавали почти полгода. Она имела три линии, кроме внешнего обвода, состояла из системы бетонных капитальных огневых точек, между которыми были натыканы ДЗОТы и линии окопов, 8 августа войска Первого Прибалтийского вышли к линии внешних обводов и предложили гарнизону капитулировать, командующий обороной Кенигсберга, генерал от инфантерии Отто Ляш предложение о капитуляции отклонил, Василевский предложил немцам вывести из города мирных жителей. Это предложение было также отвергнуто. 8 августа началась массированная артподготовка, утром 9 августа четыре армии РККА начали штурм укреплений. 217-й отдельный (штурмовой) стрелковый полк входил в состав 90-го стрелкового корпуса 43-й армии, которая наступала на город с севера, рядом с ней действовала 39-я армия, которая должна была взять Метгетен, отрезав от Кенигсберга оперативную группу «Земланд», состоящую из двух пехотных (548-й и 561-й) и одной танковой дивизии. Это были совсем недавно сформированные части, еще необстрелянные, в их рядах почти не было ветеранов, но угрозу противника деблокировать город никто не отменял. С юга город атаковали части 11-й гвардейской армии, а весь сильно укрепленный восточный обвод оборонительных позиций сковывали своими действиями силы 50-й армии. Батальон Капниста прорывал оборону противника у Фухсберга, к обеду их дивизия заняла рубеж перед первой оборонительной позицией противника западнее Штритхайма. После удара авиации Балтфлота, которая действовала в интересах 43-й армии, и артподготовки, в которой участвовали и тяжелые 152-мм самоходки, прозванные в частях «Зверобоями», они прорвали и это кольцо, форсировали канал Ланд-Грабен и тут уткнулись в форт «Королева Луиза», прикрывавший Ратсхоф. Дело шло к вечеру. Дорогу к форту держала новая бетонная коробка – полукапонир с орудием и пулеметными амбразурами. Еще два ДОТа, расположенные на обводе у старого форта, удалось раздолбать, применив по паре термобарических боеприпасов, а вот этот был так неудачно расположен, что ну никак… Штурмовая группа сумела найти подход к этому укреплению, потратили три боеприпаса, а ДОТу хоть бы хны, продолжал поливать огнем атакующие отряды, не давая приблизиться для того, чтобы огнеметчики смогли поговорить с этой клятой коробкой накоротке. А тут еще и стрелки со стен старого форта мешали приблизиться, в общем, делай что хочешь, воюй как знаешь. И капитан потрусил к стоящей в тылу его батальона самоходке. У боевой машины он наткнулся на молоденького лейтенанта.
– Гвардии лейтенант Космодемьянский, Александр Анатольевич, 15-я гвардейская тяжелая самоходная артиллерийская бригада.
– Капитан Капнист, Егор Матвеевич, 2-й ударный батальон отдельного 217-го ударного стрелкового полка.
– Штурмовики, значит? – спокойно констатировал лейтенант.
– Так точно. Спасибо, лейтенант, без твоей батареи нам бы канал не форсировать было…
– Одно дело делаем, капитан.
– Саша, нам помощь нужна – вон ту коробку расковырять… без нее форт не взять…
– Эх, товарищ капитан, у меня в боеукладке только два фугаса осталось, и что я там ими сделаю? Вон, шестнадцатый подбили, так его уже в тыл уволокли, а мне надо боеприпас дождаться, тогда с удовольствием, чего уж там…
– И долго ждать, лейтенант? А то вечереет…
– Ну, до вечера есть еще чуток… Подожди, капитан, сейчас что-то придумаем.
И лейтенант нырнул в нутро машины, видимо, связался с кем-то по рации. Вынырнул через пару минут, довольный, как черт…
– Доставка движется, тут такое дело, с тебя, капитан, причитается, да не мне, а комбригу нашему, он к тебе одну дуру перенаправил, через четверть часа будут тут… Мне самому любопытно, как они тут тебе напомогают.
Минут через двадцать за каналом остановилась здоровая такая дура, которая стала задирать мощный ствол, упираясь в землю дополнительными подпорками, вскоре ствол стал на массивную плиту, а к самоходке подбежал лейтенант, под тридцать лет.
– Лейтенант Барджания, Ахмед Рахманович, что тут у вас вынести надо? Показывайте!
Втроем потрусили к месту, где находился наблюдательный пункт батальона.
– Вот ту коробочку рассыпать бы, а то мешает… Людей положу, а форт брать надо! – капитан дал возможность лейтенанту припасть к стереотрубе.
– Сделаем! – спокойно произнес лейтенант.
– Они А-5 в упор держат. – уточнил Капнист.
