Текст книги "Самый длинный день в году (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17

Глава семнадцатая

Операция «Мертвая рыба»

Ленинград. 16 мая 1941 года.

Пятнадцатого мая поздно вечером пришла очень тревожная новость: в Финляндии было совершено покушение на маршала Маннергейма. Подробностей не было. И это было опаснее всего. Я должен был шестнадцатого быть в Ленинграде, ну что же, там была возможность связаться с финской резидентурой по резервным каналам. Понимаю, что посольство, как и все атташе при нем мало что могли сообщить, решился отправить шифрограмму одному из наших агентов, вот только не был уверен в его возможностях – не по добыче информации, а по доставке ее. В этом тумане событий у меня были соображения по данному вопросу, но их можно было уточнить именно в Ленинграде.

Теперь главный повод, по которому я направился в Северную Пальмиру. Эта операция «Мертвая рыба» началась почти год назад, когда 5 июля 1940 года из шотландского портового города Гринок отправился караван судов, к которым очень скоро присоединился конвой, в составе старого линкора «Ривендж» и новенького легкого крейсера «Бонавентура». В составе каравана были достаточно быстроходные лайнеры «Сикорски», «Король Бермудов» и «Баторий». Два из них принадлежали Польше, но застряли в Британии и теперь служили ее интересам. Девятого на «Батории» сломалась машина и корабль не смог давать нормальный ход, вынужденно выйдя из состава каравана, сломанные машины выдавали каких-то несколько жалких узлов. Для его защиты остался легкий крейсер «Бонавентура», но очень скоро оба корабля оказались в зоне тумана, учитывая серьезную опасность столкнуться с айсбергами, корабли остановились. Лавры «Титаника» никого из их капитанов не прельщали. Риск обнаружения германской подлодкой, конечно же, возрастал. Но деваться было некуда. Действительно некуда, особенно когда возникли следы от торпед, из которых три попали в крейсер, который стал стремительно крениться на левый борт, со стороны которого и раздались взрывы. Четвертая торпеда разминулась с крейсером, но и в «Батория» не попала. Корабль, который называли еще «Счастливчиком» не подозревал, что на этом его счастье закончилось, и госпожа удача повернулась к нему задним фасом. Пока команда пыталась дать ход, в борт «Батория» влетели две торпеды с разницей в несколько секунд. И так удачно, что корабль имени польского короля перевернулся и пошел ко дну даже раньше прикрывавшего его так неудачно крейсера. Для «Бонавентуры» этот первый и последний рейс оказался роковым. Не повезло и «Баторию», который перевозил часть сокровищ из Британского казначейства в канадский Галифакс. Для него сверхсекретная операция «Фиш» оказалась абсолютно несчастливой. А в бортовом журнале подводной лодки «Окунь» (Щ-302) Балтийского флота оказалась запись про успешные стрельбы на полигоне в Северном море, в ходе которых были условно уничтожены две такие же условные цели. После этого похода «Окунь» стал на ремонт, а ее экипаж и капитан получили назначение на Северный флот. За этот поход Леонид Иванович Городничий, один из лучших советских подводников, был предоставлен к званию Героя Советского Союза. Вот только награжден был «секретно». И награду ему вручат после войны. Могло не получиться? Могло! Счастливая Щука, которая «Окунь» пробралась на точку рандеву заранее. Самым сложным было найти судовой журнал «Батория», в котором значились координаты его вынужденной стоянки. Я не знаю, сколько в моем времени стоило подобраться в архив, где эти судовые документы хранились. Я не знаю, сколько стоило отсканировать или сфотографировать нужный фрагмент. Но ведь оно того стоило! В ТОЙ истории «Баторий» отремонтировался и нормальных ходом добрался до Галифакса, опоздав всего на три дня. В этой истории ему не повезло. Бывает!

Вообще, это была одна из первых операций, которую я предложил провести еще в марте месяце сорокового года. И совершенно не ожидал, по ней будет принято положительное решение. Но, что сделано, то сделано. Эта операция была просчитана тоже в моем времени. Риск ее провала был, и еще какой! Но! Откусить чуток от сокровищ Британской империи… Пиратство? Война! Скажите. а как сокровища заносчивые лимонники накопили, не тем же банальным пиратством и ограблением колоний? Не они первые, не они последние. Побывайте в Венеции, на экскурсии вам честно признаются, что большинство сокровищ Венеции были банально стырены в Константинополе, когда столицу Византии грабили крестоносцы, приплывшие на византийских кораблях. А кто испанские галеоны пачками на дно моря пускал, пиратствую по всем морским путям к Новому свету? Так что никаких угрызений совести у меня по этому поводу не было. Люди? Ну, жалко людей… Ну. Как-то так… жалко. Своих мне жальче, простите за корявое слово. Так что так. Крейсер? Нехорошо получилось, но у короля много[1]! Так что все путем.

Окончательно мои угрызения совести прошли, когда в Питер пришла та самая подлодка Л-3, а я узнал, что там было «достато» со дна морского. Кроме золота и платины (это гут – пригодиться, особенно платина она как катализатор для химиков дороже золота), нам достались документы казначейства. Хорошие такие документы! Но главным призом были сокровища короны. И среди сокровищ британской короны совсем случайно так затесались фамильные драгоценности Романовых. Попали они в руки жадной британской королевской фамилии различными путями: часть из них были вывезены женой Александра III, датской принцессой Дагмарой, которая стала в России Марией Федоровной, и умудрилась лучшие свои драгоценности «зажать» и не передала Гессенской Мухе[2]. Ее сокровища были взяты «на сохранение» британской короной, но вот возвращать их потомкам Романовых никто не собирался. Принадлежавшие великой княгине Марии Павловне драгоценности были во время революции тупо украдены британским агентом Берти Стопфордом, а часть украшений самыми различными способами осели в сокровищнице британских королей, в том числе проданные революционным правительством по дешевке во времена экономической и политической блокады советского государства. Так что фиг вам, госпожа Елизавета и прочие всякие там принцессы, расхаживать в жемчужной тиаре, да и про любимую сапфировую брошь тоже следует позабыть!

Вообще-то Л-3 стала нашей основной лодкой-золотодобытчицей. Перед походом за богатствами Британской короны, подлодка совершила еще и поход к берегам Исландии, где освободила трюмы затонувшего парохода «Минден» от четырех тонн золота, которое перевозилось из Бразилии в Германию. Корабль был затоплен по приказу Гитлера, оказавшись обнаруженным британскими военными кораблями.

В крайний поход Л-3 следовала в сопровождении лидера «Минск», который не только охранял место эвакуации грузов «Батория», но и принял на свой борт часть сокровищ. Места на подлодке маловато. Приятным бонусом оказалось то, что на потопленном неизвестной подлодкой корабле (я имею ввиду «Баторий») оказались еще и некоторые документы, и сокровища уже несуществующей Польши. Самой ценной частью груза было несколько ящиков неогранённых алмазов, скорее всего южноафриканских и индийских. Ну что же, после огранки алмазы станут бриллиантами, «обезличенными» драгоценностями стандартной формы. А с чем-чем, так с огранкой проблем не будет, ведь среди тех самых еврейских беженцев хороших, и очень хороших ювелиров, в том числе огранщиков, было более чем достаточно.

Встречаю Берию, который тоже прибыл поприветствовать караван в составе подлодки Л-3 вместе с лидером «Минск». Лаврентий Павлович был последней добычей озабочен.

– Понимаешь, Алексей Иванович, не дают мне спокойствия сокровища Романовых. Мы – это одно. А ведь потом кто-то захочет их выставить, предъявить свету, неудобно может получиться. В нелегализованном виде они не сокровища на миллионы золотых рублей, они мусор, который и залогом стать не сможет. Надо бы подумать, как сделать так, чтобы легализовать эти диадемы и прочие вещицы…

– Есть тут кое-какие мысли, мы даже кое-что подготовили, на всякий случай. Разрешите проработать операцию и предоставить вам план?

– Я так понимаю, понадобятся или мои специалисты, или кто-то из коминтерновцев?

– Правильно понимаете, Лаврентий Павлович, только нужны будут и те, и другие.

– Хорошо. Будем считать операцию «Мёртвая рыба» успешно завершенной. Завтра будем докладывать товарищу Сталину. Что известно по Маннергейму? – Берия был озабочен этим событием не меньше моего.

– Пока что данных мало. Есть только предположения. Лаврентий Павлович, вы могли б мне оказать существенную помощь?

– Так. Что надо?

– Надо переговорить с товарищем Ждановым.

– Думаешь, это как-то связано с теми переговорами? А что? Давай спросим… Это ведь не допрос будет, так, дружеская беседа на троих. У меня и хорошее сухое красное есть. Из Абхазии товарищи прислали. Заедем в Смольный «на поговорить».

Беседа с товарищем Ждановым была сложной. Андрей Александрович был человеком волевым, мощным, с сильной логикой и умением виртуозно плести паутину разговора. Будучи собеседником непростым, встретил нас без настороженности, но вёл себя очень аккуратно, даже распитие небольшого количества спиртного не привело товарища Жданова в состояние расслабленной благости, в котором можно проболтаться о чем-то важном. Тем не менее, удалось вытащить такие подробности его встречи с Маннергеймом, о которых он в своем отчете умолчал. Очень сложный товарищ! И его Сталин видел своим преемником! Вот черт! А ведь прав Иосиф Виссарионович: кадры решают все, особенно при их отсутствии.

Берия собирался улетать намного раньше меня, но тут пришло сообщение от источника в Финляндии. Он сильно рисковал, выбрав не самый надежный, но самый быстрый для него путь передачи информации, прямиком в Ленинград, с очень ненадежным курьером.

– Что там? – Берия проявляет нетерпение. Не слишком корректное, можно сказать, сует свой нос не по своему ведомству, но я понимаю, что произошедшее может серьезно повлиять на все наши планы. Поэтому говорю:

– Смотрите сами, а я могу вам сказать, что написано в этом сообщении, без подробностей, конечно же. Думаю, что устранение Маннергейма дело финских националистов. Испугались они переговоров со Ждановым. Что-то просочилось из окружения маршала. Возможно, Андрей Александрович поспешил озвучить предложение Куусинена, вот это могло и послужить триггером[3]. Уверен, это группа Лапуа, они самые безбашенные (при этом слове Берия поморщился так, как будто половину лимона разжевал и проглотил). Думаю, их поддерживают егеря. Курировали акцию немцы, все-таки Абвер, а не СС. Виноватыми назначат нас, потому что больше некого. А вот почему до сих пор финские газеты и радио молчат? Может быть, Маннергейм еще жив. Не знаю.

Берия, который просмотрел расшифрованное сообщение, усмехнулся.

– Насколько я знаю, Маннергейм в твоем времени капитулировал за Финляндию дважды. Верно?

– Так точно, товарищ нарком внутренних дел.

– В этой жизни ему одного раза будет достаточно. Ладно тебе, Алексей Иванович, не тянись, можешь прочитать сам, убедись, насколько ты прав.

Читаю. Пятнадцатого Маннергейм в сопровождении генерала Вильхо Петера Неннонена отправился проверять укрепления на новой границе с СССР. На обратном пути под машиной взорвался фугас. Неннонен погиб на месте. Маннергейм был доставлен в ближайшую больницу. Прооперирован. Состояние крайне тяжелое. Идёт следствие. Маршала замещает генерал Мальберг, из финских егерей[4], сторонник националистов. Калста, Райкас и Косола[5] сейчас в Хельсинки, руководят чисткой. Арестовывают всех, кого можно заподозрить в симпатиях СССР, в первую очередь чистят правительство, полицию и армию. Мальберг и министр обороны Вальден их поддерживают. Источник переходит на нелегальное положение и просит срочную эвакуацию. Ну что же, это я ему обеспечу. Очень ценный товарищ.

– Думаю, что завтра газеты и радио Финляндии найдут в произошедшем руку СССР. – Лаврентий Павлович иногда любит подчеркивать очевидные вещи. – Вы понимаете, что это требует нашего особого внимания?

– Я думаю, что пора начинать информационную войну. По всем фронтам.

В Москву мы вылетели одним рейсом. Там поздно вечером нас застали первые официальные сообщения из Хельсинки. Как и предполагалось, было объявлено о смерти Маннергейма и Неннонена, а в покушении на их жизнь обвинялись финские коммунисты и руководство СССР, которое было недовольно силой финского духа и стремилось ослабить обороноспособность маленькой гордой северной страны, которая и страной-то стала по воле Германии и с согласия большевиков. Но об этом сейчас никто не вспоминал. Было объявлено о чрезвычайном положении и о том, что все «красные» в Финляндии находятся вне закона и на них практически была объявлена охота, к которой призвали шюцкор, а тот с удовольствием на призыв отозвался. В армии шла чистка от маннергеймцев и от тех, кто проходил службу в российской императорской армии. Из их числа остались только самые ярые националисты, которые имели связи с «егерями» и «лапуанцами».

– Что из этого следует? – вопрос, поставленный Сталиным на почти ночном совещании, на котором присутствовали Молотов, Берия и я, требовал немедленного ответа. Беру ответ на себя.

– Это означает, что надежды на нейтралитет Финляндии не оправдались. В военном плане результат этой акции приведет к тому, что финская армия будет вести активные боевые действия против нас. Из всех союзников Германии финская армия наиболее боеготовая и сильно мотивирована на реванш в Зимней войне. Поэтому нам придется сосредоточить на Севере серьезные силы. И Ленинград будет опять находиться под угрозой дара врага. Я вижу единственный выход – это очень быстро вывести Финляндию из войны. Настолько быстро, чтобы Германия не успела прийти на помощь. Более того, считаю необходимым продумать прорыв к источникам шведского железа, чтобы оставить Германию без качественного металла. Нам нужен только официальный повод забыть о нейтралитете Швеции. Генеральный штаб уже начал разрабатывать соответствующие планы. Я считаю, что нам надо сделать максимум для того, чтобы зафиксировать репрессии против мирных финских граждан за их убеждения. Начать в прессе кампанию по освещению порядков в концлагерях, которые уже, по нашим данным, организуется для русских и евреев. Нам нужен серьезный повод, чтобы сделать Финляндию и ее патрона, Швецию, абсолютно нейтральными государствами.

– По дипломатическим каналам надо объявить о диктатуре нацистов в Финляндии, а вам срочно найти доказательства немецкого следа в этой истории. Тогда информационная кампания будет серьезно обоснованной. А вот нарушение нейтралитета Швеции – вопрос серьезный и требует серьезной проработки, особенно в плане реакции США и Британии. Сейчас говорить об этом считаю преждевременным и весьма опасным делом. – это подал свое предложение товарищ Молотов.

– Товарищ Сталин, сейчас коминтерновская агентура в Финляндии практически вся вычищена. Роль в этом агента «Перевертыш» несомненна. Источники НКВД утеряны, вся надежда была на информаторов ГРУ, но и среди них потери. Сейчас прорабатывается совместная операция по координации оставшихся у нас возможностей. Приложим все силы для выполнения поставленной задачи, если руководство посчитает раскрытие тайны гибели Маннергейма необходимым.

Берия говорил спокойно, но спокойствие ему давалось непросто. После целого ряда блестящих операций внезапно пришла черная полоса. Эх, Лаврентий Павлович! Через пару месяцев ты будешь считать эту полосу белой!

– А я думаю, что сиеминутная выгода от разоблачения германского заговора слишком обманчива. И Лондон, и Вашингтон прекрасно знают, чьих рук это дело. А если финны начнут активные действия, то надо, чтобы наша агентура стала работать по вскрытию оперативных планов их армии. Не будем светить те силы, что у нас остались. Пусть работают на перспективу. Как вы считаете, товарищи? – Иосиф Виссарионович резко развернулся, так, что присутствующим показалось, что заскрипел паркет под его ногами. Конечно, толстый ковер и мягкая обувь, которую носил Сталин у себя в кабинете скрывали шум шагов, но только не сейчас. Казалось, что страна делает огромный разворот к войне. Активные и наглые действия германской разведки подтверждали все наши опасения. Увидев, что возражений не последовало, хозяин кабинета немного поморщился, он ожидал получить какие-то критические высказывания, а тут единодушная тишина. И тогда прозвучал еще один вопрос:

– А что там у нас по переговорам Германии с Лондоном? Идут? Что слышно? Раз заинтересованные службы все равно здесь, послушаем, что в мире люди говорят. Да…

– Товарищ Сталин, переговоры Гесса в моем времени начались уже вечером двенадцатого мая, основная часть переговоров закончилась рано утром пятнадцатого, девятнадцатого Гесс передал кодированное сообщение об окончательных результатах переговоров. Того же пятнадцатого мая к нам вылетел Ю-52. Это говорит о том, что было и промежуточное сообщение о прогрессе в переговорах. На сегодня данных о прибытии Мартина Бормана или какого-нибудь другого переговорщика нет. Кстати, из всех переговорщиков вариант с Борманом для нас наилучший.

– В чем же? – Иосиф Виссарионович подошел ко мне вплотную.

– Нашими специалистами составлен психологический портрет Бормана. Он для дипломата слишком прямолинеен, мало образован, не отёсан, груб, будет упрямо и упорно гнуть свою линию, отстаивать строго те позиции, на которые ему указывал фюрер. Гесс был намного более вменяемым и опытным переговорщиком. Борман хорош в финансовой и хозяйственной деятельности. Но как дипломат, а тем более голубь мира, он откровенно плох. Думаю, мы уже отыграли почти неделю, а благодаря крестьянскому упорству секретаря фюрера мы можем получить еще несколько дней. И это как минимум.

– Ну что же, узнаем, кого Адольфик отправил к Борову на переговоры, а уже тогда и будем судить: повезло нам, или не очень…

[1] Ритуальная фраза, которой британские моряки провожают в путь тонущего побратима.

[2] Так прозывали в «семье» Александру Федоровну, законную супругу Николая II, до крещения, гессенскую принцессу Алису.

[3] Тут – спусковым моментом, инициацией.

[4] Воевавшие в Первую мировую войну на стороне Германии добровольцы-финны в составе 27-го Королевского прусского батальона, стали косяком командного состава финской армии и принимали активное участие в Гражданской войне.

[5] Руководители националистического движения Лапуа, которые в РИ пытались организовать фашистский путч, который в свое время провалился. Тем не менее, большинство остались на свободе.

Глава 18

Глава восемнадцатая

Ровно месяц до войны

Лондон. 22 мая 1941 года

Премьер-министр находился в отвратительном состоянии духа. Казалось, что все складывается как можно лучше: Гитлер направил своего «сумасшедшего» друга с секретной миссией договариваться о мире. Но Гесс исчез. Тело его не нашли. Береговая охрана обнаружила обломки истребителя Ме-110 в море. И никаких больше данных. Они вынуждены были задействовать резервные каналы связи с немецким агентом в Риме. Хорошо, что папская разведка пошла навстречу просьбам Империи и организовала срочную передачу информации, по линии Гамильтона – Хаусхофера связь не обладала достаточной оперативностью. Промедление было опасно: в Берлине должны были знать, что миссия по поискам мира так и не началась. И что в итоге? Вместо вполне вменяемого Гесса – не совсем вменяемый и совершенно неуступчивый Борман. Черчилль взял в руки аналитическую записку Бэзилла Гарта, который утверждал, анализируя тактику немецкого блицкрига, что для разгрома советов немецкой армии необходимо до начала зимы примерно пять месяцев, в крайнем случае, полгода. Наши метеорологи считают, что зима в СССР наступит примерно по расписанию – в самом конце ноября и будет достаточно суровой. А это остановит движение немецкой армии: в страшные русские морозы не воюют, а отсиживаются по зимним квартирам. Берем реперную точку 1 декабря. Давать им эти пять месяцев или не давать? Оптимальным было бы создать ситуацию с тем, чтобы Германия ослабила, но не раздавила Советы. А у нас останется время привлечь кузенов и начать стягивать силы для отпора гуннам. Но позиция США хотя и благожелательна, но никто там, за океаном, не спешит воевать. Как же сделать так, чтобы и США оказались втянуты в эту войну, и чтобы СССР вышел из войны сплошными руинами? Поражение большевиков может заставить кузенов перейти к активным действиям. Они не захотят тотального господства Германии и их страшит доступ гуннов к природным ресурсам России. Прорыв Гитлера за линию Уральских гор – это самый катастрофический сценарий ситуации, как и захват им Бакинских месторождений нефти. Поэтому операцию по уничтожению этих промыслов придется проводить, как только возникнет угроза захвата Баку и Грозного. Аналитический отдел считает, что начало войны в июне месяце – это уверенная победа Германии, с выходом где-то на линию Архангельска и дальше по Волге до предгорий Кавказа. С потерей Москвы возникнет неизбежный хаос управления, смещение Сталина от власти, борьба в верхних партийных эшелонах. Следовательно, июньское начало не выгодно и нам. Мнение экспертов предельно однозначно. Июль ставит все итоги боевых действий в зависимость от погодных условий: затяжной период дождей может свести на нет преимущество германской авиации. Если наступление затянется, у Сталина возникнет шанс удержать власть и затянуть войну, хотя с потерей Москвы ситуация может снова стать необратимо критической. Хотя бы потому, что и Турция, и Япония ждут взятия Москвы как ключевой точки для начала собственных действий против СССР. Август – это опоздание. Но фюрер может не решиться в августе начать наступление – ему будет не хватать времени для успешного разгрома Красной армии. Генералы выступят против. Риск слишком велик. Гарт однозначно рекомендует июль. То есть, необходимо затянуть переговоры. По его выводам, август – однозначный перенос войны на год. Так! А что говорит наша разведка? Большевики делают военные закупки по всему миру, в основном, это у кузенов, кое-что купили у нас, готовы платить золотом, возможно, стоит им отправить побольше того, что самим не нужно. Золото есть золото, его мало не бывает, те же поставки из США надо чем-то оплачивать. Что тут еще? Объемы поставок. Технологии, которые они закупили, по нашим данным. А ведь если немцы будут топтаться и не смогут взять Москву, то и США не выступит на нашей стороне! Эксперты чертовы! Разогнать бы эту шайку Гарта ко всем чертям… Но все-таки они нужны мне, этот сукин сын Гарт и его команда. Не выступит на нашей стороне кузены – вот что очень-очень плохо для Империи? Что там говорят источники про наших заокеанских родственников? Широкая программа помощи… Ленд-лиз (отложенный кредит), нейтралитет. Поддержка жертвам агрессии. Ага! Мы – это как раз жертва агрессии, а большевики? Значит, если Сталин учитывает позицию США, то он первым нападать не будет – и отложив войну на год мы ничего не выигрываем. Черт подери! Кузены будут тянуть до последнего! И это самое худшее. Разгром советов, взятие немцами Москвы и Петербурга, при этом желательно, чтобы у большевиков сохранилась возможность и желание сопротивляться! Вот наш самый благоприятный сценарий. Тогда вступление в войну США на нашей стороне позволит сокрушить Германию в войне на истощение. Это верно! Гунны потратят огромные ресурсы на удержание этой территории и ее эксплуатацию. Русские могут ответить партизанской войной, она у них всегда хорошо получается, что отвлечет еще больше сил. Следовательно, у нас появится определенный шанс. Тогда… тогда нет смысла затягивать переговоры! Надо дожимать этого хрыча Бормана.

Звонок. В кабинет входит секретарь.

– Сэр, вы просили докладывать немедленно: свежие сведения с Крита.

– Да, давайте!

Черчилль еще больше помрачнел. Гитлер нашел, каким образом усилить свою позицию на мирных переговорах. Десантная операция на острове развивалась по сценарию немцев. Русские предупреждали, что будет именно так. Он отдал приказ усилить ПВО гарнизона Крита, отслеживать воздушные цели, но опять не получилось. Немцам удалось захватить плацдармы и взлетно-посадочную полосу, куда постоянно прибывают подкрепления. Я же им писал, что важно сбить десант в первый же час-два после высадки, сразу же! И что? Эти генералы все сделали по-своему. Русские указывали начало операции с восемнадцатого до двадцать второго числа. Гитлер ударил девятнадцатого ночью. Флот не смог пробиться к острову, чтобы оказать действенную помощь. Потерян легкий крейсер. Два боевых корабля повреждены. Надо попытаться эвакуировать хоть кого-то! Пусть греки прикрывают отход канадцев. Хорошо, что там нет войск из метрополии. Хоть это как-то утешает. А двадцатого «Бисмарк» отправился в Атлантику, пошалить на наших транспортных артериях. Надо будет все-таки слетать в Шотландию. Инкогнито. Совсем инкогнито. Так будет лучше для всех.

* * *

Отель на окраине Лондона. 25 мая 1941 года.

– Мы считаем, что положение Британии безнадежно. Успехи Вермахта неоспоримы. В тоже время фюрер считает британцев представителями высшей расы. Поэтому его пожелания – это установить мир с Империей, чтобы продолжить свой поход на Восток. Мы не желаем уничтожения ваших жителей. Это Британия вступила в войну с Рейхом. Мы предлагаем мир.

Этот спич дался Мартину Борману с трудом. Черчилль, который сидел за массивным письменным столом, без интереса наблюдал за своим стоявшим визави. Кроме его кресла других стульев в комнате не было. Он откровенно устал от этого селюка, который старался донести до него позицию фюрера. Не желая уничтожать мирных жителей Британии, Гитлер бросил армады бомбардировщиков на мирные города, стараясь запугать жителей метрополии и заставить их сдаться. Но ярость британцев крепла, как и крепла решимость сражаться. Они предлагают мир! Для того, чтобы расправиться с Россией, а потом с удвоенной силой наброситься на Великую Британию! Он опять будет бубнить о добрых намерениях Гитлера! Какого дьявола? Черчилль все это уже слышал: ему ежедневно доставляли записи переговоров, которые вели с Борманом доверенные лица. Его мало интересовали все предложения фюрера о разделе сфер влияния. Что помешает этому ефрейтору снова нарушить все джентльменские договоренности? Разве британцы не шли Гитлеру навстречу? Даже когда он оккупировал Чехию, мы ведь знали, что ему для войны с СССР нужны промышленные мощности завоеванной страны. Но он потребовал еще и золото Чехии! И мы дали Гитлеру это проклятое золото! Он обещал Чемберлену пройти Польшу и напасть на большевиков! И надул нас, как слепых котят! Разве он не знал, что только джентльмены могут изменять своему слово, а он, Гитлер никакой не джентльмен! Жалкий ефрейтор, который вообразил себя Наполеоном! И он должен будет выслушивать этот бред от этого жалкого наци. Борман не глуп. Нет. Но он тугодум, слишком прямолинеен и не собирается отступать от своей линии, совершенно недооценивая решимость британцев бороться. И во что всё уперлось? Гитлер хочет заключение официального перемирия. И за все это время Борман упорно торгуется, обещая нам золотые горы, но ставит условием именно это: заключение перемирия и прекращения всех боевых действий между Империей и Рейхом. А пока Вермахт захватывает важнейшие острова, улучшая свои стратегические позиции на Средиземном море. Жаль, что посланца фюрера доставили только сегодня, но по-другому никак не получалось. Обеспечение секретности превыше всего!

Как только премьер увидел, что Борман снова набирает воздух в грудь, чтобы запустить еще одну речь минут на тридцать о величии Германии и ее миссии движения на Восток против большевистских орд, так сделал резкое движение рукой, останавливая собеседника.

– Господин Посланник, скажите, вы у нас уже не один день ведете переговоры и, тем не менее, пока что прогресса в них не наблюдается. Как вы считаете, почему?

– Господин премьер… извините, сэр. Я считаю, что прогресс в переговорах есть, мы излагаем свои позиции, находим какие-то общие точки. Я надеялся на понимание моей миссии, сэр. Правда, мое видение наших общих проблем не всем тут нравится. Я бы хотел, чтобы позиция Британии была более гибкой.

– Вы правы, господин Переговорщик! Вы хотели бы, чтобы Британия была раздавлена и пошла на капитуляцию! Но мы продолжаем борьбу! И будем решительно бороться и дальше! Тактические неудачи? Для нас они не страшны. Вы проиграли битву в воздухе, проиграете и битву в море! Могу сообщить вам, что «Бисмарк» серьезно поврежден и осталось день, максимум два, чтобы пустить его на дно!

При этих словах Борман нервно дернул головой, его душила ярость от того, что упрямство бриттов не дает ему осуществить миссию, возложенную на него фюрером.

– Но вы верно, господин Переговорщик, определили важный аспект: борьбу с мировым большевизмом. Советы более двадцати лет опасность для всего цивилизованного мира. Жаль, что вы не решились напасть на них в тридцать девятом! А вместо этого пошли в противоположном направлении. После ваших бомбардировок Лондона меня и мое правительство просто не поймут, если мы заключим даже не мир – а перемирие.

При этих словах Черчилля Мартин Борман вздрогнул, и лицо его оказалось стянутое каменной маской. Так на ней отражалась тень возможного провала.

– Господин… Сэр, нам нужна была промышленность Франции, иначе мы просто не могли подготовиться к вторжению в СССР. Это очевидный факт. После Версаля Германия не могла привлечь большие ресурсы, у нас их просто не было. Как и не было армии. Но сейчас мы готовы бросить против СССР более ста двадцати дивизий. И нам нужны определенные гарантии…

Черчилль притворно задумался:

– Ну да, тори опять могут одержать победу над вигами… Нет, нет, я не ограничиваю ваши возможности, я только объясняю свои обстоятельства. Вам нужен поход на Восток? Нам не нужна мощная Россия. Она нам вообще не нужна в виде единого государства. Я могу предложить вам некое компромиссное решение. Но это единственный вариант, которое вы получите. Или это, или ваша миссия закончена.

– Я готов выслушать вас, сэр… – Черчиллю показалось, что Борман напрягся еще сильнее. Ну, ничего, сейчас ты получишь всё, что хотел!

– Никаких письменных договоров о мире и даже официального перемирия не будет! Мы даже обязаны будем заключить союз с большевиками, но помогать им будем не особо напрягаясь. Старого и ненужного оружия у нас много. Как только вы берете Москву – мы заключаем официальный мир на самых выгодных для Германии условиях. Пока что Африка остается местом боевых действий. Дойдете до Суэцкого канала, ну что же, будет совместное управление им. Босфор и Дарданеллы так же под совместный контроль. Мы даже поможем со строительством железнодорожной линии Берлин – Басра – Кувейт. Мы гарантируем, что четыре года высадки британских войск на континент не будет. Германия в ответ обязуется не атаковать Мальту. Французские колонии в Африке – ваша законная добыча. Но французский Индокитай – наш. После того, как большевики будут добиты за Уралом – совместная разработка богатств Сибири, где наша доля будет 33,3 % минимум. Гарантии – это наши слова, и ничего более! И заключение мира возможно только после взятия Москвы!