– Сделаем. – так же немногословно отозвался прибывший лейтенант. Тут же появился сержант, протянувший полевой телефон на КП и передал его к лейтенанту. Тот что-то вычерчивал у себя в блокноте, потом передал в телефон ряд цифр. Все присутствующие, как по команде, раскрыли рты. Ухнуло, засвистело, бахнуло! Нет! БАБАХнуло так, что земля начала ходить ходуном, а холмика, что был чуть левее ДОТа уже в природе не существовало. Лейтенант проорал в телефон коррекцию. Бахнуло еще дважды. Оба раза накрытие! Несмотря на надвигающиеся сумерки стало ясно, что путь в форт открыт.
– Эхма, где наша не пропадала! – лейтенант-самоходчик рванул к своей машине.
– Что это у тебя за монстра такая? – ошарашенно спросил лейтенанта-артиллериста комбат.
– Экспериментальный 240-мм миномет, пока еще маркировки не дали, изделие М-24 называют, второй экземпляр. Обкатываем на фронте. Специализация – работать по укреплениям. Примерно вот так. Мне теперь дождаться надо, как вы форт возьмете, осмотреть и сфотографировать всё.
– Кажется, не долго ждать осталось. – заметил капитан.
Лейтенант Космодемьянский решил не ждать боеприпасов, его машина взревела двигателем и погнала к воротам форта, вывороченным мощным взрывом неподалеку. Штурмовая группа уцепилась за скобы и погнала в форт десантом на самоходке, ну да, куда без этих сорвиголов! Чтобы они такое веселье да пропустили! Да и капитан не растерялся, поднимая первую роту на штурм, вслед за несущейся к укреплениям машиной. Кажется, что гарнизон форта пребывал в растерянности, оглушенный работой нашего миномета. Зверобой ворвался во двор укрепления и всадил фугас прямо в одну из казарм, ссыпавшиеся с машины штурмовики забрасывали ворота казармы гранатами. Самоходка заревела движком, разворачивая ствол в направлении еще одного укрепления, но второй выстрел не понадобился, огорошенный и подавленный психологически гарнизон форта вывесил белый флаг, подбежавшая пехота стала проводить такую привычную, но очень приятную процедуру принятия противника в плен.
В это время капитан с двумя лейтенантами: Космодемьянским и Барджания осматривали разрушенный ДОТ. Вообще-то размер воронок поражал. Этакие дырищи в земле наковыряли! Первый выстрел взрыл холм, на месте которого зияла здоровенная воронка, было видно, что тут еще и подземную галерею разорвало, вон, зияет отверстие да кирпич выворотило на поверхность. Одна мина легла под задний фас ДОТа, там образовался огромный пролом, а третья пришлась прямо по куполу, да еще и в район, где располагалась артиллерийская установка. Вынырнув из дыры, сержант-штурмовик сообщил:
– Товарищ капитан там всё в фарш и труху, выживших нет, вооружения нет, боеприпасов, полагаю, тоже нет…
Командир этого здоровенного миномета полез в отверстие вместе со своим фотоаппаратом, к которому уже приладил вспышку. Он уже нафоткал воронки и разрушения коробочки ДОТа, теперь полез внутрь, капитану туда спускаться не хотелось, слишком уж неприятное зрелище могло его там ожидать. Он повернулся к Космодемьянскому.
– Москвич?
– Так точно! А вы, товарищ капитан?
– Я из Ленинграда.
– Вот как…
Самоходчик достал папиросы, угостил капитана, они дружно закурили.
– Сколько лет приписал в военкомате лейтенант? Год или два? – не удержался от вопроса капитан.
– Два, товарищ капитан. А вы?
– А я год!
И молодые ребята задорно рассмеялись. На войне в чинах растут быстро. Тут появился тягач, из которого выпрыгнул молодой сержант в танкистской форме с шлемофоном на голове.
– Товарищ капитан, разрешите обратиться к товарищу лейтенанту!
– Обращайтесь!
– Товарищ лейтенант, снаряды и горючее доставил! И вот еще – письмо вам пришло, просили передать.
Сержант протянул треугольный конвертик. Лейтенант посмотрел на него и посветлел лицом:
– Сестра старшая. Зойка! Она у меня на Первом Украинском, фронтовая разведка…
Капитан решил отойти, чтобы не мешать парню читать семейную корреспонденцию. Но покурить ему так не дали, из проема почти что вылез Барджания, когда к ним подъехали две легковые машины, в одной из которых располагалось высокое начальство, а во второй – его охрана. Чуть отряхнув форму, капитан подбежал к «Виллису», из которой выскочили двое танкистов: подполковник и полковник, доложил:
